Текст книги "Йоха"

Глава 77. Великие имена

Два крохотных комочка шерсти и коготков ползали по Йохе под одеялом и тыкались холодными носами в Йохины подмышки. Ему было щекотно, и он смеялся. Было раннее утро, была весна, и два только что прозревших котенка, оторванных от матери, принадлежали теперь Йохе.

Котика назвали Карлос. Кошечку – Тайша. Великие имена, перенесенные на домашних кошек, стали последней вехой в истории влияния Дона Хуана на недозрелые умы в тусовке.

Собственно, тусовки уже не было. Иногда к Йохе приезжали: то Денис, то Митька с Ярой. Стихийно происходили ночные посиделки с песнями и водкой. И – больше ничего.

Денис стал главой семьи, когда единственный кормилец – отец – нелепо погиб под колесами грузовика. Бывший патриарх остепенился и научился зарабатывать деньги. Ему безумно скучно, но он терпит, пока.

Митька работает в какой-то строительной конторе. Он похоронил деда и теперь стал домовладельцем. Как-то соседствуют с Лерой, но каждый живет своей жизнью. Большую часть свободного времени Митька проводит с Ярой. Они продолжают заниматься музыкой, репетируют, участвуют в концертах. Митька даже играет иногда в спонтанно собирающихся группах.

– Пьем, – шутит он.

Лера решила стать «просто Марией», здраво рассудив, что если уж не художником, то хоть портным…

На все попытки Йохи возбудить воспоминания его друзья отвечали или ленивым смехом, или усталым раздражением. Йоха обижался и говорил об обрубании хвостов, о том, что его бывшие ученики канули в прошлое, что они ему не интересны… Но проходило время, он скучал, срывался и ехал к ним, или неожиданно оживал телефон, и в трубке возникал далекий голос, вызывающий в Йохе бурю эмоций. Он любил их, а они – его.

Великие имена не прижились. Карлос стал Карлитосом, а затем – Косей. Тайша превратилась в Тасю.

Давно выросли и ушли по своим кошачьим делам бывшие котята…

И снова весна, и неожиданный звонок из небытия: Ярослава.

– Ты еще замуж не вышла? – кричит довольный Йоха в трубку.

– Я хочу хорошего, – отвечает Яра.

– За чем же дело стало? Только свистни! Очередь будет стоять!

– Ты все смеешься, – обижается она. – Ленка девочку родила! Я видела уже! Такая пусечька!

– Во-во! Ярк, замуж, и рожать! Ты где?

– Я работаю, – сообщает Яра, – не знаю еще: временно, или постоянно…

– Когда приедешь?

– Как потеплеет…

– Ждем! Цалую тебя, всячески. Всем – привет! – Он кладет трубку и весь день радуется

Глава 78. Аск

Йоха стоял на углу у перекрестка Покровки и Чистопрудного бульвара и поджидал опаздывающих кардиологов. Федор работу подкинул: сопровождать группу врачей, приехавших на медицинский конгресс. Кардиологи задерживались с обедом. Йоха вышел из автобуса и курил, поглядывая на двери ресторанчика через улицу.

Чувствуя некоторую ответственность и желая не ударить лицом в грязь перед российской медициной, Йоха изменил своим джинсовым привычкам и надел новое зеленое пальто, купленное на распродаже, брюки, классического покроя, и в довершение гардероба – кожаный портфель, через плечо.

Йоха курил и смотрел на опавшие листья, жмурясь на осеннее солнышко. Было довольно прохладно, но Йоха не чувствовал холода, он чувствовал себя значительным и необходимым. Он знал, что Федор хорошо заплатит за эту работу, а также он знал, что сейчас он отправит врачей в Конгресс-центр, а сам пойдет перекусить в ближайший Мак-Дональдс. Не Бог весть что, но все-таки…

Когда он увидел Борьку, переходящего через дорогу, то не особенно удивился. До него доходили слухи, что Борька часто бывает в Москве, где-то тусуется, перехватывает немного денег и возвращается в Воронеж. Йоха знал, что Борька живет с Полиной – вдовой Саши Литвинова, что он кормит и ее, и ее сына, что он вынужден снимать квартиру… Все это Йоха знал.

