Текст книги "Школа вождя. Книга первая. Таинственные Мысы"

Старец, улыбнувшись, кивнул головой в сторону звонницы:

– Вот видишь, еще один мечтатель выдал ком своей психической энергии мысли на создание православного храма, а она приобщилась к нашему городу и встала здесь проектом его замысла. Пройдет немного времени, и на физическом плане вырастет эта звонница, именно по этому проекту и именно на том месте, куда мысленно поставил ее творец сего сооружения.

Александр вдруг увидел, что всякий раз, когда над городом зажигается новая комета из огненной мысли, в нем тут же появляется новое строение и какой-то сияющий уголок. Город строился беспрестанно и наполнялся подробностями постоянно.

Старец обратил к Александру свой огненный взор и спросил:

– Ты сможешь ответить на мой вопрос?

Александр машинально кивнул и приготовился слушать этот вопрос. Старец вновь обратил свой взор к городу и спросил:

– Знаешь ли ты, откуда берется огненная мощь человеческого мозга?

– Откуда? – тут же переспросил Александр.

– Не знаешь? Тогда вот тебе другое задание. Найди взаимосвязь обыкновенной человеческой пищи и высокой человеческой мысли.

В это мгновение Александр проснулся дома, на своей скрипучей кровати, но последняя фраза Старца так и осталась в его сознании как заноза.

Новое задание Старца

Итак, новое задание Старца было обозначено, но пока еще не занимало ум Александра. Сон закончился пробуждением, и день вновь занял все его мысли. Матушка встала уже давно, еще засветло. В доме приятно пахло разведенным тестом, а на сковороде зрел очередной блин. Матушка пекла их тоненькими и нежными, со множеством дырочек, сквозь которые просачивалось кипящее на сковороде масло. Другая мисочка с топленым сливочным маслом стояла на краю плиты и отливала густо янтарным цветом.

Быстро умывшись и побрив наскоро подбородок, Александр уселся за столом перед горкой испеченных блинков. Один за другим они таяли у него во рту, а масло, в которое он их окунал, бежало незаметно уже и по его подбородку. Теплое и нежное, оно успокаивало разгоряченные губы и делало все это утро каким-то драгоценным и ясным, как то самое состояние, что было сейчас на душе у Александра.

Матушка поглядывала на сына и с тихой улыбкой разливала новый блин на раскаленной поверхности сковороды. Сытость и нега уже давно посетили Александра, но желание продлить удовольствие, заставило его есть один блин за другим.

Наконец аппетит исчез совсем. Появилось чувство тяжести и недовольства собой.

«Ну вот, опять объелся! Теперь ничего не захочется делать и придется лежать как удаву и переваривать все съеденное», – думал Александр. Сердиться было не на кого. Разве только на самого себя за то, что объелся мамиными сладкими блинками.

Александр поблагодарил матушку и отправился во двор. Чтобы хоть как-то оправдать свой обильный и вкусный завтрак, он взялся колоть дрова, как это делал всякий раз, когда надо было о чем-то подумать.

Хрясь, и полено разлетелось на половинки. Хрясь, и половинка полена стала четвертинкой. Тело, сначала тяжелое и непослушное от еды, постепенно размялось, стало ловким, гибким и сильным. Желудок уж больше не тяготил, а мышцы налились силой, которая помогала ему совершать посильную и вполне полезную работу.

Хрясь, и вторая половинка полена стала четвертинкой. Вот новое полено легло на чурку. Взмах топора, и поленное чрево раскололось на ароматные половинки, а белая кора березы отвалилась от него и легла пластом, изогнутым по форме ствола.

Чувство необычайного счастья и благодати посетили Александра от того, что его тело здорово, что он силен, молод, что он живет на этом свете, чувства стали нарастать и окутывать его восторгом полноты жизни.

Хрясь, хрясь, хрясь! И следующее полено стало дровами.

Мысли стали приходить немного попозже. Мысль была выше, чем чувства. Если чувства клокотали где-то в груди, то мысль родилась в голове. Задание Старца взошло в его сознании, как солнце восходит над горизонтом.

