Текст книги "Поломанные Константы"

– Агей, входи же!

Она слышала, как Агей вошел, прошел через прихожую и коридор в ее комнату. Марина небрежно повернула голову. Перед ней с перекосившимся лицом стоял Байкалов-старший, в руке он теребил знакомый клочок бумаги. Марине стало нехорошо.

Ян перед уходом домой зашел в свое отделение корректировки. Никого не было, да и кто останется после ночной до четырех утра! Ян остановился перед кабинетом Даши. Внутри горел свет, и Ян удивленно дернул ручку двери. Дверь была заперта. Литке встревожился и, напрягая силы, заставил замок бесшумно открыться. Даша, еще не снявшая медицинский халат, неслышно плакала.

– Даша? Ты что? – Ян не разобрался.

Даша подняла на Яна большие сиреневые глаза.

– Что с твоими глазами?

– Я же мутант, – всхлипнула Даша. – Линзы сняла.

Ян прикрыл дверь:

– А что случилось? По какому поводу траур?

– Агей считает, что я виновата в смерти брата. Я не могу сказать ему, что мальчик жив, Агей только рассмеется…

– Даша, все так серьезно? Тебе это важно? – спросил Ян.

Даша кивнула:

– У меня будет ребенок, Ян.

Литке широко раскрыл глаза.

– Агей знает?

– Нет.

– А твоя мать?

– Нет.

– Ну, знаешь ли, – Ян развел руками. – Сашка все равно вернется, а ты мало того что треплешь себе нервы, так еще и вредишь ребенку Не трагедия, Агей не принцесса на горошине, а здравомыслящий человек, к тому же будущий директор Центра, и наверняка понимает, что если бы даже Санька и погиб, то ты не виновата. С теми же претензиями можно обратиться к топору на плахе!

– Он ничему не верит и никому. Только себе, – сказала Даша.

– Прекрасно, – Ян разозлился на Агея. – У тебя три выходных дня впереди. Конец августа, а ты бледнее снега. Возьмешь мою машину и прокатишься к морю, а Агей пусть подумает.

Рута слушала, как Дил играл на органе. Это была странная, большая и серьезная музыка. Это был реквием эпохи, эпохи Дила. В его музыке перед Рутой промелькнули все беды, обрушившиеся на человечество от основания мира. И Рута поняла, что Сатана за органом, в потоке не его, божественной музыки, – это тайна, это плач Дила о чем-то утраченном, его воспоминания…

Но вот музыка стала мягче, нежнее.

И Руте показалось, что сейчас откроются невидимые двери и в зал вплывут нарядные коронованные пары. Рута улыбалась. Неожиданно, из ниоткуда музыка порождала многочисленные образы, светлые и легкие, которые, сделав пару сложных фигур старинных танцев, уносились в небытие высот.

Повеяло средневековьем, былым величием, светлым и чистым. Маленькая княгиня слушала игру Дила и мечтала…

Дил, словно почувствовав настроение княгини, сменил мелодию. Обреченность, закат и гибель чего-то хрупкого, хрустального заставили Руту очнуться. Музыка говорила: «Подожди, подожди, не бросай так легко вишневые цветы! Их тут же унесет ветер, а за ним будет ураган, все исчезнет, ты останешься одна в мире коричневого и черного! В мире, где дальше по дороге – только смерть! Не бросай вишневые цветы!»

Рута опустила голову. Она давно рассыпала лепестки вишни…

И Дил обуздал музыку. Мелодия, как обреченная узница с поникшей головой в черном капюшоне, побрела на гильотину…

Рута беззвучно заплакала. Она не хотела, не хотела этого мрака. Она – представитель древней семьи, всегда отвечавшей за судьбы многих людей, хотела света и Бога! Да-да, именно Бога.

Дил прекратил играть и обернулся к Руте:

– Ну, Ваше Сиятельство, я не могу сказать «даст Бог», но сегодня я рассчитаюсь со всеми…

Дил сидел у себя в кабинете и ждал. Он замер, подобно статуе, вслушиваясь в поток текущих мимо столетий. В дверь постучали, Дил пошевелился.

– Войдите.

Вошел Алекс, а за ним немного угрюмый и настороженный Торин в летнем пиджаке, широком и белом. Дил жестом пригласил их сесть, сам встал.

– Я предоставляю вам возможность исправить ошибки…

Алекс не вздрогнул, а Торин замешкался.

