Текст книги "Бойтесь своих желаний"

Бум! Хлопнула дверца за спиной. На лицо легла какая-то тряпка, пахнущая очень терпкими духами, я попыталась дёрнуться, но некто оказался сильнее – втянул меня карету. Захлопнулась дверца. Экипаж тронулся с места. Класс! Сходила за покупками.

От тряпки, служившей мне кляпом, несло сладким дурманом, нагонявшим ленивую дрёму, ту самую, когда всё слышишь и понимаешь, но шевелиться лень. Балдея в этой сладкой неге, я слушала разговор двух мужчин, которые разговаривали где-то у меня над головой, и понимала, что вляпалась. Похитители подъехали к салону, когда я была внутри, и, поскольку у них было задание – выкупить девицу помоложе, они меня и хапнули, решив не выкупать, а украсть, что обошлось им значительно дешевле, то есть даром. А вот почему они приняли меня за легкодоступную девицу, я узнала лишь много позже, но расскажу сейчас, а то потом забуду. Всё дело – в шляпе, вернее, в её отсутствии.

В сказочном мире тоже существовали девушки лёгкого поведения, работавшие сами по себе или в салонах. В давние времена один вельможа перепутал приличную даму и неприличную, и стал всеобщим посмешищем. Тогда вельможа пожаловался королю, и тот запретил неприличным дамам носить шляпки и обманывать честных жителей. На следующий же день после издания указа в королевстве не осталось ни салонов, ни доступных девиц, зато появилось множество шляпниц и шляпных лавок. Осознав свою промашку, король ничего переделывать не стал, а жаль. Это местные все шляпные места знают, а я – нет, вот и вляпалась по незнанию.

Но пока я об этом не знала, могла лишь догадываться, почему меня приняли за развесёлую девицу, впрочем, я, одурманенная какой-то пакостью, не особо и думала – мозг работать не хотел.

Карета катила по дороге, мерно покачиваясь на рессорах, как корабль на волнах. Убаюканная этим размеренным покачиванием, я уснула, как убитая.

Простой чёрный возок свернул с главного королевского тракта на лесной просёлок, ведущий к подножию холма, на котором стоял королевский дворец Нейлина. Сташек, сидевший рядом с кучером – неприметным мужчиной лет сорока, показал рукой в сторону огромного дуба. Карета остановилась в тени огромного дерева. Сташек и кучер спрыгнули с козел, прошли к дверям экипажа. Кучер открыл дверцу, Сташек, вытащив из экипажа спящую девушку, кучер прошипел:

– Погоди! Дай завяжу, потеряешь.

Он снял с лица девушки чёрную тряпку, свернул вдвое, обмотал вокруг лица девушки, завязал узлом, похвалил свою работу:

– Так-то лучше будет.

Сташек кивнул, взвалил девушку на плечо, как мешок с мукой и начал пробираться сквозь кусты к высокой скале. Кучер ободрал разросшийся плющ, надавил рукой на один из камней, медленно поехала в сторону стена, открывая проход в подземелье. Сташек тяжело вздохнул, подбросил на плече ношу и шагнул в тёмный проход.

Сташек шёл долго. Сначала тащился по тёмному коридору, шлёпая ногами по мокрой земле, потом поднимался по бесконечной лестнице, тяжело вздыхая на каждом шагу. Выйдя на ровную площадку, Сташек приободрился, прибавил шаг.

Коридор вильнул влево. Сташек вышел в другой коридор, в конце которого ярко светил свет, льющийся из окна, при ближайшем рассмотрении оказавшегося прозрачным зеркалом, у которого крутился какой-то вельможа и придирчиво себя разглядывал. Понимая, что вельможа не увидит, Сташек показал придворному язык, остановился у стены, снова на что-то нажал. Раздался тихий скрип; стена отъехала в сторону, открывая проход в длинную узкую комнату без окон, одну стену которой занимал огромный платяной шкаф, соединённый с буфетом, а у противоположной стены стоял диван, на котором сидел король Нейлина – Роберт.

Когда открылся потайной вход и в комнату, надсадно пыхтя, ввалился Сташек с девицей на плече, Роберт повернул голову, серые глаза глянули недобро, пронзительно.

