Текст книги "Лугару"

Официально он числился сотрудником научно-технического отдела Высшего совета народного хозяйства, где якобы занимался исследованиями гелиодинамики и лекарственными растениями. На самом же деле Барченко был экспертом Бокия по парапсихологии.

Он выступал консультантом при исследованиях знахарей, шаманов, медиумов и гипнотизеров, которых спецотдел активно использовал в своей работе. Методика Барченко применялась и в особенно сложных случаях дешифровки вражеских сообщений – в этих случаях он проводил спиритические сеансы.

Деятельность Барченко удавалось удачно скрывать, потому что в течение 1920 – 1930-х годов органы Государственной безопасности неоднократно реорганизовывались, меняли свою структуру и название. И можно было либо полностью шифровать участие Барченко в экспериментах, либо проводить его как консультанта, со сменой названия отдела умело пряча следы.

А названия эти менялись постоянно. С 5 мая 1921 года по 6 февраля 1922-го – 8-й спецотдел при ВЧК. С февраля 1922-го по 2 ноября 1023 года – спецотдел при ГПУ. Со 2 ноября 1923 года по 10 июля 1934-го – спецотдел при ОГПУ. С 10 июля 1934-го по 25 декабря 1936 года – спецотдел при ГУГБ НКВД СССР. И, наконец, с 25 декабря 1936 года – 9-й отдел при ГУГБ НКВД СССР…

Среди «тем», изучаемых 9-м отделом, была одна, которая вызывала у Бокия особенный интерес. Наряду с редкими способностями человеческого мозга он коллекционировал… редкие, неизученные психические заболевания. По его приказу специально разыскивались древние документы о случаях, которые нельзя было объяснить с точки зрения медицины. К примеру, случаях одержимости и других редких явлений, балансирующих на грани болезни и мистики. Бокий обращался к ведущим психиатрам страны, чтобы изучать такие заболевания и консультироваться.

Известен интересный пример. Академик Бехтерев рассказал Бокию о невероятном психическом заболевании, которое быстро охватило большую часть населения на Кольском полуострове. Это был так называемый «полярный синдром» – когда люди массово, по 70-100 человек одновременно, лишались разума. Они начинали говорить на неизвестных иностранных языках, у них появлялось странное стремление к северной Полярной звезде, увеличивалась агрессивность и физическая сила.

Для проведения северных научных экспериментов требовалась стационарная исследовательская станция. И она была построена. Официально станция называлась Соловецкий лагерь особого назначения (СЛОН) и была открыта в июне 1923 года. Однако просуществовала она недолго, эксперимент завершился плачевно: люди сходили с ума и лишали жизни друг друга. Станцию было решено закрыть.

Бокий собирал редкие психические заболевания не только на территории СССР. В частности, он несколько раз ездил в Европу, во Францию, где занимался какими-то тайными исследованиями. Что за материал привез из Франции Бокий, никто не знал. Единственное, о чем он рассказывал, – что привез какие-то старинные рукописи из монастыря бенедиктинцев. Но что было в этих рукописях, хранилось в глубочайшей тайне.

Тут Виктор сделал передышку, а отдышавшись, поспешил сказать, что его рассказ окончен.

– Если бы я верила в Бога, здесь бы самое время было креститься, – призналась Зинаида.

– Так что, если этот чекист действительно работает в 9-м отделе под руководством Бокия, ты вступаешь на такую страшную почву, что нельзя и представить, – с горечью сказал Барг.

– Ну да, мистика и оккультизм, – кивнула она. – Но, понимаешь, я в них не верю. Я ведь работаю в морге… А что ты узнал про Асмолова лично? – помолчав, заговорила Зина снова.

– О нем мало что известно, – вздохнул Виктор. – Асмолов появился в Одессе недавно – в середине мая. Он был переведен из Москвы со специальной секретной миссией. Какой – содержится в глубокой тайне.

– Как же, – ехидно усмехнулась Зина, – понятно, что гадость. К нам все гадости приходят из Москвы.

– Если эта миссия связана с 9-м отделом…

– А с чем же еще? – произнесла она и вдруг замолчала. Почему-то из ее памяти выплыли последние слова Евгения – об ужасе, который он не смог предотвратить.

Глава 11

В пельменной было малолюдно – мало кто мог позволить себе быть в заведении общепита в разгар рабочего дня. Где-то в глубине, возможно, в районе кухни, играла радиоточка, передавая симфонический концерт. Две жирные мухи кружились над гранеными стаканами с компотом. Дама с высокой прической за кассой не снисходила до такой мелочи, как прогнать мух рукой.

