Текст книги "Большая книга ужасов – 69 (сборник)"

Эпилог

В конце августа отец Кристины привез подруг в княжескую усадьбу.

Кристина с трудом узнала старинную церквушку на холме. С нее убрали леса, издалека она выглядела как новенький расписной терем-теремок.

Территория с двором и старым кладбищем была огорожена.

Только что завершилась служба, из храма выходили люди. Они неторопливо крестились, раскланивались друг с другом, кто-то остановился поговорить, кто-то направился в деревню.

Кристина хотела найти Пахомыча, но вместо него вдруг увидела Ивана Владимировича и Людмилу Кузьминичну – племянника и его тетушку. Огромный директор осторожно придерживал маленькую старушку.

Они направились не на турбазу, а на кладбище. Кристина следила, как они пересекли двор, свернули к калитке, как прошли внутрь. Неудобно было сейчас попадаться им на глаза. Но как же хотелось узнать, зачем эти двое пришли к мертвым.

– Да никак старые знакомые! – услышала она знакомый голос.

– Роман Пахомыч! – обрадовались девочки. – А мы к вам! Узнать, как дела.

– Все как по писаному! – похвалился сторож. – Ремонт почти закончили, службы уже идут, правда, пока только по праздникам.

– Скажите, а как кладбище, его освятили? – спросила Кристина.

– В лучшем виде, – ответил старик, – все сделали, и даже больше. Ваше начальство, – он кивнул в сторону директора, – на свои средства реставрировало надгробие проклятого князя. И отпевание заказывали, – добавил он почему-то шепотом.

Он зазвал гостей к себе в каморку пить чай, быстро нашел общий язык с Кристининым отцом, и пока они рассуждали насчет политики и рыбалки, подруги ускользнули и пробрались к княжескому надгробию.

Мраморная глыба была заново отшлифована, а на ней выбиты еще несколько мужских и женских имен. Одно из них – «Глафира» – явно принадлежало погибшей возлюбленной княжеского сына.

– Значит, княгиню звали Елизаветой, а княжича Афанасием, – прочитала Алина. – А кто такая Анна?

– Могу только предположить: это камеристка, мать Глафиры? – ответила Кристина.

Алина, все еще рассматривая надписи, произнесла задумчиво:

– Как странно: два месяца назад мы придумали и разыграли здесь целое представление, но мне почему-то кажется, что на самом деле его придумали не мы. Что через нас действовали потусторонние силы, которых люди называют призраками. Но кто или что эти призраки, на самом деле никто не знает. Одни в них верят, другие начисто отрицают, а между тем эти сущности все время находятся где-то рядом, вершат свои дела, пользуются нами, испытывают или пугают. – Она нахмурилась. – Мы для них всего лишь пешки, шахматные фигуры, так получается?

Кристина вздрогнула: «шахматные фигуры» напомнили ей о Людмиле Кузьминичне.

– Нет, не думаю, – не согласилась она. – То, что мы здесь пережили, – напоминание о том, какую ответственность мы несем за свои поступки. Естественно, наши предки пытаются с нами контактировать. Ведут они себя при этом не по-человечески, так ведь они уже перешли за грань нашего бытия, поэтому нам их логика кажется странной, чуждой.

– С этим знанием надо еще научиться жить, – вздохнула Алина.

– Надо…

Кристина услышала, что ей пришла эсэмэска, достала телефон:

«Привет. Знаю, ты приехала. Стой там, я сейчас буду».

– Это Сева? – спросила Алина.

– Да, он сейчас придет.

Чудовища нижнего мира

Пролог

Недалеко от озера Бараколь (Центральный Казахстан), посреди пустынной степи, выступая над кочками выгоревшего ковыля, стоит «каменная баба». Лицо идола полуистерто от тысячелетних воздействий солнца, воды и ветра, но ясно узнаваемо: это лицо женщины-матери, лицо древней богини, которой некогда поклонялись в этих степях. Много веков назад к идолу приходили люди и приносили жертвоприношения, прося защиты и поддержки у прародительницы. Защиты от болезней, от страшного джута, от набегов чужеплеменников… Время стерло их следы, оставив как напоминание древний камень.

Чей лик высечен в камне? Может, это Тенгри[2]2
  Тенгри – языческий бог кочевников, вечное небо, божественное мужское начало, распоряжающееся судьбами человека, народа и государства. В отличие от неба – части космоса, он никогда не именуется «көк» (небесный свод), выступает в божественной паре: Тенгри – Умай.


