Текст книги "Школа вождя. Книга первая. Таинственные Мысы"

Ирина Нилова
Школа для вождя. Книга первая. Таинственные мысы

Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения правообладателя.

© И. Нилова 2015

© ООО «Написано пером», 2015

Предисловие

Возможности человека – неограниченны. Человек, который вступает в эволюционную фазу сознания Абсолютного Света своего плана бытия, становится святым или даже подобием бога для всех остальных людей. Это происходит по причине освоения им потенциала многомерной пространственно-временной структуры Солнечной системы, которая перестает быть ограничением для него и открывает пути в иные миры по цветным коридорам самых высоких измерений. Такой человек становится жителем Вселенной. Он может путешествовать в своих тонких телах по разным мирам. Он может трансформировать материальные предметы и свою телесность. Он может телепортироваться по нулевому каналу в любое место Вселенной. Он может регенерировать ткани своего физического тела. Он может менять силу тяжести своего тела, включая вибрационные показатели своих энергетических центров, вступая в резонанс с параллельными сферами Тонкого Мира. Он может слышать мысли и передавать их на далекие расстояния. Он видит в глубину пространства и времени. Человек, обладающий самым высоким уровнем сознания, – житель иных миров, но его присутствие в мире несовершенном говорит о необходимости помогать нуждающимся, показывая не только свой пример, но и указывая светлое направление развития.

Всем этим способностям предстоит научиться герою этой книги, потомку солнечных богов – Владару, который обучается ведическим знаниям в одном из хранилищ знаний Небесной Бореи.

– Ты пришел в этот мир, чтобы повернуть его к Свету.

– Разве кто-нибудь в силах менять этот мир?

– Мир упал во Тьму, и кто-то должен рассказать людям, как страшно они заблуждаются, чтобы задержать и опрокинуть катастрофические события для планеты…

– Но почему это должен делать именно я?

– Ты родился среди людей именно для этой цели.

– Но ведь я не помню этого.

– Ты не помнишь, но зато помним мы!

– Кто это – «мы»?

– Мы – твои родичи от сотворения. Я, к примеру, твой дед. И зовут меня Веденеем.

Школа для вождя. Книга первая. Таинственные мысы

Необъяснимые явления

Александр спал. Он давно так не отдыхал, как в этот приезд домой в деревню. Мать потихоньку ходила в соседней комнате у плиты. Картошка жарилась, разбрызгивая масло на большой сковороде…

Маленькое село в долине между сопками еще спало. Петухи перекликались хриплыми голосами. Утро разгоралось прохладной синью. Весна в этом году была поздней. Казалось, что лысины сопок никогда уже не прорежутся сквозь толщу тяжелого и мокрого снега, но весна брала свое.

Детская радость охватила Александра. Он вытянулся на скрипучей, продавленной панцирной сетке так, что ноги высунулись далеко за спицы задней спинки старенькой кровати.

Быстро собравшись с силами, он встал и пробежал босиком по холодному полу избы. В сенях натянул старые калоши… Там стоял откровенный холод и даже мороз. Хотелось вернуться в теплую горницу, но утренняя нужда, которая всегда пуще неволи, вытолкнула его во двор…

Вернувшись в избу, Александр тут же быстро стал Саней – маминым сыном. Завтрак стоял на столе. Горячая картошка в большой сковороде, трехлитровая банка с молоком, мед, серый деревенский хлеб, мисочка с конфетами и печеньем, простые разномастные кружки – вот нехитрое убранство деревенского стола.

Мать привычно расставляла видавшие виды приборы на столе, а Александр задумчиво попивал молоко из старой щербатой кружки.

Вчера его поход в район Мысов был бесполезным. Ну и что? Пришел туда, проваливаясь по колено, побродил вдоль возвышенности, рассматривая каждый след, оставленный птицами и животными, натоптал там и ушел несолоно хлебавши. Нигде никакого признака того, что в Мысы есть вход, так и не обнаружил.