– Вот, – пропыхтел Сташек, подбрасывая на плече ношу, – добыл.

– Клади на диван, – приказал Роберт, вставая и освобождая место для девицы. Подойдя к буфету, он открыл ящик, достал оттуда пол-литровую бутылку, протянул Сташеку со словами, – выйди и подожди там. Уйдёшь – шею сверну.

– Как можно? – испугался Сташек, попятился, задом выполз из комнаты. Выйдя в коридор, он сел у зеркала и сделал большой глоток из щедро выданной бутылки, а когда у зеркала появился очередной вельможа, показал ему язык и, сложив из пальцев «козу», злобно ткнул прямо в глаза придворному. Зеркало глухо звякнуло, вельможа отпрянул, начал оглядываться, а Сташек сказал недобро: – Вот и бойся.

Пока Сташек развлекался, строя рожи придворным, Роберт занялся делом. Снял с ноги девушки кожаную туфлю, отошёл к шкафу, открыл дверцы и, поднеся туфлю к большому стеклянному шару, спросил:

– Кто?

Шар засветился ярко-голубым светом, тихий голос произнёс:

—Маргарита Кински.

– Кто? – воскликнул Роберт, выдохнул: – Маргарита Кински? Не может быть! И откуда она взялась?

– Пазолини, – коротко доложил шар.

– Ах, Пазолини! Ну, братец, значит, ты всё-таки врал. Ахты, скотина! Брат, называется. Подженился по-тихому, – повернувшись, Роберт посмотрел на спящую девушку злобным взглядом, усмехнулся, – как тебя приговорили-то. Ну, ничего, я исправлю.

Довольно потерев ладони, он подошёл к дивану, сел на край и, выставив руки над головой девушки, начал произносить размеренным убаюкивающим голосом:

– Слушай меня, Маргарита Кински – дочь Хельмута. Тебе шестнадцать лет. Шестнадцать лет. Открой глаза и повтори.

Девушка открыла глаза, посмотрела прямо перед собой бездумным мутным взглядом.

– Повтори! – приказал Роберт.

– Мне шестнадцать лет, – механическим голосом повторила девушка.

– Молодец. Ты хочешь замуж, – не спросил, а утвердил Роберт. Посмотрел на девушку, приказал: – Повтори!

– Я хочу замуж, – послушно произнесла та.

– Очень!

– Я очень хочу замуж.

– За управляющего Ройтте.

– Я очень хочу замуж за управляющего Ройтте.

– Согласна даже на день.

Девушка повторила, вздрогнула и закрыла глаза.

Роберт выругался сквозь зубы, пробормотал себе под нос, что шляпницы в этом сезоне уж слишком нежные пошли, и начал создавать для девицы гардероб. Минут за десять Роберт набил одеждой и обувью огромный сундук, громко крикнул:

– Сташек!

В комнату вошёл Сташек. Покорно выслушав указание отвезти девицу в Кастелро и передать на руки королевскому распорядителю и получив конверт с письмом, Сташек забрал сундук, потащил в проход. Вернувшись через полчаса, забрал девушку, снова скрылся в подземном ходе.

Закрыв дверь за Сташеком, мужчина прошёл к шкафу, открыл большую дверь и, пройдя через небольшой тамбур, вышел в пышно обставленный кабинет, успев на ходу переодеться в наряд, более соответствующий его высокому сану.

Сев за стол, его величество взял в руки колокольчик и, тряхнув им над собственным ухом, удовлетворённо произнёс:

– Вот так! – а когда на пороге появился лакей, его величество коротко бросил: – Обед!

Кто-то тряхнул меня за плечо. Открыв глаза, я уставилась на какого-то непонятного мужика, который сказал противным скрипучим голосом:

– Выходите.

Приехали? Куда? Я вышла из экипажа, огляделась, но на улице было темно и всё, что я смогла рассмотреть – каменные стены с дверями, но без окон. У экипажа стояли двое, разговаривали. Я присмотрелась, поняла, что знаю этого мужика – это был Сташек!

Сташек отдал конверт второму мужику, тот, забирая письмо, посмотрел в мою сторону, переспросил:

– Маргарита Кински?