Было сонно, лениво и очень жарко. Эта жара подчеркивала запахи и прогоняла аппетит. Зина медленно возила по тарелке пельмень, чуть смазанный сметаной, все не решаясь отправить его в рот. Есть не хотелось катастрофически. Даже если б не мучающие ее мысли, все равно здесь, среди запахов и жары, было не до еды. Над городом плыл раскаленный июль, погружая всех в состояние расплавленной дремы. От жары люди покрывались потом и словно плавали в жидкой и жирной подливке… Какая уж тут еда?

Зина сама не понимала, для чего она заказала пельмени. Наверное, чтобы поддержать своего спутника, которому даже температура выше тридцати градусов по Цельсию была нипочем и не отбивала аппетит.

Напротив нее сидел эксперт Тарас. Стол перед ним был уставлен тарелками, и он за обе щеки поглощал борщ, на поверхности которого плавали редкие островки жира. Дальше своей очереди дожидались двойная порция пельменей, два стакана сметаны, салат из капусты, овощная нарезка и два бутерброда – один с сыром, другой – с колбасой. Ну и компот…

Зинаида просто не понимала, как один человек может все это съесть, особенно в середине июля. Но стоило отдать должное этой пельменной – готовили здесь отменно. Все блюда были вкусными, а главное, свежими, что было настоящей редкостью для заведений общепита. Эксперт Тарас, давний ее знакомый, никогда не страдал отсутствием аппетита. Особенно, когда банкет был не за его счет.

Зина специально решила встретиться в нейтральном месте, а не на работе Тараса – в лаборатории одной из больниц. Накануне он позвонил ей по служебному телефону и спросил, не хочет ли она пообедать с ним. Это означало, что результаты анализов готовы, и за определенное вознаграждение он готов передать их, а также вывести свое заключение. В экстремальных ситуациях Зина обращалась к нему не раз и не два. Тарасу можно было доверять, и он всегда выручал ее в трудных случаях.

Со стороны могло показаться, что это просто флиртующая парочка, решившая встретиться в обеденный перерыв. Во всяком случае Зина очень рассчитывала, что именно так они и выглядят. Она не собиралась посвящать Тараса в подробности всей истории, особенно рассказывать о трупе с прокушенной шеей. Но все равно понимала, что вступила на зыбкую почву. Ее преследовал страх.

Накануне она полночи не спала, пытаясь угадать, какой особенностью, каким даром обладал Эдуард Асмолов, если он работал в 9-м отделе, и зачем он приехал в Одессу. Но она так ни к чему и не пришла. По внешности чекиста и манере его поведения нельзя было сделать никаких далеко идущих выводов. А если он умел читать мысли и обладал гипнозом, то тщательно это скрывал. Но, может, он был просто великолепным актером и изучал ее так, как ученый изучает редкое насекомое под толстым стеклом микроскопа? Это казалось ей более правдоподобным. Постепенно в своих мыслях Зина пришла к Тарасу.

Толстенький, розовый, плешивый, с толстыми губами и добродушным лицом, он был похож на плюшевого мишку, на добрую детскую игрушку. Так и хотелось потискать его, потрепать по щеке, прижать к себе и почему-то утешить – может быть, потому, что мягких и добрых всегда обижают.

Но внешность была обманчива. На самом деле Тарас не был ни мягким, ни добрым. Да и женщину к себе не подпустил бы. В этом заключалось страшное горе его жизни. Тарасу приходилось тщательно скрывать свои наклонности, и необходимость вечной маскировки превращала его жизнь в муку. И эта вечная мука терзала его душу не только страхом разоблачения, но и калечащим разладом с самим собой.

Однажды Крестовская помогла ему выпутаться из очень неприятной ситуации, грозившей полным разоблачением, что не только погубило бы его карьеру, но и грозило заключением в сумасшедший дом, ведь гомосексуализм считался психическим заболеванием и входил в перечень заболеваний, подлежащих принудительной госпитализации. Правдами и неправдами ей удалось избавить Тараса от такого позора. С тех пор он стал помогать ей. И помощь его действительно была бесценной. Тарас был прекрасным специалистом в своей области. А потому в исследованиях, которые он тайком для Зинаиды проводил, можно было не сомневаться.

Подождав, пока Тарас покончит с борщом и опустошит половину тарелки с пельменями, расправившись при этом с двумя бутербродами, она подумала, что с ее стороны уже не будет жестокостью перейти прямиком к делу. А потому спросила в лоб:

– Что интересного ты нашел?

