Текст книги "Социальная психология"

Этническая и культурная идентичность возникает в результате социальной категоризации, которая, согласно Г. Тэджфелу может быть понята как «упорядочивание социального окружения в терминах распределения людей по группам. Это помогает индивиду структурировать причинное понимание своего социального окружения» (2, с. 33).

Г. Тэджфел экспериментально доказал, что социальная категоризация оказывает большое влияние на восприятие и оценку человеком других людей. Процесс социальной категоризации стал рассматриваться как фундаментальный процесс в когнитивном подходе социальной психологии. Было установлено, что основной способ категоризации других людей заключается в том, что человек определяет, похожи ли они на него или не похожи, то есть разделяет людей на группы «мы» и «они». Проводить социальную категоризацию возможно практически на основе любой черты личности, однако чаще всего используются самые характерные: расовая и этническая принадлежность, пол, возраст. Это базовая, или примитивная, категоризация, которая осуществляется автоматически, без какого-либо сознательного усилия или намерения.

Используется множество признаков категоризации человека (например, его профессия, цвет волос, стиль одежды), однако то, какой именно признак будет выбран в каждом конкретном случае, зависит от социального контекста, системы отношений, мотивации человека. Считается, что когда человек сталкивается с множественными признаками для социальной категоризации, он обычно концентрирует свое внимание на базовых категориях и игнорирует информацию, которая предоставляет основание для размышления о других категориях. Эта особенность была доказана в следующем эксперименте.

Эксперимент «Китайская женщина» был проведен в 1995 г. К. Макреем и Г. Боденхаузеном (К. Macrae, H. Bodenhausen). Цель: изучить, на основании каких параметров люди будут категоризовать китайскую женщину, показанную им в небольшом видеоролике. Процедура: первой группе испытуемых показывали женщину в контексте, акцентирующем ее национальную принадлежность (она ела палочками). Вторая группа испытуемых посмотрела видеоролик, где эта женщина делала макияж. Результаты: испытуемые первой группы описывали женщину, прежде всего, словами, связанными со стереотипом человека китайской национальности, то есть категоризовали ее по признаку этнической и культурной принадлежности; испытуемые второй группы описывали ее с точки зрения тендерной принадлежности. Таким образом, была доказана роль социального контекста (ситуации) в процессе социальной категоризации (127, с. 40).

В теории самокатегоризации, разработанной Дж. Тернером в 1987 г., утверждается, что человек рассматривает себя как представителя социальной категории (расы, нации, этнической, религиозной или любой другой группы). В процессе межгруппового взаимодействия он начинает более ясно осознавать определенные социальные категории. Например, общение представителей двух разных этносов приводит к более четкой, рельефнее осознаваемой этнической идентичности. Общение приверженцев разных религий обостряет религиозные чувства и интерес к своей и чужой религии. Эффект отчетливости осознания социальной категории способствует восприятию чужой группы как более гомогенной. Тернер полагал, что самокатегоризация тесно связана с самоидентичностью, и когда они актуализируются, тогда любая информация о нашем «Я», получаемая в процессе взаимодействия, имеет аффективные и мотивационные последствия (127, с. 26).

Согласно этой теории, если поиски социальной идентичности для членов группы становятся значимыми, повышается и согласованность их представлений о ней, поскольку: 1) усиливается воспринимаемая гомогенность своей группы; 2) активизируются ожидания взаимного согласия ее членов; 3) предпринимаются попытки достичь консенсуса посредством взаимного влияния (54, с. 80).

Самый древний способ социальной категоризации основан на дихотомическом делении людей на две группы. Люди, ориентируясь на неосознанное социально-психологическое чувство, делят окружающих на «своих» и «чужих». Уже древние греки впервые в научной литературе классифицировали всех людей по этому признаку. В древнегреческом языке даже существовали специальные лингвистические категории для обозначения такой дихотомии. Свою группу, свой народ греки называли словом «демос», а словом «этнос» – варваров, чужих, непохожих на них людей. Европейская наука складывалась, опираясь на философию и терминологию античности. На основе древнегреческих лингвистических корней появились слова «демография», изучающая народонаселение своей и других стран, и «этнография», изучающая быт и культуру различных народов. Европейская этнография развивалась, собирая знания о неевропейских народах. Лишь потом, по мере становления науки, пришло осознание необходимости изучать и свой народ.