– Да, ваша милость, – Сташек кивнул, полез на козлы, а его собеседник пробурчал:

– Ну-ну, только её тут и не хватало, – и, повернувшись к мужику с противно-скрипучим голосом, сказал:

– Отведи в гостиницу для приезжих.

«Скрипучий» кивнул, обернулся ко мне:

– Идите за мной, сударыня.

Мы долго шли запутанными переходами, напоминавшими лабиринт, пока не добрались до какой-то комнаты, больше похожей на монастырскую келью, чем на гостиничный номер. Мебели в номере было кот наплакал: кровать, стол и стул, в углу, за ширмой – нужник и умывальник. Мой провожатый сказал, что завтра днём меня представят её величеству, и вышел, оставив в одиночестве. Скрежетнул, закрываясь, замок. Какая прелесть! Это не гостиница, и не монастырь, а тюрьма. Интересно, тут кормят или я на ужин опоздала?

Ужин принесли минут через десять. Скрипнул ключ в замке, на пороге комнаты показалась горничная: весёлая такая девица с круглыми кошачьими глазами цвета меди. Оглядев меня с ног до головы, девица сообщила, что её величество примет меня завтра после обеда. Я напомнила, что я – племянница Ядвиги. Девица неожиданно развязно ответила:

– О, давай, скажи ей об этом!

Что именно? Что я – племянница?

– Что её величество – тётка, – фыркнула девица, поставила поднос с едой на стол, вышла. Заскрежетал ключ в замке.

М-да. Меня даже местная горничная за человека не держит, что же дальше-то будет? Я перевела взгляд на поднос, сняла салфетку и испытала новое разочарование: на ужин мне принесли стакан молока и овсяную кашу с большим куском хлеба. Не разгуляешься. Кашу я есть не стала; я никогда не любила эту размазню. Поужинав хлебом с молоком, посмотрела на кровать. Да нет, спать не хочу. Выспалась. И что делать?

Я всё-таки легла на кровать. Заложив руки за голову, изучала трещины на потолке и думала о завтрашнем приёме у родственницы, но ровно до тех пор, пока в своих мыслях не добралась до собственной тётки – Ядвиги Кински. Тут мою безмятежность как рукой сняло, я поняла, что тут что-то не так. Мою тётку зовут Надежда, а не Ядвига, и я – не Маргарита, я – Изабелла Степановна Коробкина. И раньше я жила совсем в другом месте, в совсем другом мире. А так бывает?

Через полчаса я уже точно знала, что пришла из другого мира, и это мне не приснилось, и не почудилось. Неопровержимым доказательством служили мокасины фирмы «Пазолини», купленные в Москве на распродаже всего за 999 рублей. А ещё я прекрасно помнила, где родилась, где жила, как попала в этот мир первый раз, и получила чужое лицо. Тут я вскочила, посмотрела на себя в зеркало. Да, это не я. А кто? А! Маргарита Кински. Холера! Фея, чтоб ей провалиться. Зачем она наградила меня чужим лицом и именем? Решила выставить напоказ, чтобы отвести угрозу от настоящей Маргариты?.. Но что может грозить шестнадцатилетней девице? Ой, стоп! Шестнадцатилетней? А мне сколько лет? Мне девятнадцать?..

Определиться с собственным возрастом оказалось значительно труднее, чем с именем и фамилией. Я была точно уверена, что мне шестнадцать, но, сложив время, потраченное на обучение в школе и институте, получила совсем другую цифру – девятнадцать. И как это так получается, я так и не смогла выяснить. Махнула рукой, а потом отвлеклась, услышав, что где-то рядом громко говорят. А где? В толще метровой стены?

Встав, я начала обследовать комнату, и тут меня ждал сюрприз: глухая узкая ниша оказалась небольшим коридорчиком, ведущим к огромному окну, занавешенному шторами из тюля. М-да! Это кто так планировал? Подойдя к окну, я открыла створки, выглянула на улицу и вдохнула полной грудью свежий ночной воздух. Ну, и кто тут скандалит?

