Текст книги "КРАСКИ. Шаг в темноту. Часть 4"

33

Суета началась с самого утра. Винни так отчаянно делал вид, что его это не касается, что вскоре на телефон пришло сообщение от неугомонной девушки:

«Своим равнодушием ты сам себя выдаешь».

Он усмехнулся и окинул взглядом пространство, пришедшее в движение, едва Ив начала показывать рисунки. До сегодняшнего дня тихая и неприметная блондинка вышла в центр офиса и принялась восхвалять его, собирая восхищенные взгляды сотрудников.

Сначала ему это ужасно не понравилось. Захотелось закрыть уши и глаза, спрятаться, выйти в сортир, что угодно, лишь бы не слышать этой постыдной для мужика похвалы. Но потом он, пережив весь шквал эмоций, начал разглядывать в словах людей некую нотку восторженности, ту самую, которая подтолкнула его вчера вечером к поцелую с девушкой. Будто человеческое тепло, шедшее изнутри их сердец, вырывалось наружу, дышало на него, согревало, двигало вперед.

– Пенелопа, ты посмотри, насколько это потрясающе! – Подскочила рыжеволосая Тамара к пришедшей подруге и протянула той ее же портрет в индейской тематике.

– С ума сойти! – Ахнула девушка. – Кто это рисовал?

– Ивонна не говорит, – разочарованно протянула рыжая. – Сказала, автор предпочел остаться в тени.

– Ну и автор! – Возмутилась живая «Покахонтас». – Такой талантливый, но невыносимо скромный!

Листочки расходились по офису, создавая невероятною кутерьму, выбившую из строгого режима даже невозмутимую Грейс Боринг. Темнокожая начальница смеялась наравне со всеми, изучая свою кошачью сущность, и тоже требовала раскрыть исполнителя.

– Очень талантливые работы, не находишь? – Раздался тихий голос возле него.

Винсент стер с лица довольство и повернулся на звук. Рядом с ним с лукавой улыбкой стоял Тэдди Макалистер и внимательно изучал реакции собеседника.

– Странно, почему там нет твоего портрета, м? – Продолжал он все так же тихо. – Ведь даже Генри Бишоп удостоился лат и щита.

– Может, я не вдохновил художника своим лицом? – Предположил Винни, не желая сдавать карты.

– Не находишь это подозрительным? – Задался вопросом Тэд и хитро ухмыльнулся. – Похоже, художник считает тебя особенным человеком на фоне всей корпорации.

Непонятно, что думающий об этом всем парень отошел к общей массе сотрудников, все еще поглядывая на Винни. Макалистер прав, художник выделял его из всех, считая мелким, бездарным и ничтожным, поэтому и не считал нужным тратить время на такой скудный до полезных качеств субъект.

Взяв в руки карандаш, он еще раз оценил офисную кутерьму, к которой уже присоединились шеф со своим водителем, и нанес начальные штрихи. Дело на удивление пошло! Еще вчера, Джекилл мог поспорить, он не смог бы вывести и завитка, как тогда было с Палермо, но сегодня что-то изменилось в нем. Он оторвался от бумаги и встретился взглядом с Ив. Девушка улыбнулась ему тепло и душевно и вернулась к рисункам.

Офис оттаял. Терри Уайтсберг, который никогда не общался с Грейс ни на какие темы, кроме рабочих, оскорбленный однажды ее заносчивым тоном, вдруг тоже увидел в ней кошку. Лиз, разглядев на своей нарисованной голове корону с тонкими шариками на остроконечных концах, впала в состояние романтичной меланхолии, а Дениэл, тот самый грозный телохранитель мистера Траста, вдруг искренне рассмеялся, показав ровные красивые зубы всей аудитории. Люди менялись, общались, оживали на его глазах. И Винни вернулся к своему портрету.

Довольно скоро дело было завершено. С листа на него смотрел тощий человек с жидкой бородкой в берете художника, но в целом очень приятный и располагающий к себе. Даже горбинка на носу придавала ему скорее мужественности, чем уродства.

