Текст книги "Школа вождя. Книга первая. Таинственные Мысы"

Александр вышел на огород. Там среди подтаявшего снега уже виднелись верхушки грядок, где в прошлом году созрел урожай картофеля, моркови, капусты, свеклы… Все овощи по осени были заготовлены и лежали в подвале, давая возможность деревенским жителям не ходить каждый день в магазин, а доставать их к столу по мере необходимости.

Матушкин подпол по осени был похож на полную чашу. Кроме овощей, там всегда хранились и сало, и яйца, и масло со сметаной… Но ведь все эти продукты тоже были произведены на основе первичного сельскохозяйственного продукта – сена, отрубей, картофеля, свеклы, моркови, которые скармливались скоту…

Александр мысленно увидел леса, наполненные ягодами и грибами, сады, благоухающие фруктами, реки и моря, наполненные рыбой… Всюду основой жизни и прибавления было Солнце!

Но ведь люди умеют получать продукты уже много тысяч лет, а значит, они пользуются энергией Солнца, накопленной в продуктах, которые научились впоследствии делать простым товаром, продаваемым за деньги…

А заводы? Разве не работают они на сырье, которое образовано в земле тоже под воздействием энергии Солнца?!

Получается, что весь сырьевой продукт, который люди научились добывать для своего жизнеустройства, является энергией Солнца.

Александр бродил по огороду и лихорадочно припоминал все, чем пользуется человек в своей повседневной жизни, и постоянно возвращался к мысли о том, что все, что его окружает, и есть скрытая или явная энергия Солнца.

Но ведь тогда получается, что люди – солнцееды!

Эта мысль его потрясла. Значит, основа жизненной силы в людях – это Солнце, а все остальные энергии, которые производит сам человек – физическая сила, эмоции, мысли – абсолютно все является производной именно от солнечной энергии!

Это открытие буквально потрясло Александра. Казалось, что в этой простой мысли не должно быть подвоха, но ему показалось, что все не так уж и просто. Ведь если бы люди понимали такие простые истины, то не могли иметь такие ужасные последствия от своей жизнедеятельности.

Предположим, человек однажды всецело понял, что все первичные сырьевые продукты являются скрытой и прямой энергией Солнца. Только продукты сельского хозяйства, в отличие от природного сырья, нефти, газа, угля, являются ежегодно возобновляемыми, тогда как сырьевые ресурсы, заложенные на хранение в глубинах земли, непременно когда-нибудь приходят к концу.

Но тогда встает резонный вопрос: почему же деньги, которые вращаются в хозяйственном обороте каждой страны, ориентированы вовсе не на энергию Солнца, заложенную в сырьевом продукте? Они по какой-то причине ориентированы на ограниченное количество золота в казне и какую-то чужую валюту? Не от этого ли денег всегда не хватает?

А ведь если внимательно посмотреть на экономику, то по закону сохранения энергии вся вновь полученная энергия от всех видов сырьевого продукта никуда не исчезает, а только перерабатывается в самые разные виды… Чего?

Александр задумчиво бродил по огороду и пытался глазами отыскать место, где вскоре сквозь землю пробьется большой красноватый ком будущих листьев ревеня. Горячая слюна наполнила рот от одной мысли о кисло-горьком вкусе первых листьев, которые укромно лежали в чреве этого бурого кладезя весенних витаминов… Разочарованно потоптавшись у маленького грязного сморщенного сугроба, накрывающего грядку, где в прошлом году рос ревень, Александр перешел к поискам зелени у завалинки бани.

Здесь обычно по весне раньше всего пробивался тоненький лучок или крапива… Давно уже хотелось свежей зелени, но весна припозднилась и не дарила солнечного света даже для того, чтобы спасительная травка пробилась сквозь холодные комья земли на проталинах, окруженных зернистым снегом.

