Текст книги "Таврида: земной Элизий"

Летопись татарских набегов на Русь в XVI–XVII веках однообразна, и количество их кажется невероятным. Так, только в XVI веке крымцы двадцать восемь раз переходили Конскую реку (обычный маршрут крымской конницы) с целью наступления на Московское государство.

Первый поход на Москву, окончившийся неудачей, был предпринят в 1507 году. Все следующие набеги имели ту же цель и кончались более или менее одинаково: бегством из пределов Рязанских или Тульских земель. Таковы были походы 1512, 1515, 1517 годов. В 1521 году крымская конница во главе с ханом бежала из-под самой Москвы. Походы 1527, 1533, 1534, 1541, 1542, 1552, 1553, 1558, 1559, 1562, 1564, 1565, 1567, 1570 годов кончились кровопролитием, пожарами и богатой добычей (в том числе множеством пленных, угнанных в Крым) на злосчастных рязанских и тульских землях. В 1571 году крымцы с ногайцами достигли наконец Москвы, взяли ее, произвели страшные разрушения и пожары, но всё-таки вынуждены были бежать, не завершив дела; новый поход 1571 года, стоивший Крыму не меньшего напряжения, ничего не прибавил к предыдущему. Походы 1572, 1574, 1576, 1577, 1586, 1587 годов носили такой же характер, что и набеги 20-х – 60-х годов XVI века.

В 1591 году хан Казы-Гирей подступил к Москве, вел себя вызывающе, как победитель, но, узнав о полках, идущих из всех областей государства на подкрепление, позорно бежал, не успев даже увезти награбленное. Собравшись с силами, крымцы, однако, уже в 1592 году затеяли месть и совершили набег на каширские и тульские земли. Этот набег был самым кровопролитным и жестоким из всех, причем хан пытался доказать, что построение городов на окраинах Московского государства бесполезно и что они будут неизменно уничтожаться.

Все эти многочисленные нападения (не считая еще коротких набегов и стычек на границах Русского государства и постоянных ограблений торговых и посольских караванов) приносили огромный урон и держали население в вечном страхе.

Главной целью татарских набегов были пленники. Каждый набег давал несколько тысяч людей (около 200 тысяч, например, за первую половину XVII века). Пленных, мирных русских людей, среди которых были и женщины, и дети, угоняли в Крым преимущественно для продажи на знаменитом невольничьем рынке Кафы. Лишь небольшая часть пленных оставалась на работах у военачальников и рядовых татар. Продажа пленных была доходнейшей статьей, так как стоимость невольника колебалась от 50 до 150 рублей золотом (исчисляя тогдашними русскими деньгами).

Наскоки татар, ошеломлявшие в первое мгновение, затем почти всегда отражались русскими людьми, которые умели заманивать степняков в лесные чащи и болотные топи. Мужественно и терпеливо оборонялись московские люди, прогоняя татар со своей земли. От обороны переходили к наступлению, чтобы предотвратить ожидаемый удар.

Так и в 1553 году, получив сведения, что крымские татары замышляют двинуться на Астрахань, Иван Грозный послал тринадцатитысячный отряд к Перекопу, в Мамаевы луга, стремясь преградить путь хану. Слух о направлении оказался ложным (обычная военная хитрость): крымцы шли на Рязань. Тогда отряд под начальством Шереметева пошел вслед татарам и, догнав их в 150 верстах от Тулы, заставил удалиться восвояси. Маленькие отряды русских храбрецов непрерывно действовали то на Днепре, то на Дону (дьяк Ржевский, Чулков).

В начале 50-х годов XVI столетия Турция решительно устремилась к созданию мусульманского объединения, направленного против Русского государства. Кроме Крымского ханства, в объединение должны были войти еще Казанское и Астраханское ханства и Ногайская орда.

Хотя это мусульманское объединение должно было служить лишь интересам Турции и способствовать ее усилению, крымские ханы видели в нем путь к осуществлению своих целей. Они имели наивность надеяться на господство Крыма, подобное прежней власти Большой Орды.