В российской науке идею социально-психологического дихотомического деления общностей разрабатывал Б. Ф. Поршнев. Он изучал социально-психологический процесс исторического формирования и развития общностей. Отношение «мы – они» является универсальным принципом психического оформления любых общностей. Впервые такое психологическое деление людей возникло в первобытном обществе. ««Мы», – подчеркивал Б. Ф. Поршнев, – это всегда люди в прямом смысле слова, то есть люди вообще, тогда как «они» – это не совсем люди. Самоназвание множества племен и народов в переводе означает просто «люди». Но осознание «мы» всегда достигается лишь через противопоставление, через антитезу. «Мы» – это те, которые не «они», – это истинные люди» (146, с. 36). Б. Ф. Поршнев считал, что осознание «они» первичнее, чем осознание «мы». Для того чтобы появилось субъективное «мы», требовалось повстречаться и обособиться от каких-то «они». Первым актом надо считать возникновение в голове индивида представления о «них». «Они» на первых этапах взаимодействия куда конкретнее, реальнее, несут с собой те или иные определенные свойства – бедствия от вторжения «их» орд могут быть катастрофическими, непонимание ими человеческой речи создает непреодолимый барьер для общения. «Они» могут персонифицироваться в образе вождя или в образе несметного полчища врагов, победить которых у «мы» нет сил.

Б. Ф. Поршнев пришел к выводу, что главной, чисто социально-психологической характеристикой группы является наличие так называемого «мы-чувства», которое выражает потребность дифференцировать одну общность от другой и представляет собой своеобразный индикатор осознания принадлежности к данной общности.

Чем дальше уходила история от первобытных времен, тем больше изменялось соотношение значимости «они» и «мы». Многообразные общности стали ощущаться по противопоставлению не каким-то конкретным «они», а по противопоставлению просто всем, которые не «мы». Прошли тысячелетия, прежде чем у людей пробудилась мысль, что «мы» совпадает со всем человечеством, живущим на Земле. Вся история человечества – это постоянный поиск «своих» и «чужих» в окружающем мире. Возникшее противопоставление очень устойчиво. Оно появилось в реальном социальном мире и существует в нем до сих пор, переносится на мир воображаемый, идеальный. «Возникает социально-психологическая загадка, – отмечает Б. Ф. Поршнев, – если всякая общность, всякое «мы» осознает себя и конституируется через сопоставление с каким-то «они», то кто же «они» по отношению к рождающейся сверхобщности – человечеству?» (146, с. 34—82).

Психологическая потребность людей иметь себе противоположность не ослабевает в ходе исторического развития. Человечество, осознав свое единство, свою общность, тут же придумывает себе противников в виде таинственных и порой злонамеренных инопланетян, бороздящих наше околоземное пространство на НЛО, непонятных для нас, скрывающих свою сущность.

Рассматривать дихотомию «мы – они» необходимо не только в мифологическом и религиозном планах, но и в реальной социальной жизни. Дихотомия – основной закон, запустивший процесс развития социального мира. Современный французский культуролог Э. Левинас (Е. Levinas) сформулировал всеобщую нравственную максиму обогатив ее новым смысловым содержанием. Левинас утверждал, что смысл человеческого существования обнаруживается перед «лицом другого». Отношение к «другому» как к ценности, как к трансценденции, общение и взаимодействие «лицом к лицу» является у Левинаса исходной точкой нравственного отношения к миру.

Американские психологи определяют группу через понятие «мы». Так, например, Д. Майерс пишет: «Группа – это два или более лица, которые взаимодействуют друг с другом, влияют друг на друга дольше нескольких мгновений и воспринимают себя как «мы»» (99, с. 674). В западной социально-психологической литературе сложилось деление на ингруппу и аутгруппу.

Ингруппа – это группа, к которой человек себя относит, с членами которой он себя идентифицирует таким образом, что расценивает членов группы как «мы».

Аутгруппа – это группа, к которой человек не принадлежит или считает, что не принадлежит, для которой он подбирает символическое значение «немы».

В современном обществе между людьми существует множество связей, но чувство ингруппы («мы»), поиск ее членов среди других людей остаются очень актуальными для каждого человека. Понятия ингруппы и аутгруппы важны потому, что идентификация каждой личности с группой существенно влияет на самопредставление и поведение. От членов ингруппы мы вправе ожидать признания, лояльности, взаимопомощи. Ожидаемое от представителей аутгруппы поведение при встрече зависит от вида этой группы. От одних мы ждем враждебности, от других – более или менее дружеского отношения, от третьих – равнодушия и индифферентности.

Г. Тэджфел и его коллеги в начале 70-х гг. провели серию экспериментов с целью показать, что простое, чисто номинальное разделение людей на группы может порождать внутригрупповой фаворитизм и дискриминацию по отношению к членам других групп даже при отсутствии сколько-нибудь тесных отношений между членами одной группы. Исследователи исходили из гипотезы, что люди склонны видеть мир сквозь призму дихотомии «мы – они», полагая при этом, что «мы» в чем-то лучше, чем «они».