– Мам, а ты точно помнишь, что хоровод видела именно около Мысов? Может быть, это было где-то в другом месте?

– Нет, сынок, на Мысах и видела. Не могла спутать, ведь каждый день ходила в детстве мимо них в школу. – Мама подобрала губы и уставилась куда-то в далекое прошлое…

– Мам, а как были одеты люди в хороводе?

– Я же тебе рассказывала, что одеты они были в красивые длинные одежды. На женщинах были сарафаны, кацавейки, кокошники, сапожки с подбоем… Мужчины были в сапогах, кафтанах, рубашках вышитых… Такие высокие!.. Да и женщины были не маленькие. Почитай, ростом выше, чем потолок в нашей горнице…

Александр задрал голову и посмотрел под потолок. Метра два с половиной все же было до потолка, значит, женщины были выше, а мужчины, похоже, головой доставали бы до застрехи, а может быть, и до конька крыши?.. – Это смотря дом какой, – поддержала его мысли матушка.

Да, такого роста люди не водились в округе никогда. Самый высокий мужик в селе мог похвастаться ростом примерно около двух метров. Да и то он с детства был болен какой-то врожденной болезнью, которая не дала ему развиться в гармоничного мужика. Длинный, кривой и сгорбленный получился Димыч.

Александр решил обследовать Мысы и с другой стороны. Сегодня он выбрал новый маршрут, чтобы заглянуть на Мысы уже с запада. Мысль о том, что рядом с его селом происходят какие-то таинственные события вот уже много лет, его никогда не оставляла. Каждый свой приезд в деревню на побывку к матери он начинал с того, что в очередной раз расспрашивал матушку о том ее юношеском приключении, в котором он теперь находит огромный интерес. Вот и в этот раз он решил основательно расспросить ее. У стариков же так: чем старше становятся, тем больше подробностей своей прошлой жизни вспоминают. Это о сегодняшнем дне голова не помнит, а из прошлого могут такие случаи вспомнить, словно сегодня их пережили.

– Ну, расскажи, мам, еще раз, как ты увидела в первый раз хоровод?

Матушка, видимо, уже привыкла к этому вопросу сына и не стала ему перечить, а начала рассказывать, глядя куда-то вдаль через окно.

– Ну, слушай, сынок. Было мне лет четырнадцать. Ходила я в сельскую школу из нашего хутора за Мысами. Каждый день километра три бежала туда утром, затемно, и обратно – вечером. А тут вышла я поутру, бегу по утоптанной тропинке и вижу, что в Мысах словно врата высокие открыты. Свет оттуда бьет, словно там внутри не подземелья темные, а дворец какой благородный выстроен. Глазам своим не поверила. Стою остолбенелая, жду, что же дальше будет. Смотрю, а из ворот высоких выходит женщина стройная, статная, как березонька… Одета так красиво, что описать невозможно, ступает плавно, словно летит по воздуху, а одежда едва на ней колышется.

Смотрю я на нее во все глаза, чтобы разглядеть, что надето на ней, чтобы девчонкам потом в школе рассказать в подробностях. Вижу, туфельки на ней вышитые, но потом пригляделась, а это союзки сапожек, которые ножку охватывают плотно, как чулочек. Потом гляжу, что чулочек тот ладно икру ноги прихватывает мехом драгоценным. Выше ногу не видно, потому что платье длинное закрывает. Из-под платья нежное кружево виднеется, как кипень белое. Платье само словно из тяжелого бархата с золотой вышивкой. Но видно, что бархат тот просвечивает и сам по себе волной колыхается от ветерка. Это только на вид платье тяжелое, а на самом деле почти прозрачно все смотрится…

Александр каждый раз на этом месте начинал раздражаться:

– Ну что ты, мама, все мне подолы расписываешь. Ты говори толком, настоящая эта женщина была или воображение какое?

– Ну, я тебе и говорю, сынок, что все кажется настоящим, а приглядишься, то все прозрачное какое-то… – Мама обиженно подобрала губы и уже была готова обидеться, когда Александр подлил ей чайку в стакан и миролюбиво перебил ее настрой:

– Ну, рассказывай же дальше, что там было?