– В зависимости от того, что ты хочешь услышать, – кокетливо покосился на нее Тарас, не переставая жевать.

– Все. Раны… Кровь в образцах. Если допустить, что раны нанесены острыми резцами, ты смог определить, живому существу принадлежали эти резцы или это бутафория? К примеру, из мастерской таксидермиста? Или это вообще была сталь?

– Я понял твой вопрос, – кивнул, глотая, Тарас. – Раны действительно были нанесены резцами… Можем даже сказать зубами. И зубы эти принадлежали живому существу.

– Живому… – охнула Крестовская.

– Да, – подтвердил Тарас, – не знаю, кто его убил, какое животное ты имеешь в виду, но это – живое существо. Я обнаружил остатки органической слюны и даже крошечные остатки пищи. Могу сказать, что это животное питается сырым мясом.

– Сырым мясом… – снова повторила Зина.

Перед ее глазами вдруг встала миска с куском сырого мяса, плавающим в крови, которую она видела на столе в кухне Виктора Барга. Только усилием воли ей удалось прогнать отвратительное видение.

– Но это еще не все… – продолжил Тарас, перестав на мгновение жевать. – Я нашел кое-что очень интересное…

– Да? – она затаила дыхание. – Что?

– Человек, которого убило это животное, был не первой жертвой.

– Что это значит? – не поняла Зина.

– Это значит, что за самый короткий промежуток времени это существо убило еще одного человека! Другого. Делая анализ, я обнаружил в ранах следы чужой человеческой крови. И кровь эта не принадлежала ни жертве, ни животному. Совершенно посторонний образец. Это значит, что с клыков животного не успели стереться следы крови предыдущей жертвы, когда он напал на того человека, образцы которого я исследовал.

– О каком промежутке времени идет речь? – помолчав, спросила Зина.

– Максимум полчаса. То есть эти убийства произошли практически сразу.

– Тогда такой вопрос… Если заменить слово «убийства» словом «нападения»… Мог ли выжить предыдущий человек после такого нападения?

– Нет, – покачал головой Тарас, – подобная формула крови… Той, что оставалась на зубах… Это я имею в виду… Так вот, это артериальная кровь. Если на зубах зверя остались следы артериальной крови, значит, он прокусил артерию. Выжить нереально…

– Задал ты мне загадку… – задумалась Крестовская.

– Кстати, судя по другим образцам тканей, он умер достаточно давно.

– Это я знаю, – кивнула Зина.

– Слушай, а зачем тебе это надо? – вдруг задал простой вопрос Тарас.

– Зачем?… – повторила она и вдруг поняла, что этот самый обыкновенный вопрос просто сбил ее с толку, буквально выбил из колеи тем, что сформулировать такой же простой ответ на него она не может. – Я не знаю… Я просто иду по следу… Охотничий азарт, наверное.

– Ты охотишься на крупного зверя, – неодобрительно сказал Тарас. – Кем бы ни был этот зверь, он убийца. И жертва у него явно не одна. И он не остановится перед следующим убийством… Или нападением, если ты так хочешь. Ему напасть на человека – раз плюнуть! Если он убил взрослого мужчину…

– Откуда ты знаешь, что жертва – взрослый мужчина? – прищурилась Зина.

– Гормоны, – небрежно бросил Тарас, и она поняла нелепость своего вопроса.

– А тот, другой?

– Образцов недостаточно, – покачал он головой, – слишком мало другой крови. Проводить детальный анализ невозможно.

– Понимаю. – Есть ей расхотелось совсем, и Зина окончательно уронила вилку на стол и отодвинула тарелку с пельменями.

– Что, аппетит отбил? – прищурился Тарас.

– Полностью, – вздохнула она, – честно говоря, ты меня немного запутал.

– А чего тут путаться… – пожал плечами Тарас, – это только цветочки.

– Что ты имеешь в виду? – насторожилась она.

– Образцы кожи. В них тоже обнаружилось кое-что интересное.

– Что же?

– Кислоты! – ухмыльнулся Тарас.

– Кислоты? – Крестовская не поверила своим ушам. – Но на теле не было следов ожогов!

– Ты уверена?

– Нет… – покачала она головой с сомнением. – На самом деле – нет. Половина тела человека была в стадии разложения. По такому состоянию кожи ничего нельзя было определить.

– Там были ожоги, – твердо сказал Тарас, – и, судя по тому, что обнаружилось в крови, достаточно серьезные. Исходя из этого, могу утверждать: человек голой рукой прикасался к кислотам.