Винни улыбнулся своему двойнику и глубоко вздохнул. И только тут ощутил, что его многолетний хронический насморк куда-то пропал. Нос свободно пропускал воздух, пахнущий смесью духов, кофе и горячего тонера из принтера. Интересно, как он вчера целовал прелестную Ив с заложенным носом? И был ли он заложен?

Истерзав свою память, он не смог вспомнить этот неважный теперь факт. В голове всплывала лишь нежность и благодарность к девушке, и ему вдруг снова захотелось поцеловать ее. Мужчина нашел ее восхитительное личико среди остальных и растворился в приятных чувствах к ней. Блондинка перехватила его восторженный взгляд и подошла, довольная и счастливая.

– Ты изменился за утро, – проговорила она. – Как себя чувствуешь?

– Частью этого мира, – ответил Джекилл и придвинул ей свой портрет.

Девушка рассмеялась и, не смущаясь свидетелей, поцеловала его в небритую щеку. Только вот ему этого оказалось мало. Он обхватил Ив за хрупкую талию и мягко поцеловал в аккуратные губки.

Гомон за ее спиной затих на пару секунд и вновь поднялся, но его это не касалось. Раздавались смешки и вздохи, и Винни не знал, относятся ли они к рисункам или чему-то другому, вызвавшему эмоции у сотрудников. Он оторвался от ее губ и вернулся к работе, окрыленный. Странное ощущение, будто сил стало в разы больше!

Вскоре за его стол присела Лиз с пачкой бумаг. Интересно, что нужно было этой девице, с учетом того, что он ей никогда напрямую не подчинялся?

– Спасибо тебе за это! Невероятно! – Проговорила Лиз негромко и рассыпала перед ним свои портреты. – Я не знаю, как ты это делаешь, Винни, но это просто удивительно! Я даже могу сказать, в какой момент ты рисовал каждый из них, потому что вижу в этих глазах свое настроение. Вот эта нарисована прошлым августом, да? А эта – в октябре.

Помощница начальника придвинула два своих портрета, разительно отличавшихся настроением и характером исполнения. Он не помнил, почему на одной картинке Лиз была в кружевном жабо и короне, а на другой – в черном одеянии с агрессивным макияжем. И уж тем более не представлял дат, которых никогда не ставил на макеты. Но покачал головой, доверяя ощущениям девушки.

– Как ты узнала? – Вдруг спросил он.

– Тэдди сказал.

– А вдруг он ошибся?

– Нет, теперь я точно знаю, кто художник, – улыбнулась Лиз. – Тэдди не ошибся. Продолжай, пожалуйста, свое творчество, оно замечательное!

Слегка ошарашенный, он обернулся к Ив и встретился с ее взглядом, наполненным поддержкой и гордостью за него. От этого внезапно захотелось снова взять в руки карандаш, но он и так отнял у фирмы утро, поэтому пришла пора отдать долг этим заботливым стенам. Винни протянул руки к бумагам и принялся заводить данные в компьютер.

За день к нему подошли абсолютно все сотрудники с благодарностью. Даже сам мистер Траст не остался в стороне и поощрил работника продолжать свое увлечение рисунком, выразив искренний восторг.

– У меня дочь тоже рисует, правда, в красках, но это не важно. Удивительный и кропотливый труд! – Сообщил он на прощание.

Мужчина обернулся на стол своей девушки и не нашел ее там.

– Она уехала на встречу с Грейс, – произнесла Селеста, сидевшая напротив него.

Винни взял телефон, чтобы написать Ив сообщение, но увидел там от нее весточку, подтверждающую слова архивной девы. Видимо, когда слава захлестнула своего героя, он не заметил, как его дама сердца исчезла из офиса. Нужно быть к ней более внимательным, потому что больше он ни за что не отпустит ее от себя, с ней он становился лучше, гораздо больше и весомей, чем сам о себе думал.

Ив пообещала приехать на Юнион-Сквер к шести часам. Прекрасная светловолосая нимфа назначила ему встречу, неплохое начало новой жизни!

По окончании рабочего дня Джекилл забрался в трамвай, предвкушая свидание, и вдруг увидел там знакомое лицо. Девушка находилась в трех рядах от выхода и общалась с маленьким мальчиком, сидевшим с ней рядом у окна. Завороженный, он уселся от них через проход и достал альбом с карандашом.

