Текст книги "Лилианна. Судьбе вопреки"

– Идея хорошая, но как ее воплотить? Не буду же я за руру тащить людей в мой дом? Или рассовывать в гостиных приглашения.

– Ну тащить никого не придется. Этот дом так давно окутан ореолом таинственности, что стоит пустить слух о маленьких открытых вечерах как знать будет из рук вырывать вашу карточку друг у друга. Ну, а захотят ли прийти они суда еще раз, зависит только от вас.

– Но я не знаю ни одного художника, кроме вас, конечно.

– Зато я знаю. Приход этой публики я вам обеспечу.

– Ах, как же я рада что вы зашли! Вы просто возвращаете меня к жизни! – воскликнула Лилианна.

Она присела рядом с другом и с благодарностью сжала его тонкую ладонь. Только сейчас девушка заметила, что комната окутана в полумрак. Уже стемнело. Неужели они проговорили уже несколько часов? И никто их не прервал. Не принес свечи. Не напомнил об ужине. На гасиенде дона Диего такое даже представить было нельзя. Сеньор Лаццаро наверное уже давно проголодался.

– О боже! Какая же я глупая! Я вас совсем уболтала. Давно пара ужинать. Я прикажу что бы накрыли здесь. Надеюсь вы не откажите мне и останетесь на ужин? – засуетилась девушка.

– С превеликим удовольствием! Я и в самом деле задержался здесь дольше, чем хотел и привычный ужин в доме друга безвозвратно пропущен.

– Я так и не спросила где вы остановились?

– В доме друга.

– Понятно, – рассмеялась Лилианна. Как же давно ей не было так хорошо.

Прошло полгода с тех пор как под самое рождество донья Родригес Велатос де Сальваро открыла двери своего дома для пестрой толпы художников, их муз и их поклонников. Этому событию предшествовали несколько месяцев кропотливой подготовки, большую часть которой взял на себя сеньор Лаццаро. Именно с ним сутки напролет Лилианна выбирала новую мебель, обои, шторы и ковры. Под чуткой рукой художника старый особняк преобразился в модный дом, наполненный изящной мебелью, воздухом и светом. Без зазрения совести Лилианна сослала на чердак громоздкие кресла, старые стулья и огромные шкафы. Лишь спальню дона Диего девушка оставила без изменения. Сама же хозяйка переселилась в светлую уютную комнату на втором этаже, обставив ее в соответствии со своими вкусами и пристрастиями. Теперь Лилианна сама удивлялась почему она раньше не додумалась переехать из неуютной, ненавистной хозяйской спальни. Времена, когда старый особняк казался тюрьмой прошли, теперь молодая хозяйка просто влюбилась в этот дом, наполняя его весельем и душевным теплом. Увы, сменить прислугу так же как вышедшую их моды мебель, девушка долго не решалась. И лишь когда донья Деборо грудью встала на защиту старого порядка, наотрез отказавшись выполнять приказы сумасбродной англичанки, Лилианна решилась на серьезный разговор с экономкой. Донья Деборо ушла из дома громко хлопнув дверью, несмотря на то, что получила от бывшей хозяйке очень приличные отступные. Зато после ее ухода в доме воцарился мир и покой. Место экономки заняла старшая горничная донья Валенсия, женщина простая, трудолюбивая и веселая.

Еще большие изменения произошли в самой хозяйке старинного особняка. Под руководством сеньора Лаццаро Лилианна полностью поменяла свой внешний облик. Все ее черные, серые и коричневые платья были розданы прислуге, сама же девушка теперь носила платья не очень ярких, но насыщенных цветов: светло-желтого, нежно-зеленого, голубого, розового и светло-сиреневого. В сочетании с простым элегантным покроем, придуманным специально для доньи Сальваро, эти наряды стали эталоном моды и стиля. Сеньор Лаццаро, вместе с известной в Мадриде портнихой, лично продумывал до мелочей каждое платье своей протеже. Лишь красный цвет, был навсегда изгнан из гардероба. Сеньор Лаццаро с пониманием отнесся к этому маленькому капризу, в остальном же Лилианна полностью полагалась на его чутье и вкус. В дипломатическом и придворном мире очень строго придерживались протокола об одежде парадной, приемной, для утренних приемов, вечерних приемов и балов.

