Текст книги "Лилианна. Судьбе вопреки"

Испания

Гасиенда

– Донья Лилианна, обед готов, пожалуйте к столу.

– Иду, Бетина, – откликнулась девушка, вытирая испачканные краской руки.

Вот уже почти год донья Лилианна Сальваро жила в Испании. Дон Диего тяжело перенес морское путешествие и дорогу по континенту. Единственное, на что надеялась Лилианна, это что воздух родины придаст ему силы, но, увы, ее надежды не оправдались. Дома дона Диего ждали неутешительные новости. За те полгода, что его не было в стране, произошли разительные перемены. Еще по дороге Лилианна узнала, что король Испании Карл IV был человеком добродушным, однако, неспособным к управлению. Он находился под влиянием своей умной, но безнравственной супруги, Марии-Луизы Пармской. Эта испанская королева прославилась на всю Европу своей распущенностью и расточительностью. Она вместе со своим любовником Годоем, герцогом Алькудия или как он называл себя «Князем мира», абсолютно расстроили государственное управление и финансы Испании. Однако терпение народа и знати, наконец, кончилось. На гасиенде с радостью встретили весть о свержении Годоя. Мать дона Диего происходила из королевского дома испанских Бурбонов. Дон Сальваро был не только близким родственником, но и другом Карла. Он лютой ненавистью ненавидел королеву и ее любовника. По случаю падения Годоя было открыто несколько бочек старого вина, которое даже сам хозяин оценил как превосходное. Однако это эйфория была недолгой. Уже 18 марта 1808 г. король был вынужден отречься от престола в пользу инфанта Фердинанда. Вскоре после этого Карл IV назовет свое отречение вынужденным и возьмет его обратно. В Байонну Фердинанд после долгих колебаний и переговоров отказывается в пользу отца от короны, а тот тотчас же передает свои права Наполеону. Дальше события приняли совсем уж неожиданный для испанцев поворот. Испанскую корону, минуя тысячелетнюю традицию, возложили на голову Жозефа Бонапарта, старшего брата Наполеона. Иосиф Бонапарт, король неаполитанский, в присутствии хунты испанских и американских представителей, 6 июля 1808 года был провозглашен королем Испании. Весть об этих событиях и о том, что 20 июля Иосиф торжественно въехал в Мадрид. Вызвали у дона Диего сильный приступ. Сначала у него отнялась левая рука и нога, стала невнятная речь, ухудшилась память, участились длительные судороги, которые заканчивались полным упадком сил.

Несколько месяцев лучшие врачи Испании толпились в доме. Они наладили речь и память, но, увы, не смогли поставить пожилого мужчину на ноги, у него полностью отказала нижняя часть тела. Дон Диего тяжело переживал свой недуг. Он и раньше не отличался мягкостью и тактичностью, а уж сейчас общаться с ним стало совершенно невыносимо. Те нежные чувства, которые мужчина до сих пор испытывал к Омелии, никак не перенеслись на их дочь. С женой дон Диего вел себя так же грубо, как со слугами. И если днем Лилианна старалась не попадаться мужу на глаза, то совместные ежедневные обеды стали для девушки пыткой. Любой ответ на его вопрос или молчание могло вызвать вспышку гнева хозяина. Дон Диего мог ни только не выбирая выражений, оскорбить молодую жену при людях, но и запустить в нее посудой или едой. Благо все это не долетало и до середины, длинного сервированного прислугой стола. Лилианна с ужасом вспоминала первые месяцы проведенные в доме мужа. Мама с детства обучала дочь испанскому языку и девушка этим весьма гордилась. Лишь переехав границу, Лилианна обнаружила, что ее знаний для разговора совсем недостаточно. Беглая испанская речь просто выбивала ее из калии. Мало того, что она никак не могла уловить суть разговора, но даже прислуга не всегда понимала требования новой госпожи. Привыкшая к почтительному отношению в Англии, девушка ни как не могла привыкнуть к насмешкам, которые осыпали ее не только муж и знатные соседи, но и собственные слуги. Похоже что бы она не делала, по их мнению она делала не так. Если она пыталась что-то сделать по дому, экономка с презрением отвергала ее помощь. Если она проводила весь день, не вылезая из комнаты, слуги тут же начинали шушукаться по поводу ее нелюдимости. Конечно, если бы сам хозяин дома относился к жене по-другому, слуги не смели бы так себя вести. Но лишь по прошествие года, в доме начали относиться к Лилианне не как к пришлой англичанке, а как к молодой, неопытной хозяйке большой усадьбы.

