Текст книги "#Мы никогда не знаем…"

Лизка вырвалась из цепких рук Натальи и с криком «мамааааааа!» помчалась навстречу, а уже следом за ней и все остальные. Почему-то все решили, что непременно надо ехать к Соньке, и мама для убедительности трясла пакетами с бутылкой водки и какой-то закуской. Отказывать было неудобно. Автандил организовался с машинами, и все двинулись к её дому, где она так мечтала найти спасение.

Наталья Сергеевна накрыла на стол, все жаждали обсуждения темы – кому в Америке жить хорошо. Автик, скорее всего, ждал, пока все свалят, и это было очень заметно. Соня выпила рюмку водки, сказала, что в чемодане для всех есть подарки, но это потом, прилегла на диван, и её ни для кого не стало.

Она проснулась – до утра ох как далеко!

Надо было помучиться и дотянуть хотя бы до двух ночи. Вот что сейчас делать?

Лиза тихо спала в своей кроватке, смешно обняв скомканное одеяло. На кухне на маленьком диванчике бочком пристроилась Наталья. Хоть с Сергеевной повезло! Хотелось крепкого кофе. Наташу разбужу. Вон всю посуду за такой оравой перемыла!

В коридоре, угрюмо прижавшись друг к другу, стояли чемоданы и безжалостно перерытые пакеты.

Лиза рылась, подарки искала. Хотела ведь в одно место всё для дочки сложить и с ходу вручить. Так нет, не до этого было. Дура конченая!

Всю неделю Соню ломало. К трём часам дня спать хотелось невыносимо, и никакой самый крепкий кофе не помогал, а от снотворного становилось ещё хуже, голова болела, весь день вялая, и от дурных воспоминаний не было передыху.

Автандил в Москву вернулся, понял – не ко времени. Перед тем как уехать, хотел поговорить, выяснить отношения. Сонька и слушать не захотела.

– Что-то не нравится – проваливай! Нет сил ни на что!

– Что с тобой?! Ты как дикая кошка из Америки своей приехала. Не ценишь ты хорошего отношения. Ещё не раз вспомнишь, как любил тебя! – высказался, положил коробочку крошечную на стол и хлопнул дверью.

Она крутила в руках милое колечко – скорее всего, старинное. Автик вкус имел, что говорить. Жалко терять, а вынести его невозможно, раздражает.

Только вынужденное мотание с американским тряпьём отвлекало. Аня звонила каждый день, справлялась, как торговля, и хрипела радостным баском:

– Я сейчас как наберу всего, чемодан тебе отправлю. Народу столько из Рашки потянуло, за сотку зелёных всё готовы переть. А денежки складывай. Как будет оказия, скажу, кому передать, а мне тут долларами выдадут.

Сонька молчала-молчала, потом через пару недель про Вики спросила.

– Так женился он пару дней назад. Мы тоже на свадьбе были. Я тебе говорить не хотела! А знаешь, ведь Динка беременная. Мы только на свадьбе заметили. Думаю, месяцев пять точно есть… Сонь, ну что ты затихла? Наверно, в этом вся причина была, что вёл себя странно. А то, что заторчал на тебе, я и сейчас своих слов назад не возьму! Ты бы видела, как он на меня на свадьбе смотрел! Не любит он её, сто пудов не любит. Деваться некуда!

У Соньки сначала голова кругом пошла, руки затряслись, а потом как-то спокойней стало, как ответ нашла на свой вопрос. Она пыталась вспомнить всё до крошечных подробностей – и руки его, и глаза, в которых было что-то не понятное ей тогда. «Так вот в чём дело!» – твердила Сонька.

Лена звонила редко, каждый раз звала в гости.

– Прилетай, может, познакомлю тебя с кем-нибудь! У Франко друзей полно. Так и будешь всю жизнь спекулем заниматься? Особенно на старости лет это привлекательно будет выглядеть! Пока при памяти, срочно что-то менять надо. Не раз тебе говорила! Потом никому не нужна будешь!

– Нужна! Лизе нужна!

– Ну во-во! Завела шарманку. Только что Лизке! И то неизвестно. Если в отца пойдёт, то не сильно рассчитывай. Ты хоть душу выверни наизнанку, полезут гены, охренеешь.