Так или иначе, Русское государство приняло меры, чтобы помешать собиранию антирусских сил. Дипломатия Ивана IV содействовала тому, что ногайцы отказались войти в объединение. Дипломатическими переговорами предполагалось убедить и Казань. Однако в этом ханстве в то время верховенствовала крымско-турецкая клика, и она оказала противодействие соглашению с Русским государством. Установленный еще при Иване III протекторат был нарушен не без содействия крымцев, и началась война.

Победы под Казанью (1551 год), а затем Астраханью (1556 год) были избавлением от татарского ига, и лишь Крымский юрт оставался опасным гнездом разбоя и притязаний на золотоордынские права. Освобождение можно было бы считать полным при условии ликвидации крымской опасности. Был выдвинут проект большого похода на Крым. Политики утверждали, что с помощью запорожцев можно разом покончить с ханством.

Так советовала Избранная рада: братья Адашевы, Шереметев и Андрей Курбский, впоследствии изменивший родине, а в то время – один из приближенных Грозного.

Курбский считал, что царь по легкомыслию, из-за «трапез и кубков» упустил удобный момент наступления на КРЫМ, отделавшись посылкой маленьких отрядов, вместо того чтобы двинуть большое войско и самому идти на Девлет-Гирея.

Однако дело обстояло гораздо сложнее. Поход против Крыма мог оказаться успешным только в том случае, если бы Русское государство могло укрепить свои позиции в Причерноморье. Это было невозможно по ряду причин. Главной из них являлись безлюдность и неосвоенность степных пространств, ведущих к полуострову. Не менее важным было и то, что расправа с Крымским ханством повлекла бы за собой войну с Турцией, в то время могучей морской державой. Взвешивая все эти препятствия и сообразуясь с расстановкой сил, Иван IV считал поход в Крым несвоевременным.

Но именно при Грозном началось наступление на Крым планомерным заселением и укреплением южных окраин Русского государства. Была выработана система, которая носила характер именно наступательный, а не только оборонительный. Она состояла в постройке линий укрепленных городов, слагалась из сторожевой, казачьей службы, фортов, выдвинутых в степь, и поселений. Воспользовались и старой линией укреплений, идущей по реке Оке, для защиты от набегов кочевников. Старая линия по плану Грозного явилась второй, внутренней полосой укрепленных городов, впереди которой выдвинулась другая передовая линия крепостей. Старую линию составляли: Нижний Новгород, Муром, Мещера, Рязань, Тула, Серпухов, Звенигород. Линия Грозного составилась из крепостей Алатырь, Темников, Мценск, Орел, Новгород-Северский, Рыльск, Путивль.

По всем направлениям высылались разъездные станицы – сторожи. Впереди, по самой степи, были сделаны рвы, засеки, лесные заслоны, забои на реках – всё это охранялось бдительной стражей. Вторая, внутренняя линия, охранялась значительными войсками и поддерживала непрерывную связь с передовой.

В каждом из городов был свой воевода с отрядом служилых людей, казаков и стрельцов. Станичники поочередно отправлялись в степь, образуя сторожи, которые были в беспрестанной связи друг с другом. Они составляли ряд неразрывных линий, пересекавших степные дороги, по которым татары ходили на Русь. По мере того как крымцы прокладывали новые дороги для своих набегов, русские разведчики сообщали о них воеводам, и дороги преграждались.

При Борисе Годунове продолжалось интенсивное наступление «степными городами». Бурно и планомерно строились города-крепости: Воронеж, Белгород, Оскол, Елец, Валуйки. Украинское и русское население новых городов вместе с казачеством успешно вело борьбу с татарскими набегами.