Исследования Г. Тэджфела, по мнению В. С. Агеева, интересны тщательным исключением из экспериментальной ситуации всех возможных факторов, которые обычно называются в качестве причин межгрупповой дискриминации. Исключались такие факторы, как межличностное взаимодействие, конфликты целей и интересов, предыдущая враждебность или предвзятость, связь между действиями в пользу собственной группы и личными материальными интересами испытуемых. Единственное, что оставалось неизменным, – это факт группового членства, но и оно было предельно незначимым, эфемерным, «минимальным». Таким образом, с точки зрения Тэджфела, «группа – это совокупность индивидов, которые воспринимают себя как членов одной и той же социальной категории, разделяют эмоциональные последствия этого самоопределения и достигают некоторой степени согласованности в оценке группы и их членства в ней» (2, с. 21—23).

Отечественный психолог И. Р. Сушков считает, что «категоризация по жестким дихотомиям характерна для первых этапов развития общности. Первые общественные группы проводят жесткие неспецифические границы, внутри которых разрешен социальный обмен, а вне границ полностью запрещен. Поэтому восприятие тех, кто «они», сопровождается чувством тревоги и поляризацией отношений. «Они» не могут быть такими, как «мы»» (178, с. 255).

Эксперимент Сушкова. Автор провел небольшое эмпирическое исследование и попросил 50 человек с высшим гуманитарным образованием, как людей с достаточно высоким уровнем культуры социального общения, создать три словесных портрета: «я – это», «мы – это» и «они – это». В результате получилось описание совершенно полярных общностей. В портрете «мы» встречается около 20 % характеристик из портрета «я» и практически не встречаются характеристики из портрета «они». В «мы» наиболее часто упоминаются родственники, друзья, коллеги, люди одной и той же национальности. Люди из общности «мы» обладают положительными социально-психологическими качествами, такими как доброта, ум, веселость, мечтательность, порядочность, трудолюбие. «Они» редко идентифицируются по профессиональным признакам и имеют другие или совершенно противоположные характеристики по сравнению с «мы». Глупость, злость, уныние, животные, африканцы, американцы, алкоголики – вот их основные характеристики. «Социальная природа заставляет групповых субъектов, – пишет И. Р. Сушков, – принимать как данность общедифференцирующие процессы, толкающие их к необходимости категоризации и оформлению в самостоятельные элементы социальной системы. В основе такой категоризации лежит простое противопоставление своей общности и всех остальных по дихотомическому принципу: «мы» – «не мы»» (178, с. 255—256).

Деление на «своих» и «чужих» является основополагающим принципом взаимоотношений любых социальных общностей. Так, например, Л. Н. Гумилев считал, что единство этноса складывается в результате неосознанного чувства своих и чужих. «Чужих узнают по отличию от своих, а своих – по отличию от чужих». Процесс деления людей, в основе которого лежат социально-психологические феномены, Г. Тэджфел назвал процессом категоризации социальных групп и рассматривал его как минимальную парадигму социального (248, с. 274).

Дихотомия социальных общностей является, по мысли французского антрополога Клода Леви-Стросса, универсальным свойством человеческого мышления. Как для мышления примитивного, так и для мышления современного человека характерно стремление к упорядочиванию предметов окружающего мира. Классифицируя людей, разделяя их на своих и чужих, человек строит гармоничные отношения со сложным социальным миром. Важность принципа дихотомии для восприятия и понимания окружающего мира подчеркивали многие исследователи. Однако в социальной психологии первоначально сложился несколько иной подход, связанный с поведением чужих, которые хотят или не хотят стать своими. Речь идет о введенном в начале XX в. понятии «аттитюд», о котором мы рассказывали в главе 7. Позднее аттитюды становятся центральным понятием в американской социальной психологии. Они охватывают самый сложный и многоаспектный класс явлений, но первые исследования в этой области были посвящены в том числе и этническим проблемам. Сегодня, когда мы рассматриваем этническое самосознание, связанное с идентичностью и спецификой социального познания, мы не можем обойти стороной этнические установки, или этнические аттитюды, и этнические стереотипы.

Впервые категория аттитюда в социальной психологии была использована в книге У. Томаса и Ф. Знанецкого «Польский крестьянин в Европе и Америке» (1918). В этом первом исследовании, посвященном адаптации эмигрантов в США, авторы изучали процесс изменения установок в условиях эмиграции. Аттитюд, или установку, они определяли как «психологический процесс, рассматриваемый в отношениях к социальному миру и связанный с социальными ценностями» (210, с. 100). Ценность – это объективная (социальная) сторона установки. Установка же – субъективная (индивидуальная) сторона социальной ценности. Томас и Знанецкий впервые придали понятию установки социально-психологическое значение: «Установка, или отношение (аттитюд), – это психологическое переживание индивидом ценности, значения, смысла социального объекта». В зависимости от содержания этого переживания человек определяет стратегию своего поведения и строит отношения с окружающими его людьми, принадлежащими к своей и чужой культуре.