Как ни странно, в отличие от самой Лилианны венецианец хорошо разбирался не только в тонкостях женского гардероба, но и в том что и куда следовало одевать.

– Всю жизнь я мечтал заняться чем-то подобным, – смущаясь, признался он однажды, взяв с Лилианны слово о том, что никто никогда об этом не узнает.

Сеньор Лаццаро же познакомил ее с неизвестным, но очень талантливым молодым парикмахером. Благодаря ему, длинные непослушные волосы превратились в короткую модную стрижку, которая необыкновенно преобразила лицо девушки. Лилианна долго не соглашалась на это рискованный шаг, ведь носить женщине короткие волосы не было принято в Испании, да и в Англии тоже. И лишь получив комплимент из уст короля, в тишине переполненного зала, девушка поняла, что победила. Победила свою робость, свои страхи, своих врагов.

Салон

Как и предсказывал сеньор Лаццаро идея с художественным салоном получила большой успех. Сначала пошли слухи о нескольких вечерах, на которых похорошевшая и осмелевшая донья Сальваро пригласила известных художников, включая модного мсье Жако и известного в Европе сеньора Лаццаро. Дальше больше, за художниками и их прекрасными юными музами последовали представители знати и богема. В период новогодних праздников, когда праздничная эйфория захватывала и кружила в вихре феерических развлечений и изысканных удовольствий, гостеприимный дом доньи Сальваро был переполнен. Прислуга вместе с хозяйкой сбились с ног, что бы удовлетворить запросы придирчивой публики. Лилианна то и дело принимала гостей, рассаживала дам, предлагала легкие закуски и дорогие вина.

– Сегодня было столько народу, что пришлось срочно заказывать еще двадцать порций готовой закуски и выпечки. Придется нанять еще повара и несколько помощников на кухню. И еще горничную и швейцара.

Прислуга просто сбилась с ног. К утру я просто падаю от усталости! – пожаловалась Лилианна сеньору Лаццаро.

– Ничего, дитя мое, это все поначалу. Большую часть посетителей в этот дом приводит любопытство, а не любовь к прекрасному. А как только новизна пройдет, останутся лишь сами ваятели и их истинные ценители.

Так и получилось. Уже к февралю выявился небольшой, но изысканный круг завсегдателей, которые трижды в неделю проводили время за тихой беседой в уютной гостиной старинного дома. Вечера без политики привлекали и образованных женщин, и знатных мужчин. Здесь можно было встретить и французского офицера и испанского гранда и профессора университета, жарко спорящего с известным врачом о картине Эль Греко "Мученичество Святого Маврикия". Почти две неделе гости доньи Сальваро наслаждались обществом известного французского живописца Ватто Антуан. Больше всего Лилианне понравился друг сеньора Лаццаро Хиль Раиса. Этот импозантный седой мужчина был изумительным рассказчиком, которого можно было слушать часами. Особенно часто он рассказывал о своем знаменитом учителе Гойа-и-Лусиентес Франциско Хоссе. Конечно же имя этого придворного художника знал любой образованный человек. Его портреты королевской семьи и герцогини Альба были так же известны в Европе, как и последняя военная серия «Бедствия войны». При прошлом короле он расписывал интерьеры церквей и дворцов. Однако девушку впечатлила сама его биография, которая была похожа на сказку, с печальным концом. Маленький Франциско, сын бедного позолотчика алтарей из небольшого селения близ Сарагосы, однажды нарисовал на стене своего дома свинью, да так искусно, что проходивший мимо прохожий посоветовал ему учиться дальше. Отец мальчика внял советам и отправил сына в город. И не зря. Уже через несколько десятков лет Франческо, стал не только придворным художником королевской семьи, но и в 1786 г. был назначен вице-директором Королевской Академии изящных искусств Сан-Фернандо. Затем в 1792 году, будучи в Севилье, художник серьезно заболел. Не смотря на выздоровление, болезнь оставила ему глубокую и неизлечимую глухоту в возрасте 46 лет, что сильно повлияло не только на его мировоззрение и отношение к жизни, но и отложило печать на все его творчество. Эту историю рассказал Лилианне Жиль Раиса, за чашкой дымящегося чая. Девушка была впечатлена. В испанском кастовом обществе, где все решало происхождение семьи, пробиться сыну бедного мастера было очень не просто. Тем страшнее казалась усмешка судьбы, которая в зените славы лишила слуха этого великого человека. До сих пор отношение к людям творческих профессий: к актерам, художникам, музыкантам, поэтам у света было весьма пренебрежительное. Без покровительства состоятельного знатного человека практически невозможно было сделать имя даже очень талантливому художнику. Сам же сеньор Лаццаро происходящий из знатной венецианской семьи отзывался о друзьях с неизменным почтением и обожанием. Лилианна же искренне любившая художника, с радостью открывала свои двери для их многочисленной и не всегда обеспеченной братии.