Степь продолжали укреплять и заселять и при царе Михаиле Федоровиче. Существует ряд документов того времени, свидетельствующих о постройке валов с изгородями, башнями и воротами. Сохранилась карта всей южной части государства, куда входили и пределы Крымского ханства, северный Крым, несмотря на то что к началу XVII века соотношение сил Крыма и Русского государства было очевидно не в пользу крымцев, которые могли подвести итоги своим неудачам, – угроза набегов оставалась прежней. Обнажился характер торга, который составлял крымскую дипломатию. Так, в 1614 году, во время обмена послами, крымский посол заявил: «Если не станет государь присылать ежегодно по 10 000 рублей, кроме рухляди, то мне доброго дела совершить нельзя… Ногайские малые люди безвыходно вас воюют, а если мы с своими силами на вас же придем, то что будет!..» Он заявил с полной откровенностью, что военная добыча для Крыма выгоднее, что с одного взятого войной селения татары могут иметь тысячу пленных, стоимость которых 50 000 рублей, и что, дескать, русским прямой расчет заплатить 10 000 рублей в качестве «поминок».

Сношения с Крымом носили характер откровенного торга из-за «шерти» (обязательства не нападать) и пленных. Но эти сношения, несмотря на всю их тягостность, были лишь частью дипломатии, связанной с Черноморским побережьем. Основные вопросы могли быть решены только в непосредственных переговорах с Турцией.

Посольство в Стамбул в 1584 году явилось началом того периода отношений с Крымом, который можно назвать русско-турецким.

Не только Московское государство, но и Литва и Польша являлись помехой воинственным планам Крыма и стоящей за ним Турции. Временные содружества то с одним, то с другим из этих государств не останавливали азарт разбойничьих набегов.

В течение нескольких столетий опустошались Подолия, Галиция, Волынь, а также белорусские земли. Еще в XX веке украинские кобзари пели о черных днях татарских набегов XVI–XVIII веков.

От татарских нашествий страдали не магнаты в своих укрепленных замках, а мирное украинское население, и без того угнетенное польскими помещиками и шляхтой. Вольное казачество, бежавшее от поборов и насилий на остров Хортицу, в так называемую Запорожскую Сечь, явилось передовым отрядом в борьбе с крымцами.

Вторая половина XVI века была периодом усиления казачества. Казаки отражали нападения татар, преследовали их и подчас наступали. Весь мир удивлялся безмерной смелости и отваге этих людей, бросающихся со своими небольшими отрядами на хорошо вооруженные крымские и турецкие войска и укрепления. Народное творчество запечатлело этот героический период во множестве песен.

Не только набеги и сухопутные походы предпринимали казаки против Крымского ханства, но и строили свой флот. На своих ладьях казаки спускались по Днепру веками испытанным путем к берегам Черного моря и нападали с молниеносной решительностью на укрепленные порты Крыма.

Неоднократно брали казаки Гёзлев (Евпаторию) и Кафу. Главной задачей их было освобождение невольников, тысячами томившихся на этих рынках живого товара. Недаром старая украинская песня кончается неизменным припевом:

 
Визволь, боже, бiдного невольника
На святоруський берег,
На край веселий, меж народ хрещений!..
 

И казаки вызволяли этих невольников – украинских и русских. Но положение украинского народа было таково, что запорожцы, взявшие на себя роль защитников угнетенных, вынуждены были иногда идти на сговор с Турцией и Крымом против Польши, чтобы отстоять свои права. Только после воссоединения с Украиной (1654 год) Русское государство получило в лице запорожцев сильный заслон против татарских полчищ.