[Закрыть] – так звали верховное божество древних кочевников, или Умай[3]3
  Умай – богиня плодородия, помогает скотоводам, умножая их стада, а земледельцам дарует богатый урожай. Умай (Май-Эне) – особо высокочтимое земное женское божество, доброжелательный (байана) дух, покровительница детей и рожениц. Перед родами, охраняя роженицу и младенца, Умай располагалась у входа на левой стороне юрты, считавшейся чистой.


[Закрыть] – праматерь и покровительница всего живущего.

Люди жили просто, никак не отделяя себя от окружающего мира, они обожествляли животных и явления природы, верили в духов: добрых – чистых и демонических – нечистых. Особенно почитали духов предков – аруахов.

Благочестивые предки заботились о благополучии своих родов, сохраняли табуны и отары, оберегали детей, поддерживали семейный очаг, приносили удачу в охоте, дарили победы в битвах, к ним обращались в случае крайней нужды, приносили жертвы, просили помощи.

Аруахи собирались у небесных костров и оттуда наблюдали за потомками. А те по ночам смотрели на распахнутое небо и звездные костры, обращаясь к своим предкам по именам… Камбар-ата, Шопан-ата, Ойсыл-кара, Зенги баба, Гайперен, Кыдыр…

Добрым духам противостояли злые демонические существа – албасты[4]4
  Албасты – злое демоническое существо. Скорее всего переводится как «дух божества». В основе слова «ал» родственное «илу» у семитских народов, а фонема «басты» – индоевропейский термин, означавший «дух», «божество» (родственный русск. «бес»). Образы первых богов и богинь возникли в эпоху древнейших контактов между племенами (индоевропейской и семитской языковых семей), еще до их расселения.
  Есть предположение, что в древности албасты считалась доброй богиней, покровительницей плодородия, домашнего очага, а также диких животных и охоты. Но впоследствии, очевидно, еще в дозороастрийский период, Албасты была низведена до роли одного из злых низших духов, связанных со стихией воды.


[Закрыть], марту, шайтан, ыблыс, жалмауыз кемпір (Баба-яга), жезтырнак (медные когти), дию, кульдыргыш (заставляющая смеяться), обр (огненный дух), уббе (водяной), сорель (леший), конаяк (ременная нога), еге (домовой).

Духи-демоны – исконные враги человеческого рода. Они ненавидят людей, а если временами оказывают услугу, то потом, избавившись от принуждения, жестоко мстят.

Чтобы спастись от их козней, не надо пытаться их умилостивить или служить им; их надо остерегаться и немедленно изгонять. А кто может изгнать злых духов? Только баксы[5]5
  Слово «баксы» произошло от чагатайского «бақшы». Шаманам-баксы приписывалась способность контактировать с силами потустороннего мира, предсказывать будущее, врачевать, ворожить, пророчить. Казахский народ причислял их к светлым силам. Шаманы по-своему называли духов, которые являлись им в различном облике. С их «помощью» баксы демонстрировал и искусство гипноза.


[Закрыть] – так называли кочевники своих шаманов – колдунов и врачевателей…

– Уважаемые пассажиры, наш самолет начал снижение, просьба пристегнуть ремни и привести спинки ваших кресел в вертикальное положение, – проворковал голос стюардессы из динамиков.

«Запутанная мифология», – подумала Эля, с трудом отрываясь от журнала. Она послушно щелкнула металлической пряжкой привязного ремня, повернула голову и выглянула в иллюминатор.

Сначала девочка увидела только небо, без единого облачка, синее-синее – самолет, накренившись, заходил на поворот. Эля почувствовала, как отяжелело ее тело, будто кто-то с силой вдавил ее в сиденье, заложило уши…

Она открыла рот, как учила мама.

Самолет опускался вниз по широкой спирали, будто катился с гигантской горки.

А внизу словно коричневая потертая замша раскинулась степь, без конца и края.

