Текст книги "Поломанные Константы"

Егор шел в постовое здание и по дороге разглядывал стоящие машины. Его взгляд пробежал по белому «кадиллаку», по лицу Даши и остановился на Юноне… Он сделал несколько медленных шагов, а затем бегом бросился к машине… Неожиданно даже для Даши Егор открыл дверцу со стороны Юны и вытащил ее наружу.

Даша выскочила следом, готовая в любую минуту разнести все в пух и прах.

Егор посадил Юну на передок машины перед собой. Его невероятно бледное, почти детское, очень нежное лицо с огромными живыми, темными глазами было серьезно.

– Венера, где ты была два месяца? Мне сказали, что ты вот-вот родишь, и я, как дурак, исколесил весь город и издергал всех твоих друзей… Я был злой как волк!

– Да? – Юна обернулась к Даше.

Та подошла к Егору.

– Вы себя отвратительно ведете, молодой человек, – сказала она.

– Где-то я тебя видел, такая красивая и такая серьезная.

– Я сестра Венеры…

– Егор Торин, – Егор протянул Даше руку.

– Дарья Шовинская, – Даша слегка коснулась горячей руки Егора. – Может, ты поможешь нам без приключений добраться домой?

И Даша движением, немало удивившим Егора, обхватила Юнону за талию, без видимых усилий сняла ее с капота и подтолкнула к дверце. Сама обошла с другой стороны и села за руль…

На многочисленных КП перед городом их больше не останавливали. Черная военная машина Егора действовала не хуже репеллента.

– Я себя правильно вела? – спросила Юна.

– Ты – да, он – нет, – ответила Даша. – Вообще, трудно разобраться… хотя… Егор – эсэсовец, наверняка даже Император хорошо с ним знаком, поэтому Егор слишком раскован и сосредоточен лишь на собственных чувствах и желаниях. То, что он влюблен в Венеру, ясно, но не дает ему права так обращаться с ней. А вот Венера, насколько мне известно из ее редких откровений, органически не переваривает Егора, особенно его спецформу. И то, что он сейчас нам помогает, лишь его удивленная реакция на твое спокойное поведение. Он, видимо, ждал от тебя посыланий куда подальше.

– Странные люди, – прошептала Юна.

– Да, – улыбнулась Даша, – этот мир вообще странный. Ты еще поймешь, что пятнадцать лет жизни за забором в уединении, среди друзей – почти рай…

– Рай? – поразилась Юна. – Как может быть раем режим? Там не было ни дорог, ни лесов, ни городов, ни красивых людей, ни ананасового сока…

Даша рассмеялась.

За два квартала до дома, на пустой улице Даша остановила машину и заперла дверцу со стороны Юноны.

– Юна, помни, мы не должны себя обнаруживать. Ты – Венера и ненавидишь Егора. Надень очки, у тебя глаза другого цвета.

Машина Егора, впереди, резко затормозила. Егор вышел наружу и настороженно взглянул на «кадиллак». Юна демонстративно отвернулась к окну. Егор, заметив это, помрачнел, но Даша поспешила выйти из машины и подошла к Егору.

– Егор, спасибо, но дальше мы сами, – сказала Даша.

– Почему? Что-то опять не так?

– Домой мы вернемся сами…

– Но мой дом рядом, я тоже возвращаюсь домой! – недоумевал Егор.

– Не дави на Венеру, Егор, – Даша взглянула Егору в глаза. – Ты только отталкиваешь ее.

– Хорошо, – согласился Егор, ухватившись руками за свой черный пояс. – Я для всех вас навсегда останусь только солдафоном, человеком в страшной форме… Где хотя бы она была два месяца? Я все перевернул, мне очень важно…

Даша улыбнулась.

– Твоему постоянству можно позавидовать. Венера была у меня, в четырех с половиной часах езды отсюда…

– Дарья, но ты же живешь здесь! Ты замуж вышла, что ли?

– Нет, – врать было бесполезно, и Даша протянула Егору удостоверение…

Егор внимательно просмотрел его и поднял глаза на Дашу:

– А я думаю, откуда белый «кадиллак»? Поезжайте, ладно…

Подъезжая к дому Лесовских, Даша видела, как вдоль ажурного забора по тротуару ходил и нервно ворошил волосы Вацлав, а значит, Алина еще не вернулась…

– Вон, видишь крышу за верхушками деревьев, в центре сада? Это твой дом, – сказала Даша.