– Да-да, первым совершил ошибку генерал Торин. Вы не уничтожили дочь Лесовских пятнадцать лет назад…

Торин побледнел, но Дил продолжал спокойно, без ярости, к которой привык генерал в среде СС при малейшей провинности.

– Теперь либо вы уничтожите весь приют вместе с любопытным директором, либо умрете сами. Я обещаю вам веселую смерть… Егор лично будет палачом.

Дил немного помолчал.

– Алексис, – продолжил он, – пятнадцать лет назад вы упустили мутанта и приставили к Главному Центру плохого психолога – мне известно, что она больше занималась своими личными делами, а не прямыми обязанностями, и в результате отпустила, как я понял, самого опасного мутанта на планете. Вы привезете мне и своего психолога, и мутанта – им должна быть девушка с сиреневыми глазами. И не забудьте замену. Найдите нового психолога для будущего директора и позаботьтесь о Центре. И еще, Алекс. Я милостив до определенной степени, но и у меня есть неломаемые тысячелетиями принципы. Вам дорога эта Олеся?

Алекс побледнел.

– Ты многое можешь сделать, чтобы она жила. Смерть ее мужа не в счет, мы все веселиться любим, – продолжал Дил. – Я полагаю, мутант, за которым ты поедешь, будет защищаться. Дашь себя еще раз обмануть этим ошибкам природы – Олеся погибнет. Я объясню: она мать того чудовища, за которым ты отправляешься на охоту.

Алекс вздрогнул.

– Твой ли это ребенок? – Дил откинул голову и захохотал. – Этого я никогда не скажу тебе, Алекс, любовь – плохой советчик. И более того, ты всегда будешь терзаться сомнениями насчет этого монстра, ребенка твоей женщины. Поэтому больше ты никогда не станешь искать встреч с Олесей Шовинской. Понял?! – взревел Дил.

Алекс коротко кивнул.

– Вы свободны… И, генерал, для облегчения работы можно представить уничтожение приютских как террористический акт, – заключил Дил.

– Да, Ваше Величество, – очень напряженно кивнул Торин и отдал честь.

Алекс и Торин вышли. Дил обернулся к маленькой запасной двери и прошептал:

– Княгиня, нехорошо подслушивать, можно напороться на Сатану, а он не всегда спокойный и мирный…

– Почему ты их называешь мутантами? – раздался шепот юной княгини.

– Потому что изменение одной Константы во Вселенной влечет за собой много погрешностей, – ухмыляясь, ответил Дил.

– Если Бог допустил возможность их существования, значит, не было никакой ошибки с изменением Констант. Впрочем, неважно…

– Бог допустил возможность? – Дил от души веселился, и отблески адского камина гротескно меняли его лицо. – При чем тут Бог и измененная Константа, о которой ты даже понятия не имеешь? Какие возможности?! – и вдруг Дил осекся, резко оборвал смех и шумно втянул воздух носом. – Его планы, говоришь, все Его неслучайные планы?! Ты думаешь, Он все учел, а я – лишь орудие Его?! Ты слышишь?!

Но Рута уже брела по бесконечным коридорам мрачного дворца, по ее щекам текли слезы. А Дил вдруг замолчал и погрузился в себя.

– Сова, – зашептал Дил, – что же задумал Отец, Сова? Где же ты.

Торин в неизменном пиджаке и темных очках сидел на переднем сиденье автобуса рядом с директором приюта, похожим на печальную ворону.

– Чего они так кричат? – спросил Торин, оглядываясь на шумевших детей, которых пыталась усадить на место и успокоить няня Берта.

– Они никогда не видели улицы, а тут еще такой ранний подъем, новость, что их пустят за забор увидеть мир, да и ваша экскурсия с кино. Они – дети, они в восторге, разве у вас нет детей? – ответил директор.

– Мой сын обычно молчит, он очень сдержанный парень, я не помню, чтоб он плакал или громко смеялся.

– Да? – удивился директор. – Скажу вам как воспитатель: это плохо, очень плохо. У вашего мальчика проблема, поговорите с ним.

Торин пожал плечами:

– Зачем? Даже если так, он должен справиться сам, как мужчина, а не ребенок.

Директор взглянул на Торина:

– А мои дети всегда шумят, когда им хорошо или плохо, делятся проблемами и радостями. Знаете, я тогда очень счастлив.

– Но эта свора не родная вам? – удивился, в свою очередь, Торин.

