Текст книги "Поломанные Константы"

Женщина чуть не упала в обморок… Простая горничная, англичанка Аниес, работала в пустующем особняке Турбиных недавно. Ее явно шокировала просьба княгини…

Рута выбрала старые потертые джинсы, в которых, возможно, лет десять назад Аниес ходила в походы и лазала по горам, а теперь хранила из сентиментальности. За ними последовала черная выгоревшая футболка, белые (правда новые) носки и кроссовки, чуть-чуть великоватые.

Через минуту Ее Сиятельство княгиня Турбина предстала взорам своих приближенных. Наверное, Юнона Лесовская охарактеризовала бы эту немую сцену так: «Приближенные были в отпаде».

– Ваше Сиятельство… – пробормотал пожилой седеющий человек в строгом костюме, – я Ваш управляющий… Я должен ознакомить Вас с делами…

– А вы сомневаетесь в своей честности? – спросила Рута.

– Что вы! Но так принято! – сказал управляющий.

– Ну тогда чего спешить? Это вы все время писали письма, справляясь обо мне и требуя моего возвращения? – Рута улыбнулась.

– Я, Ваше Сиятельство, – управляющий опустил голову.

– Спасибо вам, дорогой мой человек, что ждали меня из моей тюрьмы. Я пойду в сад! Не беспокойтесь, я умею не выходить за заборы! – и побежала вниз по лестнице.

– Бедная девочка, – пробормотала няня.

Рута сидела в ветвях шикарной черешни и поглощала ягоды… Она думала о том, как все замечательно сложилось. Теперь она обязательно вытащит Юнону! И если она на самом деле так сказочно богата, то они поедут в кругосветное путешествие! Господи, она ничего не видела в жизни, кроме приюта!

Раздался рев мотоцикла. Рута глянула вниз. Какой-то мотоциклист остановился около черешни, прислонил машину к стволу дерева, снял шлем и, видимо, собрался уйти. «Кто-то из слуг?» – подумала Рута.

– Эй! – крикнула она. – А как я слезу? Мотоцикл же мешает!

Мотоциклист удивленно вскинул голову:

– „Русалка на ветвях сидит”, – процитировал он Пушкина со странным мягким акцентом. – Слезай! Не буду же я убирать из-за тебя мотоцикл!

Спорить было бесполезно, Руте пришлось слезть при помощи мотоциклиста. Он оказался высоким улыбчивым блондином с красивыми серыми глазами и широкими скулами.

– Ты кто? – спросила Рута.

– Принц, – ответил парень.

– Ну, если ты принц, то я… – Рута осеклась и улыбнулась.

– Эдвард, Эд… – представился парень. – Ты что здесь делаешь?

– Я здесь вроде бы живу… – пожала плечами Рута.

– Да? Я раньше тебя не видел, как тебя зовут? Ты здесь работаешь?

Рута заколебалась: ей не хотелось говорить, кто она, и она просто кивнула.

– Меня зовут Берта, – Рута назвала имя приютской няни. – А ты что здесь делаешь?

– У меня здесь невеста…

– А-а-а…

– Да нет, – отмахнулся парень. – Я ее вовсе не люблю, но положение обязывает.

– Не бывает никаких положений, которые могут обязывать, – сказала Рута. – А кто она?

– Да так… – было видно, что Эду совсем не хочется говорить на эту тему. – Хочешь, поедем покатаемся? – заговорщически прошептал парень. – Я сегодня еле вырвался на этой бандуре.

«Бандура» была совершенно новенькая, самые придирчивые рокеры на свете могли только грезить о такой. Но Рута этого не знала.

Мотоцикл ревел и несся по улицам незнакомого города, у Руты захватывало дух, но Эд, видимо, ничего не боялся и сильнее нажимал на газ. Конец мая освещался всеми цветами радуги. Улицы, умытые и молчаливые утром, сверкали под бликами майского солнца.

Такого соцветия красок, именно живых красок, Рута не видела никогда. Она дышала городом, дышала его жизнью и, крепко держась за Эда, еще не могла поверить, что это так.

Они летели среди старинных домов, утонувших в старых благородных каштанах, они летели куда-то вперед, рассекая воздух, разгоняя редкие машины. Казалось, призом такой гонки будет только счастье; но неожиданно около старинного белого здания с величественными дорическими колоннами капризная судьба словно передумала и начала отсчет в обратную сторону.