– Дом? Но он больше приюта! И огромный сад! Не может быть! – воскликнула Юнона.

– Может, – ответила Дарья. – Там есть фонтан и бассейн с золотыми рыбками, где можно купаться, а у дальнего забора наверняка поспели арбузы. Не нервничай, все в порядке, я же с тобой…

Даша притормозила у ворот, но Вацлав не обратил внимания на роскошный «кадиллак».

– Твой отец, – сказала Даша.

– Настоящий? Отец? – Юна была в замешательстве. – А он тебя не узнает?

– Да он и тебя узнает из тысячи, он просто «кадиллак» не воспринимает. Но не думает же дядя Вацлав, что я подгоню электричку!

Даша вышла из машины и пошла навстречу Вацлаву.

– Ну, вы даете, дядя Вацлав! – сказала она, когда до него оставалось всего три шага.

Вацлав вздрогнул, его синие глаза округлились:

– Даша? Ты? На такой машине? А где Юна, Даша?! Где моя дочь?

– Тише! – чуть ли не зашипела Дарья. – Рядом особняк Торина! Он выкрал Юнону в детстве! Тише, вы хотите ее лишиться еще раз?

Вацлав прикрыл рот рукой и кивнул. Торин мгновенно стал врагом.

– Юна возле машины…

Вацлав сорвался с места.

– Бог мой! Сейчас будет шторм! – и Даша рванула следом…

– Доченька моя! Маленькая, господи! Какое счастье! Какое счастье! – Вацлав чуть не раздавил Юнону в объятиях и буквально едва не плакал.

– Дядя Вацлав, – окликнула его Даша. – Уходите в дом, я уезжаю…

– Как? – спросила Юна.

– Мне нужно спасти одного человека… Я приеду на следующей неделе. Юна…

– Дашутка, спасибо тебе, Дашутка, – прошептал Вацлав.

Даша помахала Вацлаву и Юне рукой и села за руль. Один камень с души упал, теперь – в Зеленогорск.

Через пять минут пути дорогу преградила машина Егора.

– Уже уезжаешь? – спросил подошедший Егор.

Даша кивнула.

– Отвезла сестру домой и еду обратно, работа.

– Понял, – согласился Егор и вытащил мобильную рацию.

– Первый, это капитан Торин, передай по цепочке всем КП: не задерживать белый «кадиллак» – «Р50-ООК». До связи.

– Спасибо, Егор, – улыбнулась Даша. – Ты очень хороший человек, честно.

– Да?! – Егор искренне удивился, но Даша уже уехала.

К величайшему своему восхищению, Вацлав обнаружил, что Юна знает польский, который Венера и Алина отказывались учить… Дочь стала еще роднее и ближе, хотя дальше было и некуда.

Они разговаривали на польском, и у Вацлава ныло сердце, когда он слышал звонкие интонации Юноны, повествующей о жизни в приюте…

– Но вас очень хорошо одевали, – заметил Вацлав.

– Это Даша меня переодела, в большом, красивом магазине.

– Даша? – рассмеялся Вацлав. – Она может. Идем обедать, уже двенадцать. Тебе необходимо хорошо питаться, ты очень худенькая и бледная. Я, конечно, могу сутками смотреть на тебя, но твоя мама меня убьет, если узнает, что ты голодная. Она и так меня убьет за то, что я не слетал за ней на космическом корабле!

– Не волнуйся, все четыре часа пути Даша меня кормила…

– Интересно, – Вацлав заподозрил страшную вещь, – не ананасовым ли соком?

– Там был ананас! И целый торт. Я не осилила коробку пирожных и спрятала ее от Даши на заднем сиденье, а ей сказала, что съела.

– Я так и думал. Тебе не плохо?

Алина вернулась вместе с Олесей, и они вошли в дом. В руках у Олеси был огромный арбуз.

– Фу! Слава богу! – сказала Алина. – Жарко, не могу, какой душный август!

– Сейчас возьмем арбуз и пойдем в бассейн, в тенек, – Олеся пристроила арбуз на журнальном столике. – Странно, кто-то разговаривает. Вацлав не в институте? А мы сами тащили тяжеленный арбуз!

– Не может быть! – Алина удивленно взглянула на Олесю. – Еще и девичий голос, они говорят по-польски! С кем это он?

Женщины вошли в столовую.

– Венера? Но ты же… – Алина осеклась.

