Текст книги "Большая книга ужасов – 69 (сборник)"

Дочь пери

Они подъехали совсем близко к стойбищу. Эля с изумлением рассматривала большую богатую юрту. Залаяли собаки. Кто-то бросился к ним навстречу:

– Хвала небесам! Ты прибыл, баксы Койлыбай!

– Твой гонец предупредил нас…

Кто-то схватил Элину лошадь за уздечку, придержал стремя.

– Руслан! – выдохнула она. – Ты жив!

– Куда я денусь! – Он смутился, но, кажется, был очень доволен.

Незнакомые люди суетились вокруг, увели лошадей, метались сполохи огней, кто-то с факелом освещал путь шаману и ребятам.

В большой юрте в очаге ярко горел огонь, искры уносились в ночное небо, видное сквозь шанырак[13]13
  Навершие юрты шанырак – символ счастливого и мирного дома, семейная реликвия. Не случайно именно он стал центральным элементом государственного герба Казахстана. По семейному праву казахов отец выделял старшим сыновьям некоторую долю своего состояния в самостоятельное пользование, и непременным атрибутом родительского подарка во все времена была юрта.
  Наследником же отцовского шанырака является младший сын – кенже. Он же и занимал привилегированное положение в семье. На него также возлагалась святая обязанность вести заботу о родителях в преклонном возрасте.
  Вошедший в юрту должен выказать уважение шаныраку – преклонить колено.


[Закрыть] – отверстие в куполе. Напротив входа на почетном месте сидели хозяин и его родственники. Хозяин приветствовал Койлыбая, но был так взволнован и расстроен, что не удержался и сам бросился навстречу.

– Спаси ее! – взмолился он. – Спаси мою жену, Койлыбай!

Только тогда Эля обратила внимание на ложе с приподнятым изголовьем, точно такое же, как в юрте шамана, и неподвижную женщину под покрывалом.

– Что с ней? Она без сознания? – Эля всмотрелась в лицо женщины и вздрогнула: именно ее она видела во сне – эти тонкие черты, густые ресницы, гладкая кожа. Даже сейчас, без сознания, осунувшаяся, бледная, она была нечеловечески прекрасна.

Баксы словно услышал ее мысли.

– Она пери, – сказал он и, склонившись к изголовью женщины, незаметно сунул что-то под подушку.

«Волшебный камень», – догадалась Эля.

– Она ведь не умрет? – тихо спросила девочка.

– Сядь рядом и держи ее за руку, – приказал шаман. – А ты, Балуан, стой на страже у двери, Руслан пусть караулит на улице.

Он распоряжался свободно, и никто не смел ему противоречить. Хозяин лишь чуть заметно кивал своим людям, чтобы те беспрекословно подчинялись Койлыбаю.

Отойдя в центр юрты, баксы глянул вверх.

– Началось! – Он размахнулся и со всей силы полоснул саблей по шаныраку. От удара сабля со звоном отлетела в сторону, как будто ударила по железу, а сам Койлыбай грохнулся об землю.

Едва баксы оказался на кошме, как из его ушей и рта фонтаном забила бурая кровь, люди, сидевшие в юрте, застыли от ужаса. Эля хотела было броситься к баксы, но внезапно почувствовала, как пери сжала ее кисть пальцами, удерживая.

Она опомнилась и крепче вцепилась в руку женщины – ведь Койлыбай велел ни за что не отпускать ее.

В это время Койлыбай попытался было встать, но, как ни силился, не мог подняться с кошмы, силы оставили его, и он потерял сознание. Эля вскрикнула. Пальцы пери разжались, и она впала в забытье.

В юрте потемнело, все предметы поплыли, теряя очертания и форму, люди стали похожи на безликих сломанных кукол, разбросанных вдоль стены…

Эля в ужасе обвела глазами застывший мир, постаревший, как выцветшая от времени картинка. Ей стало трудно дышать, не хватало воздуха. Она почти отчаялась, запаниковала, как вдруг наткнулась взглядом на Балуана. Он смотрел на нее хоть и испуганными, но живыми глазами!

– Балуан! Помоги же ему! – завопила Эля, да так громко, что у самой уши заложило. Парень, застывший у входа с саблей наголо, одним прыжком достиг лежащего в обмороке баксы, упал на колени, приложил ухо к его груди.

– Что с ним? – спросила Эля, глотая слезы, ее трясло от ужаса.