Сама Ленка была хорошей дочерью, мать сильно любила. Та к ней в Италию ездила и подолгу гостила. На мать Ленка не скупилась, видно, должен быть у каждого человека хоть кто-то, кого он любит, именно любит, а не ценит, уважает и всякая другая ерунда. У Лены – мама. И не в матери дело было, просто она её выбрала, вот и все, а так чёрствая была, как и не баба вовсе.

Соня решила к Ленке по осени нагрянуть – летом не до неё, торговля в разгаре и Лизу к морю вывозить.

С Автиком, знамо дело, она помирилась – лето на носу! Вроде и деньги есть, и сама бы всё устроила, но с ним всё же удобней и ни на чём экономить не надо – не шутки, на месяц едет.

Автик на радостях снял двухкомнатный номер в Дагомысе. О себе, конечно, думал, зараза! С другой стороны, лучше, чем удивлённые Лизины глаза, когда она по утрам просыпалась и видела мохнатый торс спящего Автандила.

Соня давно туда съездить мечтала. Народ правильный собирался, барыги и девицы со всей России, ну и известные всякие, певцы да артисты. А что? Сонька тоже вся при параде, не последняя. Нарядов набрала целую кучу, знала ещё, и снимать с неё будут, назад налегке поедет.

Так и получилось. Одна из Киева на неё подсела крепко, как назойливая муха выклянчивала каждый наряд, в котором Сонька в кабак заявлялась. Видно, из дорогих проституток была, правда, особо не афишировала, простая девка, и не красавица вроде, а денег кучу имела. Её потом Сонька много лет спустя в Монако встретит и не узнает. Такая дама станет, куда там! За какого-то монегаска крутого замуж выйдет, вроде у самого князя Ренье в друзьях состоял.

Соня у моря расцвела. Сама замечала, как мужики слюни пускают. Америка на пользу пошла, как губка в себя всё впитала, поменяла и стиль, и походку, и манеру разговаривать, другая становилась, как будто ключик к себе нашла. Автандил ревновал, ни на шаг от себя не отпускал. Сонька мучилась под его пристальными взглядами, но ничего не поделаешь – надо терпеть.

Лучше бы одна поехала! Хрен с этими деньгами! Может, и роман какой закрутила бы.

Особенно тоскливо становилось, когда на море или в ресторане видела счастливые парочки. Особенно если мужик красивый.

Дура! Когда я уже перестану мужиков по внешнему виду оценивать?! Никогда, наверно! Что со мной не так? Вон сколько уродов толстопузых и с плешью на башке, а с ними тёлки молодые, эффектные до одури. Ещё и облизывают, и ласково поглаживают. А я ещё от Автика морду ворочу. За такого бабы морду друг другу перецарапают и в очередь встанут.

В целом месяц на море прошёл вполне спокойно, особенно за Лизу была рада – через год в школу топать, пусть сил набирается. В Питере Авто ещё пару дней крови попил и укатил в Москву, видно, бабки на исходе были.

Сонька вздохнула и ушла с головой в свои спекулянтские дела. Анюта совсем остервенела и посылала чемодан за чемоданом, Соня с трудом справлялась.

– Ань, я и так пол-Питера одеваю, на новые контакты выхожу. Уже все отоварены по самый край. Денег ни у кого нет!

– А ты в долг давай. Только смотри, чтобы надёжные, а то будем потом бегать за ними по всему городу! В долг от жадности гораздо больше брать будут. Сонь, ты как думаешь?

– Брать-то будут. Главное, чтобы деньги отдавали!

– Сонь, уже другие времена начинаются. Скоро и валюта свободно гулять по Рашке будет! Частные предприниматели появились, бабки гребут. Я вот тоже подумываю Веньку в Москву отправить на разведку. Надо мутить, пока самое начало, потом все места займут. Хотим склад найти под ширпортреб всякий и оптовикам продавать. Американскую пышечную, может? Ты сама говорила, пошло бы у вас. А там что? Установка да смесь! Разводи да шлёпай и всякой хренью посыпай. Сейчас всё на ура пойдёт. А здесь за каждый стольник пахать прилично надо. Веня с колонки ушёл. Не хочет за копейки вкалывать. Такой лентяй! Курит траву, на диване лежит да по ворам бегает, тряпки скупает. Думаю, в Москве, если всё сложится, за ум возьмётся.