Он очень давно не видел Борьку, с тех самых пор, когда отказал ему во вписке, и они разругались вдрызг. Это было перед самым отъездом Борьки за границу.

Он надолго исчез из виду. Только изредка звонил и писал письма всем. Но откликнулся один Денис.

Как-то все были уверены, что Борька прорвется. По слухам он собирался поступать в университет и в Россию больше не возвращаться.

На деле вышло по-другому. Из Европы Борьку выпроводили насильно, так как жил он там без документов. Деньги, заработанные игрой на гитаре в ресторанчиках и барах, Борька довольно быстро спустил уже в России.

Борька, тот самый Борька шагал теперь Йохе на встречу, в не по-осеннему холодной джинсовой курточке, в вытертых штанах, с неизменным жидким хвостом волос, с неизменной походкой Буратино-переростка… Казалось, он не изменился. И вроде бы не было этих нескольких лет, что не видел Йоха своего бывшего ученика-друга.

Глаза у Борьки сделались удивленно-насмешливыми, но не только; что-то еще появилось в них… Что?

– Ну, ты даешь! – негромко произнес Борька, подойдя совсем близко.

– Привет, – ответил Йоха.

– Начальник, что ли? – кивнул Борька на Йохин прикид. И Йоха засмеялся, представив себе, что должен думать о нем Борька.

– Начальник, – согласился Йоха, – вот жду своих подчиненных из ресторана.

Борька быстро оглянулся в направлении Йохиного взгляда.

– А ты-то как? – спросил Йоха.

– Да вот, уже год живу на аске. Из Питера вчера… Сбил 200 баксов, за квартиру заплачу…

– Не надоело? – помолчав, произнес Йоха.

– Надоело… Вот, думаю, надо что-то менять, – неопределенно ответил Борька. Он ссутулился, еще глубже засовывая руки в карманы курточки.

– Да, надо, – в тон ему вторил Йоха, думая о своем. – У тебя телефон-то мой есть? – заторопился он. И Борька почувствовал эту торопливость:

– Да, есть…

Йоха вздохнул облегченно. Борька как бы подчеркнул: «Не бойся, мол, не позвоню, не обременю своим присутствием. Ты мне все уже сказал, тогда, давно, когда не вписал меня, а выгнал».

– Ну, давай! Меня люди ждут.

Они кивнули друг другу: Борька – не вынимая рук из карманов, Йоха – не выпустив сигарету из пальцев.

Через перекресток семенила группа кардиологов. Йоха махнул им рукой и пошел к автобусу. Из окна он еще некоторое время смотрел в след удаляющемуся Борьке.

В родном городе он появился не один, привез с собой какого-то странного алкаша, выдающего себя за специалиста по тантрическому сексу.

Глава 79. Как это должно было бы быть

Он вышел из лоснящегося от роскоши холла гостиницы. Один открывает дверь, двое ждут, двое рядом…

Охранники передавали его друг другу по цепочке, по строго отработанному плану. Они делали свою работу механически точно.

Старший что-то сказал в микрофон на лацкане пиджака. Мягко и медленно подкатил бронированный БМВ, отливающий лаком и темным мерцающим стеклом.

Он знал, там, внутри: один рядом с водителем, еще двое – в салоне…

Группа телохранителей рассредоточилась и опять поменяла диспозицию.

Распахнутая дверца, полумрак салона, черные официальные костюмы, а под ними – тренированные тела, лучшие из лучших. Когда-то он хотел быть таким…

Йоха замер у самой дверцы. Телохранители напряглись. «Сценарий нарушаю, еще бы!» – про себя усмехнулся он. Задрал голову и посмотрел в высокое небо. День только начинался, воздух был сух и прозрачен. «Будет жарко» – подумал он. Оглядел охрану. Ребята сузили круг и ждали. Он махнул рукой и уселся на свое обычное место.