Между тем, мысли сами собой текли все в том же русле:

«Очевидно, что денежная масса остается почти неизменной, а ежегодный прирост энергии Солнца вместе с сельскохозяйственным и промышленным сырьем накапливается сверх возможностей вращения денег, и тогда наступает кризис перепроизводства сырья. Попросту крестьянам становится невыгодно производить свой продукт, и они сворачивают производство, режут скот, выхолащивают поля, ведь денег все равно не хватает, чтобы обеспечить вновь произведенные товары…

А когда нет производства сельскохозяйственного продукта, то очень скоро наступает инфляция…. То есть деньги обесцениваются тем, что на них можно купить все меньше и меньше энергии…. Отсутствие природного сырья от промышленности и сельскохозяйственных продуктов влечет за собой дефицит, вздорожание и… спекуляцию…»

Этот парадокс двух крайностей инфляции и перепроизводства вызвал у Александра шатание ума и недоумение. Получается, что деньги напрямую связаны именно с сырьевыми ресурсами! Но ведь в реалиях каждого дня они почему-то обеспечивают только золото-валютные ресурсы!.. В чем тут дело?

Надо еще подумать или спросить потом у Старца.

Теперь энергия Солнца виделась Александру уже везде.

«Боже, какие мы маленькие и зависимые от величия и щедрости Солнца!» – думал Александр. Он уже всем своим существом понял, что нет конца явлению присутствия энергии Солнца в окружающей его жизни. Вся природа трепетала солнечной энергией…

Он постепенно так переполнился этим размышлением над солнечными тайнами, что его ум просто стал отказывается воспринимать многое из того, что приходило в сознание, связанное с Солнцем.

Александр даже не подозревал, что так трудно принять солнечный мир в сердце, наполненное реалиями Мира Физического, просто так, без подготовки …

Матушка вышла во двор «управляться», так она сама называла все хлопоты во дворе. Сейчас она ласково оглаживала корову, стоящую посреди двора. Та мотала хвостом по своим широким бокам, шумно дышала, втягивая ноздрями весенний воздух. Ее грузное, крупное тело было теплым и благодатным, источающим молочный и одновременно навозный запах. Рядом крутились собачки, кудахтали куры, в застрехах сходили с ума от весенней любви воробьи… Двор на селе – это целая система жизни, которая происходит на самых разных уровнях. Все здесь наполнено смыслом и глубоким сакральным значением. И во всем есть тайна солнечной энергии в действии, к которой Александр только что прикоснулся.

Матушка увела корову под навес, а Александр решил занять свой размякший организм физической работой. Он вытащил из сарая широкую, видавшую виды чурку, выбрал подходящий топор и стал колоть дрова.

Березовое полено лопалось под ударом топора и становилось сначала половинкой, а затем и четвертью. Александр рубил дрова так страстно и напряженно, что не заметил, что за ним наблюдают.

Соседка Зина стояла у забора снаружи и заглядывала в их двор. Ее дом был следующим по счету на короткой деревенской улице. Она обычно приносила матушке свежий хлеб из магазина, но сегодня остановилась, чтобы полюбоваться Александром.

В ее дворе мужика не было вовсе. Сын давно уже вырос и уехал из деревни в город. А во время перестройки попал в тюрьму, откуда больше не выходил вот уже последние двадцать лет.

– Здравствуй, Сашенька! – приветливо окликнула она сына своей соседки.

– Здравствуй, Прокофьевна! – оглянувшись, ответил Александр. Ему было приятно увидеть соседку, впрочем, как всякого другого односельчанина. Здесь все чувствовали себя словно родственники.

– Как поживаешь, Саш?

Дежурный вопрос всегда требовал и дежурного ответа.

– Так, живу помаленьку, – ответил Александр.

Разговор бы не продолжился, если бы из дверей стайки не вышла матушка. Она приветливо обратилась к соседке:

– Ну что, Зин, будешь ли нынче кабанчика колоть? Вижу, большой он у тебя да толстый, и жрет, уж не в пользу будет.