Первый год гасиенду почти не посещали соседи, так как нрав хозяина отпугнул даже самых верных из его друзей. И девушка была этому рада. В обществе высокомерных испанских грандов она чувствовала себя неуютно. А с их женами она никак не могла найти общий язык. Постепенно Лилианна привыкла к уединенной жизни в поместье, к неспешным пешим прогулкам к озеру или к быстрым скачкам по окрестным полям. Она любила лошадей, восхищаясь их норовом и статью. А еще Лилианна могла часами наблюдать, как повариха ловко готовит какие-нибудь вкусные блюда, острой испанской кухни. Старая Пахида с первых дней приняла хозяйку и каждый день подкармливала девушку не только свежей выпечкой, но и бесчисленным множеством всевозможных историй. Именно от нее Лилианна узнала о родителях дона Диего, о старшей сестре, несколько лет назад скончавшейся в монастыре, о соседях, о слугах и о многом другом. Но главное увлечение молодой женщины было не это. Уже несколько лет Лилианна с увлечением рисовала акварелью. Рисовала натюрморты, пейзажи, цветы, лошадей, делала зарисовки портретов слуг. Она упросила мужа отвести под мастерскую светлую комнату в западном крыле дома, которую сама обставляла, заказывая в городе мольберты, краски, инструменты и бумагу. Заметив, что у нее и в самом деле неплохо получается, дон Диего сам написал письмо одному из своих друзей, с просьбой прислать в поместье толкового и желательно не молодого учителя по рисованию. Уже через неделю в доме поселился Николо Франческо Лаццаро. Этот веселый старичок, стал настоящей отдушиной для молодой хозяйки. Пожилой мужчина был не только хорошим художником, но и завзятым путешественником, изъездившим половину мира. Он мог без умолку рассказывать о Европе, Франции, Польше и Австрии. О веселой Италии и холодной России. Он бывал даже в Китае и Африке, хотя мало кто этому верил. Сам художник происходил из знатной Венецианской семьи и, судя по покровителям, был известным в Европе портретистом.

– Донна Лилианна, хозяин приказал предупредить вас, о том, что вечером будут гости, – однажды к хозяйке с поклоном обратилась экономка.

Лилианна была удивлена подобной новостью. Уже несколько месяцев гасиенду ни кто не посещал. Девушке хватило полчаса, что бы привести себя в порядок и принарядиться. Узнав у экономки, что гостем является старинный приятель хозяина дон Айседор Карлеонэ, а приехал он прямиком из Мадрида, девушка призадумалась. Вряд ли это был визит вежливости. Лилианна с нетерпением заняла свое место за длинным, заставленным яствами столом. Дон Диего опаздывал. Это на него совсем не было похоже. Муж всегда уважал пунктуальность и требовал от слуг и жены неукоснительное соблюдение правил, особенно это касалось правил поведение за столом. Даже десятиминутное опоздание воспринималось им как личное оскорбление. Но сегодня хозяин опаздывал уже на час.

Девушка с тоской поглядывала на таявшее на глазах заливное. Шедевр Пахиды был непоправимо испорчен. Когда у Лилианны громко заурчало в животе, она даже подпрыгнула и в смущении обвела взглядом шеренгу из слуг. Во время ежедневных ужинов за столом прислуживали три-четыре человека, но сегодня в честь почетного гостя, их было чуть меньше десятка. И, похоже, они не меньше хозяйки были удивлены отсутствием хозяина. Но вот, наконец, высокие двери растворились и, пропуская гостя вперед в столовую ввезли дона Диего.