– Дышит, – ответил Балуан, не поднимаясь с колен. Едва он произнес это, как баксы с трудом приоткрыл глаза.

Купол юрты поколебался, будто в степи поднялся буран-бай. Кто-то могущественный одним рывком сорвал войлок с крыши, и в юрту прямо с неба на всем скаку обрушился некто в черных железных латах на вороном коне. Черный всадник нацелил свое копье прямо на Койлыбая. Балуан упал на спину, размахивая саблей, конь наподдал копытом, и Балуан отлетел в сторону, ударился о кровать и сполз на пол. Его сабля не причинила противнику никакого вреда.

Черный всадник встал над поверженным баксы и гулко выкрикнул: «Покорись, Койлыбай!» Над головой у всадника развернулось алое полотнище и взметнулось пламенем.

– Кино и немцы, – простонал Балуан.

Эля, прикусив губу, чтоб не закричать, смотрела на творящееся перед ней безумие, но руку пери не отпускала. Ребята сидели у кровати, прижавшись к ней спинами.

«Мамочка моя, что со мной… куда я попала… кто это? Что это за существо? – мысли в голове у Эли смешались в беспорядочный вихрь. – Ведь это не конец света? – вспыхнуло паническое. – Господи, только бы выбраться отсюда! – Она сама не заметила, как начала молиться вслух: – Боже мой, пожалуйста, спаси нас, пусть это все прекратится, пожалуйста…»

– Ты что, верующая? – тихо спросил Балуан.

– Не бывает атеистов в окопах под огнем, – огрызнулась она.

Но Койлыбай не сдавался, он приподнялся, подхватил саблю и попытался перерубить коню ноги. Всадник захохотал, и звук его голоса был похож на грохот стреляющей пушки или тяжелого камнепада, когда огромные куски скалы катятся по отвесному склону в глубокую пропасть.

– Ты проиграл, старик, смирись, здесь все мое!

– Рано радуешься, – выдохнул Койлыбай.

Балуан потихоньку подбирался к своей сабле.

В этот момент дверь сорвало с петель, и в юрту ввалился Руслан.

– Что здесь происходит?! – выкрикнул он и сломя голову бросился на черного всадника. Балуан добрался до своей сабли и кинулся с другой стороны. Конь взвился на дыбы…

Юрта стала наполняться сизым туманом, и Эля услышала далекие отзвуки невидимой битвы. Они раздавались все отчетливее и звонче.

Алое полотнище сникло, потемнело и, скользнув на пол, застыло грязной тряпкой. Поднялся сильный ветер, сорвал остатки войлока с юрты, разметал людей и утварь, с востока со свистом налетела лиловая туча. Она закрыла собой все небо, опустилась, клубясь и меняя форму, прямо на сражающихся и вышибла из седла черного всадника. Вороной взвился, заржал и унесся прочь, размазался темнотой, растворился: только был – и вот нет его.

Каменной грудой лежал на растерзанных кошмах черный всадник.

И снова Эля заметила того, текучего, почти неуловимого глазом. Он стоял на поверженном враге – почти прозрачный, исчезающий, но грозный.

– Надир-Шолак, друг мой! – Койлыбай наконец поднялся, опираясь на руки ребят. – Как же ты вовремя!

Эля почувствовала, как пери дергает ее за руку, и обернулась…

На кровати вместо роженицы лежала Гуля.

– Гулька! – У Эли чуть барабанные перепонки не лопнули.

Подруга поморщилась:

– Ты чего орешь? Мы где?

– Откуда я знаю! – Эля всхлипнула и, не в силах сдержать слезы, разревелась.

Возле девочек столпились баксы и ребята. Они наперебой успокаивали Элю и пытались объяснить рассерженной Гуле, где она и что с ней было.

Койлыбай быстро наклонился к изголовью кровати и достал из-под подушки яда.

– Сработало, – он удовлетворенно улыбнулся. Кажется, это был первый раз, когда Эля увидела его улыбающимся.

– Что сработало? – спросила Гуля, во все глаза глядя на баксы. А тот бережно извлек из-под подушки светлую прядь волос и ежиные иголки, ссыпал в кожаный мешочек и сунул за пазуху.

– Может, еще пригодится, – пробормотал он.

Ребята криво усмехнулись, переглядываясь.

– Тут какое-то свирепое колдунство, – неуверенно произнес Руслан.

– Я вообще ничего не понял, – признался Балуан. – Зачем мы уезжали, потом возвратились?