Дело русско-украинского единения было страшным для воинственного ханства; крымцы поспешили заключить союз с Речью Посполитой и двинули свои орды на Украину. Во время перемирия хану посчастливилось на Волыни обманным путем захватить в плен русского воеводу, которого татары считали виновником многих бедствий. Это был Василий Борисович Шереметев – один из славнейших военачальников, ведавших заслонами против крымцев. Поборник дела Богдана Хмельницкого и справедливый киевский воевода, он заслужил любовь украинского народа. Шереметев был угнан в Крым и в течение многих лет подвергался всевозможным истязаниям и пыткам в качестве пленника, заточенного в Чуфут-Кале (близ Бахчисарая). Четыре хана сменились за годы заключения Шереметева, и все они мучили пленника на свой лад, торговались за него с русскими послами, вновь и вновь набавляя выкуп. Шереметев писал царю Алексею Михайловичу о полонном своем терпении: «Кайдалы на мне больше полпуда… На двор не бывал пяди от избы, окна были заделаны каменьем; где живу да тут и нужу всякую исполняю ‹…› и от духу и от нужи и от тесности больше оцынжел и зубы от цынги повыпадали, а от головных болей вижу мало, а от кайдалов обезножил, да и голоден». В московском Посольском приказе сидел особый подьячий, «у кого боярина Василья Борисовича окуп ведом». Подьячий принимал и деньги, и меха, и другие пожертвования, и всё же нельзя было собрать столько, сколько хотели за Шереметева. С меньшими требованиями относительно выкупа, но с той же варварской жестокостью поступали и с другими пленниками. Невыкупленных и бесполезных в качестве рабочей силы «знатных полонян» бросали в пропасти со скал Чуфут-Кале, Мангуп-Кале или Ак-Кая (близ Карасубазара).

Нет сомнения, что письма, а затем живые свидетельства Шереметева, одного из образованнейших людей XVII века, содействовали серьезному знакомству русских государственных деятелей с политическим и хозяйственным устройством Крымского ханства.

Царствование Алексея Михайловича было временем итогов, подводимых прошедшему периоду становления Русского государства, временем возбуждения национального самосознания и в связи с этим пересмотра вопросов истории, вопросов культурных и политических связей. Не случайно, что именно к этому времени относится и первый проект присоединения Крыма к России, своеобразная декларация прав Русского государства на Северное Причерноморье.

«В тамошнее море впадают русские реки, по берегам коих живет русский народ», – писал Юрий Крижанич, ученый хорват, поборник славянского единства. Крижанич считал, что надо «прогнать из Крыма общих для всего света мучителей и разбойников», которые требуют всегда «откупа или дани и всё-таки никогда не перестают причинять нам бедствия». В своих доводах Крижанич особенно настаивал на том, что Крым отнюдь не был «исконной вотчиной и коренным жилищем» крымских татар, что они взяли «чужую страну». Указывая на неисчислимые выгоды от присоединения Крыма, Крижанич удивлялся бездействию русского правительства.

Но положение на Руси было не таково, чтобы собирать силы для войны, которая потребовала бы сильного противостояния на южных степных окраинах. Между тем, именно на окраинах было неспокойно. Царь Алексей Михайлович вел борьбу с народными движениями: бунтами, восстаниями и, наконец, крестьянской революцией 1670–1671 годов. Война с крымцами при таких условиях была невозможна. Однако международное положение складывалось так, что государства Западной Европы стремились к вовлечению России в европейский антитурецкий союз.

В начале 80-х годов XVII века Турция грозила Австрии, которой лишь с помощью союзников (Польши и Венгрии) удалось отогнать султанские войска от Вены.

Это наступление Турции на государства Западной Европы могло быть отвлечено лишь войной с Россией, и западноевропейские союзники побуждали русское правительство к походу в Крым. Польша предложила России вечный мир на условии совместной войны против Турции, и Россия выразила согласие. Царевна Софья, объявляя войну, рассчитывала на то, что война с крымцами, приносившими народу неисчислимые страдания, будет популярной, но манифест был встречен глухим недовольством и солдат, и военачальников.