Вскоре он закончил наспех сделанный набросок, в котором четко прорисовывался мальчишка, так похожий на свою мать. Винсент никогда не рисовал детей, но тут доверился порыву и ничуть не пожалел. Он отлистал назад несколько десятков страниц и нашел ее портрет в фате, после чего вырвал обе картинки и протянул девушке. Та недоуменно приняла рисунки и, разглядев их, уставилась на Винни пораженно.

– Я нарисовал Вас три года назад, – произнес он. – Полагаю, тогда Вы собирались выйти замуж, верно?

Девушка кивнула, но не проронила ни слова, так и смотрела ему в глаза, не в силах оторваться. Он улыбнулся и, оценив вид за окном, направился к выходу.

– Благодарю Вас! – Догнали его слова пассажирки.

Винсент улыбнулся ей и вышел на Юнион-Сквер, где через полчаса встретится со своей серой мышкой, оказавшейся просто незамеченной королевой. Невероятная, душевная, самая красивая на свете Ив Гослинг открыла ему новый мир, но перед этим позволила ему стать самим собой.

34

Отца она смогла поймать для разговора лишь к концу недели. Он, как обычно восседал на своем коричневом кресле в кабинете, сложив пальцы рук в замок.

– Пап, привет! – Заглянула Алекса в его обитель. – Можно с тобой поговорить?

– Конечно, проходи, – кивнул он на стул.

Девушка прикрыла за собой дверь и уселась на черно-голубую обшивку мебели, подтянув к себе на сиденье ступни. Ненужные правила уже давно ушли из их дома, поэтому она могла задирать ноги, как ей вздумается, а папа – носить дома футболки и спортивные штаны. Алекса хотела уже удовлетворенно улыбнуться, но тут вспомнила, зачем пришла.

– Я беспокоюсь о маме, – сообщила она тихо.

– Я тоже о ней беспокоюсь, – согласился отец. – Но у мамы сейчас очень сложный период, ты ведь была в гостях у ее родителей и все видела сама.

– Это началось еще раньше, – возразила Алекса. – Она вялая и сонная, может она чем-то болеет, а вы мне не говорите? Скрываете от меня ее болезнь?

– Человек может просто устать, – не согласился мужчина, но тут взвесил доводы дочери, потер лоб и глубоко вздохнул. – Если болезнь и есть, мне о ней тоже ничего не известно.

Они смерили друг друга продолжительным взглядом и одновременно расслабились, почти забыв, что такое молчать в унисон.

– Алекса, ты была на кладбище? – Неожиданно спросил папа.

Соображая, какое это имеет отношение к сегодняшнему вечеру, девушка замерла. Было непонятно, зачем эта информация родителю, а потому она безмерно растерялась, не ведая, насколько такого рода походы были наказуемы в их семье. Однако, вспомнив, что собой представляет кладбище в Миррормонте, Алекса не сочла его посещение чем-то страшным или предосудительным, поэтому сообщила, как ей показалось, твердо:

– Да, пап, была.

Но поняла, что слова ее прозвучали виновато, словно она попробовала наркотики или посетила бордель. Она подняла взгляд на собеседника в ожидании продолжения столь странной темы для разговора.

– Это неплохо, – заверил ее отец. – Напротив, я бы тебя познакомил кое с кем.

Если бы Алекса знала, что последствия этого разговора растекутся по всем выходным, она бы предала ему большее значение. Только теперь, когда Дениэл поставил черную «БМВ» на кладбищенской парковке, она поняла, к чему был неожиданный вопрос отца. Родитель, сидевший на заднем сидении в компании дочери, выглядел крайне напряженным и сосредоточенным.

– Я вас подожду в машине, – пробасил водитель.

– Хорошо, мы скоро, – кивнула Алекса и собралась уже выйти, когда тихий момент посещения усопших разрезал твердый голос отца.

– Нет, Дениэл. Ты идешь с нами.

Мужчина поймал ее взгляд в зеркало заднего вида, и Алекса беззвучно прошептала «нет», зная, как тяжело может быть ему в третий раз за полгода гостить у мертвецов. Дениэл понял настрой девушки по-своему и произнес довольно спокойно:

– Мне кажется, вам есть, что обсудить без меня.