В этом мире, не знавшем телевизоров, машин и прочих радостей цивилизации, царила необычайная тишина, как в глухой деревне. Благодаря этому звуки разносились далеко, и мне не пришлось сильно напрягать слух, чтобы подслушать грандиозный скандал, бушевавший где-то поблизости. Как я поняла, скандалила какая-то девица. Визгливым голосом, похожим на сирену «Скорой помощи», местная красотка требовала отдыха и развлечений, а мужчина желал, чтобы девица занялась образованием. Девица вызверилась:

– На празднества приедут все! Все! Почему я должна сидеть дома?

– Почему же дома? – увещевал мужчина, – завтра поучитесь, а потом – во дворец, и веселитесь, как вашей душе угодно.

– Не хочу учиться! – закапризничала девица.

– Надо! – рявкнул мужик, в ответ раздался рык раненой львицы, громко бухнула дверь, что-то зазвенело, видимо, красавица начала бить посуду.

В комнатах королевы Кастелро царила уютная полутьма. Её величество изволили сидеть в кресле и пить кофе. В дверь деликатно постучали. Открылась дверь, в комнаты вошёл Дитрих Гейнц – придворный маг королевы Ядвиги.

Поклонившись её величеству, Гейнц прошёл к камину, облокотился на каминную полку и сказал:

– Я выяснил, кто это.

– Да? Ну, и что ты узнал? – поинтересовалась Ядвига, с прищуром глядя на Гейнца.

– Это Маргарита Кински, дочь Хельмута.

– Приятно сознавать, что королевский маг умеет читать.

Гейнц не обратил внимания на издевательский тон, заметил наставительно:

– Написать можно всё, что угодно, ваше величество.

– Приятно слышать, что ты хоть иногда вспоминаешь о том, что я – королева, – недобро отметила Ядвига и, не дав вставить ни слова, продолжила, – но я хотела бы знать, зачем мне нужна эта родственница?

– Вам, ваше величество, она не нужна, но и выгнать её нельзя.

– Мой маг настолько уверен в том, что я могу сделать, а что – нет?

– Увы, ваше величество, короли не всесильны. Вы можете выгнать вашу племянницу, но Кински будут недовольны.

– С каких пор меня волнует их мнение? – поинтересовалась Ядвига. Гейнц промолчал, королева повторила вопрос, слегка перефразировав: – Почему ты решил, что меня должно волновать их мнение?

Гейнц, чья поза всё же была несколько развязной даже для его сана, перешёл от камина к креслу королевы. Слегка наклонив голову, королевский маг сказал вкрадчивым тоном:

– Рано или поздно, ваше величество, вам придётся выбирать преемника или преемницу, Кински могут начать вставлять палки в колёса.

– Дорогой мой, – Ядвига провела рукой по щеке Дитриха, – когда придёт пора оспаривать мои решения, мне будет уже глубоко всё равно, что тут творится, потому что я буду уже там! – Ядвига показала рукой на потолок: – Буду смотреть сверху и смеяться над тем бардаком, который вы устроите после моей смерти.

– Ваше величество! – воскликнул Гейнц.

– Ах, молчи. Я прекрасно знаю всё, что ты можешь мне сказать. Не трать моё время даром. Итак, Маргарита. Что ж, посмотрим, что это за птица. Идите, Дитрих.

Маг бросил короткий взгляд на королеву, но та уже не смотрела на мага. Гейнц поклонился, вышел из комнат королевы. Закрыв дверь, прошептал: «Змея», и пошёл по коридору.

Ядвига, посмотрев на закрывшуюся дверь, усмехнулась:

– Преемница? Это ты о ком, Дитрих? О Гизеле Бартош, если я правильно понимаю?

Я проснулась утром, оглядела мрачную келью. И так неважнецкое настроение упало до нуля. Пройдя за ширму, быстро привела себя в порядок и перешла к окну. Раздвинула шторы, в лицо ударил яркий солнечный свет. Блин!.. как же я хочу на свободу! Сев на широченный подоконник, я с тоской смотрела в окно. Какой хороший погожий день. Солнце светит, небо голубое-голубое, как будто его всю ночь красили и лаком покрывали, а я сижу тут, как в тюрьме.

Из кельи долетело встревоженное:

– Эй, ты где?