– Похоже, мы опоздали. Надеюсь не сильно, – вместо извинений произнес дон Диего, пока слуга подвозил его коляску к столу.

– Боюсь это моя вина, сеньора. Мы так увлеклись разговором, что напрочь забыли о времени. Лишь взглянув на часы, я ужаснулся нашей оплошности. Даже ради самых важных речей мужчины не должны заставлять себя ждать прекрасную даму в одиночестве, – с поклоном извинился за двоих гость.

Лилианна, отвыкшая от подобной галантности, улыбнулась и уже открыла рот что бы что-то ответить, но дон Диего грубо ее прервал.

– Хватит разглагольствовать, Айседор. После вашей пустой болтовни моя жена упадет в голодный обморок. Приступим, – кивнул хозяин и дал команду слугам к началу трапезы. – Кстати, простите за оплошность, я так и не представил вас друг другу. Лилианна, позволь представить тебе одного из моих самых старинных друзей, дона Айседора Карлеонэ барона фон Штамберг. А это Лилианна, моя жена.

После его слов девушка вспыхнула, она была обижена поведением мужа. Обычно так представляли лошадь или борзую собаку ну ни как не жену знатного человека. Похоже, дона Айседора тоже покоробило от подобной бестактности. Он с неодобрением посмотрел на хозяина, а потом перевел свой взгляд на его жену. Пожилому мужчине было жаль видеть румянец обиды на прелестном лице этой совсем юной девушки. Ведь она ни словом ни делом не заслужила подобного отношения. Хотя румянец очень шел к ее бледному лицу. Дон Айседор еще раз окинул взглядом хозяйку дома. Он конечно же слышал об этой странной женитьбе старого холостяка на совсем юной англичанке. Впрочем, дона Диего можно было понять. Донна Лилианна была очень мила. Черноволосая, зеленоглазая, с тонкими чертами лица и белой, полупрозрачной кожей. Возможно, классической красавицей ее назвать было сложно, но девушка была прелестна. К тому же она была скромна и явно робела перед мужем. Дону Айседору было неприятно видеть испуг и обиду в девичьих глазах, поэтому остальную часть вечера он потратил на то, что бы развеселить маленькую хозяйку этого большого дома.

С визита этого приятного галантного мужчины начались незаметные, но важные перемены. Некогда забытую всеми гасиенду стали посещать гости. Почти каждую неделю к дому подкатывала карета или двуколка или одинокий всадник. Знатные гости и не очень, пожилые и молодые. Как правило, мужчины, изредка женщины, обычно проводили на гасиенде день или два и уносились в ночь. Лилианна быстро вспомнила советы тети и стала радушной хозяйкой большого гостеприимного дома. Она практически не запоминала лица своих гостей, никогда ничего не спрашивала, не задавала лишних вопросов. Девушка интуитивно чувствовала что не принадлежит к этому таинственному, полускрытому миру, не хочет к нему принадлежать. Ей вполне хватало прогулок по парку, забот по хозяйству и конечно же рисования. Многие часы Лилианна проводила за мольбертом, в компании сеньора Лаццаро. Обязанности гостеприимной хозяйки были ей не в тягости, но, в общем-то, и не в радость, слишком уж неприглядный покров тайны окутывал эти визиты.

Однажды вечером дон Диего вызвал ее к себе. Его приказ удивил девушку. За последнее время хозяин дома стал относиться к жене ровнее, более уважительно, сдержано. Виной тому были не проснувшиеся теплые чувства к молодой женщине, а элементарная занятость. Голова дона Диего постоянно была чем-то забита. У него просто не было времени на мелкие придирки и склоки, да и вообще на какое бы то ни было общение с женой. Они встречались лишь за ужином, и чаще были не одни. Все это вполне устраивало Лилианну. Она до сих пор боялась мужа, и уж точно не находила его общество приятным. Просьбы посетить его спальню вызвало у девушке удивление и страх. Может она в чем-то провинилась? Но ее опасения были напрасны. Дон Диего ни только не был сердит на жену, но и впервые за все время ее похвалил:

