Текст книги "Секреты здоровья без лекарств"

Официальная защита нового метода

К 2004 году моя диссертация была готова. Это результат труда не только нашего отделения, но и научных лабораторий: с подробными исследованиями в динамике и убедительными объективными оцифрованными результатами.

По диссертационному исследованию у меня проходило 100 пациентов, в том числе с тяжелой патологией (в стационар, как правило, госпитализировали сложных, запущенных больных, с которыми не справлялось амбулаторное звено). Благодаря методике, которую я описывала подробно в диссертации, мы достигли высоких показателей выздоровления. При этом 16 из 100 пациентов (среди них – больные с диагнозом «плечелопаточный периартроз в сочетании с шейным остеохондрозом», мощнейшей контрактурой сустава и грыжами дисков) были восстановлены без единой таблетки и блокад. Хотя многие коллеги советовали подключить к их лечению медикаменты – и снова не могу не вспомнить с благодарностью возможность в то время обойти соблюдение стандартов.

По окончании исследования мы с коллегами подсчитали примерную стоимость лечения для одного пациента. Сравнили контрольную группу, которую лечили стандартно, и группу, проходившую по диссертационному исследованию.

И в результате получилось, что в нашем отделении при лечении этой патологии сумма, потраченная на лекарства, уменьшилась в пять раз! Безусловно, такие результаты заслуживали внимания.

Официальным оппонентом на защите моей диссертации был доктор медицинских наук Константин Сергеевич Сергеев – в настоящее время заведующий кафедрой травматологии и ортопедии в Тюменском медуниверситете. Меня предупредили, что он весьма строг, и я его побаивалась.

Мою работу Константину Сергеевичу отправили на рассмотрение заранее. Исследование его очень заинтересовало, и за три недели до защиты он обратился ко мне с предложением. В то время он лечил пациентку с двумя грыжами в шейном отделе, но болезнь не отступала – женщина страдала от нарастающих упорных болей и уже не могла спать по ночам.

Доктор Сергеев полушутя предложил:

– Я отправлю к тебе на лечение эту женщину. Если твои методы помогут и до защиты ей станет легче, то я буду довольно лояльным оппонентом. А если нет, у меня будут основания усомниться в результативности предлагаемого подхода.

– Константин Сергеевич, – ответила я, – у меня ведь все равно нет выбора. Пусть приезжает, постараюсь помочь!

В ближайший понедельник женщина поступила в наше отделение. Я сама поработала с ней, потом присоединились инструктор и массажист. Первые результаты не заставили себя долго ждать. Уже в четверг пациентка спала до утра без болевых атак. В пятницу муж приехал за ней, чтобы забрать на выходные, увидел жену совсем другой, с блестящими глазами – такой, какой она была до болезни. Его эмоции трудно передать словами.

К слову, когда в 2012 году мы открывали клинику в Тюмени, эта женщина пришла к нам и сказала, что последние восемь лет ее ничего не беспокоило. Она случайно прочла в прессе об открытии нашего тюменского филиала и просто пришла поздравить и поблагодарить судьбу за знакомство.

Моя защита прошла на одном дыхании. Члены ученого совета были из разных регионов страны. Кто-то к тому времени уже успел ощутить на своем теле особенности нашего экологичного подхода, а кто-то впервые слышал термин «триггерные точки». В начале моего доклада в зале воцарилась тишина. Я чувствовала настороженность и недоверие к принципиально новому подходу. Потом начались вопросы «на глубину знаний». А у меня было чем поделиться, я врач-практик. И мне хотелось побольше вопросов. И понеслось! Демонстрация результатов окончательно разрушила все барьеры изначальной предвзятости, появился азарт. Возникли вопросы о персональных проблемах ученых мужей, связанных с собственным здоровьем. Традиционный банкет после защиты плавно перешел в консультативный прием: наутро многие улетали, уезжали и до отъезда хотели услышать мнение о своих погрешностях в здоровье. Мой подход к лечению опорно-двигательного аппарата назвали революционным. Доктор Сергеев стал относиться к моей методике с уважением, и мы до сих пор поддерживаем профессиональную дружбу.