Шасть! У окна появилась вчерашняя горничная. Увидев меня, просветлела лицом:

– А! Ты здесь! Завтрак на столе. Её величество примет тебя после обеда, – доложила горничная и ушла, но я сильно не расстроилась.

Сходив в келью, я вернулась назад в эркер, поставила на подоконник поднос с завтраком, сняла салфетку, не сдержалась, радостно воскликнула:

– Это просто праздник какой-то!

Завтрак был великолепен: яичница с колбасой, чай, два пирожных, тарелка с клубникой и сливками. Настроение резко улучшилось, в душе затеплилась надежда, что всё будет не так страшно, как я надумала. Довольно потерев руки, я принялась за еду, глядя в окно, как в телевизор.

Моя келья находилась в угловой части большого каменного здания, нижние этажи которого, не имевшие окон, служили своеобразной оградой дворцовой территории. Из окна, на подоконнике которого я сидела, открывался вид на огромную усадьбу: богатый дом с парком и прудом, в котором плавали какие-то птицы, похожие на уток. Прямо под окнами проходила дорога, тянувшаяся вдоль здания гостиницы и ограды поместья и заканчивавшаяся у оврага, густо поросшего кустарником. Короче, смотреть не на что, но этот приговор был не окончательным и в корне неверным. В начале двенадцатого в пустынном проулке начался экшн.

Сначала на дороге появился всадник. Я подумала, что кто-то едет в гости к соседям и, спрятавшись за тонким тюлем штор, чтобы не увидели с улицы, следила за всадником, который никуда не торопился, лошадь не погонял и та еле-еле шевелилась.

Но, как бы медленно ни плелась ленивая или усталая лошадка, всё-таки она добралась до ворот поместья, но молодой человек и не подумал заворачивать коня, проехал мимо! А куда это он? Молодой франт проехал по проулку, разглядывая сад за забором, поскольку больше разглядывать было нечего, доехал до оврага, обречённо посмотрел в провал и, развернувшись, так же медленно поехал назад.

Понятно, заблудился. Решив, что действие кончилось, я продолжила завтракать, но тут пришла горничная в компании слуг, нагруженных сундуком с вещами и коробкой из салона, и мне пришлось отвлечься.

Горничная брезгливо осмотрела магазинную коробку, покосилась на меня, но ничего не сказала. Отставив коробку в сторону, она открыла сундук и по-хозяйски начала копаться в вещах, выбирая наряд для визита к королеве. В этот момент я чуть не прокололась, спросила горничную, откуда взялись вещи. Горничная была слишком занята перебиранием вещей, потому не придала моим словам особого значения, небрежно бросила, что это мой сундук. Сказать, что я обалдела, это ничего не сказать. Уж я-то точно знала, что никакого сундука с вещами у меня с собой не было, и тут – на тебе, здрасте. В голове всплыла картинка: вечер, у кареты стоит Сташек, передаёт распорядителю письмо. Значит, меня заколдовал тот самый колдун, который сидит в Нейлине?.. Хрень какая.

– Вот! Вот это вполне подойдёт, – горничная показала мне очень простое платье. В принципе, я не возражала, но всё же поинтересовалась:

– А покрасивее?

– Губа не треснет?

– У кого? У меня или у королевы?

– Хорошая шутка. На полкостра тянет.

У меня по спине пробежал холодок. Горничная, видимо, поняла. Оглядела меня насмешливо, сообщила, что придёт после обеда и ушла, но, перед тем, как запереть дверь на ключ, горничная снова посмотрела на меня, и во взгляде явно читалось, что ей очень нравится её нынешняя обязанность. М-да, девица-то не так проста, как мне кажется. Надо держать ухо востро. Но пока можно дозавтракать, и я вернулась в эркер.

Забравшись на подоконник и выглянув в окно, я увидела того самого заплутавшего франта. А чего он тут круги нарезает? Залип? Пригляделась. А, нет! Это не он. Это другой, но очень похож. Парень проехал под окном, направляясь к оврагу. И этот туда же? Я выглянула в окно, обалдела. Таких красивых и заплутавших в переулке было уже штуки три, включая того, самого первого, и все двигались по уже известному маршруту, делая вид, что они тут сами по себе. А что это за цирк? Но оказалось, что это был только пролог, около половины двенадцатого сонный переулок превратился в оживлённый бульвар.