– Лилианна, прошел уже год как ты живешь в Испании. Ты повзрослела, похорошела. Тебе было нелегко, но ты научилась быть настоящей хозяйкой большого дома. Все наши гости неизменно восхваляют твою сдержанность, твое трудолюбие. Мне это тоже нравиться в тебе. Ты не болтлива, не любопытна, однако образованна и мила. Что-то я уже забыл как следует говорить комплементы. Просто хочу сказать спасибо. Я никогда ничего тебе не дарил. Можешь выбрать что хочешь, – с улыбкой произнес дон Диего и тут же добавил. – В пределах разумного, конечно.

Впрочем, Лилианна и не собиралась требовать луну и звезды.

– Во время последнего приема дон Педро показывал гостям свою конюшню и новых жеребят. Мне очень понравилась двулетняя кобылка соловой масти. У нее… – начала было описывать понравившуюся лошадь девушка, но муж резко ее прервал.

– Я понял. Я поговорю с доном Педро и если мы сойдемся в цене кобыла будет твоя, – махнул рукой дон Диего.

Заметив, что муж уже утратил интерес к разговору, Лилианна поспешила выйти, аккуратно закрыв за собой дверь. Когда через день в стойло заводили новую лошадь, молодая хозяйка просто прыгала от радости. Впервые в жизни у нее появилось что-то свое. Раньше все ее вещи принадлежали сначала отцу, потом их покупала тетя, а сейчас муж. Дон Диего очень строго относился к выбору платьев и всего остального. Не оставляя девушке никакого права выбора. Конечно, умом Лилианна понимала, что у него отличный вкус, да и в тонкостях испанского туалета ей еще сложно было разобраться, но в душе ей очень хотелось чего-то своего. Хоть раз сделать собственный выбор. А теперь у нее была своя лошадь. Своя собственная лошадь.

– Я назову тебя Мечта, – прошептала Лилианна заботливо поглаживая мягкую золотистую шерстку.

Еще год прожила девушка в Испании. В глазах соседей Лилианна жила тихо, уединенно, ухаживая за почти полостью парализованным мужем. Пересуды относительно женитьбы дона Диего на молоденькой англичанке давно прошли. Даже самые привередливые матроны приняли в свой круг эту тихую, молчаливую девушку, восхищаясь ее кротостью и преданностью мужу. Несколько раз знатные доны пытались приударить за молодой женщиной, за глаза называя ее соломенной вдовой, но донья Лилианна робко, но твердо отвергала все их попытки. Наверное, именно эта робость, полудетская наивность, привлекала к ней взгляды окружающих. В свои 17 лет девушка казалось почти ребенком. Этому образу только способствовал небольшой рост и хрупкое телосложение. Лилианна постепенно начала привыкать к жизни в этой стране, училась ее традициям и не писанным правилам, укладу жизни и ведению хозяйства. Особенно много времени девушка проводила в мастерской, старательно выводя этюды, под чутким руководством сеньора Лаццаро. Гасиенда казалась затерянным уголком, этого враждебного мира. Выезжая в город или в гости Лилианна много слышала о Карле IV поселившемся в Компьене, о его сыне Фердинанде VII, который жил в Валенсе. О французских войсках, о Жозефе Бонапарте, захватившем трон Бурбонов, о противостоянии повстанцев, во главе с кортесами. Почти на каждом углу рассказывали о мятеже в Мадриде и водворении из столицы Иосифа. О храброй защите Сарагосы и общем отступлении французов. Особенно внимательно девушка слушала о том, что генерал Веллингтон с английским корпусом высадился в Португалии и вытеснил оттуда французов. В своих мечтах Лилианна до сих пор представляла как Себастьян во главе победоносных английских солдат, изгонит из Испании Бонапарта, а заодно и спасет саму девушку от безрадостной жизни в этом богом забытом жарком краю. О некрасивой сцене в церкви, Лилианна старалась не вспоминать. Но энтузиазму испанцев поубавился, когда французы еще раз одержали верх и 4 декабря снова вступили в Мадрид, где 22 января 1809 года Иосиф снова утвердил свою столицу. Война тем временем приняла партизанский характер. В каждом магазине или лавочке взахлеб обсуждали о том, что знатные доны, монахи и крестьяне с одинаковым пылом брались за оружие. Многие испанские города превратились в крепости. Повсеместно устраивались засады, нападали на солдат и обозы. Каждый уличный мальчишка знал прославленных героев: Эля Эмпесинадо, Хуана Палеара, Морильо, Порлье, Мина, священника Мерино и других. Слава о них гремела, но ужасы войны практически не доходили до этой уединенной горной местности. Дон Диего никогда не обсуждал свои политические пристрастия с Лилианной, хотя все знали, что он как родственник и друг Карла, был сторонником его сына Фердинанда. Однако оказалось что и современные баталии ему не чужды. Получив весть о громком разгроме испанцев при Оканья 18 ноября 1809 г. дон Диего несколько дней сидел, закрывшись в своей комнате, хотя впрочем, выход его из самовольного заточения не сулил домашним ничего хорошего. Старый испанец стал раздражительным, резким. На дом опустилась гнетущая тишина.