Эд старался удержать равновесие, мотоцикл влетел в галерею между колоннами и теперь падал, падал, как в бесконечность…

Очарование дня оборвалось, сгустилась тьма. Не надо!

Сумерки улетучились, Рута открыла глаза. Над ней, привстав на одно колено, возвышался Алекс.

– Как вы себя чувствуете, Ваше Сиятельство? – тихо спросил он. Рута села и огляделась. Она сидела на холодном плиточном полу, рядом лежал разбитый мотоцикл, около которого толпились люди весьма представительной внешности. Рута глянула за колонны: дом был оцеплен эсэсовцами.

– Нормально, – наконец ответила она. – А где Эд? Что с ним?

– Все в порядке, княгиня, не волнуйтесь, он занят.

– Занят?!

А за колонной метрах в ста от Алекса и Руты разговаривали двое. Император и наследник английского престола принц Уэльский. Император вежливо выражал принцу соболезнования по поводу внезапной смерти его матери, королевы Английской, и такой же скоропостижной гибели батюшки Короля. После чего принц Уэльский поспешил к подъехавшей черной машине, чтобы отправиться в аэропорт и лететь в Лондон. Его ждал внезапно опустевший для него Тауэр.

Император вышел из-за колонны и направился к Алексу и Руте. На его губах играла жутковатая улыбка.

– Здравствуйте, княгиня, – не переставая улыбаться, сказал Император. – Признаться, не ожидал, что вы такая.

Это «вы такая» заставило Руту пристально всмотреться в смуглого человека. Ему было около тридцати, а может и меньше, – вероятно, он был одним из тех хиппи, с которыми водился Алекс. Его длинные черные волосы были зачесаны и собраны сзади. Можно было бы сказать, что он одет безупречно, если бы не его мешковатый зеленый свитер поверх белоснежной кружевной сорочки, впрочем, придававший ему своеобразный шарм, как и серьга в форме остроконечной узловатой фигуры в левом ухе. Император заметил взгляд Руты и пояснил:

– Это подарок давно усопшей Мириам…

Рута посмотрела незнакомцу в глаза и отпрянула. В бездонных черных, звездных глазах присутствовал красный огонек, который не заметишь просто так. Такой взгляд невозможно было вынести, от него леденела спина, и ужас сдавливал голову. И Рута, приходя в себя, опустила взгляд.

– Дил, – Император протянул Руте руку.

Рута посмотрела на нее и осторожно, словно в огонь, протянула свою. Дил схватился за нее холодными пальцами.

– Рута… Рута Турбина.

– Я знаю, – мягко произнес Дил и, взяв Руту под руку, пошел с ней между колонн. – Вы не находите неразумным, княгиня, – начал Дил, – убегать из дома с незнакомым человеком, будучи совершенно чужой в этом городе?

– Мы познакомились, его зовут Эд. – Внезапно Рута почувствовала прилив ярости. – Я не обязана отчитываться! Да кто вы такой!

– Я ваш Император, юная леди…

Рута с ногами сидела в большом кожаном кресле в кабинете своего отца. Алекс немного нервничал, но, не показывая этого, ходил перед ней как заводная механическая фигура.

– …поэтому, Ваше Сиятельство, все лето вы должны провести дома, среди лучших учителей и мастеров. Вам необходимо многому научиться…

– Алекс, – тихо прервала Рута.

– Да? – Алекс замер и в упор посмотрел на княгиню.

– Скажите, Алекс, а могу я, отдав вам все, что мне принадлежит, спокойно уйти и жить где-нибудь?

Алекс отрицательно покачал головой.

– Уже нет, Рута. Это мог сделать ваш отец, но не вы. У дворянства мощная власть и поддержка. Императору необходимо спокойствие, а у ряда иностранных держав этот шаг может вызвать непонимание. Вы официально являетесь невестой принца Уэльского – ныне короля Английского.

– Но я не хочу выходить замуж, даже за короля! – воскликнула Рута.

Алекс пожал плечами.

– Это ваши личные проблемы. А общество требует своего, и вы подчиняетесь Императору.

– Император – Сатана! – крикнула Рута.

Алекс скривился и как-то посмуглел, его голос словно стал внутренним.

– Интересно, откуда вы это взяли. Думаю, Император удивится. Но кем бы он ни был, вы его подданная. А что, Дил похож на черта?

Рута поежилась.