– Но разлагалась левая половина тела!

– Значит, он был левшой. А ты разве не знаешь, что после ожогов кислотой тело разлагается быстрее? Особенно, если ожоги получены сразу перед смертью.

– Да, действительно… – задумалась Зина, – я как-то не подумала об этом… Я всегда считала, что быстрее всего разлагаются утопленники. Был опыт.

– Не всегда, – покачал головой Тарас. – Ты знаешь, кем был этот человек?

– Бездомным. Неопознанный труп. Его уже в общей могиле захоронили как безымянного.

– А если представить, что этот человек был вором? Залез в мастерскую какого-то ювелира, чтобы его ограбить? Увидел в пробирках украшения и голыми руками полез туда?

– Ювелира? – ахнула Зина, на мгновение потеряв дар речи.

– Ну да. Все эти кислоты чаще всего применяются в ювелирном деле. Я когда-то изучал ювелирку… Было время… Так вышло в жизни. Опыт. И поэтому теперь определил.

– Если б этот человек полез рукой… Левой, предположим, он был левша… Левой рукой в пробирку… Он получил бы такие ожоги?

– Только такие бы и получил, – сказал Тарас.

– Так, – чувствуя, что почва постепенно, но окончательно уходит у нее из-под ног, вздохнула Зина, – давай-ка подробней! Обо всех кислотах… Что ты знаешь, что нашел там… И как они применяются в ювелирке.

– С удовольствием! Тем более, что получились не кислоты, а целый ювелирный набор!

Она чуть не спросила, уверен ли Тарас в своих заключениях. Но, к счастью, вовремя прикусила язык. Репутация Тараса была ей известна. Спорить с ним было бесполезно. Эксперта лучше в городе не было. И если Тарас сказал – значит, это было именно так.

Тоскливое предчувствие вдруг сжало сердце Зины… Не понятно, почему, словно что-то почувствовала… Словно предвидела плохое, что обязательно должно было случиться вскоре.

– Перечисляй, – глухо сказала она.

– Итак, – у Тараса появился менторский тон. – Опасные кислоты, которые применяются в ювелирном деле. Это азотная – применяется для приготовления приборных реактивов, для травления примесей драгоценных металлов – всех, кроме серебра. Серная – она извлекает золото из руд и отбеливает раствор. Соляная кислота используется для приготовления пробирных реактивов и отбелов. Царская водка…

– Водка, что ли? – удивилась Зина.

– Нет, конечно! Какая водка! – хмыкнул Тарас. – «Царской водкой» называется смесь соляной и азотной кислоты. И это единственное, что способно растворить платину. Используется очень широко для приготовления пробирных реактивов. Почти всегда – во время работы с золотом. Очень едкая и опасная смесь. А вот следующая кислота – самая ядовитая из всех. Кстати, именно ее я не обнаружил. Но расскажу, чтобы ты имела представление. Это ортофосфорная кислота. Она очень ядовита. Применяется для приготовления электролитов при родировании ювелирных изделий. Ею родируют серебро. Видела когда-нибудь, как выглядит такое серебро?

– И как? – заинтересовалась она.

– Холодный белый цвет. Блестящее. Серебро может быть с примесями, может чернеть, получать другой цвет – к примеру, желтоватый оттенок. Часто ювелиры дурят клиентов, подмешивая в изделия примеси. Человек думает, что покупает чистое серебро, белое и блестящее. А на самом деле от серебра там только оболочка, все остальное – примеси, например, свинец. Но изделие выглядит холодным, белым. Это и есть родирование. То, что я не нашел следов этой кислоты… Знаешь, о чем говорит?

– Мастер не дурит клиентов? – усмехнулась она.

– Мастер не работает с серебром! Это как раз и наталкивает на идею ограбления. Ради одного серебра никто не станет лезть в реактивы! А вот золото и платина – совсем другое дело. Может, этот ювелир и работал с серебром. Но серебро для него явно не приоритет.

– Понимаю… – Зина задумалась, – да, ты прав. Это наталкивает на вполне определенный след.

– Если мастер работает только по золоту, значит, это ювелир очень высокого класса и может перебирать клиентами. То есть много клиентов ему не нужно.

– Ну, это высосано из пальца, – отозвалась она с неким раздражением. – Есть люди, которые носят только серебро, и они достаточно состоятельные, чтобы заказывать изделия…

– Да я просто предположил, – пожал плечами Тарас, – кто знает, как там было на самом деле.