– Да заколоть-то уж пора, а некому. Вот может твой Саша мне заколет кабанчика, а я уж ему за это от живота отрежу, да лопатки кусок в придачу отдам? Александр поморщился от неприятной перспективы, но пока еще не отвечал на предложение соседки. Колоть животинку ему, конечно, приходилось, ведь село живет тем, что выращивает на своих подворьях. Но вот резать громадного хряка ему совсем не хотелось.

Матушка почему-то ухватилась за это выгодное предложение соседки и уже почти с уверенностью, что Александр согласится непременно, пообещала:

– Вот порубит Саша дрова, да и зайдет к тебе заколоть твоего Ваську (так завали, пожалуй, всех хряков в деревне).

Александр хотел было возразить, но решил, что не станет огорчать матушку. Видимо, посуленная свеженина была матери нужна, а ослушаться он тоже не захотел.

Александр воткнул топор в чурку и вышел за ворота, где поджидала соседка. Она засуетилась и начала искать в сумке ключ от ворот или калитки. Наконец калитка заскрипела и открылась. Александр вошел в соседский двор вслед за хозяйкой. В углу двора стоял сарай, повернутый своими задними окнами в палисадник матушкиного дома. Сколько помнит себя Александр, из этих окон всегда летели большие зеленые мухи, слышался визг и хрюканье соседских свиней. В глубине Души матушка всегда была обижена на соседку за то, что та построила свой свинарник, не согласовав с соседями таких неприятных последствий.

Спор из-за свинарника был таким застарелым, что Александру даже не хотелось думать о нем. Сейчас надо было посмотреть свинью, которую соседка наметила к убою. Мысль эта была неприятна Александру, но отказывать соседям в помощи в их деревне было не принято.

Хряк был и правда здоровенный. Его огромное рыло повернулось к пришедшим и стало шевелиться, принюхиваясь к запахам, принесенным посетителями. Ничем съестным явно не пахло, поэтому хряк заверещал тонким и надсадным голосом, который, в конце концов, сорвался на разъяренный рев. Хрюканье-рев стало совершенно невыносимым, и Александр выскочил из свинарника, чтобы перевести дух еще и от запахов этого специфического заведения. Соседка вышла за ним и виновато пожаловалась:

– Да, вот такой здоровенный уже вырос, а колоть-то некому…

Она стояла возле хряка и старалась его задобрить, щекоча за огромным волосатым ухом. Хряк притих, засопел, завертел хвостиком и стал тереться всем телом о доски загородки.

Александр решил подойти к этому вопросу по-деловому.

– Давай-ка, Зина, неси мне нож, да побольше. Наточить его, да заколем твоего Ваську без шума и пыли.

Александр пытался шутить и храбриться, но в Душе уже чувствовал, что это испытание ему дано неспроста.

– А может еще не поздно отвертеться как-нибудь? – мелькнуло у него в голове.

Но Зина уже принесла большой и очень острый нож. Такой есть в каждом доме, где держат скотину.

– Подожди немного, я тут приготовлю все, что нужно еще.

То, что было нужно – это большой старый эмалированный таз, солома для обжига, большой крюк для подвешивания свиньи на перекладине.

Александр вливался в дело, которое было ему не по Душе, и казалось, что оно его затягивает в свой водоворот со страшной силой.

– Интересно, почему это я, как бычок на веревочке иду в русле чьих-то чужих планов, и не могу сделать ни одного шага в сторону? Что движет мной? Неужели эта Зинка заворожила меня? – с недовольством думал Александр. Ведь он невольно стал делать то, чего сам не намечал и не планировал. Как Зинаиде удалось вот так просто увлечь его своими собственными планами? Почему он так легко им подчинился?

Между тем, события шли по нарастающей.

Хряк был выпущен в загон, а у Александра в руках оказал острый нож. Попасть хряку между ребер даже самым острым ножом было мудрено, ведь он крутился по загону как заводной. Александр решил сначала оглушить его и повернулся к соседке Зине с намерением получить от нее большой молот. Но прямо за его спиной она стояла уже с молотом!