– На хиппи. А вы, Алекс, похожи на него, значит, вы…

– Княгиня, – закричал Алекс, – не забывайтесь! Вы несете чушь…

– А мы сейчас проверим…

Рута сунула руку в зазор между пуговицами рубашки и, резко дернув, сорвала что-то с цепочки на шее. Не разжимая кулак, она протянула это Алексу.

– Это от меня, на память.

Глядя Руте в глаза, Алекс взял ее кулачок в ладонь. Рута разжала руку, и в этот момент, побледнев до неузнаваемости, Алекс отдернул кисть, словно что-то стряхнул.

– Прощайте на все лето, – тихо сказал Алекс и, покачиваясь, вышел.

На полу остался лежать, поблескивая, маленький кулон в виде распятия.

Лето подходило к своему печальному концу в день почти забытого или запрещенного религиозного значения, а именно двадцать восьмого августа. Листья с высоких кленов отчего-то необычно печально лились на землю, покрывая ноги Руты, стоящей посреди огромного фамильного парка. Подошел старый камердинер и немного озабоченно доложил, что приехал полковник личной охраны Императора.

– Зачем? – осведомилась Рута.

Камердинер лишь пожал плечами, и Рута была вынуждена вернуться, покинув парк.

Полковник Ванец доложил об указании Императора. Руте надлежало немедленно ехать во дворец. Понимая, что Ванец лишь пешка и что, если она откажется, ее увезут силой, княгиня, не переодеваясь, в брюках и выгоревшей на солнце футболке плюхнулась на заднее сиденье черной машины без номеров. Полковник сел за руль и немного удивленно посмотрел в зеркало на свою пассажирку, разглядывая слегка взлохмаченные, собранные в длинный хвост волосы цвета серебряного дождя. Рута поймала взгляд Ванца и, откинув со лба выбившуюся прядь, отвернулась к окну. Машина тронулась, сопровождаемая эскортом эсэсовцев…

Озадаченно оглядев представленную Ванцем Руту, слуга в строгом костюме повел княгиню вглубь дворца. Полковник остался в дверях. Рута засунула руки в карманы брюк и спокойно прошествовала через мрачные коридоры.

По всей вероятности, раньше здесь был музей, но теперь Дил приспособил его под жилище. Слишком величественные, вынырнувшие из старины вещи, у каждой из которых был собственный характер, недоверчиво смотрели на Руту. Почему так враждебно, почему так недоверчиво, где же ты, Боже, ну объясни им!

Слуга поклонился и открыл очередную дверь. Рута прошла внутрь под его провожающим взглядом. Это была небольшая, немного даже необычная по сравнению с только что увиденными огромными залами комната с камином. Горящий камин в августе, нелепость… Все как-то небрежно заштриховано, задрапировано – казалось, наперекор природе здесь давно наступила поздняя осень. В комнате было пусто, и Рута не без удивления подняла с пола прошлогодний сухой листок. Она осторожно взяла его за хвостик и села в покрытое красным бархатом кресло. Листик клена был совсем сухой…

– Здравствуйте, княгиня! – раздался вкрадчивый голос Дила.

Рута обернулась, даже не вздрогнув, кленовый лист рассыпался в пыль. Дил, ухмыльнувшись на траурную сценку, сел в кресло напротив. Рута подумала, что он носит все тот же свитер, хотя нельзя было сказать наверняка: Император сел спиной к свету, тогда как Рута, напротив, находилась лицом к окну. Она, здороваясь, кивнула.

– Итак, вы уверены, что я – Сатана? – Дил говорил мягко.

Руту вопрос не встревожил, ей было все равно.

– Уверена, – она откинула голову на спинку кресла и равнодушно посмотрела на Дила.

– И что же тогда?

Рута пожала плечами.

– Раньше все были уверены, что победа за Богом, теперь вы объявили его мертвым и все пошли против него, за вами.

– А вы?

– Я? Я верю в Бога. Вы не совершенны как он, и поэтому Бог с вами, Император… – вздохнула Рута.

– А Христос? – спросил Дил.

– Христос? – Вдруг она что-то вспомнила: – Можно вопрос?

Дил согласился.

– Вы любите Бога, Дил, я знаю, вы его творение, а вот кто такая Заряна?

Император вздрогнул.

– Ты знаешь Заряну? – его глаза вспыхнули.