Соня промолчала.

Возьмётся! Ещё хуже разболтается. Одно достоинство в нем было – любил Анюту, проходу не даст, чтобы за задницу не ущипнуть. Не за это же она его, дурака, терпит?!

А с тем, что открывать что-то надо, Аня права. Надоело бегать по городу и приятные слова клиенткам отвешивать, какие они охренительные и как им всё к лицу. Уроды!

К Ленке сгоняю, вдруг что дельное посоветует. У неё, конечно, все на миллион, куда мне. Я такими масштабами мыслить не умею. Это ей корону подавай! А мне так, сбоку постоять, но чтобы на всё хватало – и без последствий и рисков.

На всё реально не хватало. Жить в однокомнатной на Ваське порядком напрягало – не хата, а Ноев ковчег!

С появлением в доме американских шмоток стало особенно невыносимо. Как ни старалась Наталья разложить всё по местам, куда там. Вешала купила, так те квартиру, как оккупанты, захватили, вообще места не стало.

Если какие бабы домой нагрянут, ввиду Лизкиной болезни, – беда, разбросают тряпки по всей комнате, по несколько раз в день разгребай. А если всё перемерят и ничего не купят, хоть волком вой. Бывали и такие, часа три на них потрать, распинайся, чаем пои, а уйдут с пустыми руками. Подумать, видите ли, надо.

Был, правда, и костяк преданных тряпичников – тут же припрутся на новую Анькину посылку и наберут гору, хоть и в долг. Сонька книгу объёмную завела – долги записывать. Имя и список. Порой глянет в неё, сердце останавливается – а что, если кинут, или какая другая причина?

Порой становилось тупо грустно, особенно оттого, что на дочку времени не хватает.

Хорошо, что Ольга приезжала часто из своей Чухляшки, с другими сдружиться не получалось, интересы разные. Оля совсем поутихла, ушла с головой в семейные проблемы. Такой мамашкой стала! Любимая тема – дети. Занудная, как летать разучилась. Сонька, честно говоря, с грустью по-тихому завидовала ей. Скучно не скучно, а живёт в достатке и покое, и к Сеппо попривыкла, может, и полюбила даже. А что его не любить? Правильный парень и надёжный. Вон и дом вроде под Хельсинки покупают.

Соня всегда мечтала о даче. Не раз представляла, как бы там всё устроила и сиренью с жасмином весь сад засадила, и чтобы обязательно яблоня цвела белым цветом. Они с матерью ещё в детстве по выходным к одной знакомой на дачу в Разлив ездили.

Не могла стереть из памяти, как летом на открытой террасе чай из самовара пили и ели пирог с черникой, красиво переплетённый полосками из теста.

Позднее и к однокласснице с ночёвкой. Родители подружки забирали её на чёрной «Волге» – и прямиком в Комарово, на государственную дачу. Отец у неё профессором был, а может, и академиком. Больно хорошо жили. Всё интересно устроено. На обед скатерть белую ажурную стелили, и посуда цены немалой поражала своим разнообразием, вроде по наследству от предков досталась. Мама, белокурая нежная женщина, к мужу уважительно, по отчеству, обращалась, а он – уменьшительно-ласкательными сыпал. Соня с немым восхищением наблюдала за неспешным течением их жизни, уезжала всегда с трудом, нехотя возвращаясь в свою привычную безотцовщину. Может, от этого и не сильно брала в голову, что Лизка без отца растёт, она-то не пропала, и Лиза привыкнет, и не будет дурацких вопросов задавать.

В Италию выбралась только к середине зимы по-быстрому, туда-обратно. Аня в Москву прилетала. Надо всё обсудить, может, и ей какое место в бизнесе найдётся, надоело ерундой страдать, и квартиру новую хотелось, аж зубы сводило.

Автик настойчиво звал жить вместе. Готов был в Питер переехать и квартиру огромную снять. Соня этот вариант не рассматривала, сама раскрутится и квартиру купит. Она была уверена, Аня поможет и без доли не оставит, а вот в Ленке сомневалась, совсем не своя стала, чужая. Можно подумать, была когда-нибудь своя! Что удивляться?!