– Конечно, родная, – ответил директор. – Они выросли в моем присутствии, в каждом из них частичка меня. Вот сейчас я знаю, что мы обречены, хоть вы и не признаете этого, но я боюсь не за себя, мне отчаянно жаль детей. Мои малыши хотят жить, генерал, как и ваш сын.

Торин отвернулся к окну, ничего не сказав. Директор просил о невозможном поступке.

Автобус, сопровождаемый эскортом эсэсовцев, остановился у здания старого кинотеатра на пустынной окраине города, возле нового шоссе. Торин встал и направился к выходу.

– Можете выходить. Пусть дети немного поиграют во дворе, мы не будем мешать. У них полчаса, пусть шумят, – сказал Торин директору.

Даша вела машину по загородному шоссе. Она собиралась не отдыхать, а работать. Машина летела в Зеленогорск. Стало как-то муторно, потом словно туман закрыл дорогу – спать, очень хотелось спать… Колыбельная? «Спи, моя радость, усни…» – словно пел кто-то совсем рядом, гладил по голове. Как же хорошо и легко стало, как хочется спать. И Даша уронила голову на руль.

– Тсс! – Сова замолчала и аккуратно, одной рукой взявшись за руль, свернула на обочину.

Юнона сидела на обочине дороги и грустно смотрела на веселившихся, играющих друзей. Ей не хотелось радоваться, ей не нравилась эта поездка. Осунувшееся лицо директора, ходившего туда-сюда мимо своих питомцев, не предвещало ничего хорошего.

Неожиданно Юна услышала скрип тормозов. Пыль с обочины, куда съехала с шоссе машина, облачком накрыла ее. Юна вскочила на ноги и обернулась. Из роскошной машины вышла высокая, невероятно красивая девушка в белом блестящем костюме и с распущенными сверкающими волосами. У девушки были зеленые глаза, яркие как капли. Девушка подмигнула Юне, сняла плащ, накинутый на плечо, и бросила его на капот машины, потом постучала по лобовому стеклу, и из него, словно в сказке, вытекла и обрела форму большая каре-красная львица с необычным, почти человеческим взглядом желтых мудрых глаз. В глазах львицы словно плавился янтарь восходящего солнца. Девушка медленно подошла к Юне.

– Ты что здесь делаешь? – спросила она мягким красивым голосом.

– Я вас не знаю, – ответила Юна, намереваясь уйти, но девушка схватила ее за руку.

Берта, увидев странную сцену, хотела броситься на помощь, но ее остановила властная рука директора. Директор приказал молчать: а вдруг хоть Юнону спасет случайность?

Но очень красивая девушка из шикарного автомобиля настораживала и пугала Юну.

– Точнее – не помнишь, – твердо сказала Сова.

– Я никогда не лгу, – Юна решительно взглянула на девушку. – За ложь бьют. Меня зовут Юнона Лесовская!

– Юнона? – незнакомка пристально смотрела на девочку. – Бог мой, значит, тебя назвали Юноной? А я пока разобралась, кто из вас с сестрой есть кто… Я Сова.

Юна молчала и пыталась освободиться, но девушка, назвавшая себя Совой, мертвой хваткой держала ее руку.

– Юна, иди немедленно в машину, там спит твоя троюродная сестра.

Юна перестала вырываться и уставилась на Сову.

– Сестра? – почти жалобно спросила она.

– Да, она очень устала, плохо себя чувствовала и заснула за рулем. Ее зовут Даша.

Юна сорвалась с места и побежала к машине.

Тем временем Сова очень медленно проплыла мимо директора и, приложив палец к губам и глазами показывая на детей, попросила угомонить их. Директор примиряюще поднял руки и подошел к детям, те тут же смолкли и облепили своего Учителя.

Небольшая группа эсэсовцев удивленно уставилась на ослепительно улыбающуюся девушку, неизвестно откуда взявшуюся. Солдаты заулыбались в ответ и, словно марионетки, прошли внутрь ветхого здания кинотеатра.

А Сова подошла к Торину.

– Замечательное утро, правда, генерал?

– Замечательное, – как робот ответил Торин.

– Вы хотите наказать своих самых непослушных приближенных?

– Хочу, – так же ответил Торин.

– Сейчас дети уедут, и можете нажать на детонатор – зачем нам свидетели?

– Не нужны, – согласился Торин и замер.