Александр растерянно опустил руки и взял увесистый предмет. Теперь отступать было некуда.

Хряк с жадностью наворачивал какую-то стряпню, которую жалостливо принесла своему ненасытному питомцу соседка, а Александр стоял и примеривался к его лбу, чтобы выбрать место, куда прилетит кувалда.

Момент был важный. В таком деле, как убийство свиньи, нельзя было промахнуться, ведь если он сразу не оглушит хряка, то хряк оглушит всю округу страшным визгом, от которого содрогнется сердце даже у самого сильного мужика.

Александр таковым себя не почитал и поэтому решил сделать только одно, но верное движение. Хряк помаргивал своими маленьким мутными глазками, вертел хвостиком, чесался о доски боком. Казалось, совершенно не подозревал, что именно замышляют против него хозяйка и этот посторонний человек.

В момент, когда Александр вошел в загон, чтобы подойти к хряку сбоку, тот вдруг повернулся к нему задом и сделал маневр подхода совсем невозможным. Тогда Александр стал заходить к нему с другого бока, чтобы вновь оказаться перед рылом хряка. Сделать это в загаженном загоне оказалось не так уж удобно. Пришлось отвлечься от самого намерения и поискать относительно чистое место, чтобы можно было поставить уверенно ноги и только потом нанести роковой для хряка удар.

Все повторилось вновь. Хряк вдруг вывернул свое рыло в сторону Александра и тут же довольно ловко повернулся к нему своим широким и грязным задом.

Такое хождение вокруг хряка показалось для Александра унизительным. Он начал уже злиться на этого поворотливого хряка, поэтому одним прыжком, разбрызгивая жидкий навоз, перелетел к голове хряка с кувалдой наготове и тут же нанес ему удар. Тот пришелся ровно в темя хряка, от чего оно хрустнуло, как расколотый орех, и хряк сначала обмяк, упав на колени передних ног, а потом и завалился на бок…

Самое страшное было позади. Хряк несколько раз еще вздрогнул ногами и… испустил дух. Теперь он стал похож на обыкновенную свиную тушу, которая требовала только умения ее разделки. Освежевывать тушу предстояло еще много часов подряд, но самые неприятные минуты после убийства животного были еще в сердце. Александр расслабился, присел перед тушей и заглянул в мертвые мутные глаза свиньи.

«Интересно, как же выглядит жизнь, если после ее ухода в теле больше ничего не происходит?» – Александр провел пальцем по розовому, заляпанному недавней едой пятаку. Ему вдруг показалось, что пятачок шевельнулся. От этого неожиданного движения он отпрянул и буквально вляпался задом в месиво из свиного помета, сена и снега. Хряк пошевелил ногами. Он был жив! Александр лихорадочно схватил нож из протянутых рук тетки Зины. Надо было сию секунду добить хряка, а иначе…

Быстрым движением Александр задрал ожившую переднюю ногу хряка и воткнул нож, как ему показалось, в самое сердце свиньи. От этого она дернулась, захрипела и сильно замахала ногами. Агония длилась еще несколько секунд. Александр невольно продолжал искать признаки того, как именно уходит жизнь из тела свиньи, но волнение и неуверенность в том, что он сделал все правильно, сильно отвлекли его внимание.

Через некоторое время он толкнул хряка ногой и не почувствовал ответного движения.