«Как простая человеческая пища становится мыслью? – сначала замаячило у него в голове. – Так. Будем рассуждать по порядку. Вот я сегодня позавтракал. Наелся блинов до отвала, а потом вышел во двор, чтобы немного размяться и полезное для дома дело сделать – дров нарубить. Блины с маслом – это очень калорийная еда. Я вложил в свой организм энергию пшеничного зерна, яиц, молока, сахара, растительного и коровьего масла, энергию огня от печи… Все, что замешала матушка в квашню, стало, в конце концов, блинами, которые я съел. Энергия от этой еды поступила в мой организм и стала преображаться сначала в силу физическую. Мои мускулы налились, тело стало бодрым и сильным, настроение мое стало великолепным. Я рублю и рублю дрова и радуюсь при этом. Энергия продукта стала моей собственной энергией, мой желудок преобразовал ее в физическую силу, а потом и настроение поднялось. Так. Но ведь и настроение тоже создает энергию. Это ведь эмоции, то есть мамины блины стали не только моей собственной физической силой, но и эмоциями. А эмоции – это ведь тоже сила! Да еще какая. На высоких чувствах и эмоциях гораздо более спорится любая работа!»

Мысли Александра были коротки, но емки. Выходит, голова его тоже получила заряд энергии от съеденных блинов.

«Понял! – Александр резко выпрямился и воткнул топор в чурку. – Мысль, эмоции и физическая сила вырабатываются моим организмом на базе энергии, получаемой от самой обыкновенной пищи!» – эта связь последовательных событий быстро вошла в его сознание и стала принадлежностью его сути.

Итак, ответ на вопрос Старца найден.

Простая пища в человеческом теле становится сначала физической силой, потом эмоциональной энергией, и, наконец, мыслью!

Александр, по своему обыкновению, вышел в огород. Он делал это всякий раз, когда ему надо было что-то обдумать. Деревенские огороды – это замечательные места. Они лучше любого парка с его ухоженными аллеями. Во всякое время года деревенский огород расскажет о своем хозяине очень многое. Он же продемонстрирует расторопность и чистоплотность хозяйки. Расскажет он также, какие именно люди живут на этой земле: добрые или злые.

Много ли детей в доме или их вовсе нет… Деревенский огород, как старый друг, всегда приходит на помощь, когда у семьи есть какие-нибудь трудности, он же, как доктор, лечит от душевных и физических недугов, а также располагает к философской мысли. Деревенский огород приучает к порядку, ритму и последовательности в делах. Деревенский огород не получает обычно дифирамбов как поле, но роль его в крестьянской жизни просто неоценима.

Александр шел по огороду и видел на поверхности просевшего снега макушки прошлогодних гряд, клочки неубранной ботвы и обкромсанные зайцами и мышами кочерыжки от прошлогодней капусты. Ветер обдувал его разгоряченное лицо, а мысли текли в его голове плавным потоком.

«Если представить себе, что все человечество вырабатывает физическую, эмоциональную и ментальную энергии, то все они должны где-то откладываться. Закон сохранения энергии требует этого неукоснительно. А пищи-то человек за свою жизнь потребляет ой как много. Получается, что пища, составляющая основу рациона каждого народа, затем становится… Чем же она становится?» Александр вышел на край огорода под холмом, который высился над их усадьбой, туда, где начинались кусты малины, и все еще стоял древний уже плетень. Усевшись на плетне, по-детски балансируя ногами, Александр задумался. Чем же становится энергия пищи, преобразованная целым народом? Пришлось начать все сначала.

«Итак, энергия солнца отложилось в зерне, молоке, масле, овощах, фруктах… Народ питает этими силами свое тело, готовя самые разные блюда. Энергия пищи становится физической, эмоциональной и ментальной энергией каждого отдельного человека и народа в целом. Но ведь физическую силу я тратил, к примеру, чтобы нарубить дрова. При надобности я мог бы совершать и другую физическую работу. Быть рабочим, к примеру, или крестьянином. Тогда вся моя физическая сила тратилась бы на производство продуктов питания или промышленных товаров… Но получается, что рабочие и крестьяне энергию пищи посредством своей физической силы, в конце концов, превращают в реальный продукт, полезный всему обществу!»