Сова вернулась к директору и, протянув неизвестно откуда взявшиеся золотистые ключики, заглянула ему в глаза:

– Вы добрый старик, у вас большая семья, вы всех усыновили?

– Всех, – улыбнулся директор.

– Как это замечательно. И Берта вам так подходит. Хорошо, когда на старости лет есть жена и любимые дети. Вы знаете, где стоит дом, ключи от которого я вам дала?

– Конечно. Я знаю этот чудный дом, – обрадовался директор.

– Его вам подарил ваш старый друг Влад Лесовский в благодарность за спасение внучки. Как наследство, вы же понимаете? – заговорщически подмигнула Сова.

– Все понимаю! – согласился директор.

– Юнона уехала столько времени назад, что и говорить никому об этом не стоит, – Сова задумалась.

– Да, давно уехала, – повторил печально директор. – Я уже и лица ее не помню, – он горько вздохнул.

– В Польшу?

– В Польшу.

– Вам пора, – опять подмигнула Сова, – вы переезжаете с семьей в новый дом.

– Да-да! Дети, дети! Берта, дорогая! – директор, окрыленный и помолодевший, поспешил к семье, подталкивая на ходу всех к автобусу. Сова взглянула на сидящую рядом Чарлет.

– Ну что, киска, ты останешься, присмотришь за Дарьей?

Чарлет лениво рыкнула и побежала к машине, где прыгнула обратно в стекло и опять растаяла в нем.

Даша вздрогнула и проснулась, резко обернулась к сидящей рядом девочке. К горлу подкатил ком.

– Ты, ты…

– Юна, – тихо ответила девочка.

– Близняшка Венеры, – Даша в порыве сильно обхватила девочку и прижала к себе.

Юна выглядела голодным, беспризорным ребенком. И если Венера была мягкой и задумчивой девочкой, почти постоянно погружавшейся в свои мысли, в свой мир, то в глазах Юноны, во всем ее внешнем облике, таком родном и незнакомом, читался вызов, дикое желание жить, непокорность и мятеж.

– Ты поедешь со мной, – сказала Даша. – Я отвезу тебя домой, спасибо тебе, Господи!

– Это была Сова, а не Господь, – прошептала Юнона.

– Какая Сова?

– Не знаю, – в глазах Юны стояли слезы. – Но может, может, мы читали про одну Сову.

– Потом, родная, потом! – Даша торопилась. – Странно, – сказала она самой себе, – почему тишина такая напряженная, будто перед катастрофой? Поехали, нам пора. Меня зовут Даша.

– Я знаю, Сова сказала…

Машина подняла пыль на обочине и, вырулив на трассу, умчалась прочь.

Директор задумчиво смотрел вслед автомобилю. Какая-то слишком ранняя прогулка, хоть и полезная, воздух такой хороший.

Из-за здания вышел Торин с детонатором в руках.

– Почему вы здесь остановились? Здесь проводится спасательная правительственная операция… – заявил он.

– Сегодня чудный утренний воздух, хотел, чтобы дети и жена подышали, – сказал директор.

– К сожалению, вам придется покинуть это место, – ухмыльнулся генерал. По его лицу тек пот. – Погода действительно чудная, моему сыну тоже бы понравилось.

– Все мальчишки – романтики, – согласился директор. – Вам плохо?

Торин отвел глаза.

– Извините, – сказал он директору, сжимая детонатор, – но вам надо срочно покинуть это место!

– Конечно-конечно, – заторопился директор.

– Что ты делала на дороге? – наконец нарушила молчание Даша.

– Нас привезли на экскурсию в кино, – ответила Юна.

– В половине седьмого утра? – Даша удивленно взглянула на сестру.

– А что, в это время кино нельзя смотреть?

– Нет, можно, – вздохнула Дарья, – только дети в это время спят. Странно…

– Не знаю, – растерянно сказала Юна.

– Где ты жила до сих пор, Юна?

– В приюте, где же еще может жить человек, который чем-то помешал Сатане и чудом остался в живых…

– Ты много знаешь о себе. Откуда? – Даша искренне удивилась.

– У меня есть лишь один близкий человек на Земле – подруга, Рута Турбина. Ее тоже почему-то отправили в приют, хотя на самом деле она княгиня. Вот она и нашла архив директора.

Даша притормозила и обернулась к сестре.