Недавно я принимала участие в медицинской конференции в Тюмени. Один из ее участников, тюменский травматолог-ортопед, заведующий отделением реабилитации, в своем выступлении сделал вывод: «Не буду скрывать, коллеги, я очень сомневаюсь в необходимости назначать лечебную физкультуру. И когда мы укрепляем мышечный корсет, и когда растягиваем, все равно в итоге сталкиваемся с поломкой».

Конечно, мне было что сказать в ответ на это утверждение, я подняла руку, и Константин Сергеевич, который руководил заседанием, дал мне слово:

– Ирина Геннадьевна, мы с вами давно знакомы, я прекрасно знаю, чем вы занимаетесь. А вот коллегам будет интересно услышать ваше видение проблемы.

И я рассказала о своем опыте «набивания шишек», о подводных камнях, которые мешают при восстановлении тела. Показала наши результаты: как пациенты с артрозами, синовитами, проблемами позвоночника исходно с трудом передвигаются по ровной поверхности, опираясь на костыли и трости, а спустя некоторое время буквально летают по лестницам, копают землю лопатой, уверенно опираясь на больную ногу. Свои утверждения аргументировала, продемонстрировав динамику на фото, видео, снимках МРТ: на них было видно, как за 2–3 месяца без медикаментов, пункций и операций растворяются крупные грыжи диска, уходит мощный отек сустава, восстанавливается объем движений.

Участники конференции были настолько ошеломлены, что по окончании мероприятия начали спрашивать, можно ли попасть ко мне на обучение, а травматолог-ортопед, отрицавший важность ЛФК, отдельно поблагодарил за столь важную информацию, ставшую для него настоящим открытием.

Глава 8. Первая клиника доктора Очеретиной

С тех пор, как мы начали внедрять новую методику, популярность нашего отделения реабилитации стала расти. Коечный фонд многократно расширяли, со временем количество коек увеличилось с 60 до 105, при этом очередь на госпитализацию составляла 3–4 месяца.

Основой нового подхода была персонализированная медицина ручной работы, основанная на обнаружении и устранении триггерных точек. Этот метод позволял отказываться от лекарств, а также избегать операций.

У нас появились знания и умения для выбора оптимального алгоритма действий, полезного для конкретного человека не только на сегодня, но и на отдаленную перспективу.

Не все коллеги были готовы встать к кушетке, чтобы в буквальном смысле приложить свои руки к работе. Но мы, горстка единомышленников, самоотверженно отстаивали традиции индивидуального и творческого подхода к терапии, максимально используя все возможности организма к самовосстановлению.

По велению судьбы

Лечить каждого пациента дома (оборудовали одну комнату под кабинет) после полного рабочего дня в стационаре и поликлинике становилось все сложнее. И многие тогда начали мне говорить, что пора уходить, открывать свою клинику и начинать работать по собственной методике. Но я все не решалась.

Не знаю, как скоро произошел бы мой выход «в самостоятельное плавание». У жизни свои законы, которые вольно или невольно помогли.

Вместе с большой известностью, которую приобрело наше подразделение, у руководства стало проявляться недовольство. Дело в том, что к нам на лечение напрямую приходили люди самых высоких чинов – от генералов до губернаторов. Регламент госпитализации не предполагал согласовывать оформление истории болезни с самым главным руководством Центра, да и когда нам было выяснять, кто какие погоны носит?! Мы ежемесячно госпитализировали 120 человек и столько же выписывали, нужно было успеть полноценно поработать с каждым.

Нашему генеральному директору такое положение дел не нравилось. Часто у нас происходили примерно такие диалоги:

– Вы стали слишком популярны, я уменьшу вашу популярность, – говорил он. – Заберу все тренажеры.

– У нас нет ни одного тренажера, – отвечала я. – Я уже столько служебных записок написала об этом. Мы голыми руками работаем.

– Тогда заберу массажные столы, – грозил он.

– Так у нас их тоже нет – мы на кушетках работаем, просто приварили к ним ножки, чтобы были повыше и чтобы у массажистов спина не болела, – поясняла я.