Александр чуть не упал с плетня, покачнувшись и потеряв равновесие от пришедшей новой мысли:

«Но ведь сами крестьяне и рабочие не могут организовывать свой труд. Ну, разве только самый примитивный, ремесленный… Им непременно нужно руководство, организация, снабжение, механизмы и современные технологии. Значит, другие люди должны помочь крестьянам и рабочим облегчить их участь.

Кто все придумывает для облегчения жизни? Конечно, люди ученые, образованные, способные выполнять работу не только руками, но и своими головами! Вернее, мыслями, рожденными в их головах.»

Александр вспомнил о небесном граде и о том, как великолепная огненная мысль, словно комета, пронеслась над его головой и стала причудливой звонницей, струящейся в пространстве… Но там было царство небесное, а кто-то же строит и земные царства. Да и не только царства, а хотя бы просто дома и дороги? Может, это люди не такой высокой мысли, а поменьше? Ну не всем же строить воздушные замки! Может, какой-то человек и не думает слишком высоко. Вот хочет он, к примеру, новый сарай в ограде поставить. Так что же ему мысль свою до небес поднимать?

Нарисует себе план двора, воткнет колья по углам будущего сарая, выкопает ямы, затолкает туда столбы да перекладины между ними прибьет. А потом все досками и обобьет. Долго ли умеючи?!

Александр огляделся вокруг. Сколько хватало глаз, стояли маленькие, подчас вросшие в землю деревенские домишки. Вокруг них ютились уродливые стайки, сарайчики, пристройки. Иногда двор был так плотно забит постройками, что разобраться в них постороннему человеку совершенно невозможно. Но самое неприятное, что эти неказистые постройки тоже выказывали все качества характера своих хозяев. А по существу, были отображением их повседневной мысли!

Что же можно сказать о человеке, если в его дворе множество построек самого разного возраста наплывали друг на друга и зияли прохудившимися крышами?

Бедняк, лентяй или разгильдяй? Но вот такой же двор, в котором все продумано и рационально, всегда будет отличаться своим простором и чистотой.

Хороший хозяин продумает каждый угол в своей усадьбе и не сделает ни одного закута, где будет копиться грязь и хлам.

Александр не на шутку разошелся в своих размышлениях.

«Получается, что и города все построены с помощью мысли, которую архитекторы вложили в городские планировки, конструкторы нарисовали в планах, а строители выстроили в соответствии с ними. Чистота и опрятность города тоже зависит от того, как горожане думают о себе самих и о своем городе в целом…»Александр уже подзамерз на утреннем ветерке, слез с плетня и отправился домой.

«Итак, получается, что мысль является основой всего окружения человека. Но мысль не может родиться из ничего или из ниоткуда. Ее порождает сам человек, а значит, эта мысль, по закону сохранения энергии, в конце концов становится городом, деревней, машинами, дорогами… словом, продуктом цивилизации! Но ведь человек не всегда мыслит созидательно и цельно! Куда же девается эта бракованная мысль? Александр был горд своими соображениями. Ему хотелось сей момент встретиться со Старцем и рассказать ему ход своих мыслей… Он вошел к тому времени в усадьбу, накрепко закрыв калитку в огород. Проходя под навесом над входом в баньку, он услышал подозрительный шорох. Невольно обернувшись на него, он вновь увидел того самого знакомого черта!

– Ну, чего ты ходишь за мной? – раздраженно спросил Александр.

– Неужели тебе больше нечем заняться? – ему претил этот бес, и разговоры с ним всегда оставляли неприятный осадок. – Чем это я опять проштрафился, чтобы иметь несчастье тебя вновь лицезреть? – Александр нападал, но в этом нападении была слабость.

Черт ухмыльнулся и проскрипел своим противным голоском:

– Ты про мысли человеческие думаешь, а ведь не знаешь, что большинство этих мыслей только на злые дела направлены.

– Неправда, люди всегда думают в созидательном русле, а зло в ум приходит только тогда, когда человека кто-нибудь обижает.

– А кто их обижает? Людей-то? Они же сами друг друга и обижают. Вот, к примеру, какой резон твоему соседу было на меже яблоню спиливать?