Венера, которая должна была оставаться у бабушки Оли, обернулась к матери… Нет, это не она.

– Мама? – тихо спросила девочка, как две капли воды похожая на Венеру, но только худее, очень бледная, с длинными вьющимися вихрами и огромными темно-ртутными, живыми и очень грустными глазами. В сердце Алины словно кольнули иглой, она нервно вздохнула и опустилась на диван, не в силах говорить. У Олеси закружилась голова, но она удержалась и только схватила Алину за руку. Рука была холодная и липкая.

– Вы мама Даши? – спросила Юна Олесю.

Олеся кивнула.

– Вы очень похожи, – улыбнулась ей девочка.

Олеся взяла себя в руки и подошла к ней. Погладив ее по голове, она спросила:

– Но как тебя зовут, девочка моя?

– Юна, Юнона. Па? – Юна чуть не плача повернулась к Вацлаву, ища поддержки…

Вацлав, сильно побелевший, подошел к дочери и прижал ее к себе…

– Ничего, просто мама не может прийти в себя… Она так долго тебя ждала.

– Юна? – наконец выдохнула Алина. – Олеся, это Юна! Мой ребенок! Мой ребенок!

Алина прижала к себе Юнону и рыдала, все повторяя и повторяя: «Мой ребенок…»

Алина успокоилась только через несколько часов, когда Дарья въезжала в Зеленогорскую область…

– Но как же он посмел?! Как он посмел?! – сокрушалась Алина, не отпуская от себя Юнону. – Он же генерал, сосед, как мог?

– Успокойся, Алина, – тихо сказала Олеся. – Он выполнял приказ Императора, он даже ослушался, раз сохранил ребенка.

Алина печальными зелеными глазами взглянула на Олесю.

– Да-да, конечно. Но Вацлав, где ты нашел дочь? Я так и не поняла!

– Ее нашла и привезла сюда Даша.

– Даша? – в один голос спросили Алина и Олеся.

Юну снова расспрашивали, она весело отвечала, а глаза Алины впервые за столько лет засветились радостью.

Дарья петляла по Зеленогорску. Она уже порядком устала, но продолжала искать клинику. Притормозив у эсэсовского поста, она обратилась к белобрысому, бесцветному, но начищенному до блеска лейтенанту.

– Скажите, как проехать к областной психиатрической клинике?

Лейтенант оценивающе оглядел Дарью и машину с чужими номерами и снизошел до разговора:

– Все время прямо по тому шоссе, упретесь в клинику, она в конце проспекта. Ваши документы можно?

Даша протянула паспорт и удостоверение. Лейтенант пробежал глазами по паспорту и застрял на удостоверении.

– Медтехник психокорректировки? – выговорил он так, как будто понимал. – Главный Центр Преображения? Вы опасная женщина… А что вы делаете вечером?

– Возвращаюсь на опасную работу, я в командировке.

Лейтенант вскинул брови:

– Ну что ж, жаль, всего хорошего.

Даша находилась в приемной заведующего Каро и читала дневной выпуск новостей. На первой странице огромными буквами был напечатан заголовок «Террор в Зеленогорске».

«Сегодня утром во время сеанса в одном из кинотеатров города произошел взрыв. Погибли двадцать шесть воспитанников детского дома вместе с директором, няней и сопровождающими их солдатами СС…» Даша отвела глаза, ее словно ошпарило…

– Доктор Каро вас ждет, – прозвенела появившаяся секретарша. – Вам плохо?

– Нет, спасибо, – Даша взяла себя в руки и вошла в кабинет.

Толстый лысый врач сидел, склонив голову между двумя вентиляторами на столе. Он держал документы Дарьи Владимировны Шовинской.

– Так… так… Значит, у вас тепло? Вы, коллеги, выбрали самое красивое место на юге и блаженствуете, а я только из Архангельска. Лето выдалось там холодное, да и город чего-то переименовывают… Так чем обязан, Дарья Владимировна?

– Мне необходимо кое-что уточнить у жены Байкалова, Елены Байкаловой…

– Да? – доктор Каро поднял брови. – А я думал, кроме меня и доктора Литке, местонахождение Елены Сергеевны никому неизвестно и не нужно… Вы…

– Я невеста Агея Байкалова, сына Елены, – договорила Даша.

– Ага, вот как… – доктор задумался. – Ну что ж. И сын знает… Вы поговорите в саду? Перед моими окнами? Погода замечательная.