Сидя в эркере, как в театральной ложе, я наблюдала за тем, как партер – тихий затрапезный тупичок – заполняется молодыми людьми, разодетыми в пух и прах.

Когда по дороге кружило уже более десятка кавалеров пешком и верхом в одиночку и парами, в проулок въехал экипаж. Проезжая мимо каштана, росшего почти напротив соседского сада, карета подпрыгнула, накренилась. Кучер натянул вожжи, останавливая лошадей, и, соскочив с козел, забегал вокруг транспортного средства, запричитал, театрально хватаясь за голову. Когда же из окна кареты выглянул пассажир – молодой напомаженный хлыщ, и спросил, что происходит, кучер заявил, что колесо соскочило. Да ладно! Это когда же? Кучер позвал мальчишку, сидевшего в пыли у дороги, отправил его в ближайшую кузню. Остальные «гуляющие» посмотрели на хитреца с завистью и злобой, а я пожалела, что у меня нет времени и денег, иначе я бы открыла под каштаном шиномонтаж. На первом этаже: кузня и колёсная мастерская, на втором: терраса со столиками. Озолотилась бы. Ещё бы знать, ради какого зрелища сюда съезжаются бездельники со всей округи?

Без пятнадцати двенадцать в саду соседнего дома начались первые действия, заставившие кавалеров, крутившихся у ограды, оживиться. Сначала в саду появился лакей – напыщенный, важный дядька под пятьдесят с большим подносом в руках. Лакей прошёл в беседку, стоявшую не так и далеко от ограды, и, поставив поднос на стол, начал нарочито медленно, как будто измываясь над почтенной публикой, раскладывать на столе книги, свитки, тетради, устанавливать письменный прибор с торчащими во все стороны гусиными перьями.

Зрители пристально следили за действиями лакея, а тот наслаждался вниманием, растягивал удовольствие, и его можно понять, не каждого лакея принимают, как голливудскую звезду. Мне стало безумно интересно, кто же в этой пьесе главный герой – Великий Магистр будет судьбу предсказывать?

Прошло ещё минут пятнадцать. Напряжение нарастало. Казалось, что скоро на дороге начнётся драка, первой жертвой которой станет хлыщ, посмевший застолбить самое жирное место. Неожиданно всё стихло. Открылась дверь, в сад вышел мужчина за пятьдесят, важный и представительный, закутанный в длинную чёрную мантию; голову мужчины украшала конфедератка с золотой кисточкой. Кто ж это такой, что его так ждут?

Шух! по дороге пролетел ветерок – кавалеры вздохнули в едином порыве. Вслед за учёным вышла… ох, вот это да! Я так ожидала увидеть отличницу-зубрилу, что растеряла все слова, когда увидела вчерашнюю скандалистку. По саду шла живая кукла Барби, модель «роковая брюнетка». Ну, теперь понятно, почему на дороге народу, как на первомайской демонстрации.

Устроившись в беседке, красавица и учёный завели нудный научный разговор, и это стало сигналом для зрителей, которые, оживившись и делая вид, что они тут сугубо по делу, начали прохаживаться вдоль решётки, а те, кто были парами, медленно фланируя по улочке, начали вести научные диспуты. Я смотрела на эту дурную пьесу, исполняемую дурными актёрами, и не могла понять – ради чего затеяно это представление? Зачем девица, кстати, красивая, которая явно в девках не засидится, выставляет напоказ свою образованность? Она нацелилась на кого-то определённого, который любит умных? Но такой мужчина точно не будет принимать участие в этом дурном спектакле.

Будущее показало, что я недооценила красотку. Как выяснилось, весь этот учёный разговор был затеян, как реклама книжонки одного местного научного деятеля по фамилии Берг, который опроверг чьи-то научные изыскания и доказал, что Земля стоит на трёх китах, а не на трёх слонах. Причём, реклама была неважного качества. Девица очень сильно переигрывала, и поверить в то, что «весомый» труд страниц на двадцать не имеет цены, могли только уж совсем наивные местные жители, никогда не смотревшие телевизор.