– Вот я и говорю. Вышла эта женщина из ворот в стене Мысов, а за ней идут такие же женщины. Краса их просто невиданная! У каждой свой собственный наряд. И цветом, и фасоном, и тканями. И все они словно светятся в утреннем тумане. Выходят друг за другом, а из горы звуки слышны, словно там кто на гуслях играет. Вдруг вижу, выходит старик седой, высокий, длинноволосый, с перетяжкой драгоценной на лбу. Борода его на ветру развевается, лысина светит или ореол над головой – так и не поняла я. Остолбенела я, глядя на такого великана! Выходит тот старик в центр поляны и посохом, что в руке у него, начинает такт выбивать, да такой задорный, что я сама чуть в пляс не пустилась. Из горы все народ выходит и выходит. Солнце уж над горизонтом встало, а я стою и смотрю на все, что происходит. Сама не знаю, почему мне все это видеть позволили? А может, не видят меня, потому что маленькая я ростиком да за кустом примостилась. А может, и не считают меня себе помехой…

Вышли из горы и мужчины. Роста огромного, силы недюжинной. Видно, что каждый из них к красавицам приглядывается. Но более всего на одну из них. Других словно и не замечает. Встали они парами и стали ручеек водить, словно мы в детстве. Удивилась я, что ручеек у них значение большое имеет, раз следит за ним сам Старец. Внимает он, какую девушку выбирает тот или иной молодец, и выводит из ручейка то одних, то других молодых людей. Разговор с ними ведет тихий и строгий немного поодаль. Потом вроде бы все вновь собрались вместе, и стали они хоровод водить. Вышла высокая дева в синем платье, золотом вышитом, и стала слова гортанно петь, да так ладно и мелодично, что подхватил хоровод эти слова и возвысил их до небес.

Мужские голоса слились с женскими, и вот уже поет весь хоровод да еще и кругом ходит по всей поляне. Гляжу я на снежок, что утром выпал, и своим глазам не верю! Нет на нем ни единого следа от хоровода. Словно по воздуху летают люди те. А не скажешь. Ведь ритм Старец отбивает, и притопы даже слышно… Так сидела я за кустами долго. Любовалась на хоровод этот странный. Потом Старец пропел заключение и повел всех обратно в гору. Тут захлопнулись врата в боку Мыса, и стало пасмурно и холодно, как обычно утром по весне бывает. Сижу я в кустах и думаю: то ли мне привиделось все, то ли я в сказке побывала?!

Иду по той полянке, рассматриваю каждый кустик, каждую колдобинку, следочки на снежке оставляю, а не вижу я никакого признака, что были здесь люди такие необыкновенные. Вдруг глянула я на кустик, а на нем ленточка блестит. Такая тоненькая, словно из рядка выдернутая прошивочка. Сняла я ту ленточку и смотала в клубочек, чтобы подружкам показать. Только было собралась уже положить его за пазуху, как вышла из ниоткуда женщина высокая. Встала рядом со мной, и увидела я, что достаю ей едва лишь до пояса. Стоит она рядом и говорит что-то, а я ее понять поначалу не могу, потому что голоса ее не слышу. А слышится вроде бы он у меня прямо в голове:

– Ты нашла мою ленточку?

Я говорю:

– Нашла! – а сама со страху аж присела.

Она говорит:

– Покажи.