Народное недовольство правлением объяснялось жестокими расправами, которые были учинены стрельцами над бунтовавшими от голода и бесправия крепостными крестьянами и холопами. Недовольство части служивого дворянства было вызвано расправами над стрельцами. Высшее боярство не признавало власти Софьи и не терпело ее любимца Голицына, делавшего вызов закоренелым консерваторам своей склонностью к западноевропейской цивилизации. Между тем, именно непопулярный и неопытный военачальник Голицын принял командование над стотысячным войском и в мае 1687 года выступил в поход. Горящая степь (по-видимому, подожженная татарами), бескормица и палящий зной вынудили армию вернуться вскоре после перехода через Конские воды. Голицын считал причиной неудачи позднее выступление. Решено было выступить в конце зимы (1689 года) и двигаться стремительно, в этом Голицын видел залог победы. Действительно, армия дошла до стен Op-Капу (Перекопа) и осадила крепость, вызвав у татар панический страх силой своей артиллерии. Но осада не удалась, как было доложено в Москву, из-за безводья солончаковых степей, а по существу – из-за непредусмотрительности командования, отсутствия должной подготовки тыла и тяжелого физического и морального состояния войск. Походы 1687 и 1689 годов не только не дали положительного результата, но еще и раззадорили Крымское ханство на новые вымогательства и угрозы.

Дикая степь по-прежнему оставалась неодолимым препятствием, путь к Тавриде еще не был освоен. Путь этот, отнюдь не прямо идущий от Москвы к Ор-Капу, был намечен Петром I, хотя победа над последним юртом Золотой Орды была одержана лишь в конце XVIII века.

Первоочередную государственную задачу Петр I выразил так: «России нужна вода» – и первым делом Петра по вступлении на престол был поход на Азов ради свободного плавания на Азовском и Черном морях. Сама постановка дела была иной, чем перед крымским походом 1687 года. Петр I добивался исконного права Русского государства на моря, в которые «впадают русские реки».

И Турция, и Крым отказались от мирного урегулирования вопроса о свободном плавании русского флота. Тогда была объявлена война не Крыму, а Турции, и после удачного и быстрого продвижения армий водным (по Волге с переходом на Дон) и сухопутным путем начата осада турецкой крепости Азов (1695 год).

Ряд причин помешал русским войскам взять Азов, и Петр I вынужден был отступить, но лишь для того, чтобы исправить ошибки первого похода. Русские и иностранные мастера принялись строить флот, и два корабля, двадцать три галеры, четыре брандера и тысяча барок решили участь Азова, который был взят 18 июля 1696 года.

Следующей целью была Керчь, не менее сильная турецкая крепость, закрывавшая доступ к Черному морю.

Началась вторая страда судостроительства, предпринятая уже со значительно бо́льшим размахом и потому затянувшаяся. Одновременно Петр I задумывал создание европейской коалиции для совместного похода против Турции, для чего сам отправился с «великим посольством» в Западную Европу. Но этот замысел не нашел поддержки, а международная обстановка показала Петру большую своевременность войны за Балтийское море, выход к которому был не менее необходим России.

Война на севере заставляла Русское государство в течение первого десятилетия XVIII века всеми способами поддерживать мир с Турцией, в связи с чем делались и уступки (впрочем, бесполезные) Крымскому ханству. Это десятилетие было характерно интригами и дикими вылазками крымского хана, и русское правительство хотело гарантий со стороны Порты. Для этой цели в Стамбул был назначен послом один из просвещеннейших и умнейших русских людей – Петр Андреевич Толстой, который сделал очень много для взаимопонимания между русским и турецким правительствами. Однако до тех пор пока речь шла лишь о добрых взаимоотношениях, и султан, и визирь утверждали, что они не нарушат мирного договора, но как только вновь возник разговор о возможном сосуществовании турецкого и русского флотов на Черном море, султан заявил, что «смотрит на Черное море как на дом свой внутренний, куда нельзя пускать чужестранца». Таким образом, если война с Россией и была приближена благодаря проискам крымского хана, то неизбежность войны становилась очевидной по неразрешимости главного вопроса.