М-да. Печально. Но местная неискушённая публика приняла всё за чистую монету, в толпе пошли разговоры о том, что нужно обязательно приобрести научный трактат.

Выполнив обязательную программу, красавица и учёный переключились на земные дела. Учёный, в котором я по голосу опознала вчерашнего оппонента девицы, спросил, поедет ли она во дворец на бал?

– Ах, не знаю, – девица скорчила недовольную гримаску, – что там делать? Развлекаться от зари и до зари?

Лихо переобулась. Вчера билась за право отдыхать, как львица за свиную тушку. Мужчина ответил, что надо тренировать не только ум, но и тело, и, если девица занимается целый год, можно пару недель и отдохнуть.

– Можно, – согласилась красавица, но выдвинула контр-аргумент: – Но я считаю, что мы слишком много отдыхаем. Порядки, введённые Кински, слишком дорого обходятся королевству. Стоит посмотреть, чем закончилась их расточительность в Ройтте.

– Но законы?.. – промямлил мужик, и заткнулся, поскольку девица сразу перебила:

– Это не наши законы, а законы Кински. И мы можем видеть, как они процветают на своих законах.

– Вы одобряете новшества, введённые нашей королевой, пошли ей Небо всяческих благ?

– Конечно. Её величество не раз доказывала, что умнее многих мужчин. Королевство должно работать, а не веселиться с утра до ночи. Или разоримся, как южане-бездельники.

М-м-м. Ну, понятно, одному – продать, второй – лизнуть.

Показательная программа по фигурному катанию на чужих ушах продлилась час. Без пяти час из дома вышла дама в строгом платье с белым передничком и в белой наколке. Подойдя к беседке, она начала кудахтать, как курица над яйцом, напоминая господам, что они занимаются «цельный час» и пора сделать перерыв. Учёный важно кивнул и приказал подавать обед, а девица, оглядев стол, не очень убедительно сделала вид, что так занята, так занята, что даже не заметила, как время пролетело. С наигранным сожалением она встала и пошла к дому. Публика, приняв всё за чистую монету или сделав вид, что принимает, проводила красавицу громким перешёптыванием, чем-то смахивающим на аплодисменты, и начала разъезжаться в разные стороны.

Минут через пять после окончания представления в мои комнаты вломилась весело хохочущая горничная и, увидев, что я сижу у окна, спросила:

– Ну, как тебе театр?

Театр? Да это, скорее, цирк.

– В точку! – горничная засмеялась, – я такое на ярмарке видела. Там учёная собачка столько раз лаяла, сколько ей яблок показывали.

Надо же! Как она точно отразила суть увиденного. А что это за красавица?

– Это Гизела Бартош – дочь герцога Бартоша. Ты с ней поосторожнее, ей благоволит сама Ядвига.

Да это понятно. Значит, королева Кастелро любит умных.

– Красивых она точно не любит, – влепила горничная, посмотрела на меня многозначительно, давая понять, что мне там ловить нечего. Да? А как же Гизела?

– Гизела – Бартош, а ты – Кински. Поговаривают, что Ядвига выбрала Гизелу наследницей престола. Обед подавать?

Я не сразу поняла, что имеет в виду горничная. Я ведь только-только позавтракала, но я вовремя поймала себя за язык, кивнула. Да, обед. Почему бы и нет?

Горничная ушла, а я посмотрела в окно. Ну, понятно, дорога опустела, ротозеи рванули за трактатом Берга.

Я не ждала, что кто-то появится, приближался обед, а в это время по гостям особо не ездят, но снова ошиблась с предсказаниями. Вскоре на дороге показалась карета. Следя за небольшим изящным экипажем, я предположила, что это приехал Берг с откатом, но когда карета остановилась у парадного подъезда и из экипажа вышла Эмилия, я чуть с подоконника не свалилась. Фея скрылась в дверях, а я всё смотрела на дом Бартошей, не зная, что и думать.

Оставшееся до визита к королеве время и весь путь в королевский кабинет я потратила на размышления, причём настолько сильно погрузилась в мыслительный процесс, что если бы мне пришлось самостоятельно возвращаться в гостиничную келью, я бы до сих пор блудила по извилистым королевским коридорам и бесконечным лестницам.