– Все, он уже готов, – хрипло сказал Александр, едва повернувшись разгоряченным лицом к соседке. Она в это время уже деловито подтаскивала солому, таз с водой, паяльник… Словом, готовилась к разделыванию туши по всем деревенским правилам. Александру оставалось только подождать, когда она закончит опаливать лохматое тело свиньи, а затем, зацепив крюком задние ноги свиньи, он подвесил ее с помощью рычагов вниз головой на перекладину…

Далее последовало перерезывание горла свиньи, отделение головы от туловища… Кровь густыми потоками полилась в подставленную посудину. Кровяная колбаса – одно из самых любимых блюд на селе… Немного погодя, из брюха хряка были вывалены все сизые и теплые пока еще внутренности… Кишки долго мыли, очищали от содержимого, потому что колбасы надо было куда-то упаковывать… Разделывать животину на селе умели. При этом никаких отходов не оставалось. Только визг свиньи пока еще никто не умудрился превратить во что-нибудь полезное…

Словом, живая скотинка вдруг превратилась в груду мяса, потрохов и крови…

«Так где же была в нем жизнь?» – думал Александр, орудуя ножом и топориком уже почти механически.

Хряк был забит. Обещанные куски свеженины уже был упакованы в чистый полотняный кусок и с благодарностью переданы в руки Александра.

Матушка будет довольна мясной прибавке к столу, но у Александра по этому поводу не было совершенно никакого энтузиазма. Человек, который только что погубил живую Душу, пусть даже свиную, не может хотеть мяса. Вот Александр и не хочет. И вряд ли захочет в ближайшее время.

Александр, грустно понурившись, пришел в свой двор. Свежее мясо оттягивало его руки, а его сладковатый запах вызвал омерзение. Настроение было ужасное. Он молча передал матери куски убитого животного и уселся под навесом на крыльце. Мягкий диванчик из старых автомобильных сидений принял его усталое тело, жалобно взвизгнув ржавыми пружинами.

Солнышко шло к закату. Куры уже уселись на свои насесты в стайке. Петухи все еще покрикивали на своих подопечных хохлаток, размещая весь табор на двух жердях, перекинутых через стайку. Вечерние обряды отхода ко сну были известны Александру как свои пять пальцев. Деревня накладывает на человека отпечаток постоянного и неизменного ритма, который невозможно прервать. И если он все же когда-нибудь прерывается, то только потому, что участники этого ритма выходят из него: либо уезжают в город либо… попадают на кладбище. Другим способом избегнуть прерывания деревенского ритма невозможно. Он строго и властно подчиняет человека, и тот через некоторое время и сам не может жить без него. Год, месяц, неделя, сутки, часы дня и ночи, времена года. Все незыблемо, как сама жизнь в природе.

Александр справился уже со своим омерзением от проделанной работы. В конце концов, всех животных, которых заводят в деревне, ждет только одна участь: отдать свою жизнь и тело человеку.

Александр искал оправдания и себе, и множеству тех людей, которые убивали и будут убивать животных себе в пищу еще очень долгие времена.

Но почему-то сердце его было неспокойно.

Так просидел он довольно долго и уже было собрался покинуть насиженную скамеечку под навесом, как его внимание привлекло шуршание. Рядом с ним, прямо на его скамейке, сидел тот самый черт, с которым он виделся накануне!

– Ну, что, убивец? Как себя чувствуешь? – черт был вполне серьезен. Противные глазки его мигали и, похоже, даже были наполнены слезами, потому что заходящее солнце отражалось в его морщинистых веках и крошечных свинячьих глазах. Лохматые уши были опущены почти как у дворового пса, все тело черта было обмякшим и вялым. Александр машинально отодвинулся от него и даже чуть не свалился с лавки.

Черт, наоборот, придвинулся к нему и выставил свое противное рыло так агрессивно, что Александру немедленно захотелось убежать в избу. Но он удержался.

– Чего тебе надо? – хрипло спросил Александр.

– Мне чего надо? – ощерился черт. – Жил я в теле у Васьки себе припеваючи, пока ты не убил его. Где я теперь буду жить? Ты лучше скажи, чем тебе соседская свинья помешала?

Александр опешил:

– Как это ты там жил?

– Жил себе и жил, а ты убил тело и теперь мне негде жить.

– А разве тело свиньи может быть жилищем для черта?

– Для черта жилище может быть где угодно! – сказав это, он уставился на Александра, словно примериваясь к его телу.