Такое отношение в ту пору неудивительно. Это была не только предвзятость руководителя учреждения к нам, но и влияние меняющейся в стране ситуации.

Финансирование Центра все больше стало зависеть не от результатов лечения, а от количества операций. Началось введение квот как гарантированной суммы, которую клинике перечисляет государство исключительно за прооперированных больных. При этом порой становилось не важно, насколько это оперативное вмешательство было целесообразно и необходимо.

Конечно, становилось немного страшно, когда ты видишь, что медицинских показаний к операции нет, а человека пугают пожизненными памперсами и инвалидной коляской, и он под таким давлением соглашается лечь под нож.

У нас нередко происходили такие ситуации: в отделение определяют пациента для подготовки к оперативному лечению. Многие из больных тогда проходили по диссертационным исследованиям, и до операции их тщательно обследовали, чтобы задокументировать исходные параметры в различных научных лабораториях.

Представьте, пациент чувствует себя плохо – по ночам от болей буквально на стены лезет. Мы же, зная уже, чем ему помочь, конечно, не могли стоять в стороне. Начинали активно работать руками. И вот приходит время перевода пациента в оперирующее отделение, а он говорит хирургам: «Да вы что! Я уже спокойно хожу. Я тут еще попутно пообщался с теми, кто был прооперирован, да еще и неоднократно. Выводы сделал. Короче, от операции отказываюсь!»

Получается, мы невольно начали уменьшать количество оперативных вмешательств, которые могли быть щедро профинансированы по квоте. В то же время реабилитацию (нашу работу) Минздрав оплачивал очень скромно.

Коллеги из параллельных подразделений удивлялись предвзятому отношению высшего руководства к нам. Коллектив в отделении был очень дружный, работали всегда честно и качественно, пациенты считали за счастье попасть к нам на лечение. Казалось бы, какие могут быть поводы для недовольства? И лишь намного позже я осознала, почему мы так раздражали директора: с переходом медицины на коммерческие рельсы для федерального центра наши результаты стали настоящей помехой в бизнесе. Ситуация накалялась, нужно было что-то менять.

Чтобы заниматься здоровьем «по-человечески»

В этот период судьба свела меня с Анатолием Васильевичем Черновым – генеральным директором и собственником крупного курганского завода «Корвет». Анатолий Васильевич был одним из первых пациентов, с которыми я работала по новой методике. Результаты оказались впечатляющими: удалось полностью отказаться от лекарственной зависимости, ушли рецидивы, во врачах он уже не нуждался. Мы с Черновым сохранили добрые отношения, иногда он посещал меня для профилактического осмотра.

Видя мое огорчение по поводу условий работы, которые становились все сложнее, он предложил:

– Давай откроем клинику, полностью завязанную на твоем подходе.

– Да у меня ни копейки за душой, – честно созналась я.

– А у меня копейка есть, но медицинских знаний нет. Здоровьем заниматься с годами хотелось бы по-человечески.

В итоге я согласилась, и Анатолий Васильевич показал мне двухэтажное здание бывшей заводской столовой. Место общественного питания перенесли в более просторное помещение, а в нашем распоряжении оказалось почти 2000 квадратных метров.

Началась работа с проектным институтом: нужно было, не ломая несущих стен, адаптировать имеющееся здание к требованиям СанПиН (утвержденные нормативы для медицинских учреждений). Шли подготовительные работы по реконструкции, подбору специальных нетоксичных и негорючих отделочных материалов (для клиник – особые требования), закупке необходимого оборудования.

В то время (в начале 2000-х) у Чернова, как и у многих курганских предпринимателей, случились проблемы с местными властями. Многие были вынуждены закрыться или расстаться со своим бизнесом. Завод Анатолия Васильевича выстоял, но из-за возникших сложностей открытие клиники пришлось отложить.

Он пригласил меня снова только в 2005 году, но посчитал нужным предостеречь:

– Ира, мы вынуждены заморозить часть проектов. Учитывая сложившуюся в области политическую ситуацию, не все готовы к дальнейшей совместной работе. Поэтому, пожалуйста, подумай и посоветуйся с семьей, чтобы решить – идешь ли ты со мной дальше. Я приму любое твое решение.