Эта война не была удачной для России. Азов снова был приобщен к турецким владениям согласно договору 1711 года, однако 1696 год не был забыт, и Турция воздерживалась от решительных действий, лишь поощряя татар продолжать степные набеги, чтобы мешать заселению и укреплению южных окраин. В Бахчисарае в то время много раз сменялись правители (Гази-Гирей, Каплан-Гирей, Мухамед-Гирей и другие). Это была эпоха кровавых ханских междоусобиц, дворцовых интриг и народных волнений. Внешняя политика «ханов на час» соответствовала внутреннему состоянию ханства.

Необузданные набеги татар, участившиеся в начале 30-х годов, заставили русское правительство озаботиться поспешным сооружением крепостей между Днепром и Донцом на протяжении более 300 верст. В эти годы было построено около пятнадцати крепостей с гарнизонной службой.

Готовясь к неизбежной войне, Россия не теряла надежды предотвратить ее. Для этого велись переговоры в Стамбуле, и верховный визирь обещал воздействовать на крымцев. Однако не только не было никакого воздействия, но и становилось очевидно, что татары нападали с согласия и одобрения Стамбула.

И война была объявлена Турции, хотя поход (начавшийся 27 марта 1736 года) имел целью завоевать Крымский полуостров. Армию возглавил фаворит императрицы Анны Иоанновны фельдмаршал Миних. В то время как часть армии была направлена на Азов, другая пошла к Перекопской крепости, которую взяла 4 июня 1736 года.

Русские войска заняли полуостров; Бахчисарай – оплот татарской военщины – был сожжен. Азов и Кинбурн стали русскими крепостями. Победа была одержана. Армии возвращались, оставив крепостную охрану. Но не успели уйти войска, как татары с новой силой бросились в наступление, принесшее немало бедствий русским степным окраинам. Летом 1737 года был предпринят второй поход в Крым под водительством фельдмаршала Ласси, еще более удачный по организации и урону, который он нанес Крымскому ханству.

При всём том результаты обоих походов были ничтожны и несоизмеримы с потерями. Получив Азов, Россия, по условию договора, была лишена права укреплять его. Договор предусматривал также отказ России от плавания в Черном море, где ей нельзя было иметь ни военных, ни торговых кораблей.

В условия договора не была даже включена выдача пленных – так мало заботилась клика Анны Иоанновны о судьбах русских людей.

Дипломатии эпохи Елизаветы Петровны приходилось добиваться выдачи пленных, взятых крымским ханом во время похода Миниха и Ласси. Переговоры эти велись, однако, не с Крымом, а через голову хана с турецким султаном. Русский посол в Стамбуле требовал, чтобы крымские татары прекратили набеги на южнорусские земли, а также оставили надежды на расширение своих границ за счет кавказских земель.

Турция, вполне оценившая мощь Русского государства еще во времена Азовских походов Петра, казалось, шла на уступки. Однако уступчивость эта была кажущейся. Главный вопрос о плавании в Черном море оставался неразрешенным. Кроме того, слишком велик для Турции был соблазн получать доходы от крымского невольничьего рынка – те доходы, которые приносила воинственность крымских ханов. Столкновения были неизбежны. Снова надвигалась война, и в 1769 году произошел разрыв дипломатических отношений.

Многовековая борьба за Черное море завершалась. Началом развязки в этой затянувшейся трагедии была война 1769–1774 годов, именуемая Первой турецкой (пятой войной с Турцией, начиная с 1687 года, если считать, что предыдущие войны велись не с Турцией, а с Крымским ханством).

Об этой войне, решившей судьбу Крыма, и о той, которую принято именовать Второй турецкой войной (1787–1792 годы), будет кратко рассказано в начальных очерках книги «Таврида».

Но не описание доблести русского оружия составляет цель данной книги, а рассказ о победах русской культуры, о цивилизующей роли России на Черном море.

То, что было сделано за пятьдесят лет после присоединения Крыма, поистине удивительно, хотя хорошее сплелось с плохим и страшным, явилось из дебрей крепостного, вельможно-чиновного бытия.