Социальная установка призвана регулировать поведение человека в сложной социальной среде. Ученые изучают различные признаки и свойства социальных установок (аттитюдов). К отличительным признакам аттитюдов относятся:

– интенсивность положительного или отрицательного отношения к какому-либо социальному объекту (Л. Терстоун, 1928);

– латентность, то есть недоступность прямому наблюдению (У. Парк, 1931);

– возникновение на основе опыта (У. Парк, 1931).

В начале 30-х гг. XX в. ученые считали, что аттитюды напрямую регулируют поведение человека, однако это оказалось не совсем так. Особый интерес к феномену аттитюда возник после эксперимента Ла Пьера на наличие этнического предубеждения у владельцев ресторанов и гостиниц. Парадокс несоответствия между реальным поведением и установкой по отношению к объекту американские ученые объяснили сложной структурой аттитюда и влиянием ситуационного фактора. Именно ситуация является тем посредником, который определяет совпадение или несовпадение установок и поведения.

Проанализировав результаты почти всех исследований по проблеме соответствия вербального и невербального поведения, А. Уикер (A. Wicker) в 1969 г. пришел к выводу, что декларируемые установки мало связаны с невербальным поведением. По данным исследований, один и тот же индивид может уступать или не уступать актуальному ситуационному и групповому давлению. И это скорее правило, чем исключение, иначе в поведении человека не было бы определенной, хотя и не всегда устойчивой последовательности.

Исходя из диспозиционной концепции В. А. Ядова, опишем структуру этнических диспозиций личности. Начнем с того, что окружающая среда, в которой живет этническая общность, включает в себя три основных вида условий:

1) географические условия (например, равнина или горы, пустыня или берег моря, степь или леса);

2) плотность окружения данной этнической общности другими этносами;

3) количественный состав этнической общности;

Предположим, что этническая общность имеет три уровня потребностей:

1) потребность в выживании и сохранении этнической культуры;

2) потребность в общении и взаимодействии с другими этносами;

3) потребность в создании социума.

Потребность первого уровня в сочетании с условиями окружающей среды создает элементарную этносоциальную установку членов этнической общности по отношению друг к другу, что формирует чувство «мы». Таким образом, складывается система отношений внутри этноса. Потребность второго уровня обусловливает возникновение более сложной этносоциальной установки и формирование дихотомии «мы – они». Потребность в создании своего социума (общества) и собственного независимого государства может быть удовлетворена при условии значительного количественного состава этнической общности, наличия сильной элиты и высокого уровня развития культуры. Актуализация установки на создание собственного социума в современном мире рассматривается как борьба народа за независимость и суверенитет. Реализация этой установки приводит этническую общность к иному качественному состоянию – утверждаются формы и способы самоуправления, появляется государство, социальные институты, законы, территориальный, политический, экономический суверенитет и пр. Создавая общество, общность формирует личность, дает толчок развитию социальных качеств и ценностей человека, оставляя как основу базовые этнические установки.

Как мы уже отмечали, этническое дано человеку в отношении, в частности в отношении к людям своей и других общностей. Воспитываясь в этнической среде, человек усваивает сложившиеся там ранее этносоциальные установки и стереотипы и руководствуется ими при взаимодействии со своими и чужими этносами. Оценивать этнические установки как плохие или хорошие неправомерно. Они существуют в реальности длительное время и способствуют выживанию этносов в окружающем этническом и социальном мире.

Согласно гипотезе Л. Г. Почебут, существует четыре варианта неосознаваемых этнических установок:

1. Поведенческие реакции, дозволенные в своей, но не дозволенные в чужой этнической среде.

2. Поведенческие реакции, дозволенные и в своей и в чужой этнической среде.

3. Поведенческие реакции, не дозволенные ни в своей, ни в чужой этнической среде.

4. Поведенческие реакции, не дозволенные в своей, но дозволенные в чужой этнической среде. Примером может служить одна из этнических установок цыган: цыгане известны как конокрады, но в то же время цыганские законы строго запрещают красть лошадь у цыгана (151, с. 103—104).

Базовые неосознаваемые этнические установки создают предпосылки формирования более сложной диспозиционной системы. Так возникают стереотипы восприятия, с помощью которых люди судят о представителях других этнических групп и ориентируясь на которые вступают с ними в контакт.