Эля уставилась на него.

– Погодите, то есть как это – вернулись? – всполошилась она.

– Я не сразу понял, только когда Гульку увидел, – сообщил Балуан.

– Не было Гули, здесь была пери! – возмущенно выкрикнула Эля.

– Как скажешь, – Балуан усмехнулся и отступил на полшага.

Эля от досады топнула ногой:

– Койлыбай, объясните, что здесь происходит? Куда подевалась пери? Я ее видела, и не пытайтесь меня переубедить! И кстати, куда этот ваш демон подевался?

Ребята и баксы оглянулись. Ни Надир-Шолака, ни демона не было.

Зато к ним подходили какие-то незнакомые люди, пожимали руки, здоровались, радовались. Кто-то споро чинил разрушенную юрту, поправлял купол, оборачивал войлоком стены, обвязывал накрепко. Меняли циновки и кошмы, собирали раскиданную утварь…

– Послушайте, я ничего не понимаю, – взмолилась Эля. – Мне кажется, мы никуда не уезжали – ведь это ваша юрта, Койлыбай?

– Моя, – улыбнулся баксы.

– Но как же так могло случиться? – недоумевала Эля.

– Круг замкнулся, – совсем непонятно ответил Койлыбай.

– У меня сейчас голова лопнет, – пожаловалась Эля. – Кто этот, в черных латах? Куда подевалась пери? Что с ее ребенком?

Гуля, успокаивая, погладила ее по руке.

– Мне еще хуже, – шепнула она, – я вообще не понимаю, как мы все тут очутились. Балуан, где папа?

Койлыбай, казалось, не слушал ребят. Он подошел к стене и снял кобыз, сел скрестив ноги и начал играть, касаясь струн смычком, будто художник карандашом быстрыми, почти неуловимыми штрихами создает свой образ преходящего мира.

Кобыз Койлыбая пел о кровопролитной битве, о друге, повергшем врага и умчавшемся за ним в погоню в сторону запада.

«Друг мой, Надир-Шолак, я готов стать жертвой на твоем пути, нерадивый и гордый, не слушал твоих советов, подверг себя и своих гостей опасности, но ты не держал на меня зла, ты спас всех нас! Вернись невредимым, мы вместе разделим радость победы, мы свяжем навечно нашего врага, чтоб никогда он не вредил людям».

Звук кобыза завораживал, уносил прочь, на степные просторы, где чудесное войско Надир-Шолака – то ли людей, то ли джиннов, то ли ангелов – летучей лавиной накрыло и смяло нестройные ряды демонических сил и обратило их в бегство.

Вскоре темная армия потерпела полное поражение, а сам их предводитель, связанный по рукам и ногам, был приведен к Койлыбаю и брошен перед ним. Баксы Койлыбай, увлеченный игрой на кобызе, будто и не замечал происходящего.

И только когда сам Надир-Шолак неслышно появился, Койлыбай перестал играть и отложил кобыз.

Вместо всадника в железных латах у ног ребят скорчилось уродливое, скрюченное, бледное существо с седыми космами. Эля ахнула, хоть и с трудом, но она узнала огнедышащую старуху из склепа, ту, что побывала в ее снах, ту, что заманила их в подземелье и заколдовала Гулю.

– Албасты? – неуверенно произнесла она, рассматривая корчившееся нечто.

– Она, – подтвердил Койлыбай.

Демоница зашипела и молниеносно выбросила вперед костлявую руку.

– Ты! – прохрипела она, ее лапа дотянулась и вцепилась в Элино плечо. Девочка отчаянно завизжала, когти албасты проникли в ее грудь и сжали ледяными тисками сердце. Она успела отпрянуть перед тем, как ее сознание угасло…

За гранью

Было очень темно.

Она лежала на спине, не видела, но чувствовала спиной, как безжалостно вонзались острые камни.

И все. Больше ничего.

Хотя… она уловила звук – буквально краем уха: в темноте кто-то скулил или плакал.

Она попыталась пошевелиться. Боль отдалась в каждой клетке тела. Но зато теперь она почти не сомневалась, что у нее есть тело. Она подняла руку – правую. Ей показалось, что она видит очертания, но, возможно, она не видела, а ощутила движение, перемещение воздуха; получив сигнал, мозг привычно воссоздал образ поднятой руки – рука была внутри, а не вне.

Очень сложно.

И кто там скулит?