– Юна, – она положила руку на кудрявую рыжую голову сестры, – у тебя очень много близких людей. У тебя замечательная мама, которая только о тебе и думает уже пятнадцать лет. Хороший добрый, очень умный отец, родная сестра-близнец Венера, необычайно ласковая девочка, есть бабушка Оля, в конце концов, есть я и моя мама, твоя тетя. Ты всем нам очень нужна, и сейчас я скорее погибну, чем не довезу тебя домой.

Даша прижала Юну к себе и уткнулась в рыжие пышные локоны лицом. Юнона впервые почувствовала себя абсолютно спокойно.

– Я не боюсь, – сказала она.

– Чего? – Даша улыбнулась, взглянула в темно-ртутные глаза.

– Даша, ты такая красивая, лучше чем на картинках, а я буду отличаться от людей, я, наверное, дикая и другая.

Даша рассмеялась звонко, как колокольчик, и встряхнула кудряшки Юны.

– Знаешь, я считала, что Венера – самая красивая девочка, какую я видела, но ты красивее Венеры, правда, замороженная немного, но это поправимо.

– А родители меня точно любят? – Юне стало не по себе.

– Да, – ответила Даша просто. – Настолько, что я боюсь, не случился бы у твоей матери инфаркт, когда она тебя увидит… А сейчас мы все-таки приведем тебя немного в порядок.

– Как это? – не поняла Юна.

– В городе на нашем пути есть большой магазин, там продаются разные красивые вещи для женщин и таких девочек, как ты.

– Но у меня же нет денег! – воскликнула Юна.

– Есть, успокойся. У меня слишком вредная высокооплачиваемая работа. Я, наверное, считаюсь богатой…

Белый «кадиллак» Яна Литке притормозил у сверкающего застекленного здания. В витринах находились всевозможные украшения, рекламы, ткани и плакаты, призывающие стать под знамена Императора.

Даша вышла из машины, захватив сумку.

– Выбирайся, нам сюда, – сказала она Юне.

– Я боюсь, там все слишком красиво, – ответила Юнона.

– Не бойся, я с тобой.

…В холле дорогу Юне, восхищенно осматривавшей все вокруг и отставшей от Даши, преградили два швейцара в красной униформе.

– В чем дело? – Даша подошла к Юне и положила руки ей на плечи.

– Но, мадам, это элитный супермаркет, – сказал один, – мы не можем пропустить эту девушку.

– Она со мной, – ответила Даша, – это моя младшая сестра.

– Но, мадам…

Даша достала устрашающее удостоверение работника Центра Преображения. Удостоверение «инквизитора» подействовало сильнее, чем автомат эсэсовца.

– Да, мадам, извините… Просто за сутки голова идет кругом, мы с ночной смены, путаемся, – промямлил швейцар.

– Я тоже думаю, что вы запутались, – кивнула соглашаясь Даша. – А то начальнику СС не понравилось бы, что задерживают невесту его сына.

Это было последней каплей, швейцары вытянулись по струнке и испуганно уставились на Юнону. Даша очаровательно улыбнулась:

– Так-то лучше.

Когда они ехали в лифте, Юна спросила:

– Почему они так испугались удостоверения?

– А, это нагоняет страх на любого. К сожалению, в мире, где правит Сатана, господствуют лишь страх и деньги.

– А почему я невеста сына начальника СС?

Даша улыбнулась.

– Егор Торин, сын генерала СС Торина, влюблен в Венеру. А кто различит близнецов?

– Слушаю вас, мадам, – продавщица «Отдела красоты и моды» встретила Дашу приятной натренированной улыбкой. Ее взгляд невольно оценил безупречную внешность Дарьи.

– Мне необходимо привести в порядок и переодеть сестру. Вы можете это сделать?

Девушка переключила внимание на Юну, ее улыбка стала снисходительней.

– А документы, мадам? На кого оформлять?

– На меня, – Даша протянула удостоверение.

Юна с восторгом следила, как продавщица, взяв в руки страшное удостоверение, сменила вежливую улыбку на подобострастную.

– Да, мадам, конечно, – пролепетала она.

Даша протянула кредитку.

– Не экономьте, пожалуйста. Девочку зовут Юнона.

– О, Юнона! Королева Олимпа! – запищала засуетившаяся девушка, искоса бросая осторожные взгляды на Дарью.

В Центрах Преображений почти не работали женщины, только секретарши, даже вместо медсестер были мужчины-медбратья. Поэтому такая гостья для «Отдела красоты и моды» стала сенсацией.