Эля знала: там большой город, сотни тысяч жителей, современные дома и машины, автострады и заводы, но город почему-то не появился сразу, не спешил показать себя – только иссеченная заломами дорог и морщинами сопок, дубленая ветрами и снегами степь…

Вдоль ряда кресел прошла красавица стюардесса, проверяя, все ли пристегнуты. Она то и дело склонялась к кому-то из пассажиров, помогая и поправляя ремни и спинки кресел. Эля засмотрелась на нее, вот она почти рядом, повернулась к впередисидящим, наклонилась… Ее профиль виден в проеме между спинками сидений. Внезапно луч солнца из иллюминатора осветил его, превратив на мгновение в медноклювую птицу. Птица повела черным вспыхнувшим глазом на Элю. Чуть не вскрикнув от ужаса, девочка откинулась на сиденье и зажмурилась.

– Что с тобой? – озабоченно спросила тетка Ирина, она только что проснулась и возилась с ремнем безопасности.

– У вас какие-то проблемы? – почти ласково спросила стюардесса.

Эля, не глядя на нее, отрицательно мотнула головой:

– Все нормально, спасибо… – ответила тетка, щелкнув металлической пряжкой.

Стюардесса ушла, Эля выдохнула – померещится же такое! И снова прильнула к иллюминатору.

Наконец город выплеснулся откуда-то, прямо под крыло, выступил, набежал, сгрудился. Самолет проплыл над ним, заходя на еще один широкий вираж.

Он вздрогнул, выпуская из подбрюшья шасси, коснулся ими бетонной полосы, покатил, гася скорость, замер… и вот уже медленно, спокойно развернулся и поехал не спеша на стоянку.

Но внутри – Эля чувствовала – поселилось и не отпускало что-то тревожное, оно мешало сосредоточиться на происходящем.

«Чего я испугалась? – спросила она себя, пытаясь разобраться со своими ощущениями. – У меня все хорошо, нет причин для страха…»

– Уважаемые пассажиры, наш самолет совершил посадку в аэропорту города Караганда, температура за боротом плюс тридцать семь градусов по Цельсию. Оставайтесь на своих местах до полной остановки двигателей, к выходу вас пригласят.

Эля с трудом оторвала взгляд от иллюминатора и повернулась к тете.

– Я не выйду, – произнесла испуганно.

– Ты чего? – удивилась Ирина.

– Не хочу сгореть заживо в этом пекле, – Эля сжалась в кресле, схватившись за подлокотники.

Тетка усмехнулась:

– Ты серьезно? Вот увидишь, не так уж там жарко, воздух сухой, так что жары ты и не почувствуешь.

Эля выслушала, недоверчиво поглядывая на улыбающуюся Ирину.

Друзья

Воздух сухой, жаркий, пропитанный полынью. Ветер примеривался к трапу, проверял устойчивость. Эля глубоко вздохнула и осторожно спустилась, крепко держась за поручень.

Тетка все еще посмеивалась, что-то спрашивала, Эля почти не слышала, зато она слышала ветер. Он не шумел, не гудел, не бу́хал, он равномерно и сильно дул, не находя препятствий, и это его свободное дуновение превращалось в звук, в песню ветра о свободе, о просторе, о бескрайней степи…

Автобус подкатил пассажиров к зданию аэропорта.

– Нас точно встретят? – в который раз переспросила Эля.

– Да не волнуйся ты, Ерден уже ждет, сообщение пришло. – И она показала племяннице телефон.

Эля посмотрела на экран и немного успокоилась. Она знала Ердена Саматовича – отца Гульнары, ее подруги. В прошлом году он привозил дочь в Москву. Да и по скайпу они часто общались.

Хорошо, что встречает, сейчас Эле просто необходимо было увидеть знакомого человека в чужом, новом для нее мире.

Как она ни всматривалась в лица встречающих, а все-таки тетя первая заметила Гулиного отца, помахала рукой, подтолкнула Элю вперед.

Эля, чуть стесняясь, шагнула навстречу, как вдруг услышала:

– Элька!

Гульнара налетела маленьким смерчем, схватила за руки, закружила.

Эля вскрикнула, расхохоталась радостно, и страх, преследовавший ее в течение последних дней, и во время перелета, и потом на трапе, отступил.

– Так-так, – голос Гулиного отца остановил подруг. Эля смущенно протянула руку:

– Здравствуйте, Ерден Саматович, спасибо, что встретили нас.

Он осторожно пожал ее ладонь и ответил невозмутимо:

– Не за что. А теперь давайте-ка получим багаж – и в путь. Нам еще пятьсот километров надо преодолеть.