Даша взглянула на верхушки тополей за окном и улыбнулась.

– Да, прекрасно, вы очень любезны.

Даша сидела на скамейке перед врачебным корпусом, когда санитары привели Елену Байкалову… Пятидесятипятилетняя женщина в красном цветастом халате походила на древнюю старушку… Она подошла к Даше и села рядом. Санитары удалились. Глаза Байкало-вой, точно повторенные в Агее, светились теплом.

– Здравствуйте, Елена Сергеевна, – прошептала Даша.

У нее наворачивались слезы…

– Здравствуй, милая, – просто ответила Байкалова. – Какая ты красивая девочка!

– Елена Сергеевна, я хочу увезти вас отсюда…

– Куда ж я поеду? Дома у меня больше нет, муж, наоборот, от меня избавился, сына не отдаст, – Байкалова вздохнула и улыбнулась. – Рыбонька, а ты Агея моего не видела? Какой он?

– Елена Сергеевна, я заберу вас и отвезу к Агею. Он взрослый человек, ему двадцать пять лет, и живет он отдельно от отца. Он вас любит, ему плохо без вас, но он не знает, где вы…

– Ох, Агей… – простонала женщина.

– Значит, едем? – спросила Дарья.

– Но как? Милая, следят ведь…

Даша оглянулась на санитаров, на стоящего у окна Каро. Ей понадобится сегодня уйма сил, тяжело расходовать их… Она вздохнула.

В этот момент доктор Каро отпрянул от окна, подумав: что это за усталость на него навалилась после Архангельска? Надо писать доклад в здравуправление… Он помотал головой и поплелся за стол работать. Три санитара, курившие неподалеку, неожиданно ушли. Даша поднялась со скамейки:

– Идите, Елена Сергеевна. Выедем за город и прыгнем к отцу Георгию. За ночь силы восстановятся, а утром начнем работать…

Даша вывела «кадиллак» Яна на трассу и сосредоточилась на машине. Она сильно устала, очень сильно. Елена Сергеевна задремала под легким гипнозом Дарьи… Ночная чистка, телепортация Сашки, Агей, Юнона, бесконечные дороги, Елена Байкалова, сколько же сил человеческих нужно, чтобы вынести сегодняшние сутки? Она начала представлять церквушку отца Георгия. По машине прошла легкая дрожь. Шел шестой час вечера…

Агей недоумевал, почему академик Трофимов, член Императорской медицинской академии, вызвал его? Повышение будущее, что ли? В два часа дня отец и Ян посадили его за руль и отправили узнавать, в чем дело. Отец ничего конкретно не объяснил, ограничился туманными фразами типа «разберешься на месте». Агей беспокоился за Дашу, теперь даже за двоих возможных Даш.

Неожиданно Агей чуть не врезался в странно двигающуюся машину. Он затормозил и готов был броситься на тупого водителя, как вдруг увидел перед собой белый «кадиллак» Яна. За рулем сидела Даша, а рядом… рядом…

– Мама? – прошептал Агей и выскочил из машины.

Но «кадиллак», вспыхнув как факел, исчез.

– Опять эти выходки! – рассердился Агей. – В таком положении… мама. – Он развернул машину, чтобы вернуться в Центр.

«Кадиллак» появился на поляне перед церквушкой отца Георгия на глазах у колющего дрова Демида.

– Все нормально, Елена Сергеевна? – вздохнула Даша.

– Да-да, милая. Господи, храм Божий! – очнулась Елена Байка-лова.

– Мы поживем здесь до послезавтра, – сказала Даша и вышла навстречу отцу Георгию и бегущему Сашке.

Они допили чай. Сашка недоуменно смотрел на тетю.

– Теть Лен, а почему мама про вас не говорила?

– Тебя еще не было, малыш, когда я уехала, – ответила Байкалова, прижимая к себе Сашку. – Как ты на подросшего Агея похож!

– Агей взрослый! – изумился Сашка. – Он теперь станет директором Центра!

Даша рассмеялась. Отец Георгий деловито наливал чай, а Демид передавал кружки…

– Отец Георгий, вы меня завтра вечером разбудите? – спросила Дарья.

Демид подавился и закашлялся.

– А чего ты смеешься, Демид? – спросил Сашка. – Если мутант устал, ему нужно долго спать! Я когда полдня перетаскивал вертолет с поста СС в лес, целых двое суток проспал!

Демид раскашлялся еще сильнее.

