Текст книги "Дети Деточкина, или Заговор бывших мужей"

Глава шестая,
все проясняющая и усугубляющая

Несмотря на спешку, я сделала небольшой крюк, заскочив в упомянутое Викторией кафе. Будучи в стрессовом состоянии, Вика могла не задать нужные вопросы и не выяснить подробности, которые могли бы оказаться полезными.

– Простите, – обратилась я к дородной барменше, стараясь обаять ее невинной улыбочкой, – недавно у вас были два клиента. Один такой кучерявый, в очках… Он в этом доме живет. Ну и приятель… – Я собиралась расспросить о внешности этого самого «приятеля», но перед тем, памятуя о добрых традициях наших официантов, извлекла из сумочки денежную купюру. Барменша твердо убрала мою руку.

– Что я, сама, что ль, мужа никогда не пасла? – усмехнулась она. – Ты, я так понимаю, выслеживаешь того, что постарше, да? Баба того, что помладше, уже ко мне приходила.

«Ага! Значит, „приятель“ старше Шурика. Уже кое-что. Плохо только, что открыто спросить, как он выглядел, нельзя – раз меня принимают за его жену, я, вероятно, должна иметь представление о его внешности…»

– Куда они девались, ты лучше не у меня спрашивай, а у жены этого вашего кучерявого. Она дама серьезная, в кафе переполох навела, а потом и район на уши ставить умчалась. Небось, нашла уже ваших благоверных и домой свезла.

– Не свезла, – вздохнула я. – Мы с ней постоянно созваниваемся. А скажите, пожалуйста, что они заказывали? Что делали? Как себя вели? Было похоже, что один из них второго к чему-то принуждает?

– Страсти какие! – улыбнулась барменша и загадочно добавила: – Женская голова – страшная вещь. Чего только там не прорастает на почве ревности и истерик! – Потом соизволила все же ответить по существу: – Вели они себя обычно, как все. Алкоголь не заказывали, но, судя по их состоянию, или накачались еще по пути ко мне, или с собой принесли. У нас это не разрешается, но за всеми разве уследишь. Они сидели, какую-то папку листали, как школьники. Потом повздорили о чем-то, пошумели даже, потом, как водится, обнялись и ушли. Твой еще ничего держался, а кучерявый – вообще в хлам. Твой, считай, его на себе тащил.

Я непроизвольно расширила глаза – судя по всему, Шурика опоили какой-то дрянью.

– Да ты не переживай. Они, я так поняла, под присмотром. Папку эту забрал вполне трезвый и с виду ответственный тип, который позже пришел. Да-да. Кучерявый папочку свою на столе оставил, а через минуту после их ухода зашел эдакий спортивный мен демонической внешности. Интересный мужчина, похоже, при исполнении. Папку взял, мне махнул – мол, не волнуйся, это меня друзья попросили их вещи забрать – и вслед за пьяницами вашими ушел. Думаю, он при ком-то из них телохранителем состоит, – уж больно похож.

– Спасибо вам большое, – пробормотала я в замешательстве. Описанная внешность без сомнения принадлежала тому самому таинственному «некту».

– Вот ты – молодец! – внезапно сменила тему барменша. – И спасибо говоришь, и оплатить мое время вначале пыталась. Тебе и помочь приятно! Не то что той фурии. Прилетела, шуму наделала, убежала. Я ей тоже про папку и водителя хотела рассказать, да она слушать не стала. Как узнала, в какую сторону ее алкаш пошел песни петь, так сразу за ним и помчалась.

– А в какую сторону? – тут я тоже поняла, что дорога каждая секунда и, возможно, кто-то, видевший, в какую машину похитители усадили Шурика, еще сможет дать мне показания.

– Сидели вот тут и вот так, – в своем усердии мне помочь барменша даже стала сама изображать Шурика, присев за тот самый столик и грустно уткнув голову лбом в ладонь. – Потом встали и пошли туда… Ой! Что это? Записка? Наверное, из их папки выпала.

Барменша обнаружила на стуле, соседнем с Шуриковым, лист формата А4, придавленный горсткой гравия. В два прыжка я оказалась рядом и поднесла листок к глазам. Печатные буквы, нацарапанные черной ручкой, гласили:

БРОСЬ ЭТО ДЕЛО. ОТСТУПИСЬ. А ТО ХУЖЕ БУДЕТ

Автоматически я схватила записку и бросила в сумочку.