Я говорю:

– Вот, пожалуйста! – и отдаю ей клубочек. Она склонилась ко мне, взяла клубочек и говорит:

– Раз призналась мне, что взяла ленточку, подарю тебе подарок, – и протягивает мне камушек серенький, похожий на кристалл. Но не прозрачный он, а густо окрашенный лиловыми прожилками, поблескивает. Взяла я этот камушек, в ладони зажала, а он ее так и греет…

Говорит мне женщина:

– Береги камушек, а когда родится у тебя младший сын, подари ему. Пусть играет с ним с детства и хранит пуще глазу…

Побежала я тогда со всех ног в школу. Опоздала на два урока первых. Но не обижал меня тогда учитель и не бранил за опоздания. Знал, что живу я далеко, что семья большая, что не всегда могу прибежать в школу…

Перед подружками я тогда не хвасталась. Спрятала камушек за пазухой и домой принесла. Долго прятала я его от сестер с братьями по «секретам» заветным. Да так и позабыла, где схоронила его однажды. Знаю только, что в углу двора, под навесом, где отец мед качал. Вырыла ямку, устлала ее дно травой и цветами, поставила заветную коробочку с камушком, накрыла большим куском зеленого стекла, чтобы можно было откапывать и любоваться… И потом позабыла, где именно закопала!..Получилось так потому, что меня отец послал в город торговать медом, потом я поехала в соседнее село, к маминой сестре, в няньки… Некогда было заглянуть в тот «секрет» – заботы меня забрали уже взрослые. Где уж упомнить о детских забавах?

Матушка грустно вздохнула и словно вернулась из своего далекого прошлого. Перед ней сидел ее младший сын, который не находил себе места вот уже который год и искал возможности хоть что-нибудь узнать о тайне Мысов.

Александр сидел за столом, задумавшись.

– Мама, а ты раньше рассказывала, что тебе та женщина еще что-то говорила про кристалл.

– Сынок, да разве упомнишь?! Столько лет уж прошло. И ты уж взрослый стал, а что говорить обо мне?

Александр невольно покосился в зеркало, которое висело над столом. Оттуда на него смотрело лицо молодого крепкого мужчины с серыми проницательными глазами, у которого наметились уже резкие складки на щеках, указывающие на сильную волю и твердость характера. Крутой подбородок с ямкой, переходящий в высокие ладные скулы, гармонично завершал портрет. «Да и то правда, самому уже под сорок, а, словно мальчишка, ищу таинственные пещеры», – подумал Александр и недовольно отвернулся от зеркала. Матушка, между тем, вдруг произнесла из закута, куда зашла зачем-то:

– Ты, сынок, не журись, что возраст уже велик. Ты, если имеешь интерес, то доведи дело до конца. И мне интересно! Ведь тайна Мысов для меня всю жизнь была как звезда путеводная. Помню, что даже в самые тяжелые годы войны, в голоде и непосильном труде в колхозе, всегда находилась минутка, чтобы вернуться к памяти о таинственных жителях Мысов.

У Александра просветлело на сердце от этих слов матери.

– Мам, хочешь, я напомню тебе? Эта женщина из Мысов тебе говорила еще что-то о кристалле. Вернее, о том, что именно можно сделать с его помощью? Ты ведь рассказывала мне в детстве!

– Да, и правда, сынок. Она, кажется, сказала, что это – ключ к Мысам, и что им сможешь пользоваться только ты один…

Матушка задумчиво присела на лавку возле печи. Она словно заглянула внутрь себя. Немного помолчала и продолжила.

– Ты прости меня, сынок, но я, кажется, не выполнила еще одного наказа женщины из Мысов. Она сказала мне, чтобы я назвала своего младшего сына Владаром. А я не назвала тебя так, потому что не знала, будешь ли ты у меня последним сыном…

У Александра было четыре сестры и один брат. Все они были старше него. Матушка виновато посмотрела на сына. В этот момент Александр почувствовал, что это признание матушки меняет кардинально всю его жизнь.

– Мама, ты вспомни все, что сказала тебе та женщина обо мне, моем имени и кристалле. Вспомни, как именно связано мое имя и кристалл? Что я должен сделать с ним? В чем его тайна?

Матушка грустно сидела на лавочке возле печи. Она бы давно рассказала сыну все, что знала, если бы память выдала ей свои накопления. Но здесь был полный провал.

– Мама, давай тогда вспоминать, где был навес на вашей старой усадьбе?