– Будьте бдительны, дитя мое. Скоро художники поселяться под вашими окнами, дабы далеко не уходить от вашего щедрого гостеприимного стола, – пошутил как-то сеньор Лаццаро.

Первое время пожилой джентльмен приходил к обеду и оставался до самого утра, помогая хозяйке принимать гостей. Но этот ненормальный темп жизни, очень скоро пагубно отразился на его здоровье, в конце концов Лилианна смогла уговорить друга переехать жить к ней. Возраст сеньора Лаццаро был достаточно преклонен, для того что бы избежать неприятных слухов связанных с его проживанием в доме. Зато теперь они без ограничения наслаждались общением друг с другом. Возобновились их совместные уроки и Лилианна, с упоением проводила у мольберта ранний утренний час. После завтрака девушка ездила за покупками, совершала конные прогулки или просто гуляла под руку с сеньором Лаццаро или кем-нибудь еще. Обычно для прогулок Лилианна выбирала площадь Пуэрта-дель-Соль так называемое сердце Мадрида. Эта площадь находившаяся в самом центре города представляла собой перекресток восьми улиц и была излюбленным местом для встречи или праздных прогулок мадридской знати. Особенно любила девушка гулять по городу в компании старого врача. Санчо де Марио был в фаворитах при дворе короля Карла и долгое время лечил его самого и всю королевскую семью. Новой власти пожилой мужчина уже не понадобился, однако он по-прежнему сохранил старые связи. Его примечали в свете. Старый врач был ярым почитателем своего города. Казалось, он знал все уголки Мадрида и мог рассказать все легенды связанные с каждым домом. Однажды проходя по площади Пласа де ла Вильядом сеньор Санчо рассказал легенду об одном из особняков – Каса де Сиснерос. Она повествовала о том, что пару десятков лет назад один из офицеров короля вечером шёл по улице и услышал чарующий женский голос, приглашающий его войти в дом. Молодой человек провел почти всю ночь с юной прекрасной дамой и покинул её после полуночи. Отойдя от дома он понял, что забыл свой меч, и вернулся обратно. Но дверь была закрыта и никто ему не отвечал. Сосед, который выглянул, услышав его крики, рассказал о том, что в доме никто не живёт уже более сорока лет. Мужчина открыл двери запасным ключом, и, когда они вошли в дом, офицер узнал обстановку, но теперь всё выглядело истлевшим и грязным. Наконец он открыл дверь в спальню и нашёл свой меч. Ужас сковал его сердце. Молодой человек взял свое оружие и убежал.

– Сейчас дом вполне обитаем, – с легкой долей скептицизма вставила Лилианна, когда рассказ был окончен.

– Даже в Мадриде не все верят в эти истории. К тому же здесь живет семья французского сановника. Что с них взять, – презрительно поджал губы старый врач.

Для сеньора Санчо любой француз даже знатный и образованный был человеком второго сорта. И если к Наполеону Бонапарту, как к великому полководцу он еще чувствовал уважение, то уж выскочку Жозефа, он ни во что не ставил. Лилианна не слишком верила в подобную мистическую чушь, но испанцы были очень набожны и впечатлительны.

– А вы сами верите в это? – с сомнением спросила она.