День уже клонился к ночи, когда прохладный воздух зимнего вечера прорезал шум приближающихся всадников. Лилианна отдыхала в большом кресле, поставленном около окна, наслаждаясь неторопливым чтением. Услышав шум и бряцанье оружия во дворе, девушка поспешила к окну. Обычно гости дона Диего старались не привлекать к себе излишнего внимания. Разглядев в ночных сумерках плюмажи французских солдат, Лилианна ахнула. Ночной визит вооруженного отряда не предвещал ничего хорошего. Что же, интуиция ее не подвела. Уже через час солдаты без излишних церемоний выносили наспех одетого дона Диего на улицу. Под ругань офицеров и причитание слуг хозяина усадили в крытую повозку и увезли прочь. Ничего не соображавшей Лилианне капрал сообщил, что ее муж подозревается в сговоре с мятежниками. Согласно приказу Иосифа 1 Наполеона он должен был немедленно сопровожден в Мадрид. Узнав, что до решения суда дон Диего будет находиться в тюрьме, Лилианна стала робко возмущаться. Но на ее протесты капрал ответил, что ей следует подумать о себе самой. Если вина ее мужа будет доказана, то согласно закону вся его собственность будет конфискована в казну. Самой же донне Лилианне следовало немедленно покинуть гасиенду, дабы сопровождать больного мужа в Мадрид. Девушке дали лишь полчаса на сборы.

Ошалевшая от горя экономка едва успела всучить молодой хозяйке сундучок с вещами, когда крытая, обитая черной кожей карета, тронулась со двора, увозя в неизвестность перепуганную супругу дона Диего.

Дорога до Мадрида заняла несколько суток. Вечером отряд всадником, сопровождающих две кареты въехал в открытые ворота столицы.

Лилианна, которая уже давно хотела увидеть этот город, осмелилась немного отодвинуть черную батистовую шторку, однако в столь поздний час разглядеть что-нибудь помимо серых фасадов домов было невозможно. Измученная дорогой и неизвестностью, девушка снова откинулась на жесткую спинку, обитого кожей сидения. Весь этот день Лилианне самой приходилось ухаживать за доном Диего: кормить его, умывать. И не только… У девушке до сих пор горели щеки при воспоминании об гигиенических сложностях сопровождающих интимный туалет парализованного человека. Никогда прежде ей не приходилось самой ухаживать замужем. Присутствие множества слуг избавило ее от этой нелицеприятной стороны жизни. Сам дон Диего был настолько обозлен и смущен ее вынужденной помощью, что за всю дорогу не проронил ни слова. Несколько раз Лилианна пыталась что-то у него спросить, поддержать, но наткнувшись на ледяное молчание, оставила эти попытки.

– Где вас высадить? – спросил капрал задремавшую Лилианну.