От такой наглости черта Александр чуть не поперхнулся. Ему вдруг показалось, что черт вовсе не шутит. Чтобы не выказывать своего страха, он отсел еще немного и спросил:

– Уж не в моем ли теле ты собираешься на этот раз поселиться?

– А почему бы и нет?! – нагло протараторил черт.

Александр хотел было ретироваться с крыльца, но гордость не позволила, и он продолжил свою беседу с этим противным чертом.

– Как же ты помещаешься в чужое тело?

Черт ухмыльнулся и ответил:

– Я ведь не материальный. Вернее, я, конечно, в какой-то степени материальный, но тело мое состоит из уплотненной, астральной материи. Ты меня видишь только потому, что я хочу, чтобы ты меня видел. А так я могу быть и прозрачным…

Александр глянул на свою руку. Нет, она была далеко не прозрачной, да и черт имел вполне реальные очертания.

– Скажи мне, по какому признаку ты выбираешь тело, в котором живешь потом?

Черт охотно ответил:

– Я по себе выбираю. Чтобы мои вибрации совпадали с вибрациями тела существа, в которое я поселяюсь. Вот ты, к примеру, сейчас мне не подходишь для жилья, – презрительно сморщился черт и тут же продолжил:

– А когда нажрешься мяса этой свиньи, то твои вибрации станут более подходящими, а если еще и напьешься водки вечерком за столом, то уж точно можно тебя выбирать для моего подселения.

Черт тоненько захрюкал от предвкушения такой возможности. Он уже явно уже был в ударе, потому что его речь стала хвастливой:

– Я вот давеча жил в одном пьянице местном. Он меня устраивал по всем показателям. Тело его было не защищенным. Вибрации в нем были грубые, тяжелые от водки и самогона, что он пил беспрестанно. Вот и пользовался я его телом до тех пор, пока он не сгорел.

Александр хорошо знал об этом случае, когда бывший деревенский сапожник Лешка-Забулдыга действительно сгорел весь изнутри, хотя одежда на нем осталась абсолютно целой.

– Что ты называешь вибрациями? – Александр решил подначить и расспросить черта обо всем, что его интересовало, пока тот был разговорчивым.

– Я вибрациями называю то, что в тебе есть в виде особого звука. Вот Душа твоя, к примеру, тоже имеет вибрации. Я твою Душу знаю. Она больно уж высоко звучит, и мне пока не доступна. А вот Души других людей я достаю запросто. Вот, к примеру, хочет человек возвыситься, денег много получить, профессию прибыльную заиметь или место занять не свое. Начинает он вибрировать, то есть выть как сирена в пространство: мол, я – алчный и жадный, хитрый и злой!.. Мол, мне много чего надо, и я ни перед чем не остановлюсь! Я тогда прихожу к нему и предлагаю свои услуги, мол, я тебе все, что ты пожелаешь, а ты мне всего лишь Душу свою отдашь, что вибрирует для меня так сладко.

Тот, глупенький, Душой своей не дорожит, а вожделенного желания исполнения ищет. Вот тут-то его Душа у меня в кармане и оказывается. В ней я, в этой Душе, завожусь и живу там до тех пор, пока она не кончится или не сгорит дотла.

Глядя на оторопевшего Александра, черт довольно добавил:

– Питаюсь я этими Душами, неужели не понятно?!

Александр поежился, встал и снова отсел от черта на самый кончик лавки, словно тот мог сей момент вселиться в его Душу.

– А что же ты делал в свинье? Неужели у свиньи тоже Душа есть?

– Нет, у свиней общая Душа, коллективная. Каждая свинья есть только маленькая часть этой коллективной свиной Души. Но она, вообще-то, очень и очень схожа по вибрациям с Душами тех людей, которые едят свинину и которые тяготеют ко всяким спиртным возлияниям. У таких людей Души сродни свинским, а значит очень полезны для моего существования.

Черт явно разболтался, но Александру стало даже интересно, и страх ушел куда-то в подсознание.