– Эй, – позвала она, – кто здесь?

Ответа не последовало.

Зато она услышала чьи-то шаги – хруст камешков и сухой травы под чьими-то ногами.

– Наконец-то нашлась! – раздался знакомый голос.

– Кызым, доченька, – позвал он.

– Вы кто? – спросила Эля.

Перед глазами качнулось желтое светящееся пятно. Она напрягла зрение – из непроглядной тьмы проступили очертания человека с фонарем из позапрошлого века – плошка с коптящим фитилем в поставце.

– Я Койлыбай, не узнаешь меня?

Эля задумалась:

– А, вы тот человек, который обещал нам помочь… Послушайте, я, кажется, упала и что-то повредила, надеюсь, не позвоночник…

Человек наклонился к ней, внимательно всматриваясь в глаза. Внезапно схватил за руку и, припав к запястью, начал пить кровь!

Она бы закричала, но на крик не оставалось сил. Койлыбай же сплюнул высосанное и снова припал к ее руке.

– Да что ж вы творите! – простонала Эля.

– Змея, – коротко ответил Койлыбай.

Воспоминание обрушилось на нее – развалины, Гуля разговаривает со старушкой, старушка просит Элю подать ей клюку, но вместо клюки руку Эли обвивает метровая змея…

– Меня ужалила змея?! Я умираю? – Она еле ворочала языком. – Послушайте, нужна сыворотка, понимаете? Отвезите меня в ближайшую больницу… А где Гуля? Вы ее видели? Со мной была еще одна девочка.

– Она здесь, – сказал Койлыбай, поднимая Элю на руки, – все здесь…

В ее груди было холодно, так холодно, что казалось, будто сердце замерзло и остановилось…

Белые юрты… скачущие лошади, развевающиеся гривы… высокое синее небо, парящий сокол над головой… такое знакомое женское лицо, смуглое с тонкими чертами, глаза смотрят прямо в душу, губы шевелятся, силясь о чем-то сказать… предупредить… черный всадник, алое знамя… резкая скрежещущая боль в груди, железные когти албасты…

– Койлыбай! – простонала она. – Где мое сердце?

– Тише, тише девочка, держись…

Но Эля уже не слышала его.

Погоня

Демоница с трепещущим сердцем девочки кубарем выкатилась из-под ног баксы, Койлыбай оказался проворнее, он хлестнул своей камчой, от удара старуха сжалась и застыла. Ребята и Гуля с ужасом смотрели на распростертое безжизненное тело подруги и на сухой шар перекати-поля на полу. Его подхватило ветром и швырнуло в распахнувшуюся дверь.

– Не дайте ей уйти! – закричал Койлыбай. – Только не к реке!

Очнувшиеся от ступора парни рванули следом за обернувшейся албасты. Не тут-то было – куст несся к берегу реки с неимоверной скоростью.

Койлыбай на бегу вспрыгнул на лошадь, начал обходить албасты по дуге, отрезая ей дорогу к реке. Куст подпрыгнул, взвился в небо хищной птицей.

– Ах ты! – воскликнул Койлыбай, выхватил из-за пазухи заветный камешек и, раскрутив пращой, швырнул в птицу.

Яда меткой пулей настиг албасты, птица кувырком упала вниз.

– Парни, ловите ее! – Койлыбай что есть мочи гнал лошадь к берегу – зловредная албасты решила упасть в реку.

Руслан и Балуан, не очень понимая, рванули не раздумывая.

Они достигли берега почти одновременно, скатились вниз, прыгнули в воду…

– Где она?

– Куда упала?

– Ты ее видишь?

Из прибрежных камышей выехал Койлыбай, к его седлу была приторочена подбитая птица.

– Вылезайте, – устало произнес баксы.

На берегу стояли девочки. Руслан, увидев Элю, отвернулся и плеснул в лицо водой. Балуан крикнул:

– Элька! Ты как?!

– Нормально, – отозвалась девочка.

Ребята выбрались из воды, поднялись по склону, Койлыбай оказался быстрее. Он был уже тут.

Руслан молча обнял Элю. Балуан смущенно погладил ее по голове.

– Успел, – баксы кивнул на неподвижную птицу, висевшую вниз головой. – Моя вина, – признался он, – не ожидал, что албасты набросится. Видимо, узнала тебя.

– Меня? – удивилась Эля.

– Долгая история, – вздохнул Койлыбай. – Надо рассказать. Ладно, давайте вернемся.