Александр помнил место, где стоял когда-то хутор его деда. На том месте остался только старый заброшенный сад, несколько полуистлевших бревен, заросших бурьяном, остов от колодца, зияющий глубиной, с запахом гниловатого сырого дна.

Александр вынул тетрадь, нашел карандаш и уселся рисовать. Матушка подходила время от времени и делала свои поправки. Через некоторое время у них родился почти точный план дедовой усадьбы.

Клеть с навесом оказалась в нескольких шагах от колодезного сруба. Александр несколько раз уточнил ее местоположение, затем стал расспрашивать матушку об условиях, которые соблюдали девушки в те времена, когда закапывали свой «секрет». Решение было найдено почти сразу. Если мамин «секрет» был закопан вместе с довольно большим куском стекла, то обнаружить его можно было бы с помощью металлического щупа в виде куска твердой проволоки.

Александр очень быстро нашел такой кусок в гараже и собрался выйти на место старой усадьбы в течение получаса…

Александр пришел в дедову усадьбу ближе к полудню. Снег уже стаял на солнечной стороне, и места, где выступали старые бревна, стали доступны для обозрения. Казалось, что в этом месте прошла война. Дом был разрушен до основания. Печи разобраны, колодец зиял ямой без сруба.

Кое-какие выступы из земли говорили о той или иной постройке, но уже было трудно отличить простой пень от остатков хозяйственной постройки. Между тем, Александр быстро сориентировался благодаря плану, который они нарисовали вместе с матерью. Пройдя определенное количество шагов от условного дома, Александр оказался на территории бывшего сарая с навесом. Он когда-то служил складом для хранения всяких пасечных предметов…

Александр более часа тыкал в промерзшую пока еще землю острым концом провода. Так, на всякий случай. Он и не надеялся, что с первого раза может найти мамин детский «секрет» с таинственным кристаллом. Побродив по старому подворью, Александр присел на пень от старой яблони. Он помнил ее еще с детства. Солнце было высоко. Погода была яркая, с легким ветром и острыми ощущениями неминуемой весны.

Вдруг краем глаза Александр заметил легкую тень, которая пробежала по синему снегу возле остова дома. Он пригляделся и увидел маленькую фигуру лохматого мужичка. Александр не поверил своим глазам. Перед ним стоял самый настоящий шишок! Так называли в его селе домовых. Шишок тоже вылупил на него глаза, но не приближался. Александр пытался запомнить его облик.

Это был крошечный человечек, высотой примерно сантиметров тридцать, а то и чуть выше. На нем был кафтан из овчины, вывернутый наружу. Шапка на лохматой голове сидела колом и едва прикрывала макушку. Лицо его было маленьким, сморщенным, но глаза выделялись особой выразительностью и величиной. Маленькие сухонькие губки что-то постоянно бормотали, а большой, выдающийся на лице, нос нервно шевелился.

Александр уставился на шишка, а тот – на него. Так безмолвно они простояли некоторое время, пока шишок скрипучим голосом не спросил:

– Ну, чего уставился? Домовых, что ли, не видел?

Александр растерялся от такого вопроса. Ведь он и правда не видал домовых сроду. Только слышал о них всякие небылицы.

Шишок, между тем, приблизился немного и стал внимательно разглядывать Александра. Потом он хмыкнул и, отвернувшись, сказал кому-то за возвышенностью, оставшейся от старой избы стены:

– Выходите, это – свой.

На его призыв из-за стены вышли еще два шишка, один совсем маленький и молодой, судя по лицу, а другой – старый, можно сказать, даже древний.

Все втроем они стояли перед Александром как свидетельство того, что мистический мир деревенской жизни действительно существует и даже вышел в реальную жизнь для общения с ним. Ощущение неловкости и легкий озноб от непривычности такого общения вызвали в Александре самые противоречивые чувства, но он решил не показывать своего смущения неожиданным пришельцам.

Шишки посовещались о чем-то, и первый обратился к Александру:

– Что ты ищешь, добрый человек, в этой старой усадьбе?