– И еще, на ваш изысканный вкус, – с милой улыбкой сказала Даша, – мне необходим модный шелковый костюм для женщины тридцати пяти лет, размер 46–48, желательно яркого цвета, – добавила Даша, вспомнив черные глаза и каштановые вихры Агея. – Я подожду здесь, можно?

– О, конечно, конечно! Вот у диванчика столик с фруктами и журналами, – выдохнула продавщица.

– Большое спасибо, – ответила Даша. – Юна, я жду тебя здесь, не переживай.

Даша звонила по мобильному телефону в родной город, на домашний номер Лесовских.

Трубку долго никто не брал, наконец раздался щелчок и запыхавшийся голос Вацлава спросил:

– Слушаю?

– Дядя Вацлав? Это Дарья.

– Господи, Дашенька, наконец-таки объявилась, я думал, ты из-за своей работы всех нас забыла.

– Да нет! А где Алина? – Даша звала ее по имени.

– С Олесей за городом. Твоя мама уехала пожить к бабушке Оле, но я думаю, Алина будет дома часа через четыре.

– Через четыре часа я сама буду у вас.

– Вот здорово! Впереди два выходных, Дашутка, сходим на рыбалку, как раньше? На тебя рыба идет, как заговоренная!

– Я еду на минутку, дядь Вацлав!

– Ну потешь несчастного рыбака-неудачника!

– Не могу – дела, на следующие выходные обещаю рыбалку. Познакомлю вас с доктором Литке, он тоже рыбалку любит, и устрою рыбный день. Ему, как и вам, компания нужна.

– Ловлю на слове! Ты не обманываешь никогда. Но, Дашутка, а что за происшествие, что ты за столько километров едешь на минутку?

– Дядя Вацлав, вы только не волнуйтесь, – Даша заговорила тихо.

– Что случилось? – Вацлав занервничал.

– Дядя Вацлав, я нашла вашу вторую дочь…

– Что?! Где?! Дочку?! Как?!

– Тише, тише… Не волнуйтесь, слушайте меня внимательно. Ее выкрали по приказу Императора, хотели убить…

– Господи!!!

– Но она по какой-то случайности осталась жива. Выросла в приюте, ее назвали Юноной, Юной. Странное совпадение. Впрочем, все странно. Я встретила ее сегодня на загородном шоссе, у заброшенного кинотеатра среди других приютских детей. Мне удалось ее увезти – удивительно, но директор ничего не сказал, и, я думаю, ей что-то грозило. Теперь я поменяла маршрут и везу ее к вам.

– А где она сейчас, Даша? Я хочу услышать свою вторую дочь!! Пожалуйста…

– Дядя Вацлав, возьмите себя в руки, вам еще успокаивать Алину. Лучше ее подготовить, дай Бог, она приедет раньше! А Юна сейчас у стилистов, я ее жду, мы в супермаркете.

– Даша, немедленно возьми ее за руку и не отпускай!!!

– Господи, дядя Вацлав! Перестаньте, вы как ребенок! Ее хочет уничтожить Император, а вы суетитесь и кричите.

– Да, да, Дашутка… А не опасно звонить? Вдруг слышат? Господи, Даша!

– Нет! Тише! Я блокировала систему, если нас кто и слышит, так только Бог.

– Конечно, Дашутка, ты же можешь, я совсем растерялся. А дочь еще не вернулась?

– Нет, это довольно долго. Я здесь, вместе с ней, так что нечего бояться. Дядя Вацлав, когда я привезу Юнону, вы должны сохранять спокойствие и не показывать бурную радость на улице, это опасно.

Я передам ее вам из рук в руки и тут же уеду. А потом, когда зайдете в дом, прыгайте хоть до потолка. Пусть Юнона пока играет роль Венеры.

– Да, Дашутка, конечно, ты права.

– Тогда я закругляюсь, ждите.

– Но как же…

– Дядя Вацлав!!!

– Да, да, совсем свихнулся, я жду, жду, Дашутка!

– До встречи! – Даша повесила трубку и вздохнула.

Даша взяла в руки журнал и, глядя сквозь страницы, задумалась. Лишь бы все обошлось! Господи, бедный ребенок, какая немилосердная эпоха. Ничего, я с тобой. А потом, потом в Зеленогорск; необходимо вытащить из больницы Елену Байкалову, мать Агея. Ее надо вернуть в прежний возраст, сделать такой, какой помнят ее Агей и профессор. Сколько энергии! На обратном пути надо забрать Сашку у отца Георгия. Агей поймет, что она не виновна, обязательно поймет. К тому же… К тому же будущее… Даша внимательно вслушалась в себя. Где-то там внутри нее жил будущий маленький человечек…

– Даша!