– Э, уважаемый, не хотите это чучело отдать таксидермисту? – мрачно пошутил Балуан.

– Она умерла? – дрожа от ужаса и отвращения, спросила Гуля, поглядывая на подбитую птицу.

– Притворяется, – ответил баксы. – Убить ее нельзя, но можно заковать и замуровать. Надир-Шолак наложит печать, чтобы она не могла вырваться и никто не смог бы найти и открыть ее тюрьму.

– Мне почти жаль ее, – призналась Гуля.

– Она тебя не пожалела, – напомнила Эля.

– Тебя тоже, – нахмурилась Гуля.

Ребята пошли следом за Койлыбаем в сторону его дома. Теперь девочки шагали впереди, ребята прикрывали их.

Кто знает, чего можно ожидать от этого мира, где все так неожиданно, непонятно и непостоянно.

Эля наблюдала за птицей со спутанными лапами, подвешенной вниз головой, и не верила своим глазам.

Старушка в развалинах, демоница, извергающая огонь, всадник в черных латах, жуткая скрюченная карлица, чуть не убившая ее, – неужели все это умещается в одной птичьей тушке?

Круг замкнулся

– А теперь, уважаемый баксы Койлыбай, пришло время объяснить нам, что же тут на самом деле произошло, – потребовала Гуля. Вид у нее был очень серьезный, отступать она не собиралась.

Пока они гонялись за сбежавшей албасты, люди Койлыбая привели в порядок его юрту. Женщины накрыли дастархан, приготовили сухую одежду для ребят.

Хозяин и гости расположились за столом, на котором дымилось блюдо бесбармака (кушанье из вареной баранины и тонко раскатанного теста), ароматные баурсаки (жаренные в жире пончики из кислого теста), копченое мясо, кусочки курта (твердый сыр из кобыльего или овечьего молока)…

Радушный Койлыбай принялся угощать гостей, парни набросились на еду, благодаря и нахваливая. Гуля, заметив замешательство подруги, подсела поближе и стала показывать, как и что с чем едят.

Как ни странно, Эля совсем не ощущала вкуса блюд, хотя чувствовала голод.

Она с трудом прожевала несколько кусков и ждала, пока ребята и баксы насытятся.

Ее мучили вопросы, и она ждала ответов, но из вежливости помалкивала.

Наконец, когда гостям принесли чай, Койлыбай, взглянув на Элю, чуть заметно кивнул и ему подали кобыз.

– Сейчас я поведаю дорогим гостям одну старинную легенду.

Эля замерла в ожидании.

Времени не существует

Много лун назад одному баксы во сне привиделся аян-откровение, этот аян принес его друг – глава всех джиннов и пери:

 
«Через несколько дней у жены твоего друга бия,
Пери прекрасной, родится дитя – девочка силы великой.
Но за нею явится царица всех албасты, чтобы похитить.
Ни один баксы не устоит перед демоном этим.
На битву с ним надо выходить сообща.
Желая творить добро, мы потревожили зло,
И теперь против нас восстали все ыблысы и албасты».
Дня через два прискакал гонец от знатного бия.
Просит хозяин прибыть поскорее в аул, чтоб помочь роженице.
Друга баксы не послушал, согласился прибыть непременно.
Гонца проводив в путь обратный, он задумался крепко.
Знал: друг напрасно не будет пугать, одному победить невозможно.
Но не хотелось ему выглядеть перед людьми жалким трусом.
И убедил себя в силе своей тот баксы, в нем проснулось тщеславие.
Вестника к бию отправил он с просьбой собрать всех жигитов,
Также велел он оставить открытыми свод и дверь юрты.
После призвал к себе в помощь своих верных джиннов
И поскакал на врага, саблей свирепо вращая.
Клич боевой испустив, он ворвался в аул, где была роженица.
Против огромного войска один наш баксы оказался.
Демоница сгубила б его непременно,
Был бы наказан баксы за гордыню, погибла бы пери,
Чудный младенец ее достался бы ведьме.
Но наш баксы был непрост, обманул демоницу,
Перехитрил вместе с пери, устроил ловушку.
Албасты сраженье вела за куклу из тряпок,
Не замечая подмены, уверена в полной победе.
Дрались на смерть, не на жизнь, все смешалось,
Жигиты и кони, демоны, джинны и пери – великая битва!
Тогда албасты, распознав, что ее обманули,
Бросила на поиски пери несметное войско.
Пери же, зная, какая угроза нависла над новорожденной,
Спрятать решила ребенка, да так, чтоб и ей неизвестно.
Только баксы знает путь и умеет скользить меж мирами.
Он перенес дочку пери из нижнего мира в срединный,
Мир человеческий, для албасты недоступный.
Девочка выросла среди людей, затерялась.
Стала почти человеком, не зная о силе и предназначенье.
Дочь у нее родилась, а у той тоже дочь, и так три поколенья.
Правнучка пери со мной за одним дастарханом…»
 

Койлыбай замолчал и посмотрел прямо на Элю.