Впереди сидящий телохранитель что-то сказал водителю, наверное велел ехать.

Йоха откинулся на сиденье и прикрыл глаза.

Деньги, деньги, работа, бесконечные переговоры, поездки… Да, у него теперь есть все!

И, все! Он не свободен. Его империя опутала Йоху по рукам и ногам. Теперь он должен опасаться собственной тени. Он должен кормить и обеспечивать жизнь куче разных людей. Он все время что-то спонсирует, кого-то благодетельствует, кого-то топит, и так до бесконечности.

Но его жизнь, его единственная, неповторимая жизнь опять проходит мимо!

– Останови! – коротко приказал он охраннику.

Машина мгновенно застыла. Четыре пары глаз внимательно уставились на него. Йоха засмеялся.

– Вот что, ребята, поехали-ка ко мне, за город. Что-то я устал и неважно себя чувствую…

Водитель тут же тронул с места. Охранник приглушенно заговорил в микрофон о смене маршрута и еще что-то, о враче…

Но Йохе было все равно. Он блаженно задремал, улыбаясь.

Переговоры провели без него или вовсе отменили. Йоха не интересовался. Весь остаток дня он провел у себя в кабинете, никого не принимая. Испуганный референт сам что-то отвечал на телефонные звонки.

Пришел доктор, но охрана не пустила его, подчиняясь приказу. Доктор прождал несколько часов и собрался уходить, когда Йоха неожиданно вызвал его к себе.

– Вы, извините, док!

Доктор удивленно разглядывал погром, учиненный своим сумасбродным пациентом. Рюкзак, палатка, спальники, куски веревки, колья – все это валялось по кабинету. Сам хозяин тоже был не в себе. Он имел довольно разухабистый вид: без пиджака, рукава рубашки закатаны, волосы взъерошены, в носках…

– Вы куда-то собрались? – осторожно поинтересовался доктор.

– Да, уеду… Надо, знаете ли.., – неопределенно пояснил пациент.

– Я вам давно советовал, вам надо отдохнуть, – залепетал доктор.

– Док, дорогой! Да вы не волнуйтесь! Я здоров! Хотите, пульс мой пощупайте… Ну?

– Доктор трогал Йохино запястье, тревожно заглядывал ему в глаза:

– Вы распорядились… Э-э.. Насчет…

– Ничего. Народу много, есть захотят, разберутся… Есть хотите? – неожиданно предложил Йоха. – А то я, знаете ли, проголодался за всей этой суетой.

– Спасибо, конечно…

– Давайте пообедаем!

Йоха вызвал кого-то из измаявшейся охраны и распорядился насчет обеда.

Потом они с доктором долго сидели за столом, говорили и курили бесконечно много.

Ближе к вечеру доктор ушел, забыв свой портфель в гардеробе.

А ночью Йоха исчез. Ушел. Пропал без вести.

Об этом долго писали и говорили по телевиденью. Ждали требований о выкупе, или еще чего, похуже.

Прошло несколько месяцев. И постепенно о Йохе стали забывать. Ажиотаж вокруг его имени и таинственного исчезновения поутих.

Его империя продолжала жить и работать.

Глава 80. Велосипед

Знание лишь слегка коснулось меня, обдало прохладным ужасом и скользнуло вниз, в песок, как струйка воды или пота.

Песок, а по песку стремительно, как остаток умирающего родника, уходит, змеится черная струйка. Рисует синусоиды, выгибается мускулистыми волнами тонкое тело.

Это – степная гадюка, понял я и проснулся.

Я сидел на песке и наблюдал, как маленькая смерть испуганно убегает от меня, большого.

«Угрелась ночью, – усмехнулся я, – не ужалила со страху и то спасибо.»