Руту словно пригвоздило к креслу. Голова закружилась, подкатила тошнота, тихое жужжание в ушах оглушило. Невероятная слабость тяжело навалилась на плечи, изображение уплывало, в голове появились чужие мысли, мысли в полной тьме.

Ты знаешь Заряну, Рута? Ты говорила о Заряне, и именно о той самой Заряне… Давно надо было провести сканирование… В твоем понимании Сатана – зло? А в моем зло – Христос. Кто же прав, княгиня? Я, проживший миллиарды лет, или вы? Недавняя. Но где в вашей голове Заряна? Вас интересует, кто она? Она – то же, чем был я до моего падения. Ее зовут вовсе не Заряна, у нее другое имя, а это – земное. Она слишком дорога мне, дорога, как Бог. Чтобы я позволил тебе превратно о ней думать… Ну, где она, эта цепочка… Заряна не просто женщина, это нечто высшее, другое, в твоем понимании, это создание будет иным, но и я иной…

В памяти с быстротой разрушительного потока понеслись сцены прошлого.

Дневник… Ты нашла ее дневник, девочка?

Замелькали строчки, прочитанные ранее…

Мы разминулись… Но откуда ты знаешь про нее?

Слова, давно сказанные в тишине подвала…

Няня Джейн… Умерла? Жаль, интересная, видимо, женщина. Что ты еще читала в загадочном подвале?

Опять строчки в обратном порядке.

Так вот откуда, оказывается, ты знаешь о себе… С кем ты там была?

Вспыхнуло лицо Юноны.

Юна Лесовская? Кто она? Посмотрим дальше…

Страницы, переворачиваемые чужой волей.

Торин! Не уничтожена! Нет, распятый не родится! Княгиня, ваша подруга не должна жить. Директор приюта оказал ей неоценимую услугу, но, я думаю, в ближайшее время Юна исчезнет. Что ей Земля? Правда, княгиня? Кто у нее есть? Вы недосягаемы, родители усыновили другого ребенка, мне она мешает… Спасибо, Рута.

Слабая попытка мозга к сопротивлению.

Не закрывайтесь, вы не сможете, вы же не мутант. А, кстати, нет ли в вашей чудесной головке сведений об одном очень опасном для меня существе… Поищем?

Скорость мыслей сводит с ума.

Стоп!

Няня Джейн, ласково улыбаясь, рассказывает семилетней Руте и пятилетней Юне: «Я просто удивилась и возблагодарила Бога, когда увидела перед собой ее! Подумать только, маленькая девочка с сиреневыми глазами, которая так смело остановила свору собак, гнавшихся за мной. Ах, как она прекрасна, словно ангел!..»

Вы, наверное, давно об этом забыли, княгиня? Прошло десять лет. Жаль, что Джейн умерла. Мне необходимо лицо той девочки. А вы тесно контактировали с няней. Потерпите, это не очень приятно…

Из глубин памяти и сознания за неведомые ниточки потянули постороннюю, чужую и холодную, мертвую суть. Боль, чудовищная боль. Мир глазами умершей Джейн, чужие мысли, вспышка! Мраморное, невероятно красивое детское лицо с огромными сиреневыми глазами. Все исчезло…

Дил отпустил Руту. Девушка обессилено замотала головой. Император встал и подошел к окну.

– Не все хорошо, Рута, любопытство до добра не доводит. Впрочем, спасибо за информацию. Как понимаете, я не могу оставить в живых ни вашу подругу, ни спасительницу Джейн.

– Почему? – закричала Рута.

– Вы любопытны, несмотря ни на что… Юнона должна стать матерью Христа, а девочка с сиреневыми глазами – очень опасный противник, мутант. Но вас это не должно беспокоить. Подумайте лучше об английской короне. Нам она необходима, поэтому не спешите. Пока я не закончу с вашей подругой, княгиня Турбина не покинет Дворец Сатаны.

Дил ушел. Рута осталась одна, в паническом смятении.

Профессор Байкалов, Марина, Агей и Даша сидели за белоснежным чайным столиком в саду, окружавшем роскошный особняк Байкаловых.

Впервые за четыре месяца и только с помощью отца Агею наконец удалось уговорить Дашу приехать к ним. Марина бесилась, что забавляло Агея. Они пили кофе и вели светскую беседу о классической музыке. Байкалов-старший обнаружил, что познания Даши в этой области весьма обширны, и был приятно удивлен тем, как легко Даша угадывала его весьма символические мысли, выраженные в сумбурных фразах.