Девушка оторопело выглянула в окно. В этом городе она никогда не была и никого здесь не знала. Но ночлег французская фемида ей предоставлять видимо не собиралась. Что же или она найдет гостиницу или придется спать на улице. Вдруг девушка вспомнила пожилого джентльмена, с визита которого все началось. Если ей не изменяла память дон Айседор Карлеонэ проживал где-то на улице Кава-Баха.

– Если вам будет не сложно, высадите меня, пожалуйста, на улице Кава-Баха, – с вымученной улыбкой попросила Лилианна.

Капрал кивнул. Он был приятным молодым человеком и согласился сделать круг что бы доставить даму до места.

– Вы точно помните дом? В такой темноте можно и ошибиться? – с сомнением спросил он.

– Благодарю вас, я не раз здесь гостила, – не моргнув глазом, соврала девушка.

Лишь оставшись одна, на темной незнакомой улице Лилианна пожалела, что отказалась от помощи. Она понятия не имела, какой точно адрес у дона Айседора. Глубоко вздохнув, девушка пошла к первому, попавшемуся на пути дому. Большой двухэтажный дом, с балкончиком и кованной железной дверью явно принадлежал какой-то богатой семье, как и большинство домов на данной улице. Поставив тяжелый саквояж на ступеньки Лилианна, сначала робко, но потом более громко постучала в дверь. Конечно, она понимала, что час уже поздний, но ведь она не собиралась беспокоить хозяев, а лишь хотела спросить у привратника точный адрес дона Айседора. Обычно слуги хорошо знали всех жильцов на своей улице, особенно знатных и богатых. На ее стук никто не ответил.

Постояв еще минут десять Лилианна решила еще раз постучать, уже более настойчиво и громко. Прошло еще минут десять и девушка решила уже отойти, когда услышала звук открывающийся двери. Лилианна глубоко вздохнула, собираясь задать вежливый вопрос, однако не успела она и рта открыть, как ей на голову обрушился такой поток площадной брани, что перепуганная девушка, опрометью бросилась прочь, едва не позабыв об оставленном на лестнице саквояже. И пусть из всего услышанного Лилианна смогла понять лишь перу слов, но интонация и жесты наспех одетого лысого мужчины не оставляли сомнений в общем смысле сказанного. Лишь добежав до угла следующего дома, девушка перевела дух и призадумалась. Что же делать дальше? Никаких знакомых кроме дона Айседора у нее в городе не было, однако стучаться еще в одну закрытую дверь очень не хотелось. Оставался единственный выход: переночевать в какой-нибудь гостинице, а с утра начать поиски. Здраво рассудив, Лилианна решила сначала выйти на оживленную улицу или площадь, а уж там наверняка поблизости найдется хоть какая-нибудь гостиница. Подняв тяжелый саквояж, девушка побрела вперед. Узкая улица петляла между домами, становясь все более темной. Вконец выбившись из сил, Лилианна присела на низкую скамеечку, прибитую к стене одноэтажного дома и горько разревелась. Кто бы мог подумать, что еще пару дней назад она была уважаемой хозяйкой большой усадьбы, женой знатного человека, а сегодня ей как нищенке придется ночевать под открытым небом в эту холодную ночь. Ну почему судьба так несправедлива к ней? Ведь девушка точно знала, что никому не сделала ничего плохого. Да нет, пожалуй, сделала. Вспомнив серое от презрение лицо Себастьяна, Лилианна разрыдалась еще сильнее. Она даже вздрогнула, когда кто-то тихонько потряс ее за плечо.

– Что случилось, мадмуазель? Кто вас обидел? Может вам помочь? – вежливо спросил высокий сероглазый мужчина.