– Она была рядом с тобой, когда была нужна, – резко пресек полемику родитель. – Пришло время ответить взаимностью.

– Папа! – Выдохнула Алекса, не ожидавшая такой жесткости в данном вопросе.

– Что ж, Вы правы. Это честно, – кивнул Дениэл и выбрался из автомобиля.

Три гостя католического кладбища, раскинувшегося на полях страны недалеко от Уинстон Манор, замерли у высокой кованой ограды с огромным металлическим крестом над воротами. Алекса передернулась, до чего он походил на их забор вокруг поместья, остро напомнив ей о еще недавнем захоронении собственной жизни в стенах особняка.

Отец безмолвно двинулся вперед, не оборачиваясь и не зазывая с собой сопровождающих. Дениэл протянул ей локоть для поддержки и повел девушку следом.

Ярко зеленый газон, простирающийся под тусклым, затянутым частыми облаками небом Сан-Франциско, покрылся, словно роговыми наростами, бесчисленными крестами и надгробиями ровно настолько, насколько простирался глаз. Редкие гнутые лиственницы и кедры чуть качали ленивыми лапами, приветствуя незнакомцев. Посетители прошли по широкой аллее к северной части, где глава семьи остановился в раздумьях, соображая, куда двигаться дальше. Ступая по траве мягкими мокасинами, чуть скрытыми темными джинсами, отец пошел вдоль надгробий, внимательно глядя на каменные плиты у ног. Наконец он остановился и впервые вспомнил о своих протеже.

Алекса подошла к камню и присела на одно колено, сильно согнув тугие серые джинсы в местах суставов. «Нил Портер» – прочла она имя родственника. И годы жизни: с тысяча девятьсот семидесятого по девяносто первый год. Девушка взглянула на отца, но лицо того приобрело землистый оттенок, словно покрылось серой кладбищенской пылью, и осунулось, наполнившись воспоминаниями. С помощью нехитрых расчетов она поняла, что на момент смерти человека, прах которого покоился у ее ног, родитель едва достиг совершеннолетия, если вообще достиг Немудрено, что мысли о нем вызывали у мужчины подобные эмоции.

– Он был братом твоей мамы, – сдавленно произнес хозяин поместья, полагая, что дети нуждаются в объяснениях.

– Что с ним случилось? – Поинтересовалась Алекса.

– Нил повесился, – сообщил отец и, проглотив ком в горле, продолжил: – Мелани заподозрила неладное, когда он перестал отзываться из закрытой комнаты, и позвала отца на помощь. Джонатан вынес дверь, но они опоздали. Нил умер в машине «скорой помощи», не доехав до больницы.

Прикрыв рот от ужаса, девушка всем сердцем ощутила боль потери родителя. Вероятно, Нил был дорог и ему.

– Как вы пережили все это? – Изумилась Алекса сквозь подступившие слезы. – Вы ведь едва ли были старше меня сейчас!

– Никак, – склонил голову отец. – Полагаю, это лучшее слово для определения.

Когда мужчина с седеющими на висках волосами снова смог говорить, он рассказал несколько запомнившихся историй о погребенном. Веселый и живой, вечно влипающий в переделки, из которых его вынимала старшая сестра, Нил Портер был любимчиком девчонок в школе и иконой для окружающих ребят, как младше него, так и сверстников. Улыбчивый, предприимчивый и любознательный, он поразил всех своим поступком, не оставив ни единого довода семье или знакомым, не дав ни одной зацепки к причинам подобного окончания своего красочного путешествия под названием «жизнь».

– Он – единственный, кто держал их семью в сборе, – вещал отец. – Казалось, его не берут никакие слова родителей, не ранит критика. Нил отшучивался, ставил на ноги сокрушенных сестер, защищал их и никогда не унывал. За полгода до происшествия Эмма переехала к своему мужчине, Алистеру, а за неделю до этого в доме разразился скандал. Эмма приехала сообщить семье, что ждет ребенка, и Офелия брезгливо выставила ее вон. Сказала, что та ей больше не дочь после этого. Их ссора разбила семью Портер на куски.

– Почему она так сделала? – Путаясь в нахлынувших эмоциях, спросила дочь.