– Даш, – Сашка дернул Дарью за руку, – а у тебя в машине на заднем сиденье коробка пирожных лежит, это в Центр?

– Пирожных? – удивилась Даша. – Хм, значит, она не съела, а спрятала. Тащи сюда, съедим!

Сашка принес большую золотистую коробку…

– Это самые вкусные и дорогие, – сказал он, – а чьи они?

– Были моей троюродной сестры, а теперь твои…

– Дашенька, – отец Георгий поставил чашку на стол, – что ты собираешься делать?

– Сейчас спать, а завтра начну работать. Александр, ты мне поможешь? Дело серьезное, я думаю, работы на час, потом отдыхать сутки…

– А что за работа? – спросил Сашка.

– Будем твою тетю Лену возвращать в биологическое прошлое.

– Конечно, помогу, только я не знаю как! – воскликнул Сашка.

– Слава Господу! – прошептал отец Георгий. – Радуйся, Демид, завтра чудо божественное узрим!

В одиннадцатом часу вечера Агей влетел в квартиру Даши. Ее не было…

– Ничего, дождусь, любимая, я упрямый, – сказал Агей вслух и рухнул как подкошенный на кровать.

Он уснул мгновенно, и сны ему не снились.

Утро тридцать первого августа выдалось на редкость туманным и холодным. Из тумана на дороге, ведущей к Центру Преображения, появилась черная правительственная машина с эскортом эсэсовцев. В машине ехали Алекс и голубоглазая блондинка Рината.

Алекс мрачно смотрел в клубы тумана и думал о Диле.

…Дил появился в столпе света посреди своей комнаты в замке. В его руке была золотая чаша, доверху наполненная чем-то красным. Дил улыбался, он был величественно ужасен: он только что принял жертву на далеком Крите и теперь блаженствовал, впитав в себя новую чужую жизнь… Распятый ему больше не грозил, влияние на Земле стало абсолютным…

…Ребенок Венеры родился ранним-ранним утром очень легко, о своем явлении миру он известил громким криком. Венера заглянула в глаза младенца и ахнула: его глаза были цвета живой темной ртути… Ольга, онемевшая от счастья, провела к внучке трех священников. Один из них тут же окрестил чадо…

– Теперь необходим скипетр, что хранится в заброшенном храме в горах. Это символ власти, жезл, которым царь царей пасет народы… Это защита для младенца, которая сделает его невидимым для Сатаны, – пояснил шепотом один из священников.

Юнона сидела на краю бассейна с золотыми рыбками, туманный восход щекотал душу. Было неспокойно, Юна физически ощущала будущее…

…Вацлав тихо вышел из дома. Он на цыпочках прошел в сад и взглянул на дочь, которая вскрикивала и бултыхала в воде руками, пытаясь поймать золотую рыбку. Вацлав рассмеялся совсем неслышно и, счастливый, отправился в институт.

Алина и Олеся болтали на кухне. Олеся никогда не видела Алину такой радостной и красивой.

– А что ты за чепуху пьешь? – спросила Алина, разливая кофе.

– Ананасовый сок, – ответила Олеся, и обе рассмеялись.

…Генерал Торин встретил утро в одиночестве. Едва открыв глаза, он позвонил в Управление и тут же получил доклад о задержанном человеке, видимо сумасшедшем, призывавшем на еще пустой центральной площади к революции.

– Еду, – Торин утра не заметил…

…Егор Торин не спал уже час, он думал о Венере. Она стала еще красивее и ни разу не накричала на него. Правда, ничего и не сказала. Но ее сестра… Надо же, такая красавица! Как ненастоящая! Даша сказала, что Егор очень хороший человек, а ему никто еще этого не говорил… Венера слушает старшую сестру. Может, еще можно надеяться?

Егор счастливо улыбнулся и повернулся к спящей рядом проститутке. Бог мой! Какая она блеклая и как там ее зовут? Егор наморщил лоб, но не вспомнил имя.

– Слышишь, слышишь, ты, соня, – Егор покачал девушку за плечо, она испуганно открыла желтоватые глаза.

– Что такое? – пробормотала она.

– Как ты думаешь, я хороший человек? – спросил он.

– Сотня сверху, и я скажу, что люблю тебя, – и девушка плюхнулась в подушку лицом, снова уснув.