Милан Соньке совсем не понравился. В Америке всё на своём месте, а здесь как человек второго сорта. Лена с мужем жила в самом центре, недалеко от Домского собора. Огромная квартира была заставлена и увешана предметами современного искусства, в котором Соня совсем не шарила. Она молча рассматривала причудливо-уродливые формы неведомых существ и с тоской пожимала плечами. Ленка восторженно тыкала пальцем в яркие плевки краски на огромных полотнах, пытаясь описать всю гамму чувств, которую хотел передать художник, по мнению Сони – явно бесноватый.

– Только не говори, что Лиза не хуже нарисует! Если что, буду скупать все её каракули за твёрдую валюту.

Гонору в миланской Елене прибавилось немерено. Понятно, жила на широкую ногу, и общество вокруг соответствующее. Соню доставали её постоянные замечания и подколы – то сидит не так, то нехрен салат с ножа на вилку перекладывать, то одета не к месту. В Америке всё проще, можно было собой оставаться, а не комплексовать по каждому поводу.

Заставила Соньку пару свитеров кашемировых пастельных тонов купить и шарф какой-то шёлковый, неведомой фирмы – типа только для избранных делают. Выложила Соня за него пятьсот зелёных, целое состояние, не говоря уже о свитерах. И как только могла повестись на эту хрень и засадить столько бабла! Хотелось соответствовать, но не за такие же деньги! Виду особо никакого, только престижно и с классом, как убеждала Ленка.

Вбитые в себя деньги результата не дали. Лена старалась из последних сил пристроить Соню, но итальянцы что помоложе любили болтовню беспробудную, а Соня только бонжорно да граци, на этом её словарный запас заканчивался, а для ведения бесед об искусстве и политике требовалось явно побольше. Чтобы сразу в койку – не такая, чувствовали и теряли к ней интерес, хоть и отмечали, что белла рагаца.

– У них, наверно, всё белла, на всякий случай, вдруг пролезет! – возмущалась Сонька.

Особенно раздражали её стареющие ловеласы с плешью на макушке и лоснящейся растительностью по бокам. Ей казалось, от них пахнет плесенью и нафталином, когда они недвусмысленно прихлёстывали за ней в надежде на взаимовыгодные отношения.

– Лен, а что они такие борзые? Если баба из России, так обязательно хочет подлезть под облезлого итальяшку?! И откуда они это взяли?

– Откуда, откуда… Вон границы открыли, и нагрянуло бабьё разномастное со всей России. Все содержания хотят, за новые сапоги любая готова дать хоть столетнему деду. Дорвались и бошки посносило. Я ещё по Рашке знала девок, что за колготки ноги раздвигали. А какие красотки были! Итальянки себя уважают. Это наши, как шавки последние, за лаве хоть горилле в зоопарке дадут.

Хоть и не удалось Ленке осуществить задуманное, пристроить подружку к себе поближе, но потаскала она её по лучшим ресторанам, даже в Венецию свозила и отель один из лучших взяла, чем удивила Соню. «Видно, одиноко ей», – решила в очередной раз Соня, но Америка понятней показалась, и планов на Италию она совсем не держала.

Не успела Соня распаковать вещи, надо в Москву. Наталья первый раз зло взглянула и даже выговаривать ничего не стала, только процедила сквозь зубы:

– Господи, не дай Бог, что со мной, пропадёт ребёнок! Никому не нужный.

– Что значит – не нужный? – Соне обидно стало.

Понятно, если бы не Наталья Сергеевна, не моталась так! Наташа вся в Лизе, словом, жизнь ей свою подарить надумала. Да и какая жизнь у неё, ближе Лизоньки никого нет и не было. Мать вон тоже вроде их любит и переживает за все, а жизнь своя у неё, и не готова на такие подвиги. Люди разные, и любят, кто как может.

Аня в Москве большую деятельность развернула, чистая бизнес-вуман. Соня думала, на пару дней к ней свалит, а задержалась на целую неделю. Аня будила в ней какие-то неведомые силы, желание жить и действовать. С ней было тепло и надёжно, и никаких сомнений, что она главная. Как в армии – как скажет, так Соня и сделает. Это не с Леной – вечная борьба противоположностей.