– Что? – удивилась она. – Почему вы так смотрите?

Теперь и друзья разглядывали ее, раскрыв рты.

– Эй, вы чего?

– Эль, по-моему, Койлыбай на тебя намекает, – шепнула Гуля.

– Почему это на меня? Ты больше подходишь…

Ребята вопросительно уставились на баксы.

– Эля, твоя подруга права, – кивнул Койлыбай, – ты правнучка той самой девочки.

– Ну это уж слишком! – только и смогла произнести она.

– Сама посуди, как бы вы все смогли найти дорогу из вашего мира в мой? Конечно, вас направили, но если бы не Эля, ничего бы не произошло. Кара-албасты, перерыв все в нашем мире и никого не обнаружив, начала копать и в соседнем; проникнуть в мир людей она не могла, но след беглянки нащупала. Как только представилась возможность, она отправила обра, и тот притащил по огненной дороге не только Элю, но и всех, кто с ней был. Не разобравшись, албасты все перепутала. Думала, что схватила чудесного ребенка, а на самом деле – случайную жертву. Ее-то она и собралась подбросить ненавистной пери, которая должна была вот-вот родить.

– Что?! – хором воскликнули ребята.

– Как это – «вот-вот»? – удивился Руслан. – Это событие случилось давным-давно, вы же сами рассказывали…

– Видите ли, в разных мирах время течет по-разному, а для таких, как албасты, его вообще не существует. Она может находиться в разных точках одного события, для нее все одинаково и все сейчас.

– Но зачем я ей? – удивленно переспросила Эля. – Это моя прабабка была чудесным ребенком.

Койлыбай прикрыл глаза:

– Младенец-девочка, подкинутая неизвестным к сиротскому дому, ей долго удавалось оставаться неузнанной, она выросла, стала лекарем, вышла замуж, родила дочь, накрепко запечатав в ней свой дар, но, когда поняла, что слуги албасты обнаружили ее, исчезла, ушла к своим. Но она не оставляла свою семью, присматривала за дочерью и, как только почувствовала опасность, позвала ее к себе. Чтоб сбить со следа погоню, дочь пери отправила свою внучку подальше от дома. Дар от нее вновь перешел к дочери… К тебе, – баксы открыл глаза и посмотрел на Элю. – В чудесном ребенке пери заключена огромная сила, воспользовавшись ею, албасты попытается захватить весь мир. Главное, чтобы такие, как я, под ногами не путались.

– Но вы продолжаете путаться, – Эля задумчиво кивнула.

– Именно так, – согласился Койлыбай.

– Вы опять обманули ее…

– Да. Мне снова удалось обмануть албасты, заставив отдать украденную душу Гули, в очередной раз подменив роженицу. Только теперь вместо куклы была девочка.

Элю накрыло внезапным озарением, и она, не веря себе, спросила:

– Значит ли это, что моя прабабушка сейчас здесь?

– Все еще здесь, – согласился Койлыбай. – Благодаря вам албасты лишилась добычи и опять не смогла получить чудесного ребенка, пери снова передала мне свою дочь, чтобы я спрятал ее.

– А можно на нее посмотреть? – робко попросила Эля, задыхаясь от волнения.

– Обязательно. Она и поможет вам вернуться в срединный мир.

В юрту вошла женщина с плетеной из ивняка продолговатой корзиной. В корзине лежал спящий младенец…

Женщина передала корзину Койлыбаю, тот, пристально глядя прямо на Элю, протянул младенца ей.

Эля машинально приняла корзину, не в силах оторвать взгляда от Койлыбая.

Ей показалось, что воздух внезапно кончился, она попыталась вдохнуть – и не смогла: потемнело в глазах…

Она падала, и единственной ее мыслью было: «Только бы не выронить ребенка…»