Егор не разочаровался. Даша сказала бесплатно, от души…

…Митрополит Георгий служил заутреню. В церквушке стояла вековая тишина, несколько прихожан сонно вдыхали какой-то особенно прохладный сегодня запах ладана…

…Даша мирно спала под прохладное дуновение ветра, ей снилась Земля, красивая, вся в цветах. Множество людей, среди которых нет безбожников или дьяволопоклонников. Она идет с открытыми сиреневыми глазами между людей по цветущему полю, она ищет Агея, он где-то здесь… Она должна сказать ему, что у них будет ребенок…

– Санек, пойдем, не мешай Даше спать, – сказала Елена Байка-лова. – Смотри, какое утро. Я не встречала розовых туманных рассветов уже пятнадцать лет… Идем, у озера нас ждет Демид, он уже купается и кричит, что жизнь прекрасна, пойдем…

– Тетя Лена, Даше снится самый красивый сон, какой я видел.

– Нехорошо подглядывать чужие сны…

– Но я никогда не видел такую добрую планету, как у Даши во сне, к тому же мы не чужие, а родственники. Вы не понимаете!

– Почему?

– Даша ищет Агея, а он, наверное, сейчас ищет ее, у них будет ребенок…

…Агея разбудил ветер. Еще не осознавая пробуждения, он пошарил рукой по кровати, словно что-то потерял.

– Даша? – он открыл глаза. – Ты дома?

Никто не отзывался. Агей прошел по всем комнатам, Даши не было. Всего лишь суббота…

– Хороша же ты, Дарья, – вслух сказал Агей. – Бросила меня одного. А если я от переживаний умру… из-за тебя? Нет, из-за вас?

…Профессор Байкалов смотрел на фотографию жены.

– Простишь ли меня, Леночка? Агейка-то уже вырос. Как же мне жаль, как безумно жаль, как страшно все то, что я натворил!

С фотографии на него весело смотрела красивая женщина с выразительными глазами и пышной шапкой каштановых волос. Здесь его жене тридцать пять, он сам фотографировал ее в день пятилетия Агея, а сейчас? Пятьдесят пять. Сколько же времени потрачено на ошибки под влиянием чужой воли!

…Марина ликовала: ну и что, что Байкалов раскрыл ее тайну, зато сегодня приезжает Алекс! Разберется с выходками мутантки и увезет ее или отправит на чистку! Байкалов-старший уже староват для директора Центра, его место отдадут Агею, а Агея – ей! Нет, сегодня великолепное прохладное утро, сменившее необычайно жаркие летние дни. Сегодня Агей полюбит ее! Алекс это обеспечит!

– Посмотри, Ян, какое утро! – Визель высунулся из окна и с удовольствием потягивал сигарету.

– Миша, так ты воздух-то не засоряй дымом.

Ян расстегнул халат и потянулся. Он не спал вторые сутки, анализируя вместе с Визелем деятельность Центра за последние пятнадцать лет. Ян высунулся из окна.

– Ух, красотища! Какие туманы клубятся! Не понял… – Ян всмотрелся вдаль. – Слушай, друг, заведующий отделением, звони-ка профессору, да и всем нашим, Алекс едет…

…Рута печально смотрела на кровавый туманный восход. Вчера не стало Юноны, а скоро убьют и девочку с чудесными сиреневыми глазами из воспоминаний Джейн. По щекам самой богатой княгини на земле текли слезы. Она не может даже выйти на улицу, чтобы затеряться в тумане! Когда же прекратится этот кошмар? Где тот парень, Эд? Где Заряна?

…Эдуард, король Английский, встретил августовское утро в самолете уже над чужой страной. Эд летел за невестой, княгиней Руатаной Турбиной, но сердце стремилось к обворожительной славянской девушке, которую он встретил у Турбиных в усадьбе…

…Заряна взглянула на мир перед новым, последним шагом, и мир показался ей восхитительным. Она улыбнулась и потянула руки к солнцу…

…И только Сова не радовалась наступившему дню. Она стояла на самом краю высокой прибрежной скалы, о которую били могучие океанские волны. Древняя львица Чарлет сидела рядом. Чайки над головой Совы кричали то ли от боли, то ли от холода, планета стремительно кружилась вокруг своей желтой звезды, с каждым днем приближаясь к развязке. Какой? Страшной? Сколько еще горя надо пройти и испытать, чтобы все Константы во Вселенной уравновесились и стали на свои места? Сколько еще надо сил, чтобы мир получил достаточно энергии на исправление недопустимой ошибки?