– Если бы выпала из папки, лежала бы не на стуле собеседника Шурика, – пробормотала я себе под нос. Скорее, смахивает на то, что записку оставили тут специально. Тот самый секьюрити пришел, забрал папку, а на ее месте оставил записку с угрозами. Точно! Он ведь понимал, что я наверняка пойду искать Шурика!

Деяния таинственного «некты» выстроились у меня перед глазами в осмысленную цепочку. Что ж, по крайней мере этот гад раскрыл свои карты. Он готов на все, лишь бы я перестала вести расследование для Шурика и, собственно, не искала самого Шурика. Похоже, мне объявляли войну.

* * *

– Мама занята, – грустно сообщила Даша, открывая входную дверь. – Она страдает. Это, как ты знаешь, дело неотложной важности, так что лучше ее сейчас не беспокоить.

– Это она без меня страдает, – заверила я малолетнюю блюстительницу материнского спокойствия. – Сейчас ей столько мыслей сразу подкину, что не до печалей будет.

– Катерина! Проходи ко мне. Я здесь! Даша, немедленно оставь тетю Катю в покое! – одновременно и строго и жалостливо запричитала Виктория из кухни.

До того как я приехала, она уже успела выреветь все слезы и успокоиться. Бледная как мел, она сидела у окна, одной рукой прижимая ко лбу бокал, наполненный льдом, другой обессиленно и бессмысленно рисуя что-то на стекле, сквозь которое, судя по всему, неотрывно пялилась в одну точку все время после звонка ко мне.

– Так, – по сравнению с подругой я выглядела воплощением здравого смысла и мужественности. – Из-за чего панику устраиваем? Подумаешь, поход в театр накрылся! – Несмотря на все основания впадать в панику, я все еще пыталась отшучиваться. – Вика, Шурик – взрослый человек. Он наверняка сам выкрутится и вот-вот придет.

Вместо ответа подруга удостоила меня таким взглядом, что я вмиг растеряла всю свою собранность. Забыв, что в присутствии невменяемой подруги выдавать собственное беспокойство весьма опасно, я тоже отдалась во власть переживаний.

– Все из-за меня! – всхлипнули мы с Викторией хором.

Ранее мы с Викой никогда не конкурировали в отношениях с Шуриком. Посему последний всхлип подруги слегка настораживал. Себя я осуждала за то, что не успела собрать нужные Шурику сведения про Ожигова. Раз на встречу мой второй бывший отправился с бордовой папкой, значит, дело было именно в этом задании со сбором информации. Возможно, оттого, что деньги за работу были взяты, а сведений про Ожигова все еще не было, Шурик и попал в неприятности. Но, спрашивается, при чем тут Виктория?

– Вика, я, конечно, понимаю, что все в жизни Шурика делается теперь только из-за тебя и во имя тебя, но все же… В чем твоя-то вина?

– Ах, я просто чудовище! Это из-за меня он полез во все эти жуткие авантюры. Не мог смириться, что я зарабатываю больше, и стал искать дополнительные заработки. Я не отговорила его вовремя. И вот теперь он пропал. Сердцем чую – все из-за этих сомнительных приработков.

– Раз у тебя сердце такое дрессированное, лучше пусть оно учует, какие именно это были приработки, – стараясь не поддаться массовой истерии (а Виктория, без сомнения, заменяла собой сейчас целую толпу страдалиц), попросила я. – Нам это может сейчас быть очень кстати.

– Ох, Катенька, время ли? Тут человек пропал, а ты о корысти думаешь.

Все было ясно. Подруга слегка заигралась. Так накрутила сама себя, что теперь логически рассуждать не способна. Нужно было срочно заняться психологической реабилитацией. Мне в таких случаях всегда очень помогало мороженое. Я бесцеремонно залезла в морозилку и принялась разыскивать что-нибудь вкусненькое. Увы, морозилка Силенских была набита чем угодно, только не тем, что я ищу. Поверхность кухонного стола постепенно покрылась выкладываемыми мною из холодильника упаковками с полуфабрикатами.

– Скажи, вы правда все это потребляете? – удивилась я, вспомнив, что ни разу не видела в меню у Силенской полуфабрикатов. – И как?

– Дорого и несъедобно, – категорично отрезала Вика. – Это Шурик на случай отпуска или болезни Татьяны запасся. Он, знаешь, такой у меня запасливый…

– Стал. Был совершенно безалаберным. Ты на него благотворно влияешь.