Неожиданно Агей услышал Дашу.

Агей, сделай, пожалуйста, одолжение, замолчи, возьми какое-нибудь яблоко, ешь и смотри на меня самым влюбленным взглядом, на который ты способен.

Агей замолчал и минуту думал о чем-то забавном, затем взял банан, неторопливо почистил его и протянул Дарье, сопровождая действие таким взглядом, что ту бросило в жар. Марина нервно смяла салфетку, а профессор, удовлетворенно сверкнув глазами, только было пустился в повествование о корнях музыкальной истории, как вдруг неожиданно замолчал сам. Он услышал мысли. Он понял, что слышит мысли. Это были мысли Марины. Байкалов посмотрел на Дашу, и Даша, мило улыбнувшись, о чем-то заговорила. Байкалов сделал вид, что внимательно слушает и кивает, соглашаясь, но на самом деле он вслушивался в мысли Марины.

Подонок! Мальчишка! Тряпка! Увидел смазливую физиономию и растаял! Уже влюбился, конечно, эта старая лошадь все ей позволяет… Не выйдет! Не будь я членом Совета! Завтра же, завтра же Алекс будет здесь! Чистка, милашка, только чистка. А там – старика на свалку, а ты, дорогуша, такой красивый, талантливый и перспективный, будешь полностью мой! Клянусь Императором, его великим настоящим именем – Сатана!

Записка… Да, записка. В твою комнату на стол.

– Я сейчас, минутку, – Марина встала из-за стола и направилась к дому.

– Да, да, – пробормотал Байкалов. – Агей? Может, покажешь гостье сад?

– Угу, – Агей давился яблоком, пытаясь задушить смех.

Он поспешно встал и предложил Даше руку. Даша так очаровательно улыбнулась профессору, что Байкалов совсем поник.

Даша и Агей ушли. Профессор сидел, задумчиво закусив губу. Неужели Марина мутант? Такой сильный мутант? И те графики, что она пыталась выдать за Дашины, на самом деле ее? Но мало того, она влюблена в Агея! Вот почему Агей всегда уходил, когда Байкалов был с Мариной, он избегал ее, а она его пыталась… что? Пыталась совратить? Мысли, предназначенные Агею, достались ему, и мутанты ошибаются. Она хочет уничтожить девушку, так как видит в ней соперницу? И Марина Ловель – член Совета, а Император – Сатана? Нужно найти Яна… Записка! Надо прочитать записку, может, это бред? Профессор встал.

– Ты куда? – вернулась Марина.

– Минутку, минутку… – Байкалов скрылся в доме.

Когда Даша и Агей спускались к искусственному озеру, у Даши сильно закружилась голова. Агей подхватил ее и посадил на траву, щупая пульс.

– Что случилось?

– Ушло много энергии. Когда работаешь телепатическим посредником, почему-то уходит много энергии. Считываешь чужие мысли, да при этом еще подключаешь третьего.

– Что на этот раз? – твердо спросил Агей.

– Мысли Марины о тебе я передала твоему отцу. Она, кстати, пошла писать тебе записку. Ее уже, наверное, читает профессор.

– О, боже! – Агей схватился за голову.

«Агей, любимый, если все кончено, то необходимо поговорить. Жду у себя в 23–00. Всегда твоя, Марина». Байкалов перечитывал все снова и снова. Какой чудовищный обман! Кого он пригрел! Оборотня! Ради нее он убил жену!!! Женщину, которая действительно его любила! Ах, Лена! Она шантажировала Агея! Лена, эта безобразная женщина пыталась совратить нашего единственного сына!»

– Ты меня не отвезешь домой? – спросила Даша.

– Мы только приехали, – Агей жевал травинку и отрешенно смотрел на озеро.

– Твоему отцу необходимо побыть одному. Сколько бы сейчас было твоей матери?

– Пятьдесят пять, – ответил Агей. – Будь она жива, все было бы в порядке в моем мире…

– Все в порядке, она жива, – прошептала Даша. – Ее нет в мире ушедших.

– Я не слепой, мою мать отправили на чистку на моих глазах! – разозлился Агей. – Я видел, как ее увозили, накрытую простыней. Хватит!

Агей поднялся и, подхватив Дашу, пошел назад.

Даша извинилась перед Байкаловым, сославшись на недомогание.