Наконец, получив сумки и чемоданы, благополучно загрузили их в машину. Тетка Ирина села на переднее сиденье, продолжая рассказывать Гулиному отцу о Москве, расспрашивала о работе, о родственниках и еще о чем-то, Эля не прислушивалась.

Девочки, устроившись за спинами взрослых, сразу же начали шептаться.

– Хорошо, что ты приехала, – тараторила Гуля, – я все рассказала, все мои друзья тебя ждут, интересуются.

– Да что во мне такого интересного, – улыбалась Эля.

– Ты что! Знаешь, многим не терпится познакомиться с тобой, представь: некоторые мои друзья никогда нигде не были. А тут такое событие – новый человек приехал!

Эля попыталась вспомнить кого-нибудь из своих знакомых, кто никогда не выезжал из Москвы, и не смогла. Все где-то бывали время от времени, то в других городах, а то и за границей. Но никто из ее друзей не был в Казахстане. В прошлом году, когда приезжала Гульнара, вокруг нее собралась большая компания девчонок и парней, потому что подруга – прекрасная рассказчица, к тому же у нее в планшете тысяча фоток, а на них чего только нет – всякие красоты, горы, реки, тюльпаны в степи, закаты и восходы над озерами, белые юрты[6]6
  Юрта – традиционное жилище кочевников. Она быстро устанавливается и разбирается, легко перевозится на верблюдах и лошадях, ее войлочное покрытие не пропускает струи дождя. В знойные дни внутри юрты прохладно, зиму же можно пережить, покрыв ее стенки вторым слоем войлока и разогрев очаг внутри нее.
  Установка юрты начинается с двери – есик, которую в старину обычно ориентировали на восток. В народе говорили: «Красота и богатство юрты начинаются с порога». Дверь радует взор резными узорами.
  К ней с обеих сторон привязывают решетчатый раздвижной остов – кереге, затем при помощи приспособления бакан поднимают купол юрты – шанырак. В его боковые отверстия вставляют уык – жерди, нижние концы которых привязывают к навершиям кереге.


[Закрыть], бегущие лошади, пшеничные поля, березовые рощи, а какие портреты потрясающие! И о каждом – своя история.

– Слушай, у меня целый план составлен, – поделилась Гуля. – Мы с папой договорились, все тебе покажем. Самые красивые места, у нас же в Улытау парк древней истории, музей под открытым небом. Помнишь, я тебе показывала фото мазара Джучихана, старшего сына Чингисхана?

Эля неуверенно кивнула:

– Да, вроде помню…

– Эль, ты ведь знаешь, кто такой Чингисхан? – переспросила подруга.

– Знаю конечно, – не очень уверенно произнесла Эля.

– А теперь своими глазами увидишь, – пообещала Гуля и рассмеялась. – Не самого хана, я надеюсь, смешно получилось… хотя, наверное, было бы прикольно… Я в этом году участвовала в конкурсе по истории Казахстана, столько всего узнала! И знаешь, я теперь твердо решила – буду поступать на археологический факультет. А еще мы этим летом будем собирать фольклор, ну всякие сказки, песни, мифы, легенды.

– Здорово! – Эля от обилия новостей несколько растерялась, к тому же после самолета слегка позванивало в ушах.

Машина остановилась на заправке.

– Девочки, не хотите размяться? – спросил Ерден Саматович. – Чай, кофе?

– Шутите, – удивилась Эля. – Я бы не отказалась от ледяной минералки.

– Минералка не спасет, в жару лучше горячего чая ничто не утоляет жажду, – сказал Гулин отец. – Но если нужна вода, возьми в контейнере.

Пока он заправлял машину, подруги зашли в магазин, Ирина заказала кофе. Девочки выбрали мороженое.

Дурачась, устроили селфи на фоне степи.

Солнце уже поднялось довольно высоко и нещадно палило седую равнину, Караганда осталась позади. Дорога лежала по плоскогорью, среди пологих сопок, редкого кустарника да одиноких карагачей[7]7
  Так называют вязы в Средней Азии.


[Закрыть].

Даже Гульнара устала. Когда она замолкала, Эля смотрела в окно, на проносящуюся степь, белесое небо, бурую землю, взъерошенную полынью и колючкой.