Ныла шея. Я покрутил головой так, чтоб хрустнули позвонки.

Песок у моих ног быстро сглаживал след ночной гостьи. Минута, и о ней осталась лишь странная память. К чему бы это?

Хотелось пить. Я пошарил в рюкзаке, в поисках фляжки. Она оказалась почти пустой. Я перевернул ее и выплеснул содержимое себе в рот. Только растравил пересохший язык. Ничего, здесь должен быть колодец…

Я оглянулся. Горячий ветер гонял сухие шары перекати-поля по пустому шоссе.

Надо бы дождаться попутки. Кто-то же здесь ездит.

Я встал и решил пройти вперед или назад по дороге. Я не помнил, где у нее «вперед». Пустыня однообразно щерилась вокруг.

Откуда я вчера шел? Вся беда в том, что шел-то я ночью, пока не выбился из сил и не уснул недалеко от обочины дороги.

Ночью идти легче. Весь вчерашний день я провел, валяясь под единственным деревом у колодца, в крохотном кишлаке. Меня поили зеленым чаем вприкуску с абрикосами, и я очень жалел, что не знаю языка и не могу поговорить со своими благодетелями.

На все мои вопросы старики только покачивали головами и смотрели на меня сквозь веки-щелки ничего не выражающими глазами.

Глаза – зеркало души! – Я рассмеялся своим воспоминаниям и своей глупости.

Что-то блеснуло, там, на откосе… Заинтересовавшись, я прошел несколько метров. Надо же, кто-то бросил велосипед, поломался, наверно… Цепь, вроде, цела. Я поднял свою находку. Полная рухлядь: шины спущены, резина в трещинах, руль еле-еле держится; но, была не была…

Я вывел велосипед на дорогу и побежал, держась за руль.

Эх, прокачу! – крикнул я, развеселившись, и прыгнул в седло.

Велосипед задребезжал всеми своими частями, мелко завибрировал, задрожал, завилял отчаянно; но я ехал!

Примерно с километр мне удалось ощущать радость бытия, в начале следующего мужество изменило мне и я решил остановится. Вот тут-то велосипед и показал мне свою сущность. У него не было тормозов, а дорога пошла под уклон…

Я попытался перебросить тяжесть тела на левую сторону; велосипед вильнул, подпрыгнул и погнал еще быстрее.

«На обочину!» – сообразил я и крутнул руль. Но не тут-то было! Руль заклинило, а велосипед наподдал.

Друг ситный, так у нас с тобой крылья вырастут, – прокричал я, вцепившись в рогатину, заменявшую моему двухколесному чудовищу… Что?

Низкое гудение настигло меня сзади. «Дальнобойщик», – успел обрадоваться я, а навстречу из-за горизонта надвигалось еще что-то, плавясь в раскаленном воздухе.

Встречный! – мне уже было не до шуток.

– Сворачивай! Гад! – гаркнул я велосипеду и зло дернул руль на себя. Велосипед взвился вверх передним колесом, перекрутился на заднем, и я со всего маху грохнулся об асфальт, накрепко вцепившись в выдранный руль. Останки велосипеда, неторопливо покружив в воздухе, медленно опустились на мою голову и другие части тела. Сзади и спереди завизжали тормоза.

Я лежал, закрывшись рулем, точно между двумя огромными передними колесами тяжелых «МАЗов».

– Эй, парень, ты че? – Водитель догнавшего «МАЗа» вылез из кабины и склонился надо мной. Встречный не торопился, только свесил голову из окна и разглядывал меня.

– Ну, че он там? Живой?

– Живой! – ответил первый и извлек меня из-под обломков велосипеда. Руль я так и не бросил, видимо надеялся, что примут за своего.

– Жить надоело, парень? – удивленно спросил первый.

– Велосипед понесло, – виновато оправдывался я. Второй громко заржал и его грузовик медленно тронулся с места.

– Пока! – крикнул он сквозь шум двигателя. Первый махнул ему рукой. Встречный уехал.