Александр поморщился. Да, действительно был такой случай, когда сосед спилил яблоньку на меже. Но это была дикая яблонька, и никому она не мешала, пока Александр не привил к ней несколько веток, на которых в конце лета стали вызревать мелкие, но очень вкусные яблочки. Вот тут-то яблонька и стала спорной. Сосед по глупости или от жадности своей взял да и спилил ее и выбросил на задний двор с молодыми недозрелыми яблочками… Ни себе ни людям…

– Вот и я говорю, что люди своими мыслями столько мусора и злобы производят, что деваться от них некуда. У нас в нижних мирах просто завалы из таких человеческих мыслей: грязных, неуклюжих и недоделанных.

Александр даже вздрогнул от совпадения того, что сказал черт с тем, о чем он думал накануне этого разговора. Но вида не подал:

– Врешь ты все. Не верю я тебе, – огрызнулся Александр.

– Я вру? Тогда пошли со мной.

Александр не успел опомниться, как оказался в каком-то темном коридоре. Кругом было сумрачно и скользко. Вода капала с потолка и воняла плесенью. Это была то ли шахта, то ли бункер какой-то. Кругом слышалось непонятное шевеление. Мрачные фигуры то появлялись, то исчезали в проемах то ли дверей, то ли ворот, ведущих непонятно куда. Александр опешил от такого неожиданного перемещения:

– Куда ты меня ведешь?

Черт деловито ковылял впереди, противно загребая своими копытцами и виляя задом и облезшим хвостом с жалкой слипшейся кисточкой на конце. Александру ничего не оставалось делать, как следовать за ним. Вскоре они пришли в место, очень похожее на кабинет начальника цеха большого завода. Здесь были окна на все стороны, но не цеха, а целого мира. Они светились всполохами грубых и тяжелых ударов и толчков. Черт проковылял к обзорным витринам и поманил за собой Александра.

Там, за окнами, внизу, происходили странные события. Множество крошечных на вид человечков суетились в огромных городах, которые мало чем отличались от тех городов, что стоят на поверхности Земли. Но эти подземные города выглядели страшно, сумрачно, тяжеловесно, как будто из них был выкачан воздух и все живое и веселое, что окружает человека на поверхности Земли. Только напряжение городского ландшафта, уродливые в своей примитивности и серости кривые дома, без украшений и зелени, коробки стандарта, в которых каждая квартира просматривается как уродливое отображение самой замызганной и безысходной жизни среднего горожанина-обывателя.

Александр вдруг почувствовал вкус отчаяния и безысходности маленького человека, который вынужден каждый день вставать рано утром, чтобы ехать в переполненном транспорте на свою ненавистную работу, затем коротать там множество часов в отвратительных до одури делах, непонятно кем навязанных ему. Потом, отдав все свои силы, вновь возвращаться к себе, на свои законные девять квадратных метров на человека, чтобы на другое утро все повторилось вновь… Тоска и безысходность охватили Александра, словно он прожил уже множество лет в этих стесненных обстоятельствах жизни.

Мысли о том, что завтра надо вновь куда-то идти и что-то делать против своей воли, вывели его из себя, ему захотелось что-то испортить в этой устоявшейся системе, которая при первом же прикосновении к ней стала нещадно его насиловать и обламывать его человеческое достоинство.

Яростная злоба поднялась в его Душе. Ему захотелось если не сломать эту систему, то навредить ей чем-нибудь, Но тут же в его подсознании вырос страх. Страх, который жил в его крови, переданный ему по наследству, видимо, кем-то из его предков. Страх того, что он один не справится с системой, что она его сломает и разрушит его последний оплот, крошечный островок его спокойствия и возможности восстановить свои силы после треволнений каждого серого и безысходного дня…

Черт все это время стоял рядом и с удовольствием наблюдал за всеми переживаниями Александра.

– Ну, что ты уставился? Неужели ты думаешь, что я не понял, зачем ты меня сюда притащил? Ты, видимо, хочешь мне показать, что человеческие мысли бывают не только созидательными? Но я и без тебя об этом знаю!

Тут черт подхватил Александра и понес его в черно-бордовом пространстве над призрачными городами, поселками, заводами, тюрьмами и лагерями, кладбищами. Встречались им и больницы грязно-желтого цвета, плантации, шахты, всевозможные конвейеры и надсадные производства… Везде люди были рабами, а все, что их окружало, имело настрой и вид тяжелой безысходности и тупика.