– Почему? – Повторил отец задумчиво. – Да бог ее знает, Алекса! Ты видела Офелию, мы до сих пор не разгадали причин некоторых ее поступков и заблуждений.

Девушка потерла лоб, пытаясь сдержать слезы. Теплые объятия Дениэла окутали ее со всех сторон стальным кольцом непоколебимой силы, и эмоции потоком потекли из ее глаз, заливая влагой футболку любимого человека.

– На похоронах Эмма предложила Мелани уйти от родителей и жить у них в доме, – продолжил отец, не смущаясь ни слез дочери, ни их близости с молодым человеком. – Места хватало, и Алистер был не против – это гражданский муж Эммы. Но обсудив все нюансы несовершеннолетнего бытия, мы с ней решили дождаться ее дня рождения без резких поступков. Благо, оставалось около восьми месяцев, не так уж и много.

На этих словах Дениэл отстранил от себя спутницу и многозначительно кивнул, узрев в словах родителя свой смысл. Та лишь отрицательно покачала головой, не готовая соображать в столь гнусный час.

– А потом? – Всхлипнула дочь.

– Потом мы пережили восемнадцатилетие и сбежали в съемную комнату. Мои родители в то время покинули Сан-Франциско по работе отца, и мы, по сути, остались одни, – вспоминал глава семьи. – На похоронах Нила Мелани сблизилась с сестрой Офелии, Фелицией, они много общались в последующие пару лет.

– А где сейчас Фелиция?

– Пару тропинок восточнее, если вернуться к главной аллее, – махнул рукой отец туда, откуда ползло ленивое августовское солнце. – В крепких посмертных объятиях дяди Адама. Идем к ним теперь.

Делегация родственников двинулась в указанную сторону. Алекса только сейчас поняла, как же прав оказался отец, буквально заставив Дениэла следовать за ними. Сжимая крепкий локоть мужчины, она поняла, что изначально слишком расхрабрилась, ожидая спокойную прогулку по могилам в компании разуравновешенного отца. Однако истории рода коснулись ее сердца гораздо в большей степени, чем ожидала девушка, и теперь, если бы не теплый кожаный плащ и надежное покрытие ее спутника, она смело могла потерять сознание от морозных эмоций.

Фелиция и Адам Викуния покоились под одной плитой, на которой значилось «с любовью», увековеченное в граните. Тут их провожатый был краток, озвучив лишь, что по значимости для Мелани тетушка Фелиция стала чуть ли не важнее матери. Она поддерживала ее в момент отрыва от родного дома, пусть и недолго, и благословляла на все начинания в самостоятельной жизни. Именно ей в память племянница организовала «Благотворительный Фонд», который, спустя годы, напоминал о доброй женщине, верившей в его владелицу больше, чем она сама верила в себя.

– Отчего они умерли? – Поинтересовалась Алекса, уставившись опустошенным взглядом на могильную плиту.

На эмоции сил больше не осталось, девушка мечтала дойти до парковки и упасть в недра тонированной «БМВ».

– Их автомобиль подрезал пьяный водитель на автостраде, и машина вылетела на встречную полосу, – доложил отец таким же безмоциональным загробным голосом. – Лобовое столкновение с грузовиком, выживших не было.

Вдруг картинка перед глазами Алексы вздрогнула, вероятно, от бесконечных слез, и, расслоившись, начала темнеть. Она невольно вспомнила прыжок из машины в объятиях своего спутника много лет назад, и не изыскала в себе сил даже для того, чтобы удержаться на ногах.

35

– Нет! – Выдохнула Лиз, не веря своим ушам. – Как же так?

Слезы полились обильными ручьями, а сердце разбилось на мелкие осколки. Ее Элис, добрая, милая, почти родная Элис смотрела в ее светлые мокрые глаза цвета карри с сожалением, но молча, словно и сказать больше было нечего.

– Ты ведь шутишь, верно? – Заныла лиса, не в силах переварить новость. – А как же юридические вопросы?

– Я дождусь мистера Траста, он в курсе. Готова решить ситуацию не в свою пользу, я же понимаю, что так резко никто не уходит, – тихо проговорила блондинка, поправив очки в черной оправе.