Александр почувствовал, что надо говорить правду и ответил:

– Я ищу в земле жестяную коробочку, которую закопала еще в детстве моя мать. В ней лежит кристалл, который принадлежит мне.

Шишки заметно заволновались. Они стали о чем-то спорить, но через некоторое время один из них вновь задал вопрос:

– А что ты будешь делать с этим кристаллом?

Александр не знал, как ответить на это вопрос, потому что матушка не донесла до него суть назначения кристалла, но понял, что надо действовать решительно и дерзко:

– Этот кристалл принадлежит мне по праву, а что я буду с ним делать – не ваше дело!

Шишкам, видимо, такой ответ показался неприемлемым, и они стали отступать за возвышенность. Александр в два прыжка приблизился к ним и встал над ними, словно гора, заслоняя свет солнца:

– Шишки, милые, вы не обижайтесь. Мне действительно очень надо получить этот кристалл. Я пока не знаю, что буду с ним делать, но матушка сказала, что он очень важен для меня…

Такой поворот дела почему-то в корне поменял настроение шишков. Они немного отступили от Александра, чтобы увидеть его во весь рост, и средний из них сказал:

– Ладно, отдадим тебе кристалл, но с условием…

Александр был готов на любые условия, однако осторожно спросил:

– С каким?

– Ты возьмешь моего сына Терешку к себе в усадьбу. Там есть невеста для него.

Александр уставился на Терешку и представил себе его невесту. Эта мысль показалась ему забавной, и он едва удержался, чтобы не засмеяться. Но решил не портить отношения с шишками, а только спросил:

– А как же вы Терешку хотите отправить жениться, если даже сватов не засылали? А может, наша невеста не примет его? Может, у нее есть уже жених?

Такой вопрос был явно неожиданным для старших шишков. Старый стал чесать в бороде, средний сдвинул шапку на макушку, а младший стал хлопать глазами, собираясь, судя по всему, просто заплакать…

Александру такая растерянность шишков показалась просто невыносимо забавной, но он на полном серьезе предложил:

– Вы отдайте мне кристалл, а я организую вам сватовство у нашей невесты. Годится?

Шишки посовещались и согласились. Старый шишок что-то прошептал молодому, и тот юркнул куда-то в щель между старыми бревнами. Через некоторое время он вылез с небольшим свертком в маленькой ручке. Тряпица была старая, почти истлевшая. В ней был предмет, который не выглядел драгоценностью. Шишок показал Александру на вытянутой руке кристалл и тут же спрятал его обратно. Средний шишок рассудительно сказал:

– Ты, мил человек, конечно, свой кристалл получишь, но условие наше таково. Сейчас возьмешь нас всех вместе и отнесешь к себе в усадьбу, чтобы мы сами устроили свои свадебные дела. А потом, когда мы обо всем договоримся, то и получишь свой кристалл.

– Нет уж, нет, так не пойдет, – заспорил Александр. – А если невеста Тимошке вашему откажет, так я тут при чем? Давайте так договоримся: я вас отнесу в нашу усадьбу, а вы мне отдадите кристалл сразу по приходу. Но зато, если вам дадут от ворот поворот, то обещаю всех вас доставить обратно.

Шишки вновь посовещались между собой. Младшему из них, совершенно очевидно, была абсолютно невыносима мысль о том, что он может получить отказ у невесты, но старшие приняли такое предложение вполне лояльно.

– Согласны. Неси нас в усадьбу…

Шишки оказались не очень тяжелыми. Одного Александр засунул за пазуху, второго в большой карман, а третьего – старичка – пришлось посадить в шапку и нести в руках. Старик был уже древний и мог рассыпаться в кармане или за пазухой. Александр сначала поморщился, когда увидел вблизи маленькое сморщенное личико старца размером с мордочку кошки. А тот, в свою очередь, внимательно уставился своими маленькими, острыми, но явно подслеповатыми глазками прямо в лицо Александру. От старичка пахло землей, весенним снегом и еще чем-то неуловимым, что делало его все же мистическим существом, а не физическим, как весь окружающий мир. Но Александр уловил этот запах именно как знакомый, ведь в его избе тоже был подобный оттенок запаха наряду со всей гаммой деревенских привычных ароматов.