Порешили, что Анюта товар будет на фабриках закупать и на оптовый склад отправлять, а Соня в Питере точки по сбыту откроет, рынок ещё не забит, всего требовалось много – люкс люксом, а народу тоже одеться хотелось по сходной цене.

– Сонь, только тебе в Штаты хоть раз в месяц ездить придётся. Ты лучше знаешь, что у вас пойдёт. Хочу, чтобы своими глазами всё видела и наощупь трогала. Это важно!

Соня вспомнила недоброе лицо Натальи Сергеевны. А что они хотели – чтобы бабки были и дома сидела? Вон как жизнь дорожает с каждым днём. Ничего, потерпят! И Лиза, кстати, ни одним словом, что редко видит или скучает. Ясно, что не понимает, но и не обделённая – всё, что надо, есть, и даже что не надо, уж в этом её не упрекнуть, и дом жратвой забит. По знакомству и из «Берёзки» продукты иностранные имелись. Мандарины, бананы коробками покупала через своих в гастрономах с «левого» хода, пока народ очереди огромные отстаивал, и то не всем доставалось. Лизка однажды так мандаринов переела на радостях, что потом рвало, все какие-то недоетые были, голодные ко всему.

Анюта агитировала Соню в Москву переехать.

– Ты не понимаешь! Оглянись! В Москве жизнь совсем другая. Движуха! Все деньги здесь. Что ты за Питер уцепилась? Я ещё могу понять – за кордон уезжать не хочешь.

Аньке не понять, она не питерская, как Соня, до последнего нерва. Не приживётся в Москве, и пробовать нечего. Большая Москва и больно циничная, и ритм такой, что башку сразу снесёт. Вот если бы мужик какой серьёзный подвернулся московский, тогда дело другое, можно и рискнуть, хотя была уверена – базары все это и разговоры пустые. Не уедет она никогда ни на запад, ни на юг, цепляться из последних сил будет – в Питере родилась, жила и всю жизнь проживёт, и ни на какие райские кущи не поведётся.

Москва кипела как встревоженный улей. Ларьки на каждом шагу как соты, прилепленные друг к другу. Народ всякое дерьмо скупает, в руках крутит, приценивается.

– Вот наши основные потребители – владельцы этих палаток, да и магазины вовсю открываются. Не знаю, какой спрос в Питере будет? Здесь за каждый иностранный фантик за доллар чуть ли не двадцать платят, а то и поболе! Вот времена настали! Сонь, глазам не верится! Но жить здесь не хочу, и какие-то братки появляются, почуяли, что кто-то лаве рубит, будут дань со всех собирать. Это сейчас они только проституток прикрывают, а скоро на все лапу свою потянут. Гангстеры хреновы, насмотрелись американских боевиков. И за Веню побаиваюсь. Он же теперь здесь остаётся подолгу, а я там рулить буду.

«Рули, рули, – про себя подумала Сонька – Может, откроются у тебя глаза. На расстоянии оно по-другому видится!»

Веня совсем очумел в Москве. Ему показалось, что он особенно здесь крут, раз живёт в Америке и часы золотые «Ролекс» на руке имеет. Сонька была уверена – гуляет по-чёрному, и не потому, что Аньку не любит, а утверждается хотя бы в своих глазах, что не дерьмо последнее и не всем жене обязан!

За неделю от кабаков и шалманов московских голова гудела. Анне все по кайфу, куда ни придёт – со всеми назнакомится, связи нужные наладит, мастерица она в этом деле была, народ лип к ней, и мёдом мазать не надо. Веня сидит вечно с сигарой в зубах нога на ногу, крутого изображает, а Аня со всеми – как будто всю жизнь знает, запросто. Соня так не умела. Приглядывалась к людям не по принципиальности, просто сложно с людьми сходилась.

Решили, что Соня не позже чем через месяц в Нью-Йорк подкатит товар отбирать. Пока точки в Питере искать будет, присматриваться, что к чему, а заполнить труда не составит, через пару недель первая партия товара в Москву прибудет.