– Видишь, все это люди сами для себя придумали, а теперь сами же здесь и пребывают! Ничего нет в этом мире, что придумали бы черти. Мы только снимаем сливки с этих страдалищ.

Александр совсем неудобно висел у черта под мышкой, но ему хватало любопытства не выпускать из внимания все подробности пролетающих под ним построек. Да, мысль человеческая была безудержно пролита в этих мирах самой грязной и отвратительной своей стороной.

Александр увидел непонятных чудовищ, эшафоты, орудия пытки и множество переломанных и исковерканных человеческих тел… Он увидел здесь оружие самого разного назначения, которое беспрестанно стреляло, взрывалось и убивало все живое. А оно, живое, не будучи смертным в этих мирах, все возрождалось в мучительных конвульсиях и вновь умирало…

Александр взмолился:

– Боже, спаси меня! Убереги меня от этих страшных мест!!! – и тут же увидел себя в усадьбе на своей мягкой скамейке под навесом. Его сон длился недолго, судя по тому, что матушка вышла поискать его и позвать к обеду.

Черта никакого рядом не было. Но память о нижних мирах была такой явственной, что дух захватывало только от одной мысли вновь оказаться там, да еще в компании самого черта.

Коля-бич

Александр переживал последние впечатления весь оставшийся вечер. Голос черта остался в его мыслях, впрочем, как и множество подробностей нижнего мира, наполненного темными и низкими мыслями людей. Единственное, чего не увидел там Александр, это самого факта строительства этого мира. Если в верхнем небесном городе было видно, как плазма мысли летела огненными кометами и становилась частицами многовековых построений небес обетованных, то в нижнем мире этого процесса он явно не наблюдал. Правда, помнилось ему, что в то время, пока он смотрел вниз из наблюдательного пункта, куда привел его черт, на серые и мрачные людские построения, виделась ему какая-то морось, словно дождичек какой-то скользкий постоянно висел в воздухе. Запомнилась так же и слизь во всех углах, грязные и сколькие дороги…

Дома там тоже были серыми и рыхлыми, словно сделанные не из камня или других материалов, а из невысохшей глины. Нет, они, скорее, были сделаны из кусочков-ляпов не крепкой и не плотной, а скользкой и едва держащейся в связках мути из какой-то мерзкой, тепловатой материи. Александр гадливо почувствовал даже вкус и запах этой мути. Все, что было построено в нижних мирах, еще и воняло разложением.

«Но ведь это и есть такая человеческая мысль! – вскричал про себя Александр. – Неужели у человека маленькие мысли так плохо пахнут?» – продолжал думать он. Не оставляя размышлений, Александр пошел к дворовому крану, чтобы там умыться. Он долго намыливал руки, затем лицо, потом долго смывал с себя этот тошнотворный запах нижнего мира…

Матушка уже давно ждала его в избе. Легкий ужин был съеден в тишине. Александр сидел за столом с отсутствующим видом и почти не реагировал на матушкины рассказы о новостях деревенской жизни. Днем к ней приходила почтальонша, и, кроме писем и газет, она еще принесла множество новостей, которые не могли бы сами войти в их дом. Матушка давно уже почти никуда не ходила сама, и весь мир для нее замкнулся в усадьбе. Но зато мир сам стал приходить к ней в лице почтальона, соседки Зины и нескольких странных людей, которых на селе называли коротко и хлестко – бичами.

Эти люди приходили всегда только в том случае, когда им что-то было надо. Так, по весне они приходили за семенами и остатками картошки, потому что была пора сеять в огороде, а у них весь семенной фонд картошки был съеден еще в середине зимы. Другие овощи они никогда на семена не сажали, потому что, видимо, совсем не были уверены, что доживут до следующего года. Поэтому весной начинали бродить по селу в поисках семян капусты, свеклы, моркови… И люди давали им, в который раз жалея их за неизживаемые пороки: пьянство превратило этих людей в некое подобие человека.

Лица были чудовищно распухшими, синими. Руки – отечными, с негнущимися пальцами… Одежда за зиму так извозилась, что стояла колом от грязи. Волосы были всклочены и кишели насекомыми. Пить всю зиму напролет и лежать на грязных лежанках вповалку в одном из сельских домов, превращенных бичами в некую общину для выживания в суровой сибирской зиме, стало традицией.