– Один из моих пациентов клялся и божился что лично слышал эту историю из уст самого офицера, – совершенно серьезно кивнул врач. Но не будем задерживаться на этом ветру, донья Лилианна. Смотрите, а вот в этом доме жил Антонио Перес, секретарь Филиппа II. Говорят он был жуткий мошенник и прохвост. В 1579 году, обвинённый в государственной измене, а так же в связи с принцессой Эболи, он бежал из дома, в женском платье. В этом наряде он умудрился добраться до самой Франции, – с неподражаемой жестикуляцией продолжал сеньор Санчо. Прогулки с ним доставляли девушке ни с чем не сравнимое удовольствие.

После обеда было время отдыха, небольшая передышка перед шумным заполненным событиями вечером. Приемы, ужины, балы, театр и спектакли следовали друг за другом нескончаемой чередой. Теперь донья Сальваро стала модной фигурой. Сторонники старого режима снова обратили на нее свой благосклонный взор, сочувствуя ее самопожертвованию. Не зря же «кто-то» распустил слух о ее сделке с королем. Жозеф отнесся к ее идее с воодушевлением и оплатил все расходы на солон. Первое время он был частым гостем в ее шумной компании. Король был человеком образованным, любил музыку и искусство. Почти каждую неделю Лилианна под руку с королем посещала спектакли и оперы. Жозеф страстно любил театр и смог увлечь этим Лилианну. Он лично спонсировал несколько театральных групп и давал деньги на бесплатные постановки. Теперь для девушки это уже не было тяжкой повинностью. Ее уже не волновало чрезмерное внимание к своей персоне и Лилианна могла просто получать удовольствие от происходящего на сцене действия. Несколько раз девушка присутствовала на почетных парадах французских войск проводимых на Оружейной площади. И хотя донья Сальваро наблюдала за действием отнюдь не с крытой королевской ложи, да и в сам королевский дворец путь ей был заказан, это ни сколько не смущало девушку. Это было одно из любимых мест Жозефа. Совсем недавно по приказу Бонапарта были снесены несколько кварталов перед дворцом, в том числе два монастыря, церковь и более пятидесяти жилых домов. Эти архитектурные новшества наделали много шуму. Противники и сторонники спорили до хрипоты, устраивая баталии не только в салонах, но и на улицах среди простых мадридцев. Зато сейчас величественный королевский дворец преобразился и представал перед восхищенными взорами во всем своем великолепии. Испанцы, да и не только они, считали, что он даже прекраснее знаменитого парижского Тюильри. Возможно, благодаря элегантности и утонченности верхнего яруса, вследствие тщательно выполненных расчетов расположения окон между колоннами, дворец выглядит очень изящным и как будто меньше своих реальных размеров. Стоит он на склоне зеленого холма, вдоль которого течет река Мансанарес, и из его окон и с террас открывается изумительный вид на реку и город.

Лилианна тоже приложила свою руку в украшение площади. Это была одна из немногих тем, по которых король советовался с девушкой. Их отношения за последнее время можно сказать наладились. Стали более ровными. Вечера в компании друг друга теперь не были обременительными. Они проходили легко, за изысканным ужином, занимательными разговорами об искусстве и театре и за многочасовыми партиями в шахматы и карты. Король держал слово, он больше не принуждал девушку к близости, лишь намекнув что был бы не против. Лилианна совсем не готова была к подобному повороту и отделалась легкой шуткой. Однако, эта почти семейная идиллия кончилась очень резко. Король без всяких объяснений стал вести себя совсем иначе. Теперь он относился к фаворитке еще более сдержанно, чем вначале. На людях он едва кивал ей головой, никогда не опускаясь до разговора. Жозеф перестал даже изредка посещать салон и вообще начал избегать места, где бывала девушка. Первый месяц Лилианна была в недоумении. Никаких ссор и споров между ними никогда не было. Ни смотря на то, что у девушке появился свой круг поклонников, она была с ними очень сдержана и никогда не давала повода для слухов и сплетен. Да и король не похож был на пылкого влюбленного, что бы ревновать или устраивать сцены. Лилианна даже подумала, что он освобождает ее от обязанностей фаворитки, однако как только в свете стали бродить слухи об ее отставке, Жозеф вдруг резко воспылал к ней чувствами: стал снова приглашать в театр и посещать ее дом. Однако уже через несколько месяцев король снова стал холоден и безразличен. И снова оттепель. Лилианна пыталась несколько раз выспросить у самого короля о его странном поведении, но Жозеф или отшучивался или ссылался на нездоровье. В конце концов девушка решила что и у нее может появиться определенная свобода.