Сколько душ еще должно погибнуть лишь по той причине, что они никогда не должны были оказаться здесь, сейчас, при этих обстоятельствах?! Сколько еще ей вмешиваться в запретное – в дела человечества? Сова усмехнулась и опустилась на одно колено рядом с Чарлет:

– Видимо, пока человечество не сотрет с себя этот напыщенный знак Шестьсот Шестьдесят Шесть и не вспомнит Истину! Что ж, братец, ни ты, ни я не знали, что Отец меня противопоставит тебе. Вероятно, погрешность от изменения той самой Константы. Все не так, все не так! Эх, Чарлет! – Сова потрепала большую львицу по загривку. – Обычно и свет, и тьма равнозначны для Отца, но если кто-то так сильно рвется вперед… Вот и вывод!

В ответ одиннадцатая волна с силой обрушилась на высокую сиреневую скалу, окрашенную светом солнца, окатив и Сову и львицу, смывая мелкие камушки и растения с вершины утеса. Но Сова и львица даже не шелохнулись.

– Успокойся! – приказала Сова бушующей стихии.

И океан смолк, воцарился штиль, раскинулась радуга, и рассвет стал благоухающим и свежим.

– Вот, это наш с тобой эскиз, Чарлет! Даже если все пойдет не так, это утро мы обязательно запомним, как и этот утес. Потому что сегодня я чувствую поворот.

Чарлет рыкнула, подтверждая, а может, утверждая, а потом зевнула и подняла умные глаза на Сову. Неожиданно Сова рассмеялась, совсем по-детски.

– Если бы я могла, то заказала бы эту картину какому-нибудь не рожденному здесь гению художнику! Да-да, он бы написал новую Даму с новым горностаем! – и звонкий смех Совы окрасил утреннюю тишину над океанским рассветом.

Байкалов ворвался в свой кабинет, хлопнув полированной дубовой дверью… В кабинете со стенами, до потолка затянутыми кожей, было прохладно, но профессор все же расстегнул верхнюю пуговицу. В кресле, поставленном между двумя раскрытыми окнами, сидел Алекс – как всегда, в своем просторном черном плаще и белой рубашке…

– Здравствуйте, Алекс. Вы не скучали в моем кабинете без меня? – съязвил профессор.

– Нет, что вы.

Дверь распахнулась, и влетела веселая Марина. Байкалов одернул пиджак и сел во главе т-образного полированного стола.

– Алекс! – запорхала розовая, в рюшах, Марина. – Ты совсем не изменился… Такой же молодой и красивый!

Алекс наклонил голову набок и оценивающе поджал губы. Его руки, опирающиеся локтями о подлокотники, жестикулировали в такт разговору.

– А ты сильно постарела, Марина, поправилась. Мутанты не стареют. Но ничего, я увезу тебя обратно, на заслуженный отдых. Пора подумать о семье.

– Но Алекс! – воскликнула обиженная и встревоженная Марина. – Я не устала, я могу и здесь подумать!

Ганарник криво улыбнулся.

– Понравилась молодая кровь? Константин Аркадьевич, – Алекс, не отрываясь взглядом от Марины, обратился к Байкалову, – я слышал, что ваш сын может бросить перчатку Аполлону?

Байкалов вздохнул и опустил голову на сцепленные в замок руки…

– Так что, Марина, я счел бы несправедливым навязывать молодому, умному и очень красивому парню отталкивающую старушку. Я привез ему Ринату!

– Но Алекс! – закричала Марина. – Ты ничего не знаешь!

– Заткнись и сядь, не выводи меня!

Марина послушно села.

– Профессор, можно увидеть вашего медтехника Шовинскую? – спросил Алекс.

Марина зло улыбнулась.

– Ее нет, – растерянно ответил Байкалов. – Даша отдыхает, она уехала.

– Да? – Алекс задумался. – Когда она вернется?

– Клянусь вам, Ловель больше насочиняла про Дарью!

– Это мы увидим. Вы не ответили.

– В понедельник утром она придет на работу, – сказал Байкалов упавшим голосом.

– Я подожду, а где ваш сын? – спросил Алекс.

– Агей уехал, а куда, не сообщил, – я думаю, он не скоро вернется.

Дверь с шумом раскрылась, и Байкалов онемел. На пороге стоял Агей. Алекс с интересом разглядывал его.

– Ну, судя по внешности Аполлона и решимости Дон Кихота, ты – Агей? – спросил Алекс.