– Не пойму, в чем дело, вся как избитая, – сказала Даша.

– Да, милочка, ты плохо выглядишь, может, энерговампиры? – съязвила Марина, но Байкалов недоверчиво посмотрел на нее.

– Дашенька, может, в дом? – предложил он.

– Нет, нет, спасибо, – заговорила Даша, отмахиваясь. – Вы извините, мне лучше домой.

– Ничего, ничего, – усмехнулась Марина. – Может, профессор, вы отвезете Дашу? С вами безопаснее.

– Я думаю, Агей хороший врач, да и его компания Даше интереснее, – отозвался Байкалов.

Профессор встал и вежливо попрощался. Марина натянуто улыбалась. Агей сел за руль, и машина тронулась.

– И чего ты так любезничаешь с отцом? – спросил Агей, входя в квартиру и плюхаясь в кресло.

– Очень много опасного появилось, – ответила Даша.

– Не лезь, и полный порядок…

– Ага, и все такие равнодушные, как ты, – ухмыльнулась Даша.

– Это наша личная, местная жизнь. Лучше бы тебе уехать.

– Знаешь что, Агей, – разозлилась Дарья. – Это мое дело! А ты, будь любезен, сваливай из моей квартиры!

– Конечно, – Агей поднялся с кресла, явно игнорируя сказанное, и направился на кухню.

Вскоре стукнула дверь холодильника.

– Ну, Даша, – крикнул Агей, – у тебя же выходной был, просил – купи продукты! Из чего я приготовлю ужин?

Даша, ничего не говоря, пожала плечами в пустой комнате. Казалось, Агей предвидел этот жест, он не замедлил появиться в проеме двери.

– Когда ты спустишься на землю? – изумляясь, спросил он. – А что было бы с тобой без меня? Ты умерла бы с голода! Хорошо, будем ужинать ананасным соком и коньяком, но коньяком – совершеннолетним!

Немую тишину разрезал телефонный звонок. Даша протянула руку и взяла телефон, часы показывали 22.55.

– Да! – Даша взглянула на Агея, Агей спал.

– Это Ян Литке, Даша.

– Что случилось?

– Срочно выезжай в Центр, через пять минут у твоего дома будет машина. Ночная и срочная!

– Еду, – Даша положила трубку и тихонько встала, сняв с плеча руку Агея.

Агей открыл глаза.

– Куда? – спросил он.

– В Центр. Чистка.

– Но я ничего не знаю, даже о срочных оповещают заранее!

– Агей, не кричи, и я не знаю.

Через пять минут Даша уже дремала в машине на заднем сиденье, а Агей сидел впереди и, куря в окошко, тихо говорил с водителем.

– Что там случилось? – спросил Агей.

– Да мальчишку привезли, – ответил водитель. – Еле довезли, по дороге чуть в аварию не вляпались, два раза шину спускало. А сейчас он громит отделение Мутации.

– Как? – не понял Агей.

– А так, все рушится само по себе, вот как…

Агей оглянулся на Дашу. Она больше не спала, но, сузив в темноте глаза, внимательно слушала водителя.

Сотрудники отдела Мозга и Преображений шли по коридору, их шаги скорее походили на бег.

– Черт знает что! – в сердцах говорил Визель. – Ни профессора не найти, ни тебя, Агей! Слава богу, объявился, я уже подумывал, что и Дарью не отыщем, останемся среди руин.

Начмед Ливанов на ходу протирал очки и удивленно восклицал:

– Мальчишку ловили час, взять не могли, устроил баррикаду из машин СС. Телепортация такой мощности! Сняли энцефалограмму – стопроцентная мутация! Ловель подписала немедленную чистку с уничтожением и уехала! У нее дела! А мы не можем никого найти, даже ты, Ян, как испарился! Хоть собрал вас всех наконец!

Они зашли в отделение корректировки мозга.

Даша на минуту остановила Литке.

Ян, Елена Байкалова жива. Я знаю. Где она?

Даша… Не надо в это лезть, – мысли Яна стали тревожными.

Где она, Ян!?

Зеленоград, психиатрическая больница, под своим именем.

Ян с удивлением обнаружил, что черная тень, ожидающая его в ночном парке, оказалась Байкаловым.

– Ян, у меня срочное дело, – прошептал Байкалов.

– Но профессор, вас везде ищут, чистка…

– Бог с ней, выслушай меня, я спешу, – перебил Байкалов.