В городе бичей называют бомжами, и принцип их существования очень схож с деревенским бытом бичей. Городские бомжи редко имеют свое жилье даже в виде паршивой избенки. Они ютятся в подвалах, полуразрушенных домах, на вокзалах и переходах… Попрошайничество и пьянство, иногда дерзкий разбой, если есть силы, а так – общая участь для всех: и деревенских, и городских – смерть в канаве и погребение в целлофановом пакете в яме для безвестных и невостребованных трупов…

Александр прислушался к рассказу матушки только тогда, когда она стала рассказывать о том, как приходил Николай – известный на селе бич. Он видел этого человека и даже здоровался с ним, когда тот вежливо окликал его, проходящего мимо. Николай протягивал свою заскорузлую руку для рукопожатия, и Александр не мог отказать ему в этом человеческом участии, хотя в Душе его коробила мысль о чесотке, которую он мог подцепить от такого общения.

Николай выгодно отличался от своего окружения. Он старался держать в чистоте себя самого и свой дом, который по какой-то неизвестной причине и стал прибежищем для бичей со всего села. Николай вставлял стекла или фанеру в окна, когда в очередной пьяной драке кто-нибудь их выбивал. Он откапывал дом из-под снега после метели и строил аккуратную дорожку к туалету.

Он приносил дрова из чужих дворов, и, видимо, внутри дома заботился и о еде, потому что над его избушкой, стоящей рядом с асфальтированной дорогой, проходящей через село, часто дымилась труба, и пахло вполне приятно какой-то овощной похлебкой.

Зато его постояльцы словно в отместку за его заботу постоянно ломали и крушили его избушку, остатки его забора, снимая доски даже с туалета, стоящего поодаль. К весне эта будка во дворе, похожая на скворечник, превратилась уже в щелястое и прозрачное заведение, которое можно просматривать со всех четырех сторон…

Николай приходил к матушке всегда весной. Вот и нынче он постучал в окно, подождал, когда она выйдет, накинув себе на плечи телогрейку. Потом он долго и жалобно рассказывал том, что его новая подруга Ольга ушла от него в соседнее село, к другому бичу – Мишке Лохматому. Матушка сочувственно кивала ему и, наконец, совсем растаяв сердцем, пригласила его к себе в дом.

На столе, к которому немедленно придвинулся Николай вместе с табуретом, поставленным для него посреди горницы, оказалась миска с парящими щами, с большим куском хлеба. Потом был чай с пряниками, но Николай все равно с тревогой и надеждой все поглядывал на буфет, в котором, по его мнению, могло быть еще и что-нибудь спиртное.

Матушка давно поняла намек Николая на его желание что-нибудь выпить, но держалась стойко. Если дать ему выпить хотя бы раз, то можно забыть о покое. В дом повадятся все бичи со всего села и станут канючить под окнами и днем, и ночью. Матушка выдерживала натиск и давление не только от Николая, но и от других бичей. И поэтому ритуал встречи любого человека всегда заканчивался тем, что Николай получал очередную порцию картошки, квашеной капусты и заверение, что немного позднее он получит еще и зеленую капустную рассаду для огорода.

Рассказ матушки о приходе Николая раздосадовал Александра. Ведь он, как и его сестры с братом, не всегда жили в деревне, и матушка в большинстве своем оставалась совершенно одна. И каково же было понимать, что она пускает в дом вот таких опустившихся людей, которые не могут управляться со своими низменными инстинктами.

Но мало того, они ведь наверняка давно уже не принадлежат себе самим, ведь судя по рассказу черта, они, словно троянские кони, носят в себе «жителей» – демонических сущностей, одержавших их тела. А что же можно сделать старенькой женщине, если эта сущность подтолкнет своего «кормильца» к преступлению!?

Не желая думать о плохом, зная в точности, что матушка не будет слушать его увещеваний об осторожности, Александр решил перевести разговор в другое русло:

– Мама, а не спрашивала ли ты Николая, есть ли у него мечта?

– Спрашивала однажды, сынок. Он сказал, что мечта у него самая простая. Он мечтает, чтобы в его дворе стояла целая цистерна с водкой, а от нее в дом вела труба с краном. А он лежал бы на своей лежанке в «куче-мале», среди своих постояльцев, и сосал бы через соломинку водку днем и ночью и так до конца жизни. А рядом его Зинка и тоже с соломинкой!