Соня на площади Восстания место для ларьков выбрала и у метро «Невский проспект» удалось взять через знакомых – место лучше не придумать, проходное. У метро особенно торговля шла. И в Весёлом Посёлке, как раз у рынка – микрорайон большой, спрос должен быть. Права была Анюта, чем раздавать товар оптовикам, лучше свои точки открывать – расходов много, а прибыли ещё больше, всё лучше, чем по бабам с тряпками бегать, другие масштабы, и народ попроще, без кривляний, всему рад.

В Америку решительно не хотелось. Нет, ей очень понравилось – история с Вики не давала покоя, не могла из сердца выкинуть. Аня сказала, что дочка у него родилась. Сердце остановилось на секунду, и такая боль на душе. Знает ведь все, а забыть не может, словно кто-то внутри шепчет – не конец это, будет продолжение. И откуда мысли такие, сама не понимала.

Неслучайно, видно. Встретила Вики буквально на второй день по приезду в Нью-Йорк. Опять какой-то юбилей! Ей идти категорически не хотелось, в Рашке гриппом переболела, выглядела уставшей и помятой, ещё и перелёт дался с трудом.

– Ань, ну ты иди. Я дома посижу, что я там не видела?

– Виктор будет! – не отставала Аня. – Он, кстати, не в курсе, что ты приехала. Я его на той неделе встретила случайно на Сорок седьмой. Выглядит он не фонтан, другой какой-то стал. Тебя забыть не может! Сонь, может, это любовь?

– Какая любовь! Ань, не придумывай. Ну, может, не любит свою кошёлку. Дурак, что женился, конечно! Так что говорить сейчас, если дети уже растут!

– А ты откуда знаешь, что она опять беременная? – Анька от удивления прикрыла рот своей крошечной ручкой.

– Я? – Сонька покраснела, еле сдерживая слезы. – Видишь! Не успела одного родить, уже второй! Значит, всё хорошо у них, раз на бабу сразу полез. Неужели ты не понимаешь?

– Знаешь, Сонь, по-разному бывает. Не он, а она! Ей же его любым способом привязать к себе надо. Она и третьего заделает, не поморщится. Здесь разводы дело нешуточное. С голой жопой останешься. Вики добрый, детей, собак обожает. Вот она и играет на этом.

– Ань! Ну что значит – играет? Его что, на аркане тащили, или клятву страшную дал? Зачем жениться, если не торчишь на бабе? Ещё и детей заводишь!

– Не знаю, Сонь. Они же с детства вместе. Думал, нормально всё будет, и слово дал. Кто знал, что ты появишься?

– Да причём здесь я? Что ты придумываешь! Он переспал со мной и нахрен послал, даже слова человеческого не сказал на прощание, будто я шлюха последняя. Хотя шлюха и есть. Знала ведь, что женится! Нет! Полезла! Так мне и надо. Только про любовь не говори, и так тошнит, в себя не прийти.

– Сонь, ты думай, что хочешь! Не такой он, чтобы тёлку в постель тащить на раз! Не такой! Потащил, значит, заторчал по-настоящему! Хотя кто их разберёт, у мужиков всё наоборот. Мы одно думаем о них, а всё совсем по-другому. Они вообще не парятся по многим вопросам. Это мы стратеги и тактики.

– В любом случае, я в это дерьмо больше не полезу! – Сонька обхватила себя руками, словно пытаясь защитить себя от Вики. – И вообще, приеду и с Автиком буду. Надоело всё! Устала одна быть, хватит сопротивляться. Все равно лучше не найду!

– Ты хоть веришь, что говоришь? Не будешь ты с ним. Доить будешь, а жить не станешь. То-то я тебя не знаю.

– Вот посмотришь! – Сонька упрямо стояла на своем. – Приеду и решусь! Хватит, набегалась!

Соня с трудом собралась. Не нравилась она себе в последнее время. Хоть по бизнесу всё складывалось. Хотелось уйти с головой, спрятаться в рабочих хлопотах. На себя времени не хватало, завяжет на головке скучный жидкий хвостик, даже ресницы не подкрасит, и вперёд.

– Ты хоть голову помой. Ну что таким чучелом идти…

Соня молча пошла в ванную. Хорошо, что Венька в Москве, хоть в этом радость!

В ресторане было много народу и полно детей, как обычно водится на эмигрантских праздниках. Соня испуганно оглядывалась по сторонам – Вики нигде не было видно.