– Это все?

– Нет. Есть еще самая слабая кислота, и ожогов на коже она не оставляет. Это борная. Она применяется в качества флюса при плавке и пайке изделий из драгоценных металлов. Существует большое количество составов и рецептов их приготовления, но самым универсальным является флюс на основе буры и борной кислоты, он используется в работе со всеми драгоценными металлами. И если предположить, что наш вор первоначально полез в пробирку с борной кислотой и не получил никакого ожога, сунул пальцы словно в стакан с водой, то вполне понятно, почему он полез дальше и засунул свою руку уже в настоящую кислоту… Не чувствовал опасности!

– Какие кислоты ты нашел?

– Азотную, соляную, «царскую водку» и очень слабую концентрацию серной кислоты, меньше всего.

– Спасибо тебе! – вздохнула Крестовская.

– В общем, найдешь ограбленного ювелира – найдешь убийцу, – поставил точку в разговоре Тарас.

После этого они больше не говорили о делах. С новым аппетитом Тарас вернулся к еде, поглощая остаток пельменей и овощи, а Зина все обдумывала об его слова.

Ограбленный ювелир… Единственный человек, от которого она могла получить информацию, был Виктор Барг. Он точно мог знать, что произошло с кем-то из его коллег, такая информация моментально разнеслась бы в их среде. Зине было вполне понятно, почему этот ювелир не стал вызывать милицию и писать заявление – он не имел права брать работу на дом. Об этой краже органы не знают, о ней узнали только свои.

Виктор Барг… Когда Зина вышла из пельменной, ноги сами понесли ее на улицу Пастера. Она буквально летела по июльскому городу, не ощущая жары.

Пока шла, вспомнила очень важную вещь. В той комнате, где Виктор хотел делать ремонт, она разглядела нечто, напоминающее станок. Возможно, это был ювелирный станок. Но никаких пробирок на нем не было. Виктор сам признался ей, что работал дома. А раз так, то работали дома и все его коллеги.

К ее удивлению, лавочки перед воротами были пусты. Возможно, дворовые сплетницы попрятались от жары. А может, они вообще занимали свои места гораздо позже. Быстро пробежав двор, Зина поднялась на второй этаж и нажала кнопку звонка.

Было слышно, как в коридорах квартиры дребезжал мелодичный звонок. За дверью раздались шаги. Зина это отчетливо слышала. Это были сильные, уверенные мужские шаги, они приближались, у нее сладко замерло сердце. Неужели она успела влюбиться в Барга, если сердце ее так реагировало? Сложный вопрос…

Шаги стали слышны совсем близко. Зина нетерпеливо затарабанила в дверь костяшками пальцев… Вот сейчас… сейчас Виктор откроет дверь! Шаги приблизились к двери вплотную. И вдруг замерли.

Ее просто поразила наступившая тишина. Она ничего не могла понять.

– Витя, открывай! Это я! – крикнула в дверь. – Да открой же…

Тишина. Никакой реакции. Виктор стоял за дверью – но не спешил открывать. В раздражении Зина снова нажала кнопку звонка. Снова – мелодичное дребезжание. Но теперь этот звук звучал для нее как-то болезненно.

Звук стих. Тишина. Затем – шорох, словно человек за дверью пошевелился, изменил положение тела, переступил с ноги на ногу – и снова замер. Замерла и она.

– Почему ты не открываешь? – грохнула Зина в дверь кулаком через мгновение. – Ты не хочешь меня видеть?

Из-за двери отчетливо послышалось взволнованное, хриплое дыхание. Кто-то по ту сторону дышал тяжело, с присвистом… Словно сдерживая что-то, пытаясь подавить какой-то звук.

И все рухнуло. Ощущение сладкого предвкушения вдруг сменилось животным ужасом. Это был тот самый ужас, который Зина уже испытывала в квартире той ужасной ночью. Ей стало настолько страшно, что она заледенела на месте. Стала медленно отступать от двери. Оттуда послышался хриплый всхлип…

Зина пулей слетела по лестнице, мгновенно пробежала двор, перескочила проезжую часть и остановилась напротив ворот, на противоположной стороне улицы. И едва не потеряла сознание: весело размахивая авоськой, в которой были покупки, шел… Барг. Это был Виктор собственной персоной! Судя по всему, ему было весело, он что-то мурлыкал себе под нос. Зину он ее не заметил, да и слава богу – эту встречу она бы не смогла выдержать. Развернувшись, Зина помчалась к себе домой.