Я не знаю, сколько зданий мы прошли, но подниматься и спускаться по лестницам пришлось не менее десяти раз и, к тому времени, как мы добрались до предбанника, ведущего в королевский кабинет, я мечтала лишь об одном – присесть, но, увы, мечта пока была недостижима. Вскоре ситуация ухудшилась: в приёмную, где я ждала вызова в кабинет её величества, вошли учитель и Гизела, разодетая в пух и прах. И тут я дала маху – не присела, как положено, да ещё и посмотрела на Гизелу сверху вниз. Только заметив, как в глазах девицы зажглись злобные огоньки, поняла, что нажила себе врага. И это только потому, что не присела в книксене? Я боюсь и думать о том, что будет, если я попытаюсь увести у неё кавалера. Но будущее показало, что это были только цветочки. Когда из королевского кабинета вышел секретарь её величества, громко сказал:

– Её сиятельство Маргарита Кински, – и сделал приглашающий жест рукой, за моей спиной раздалось злобное шипение:

– Ссссс…

Я оглянулась, чтобы узнать, какой змее наступила на хвост. Встретилась глазами с Гизелой, и поняла, что лучше всего будет сбежать в какие-нибудь дальние леса. Лучше всего, в сибирскую тайгу.

Её величество, королева Кастелро Ядвига Первая, явно красивая, но очень сильно сдавшая дама в районе пятидесяти, окинула меня недовольным взглядом, выслушала секретаря, что-то прожужжавшего на ухо, и сказала мрачным недовольным голосом:

– Рада видеть свою родственницу живой и здоровой…

Тут я не нашла ничего лучше, чем присесть в реверансе. Королева удовлетворённо кивнула, спросила:

– Почему вы решили покинуть Пазолини именно сейчас?

Я не поняла вопроса, потому только ниже склонила голову, но Ядвига, кажется, ответа и не ждала. Пообещала позаботиться о своей юной родственнице, то есть, обо мне, и дала понять, что приём окончен. Меня попросили подождать в приёмной.

Когда я вышла из королевского кабинета, Гизела уставилась на меня, как будто что-то искала. Желает найти следы благожелательности королевы? Бедолага, как её плющит-то! А, может, сказать, что я не претендую?.. нет, не буду. Всё равно ведь не поверит. Ну, и пусть дальше дурью мается.

Не зная, сколько придётся ждать, я прошла к окну, села на стул, чем заслужила очередной прожигающий взгляд от Гизелы. Ну, да, ну, не знала я, что кресла в королевской приёмной стоят не для сиденья, а для красоты. И что, убить меня за это? Но, кажется, Гизела и на такое была готова. Ёжиться под пронизывающим взглядом красотки мне пришлось недолго: красавицу и её спутника пригласили в кабинет, и почти сразу же в предбанник зашла статс-дама, которой было приказано проводить мадемуазель Маргариту в отведённые для неё комнаты. Тётка бросила на меня удивлённый взгляд. Я встала, присела в коротком книксене, окончательно вогнав важную даму в ступор. Да что ж такое-то? Тётка приказала идти за ней, резко развернулась, шурша платьем, пошла к дверям. Я поплелась следом, как собачка на поводке, мечтая добраться куда-нибудь, где можно будет спокойно отдохнуть.

Дежурная статс-дама провела меня по дворцу к широкой лестнице, которая на площадке между вторым и третьим этажом делилась на два рукава, расходящихся в противоположные стороны. Мы пошли по лестнице, ведущей вправо – на женскую половину.

Когда мы поднялись на площадку, нас встретила дородная дама, которая сидела у входа, как вахтёрша в общежитии. Оглядев меня с ног до головы, дама достала из ящика стола связку ключей, встала и пошла к ближайшей от входа двери, сказав, что именно эти комнаты выделены для Маргариты Кински.

– Её вещи? – статс-дама обратилась к ключнице так, как будто меня в коридоре не было.

– Уже доставили.

Меня впихнули в комнаты, сказав, что ужин будет в семь. Закрылась дверь, и я тут же услышала, как ключница спросила:

– Это та самая?

– Да! Вы представляете, эта нахалка посмела сидеть в королевской приёмной.