– Элис, я без тебя тут не справлюсь! – Выпалила Лиз и разрыдалась, словно маленькая девочка.

Секретарь, которой сегодня предстояло стать бывшим сотрудником корпорации, лишь печально улыбнулась и обняла подругу.

– Кто мне будет рассказывать, как жить? Кто будет защищать от меня Дениэла? – Всхлипывала та.

– Ты сама уже знаешь больше меня, – заверила ее Элис. – И Дениэла защитишь от себя, я в тебя верю. Он же защищает тебя от себя, значит, и ты справишься.

– С кем же я теперь буду называть его «нашим Оли»? – В отчаянии прошептала Лиз.

Элис смерила ее огорченным взглядом и снова сжала в объятиях. Миллионы вопросов проносились в голове коротышки, но ответ ни на один из них не изменит ничего. Ее любимая девушка корпорации увольнялась и переезжала с семьей в другой Штат. Неизбежное ударило по нервам тогда, когда Лиз ожидала меньше всего. Вот так начало новой трудовой недели!

Элис была права, Лиз справится. Но как же безмерно больно отпускать ее из своей жизни! За годы работы за одной стойкой девушки сдружились так, что смело могли считаться сестрами. Полярно разные как внешне, так и внутренне, они вкладывались друг в друга, словно недостающие звенья целого, дополняли и украшали черты характера, являлись продолжением. И теперь все закончилось. Лиз теряет ее навсегда. Не выдержав, она разрыдалась еще громче, растворяя реальность в безудержной истерике.

Мимо них проходили менеджеры, каждый из которых интересовался, в чем же дело, и каждому Элис сообщала, что у нее есть всего три часа на сборы и прощание. Время от времени к их обнявшимся телам присоединялись руки подруг, успевших сродниться с секретарем, иногда рядом с ними звонил телефон, и кто-то снимал трубку. Все это больше не касалось Лиз, она просто рыдала на плече у той, что стала ей ближе всех на свете за долгое время. Помощница директора мечтала только об одном: чтобы мистер Траст сегодня задержался, застрял в пробке, остался дома, наконец! Но не отбирал у нее Элис.

Мечтам не суждено было сбыться. Видимо, блондинка звонила шефу в выходные, потому что тот подошел к ним и тихо сообщил:

– Очень жаль, Элис. Мортимер с Анитой уже подготовили все документы, тебе нужно будет только подписать.

– Спасибо Вам, мистер Траст! – Проговорила работница, не выпуская из рук своего ослабленного поникшего котенка.

Лиз не могла даже обернуться на старшего мужчину в офисе. Она лишь вздрагивала в руках подруги, не смея шелохнуться, отчаянно боясь, что Элис исчезнет раньше озвученного времени, оставит ее тут одну.

Но никто не требовал сегодня сил от самой главной женщины корпорации. Разбитая и уничтоженная, она вяло свисала с рук секретаря, не представляя, как дальше жить. Казалось, она теряла вместе с подругой часть себя, невосстановимую, но важную, как руки или ноги. Лиз вообще смутно представляла, как дальше будет обстоять работа первого этажа без его сердца.

– Дорогая моя… – Только и смогла протянуть она в ухо блондинке осипшим голосом.

– Лиз, приезжай в гости в любое время! – Проговорила Элис, стараясь быть бодрой, но голос дрожал и у нее. – Я тебе пришлю адрес, как только освоимся.

– Обязательно, – прошептала та, не выпуская из рук ценного человека.

Не дождавшись увольняющуюся на втором этаже, начальники юридического и бухгалтерского отделов прислали своих помощников с кипой документов, которые Элис подписала прямо здесь на стойке, не выпуская из рук свою компаньонку. Это было, конечно, смешно и эгоистично со стороны Лиз – присвоить секретаря настолько, что не позволять ей даже двигаться, но ни один человек не осудил девушку, понимая, что им ни за что не почувствовать ощущений лисы.

Контора устроила секретарю прощальный обед с тортом и добрыми пожеланиями. Все так же обнимая убитую подругу, Элис отвечала благодарностью на внимание сотрудников и начальства, но Лиз даже не разбирала слов. Будто мир остановился, перестал вращаться. Она даже не могла вспомнить, что сегодня собиралась делать, казалось, что ничего уже не несет смысла.