Литке, пожимая плечами и сунув руки в карманы халата, слушал профессора. Байкалов откровенно рассказал о произошедшем сегодня днем.

– Что ты думаешь, Ян? Марина из Совета?

– Вполне возможно, – Ян устремил взгляд на затемненное лицо Байкалова. – И это опасно. Помните, пятнадцать лет назад мы вплотную подошли к разрешению вопроса по «божественной нейрофизике»?

– Да, да! – заговорил Байкалов. – Мы получили запрет на наши исследования, а искали живой материал – людей с новыми возможностями. Ты хочешь сказать…

– Да, я хочу сказать, Константин, что отклонения мозга, вызывающие некоторые странности в поведении, и есть проявления «нейрофизики Бога», – закончил Литке.

– То есть мутанты и есть наше искомое, Ян? – спросил Байкалов. – Вроде как посланцы Бога, Печальники этого мира, которые страдают за него и идут на смерть, чтобы хоть как-то донести божественную Весть… Я верю в Бога, Ян, хотя я и ученый, но верю. Мне больно осознавать, что, возможно, Бог не верит больше в меня. Я уничтожал Печальников Земли моей, я погубил свою жену и убивал по приказу Совета, которым правит Сатана, – зашептал Байкалов.

Ян молчал.

– Бог мой! Как я мог! – профессор схватился за голову. – Мы преступники! Дьяволопоклонники! А это все, – профессор как бы обвел руками Центр, – своеобразный фильтр по отсеиванию божественного. Нам нужен мутант, Ян, но мы не имеем права… Что делать?

Ян вздохнул:

– Я обещаю тебе мутанта, Константин. А Марина, кстати, вовсе не мутант. Можно личное?

– Да.

– Ты любил Лену?

– Любил, – ответил сдавленно Байкалов. – До того момента, когда увидел Марину, – нет, когда Алекс представил ее мне. В первый момент она мне даже показалась. неприятной.

– Ясно, – Литке кивнул головой. – Пятнадцать лет под внушением Алекса. Вот кого надо остерегаться. Пошли в круг света под фонарь, мне надо видеть твои глаза.

Через три минуты из столпа фонарного света, наполненного летними ночными бабочками, вышел и направился к корпусам высокий Литке, а спустя некоторое время задумчивый Байкалов побрел в противоположную сторону. Он больше ни в чем не сомневался и все понимал, а кроме того, он не любил Марину.

– Вот, Агей, – Ливанов протянул графики.

«… Александр Ткачев, 13 лет…», круги пошли перед его глазами, Агей мучительно собрал волю в кулак. Сашка? Двоюродный брат? Племянник матери? Агей оглянулся в поисках Даши.

– Где техник? – спросил он.

– Уже у себя, – ответил Визель.

Даша включала приборы, когда в комнату влетел Агей:

– Это мой двоюродный брат, по матери… такой чудесный парень, сделай что-нибудь! – прошептал Агей. – Ты же можешь, я знаю.

В этот момент зашли Визель и Ливанов.

– Я вас поняла, – официальным тоном ответила Даша.

Раздался грохот, в коридоре посыпались стекла, Даша услышала чью-то отчаянную мысль: Сволочи!

– Мутанта ведут, – сообщил Визель, наливая себе коньяка. Ему легче было не думать о ребенке как о человеке. – Стекла бьются.

Мутант был хорошенький, похожий на Агея. Лев и Леша еле усадили его в кресло – пристегивающие ремни лопались. Лев прослезился и что-то промычал. Мальчишка отчаянно сопротивлялся и пытался вырваться. Он бы разбил всю аппаратуру, если бы Даша не посадила его в «колпак». Наконец его привязали. Все вышли, остались лишь Агей и Даша. Неожиданно вернувшийся Литке тенью стоял в углу.

– Санька, успокойся, – прошептал Агей, – слышишь, малой, успокойся.

Сашка уставился на Агея.

– Агей! – закричал он. – Выпусти меня, ты же мне брат, в конце концов! Где дядя Костя, где моя мама? – Санька разревелся.

– Ну, малый, – Агей был в отчаянье.

– Агей, выйди… – попросила Даша.

Агей ушел, не заметив притаившегося Литке.

– Отпусти меня, – всхлипнул Сашка. – Я не хочу умирать, я же не виноват, что таким родился.