– Подвезти тебя? – спросил первый.

– Не откажусь.

– Давай это погрузим, может починишь, – предложил водитель.

– Нет, спасибо. Это уже не починишь, – я отшвырнул руль подальше на обочину.

– Плохой хозяин! – водитель прищелкнул языком и укоризненно покачал головой. – Сегодня каждая железка на счету, мало ли где пригодится может, – он подошел к обломкам велосипеда, осмотрел, сбегал к машине, достал из кабины мешок, вернулся и аккуратно уложил в него моего «боевого коня».

Мешок был засунут куда-то под сиденье. Водитель кивнул мне – мол «полезай». Я не заставил себя долго упрашивать, подхватил тощий рюкзачишко и мигом оказался в кабине.

– Я в город еду, – сообщил водитель, – а тебе куда?

– И мне туда же! – я радовался. Радовался прохладной кабине, водителю и даже поразившему меня велосипеду, почившему в мешке под сиденьем.

Водитель глянул на меня и рассмеялся:

– Ты на этом что ли в город собрался? – спросил он, показав взглядом под сиденье.

– Нет, я его нашел в километре отсюда, на обочине.

– Ну, ты даешь!

Мы захохотали одновременно. Тяжелая машина взревела и понеслась по узкой ленте убегающей к горизонту дороги.

За окном мелькнул дорожный указатель, я проводил его взглядом.

 
– До города еще 60 километров, – сообщил водитель.
– А как называется? – спросил я.
– Что? – удивился он.
– Ну, город.
– Эй, парень, тебе куда надо? Заблудился?
 

Я задумался, уставившись на пустое шоссе, уходящее куда-то под нас.

– Да, наверно, заблудился…

– Это ничего… В городе есть кто? – он спросил и тут же спохватился, – так тебе куда надо?

Мне стало стыдно, и я принялся безбожно врать, как я отстал от геологической партии, потом про театр на гастролях, потом еще что-то… Он, казалось, не слушал меня, и от этого я заврался еще больше.

– Вот что, приятель, – наконец заговорил он, – дом у тебя есть? Семья? Я тебя в городе на поезд посажу, а? Денег дам, – он то и дело поворачивал ко мне голову, лицо озабоченное, глаза тревожные.

– Нельзя в мире одному. Бродяга – не хорошо. Только мудрому под силу. А ты не мудрый, – он внимательно посмотрел на меня, – нет, не мудрый.

Я знал это. Но я знал и еще что-то. Что-то, что неуловимо коснулось меня и слегка задев ушло в песок, скользнув холодной змеиной шкуркой по позвоночнику. Я помнил.

– Спасибо, друг, – тихо попросил я его, – просто подвези до города, там я сам… Человека я ищу одного. Может смогу найти, может нет.

Он выслушал меня и кивнул, понимающе:

– Друг? Женщина?

– Учитель, – подумав о своем, ответил я.

Глава 81. Родник

Он приближался. По всему было заметно, что конец пути близок. Вот только: туда ли он пришел? Вопрос вопросов.

Иван вздохнул, присел на придорожный камень и закурил. У него дрожали колени, озноб толчками пробегал по телу; подступило к горлу, Иван закашлялся.

Швырнул окурок в сторону. Громыхнуло.

Иван упал ничком на землю. Песок и кусочки щебня посыпались на него. И все. Вокруг стало тихо.

Иван поднял голову и осторожно осмотрелся. Никого. Недалеко от того места, где он лежал, вывороченная земля, воронка.

Минное поле?

Он медленно поднялся, распрямил спину и, тихонько ступая, вернулся на дорогу, пристально вглядываясь себе под ноги: нет ли минных усиков. Но усиков не было.

Пыль после взрыва осела, и мир снова стал безмятежно спокойным.

Дорога по-прежнему вилась светлой лентой меж невысоких холмов. Карликовые, перекрученные сосенки, овраги, да каменные валуны.