Наконец, все закончилось. Проводив Элис прощальным заплаканным взглядом, девушка обрушилась за секретарскую стойку и спрятала лицо в сплетении рук на столе. Двигаться не хотелось, хотелось умереть.

Лиз не знала, сколько времени прошло с тех пор, как она отключилась от реальности и провалилась в глухую вату собственной боли. Видимо, недопустимо много, раз к ее стулу подсел не кто-то, а сам Оли.

– Она не звонила тебе в выходные, да? – Спросил он очевидное. – Мне очень жаль.

Он по-отечески обнял свою сотрудницу и прижал к дорогому костюму вялое тельце. Перед ее носом с легким стуком встала кружка с ромашковым чаем.

– Спасибо, Дениэл, – кивнул ему шеф и взял напиток в руки. – Пей, будет легче.

Лиз послушно сделала три глотка и отставила чай в сторону.

– Почему́ она мне не позвонила! – Прохрипела девушка. – Я имела право знать!

– И отгоревать в более мирной обстановке, – согласился Оли, указав на притихший офис. – Но все случилось так, как случилось.

Все смотрели на нее, но великомученице было плевать, как она выглядит. Однако сфокусировавшись на некоторых лицах, Лиз заметила на них скорбь и сочувствие, видимо, событие ударило по всем работникам. Зазвонил телефон, его сняла Тамара. Рядом со стойкой стоял Дениэл, глядевший на нее сочувственно, готовый в любой момент бежать хоть на край земли по первому поручению начальства. Верный пес! А перед ее глазами восседал Оли, взгляд которого тоже был напряжен и слегка потерян.

– Спасибо вам, – проговорила Лиз, посмотрев в глаза каждому.

– Хочешь, вызову тебе такси до дома? – Предложил шеф. – Отпуск я тебе сейчас дать не смогу, прости. Без вас обеих мы тут и дня не продержимся. Но, как только найдем нового секретаря, ты сможешь отдохнуть.

– Нет, мистер Траст, благодарю Вас, – покачала головой лиса и усмехнулась. – Вы же знаете, как я проживаю утраты. Утопившись в работе.

– Тогда добро пожаловать назад, тут просто океан задач, чтобы утопить весь офис, – ответил мужчина и, удостоверившись, что подопечная пришла в себя, оставил ее одну.

Лиз глубоко вздохнула. Остывший чай уныло стоял на столе, даже не надеясь быть выпитым. Перед соседним креслом раскинулось полностью оборудованное рабочее место, словно Элис отошла ненадолго в уборную и вернется через пару минут. Только отсутствие ее семейной фотографии у стенки стойки говорило о том, что подруга больше не вернется. Отчаяние сменилось печалью.

Не готовая пока разбирать бумаги и записи блондинки, Лиз оставила ее часть стола в покое, решив сперва привести в порядок себя. Она распахнула дверцу шкафа и оценила в зеркале то, что осталось от ее макияжа.

Ничего, если быть точной. Слезами смылись начисто даже серые разводы от туши. Из отражения на нее смотрела совсем иная девушка, с чуть опухшими от слез веками, но взрослая и серьезная. И пусть она только что потеряла часть себя, но у нее остались другие части, требовавшие ухода. Лиз взбила пальцами уныло упавшие у корней волосы и провела ладонями по лицу. Она справится.

Первым делом она сунула нос в список задач на сегодня – ни одной критичной или срочной, значит, она ничего не потеряла, потратив утро на эмоции. Далее, она окинула взглядом офис с растерянными сотрудниками, за которых, по сути, несла ответственность в отсутствие шефа как исполнительный директор. Она приблизилась к Тамаре и забрала у нее офисный телефон.

– Как ты? – Сочувственно поинтересовалась рыжеволосая сотрудница.

– Гораздо лучше, спасибо, – кивнула Лиз, и, поймав на себе печальные взгляды, добавила громче: – Спасибо вам всем!

Она вернулась к компьютеру и открыла почту. Готовая к активной работе, девушка нырнула в дела с головой. За ней были люди, поэтому пришло время взять себя в руки и двигаться дальше. Пришло время расти.