– Ой, скажешь тоже, – Виктория отмахнулась, явно польщенная. – Я влияю! Просто как-то так сложилось…

Так, уже адекватно реагирует на заданные вопросы, но внятно отвечать пока не может. Продолжаем… Я снова бесстрашно заглянула в необъятную пасть морозилки. Похоже, Шурик на самом деле делал запасы на случай ядерной войны.

– Ах, Катенька, до еды ли сейчас?! – продолжала страдать Виктория.

– Слушай, – я решила быть жесткой, – если ты немедленно не прекратишь свои занудные ахи, я уйду.

– И ты? – безжизненно бледными губами вымолвила Виктория. – Правильно, все исчезают в трудный для меня момент…

«Весьма примечательно. Похоже, мы с Шуриком друзья по несчастью. Ведь Вика точно такая же, как и Жорик, – подумалось мне. – Сначала она думает, что переживает за него, потом понимает, что на самом деле из-за него, и образ жертвы постепенно превращается в образ виновника. Если бы Шурика, не дай бог, угораздило, скажем, попасть под машину, Виктория никогда бы ему этого не простила. Действительно, как он мог влипнуть в неприятности, зная, что жена будет волноваться?! Как посмел?»

Еще я подумала, что сочла бы эту черту в Виктории забавной, если бы не изучила воздействие такой же черты на меня. Жить с человеком, который, вместо того чтобы пожалеть, кидается обвинять, оказалось очень тяжело.

– Ошибаешься, – решила я немного поязвить. – Сначала ты делаешь момент невыносимым для окружающих, отчего остаешься одна, и лишь потом у тебя наступает трудный момент. Ну-ка признавайся, чем Шурку до бегства довела?! Видя твою истеричность…

– Ах, Катенька, сейчас не до шуток! Моя истеричность – это следствие, а не причина. Побочный эффект.

– Ничего себе побочный! Самый что ни на есть основной! Ты в истерику впала раньше, чем выяснила, в чем, собственно, дело! Нельзя быть такой слабой!

Иногда, дабы возвратить Викторию к жизни, необходимо было просто вызвать в ней раздражение.

– Ах, Катенька, до упреков ли сейчас!

Увы, и это не подействовало. Я медленно досчитала в уме до десяти. Что ж это такое делается! Один пропал, другой – «некто» этот треклятый – появился, третья в слабую женщину вдруг решила поиграть. А мне все это разгребать? Похоже, теперь в истерику впала я.

– Значит, так! – неожиданно для самой себя я перешла на крик. – Или ты немедленно становишься дееспособной, или…

– Ах, Катенька!

Если бы дальнейшие действия не принесли столь полезного результата, я бы стыдилась их всю оставшуюся жизнь. От последнего всхлипа Виктории меня вдруг обуяло непреодолимое желание что-нибудь уничтожить. Не вполне понимая, что делаю, я схватила со стола разноцветную коробку с замороженными фишбургерами и со всей силы швырнула ее в стену. Отскочив от блестящей плитки, картонная упаковка сделала в воздухе тройное сальто, распахнулась, вываливая на пол смесь еды со… свернутыми вчетверо альбомными листами, на которых поверх распечатанного текста были сделаны рукописные пометки. Почерком Шурика, между прочим.

* * *

Мы с Викторией мгновенно забыли об истериках.

– Это что? – шепотом поинтересовалась Виктория, очевидно приняв меня за специалиста по упаковкам с фишбургерами.

– На бомбу не похоже, – после короткого раздумья решила я. – Будем брать.

Виктория хищно выставила вперед обе руки и резко впилась в непонятные бумажки безупречным маникюром.

Мы обе пристально рассматривали лист, представлявший собой краткую биографию некоего Пименова Е. В., судя по листочку, преподававшему в нашем медицинском университете. «Виновен» было приписано ниже рукой Шурика. Остальные листочки – а всего их было семь – тоже представляли собой досье на кого-то. Трое были, по мнению Шурика, «виновны», а трое «не виновны». Что ж это такое делается?

– Такие же бумаги лежали у Александра в канцелярской папке, которую он хотел тебе передать. – Виктория, казалось, говорила сама с собой. – Только в папке находилось значительно больше документов. Там были фотографии, копии каких-то справок, выписки из домовых книг… Катя, что все это значит?

– Откуда ты знаешь про папку? – как ни старалась, я не смогла сдержать своего удивления.