В степи не бывает полной тишины. Даже когда ветер спит, его дыхание можно услышать в шепоте ковыля, ощутить чуть заметное покачивание былинок. Степь тихонько звенит незримыми колокольчиками насекомых, раскинувшаяся в полуденном жару на сколько хватает взгляда, ее необъятность пропитывает, подчиняет себе.

Что такое день пути в степи? Это лишь очередной короткий промежуток времени, которым можно измерить протяженность этого пути. Ничто так не поглощает путника, как степь. Текущие недостижимые горизонты, бездонное синее небо, вечные странники облака, убегающие от своих земных теней.

Глаза слипались, голова клонилась вперед, Эля несколько раз стукнулась лбом о стекло. Подруга заметила, сунула подушку:

– Поспи, еще долго ехать.

Эля кивнула благодарно, откинулась на спинку сиденья, подсунув подушку под голову, закрыла глаза, машину покачивало на ухабах. И даже с закрытыми глазами она все еще видела степь и выцветшее небо. А на макушках сопок стояли и пристально смотрели на Элю неподвижные изваяния, то ли люди, то ли памятники. «Но откуда здесь памятники? – думала Эля. – Нет, это, наверно, пастухи, они стоят на сопках и наблюдают за своими стадами, табунами, отарами…»

– Это не пастухи, – откликнулся Гулин отец, – это балбалы – каменные идолы, которым поклонялись наши предки. Они указывают нам дорогу.

– Правда? – удивилась Эля, разглядывая ответившего: он ехал чуть впереди на гнедой кобылке, на нем был синий халат и смешная шапка с лисьим хвостом. Эля тоже сидела на лошадке, та мерно переступала копытами по каменистой земле, девочка покачивалась в такт ее шагам, лошадка шагала сама по себе, в руках у девочки не было повода, нечем было управлять. Каменные балбалы, не отрываясь, следили за ней неподвижными глазами, казалось, смотрели прямо в душу.

Эля испугалась, взмахнула руками и завалилась на бок.

Открыла глаза – она сползла со спинки сиденья, рядом дремала Гуля. Ее отец невозмутимо вел машину. Элина тетя, кажется, тоже спала…

Тысячелетиями кочевник впитывал в себя этот мир, не оставляя после себя ранящих следов. Ему не были нужны города с каменными домами, он не создавал вокруг себя крепостей и оград. Все время в движении, неся с собой только то, что необходимо для жизни. Весь ее уклад был подчинен гармонии с окружающим миром…

Встреча

Они добрались до города, когда солнце, изрядно накалив каждый камешек, решило передохнуть и присело на край земли, благостно наблюдая за изнывающим от сухой жары миром.

На улицах почти никого – жизнь возобновится на закате. В солнцепек не спасают ни деревья, ни тени домов. Одно хорошо – воздух сухой, можно дышать.

Подъехали к дому Ирины – обычная пятиэтажка, но вся в коробках кондиционеров и тарелках спутниковых антенн. Ерден Саматович помог донести вещи. Поднялись на четвертый этаж, а там уже дверь открыта, их ждут – целая толпа родственников, причем как Элиных, так и Гулиных. У Эли в глазах зарябило. Подруга весело здоровалась со всеми, Эля едва успела поворачиваться и отвечать на вопросы и приветствия.

Не дав опомниться, их отправили мыть руки и немедленно усадили за стол.

Эля познакомилась с бабушкой подруги – Дильдаим Каримовной. Двоюродные братья: маленький трехлетний Василек и постарше – Ваня. Родители дяди Игоря – Зоя Михайловна и Мирон Иванович. Эля немного растерялась, не зная, как к ним обращаться: по сути, они ей вроде как приходились дедом и бабушкой, но она их почти не знала.

– Да зови как тебе удобно, – догадалась Зоя Михайловна. И Эля несмело улыбнулась.

Потом ее кормили, расспрашивали наперебой, на ней висели мальчишки, она раздавала подарки, точнее подарки они раздавали вместе с Ириной.

Гуля с отцом и бабушкой побыли недолго:

– Все устали, надо отдохнуть… На днях соберемся, Айша вернется из командировки, Балуан приедет со сборов…

Уходя, подруга несколько раз повторила:

– Позвони мне вечером!

К вечеру вдруг бабка с дедом, подхватив внуков, умчались на дачу:

– У нас там хорошо, клубника поспела, водохранилище рядом, приезжай, чего в городе сидеть.