Даша очнулась от голоса Юноны. Юна преобразилась неузнаваемо, на ней, великолепно подчеркивая исключительную фигурку, прекрасно сидел голубой костюм из денима, расшитый стразами и блестками. Рыжую вьющуюся шевелюру распустили и помыли, а затем расчесали и уложили.

– Ну, Юна, – Даша развела руками, – ты просто красавица!

Продавщица весело, искренне засмеялась и подала Даше второй заказ, одежду для Елены Байкаловой.

– У вас очень красивая сестренка, мадам!

По дороге к машине Даша купила пакет фруктов, мороженое, пару литров ананасного сока…

– А зачем все это? Это жалко есть, – прошептала Юнона, неся половину пакетов.

– Тебя будем откармливать по дороге, ехать четыре часа… Держи, для полной экипировки, – и Даша надела на Юну свои темные очки.

В пятницу дежурил Агей. Центр пустовал после чистки. Было невыносимо жарко, и Агей, включив бесшумный вентилятор, сидел в кресле в любимой позе: положив ноги на стол. Он расстегнул халат и тонкую рубашку и, напевая себе под нос какую-то песню, где отчетливо были слышны лишь слова «… вышла замуж за сиамского кота», складывал бумажные самолетики из регистрационных бланков и по одному запускал их. На полу потихоньку образовалось кладбище самолетов.

Кто-то вошел, но Агей не обратил внимания. Это был Ян Литке. Ян обошел кресло Агея и сел в противоположное.

– Малыш, у тебя истерика, – сказал Ян.

Агей взглянул на Яна, хмыкнул и запустил еще один самолетик.

– Хорошо, – произнес Ян. – Ты не малыш, хотя я имею право так тебя называть. Агей, у тебя истерика, тебе надо бы уколоть успокоительное.

– Обязательно, – согласился Агей. – Тебе виднее, ты же гениальный психиатр Центра, читающий чуть ли не мысли… Светило!

Ян задумался.

– Агей, а ты знаешь, что твоя мать жива?

Агей взглянул на Яна.

– Кто тебе сказал? Дарья?

– Нет. Это я когда-то не дал Лене погибнуть, спрятал ее.

– Жива… – прошептал Агей, и нервно смял только что сделанный самолетик. – Но тогда… я видел, Янек!

– Тогда была кукла, всего лишь кукла. Ты помнишь Алекса?

– Нет.

– Это мутант из Центра, советник Императора. Я хочу тебе кое-что рассказать…

Агей убрал ноги и, слушая, стал застегивать на груди рубашку.

…Прошло пятнадцать минут. За это время лицо Агея несколько раз меняло свое выражение. Он внимательно слушал, вникал во все подробности «нейрофизики» и переосмысливал события последних пятнадцати лет. Ян замолчал, Агей снова нервно расстегнул рубашку…

– Господи! Какой я идиот, Ян!

– Ты просто ничего не знал…

– Самоуверенный, самовлюбленный…

– Ну, самовлюбленные болваны так не говорят о себе! – парировал Ян.

– Ян, я с Мариной…

– Это простительно, Агей, ввиду сложившихся обстоятельств…

– Мать жива, господи! Сашка жив, я обидел Дашу, Ян! Обижал отца!

Ян кивнул.

– Ты действительно гениальный психиатр, – проговорил Агей.

– Нет, малыш, я обыкновенный мутант, – улыбнулся Ян. – Ты думаешь, я простой методой снял с отца гипноз Алекса?

– Мутант? – Агей задохнулся. – Ты тоже мутант?

– Агей, у меня есть некоторое право знать, как ты относишься к Даше?

– Даша… – Агей побледнел. – Я сказал, что не хочу ее видеть! Ян, посиди здесь вместо меня, вдруг она действительно уедет? – Агей вскочил на ноги.

– Она уехала, Агей, я дал ей свою машину.

– Как уехала? – душа Агея ушла в пятки.

– Куда-то на море, отдохнуть, в воскресенье вечером она вернется…

– Ты дал ей машину? Она же устроит где-нибудь аварию, ты же ее не знаешь! Или умрет от голода! Она не умеет готовить! Ты дал ей уехать без меня? Ты что, Ян? – воскликнул Агей.