Агей смерил Алекса оскорбительным взглядом, и сердце отца зашлось.

– А ты, судя по секонд-хендовскому прикиду и фраерской снисходительности, – Алекс? – спросил Агей, а затем картинно и надменно поклонился.

Алекс вскинул брови и удивленно уставился на Агея.

– Ты слишком смел для молодости, – сказал он.

– А ты слишком развязен для своей древности, – не остался в долгу Агей.

– Кого вы воспитали, профессор? – агрессивно процедил Алекс. – Ты, парень, соображаешь, что говоришь?

– Ну конечно, – протянул Агей, – я же психоневролог, сэ-эррр!

– За это можно поплатиться, Агей.

– Не думаю, Алекс. Или Император тебя назначит на мое место? Ты же, кажется, врач? Я не прав?

– Скотина! – вдруг хмыкнул Ганарник.

– Древний каннибал, – не остался в долгу Агей.

– Да как ты смеешь!

Алекс стремительно поднялся из кресла, и неведомая мощная волна отшвырнула Агея в противоположный угол директорского кабинета. Круша на своем пути мебель, Агей Байкалов сильно ударился о стену, из его носа пошла кровь.

– Ну ты, дрянь! – опять заговорил он. – Не той силой меряешься, как мужик совсем иссох, что ли?

Алекс зарычал и бросился на Агея. Вцепившись друг в друга, они с силой дрались кулаками, в стороны разлетались брызги крови. Их начали разнимать, Байкалов-старший призывал одуматься и сына, и Алекса, но не тут-то было, Агей что есть силы разбивал кулаки о каменное лицо Алекса и оторвать их друг от друга было невозможно. Вбежали Литке и санитары. И лишь когда Ян с каким-то нечеловеческим усилием растолкал в стороны дерущихся, все словно опомнились. Га-нарник зло смерил взглядом тяжело дышащего Литке:

– Я вас не просил.

– Так вы бы убили друг друга, – ответил тот.

– Не убили бы, – Алекс, шатаясь, поднялся на ноги, из разбитого носа и губы шла кровь. – А вот вы – очень странный человек, с силой нечеловека.

– Тренированный я, – Ян выдержал долгий и пристальный взгляд Ганарника.

– Тренированный, значит, – повторил Алекс. – А ты, Агей, кусайся, пока зубки лезут, но помни! Всегда можно напороться на того в этом мире, кто прокусит сонную артерию.

Агей опять рванулся было к Алексу, но его сдержали санитары.

– Оставим, – резко сказал Алекс. – Сядь, пожалуйста! Хватит!

Неожиданно Агей сел рядом с Мариной, в отчаянии опустив голову на руки.

– О! – выкрикнул Алекс. – Какой контраст! Агей, вы явно из другого мира, а наша несравненная Марина Юзефовна хотела летать, когда ей предписано ползать.

– У Марины Юзефовны обычная для ее должности завышенная самооценка, – прошептал Агей в пол, но Алекс услышал.

– Вот-вот! – подхватил он. – Агей, вы, собственно, через два года директором станете, и по сему поводу позвольте-ка вам представить. Заметьте, я добр после вашей выходки, еще добр!

Вошла высокая, худая девушка с белыми волосами, она пробежала взглядом по присутствующим и восхищенно замерла, увидев Агея.

– Рината, – представил Алекс, – новый психолог, красивая девушка. Ринате двадцать шесть лет…

Алекс сделал паузу, его взгляд немигающим пламенем остановился на глазах Агея, Алекс внушал…

– Агей, ты полюбишь Ринату, – с расстановкой, монотонным голосом говорил Алекс, – ты любишь Ринату. Агей, ты любишь Ринату…

Байкалов-старший побледнел. Воцарилось молчание, Алекс работал и ждал реакции Агея.

– Не колдуй, Алекс, – неожиданно усмехнулся Агей. – Ты гениальный шаман, но неужели ты считаешь меня настолько плохим психоневрологом? Я знаю противоядие. Как бы тебе объяснить. У меня своеобразный иммунитет выработался против подобной нейрофизики. Ты в жизни не уговоришь меня: Рината не красива, вероятно, не умна, и я ее не полюблю. Колдун не может приказать сердцу, оно только мое. Даже я сам ему не приказываю.

– Как тебе это удалось? – обалдел Алекс.

– Профессиональный секрет, – ответил Агей.

– Я могу провести сканирование, – сообщил Алекс.