Дорога домой заняла гораздо меньше времени, чем из дома в старую усадьбу. Так бывает всегда, когда ноги сами несут в родное гнездо и расстояние сокращается мыслями о тепле и радости возвращения.

Александр шел домой с необычными попутчиками, и от этого у него было весело на Душе. В кармане у молодого шишка был кристалл!

Шишки все же поначалу обманули Александра. Они поступили именно так, как собирались. Как только они прибыли в усадьбу и были спущены на землю, так их и след простыл между поленницей и сараем. Александр стоял раздосадованный посреди двора и пытался обнаружить хотя бы какое-то движение в углах двора. Матушке Александр не сказал ничего, чтобы не беспокоить ее. Она всегда верила, что у них в доме живут домовые, но увидеть их, да еще в таком количестве, наверное, было бы слишком большим потрясением.

Александр так и лег в этот вечер спать, не дождавшись от шишков обещанного кристалла. Но поутру на следующий день его ожидание все же увенчалось успехом. Тимоха, видимо, получил одобрение со стороны невесты, потому что Александр обнаружил у себя на столе перед кроватью небольшой сверток из полуистлевшей ткани. Подрагивающей рукой он развернул ткань и увидел в ней небольшой кристалл, матово-серого цвета с лиловыми прожилками, по которым, словно по ниточке, пробегает таинственная энергия. Ощущение в руке от этого кристалла было необыкновенным. Словно легкая волна пронизывает все тело, и оно наливается силой самой необычной, можно сказать, даже мистической.

Александр долго держал кристалл в руке и с закрытыми глазами пытался представить себе время и место, когда и где кристалл появился в этом мире. Перед глазами стали мелькать огненные картины иного мира, где время бежит совершенно по-иному. Его созерцание, наверное, продлилось бы и дольше, если бы не сильный шум из-под пола.

Александр открыл глаза, положил кристалл в старенькую истлевшую тряпочку и убрал сверток себе в карман. Надо было срочно выяснять причину шума под полом. Матушка уже вооружилась ухватом и стояла, склонившись над открытым люком, ведущим в подполье. Она шикала и грозила кому-то, приговаривая:

– Вот я вам, бесстыдники-дебоширы! – при этом она постукивала комлем ухвата по полу и стенке люка. Александр пришел на помощь матушке и решил спуститься в подполье, чтобы разогнать котов, которые иногда устраивали там свою весеннюю оргию вперемежку с боевыми действиями.

На этот раз в подвале происходили явно какие-то другие события. Там было темно, никто не мяукал, и шерсть, против обыкновения, не летела во все стороны. Наоборот, когда Александр спустился в подполье, там установилась глубокая тишина. Матушка спустила ему вниз зажженную лампу, и Александр оказался в небольшом круге света. Подполье всегда манило Александра своей таинственностью, а на этот раз разбирало любопытство: что же за шум тут происходит?

В одном углу подпола лежал картофель. Его гора стала заметно меньше той, что была насыпана осенью. Весна требовала уже более экономного расхода овощей для многих жителей деревни, но у матушки они всегда лежали до самого нового урожая. Кочаны капусты, свекла, морковь лежали в отдельном закуте. Консервы и варенье стояли на полках в отдельном помещении. Заглянув туда, Александр на минуту обомлел. Его взору открылась неожиданная картина.