– Успокойся, сядь, Даша – взрослый человек, ее реакция в несколько раз быстрее твоей, и авария ей не грозит. А насчет голода – я не знал, что ты по совместительству у нее поваром. По дороге есть столовые.

Агей рухнул в кресло:

– Наивный, она три дня будет пить ананасовый сок! Одна на море, а хулиганы?

– Ее возможностей хватит, чтобы развязать и выиграть небольшую войну, – Ян развеселился и еле сдерживал смех. – Агей, почему она у тебя такая лентяйка?

– Лентяйка, – иронично хмыкнул Агей. – Она убирает квартиру, стирает, готовит и даже шьет, когда читает газеты. Все делается само по себе.

– А-а-а, – потянул Ян.

– Вот тебе и а-а-а. Поэтому я буду есть нормальную пищу, приготовленную своими руками, и кормить ее: кто может поручиться, – Агей говорил серьезно, – что в желудке жаркое не превратится в живую куропатку? Я за пищу без колдовства!

– Бедный! – Ян расхохотался, на его глазах выступили слезы. – Действительно, упаси меня Бог от такой женщины…

Наконец Ян успокоился…

– Я люблю ее, Ян, очень люблю, такой, какая она есть, и каждую минутку без нее я тоскую.

– Она тоже, – сказал Ян.

Агей вопросительно взглянул на Яна.

– Агей, меня, конечно, Дарья за это не похвалит, но я тебе скажу: она ждет ребенка…

Агей вскочил и беспорядочно заходил по комнате, мотая головой и жестикулируя, как в пантомиме.

– Как же ты мог ее отпустить? – буквально закричал Агей.

Дверь в кабинет резко открылась, влетел Байкалов.

– Сын, что с тобой? Тебе нехорошо, ты плохо выглядишь. Агей? Кого куда отпустили?

– Отец! – растерянно и по-детски крикнул Агей. – Ян отпустил Дашу одну на выходные к морю!

Константин Байкалов недоуменно взглянул на Яна, затем на Агея.

– А что в этом плохого? – спросил он сына. – Даша устала, ей необходимо отдохнуть…

– Но она же беременная! – крикнул Агей.

– Да? – Байкалов стал похож на вопросительный знак и залпом осушил стакан воды, поданный Яном. – У меня будет внук. Ян!!! Представляешь, внук!!!

– Если она вернется, – Агей успокоился и подошел к окну. – Я конечно не мутант, но у меня дурное предчувствие.

– Вернется, – сказал Ян, – говорю как мутант… А пока есть идея: через полтора часа придет Миша Визель, и мы это дело обмоем у Агея и Даши дома.

– У нас в холодильнике со вчерашнего дня только ананасовый сок! – Агей пожал плечами.

Ян расхохотался опять. Байкалов непонимающе смотрел на него.

Костя, это забавная история, я расскажу после! – раздалось в голове у Байкалова.

Да, Ян, я знаю, что ты читаешь мои мысли. Завтра приезжает Алекс и новый психолог для Агея. Мне необходимо спрятать сына.

Ян перестал смеяться.

Профессор, отправь его в столицу к академику Трифонову, отзовешь, когда Алекс уедет…

Байкалов кивнул.

– Ну что, – сказал он вслух, – дождемся Визеля, выпьем ананасового сока, а после, Агей, ты поедешь в командировку к Трифонову.

Агей удивленно обернулся…

Даша весело смеялась, наблюдая, как Юнона прикончила торт и теперь, перемазанная кремом, вытирала руки платком.

– Хороший был торт, – сказала Юна.

Даша прыснула со смеху.

– Действительно, я никогда не ела торт, он как солнце зимой, – оправдываясь, сообщила Юна. – Это твоя любимая еда?

Даша покачала головой.

– Я люблю ананасовый сок, охлажденный…

Они остановились на КП, и солдат-эсэсовец, проверив документы Даши, отказался верить, что Юна несовершеннолетняя. Он поплелся в здание искать фоторобот Венеры Лесовской…

– Я так и думала, – сказала Даша, – теперь этот истукан провозится минут десять.

Дорогу преградила эсэсовская машина, из нее выскочил парень в форме капитана СС.

– Какой молодой капитан, – прошептала Даша. – Бог мой! Юна, надень очки, это Егор Торин. Запомни, ты – Венера…