Иван задумался: «Вперед? Или назад?»

Впереди неизвестность, позади… А что позади? Позади вся его жизнь.

Он оглянулся. Ровная стена стояла за его спиной. Стена, с нарисованными на ней небом и степью. Картинка, повторяющая реальность.

Назад нельзя, – рассудил Иван, – а вперед?

И он, с трудом преодолев животный страх ко всякого рода смерти, шагнул.

Ребенок сидел в пыли и во что-то играл. Иван, забыв об опасности, подошел ближе.

Мальчик, лет четырех, сидел прямо на дороге, вытянув ножки, и лепил из мокрой глины… Его измазанные пальчики ловко скользили по бокам какой-то фантастической зверушки; готовые фигурки стояли рядом, подсыхая.

Иван остановился в шаге от ребенка с его глиняными поделками, и чем дольше он следил за работой мальчика, тем сильнее ему хотелось сесть рядом с ним в теплую пыль и лепить фигурки из глины, набирая ее ладонью из небольшой лужи посреди дороги.

– Дождь был? – спросил Иван у мальчика.

Мальчик оторвался от очередной фигурки, поднял голову и взглянул Ивану в лицо:

– Ручеек…

И тогда Иван увидел, что из-под земли действительно бьет тонкая струйка воды. Вода скапливалась в небольшую лужицу, а из нее бежала дальше, вниз, с дороги.

– Родник, – догадался Иван.

– Родник, – согласился мальчик.

Иван присел с ним рядом на корточки и попросил:

– Можно?

– А ты сумеешь? – оглядев Ивана с сомнением, поинтересовался мальчик.

– Думаю, да! – подтвердил Иван.

– Давай…

Иван зачерпнул ладонью глину из лужи, подержал ее, давая стечь воде, и принялся разминать пальцами. Вскоре он так увлекся, что перестал замечать что-либо вокруг себя. Он пытался вылепить рыцаря, эдакого воина духа, идеального мужчину, но тот не получался. Фигурка выходила кособокая, толстая какая-то. Иван несколько раз сминал свое творение и начинал снова…

В очередной раз расплющив фигурку, он вздохнул и глянул на мальчика. Мальчик внимательно смотрел на Ивана. Иван застеснялся:

– Не выходит, – пожаловался он.

– А кого ты лепишь? – спросил мальчик.

– Не знаю… Может быть того, каким я хотел быть.

– А ты слепи себя таким, какой ты есть, – предложил ребенок.

Иван задумался и стал рассматривать подсыхающие фигурки, вылепленные мальчиком, тоже, в общем, довольно неказистые, но ребенок, казалось, был вполне доволен.

– Это кто? – спросил Иван, взяв в руки одну из фигурок.

– Это – собачка.

– А это?

– Дракон. Он маленький, – пояснил мальчик.

– А это?

– Это – мама.

– А где она, твоя мама?

– У реки. Там, – мальчик махнул рукой.

Действительно, должна быть река, родников много, – сам себе объяснил Иван.

– А знаешь что? – обратился он к мальчику, – давай вместе лепить?

– Давай, – согласился мальчик. И они вдвоем принялись за работу.

– Это у тебя что будет?

– Это будет дом.

– И я построю дом. Будет целый город!

– Целый город – это когда много домов.

И вырос город, с домами и улицами. И жили в нем маленькие драконы, добрые мамы и настоящие герои, и еще собаки и лошади, и крылатые львы, и много детей…

Ребенок и взрослый закончили свою работу. Они встали и пошли вдоль водной струйки, потом ручья, потом устья реки. А в точке начала начал остался их город.

– Смотри, смотри! Вода какая белая! – закричал мальчик, указывая на реку. Иван взглянул и удивился: вода в реке была не черной, не зеленой и даже не голубой. В ней отражались облака, и вся она была как перевернутое небо

– Беловодье, – прошептал Иван. И вдруг остро и радостно ощутил, что он, наконец, дома.