Я уже знала, что скажут мои близкие, но для приличия согласилась подумать. Дома, как и ожидала, сказали: «Ну конечно, продолжай. Анатолий Васильевич – человек порядочный и надежный. С кем с кем, а с ним точно можно идти по жизни вдолгую».

Время до завершения строительства пролетело быстро, и в 2007 году, спустя ровно 20 лет работы в Центре Илизарова, я написала заявление об увольнении.

Главный врач Центра Илизарова, профессор Александр Тимофеевич Худяев (он был всего на пару лет старше меня) сказал мне тогда:

– Слушай, я бы не решился. Совмещать – еще куда ни шло, но вот уйти из федерального центра, с хорошей должности…

– Совмещать не получится, – ответила я ему. – Я должна буквально жить там, чтобы обеспечить работой всех сотрудников, заработать на аренду, коммуналку и зарплату. Меня в городе хорошо знают, а вот моих ребят – пока нет.

– Да, смелая ты барышня, – покачал головой коллега, пожелал удачи и подписал мое заявление.

Потом я решила попрощаться с генеральным директором Центра. За все годы работы под его руководством в душе накопился неприятный осадок от нашего общения, поэтому я долго не могла решиться на этот визит. И хотя такой шаг являлся формальностью – документы были у меня на руках и можно было уходить, я понимала, что должна это сделать.

Пришла за советом к старшему сыну.

– Дима, ты же у меня умный. Высшее руководство нас постоянно критиковало, причем непонятно за что. На самом деле мы буквально пахали, обеспечивали четверть выписки всего Центра. Как мне правильно попрощаться? Что сказать напоследок?

– Мама, жизненные уроки ведь бывают не только позитивными. Правильно?

– Правильно.

– Тебе преподали негативный урок. Соответственно, ты будешь другим руководителем – постараешься быть взвешенной и справедливой. Так что поблагодари за опыт.

Я последовала мудрому совету сына: поблагодарила руководителя за опыт. И вступила на свою новую дорогу.

Для благого дела всегда зеленый свет

Первый год работа шла очень хорошо. Анатолий Васильевич оплачивал половину стоимости лечения всем работникам завода, нуждающимся в терапии, а остальное они платили сами, в рассрочку. Желающих подлечиться было так много, и запись была такой плотной, что посторонние посетители к нам даже не могли попасть.

Потом ударил кризис 2008 года. Чернов был вынужден отменить для своих сотрудников социальные программы. И теперь, вместо полной заполняемости клиники, мы принимали по одному-два пациента в день.

Понятно, что в первую очередь нужно было выдавать зарплату сотрудникам, а себе – потом, если останется. Пришло непростое время. Но мы выстояли и даже сохранили команду, а чуть позже, когда кризис закончился и бизнес успел окрепнуть, стали расширяться.

В 2012 году компания моего мужа переезжала из арендованного офиса в центре Тюмени. Освобождалось 120 квадратов по вполне комфортной арендной стоимости и с адекватным арендодателем. К тому же сразу две наших курганских сотрудницы собирались в тот момент переезжать из Кургана в Тюмень.

Мой сын Павел, который пошел по моим стопам, к тому времени уже окончил медакадемию, стал врачом ЛФК и спортивной медицины. Учась в вузе, он одновременно работал массажистом в крупной тюменской фитнес-студии. Местные «випы» хорошо его знали и ценили. Павел решил объединить опытные кадры и открыть филиал нашего центра на месте бывшего офиса. Позже он стал главным врачом тюменских клиник, но ключевым аспектом его практики осталась медицина ручной работы.

Позже открылись наши филиалы в Москве, Санкт-Петербурге, Казани.

Насколько полезна аппаратная физиотерапия?

В этой главе остановимся на некоторых аспектах распространенных подходов к лечению.

Когда к нам приходят врачи, желающие уволиться из другой частной клиники, они, как правило, удивляются: «Так странно, у вас устроено все совсем по-другому, у вас нет плана продаж». Это действительно отличает наш центр от других медицинских учреждений.