Окинув взглядом дорогой камзол и начищенные до блеска сапоги, Лилианна немного успокоилась и попросила мужчину или помочь ей найти дом дона Карлеонэ или проводить до гостиницы. Девушка была очень удивлена, узнав, что нужный ей дом находиться совсем недалеко. И что незнакомый мужчина с радостью ее проводит, так как хорошо знает не только этот квартал, но и самого дона Айседора. Лишь дойдя до красивого увитого лианой двухэтажного дома, Лилианна поняла, что разговаривает с незнакомцем по-французски, однако отступать было поздно и уже через десять минут галантный француз передавал измученную спутницу в руки изумленного дона Айседора.

Дон Айседор

– Спасибо, донья Кончита. Ваш лимонад самый вкусный в Мадриде! – с улыбкой поблагодарила Лилианна пожилую женщину.

С тех пор как однажды ночью в дверь дона Айседора постучала незваная гостья, прошло несколько месяцев. Хозяин дома был изумлен появлением девушки, однако дон Карлеонэ не задал гостье ни одного вопроса, дав возможность прийти в себя и отдохнуть. Лишь на следующий день Лилианна поведала пожилому мужчине о свалившихся на них неприятностях. Дон Айседор в тот же вечер попытался навести справки и хоть чем-то помочь, но, увы, все его усилия не увенчались успехом. Дон Диего, несмотря на серьезный недуг, был оставлен в камере до вынесения приговора. После громкого разоблачения главаря мятежников, а именно так теперь называли мужа Лилианы, волна арестов и обысков прокатилась по всей стране. Сначала французы попытались замять дело, и начали без суда и следствия расстреливать лидеров сопротивления. Однако арест дона Сальваро наделал много шума не только из-за его родства с королевским домом Испании, сколько из-за активной позиции, которую заняла испанская аристократия в поддержку знатного серьезно больного человека. Конечно, этот шум возник не на пустом месте. Дон Айседор и его друзья многое сделали, чтобы не дать замять ситуацию. Но, увы, все больше людей посещавших гасиенду попадали в темницу. Ставленник Наполеона с упорством и жестокостью подавлял попытки сопротивления. По его приказу меры против мятежников ужесточались с каждым днем. Не смотря на просьбы Лилианы, дон Айседор ни разу не позволил девушке присутствовать в суде.

– Пойми, дитя мое, ты была знакома с большей частью заключенных в тюрьму людей. Малейший взгляд в твою сторону может означать не только твой арест. Но и гибель многих все еще оставшихся на свободе мятежников.

Конечно, Лилианна понимала правильность слов пожилого человека. Были арестованы уже четыре знатные женщины. Девушка еще помнила ужасы лондонской тюрьмы, и старалась всеми силами избежать подобной доли. Проходила одна неделя ожидания за другой. Газеты ежедневно пестрели громкими заголовками. После ареста одного из богатейших людей страны всполохнули мятежом несколько провинций, однако власть французов при поддержке наполеоновской армии была столь велика, что хватило нескольких дней для быстрой жестокой расправы. Принося в дом новости, дон Айседор все больше и больше мрачнел. В столь неспокойные времена ни один из испанских грандов не мог чувствовать себя в безопасности.

Перепуганная Лилианна, вздрагивала каждый раз, когда рядом с домом проезжали вооруженные патрули французов. Она безвылазно жила в доме дона Карлеонэ, с тоской поглядывая на несколько магазинчиков и лавочек расположенных неподалеку. Лишь старая донья Кончита, экономка, да несколько самых преданных слуг составляли ей компанию. Остальную многочисленную прислугу дон Айседор был вынужден отослать.

– Лишние свидетели нам ни к чему, – здраво рассудил он, – Мадрид был оплотом Жозефа Бонапарта и его шпионы наводнили город.

Понимая, что именно на ней висит вина за грозящие этому дому несчастья, Лилианна постаралась хоть чем-то быть полезной, взвалив на свои плечи большую часть обязанностей по дому. Впрочем, скучать ей особенно и не приходилось. Вечерами хозяин дома прилагал все усилия, что бы развлечь свою юною гостью. Он не только обучал девушку истории древней египетской цивилизации, ярым поклонником которой был сам, но и приобрел для Лилианны все необходимые для рисования принадлежности. Теперь вечерами девушка самозабвенно рисовала, время от времени поглядывая на расположившегося в высоком кресле дона Айседора, который в сотый раз пролистывал страницы любимой книги.