– А как ты видишь смерть? И чем она отличается, по-твоему, от жизни?

Черт ухмыльнулся.

– Ты, видно, не понял. Я ведь не учить тебя пришел, а тело твое примерить для жизни своей.

Александр выдержал характер:

– А вот не буду я сегодня мясо есть от этой свиньи и пить водку не буду за столом. Да и матушке велю, чтобы она и вовсе не приглашала соседей.

Черт явно не ожидал такого поворота событий. Он обиженно засопел и стал буквально таять прямо на глазах у Александра. Куда он подевался, Александр так и не усмотрел, но разговор это запал ему в сознание как гвоздь.

В этот вечер Александр лег спать, умывшись особенно тщательно. Усталость от пережитых волнений сегодняшнего дня была столь велика, что едва голова коснулась подушки, а тело растянулось на скрипучей панцирной сетке, он уснул. Провалившись в первоначальное беспамятство и пробыв в нем некоторое время, Александр вновь вернул себе сознание, но это было сознание не внешнее, а внутреннее. В снах так бывает, словно туман рассеивается вокруг, и человек видит совершенно реальные картины каких-то событий, мест и даже эпох.

Александр вдруг увидел себя плывущим по спокойной реке на плоту, с кормовым веслом в руках. Плот медленно плыл по гладкой поверхности вод в русле, обрамленном прекрасным зеленым нарядом из невысоких деревьев, лугов и садов. Птичий щебет и благоухание фантастических цветов оказалось столь необычным, что Александр забыл о своих волнениях и направил все свое внимание на обзор преходящих картин.

Река медленно повернула в своем русле, обогнув невысокую скалу, и вновь открывшийся пейзаж просто поразил Александра своими перспективами.

Насколько хватало взора, была разлита вода, но по горизонту со всех сторон были видны великолепные постройки какого-то города, который высился над озером как прекрасный мираж. Храмы, только так можно было назвать те дома, что высились друг над другом. Сияние, исходящее от них, было столь ярким, что Александр был готов зажмурить глаза, если бы они не были зажмурены глубоким сном, в котором он находился.

– Что это за город? – подумал он. И вдруг прямо в его сознании прозвучало:

– Это твоя родина.

– Кто это сказал? – переспросил Александр.

– Я – твой дед, – теплота этих слов, словно мед, захватила Александра. Он обернулся и увидел Старца, который удобно сидел на коврике посреди плота.

– Оставь руль и садись рядом со мной, – повелительно сказал Дед.

Александр машинально подчинился. Сидеть рядом с Дедом было приятно и спокойно. Плот сам продолжал движение, а Старец, приобняв Александра за плечи, заглянул ему в глаза.

Огненное тепло разлилось по телу Александра. Захотелось прижаться к родному плечу, расслабиться и рассказать все свои беды, задать самые сложные вопросы, утвердиться множество раз в счастье общения с таким родным и единственно важным существом на свете, как этот необычный Старец. Никогда и ни с кем Александр не чувствовал себя так уверенно и спокойно. Рядом с ним был родной дух, который наполнил все его маленькое человеческое существо такой великолепной начинкой, что и сам Александр возвысился и стал значимым и сильным даже в своих собственных глазах.

Старец внимательно смотрел на Александра, и теплота его глаз проливалась прямо в сердце, прямо в Душу.

Молчаливая близость двух едва знакомых людей была столь прекрасна, что передавать что-то словами не было сил.

Между тем плот приблизился к берегу. Громада великолепного, светящегося неземным сиянием, города стала столь реальной, что Александр невольно зажмурил глаза. Прекрасные ворота, ведущие в городские приделы, были широко раскрыты, а плот стоял рядом с пристанью, плавно переходящей в ровную дорогу.

Старец поднялся и возвысился над Александром во весь свой рост.

Александр тоже встал и, следуя призывному жесту Старца, направился за ним в направлении открытых ворот.