Сегодня в большинстве частных клиник врач зарабатывает за счет назначения большого количества обследований и максимальной эксплуатации физиотерапевтической аппаратуры, имеющейся в данной клинике.

Врачей берут на условиях символичной гарантированной зарплаты. И если доктор хочет зарабатывать больше, то он должен назначать пациенту дополнительные платные услуги. При этом не всегда берется во внимание их необходимость.

В нашей курганской клинике есть целое физиотерапевтическое отделение. Когда мы оснащали свой первый центр, были закуплены установки для вытяжения позвоночника с программным управлением, столы для роликового и вакуумного массажа, аппаратура для электрофореза, лазеротерапии, ультразвук, гидромассажная ванна и сухая углекислая, душ Шарко.

Можно было бы «навешивать» все это к минимальному, экологичному набору терапевтических мероприятий и «отбивать» стоимость оборудования и регулярных техосмотров (это обязательное условие эксплуатации).

Но оборудование так и стоит практически нетронутое. Раз в месяц сервисные специалисты приходят, чтобы сделать проверку и поставить подпись в соответствующем журнале, и уходят со словами: «И что тут проверять, если у вас все новенькое?»

Такая аппаратура у нас обычно простаивает, потому что крайне редко назначаем пациентам процедуры с их использованием. Если видим, что нужно просто убрать мышечные тиски, то сосредоточиваемся именно на этом. Задействуем ручную проработку и растяжку руками инструктора. Конечно, выгоднее использовать вытяжной стол. Но зачастую это травмоопасно, да и возможности механических «вытяжек» сильно ограничены: технически невозможно аппаратом потянуть мышцы, имеющие горизонтально расположенные волокна, идущие в косых направлениях.

Лечение в наших центрах не про бизнес, это – про здоровье, а оно любит предельно корректное отношение: ничего лишнего.

Но пару раз в году аппараты и приборы все же могут пригодиться. Например, мы можем назначить кольцевые магниты после перелома, чтобы уменьшить посттравматический отек ноги. Или, если у человека контузило нервный ствол и «подвисает стопа», порекомендуем многоканальную электростимуляцию. Но эти исключения лишь подтверждают правило. В основном мы имеем дело с такими диагнозами, как сколиоз, остеохондроз, грыжи диска, артроз, – при таких заболеваниях лечение аппаратами несет потенциальную опасность. При перечисленной патологии, как правило, имеет место большое количество триггерных точек. Они обычно негативно реагируют на электролечение, переходя из латентной (спящей) стадии в активную (болевую).

О воздействии на организм электрического тока я говорила еще лет 20 назад с главным травматологом Свердловской области, профессором Андреем Александровичем Герасимовым. Он тогда изобрел аппарат для внутритканевой электростимуляции с двумя электродами: один в форме пластины, а другим служила игла. Доктор хотел выступить с презентацией этого прибора в Нью-Йорке и Европе. Даже нашел спонсоров, согласившихся оплатить его поездки. Но оказалось, что для зарубежных медиков это неактуально.

– За границей якобы запретили электролечение, – рассказывал Андрей Александрович. – Физиопроцедур там больше нет. Нейрофизиологи напоминают, что каждая клетка человеческого организма – это диполь: она имеет полюс положительный и полюс отрицательный. Клетки располагаются друг относительно друга по законам физиологии в разных векторах – именно так, как комфортно организму для нормальной жизнедеятельности. И когда мы пропускаем по тканям ток, то невольно выстраиваем клеточные структуры «по линеечке». А это будто бы рвет межклеточные связи и приводит к новым заболеваниям.

– Андрей Александрович, а почему же у нас все это еще не отменили? – удивилась я.

– Ну, если у нас еще и физиопроцедуры отменить, то чем тогда лечить? Останутся только обезболивающие и блокады.

Не знаю, насколько верна информация про нарушения, спровоцированные электролечением. Возможно, это очередная уловка фармбизнеса: устранение потенциального конкурента. Как знать…