– Почему у вас такое необычное имя? Ведь оно не испанское? Фон это приставка к немецкому? – однажды спросила его девушка.

– Ты права, дитя мое. В моей семье многое соткано из контрастов. Айседор имя французское, к тому же женское. Однако это нисколько не смутило мою мать. Она была женщиной образованной, хоть и эксцентричной. Донна Гертруда фон Штамберг происходила из древнего бельгийского рода баронов Штамберг.

– Так вы не испанец? – изумилась Лилианна.

– Ну почему, же? Карлеонэ знатная испанская фамилия, берущая начало еще при короле Альфонсе. Мой отец был человеком образованным, любил поэзию, искусство. Он много путешествовал. Будучи в Бельгии он встретил юную бельгийку, которая через несколько лет стала его второй женой.

– Через несколько лет?

– Да. Семья моей матери не очень-то приветствовала ухаживания не молодого испанца. Да и саму девушку пугала не только разница в возрасте, но и различия культур, традиций нравов этих двух таких разных стран. К тому же после испанского завоевания в шестнадцатом веке и кровопролитной борьбы за независимость бельгийцы настороженно относились к испанцам. Лишь через несколько лет преданных нежных ухаживаний ее сердце дрогнуло.

– А ее родители?

– Она была единственной их дочерью и им ничего не оставалось, как принять ее выбор.

– Она…они были счастливы?

– Да. Хотя и недолго. Я почти не знал своего отца. Он умер рано, оставив безутешную вдову с малолетним сыном. Знаешь, после его смерти мама долго жалела об упущенном времени, говорила, что если бы знала о том, что им так мало отпущено никогда бы не позволила себе раздумывать так долго. Но судьбу не переделать.

– Она жива?

– Нет.

– А у вас есть жена и дети?

– Были.

– Были?

– Лукреция с мальчиками проводили лето на итальянской вилле. Она была итальянкой до мозга костей. Испанское лето было слишком жарким для нее, а бельгийское слишком холодным.

– Что случилось? Война?

– Нет. Брюшной тиф. В тот год умирали сотнями. Я не успел даже на похороны.

– Мне так жаль. Простите, что я затронула эту неприятную для вас тему.

– Почему же неприятную? Воспоминания о жене и детях согревают мою душу по сей день.

– А вам не больно их вспоминать?

– Ничего страшного. Это было давно. Боль притупилась, тоска осталась. Многие из нас потеряли близких. Война же еще больше пополнила этот список.

– Вы правы, – прошептала Лилианна, надолго уйдя в себя.

Однажды вечером Лилианна так не дождалась дона Айседора к ужину. Это было очень не похоже на пожилого человека и девушка начала волноваться. Ее беспокойство усилилось. После каждого часа ожидания ее воображение рисовало все более жуткие картины. Арест, тюрьма, смерть.

Лишь ближе к полуночи девушка услышала, как хлопнула тяжелая входная дверь. Накинув на плечи легкий шелковый халатик, Лилианна поспешила вниз. Она нашла дона Айседора в просторном кабинете. Славу богу он был жив и здоров. Хозяин дома укладывал какие-то бумаги в большой кожаный саквояж. Заметив девушку, он остановился.

– А, Лилианна! Хорошо, что ты встала. Я уже собирался просить донью Кончиту тебя будить.

– Что случилось? Вас хотят арестовать? – побелевшими от страха губами спросила девушка.

– Ну, что ты. У них нет ни одной ниточки, которая привязала бы меня к заговору. Кроме старинной дружбы с вашим мужем у них ни чего на меня нет. Дела срочно призывают меня в провинцию и я бы очень порекомендовал тебе, девочка моя, отправиться со мной.

– Зачем?

– Да за компанию. Развлекательного путешествия я тебе не обещаю, но предоставить комфорт и безопасность смогу.

– Но через два дня последнее заседание суда. Как я могу уехать?