– Обязательно, – пообещала Эля, она не успевала следить за перемещениями родни и чувствовала себя слегка ошеломленной. Зато без них в доме стало удивительно тихо.

Спать она бы не смогла, слишком много впечатлений, поэтому, вспомнив обещание, позвонила подруге.

– Ну как, отдохнула? – спросила та. – Я сейчас зайду за тобой…

Вечер был удивительно тихий, земля дышала жаром, но из степи тянуло прохладой и свежестью, ночь успокаивала обожженные улицы, убаюкивала звездными кострами.

Было приятно сидеть на веранде, увитой диким виноградом, слушать цикад, пить ароматный чай со сладостями.

– Айша обрадуется тебе, – приговаривала Гулина бабушка, угощая Элю, – ты ведь знаешь, они с твоей мамой лучшие подруги с самого детства. И в школе вместе учились, и в медицинский институт вместе поступили.

– Да, я знаю, – кивнула Эля, – маме очень хотелось стать врачом, как бабушка…

Дильдаим Каримовна вздохнула:

– Да, твоя бабушка была очень хорошим врачом! Так жаль, что ты с ней не встретилась…

– Мама назвала меня в ее честь, – Эле очень хотелось поговорить о бабушке Элине, погибшей еще до ее рождения в одной из научных экспедиций на Тянь-Шане. Но она понимала: вряд ли Дильдаим Каримовна знает больше, чем мама. Лучше поговорить с Айшой – Гулиной мамой, когда та вернется из своей командировки.

– Вам, наверно, хочется поболтать, посекретничать, не буду вам мешать, – сказала Гулина бабушка и ушла к себе.

Эля, переполненная впечатлениями, смутной тревогой, воспоминаниями, никак не могла сосредоточиться на чем-то одном, мысли, перегоняя одна другую, толкались, не давая возможности ухватить одну и задать вопрос подруге. Но Гуля, словно догадавшись, сказала:

– Мама очень хорошо знала твою бабушку и мне рассказывала о ней. Ты же знаешь, она пропала без вести…

– Что? – удивленно переспросила Эля.

– Ну, в смысле тело так и не нашли…

– Ничего себе! – несмотря на теплый вечер, Эля зябко поежилась. – Нет, я не знала… Как это – не нашли?

Гуля смутилась:

– Мне так жаль… не надо было говорить об этом.

– Нет-нет! – воскликнула Эля. – Я очень хочу узнать о ней! Все, что касается моей бабушки, как будто покрыто тайной, она и сама превратилась в легенду, наподобие тех, что я читала в самолете, там журнал какой-то был, – она попыталась вспомнить: – албасты, жезтырнак, духи, древние боги… Но ведь бабушка не древний дух и не албасты… Кстати, ты знаешь что-нибудь про албасты? – спросила она у подруги.

Гуля пожала плечами:

– Ее часто сравнивают с Бабой-ягой, хотя они и не похожи. Я много о ней читала, – беспечно ответила подруга. – Тебе книгу сейчас найти или подождет до завтра?

– Подождет, я сегодня точно читать ничего не смогу, усну сразу как убитая.

– Значит, договорились, к тому же завтра возвращается Балуан со сборов, он же у нас спортсмен.

– Брат?

– Ну да, вы же только виртуально знакомы, вот и познакомитесь в реале. И не забывай, нас ждет путешествие в мир древних легенд. Папа слово держит!

Эля, запрокинув голову, рассматривала яркие созвездия на иссиня-черном небе и вспоминала легенду об аруахах, прочитанную в журнале. Образы наплывали, наслаивались один на другой: духи предков вокруг небесных костров, страшные великанши, медноклювая красавица стюардесса, одноглазая албасты…

Гуля прикоснулась к ее руке, она вздрогнула, очнувшись.

– Эль, ты совсем спишь, – заметила Гуля, – пойдем-ка, я тебя уложу, и не спорь, с твоими договорюсь…

Гуля постелила ей на диване у себя в комнате:

– Если жарко, я включу кондей…

Эля едва прикоснулась головой к подушке, как провалилась куда-то в темноту, словно Гулин диван только и ждал, чтоб заманить и поглотить.

Она не слышала, как заглянула Гуля и, осторожно ступая, подошла, чтоб положить у изголовья обещанную книгу.