Может, не придут? Вон уже все за столы рассаживаются.

К ней прилепилась большая яркая тётка в платиновом парике, с накладными ресницами.

– А Вы в гости приехали? Не здешняя, сразу видно!

– Да, я из Питера.

Соньке хотелось улизнуть от назойливых расспросов. Та явно не хотела её отпускать и пустилась в пространные рассуждения об эмигрантах с берегов Невы.

– У нас тут они особняком держатся. Интеллигенция! А я вот с Ростова. Уже пять лет тут чалюсь. Ничего, жить можно! А вы что, погостить или оставаться надумали?

Соня нервно крутила головой, пытаясь найти Аньку и призвать на помощь. Он был совсем рядом и медленно подходил к ней, словно крался. Улыбка не сходила с его лица.

– Не ожидал тебя увидеть! Надолго приехала?

Сонька, красная как рак, пыталась взять себя в руки. К счастью, разукрашенная дама как сквозь землю провалилась.

– На неделю. Привет! Поздравляю тебя!

– С чем? – он не отводил глаз.

– Женился. Ребёнок родился. Второго ждёте. А жену где забыл?

– Спасибо! Не злись. Она дома осталась, у малышки животик. Сонь, я очень хотел тебе позвонить и всё объяснить. Потом как-то успокоился. Нет, не забыл, я тебя всегда помню. Не понимаю, что это. Давай встретимся завтра?

Он едва коснулся пальцами её руки. Соня чувствовала и боль, и блаженство. Казалось, происходит что-то самое важное в её жизни, во всяком случае, она никогда не испытывала таких сильных и противоречивых чувств.

– Хорошо, – сказала она тихо ровным голосом.

– После работы. В шесть заеду. Буду опаздывать – жди!

Соня была вся в его власти. Хотя бы ещё разок вместе! Она знала, на этот раз всё будет по-другому и он будет совсем другим. Внизу живота что-то приятно потянуло, и она вздрогнула от неожиданности.

Вот я сука! Когда-нибудь и со мной так поступят!

Вспомнился какой-то чёртов закон бумеранга, типа за всё надо платить. Ну и заплатит, когда время придёт, что сейчас об этом думать! Думать вообще не хотелось.

Он больше не подошёл к ней, только часто смотрел, не отрываясь, из-за дальнего столика. Анюта сразу всё вычислила, скрыть что-то от неё было невозможно. Поляну сечь она умела.

– Ну и рожа у тебя счастливая! Хоть на человека стала похожа. Что любовь с людьми делает…

«Не любовь, а наказание!» – подумала Соня, но грустить по этому поводу не стала. Завтра увидится с ним, а большего ей и не надо.

Почему-то вспомнила Авто, и стало неприятно.

Вот тоже нашёл себе счастье! Неужели можно любить, если тебя только используют? Наверно, и так бывает. Жалко его. Может, сказать всё по-честному и отпустить?

Впервые за долгое время Соню порадовало собственное отражение в зеркале. «Хорошенькая! И крем-пудра ложится как надо, и глаза ясные, и никакой маски скорби на лице – как на десять лет помолодела. Интересно, сколько часов вместе будем? На ночь точно не останется», – решила Соня и ошиблась.

Вики снял номер в небольшом отельчике в Бруклине, недалеко от Аниного дома.

Сколько будем вместе – всё моё!

Он был необыкновенно нежен.

– Мне тебя мало, Соняяяяя…!

– Что ты так смотришь на меня?

– Я тебя рисую.

– Как?

– Мыслями, руками, и становится на миг не страшно, если завтра не наступит. Мне жаль, что многое между нами невозможно. А вообще странное дело… будто я никогда не встречал тебя, а всегда был с тобой. Мы с тобой два зеркала в невесомости. И ты мне всегда была нужна, но иногда даже необходима. Мне нравится испытывать к тебе всё это, даже когда ты была далеко…

Она понимала, он борется со своим желанием остаться и необходимостью уходить. Он дважды пытался встать с растерзанной кровати, смотрел на Соню, опять зарывался головой в неё, в подушки, скомканное одеяло. Среди ночи, устав воевать со своими сомнениями, он вырубился. Ей хотелось разбудить его, заставить уйти. Не хотелось создавать проблем близкому и, скорее всего, самому любимому человеку на свете.