Оперы и театр она стала посещать в шумной компании друзей и поклонников. Далеко не все испанские развлечения пришлись девушке по душе. 15 мая каждого года жители отмечали главный праздник мадридцев – День Святого Исидора. В этот день на площади Майор устраивались пышные корриды. Выступление самых знаменитых шпаг было в этом году не столь торжественно как при Бурбонах, однако посетить это мероприятие считали своим долгом все представители знати, не покинувшие город. На Лилианну это пышное, но кровавое зрелище произвело гнетущее впечатление, которое сгладилось лишь после прогулки по Меркадо-де-Сан-Мигель – главному мадридскому рынку, неимоверно разросшемуся к празднику. Именно там Лилианна в одной из многочисленных лавочек купила изумительный гарнитур из ожерелья, серег и браслета. Все они были искусно сделаны из персидской бирюзы. Но не красота огранки привлекла девушку. Взглянув на бусы, скромно лежащие на сукне, Лилианна вдруг вспомнила точно такие же бирюзовые, которые так любила одевать по праздникам мама.

– Персидская бирюза самая лучшая и дорогая на свете, – не раз повторяла она, с улыбкой глядя, как дочь примеряет на себя ее единственное дорогое украшение.

Светские мероприятия занимали много времени, но все-таки главной страстью донны Сальваро был ее художественный солон. Именно ему она отдавала большую часть своих времени и сил, неизменно присутствуя на всех его вечерах и ужинах. Сначала девушка практически не вступала в общий разговор, в основном играя роль хозяйки дома. Однако это не мешало ей внимательно слушать, запоминать, размышлять. Прошло несколько месяцев и Лилианна вдруг заметила что она уже не отмалчивается, не уходит в тень, а все чаще и чаще вступает в разговор. Уроки сеньора Лаццаро и его друзей не прошли даром. Теперь она могла не только поддерживать предложенную тему, но все более уверенно отстаивать свое мнение. И несмотря на то, что главным достоинством доньи Сальваро, по мнению большинства, было именно умение слушать, свет достаточно быстро ощенил ее начитанность и образованность.

Лето 1811 г. выдалось жарким и засушливым. «Девять месяцев зимы и три месяца ада» – шутили испанцы по поводу своего лета. Мадрид опустел. Званые ужины и обеды происходили редко. Знатные испанские семьи разъехались по гасиендам. Большая часть французской армии лениво, изнывая от жары, расползлась по стране в бессильных попытках остановить набирающие силы мятежников и войска генерала Веллингтона. Партизанская война забирала все больше сил у измученной французской армии. Подвозы с продовольствием исчезали прямо из-под носа разъяренных генералов, вступил в силу запрет на передвижение небольшими отрядами, так как отколовшиеся от основных частей солдаты уже через час становились жертвами партизан. Особой жестокостью по отношению к французам отличались даже испанские женщины, которых наполеоновские солдаты называли дикими волчицами. Все это привело к тому, что даже по отношению к невоюющему населению солдаты стали проявлять невиданную жестокость. Почти ежедневно приходили вести о больших и малых стычках между французами и испанцами и англичанами. Лилианна конечно старалась быть в курсе важнейших событий, но она не сильно интересовалась военными баталиями. Девушка с головой погружалась в тонкий аморфный мир искусства, пытаясь спрятаться в нем от неприглядной стороны бренного мира. В течение всего дня жара стояла просто непереносимой, улицы были пустынны, старый дом затихал. Лишь к вечеру забредали редкие гости или сама девушка нехотя выбиралась в свет, проводя время в кругу знакомых. На одном из таких ужинов в доме дона Альваро де Базан маркиза Санта-Крус Лилианна встретила дона Айседора Карлеонэ. Обрадованная встречей со старым другом девушка опрометью бросилась к нему.