Город был построен из сияющих неземным и невесомым светом блоков. Словно вырубленный из солнечного света, камень был креплен голубоватыми прослойками сияющих переплетений. Все струилось и благоухало. Музыка, прекрасная музыка разливалась повсюду. Это были нежные мелодии, иногда переходящие в ритмичные прозванивания. Ароматы разливались при каждом движении по дорогам этого города.

Александр шел за Старцем и удивлялся всяким подробностям. То тут, то там мелькали жители этого города. Они были столь же величественны в своем росте, их одеяния были великолепны и скорее напоминали туники, чем определенные земными канонами одежды.

Путь Старца и Александра вдруг прервался. Они оказались в огромном, обрамленном постройками дворе, где посредине бил фонтан, в неглубокой золотистой чаше его резвились прекрасные рыбы, а вокруг колыхались какие-то чудесные цветы без корней и почти без стеблей. Казалось, что только сияющие всеми цветами радуг и головки цветов огромных размеров сами собой парят в воздухе вокруг фонтана и живут влагой световых излучений, идущих от его струй.

От всего увиденного у Александра кружилась голова. Он не мог сложить все увиденное в единую картину, потому что как только начинал рассматривать что-то по отдельности от другого, так тут же рассматриваемый предмет приобретал очертания огромных размеров. Он сам словно проваливался в него и начинал быть где-то внутри.

Едва выбравшись, Александр направлял свое внимание на что-нибудь другое. Но все повторялось, и собрать все увиденное в единую и полную картину казалось совершенно невозможным.

Такое блаженное проваливание в реалии небесного города, наверное, продлилось бы и дальше, если бы не вмешался Старец.

– Ты пока не смотри на все сразу. Попробуй сосредоточиться на чем-то одном. Вот я, например, мог бы удержать тебя от шатания своим вниманием и разговором. Хочешь ли?

Александр, конечно, хотел хоть как-нибудь закрепиться и не проваливаться в блаженную истому каждый раз, когда его взор останавливался на каком-либо предмете этого странного города.

– Конечно, хочу. Мне надо сосредоточиться и дать себе отчет в том, что со мной сейчас происходит. Ведь это сон?

– Конечно, сон, – улыбнулся Старец. – Все, что происходит с человеком в то время, когда он спит, – это сон. Но не всегда сон является иллюзией. Вот ты, например, сейчас не просто в фантастическом мире своих грез, а в реальном мире, созданном посредством мысли…

Александр оторвал свой взор от лика Старца и попытался вновь оглядеться вокруг. Струящиеся потоки света формировали реальный облик сияющего города, и он никуда не исчезал, а, наоборот, приобретал все больше подробностей.

– Ты сейчас видишь город-мечту. Земное человечество по крупицам складывало этот город своими мечтами, строя воздушные замки в тишине своих тайных грез. Здесь есть абсолютно все человеческие замыслы небывалой высоты. Мечтатели многих стран и континентов слагали стены этого сияющего города, наполняли его своими мечами о счастье, и потом сами переселялись в него после ухода из физических тел. Впоследствии этот прекрасный город и все его природные окрестности стали называть небесами обетованными.

Сейчас ты пребываешь в них, потому что и сам когда-то привнес в этот город часть своих мыслей.

Тут Александру стало вдруг понятно, почему у него было чувство знакомой обстановки в некоторых частях города, куда обращал он свой взор.

Старец, между тем, продолжал:

– Мысль, порождаемая человеческим мозгом, имеет вид огненной плазмы, которая, отрываясь от мозга, несется в те области, которые соответствуют по своим вибрациям замыслу творца.

Великие, высокие, светлые и созидательные мысли собираются здесь и во многих других великолепных местах прямо над поверхностью Земли…

В это время Александр увидел огромный огненный сгусток, который пролетел над их головами как комета, и внедрился в городские постройки, возвысившись в нем великолепной звонницей, украшенной всевозможной лепниной колоколами разной величины и звучания.