Соня тихонько подошла к окну и слегка отодвинула занавеску. Поток солнечного золота хлынул в маленькую комнату. На улице задувал сильный нью-йоркский ветер. Редкие прохожие кутались в тёплые пуховики, и если бы не это, вполне можно решить, что на улице реально по-весеннему тепло. В России ещё вовсю лежал снег, а здесь зима особенная, снег редкость, хотя ветра ледяные и пронизывающие.

Надо шапку вязаную купить! Задубею!

Вики спал настолько тихо, и ей на секунду показалось, что его нет и не было, и всё приснилось. Она резко обернулась – он лежал, раскинув руки, и казался гораздо меньше и моложе на кровати кинг-сайз.

Сонька представила лицо беременной Динки. Она ей сразу не понравилась, но всё-таки некрасиво всё получалось. Наверно, всю ночь не спала, и он точно не звонил ей, она бы услышала. Соня тряхнула головой, сбрасывая неприятные мысли. На душе стало неуютно. А что дальше? Сейчас проснётся и растворится в своей жизни, и ей останется выбросить его из головы или довольствоваться редкими встречами, считаясь с Динкой и её уже скоро двумя детьми. Его детьми! Она никогда не думала о втором ребёнке, а сейчас нечеловечески захотела. От него, и чтобы с пузом ходить, и гладить его, и понимать – там маленькая часть Виктора.

Соня осторожно легла рядом и, оперевшись на руку, стала разглядывать Вики. Она водила пальцем, очерчивая контуры его лица, тела, гладила по волосам, стараясь случайно не коснуться и не разбудить. Потом не выдержала, наклонилась и сильно прижалась своими губами к его, и чуть не разревелась. Он открыл глаза, удивлённо посмотрел, словно забыл, где он и зачем, заулыбался и притянул к себе.

– Сколько времени?

– Да какая уже разница!

– По-моему, я влип, и у меня будут проблемы… Ну как-нибудь разрулю. Ты давно не спишь?

– Не знаю!

– А что ты знаешь? – он засмеялся. – Помнишь, как меня зовут? Я – Виктор! А вы, по-моему, если не ошибаюсь, Соня? Приятно познакомиться!

– Не смешно! – Соня делала вид, что обижается. – Я твоя любовница! И тебе пора валить в семью, как я понимаю.

– Ты, оказывается, злюка! – Вики полез под одеяло, Соня отбивалась вполсилы. – Скажи ещё, что тебе плохо со мной?!

Вики смеялся от души, несмотря на то что по всей видимости, у него дома зрел большой скандал.

– Только любовники умеют любить! – он вскочил с кровати и потянулся всем телом, скидывая остатки сна. – А знаешь почему? Потому что они свободны! Любовь как компьютерная программа. Она одна! Только пользователи разные. Поэтому и любят все по-разному. И ещё любовь не бывает вечной. А знаешь почему? С точки зрения квантовой физики всё возникает не из хаоса. Наоборот, из упорядоченных систем всё движется к хаосу. Вот!

– И ты сам это придумал?

– Не-а! Это я передачу смотрел. Очень даже реалистично. Только я буду с тобой долго! Моя жизнь и так сплошной хаос, так что я к нему привык. И мне надо сейчас уходить от тебя. Фак! Зачем случается то, чего не хочется? Такой вопрос я задавал себе в детстве, стоя в синагоге. Вопрос по-прежнему актуальный, но теперь уже риторический!

Сонька смотрела на него, слегка прищурив глаза. Ей нравился его акцент, то, как он кривил свои пухло-детские губы. Ему бы учиться дальше, а не сидеть в родительском бизнесе. Башка явно светлая. Так нет, обложится детьми, Динкой и превратится в американского обывателя, ещё и брюшком обзаведётся в скором времени, таких тут полно по всей Америке, и ничего от золотого мальчика не останется! А всё оттого, что, скорее всего, его неспокойная маман давно всё решила за своего единственного сына – главное, чтобы всегда под боком был со всем своим выводком. Сонька никогда не будет вмешиваться в Лизкину жизнь и давить на нее! Направить – да. А лепить то, что ей удобно, никогда не будет!