– Каждая женщина чувствует, когда ее мужчине угрожает опасность, и старается держать руку на пульсе событий, – загадочно ответила Виктория.

Я улыбнулась, вспомнив, как отстаивал Шурик политику невмешательства супругов в дела друг друга. Как истинно мудрая женщина, Виктория согласно кивала в ответ на Шуркины теоретизирования, но втайне поступала так, как считала нужным. Ненавязчивая опека Вики и страховала и не раздражала Шурика одновременно. Если бы я так умела, возможно, у нас с Жориком было бы значительно меньше конфликтов.

– Катерина? Ты о чем думаешь? – уже окончательно придя в себя, Виктория все еще ждала моих объяснений. – Ты вообще здесь или где?

Увы, я была здесь.

– Вик, ты можешь не верить мне, но… Я знаю об этой истории очень мало. Причем эти знания отнюдь не добавляют мне понимания происходящего.

– Давай думать вместе!

Виктория прекрасно знала, что эта фраза не сможет не растрогать меня. В далеком детстве, сталкиваясь с самыми неразрешимыми мировыми проблемами (к примеру, как выпросить у соседа Витьки рецепт изготовления рогатки), мы с Викой всегда начинали «думать вместе». Коллективный разум приносил нам невероятные победы.

– Пытаешься спекулировать воспоминаниями о счастливом и безоблачном? – моя вредность не могла умолкнуть сразу.

– Нет, просто прошу у тебя помощи!

Виктория очень серьезно посмотрела мне в глаза. Я тяжело вздохнула и выложила подруге все, что знала об этом деле.

– Не верю ни одному слову Александра про заказчиков, – оформила свои и мои мысли в вердикт Виктория после несколькоминутной задумчивости.

– Аналогично, – кивнула я. – Нормальные люди не поручают сбор информации малознакомому программисту.

Сам материал, собранный Шуриком, совсем не был похож на прощупывание почвы для сотрудничества. О нынешней деятельности объектов упоминалось вскользь.

– Почему внимание уделяется в основном сведениям о том, каким образом все эти ожиговы начинали свою карьеру? И потом, что это за «виновен»-«не виновен»?! С каких это пор Александр стал выносить приговоры?

Виктория напряженно тарабанила по столу костяшками пальцев. Раньше это была только Шуркина привычка. Нервничая, он всегда превращался в дятла. Ну почему Вика переняла от него только самое плохое?

– Прекрати стучать, ты мешаешь мне думать! – взмолилась я.

– Кстати, о стучать… – Виктория повела себя на удивление покладисто, выполнив мою просьбу. – Катя, я как можно дольше не хочу сообщать об исчезновении Александра в полицию. У меня есть основания полагать, что мы его подведем таким образом. Понимаешь?

Я не понимала, и теперь пришел черед Виктории выкладывать все, что она знает.

– Все это началось пару месяцев назад. Александр и раньше задерживался на работе допоздна. Собственно, как и я.

– Да уж, – хмыкнула я, – о том, что вы – семейство работоголиков, я прекрасно осведомлена.

– Да. Но обычно Александр всегда торчал в своем офисе, залипнув перед компьютером. А тут вдруг стал ходить куда-то после работы. Я встревожилась. Расспросы ни к чему не привели. Александр улыбался, отделывался общими словами, что все эти встречи связаны с дополнительными приработками, но ничего конкретно не объяснял. Знаешь, – Виктория грустно прикрыла глаза, – как-то раз его не было совсем допоздна. Я так разволновалась, что заподозрила самое худшее.

– Решила, что его убили? – сочувственно поинтересовалась я, представляя, как Виктория, не выпуская из рук телефон, мечется по квартире, распахивая дверь при малейшем шорохе на лестничной площадке, но при этом не решается позвонить, чтобы не выглядеть навязчивой…

Виктория моих реплик не замечала. Когда эта женщина читала свои театрально-пафосные монологи, отвлечь ее было невозможно.

– Я решила, – Виктория сощурилась, – что у Александра есть другая женщина. Вот к чему привели все эти неясности.

Я в восхищении смотрела на Викторию. Мысль о том, что у человека, обладающего умопомрачительной Викторией Силенской, вдруг может появиться любовница, казалась мне до смешного нелепой. С каких это пор Виктория стала столь неуверенной в себе? Самокритика, конечно, вещь хорошая, но зачем же доводить ее до крайней степени, граничащей с нервными расстройствами? И потом, о ком мы говорим? О рассеянном Шурике, вечно по уши закопанном в своих программистских делах, который на вопрос «Как вы относитесь к женщинам?» серьезно отвечает «Я отношусь к мужчинам»? Роль циничного коллекционера женских сердец как-то совсем не вязалась у меня с образом бывшего мужа. Видать, мы с Викторией и впрямь видели Шурика совершенно по-разному.