Александр в этот момент допивал свой чай. Рассказ матушки о мечте бича Коли вывел его из равновесия. Он поперхнулся, выронил чашку из рук, потому что представил себе это безобразное зрелище и ужаснулся.

Ведь наверняка Николай был абсолютно искренен, да и не допускал мысли, что матушка его осудит или станет возражать. Мечта этого человека – это ведь тоже мысль, а значит, и она должна быть где-то воплощена в виде такой возможности. Николай ведь не один так думает. Значит, есть места, где эта мысль по закону сохранения энергии складируется, и там вырастают все условия для ее воплощения в реальной жизни!

Александр поблагодарил матушку, встал из-за стола и вышел в сени. Ночь уже пришла. Сумерки сузили мир до очертаний двора с квадратами окон на грязном снегу. Собаки спрятались по своим будкам и неохотно гремели цепями, словно раздумывая, выйти ли к хозяину, ведь надо было покинуть свои теплые подстилки.

Александр присел на свою любимую мягкую скамью, поплотнее запахнул телогрейку и стал думать о том засилье маленьких людей с крошечными и примитивными мыслишками, заполонивших его страну, и которых убедили однажды, что они гегемоны, а они делали вид, что таковыми и являются.

«Пролетарии всех стран, соединяйтесь» – это лозунг коммунистических времен. А кто такие пролетарии? Это люди, которые энергию пищи могут превратить только в энергию физической силы. Они не способны при этом ни думать, ни чувствовать творчески. И им надо иметь только план действия на каждый день в виде приказа, а также «хлеб и зрелища», жалкое жилье и возможность заливать свой ум спиртным после работы. И все это в Советском союзе людям физического труда было дано. Им же было внушено, что именно они являются солью земли, а всякие там «интеллигенты в очках и шляпах» – это все «дармоеды и прихлебатели».

Александр знал одного очень умного и образованного человека при советской власти, который, имея два высших образования и множество патентов на изобретения, все же работал простым рабочим в цеху, чтобы отвечать социальному заказу: быть человеком именно физического труда. Это было престижно тогда…. Хотя и глупо прятать свои высокие качества сознания, но это было выгодно. Рабочим давали в первую очередь автомобили, путевки, квартиры. А сами рабочие, понимая свое значение, не знали потом, что делать со своей гегемонией, а значит, просто пили в свободное время и деградировали.

Семьдесят лет советской власти породили особый вид людей. Бичи и бомжи – это та самая новая порода людей, которую, наконец, буквально вывели с помощью социальных экспериментов, проведенных в Советском союзе. Культивировать людей, ни о чем не думающих, интересы которых заключаются только в нищенском потребительстве и алкоголизме вкупе с низкопробными зрелищами, было выгодно до поры до времени. Руководители социалистической системы пришли к ужасным последствиям и увидели их воочию, но сделать что-нибудь для исправления ситуации не захотели, а скорее всего, не знали как.

Перестройка выявила большое количество людей, не способных не просто организовать себя и свой быт, а даже просто выживать в новых условиях. Постоянно организованное производство, на котором они часто работали всю свою сознательную жизнь, развалившись, выпустило их в свободное плаванье. А они, потеряв узду и ориентиры, буквально вспенились всей своей непотребностью в обществе. Пить и есть они не переставали, но качество и источники пищи и выпивки менялись в самую худшую сторону, вплоть до городских помоек, а значит, тела и умы их упадали до звериного состояния. Таким образом появилось множество людей-изгоев из человеческого общества, так называемых бомжей – людей без определенного места жительства в городе и сельских бичей, которые стали вымирать толпами. А ведь когда-то это были именно те самые герои физического труда.

Александр уже увидел эту разницу между людьми. А сегодняшние впечатления и задание Старца помогли ему сделать вывод о том, что люди, при общих признаках, могут иметь совершенно разные способности.

Александр ложился спать в плохом расположении духа. День прошел в каких-то мелких хозяйственных делах да в размышлениях. За исключением неожиданного провала в какие-то темные глубины при содействии черта вспомнить было нечего.