За маленьким столом, сделанным из подпольной лавки, сидели шишки, наверное, со всей деревни разом. Сидели они молча, выпучив глаза на Александра, и умоляюще зажимали себе рты, словно говоря: «Не губи наш праздник! Не говори матушке о нашем застолье!» Александр, немного опомнившись, ухмыльнулся и присел на корточки. Ему стало интересно, какую же невесту присмотрел себе молодой шишок. Рядом с женихом, во главе стола, сидела девица. Она была мала ростом, с лицом землистого цвета, с выпуклыми глазами, но в довольно красивом платье. Бросалось в глаза, что оно было сшито из обрезков от новых матушкиных штор… Невеста была смущена и смотрела куда-то в сторону. К тому же присутствие постороннего человека и вовсе лишило ее равновесия.

Шишков за столом собралось не меньше дюжины. Все были своеобразны и неповторимы. Александр выделил из них сразу несколько семей. «Видимо, дружат целыми домами, – подумал он. – Но на столе что-то пустовато…»Шишки поняли, что Александр не намерен лишать их удовольствия посидеть за свадебным столом и потихоньку начали разговаривать между собой. Александр уже хотел было отступить, но голос матушки заставил остановиться. Она тоже спустилась в подполье, видимо, решила набрать картошки и моркови для обеда.

– Ну, что ты там обнаружил, Саша? – деловито спросила она у сына.

– Да ничего, мам, просто разглядываю консервы на полке. Тут есть уже и очень старые, с позапрошлого года еще стоят…

– Надо бы их раскрыть да домовым предложить, пусть полакомятся, – вдруг неожиданно предложила матушка. – Они целую зиму помогали овощи в подвале сохранять да и развлекали меня иногда своими проказами… – поддержала она, набирая картошку в старенькую миску.

Александр оглядел всю честную компанию и не стал себя просить дважды. Достал с полки варенье, огурчики, помидоры и, вскрыв их старым заржавленным ножом, который ему услужливо предложил один из шишков, поставил им на стол. Застолье оживилось преподнесенными дарами, а Александр решил больше не мешать происходящим событиям. Он подмигнул жениху и невесте, кивнул всем и приложил к губам палец, мол, не шумите здесь слишком. С тем и вылез из подпола.

На следующий день Александр встал рано утром. Матушка еще спала. Небо на востоке только наливалось новым днем. Петухи еще не горланили наперебой, а кукарекали поодиночке, да и то с неохотой. Сборы были недолгими. Александр взял только кристалл, карту, немного еды, спички на всякий случай. Складной нож и так обычно лежал у него в кармане куртки.

Быстрым шагом Александр пришел на Мысы примерно через час. День уже начался, когда он обошел возвышенности, называемые местными жителями Мысами, с восточной стороны. Затем, побродив вдоль их стен, поднялся на вершину, перевалил на западную сторону. Ничего особенного с первого взгляда в Мысах не было. Это были обычные в этих местах сопки, но не стоящие отдельно друг от друга, а сросшиеся между собой в самом основании. Четыре сопки срослись своими чревами, а вершинки их все же торчали каждая по отдельности.

На вершинах ничего не росло. От этого вид с них открывался просто чудесный. Кругом, доколе хватало глаза, виднелись поля, лесные околки, деревеньки, дороги… Казалось, что мир расширяется на много километров вокруг, стоит только забраться на одну из таких высот. Видимо, именно эта особенность – воспринимать окружающий мир таким широким – и делает сибирских людей обладателями огромных, щедрых и светлых Душ.

Александр мягко ступал ногами по утреннему насту, примерзшему от ночного морозца. Весна уже окончательно взяла свои права над зимой, но только днем. Ночью зима возвращалась и наводила свои порядки довольно жестко.

Перевалив через вершину, Александр стал спускаться по западному склону сопки. Это была средняя гора цепи, поэтому широкий фронт стоящих, пусть не высоких, но гор заслонял от ветра. На склоне было почти тепло. Пологий спуск оканчивался резким падением в почти отвесную расщелину. Александр стал придерживаться за камни и разные неровности почвы, чтобы не покатиться вниз этого небольшого оврага, образованного ручьем, стекающим днем с вершины. Не очень удобный спуск занял все его внимание, но вдруг он почувствовал легкое шевеление под ногами. Было ощущение, что словно гора потряхивала своей вершиной!