– Я не могла больше мучиться догадками и выскочила на улицу, – продолжала подруга. – Автоматически ноги привели меня к гаражу. Все машины были на месте. Хотя я точно знала, что утром Александр уезжал на своем вольво. Я расспросила сторожа: оказывается, Александр поставил его еще два часа назад – как выяснилось, вот уже около месяца он приезжает довольно рано. Представляешь, был в двух шагах от дома и даже не зашел предупредить, что собирается задерживаться! Спрашивается, как все это понимать?

– Может, Шурик стал заботиться о собственном здоровье и совершал ежевечерние пешие прогулки по району?

– Я тоже об этом подумала. Оставалось только выяснить, с кем Александр совершает эти самые прогулки, – неверно истолковала мою мысль Вика. – В конце концов, соперницу надо знать в лицо, рассуждала я. Не хочу вдаваться в подробности, – рассказывая, Виктория потихоньку начала возвращать раскуроченную мною морозилку в прежний вид, – понимаю, что все это характеризует меня далеко не с лучшей стороны. В общем, я решила выследить Александра. И, ты знаешь, мне это удалось. Все было почти так, как я себе представляла… Александра я узнала сразу. А с ним была высокая блондинка с волосами до плеч.

«Шерше ля фам? – от удивления я всплеснула руками, выронив при этом часть запихиваемых мною обратно в морозилку продуктов. – Неужели в этом деле и впрямь замешана женщина?!»

– Они медленно шли по аллее парка, – продолжала Виктория. – Периодически Шурик останавливался и что-то чертил носком ботинка на земле. Я была на грани истерики, когда вдруг парочка вышла на хорошо освещенный фонарями участок дороги. Блондинка оказалась блондином! – Тут Виктория сменила таинственный шепот на обычный тон: – Юный мальчик с длинным, как сейчас говорят, хаером. Судя по их озабоченным лицам, Шурик что-то терпеливо объяснял отроку, а тот, пытаясь понять, напрягал мозги, краснея от усердия. Я, конечно, тут же устыдилась своих подозрений и поспешила домой. Но еще прежде, дожидаясь, пока Шурик с парнем пройдут мимо моего укрытия, я услышала обрывок их разговора. «Таким образом, мы сможем преодолеть практически любую систему защиты! Благодаря моему прибору нам бояться совершенно нечего», – объяснял Александр этому блондину. «Класс! – радовался тот в ответ. – Главное, чтоб полиция не пронюхала». То, что я услышала, навело меня на мысль, что Александр занимается противозаконными делами. И я, конечно, ни в коем случае не собираюсь подставлять его сейчас.

– А что за укрытие? – поинтересовалась я, отвлекшись от главной темы разговора. – Может, мне в дальнейшей работе пригодится.

– Не поверишь – я пряталась в кустах за лавочкой!

Этот факт отчего-то привел нас обеих в неописуемый восторг. Наш дикий хохот привлек внимание Даши. Хитрая физиономия незамедлительно нарисовалась в дверях кухни.

– Истерика прогрессирует! – Дарья бесцеремонно схватила мать за руку, усадила ее на стул и принялась излагать свои соображения по поводу творящегося в кухне погрома: – Что, спрашивается, понадобилось тебе в морозилке в такое время? К чему ты выпотрошила все продукты?

– Стоп! – как всегда, детские сентенции наводили меня на нужные мысли. – А ведь совершенно неизвестно, нет ли в твоем холодильнике еще каких-нибудь важных записей? И вообще, может, где-то на кухне есть еще один тайник?

– Вперед! – хором выкрикнули мы с Викторией и, словно одержимые, снова принялись вываливать все продукты наружу.

– Где бы он ни был, я найду его! – почти кричала Виктория, зверски измываясь над пачкой с чаем. Гранулы заварки веселым фейерверком разлетались во все стороны.

– Ты о новом документе или о Шурике? – вопрошала я, резким движением отрывая подкладку от кухонного фартука.

– Ну вот, теперь и Катюша заразилась, – вздохнула Дарья, никак не ожидавшая подобной реакции на свои слова, и молча вышла из кухни.