– Помолчи, пожалуйста, – строго сказала Даша. – Тебе лучше расслабиться.

– Начали! – раздался в динамике голос Визеля.

Погас свет. И в этот момент в Сашкину голову потекли мысли Даши:

Санька, будет трудно, но если ты мне поможешь, то, может, мы выиграем.

Сашка ошарашено уставился на Дашин силуэт.

Что я должен делать? – мысленно спросил он.

Сейчас я включу приборы преображения, но тебя они не коснутся, будут работать для тех, кто за стеной. Ты должен остановить сердце, войти в состояние клинической смерти, оставив бодрствующим мозг. Когда тебя отправят в крематорий… Будь внимателен теперь!!! В тот самый миг, когда закроется люк адовой жаровни, ты подашь мне сигнал и пустишь сердце. Я телепортирую тебя, но ты добавишь мне и своей энергии…

Сашка молчал.

Саня, некогда раздумывать, скоро ты увидишь маму и Агея, Богом клянусь, но только если поможешь себе и мне.

Хорошо, я отключаю сердце, – уловила Даша.

Потом зажегся свет, Даша обернулась. В дверях стоял Ян Литке.

– Ян? – спросила Даша.

Но вместо ответа до нее донеслись мысли Яна: – Ты уверена, что ребенка удастся спасти?

Да, только мне нужно в крематорий, – ответила Даша, прямо глядя на Яна.

Ян кивнул и открыл дверь, вошли Ливанов и Агей. Агей потрясенно смотрел на бледного, безжизненного брата. Ливанов констатировал смерть.

– Все! – крикнул из-за спины Визель. – Мозг чист.

Агей ненавидяще посмотрел на Дашу:

– Я никогда тебе этого не прощу. Лучше уезжай домой. Я не ручаюсь за себя, у меня аллергия на инквизицию, даже священную, – прошептал он.

Визель удивленно взглянул на Агея, Даша побледнела.

– Миша, – обратился Литке к Визелю, – вы с Колей Ливановым наведите порядок, а я помогу Льву и Алексею отвезти тело. Дашу возьму с собой.

– Зачем? – поинтересовался Визель.

– Нервы закалять, кто из нас психиатр? Или ты хочешь и этого техника потерять?

– Этого не хочу, бери, – ответил Визель. – Пусть хоть каждый раз закаляется, только остается. Я в твою гениальную методу не лезу.

Даша и Ян шли за каталкой, которую везли Лев и Леша. Дарья огляделась – Агей исчез.

Двери топки закрывались, каталка с Сашкой летела в огонь. Сердце Даши бешено колотилось, Ян моментально побелел. Лишь санитары и рабочие равнодушно следили за скольжением в небытие. И вдруг где-то на грани чужой смерти Даша и Ян услышали:

Жив. Жарко.

В этот момент печь странно вспыхнула, раздался гул, вибрации голубыми волнами понеслись по залу, и во всем Центре Преображения потух свет.

– Ребята, – раздался чей-то шепот, – я готов поклясться, за несколько мгновений до конца пацан исчез!

– Видимо, так умирают мутанты, – громко, но несколько хрипло сказал Ян.

В тот же миг перед Демидом Горским и отцом Георгием появился бледный и качающийся мальчишка.

– Господи! Ты откуда? – перекрестился Георгий.

– Я мутант. Меня вытащила из крематория девушка-врач и отправила сюда, – и Сашка разревелся.

– Ну-у! – Отец Георгий прижал пацана к себе.

Демид протянув Сашке кружку с водой, деловито сказал:

– Это была Даша. Тебе повезло, малец…

После того как Марина, на скорую руку пробежав глазами по энцефалограмме Ткачева, вынесла приговор, она поспешила домой.

Сегодня день был неудачным, Агей явно уплывал от нее, а Константин как-то странно вел себя, очевидно, он ей не верит. Мутантка сильна, очень сильна, приборы, видимо, подчиняются ей. Но Агея она не отберет! Придется обратиться в Совет. Алекс носом чует мутантов, а Император их ненавидит. Немного хитрости, тактики – и ей больше не придется скрывать свои планы и настоящие намерения.

Марина захохотала и, смеясь, зажгла свечи на изысканно накрытом столе. В дверь позвонили. Агей! Все-таки пришел! Марина села на стул, положив ногу на ногу и слегка распахнув китайский халат, гортанно произнесла: