Текст книги "Практическая психология. Книга 2. Герцог"

– А зубы, зубы какие! – Оська потыкал багром в рыбью пасть и с радостью взвизгнул, когда острые зубы громко щелкнули по дереву. – Плохая рыба, – серьезно добавил он и, выдержав эффектную паузу, когда со всех сторон начали сыпаться вопросы, глубокомысленно добавил: – Зубы не чистила. Из пасти воняет!

Алан отошел в сторону, чтобы не мешать морякам разделывать добычу. Да и запашок от вспоротого брюха шел еще тот.

– Ого! – заорал через некоторое время неугомонный Оська. – Рука! Это же человеческая рука! С колечком! Алан-балан! Смотри!

Шут радостно подбежал к конту, таща в руке полупереваренную осклизлую кисть.

– Брось! – успел рявкнуть Алан перед тем как вывернул за борт пирожки и остатки завтрака.

– И чего орать? – пожаловался шут безмятежно наблюдавшему за этой картиной Иверту и, стащив с мертвой плоти перстень, вышвырнул кисть за борт. – Я его сейчас отмою! – Он вприпрыжку побежал к ведру с водой.

– Знакомый перстень, – проговорил подошедший к ним Берт и подал конту баклажку с холодным кислым вином, к которой тот с удовольствием присосался. – Кир Алан, взгляните.

Алан вытер тыльной стороной ладони губы и посмотрел на перстень, лежащий на вытянутой ладони слуги. Большой рубин в обрамлении серебра. Абсолютно незнакомая обновленному конту вещь. Он поднял на слугу вопросительный взгляд.

– Это перстень рода. Такой же был у вашего деда, – тихо проговорил Берт. – Когда его сожгли на погребальном костре, все имущество отошло к вам вместе с домом в столице.

– Это в нем живет твоя сестра? – уточнил Алан, чувствуя, как замирает сердце. Известий от Чупачурика не было очень давно, и Алан боялся, что до дочери Нанни добрались.

– Да, – грустно кивнул Берт, тоже подумавший, что сестры уже может не быть в живых.

– Когда ты получал от нее весточку?

– Давно. После смерти Нанни она мне не писала.

– Не переживай раньше времени. Мы постараемся все узнать, – Алан похлопал Берта по плечу. – Все хорошо. А это чей перстень?

– Не знаю, на гербе цветок и пчела. Это не фамильный перстень, как тот, что сейчас надет на ваш палец, – Алан перевел взгляд на массивный вычурный золотой перстень с аметистом, который никогда не снимал с безымянного пальца левой руки. Как очнулась Виктория с этим перстнем на пальце, так он до сих пор на нем и находился. – Это перстень рода. После смерти главы рода кольцо передают наследнику. Тот, что остался от вашего деда, должны были доставить вам или вашей матери.

– Но нам даже не сообщили об этом, – задумчиво произнес Валлид, глядя на горизонт. – Откуда ты все это знаешь?

– Нанни говорила. Такие перстни вручают вместе с бумагами на наследство в канцелярии Приближенного. Вас просто забыли, – покачал головой Берт.

– Ты хочешь сказать, проигнорировали? – кивнул конт.

– Бешеный Алан, я поеду с тобой в столицу, – категорически заявил Иверт, до сих пор молча слушавший их разговор.

– И я! – из-за спины конта выскользнул Оська. – Без меня ты умрешь со скуки! – Он выхватил из рук Берта перстень и нацепил его на палец.

– Подслушивал? – нахмурил черные брови Иверт.

– А как же! – Оська на всякий случай отбежал подальше и показал горцу язык.

– И мы поедем! – из-за бочки с солониной выбралась Мая, таща за руку смущенного Неженку. – И ксенят возьмем. Я никогда не была в столице!

– С чего вы решили, что я собираюсь куда-то ехать? – Алан грозно обвел глазами ни капли не смутившихся незваных попутчиков.

– Ну ведь когда-то поедешь? – хитро улыбнулась Мая.

Алан закатил глаза к небу, всем своим видом показывая, как ему дороги его друзья, рабы, слуги и телохранители.

– Мы плывем в герцогство, чтобы вернуть тебя отцу и разведать обстановку. Ни о какой столице речи не ведется. Прошу не забывать, что впереди сезон холодов, а это не лучшее время для путешествия. А теперь исчезните! – все дружно направились в разные стороны. – Оська! – строгим голосом произнес конт и, дождавшись, пока островитянин обернется, протянул руку. – Перстень!

– Это мой трофей! – спрятал руку за спину шкодливый шут. – Я его добыл в честном бою!

Алан, не мигая, смотрел на Оську, пока тот, нехотя стянув перстень с пальца, не протянул его конту.

– Больше в пузе ничего не нашли. Только кисть руки. Она ее сожрала не раньше сегодняшнего утра, – совершенно серьезно сообщил шут. – Где-то плавает утопленник с укороченной конечностью.

– Ясно, – Алан повертел перстень в руках. – Оська, ты ничего подозрительного не замечал?

– Кроме того, что брат Эдар узнал твоего Неженку, а «подарочку» Мае нравится красавчик Ураган? – Шут поскреб голову. – Неа! – Он отвернулся от конта и возмущенно замахал руками. – Ворон, ты куда голову потащил? – с этими словами он сорвался с места и убежал.

У Алана не было причин не доверять Оське. При всей его показной безалаберности шут умел замечать такие мелочи, на которые никто другой не обращал внимания. Значит, брат Эдар узнал Неженку… Интересно, связано ли это с приказом Учителя взять художника с собой и означает ли это, что таинственный покупатель, который так и не дождался раба, как-то связан с изуродованным ксеном?

Корабль резко накренился, делая разворот, и Алану пришлось изо всех сил вцепиться в натянутый канат, чтобы не упасть. Сзади раздались зычные команды Кэпа, захлопали за спиной поднятые паруса. Капитан наконец-то поймал попутный ветер.

Алан смотрел на воду и виднеющийся на горизонте скалистый берег. Если ничего не произойдет, уже завтра они сойдут на берег. Завтра Виктория впервые увидит средневековой город и Белую крепость, которую до сих пор видела только в воспоминаниях Алвиса. Завтра Тур вернется на землю своих предков, в свое страшное прошлое. Как он это воспримет? Не сорвется ли? Нужно проведать мальчишку.

– Здравствуй, Виктория.

– Твою мать! – в сердцах произнес Алан, с прищуром глядя на золотистую фигуру, появившуюся у борта. – Я уже начал верить, что вы были моими галлюцинациями, – хмуро буркнул он, отворачиваясь. – С чем пожаловал?

– Я разочарован, что ты говоришь о себе как о мужчине. Значит, ты не приняла мое предложение?

– Которое?

– Вернуться в свой мир, в женское тело, и жить дальше, ни о чем не печалясь, – Ирий мягко улыбнулся и пригладил золотистые волосы.

– Что тебе надо? – Алан с неприязнью смотрел на светлое воплощение местного божества.

– С тобой очень сложно, – вздохнул Ирий.

– Или говори, или убирайся, – ксен оглянулся, но никто не показывал пальцем на светящийся силуэт, никто не бегал с воплями по палубе и не падал ниц. Все занимались своими делами, и только Лис бросал на конта внимательные взгляды. Даже здесь, на корабле, послушники старались не оставлять Алана без присмотра.

– Мне понравилась твоя идея принести в этот мир новую религию.

Алан Валлид молчал, и Ирий, не дождавшись от него никакой реакции, продолжил:

– Ты ведь уже поняла, что эта цивилизация возрождается на руинах погибшего мира. И толчком к катастрофе послужило падение нравственности. Люди перестали беречь самое ценное, что у них было – жизни друг друга. Мораль, чистота помыслов подменились совершенно другими понятиями.

– Стоп! – Алан поднял руки. – Закрой свой фонтан красноречия. Мне эти пафосные речи в прошлой жизни надоели! Чего ты хочешь от меня? – по слогам произнес он.

– Я хочу, чтобы ты исчезла из этого мира, – не выдержал Ирий. – Ты его разрушаешь!

– Я? – у Алана от неожиданности глаза округлились, и не нашлось слов, чтобы возразить. – Я ничего не делаю!

– Ты все меняешь под себя!

– Я не просил меня оживлять!

– Да, я был неправ, когда отправил тебя сюда, и я не один раз пытался исправить эту ошибку. Но более упрямой души я еще не встречал!

– Я еще и виноват? – Алан упер руки в бока и гневно задышал.

– Вот! – заливисто расхохотался Ирий. – Все же ты женщина! Женщина! – и он исчез, оставив Алана в полном недоумении.

«И что это только что было? – тихо поинтересовался внутренний голос. – У нас шизофрения, или это странная проверка на половую принадлежность?»

А черт его знает! Если сейчас еще и Вадий явится…

– Привет, Алан!

Алан поднял глаза вверх и медленно опустился на палубу, скрестив ноги по-турецки.

– Садись. И объясни мне, что это за спектакль.

– С радостью, – оскалился черноглазый ублюдок и уселся напротив, в точности повторив позу собеседника. – Светлый хочет принести в этот мир единобожие, религию, схожую с вашим христианством. А для этого ему нужна жертва.

– Я строю церковь, у меня появляются последователи, я начинаю проповедовать или создаю новое учение, меня убивают, и я становлюсь мучеником… – выстроил Валлид логическую цепочку.

– Верно, – радостно улыбаясь, кивнул Вадий.

– А ты чего хочешь?

– Ничего. Ничего сверх того, о чем мы заключили сделку, – безмятежно улыбнулся тот, кого Виктория назвала Вадий.

– Ты всегда появляешься, когда мне грозит смертельная опасность, – не поверил ему Алан.

– Она тебе грозит с того момента, как ты очнулся в этом теле, – моментально посерьезнел темный. – Что ты собираешься делать в герцогстве?

– Я просто хочу посмотреть город. Вернуть Маю отцу. Глянуть, чем можно помочь Турену. Встретиться с Алвисом.

– Будь с ним очень осторожен. Чую, что скоро мы вновь увидимся.

– Мне что-то угрожает? – успел прошептать Алан, прежде чем фигура его гостя начала таять.

– Постоянно.

«Знаешь, – проснулся внутренний голос, – мне кажется, они просто напомнили о себе, чтобы мы не забывали, кто здесь пешка, а кто передвигает фигурки».

Похоже, что так оно и было. Виктория вздохнула, настроение стремительно упало куда-то в трюм. Слишком много контролеров на ее душу.

– Кир Алан? – к ней, неслышно ступая босыми ногами по деревянной палубе, подошел рыжий послушник. – С вами все в порядке?

– Почему ты задал этот вопрос?

– Вы странно себя вели. Разговаривали сами с собой, размахивали руками.

– Это все боги. Как они меня достали! – в сердцах воскликнул Алан и поднялся на ноги. – Я к Турену. Вели Берту, чтобы мне постелили на палубе. Спать буду здесь.

Лис, нахмурив светлые брови, смотрел в спину матерящегося на русском языке конта и думал, что Алан Валлид очень странный человек.

– Привет, Турен. Как ты?

Виктория присела рядом с гамаком, в котором лежал Тур. Осунувшийся, зеленый, еще больше похудевший. Сердце защемило от жалости, и сразу нахлынули воспоминания, как они с детьми решили отправиться на яхте на рыбалку во время отдыха в Болгарии… Тогда ее средний точно так же провисел все путешествие на борту.

– Тур, давай я вынесу тебя на воздух. Ты здесь совсем прокиснешь.

Мальчишка промычал что-то нечленораздельное и прикрыл глаза. Алан подхватил его на руки и, стараясь не биться плечами о стены узкого прохода, понес наверх.

«Шустрик» не был предназначен для перевозки пассажиров, поэтому все ютились в большой общей каюте, больше похожей на трюм, перегороженный деревянными стенами. Только Алану Кэп уступил капитанскую каюту с двойным гамаком. Конт хотел забрать к себе Маю, но девушка отшутилась, что боится не удержаться и соблазнить хозяина. Но и в общей каюте она не осталась, оборудовала себе небольшой закуток между бочками, а парни притащили ей матрас и ворох одеял. Первые несколько дней никто из моряков не знал, что Мая девушка, ей весьма удачно удавалось скрывать свою женскую сущность, но потом Алан ее выдал. Случайно, не подумав, назвал «принцессой» во время ужина. Но любые поползновения в ее сторону сразу пресек Иверт. Горец обвел всех мрачным взглядом и весомо произнес:

– Любой, кто позарится на рабыню вождя, будет оскоплен мной лично, – и, помолчав, многозначительно добавил: – Ножом с зазубринами.

За трое суток, что они были в море, желающих так и не нашлось.

Смеркалось. Солнце уже легло на линию горизонта, окрасив гребни волн в золотисто-розовый цвет. Красиво. Алан посадил Тура на ящик и сам сел рядом, затем вытащил из кармана найденный шутом перстень и протянул мальчишке.

– Пчела на цветке. Род Зюгановоских. Последний из баронов пропал еще до моего рождения. Скорее всего, перстень был украден или снят с трупа. Эти перстни только память об основателе рода, летопись семьи. Там на внутренней стороне стоит дата рождения первого в роду. Мой отец говорил, что они нужны только для того, чтобы похваляться древностью родословной. Бесполезная вещь. Можете его выбросить.

– А где твой родовой перстень?

– Какое это теперь имеет значение? – Турен смотрел на море.

– Волнуешься?

– Уже нет, – тихо ответил мальчишка. – Просто сил нет волноваться. Жду, когда сойдем на берег. А там – будь, что будет.

– Твой отец погиб, защищая крепость. А мать?

– Не знаю. Когда мы уходили из замка, она не вышла нас провожать. Может быть, ее уже убили. Я плохо помню те дни. Все смешалось. Все куда-то бежали, плакали, кричали.

Алан подвинулся ближе и, обняв паренька за худые плечи, прижал к себе. Так они и сидели молча, глядя, как солнце прячется за море, пока Тур не заснул, пригревшись у теплого бока мужчины, заменившего ему семью.

К ним подошел Берт с одеялом в руках.

– Ужинать будете? – шепотом спросил он, укутывая Тура в одеяло и подхватывая на руки.

Виктория отрицательно покачала головой. Есть не хотелось, да и воспоминания о страшной находке Оськи как-то не добавляли аппетита.

– Положи его в моей каюте, – кивнула она на спящего мальчишку. – Мне постели на палубе.

Берт кивнул и скрылся в опустившихся на корабль сумерках.

Завтра их путешествие закончится. Виктория стояла, облокотившись о борт, и смотрела, как на небе появляются звезды. Сначала едва заметные, затем все более и более яркие. Тихо плескались волны, шелестел парус, переговаривались вахтенные, с юта доносилось негромкое пение. Пришел Берт, принес горячий травяной чай и бутерброд с соленым сыром, постоял молча рядом и, спросив, не нужно ли что-то конту, незаметно исчез, пожелав спокойной ночи. А когда конт уже собрался ложиться, подошел Кэп.

– Сир, завтра придем, – он встал рядом. От капитана пахло потом, рыбой и вином. – На материке все не так, как на фронтире, сир. Все не так, кость мне в горло.

– Что именно не так, Кэп? – Алан чуть повернул голову в сторону говорившего.

– На рабов ваших надо ошейники надеть. Без ошейников их сразу заберут. Нельзя рабу без ошейника. Пошлину на каждого заплатить надобно.

– А как узнают, что это раб, а не свободный?

– Так я в порту бумаги подать должен, чтоб им ветра попутного не видать. Пошлины заплатить, гарпун им в глотку. Это вы к рабам как к людям относитесь. А здесь не так.

– Я понял. Ошейники у тебя есть?

– Найдем. И это… к художнику надо бы приставить кого. Смазливый он очень. Любят бабы смазливых. За такими охотятся, спрос на них большой. Или, может, морду ему подправить? А?

– Не будем мы ничего ему подправлять, – усмехнулся Алан. – Завтра все решим.

– Тадыть-растадыть, а может, на цепь? Украдут. Как пить дать, украдут, – бурча себе под нос еще что-то, Кэп, слегка покачиваясь, отправился восвояси.

Эх, придется завтра объяснять своим рабам, что это необходимость, а не причуда конта. Алан широко зевнул и опустился на матрас, с головой накрывшись одеялом. Ночи уже были холодными.

Проснулся он от того, что спину обдало холодом. Кто-то, откинув одеяло, юркнул на матрас. Алан сделал вид, что спит, и стал ожидать дальнейших действий нежданного гостя. Голой спины нежно коснулась прохладная рука, шею обдало чужим дыханием. Невесомыми поцелуями обожгло плечо, и Алан почувствовал, как по спине пробежала дрожь. Не открывая глаз, он перевернулся на спину и, ухватив гостью за запястье, потянул на себя.

– Мая, – успел шепнуть до того, как его губы накрыло поцелуем.

«Нет! Что это за тенденция такая? – возмутилась Виктория. – Отчего нас постоянно соблазняют девушки? Сначала Зира, теперь Мая. Вопиющая дискриминация! Немедленно бери инициативу в свои руки!»

«Заткнись!»

– Зачем?

Он отвел в сторону упавшие на лицо девушки волосы. В отблеске луны глаза Маи блестели искорками смешинок.

– Ты ведь сам не догадаешься, – шепнула она и склонилась над контом, чуть касаясь губами его губ. – Может, мы расстанемся навсегда, и я буду всю жизнь сожалеть, что не попробовала, какой ты на вкус, – лукаво добавила она и укусила конта за кончик носа.

– Так это простое любопытство? – Алан не остался в долгу и ущипнул Маю за круглую попку.

– Верная рабыня пришла скрасить одинокую и холодную ночь своего господина, – стеснительно опустила глазки «верная рабыня», невинно скользя руками по груди мужчины. – Чего желает мой хозяин?

Хозяин желал очень многого. Он сделал задумчивое лицо и строгим голосом завил:

– Ванну с лепестками роз, танец прекрасных девушек под тихую музыку и невинную деву на свое роскошное ложе.

– Вы так изысканно-требовательны, – томно вздохнула Мая и, изогнувшись кошечкой, потерлась маленькими упругими грудями о живот конта. – Мур-р.

Алан усмехнулся и, рыкнув в ответ, легонько укусил девушку за ушко.

– Ой, я пришла к огромному дикому зверю, он меня сейчас съест! Надо прятаться! – воскликнула Мая и нырнула под одеяло.

«Эта девушка даже секс умудряется превращать в веселую игру», – успел подумать Алан, прежде чем губы Маи заставили его на время забыть обо всех проблемах.

Проснулись они, обнявшись так крепко, что у Алана руки занемели. Он хотел выбраться из-под одеяла, но Мая прижалась еще сильнее, и не дала ему такой возможности.

– Доброе утро, Бешеный Кузнечик, – раздался голос Иверта, и в нем отчетливо слышалась едва сдерживаемая ярость. – Вижу, ты хорошо провел ночь.

– Доброе утро, Ураган, – пропела Мая, выглядывая из уютных объятий и даже не собираясь прятать наготу. – Ночь была великолепной.

Иверт зло блеснул на девушку глазами и исчез из поля зрения. Мая сразу же поскучнела и заторопилась одеваться. Ее вещи были аккуратно сложены рядом с матрасом.

– Ты хотела, чтобы он нас увидел, – догадался Алан.

Мая ничего не сказала, чмокнула его в нос и убежала в сторону кормы, откуда слышался веселый голос Оськи, распевавшего очередную песенку про шамана.

Да уж, день будет непростым, решил Алан и потянулся за штанами.

«Зато ночь была очень веселой», – хихикнул внутренний голос.

И не поспоришь. От воспоминаний о прошедшей ночи губы сами растянулись в улыбку. Ночь действительно была веселой и смешливой, точно такой же веселой и смешливой, как и убежавший только что «подарочек».

Глава 11

Дух Море взмахнул мечом, и поднялись из пучины чудища.

Усмехнулся Вадий, и слетели с его пальцев десять молний,

и поразили они чудищ, а из тел мертвых выросли острова.

И заселил Ирий эти острова людьми смешными – черными, как ночь —

и научил их рыбу ловить и жемчуг собирать.

VX Песнь Жития

Город возник, словно картина в раме. Горы резко оборвались, открыв вид на белоснежную крепость, возвышающуюся на небольшом холме. Большая, величественная, грозная, она закрывала проход к морю, а чуть вдали от нее раскинулся небольшой городок. Небольшой – по меркам Земли. Над смотровой башней развевался зеленый флаг, отчетливо видный с моря. Заметив его, Тур побледнел и бросил на конта жалобный взгляд.

– Это наш герб, – прошептал он и всхлипнул.

Алан положил ладонь на плечо мальчишки.

– Может, ты останешься на «Шустрике»?

Турен отрицательно и зло покачал головой. Виктория только сильнее сжала худое плечо.

Они с Ивертом и Кэпом долго решали, как замаскировать мальчишку. И в итоге поняли, что не стоит ничего менять. Как раб Турен принадлежит господину, и тот, кто осмелится покуситься на него – бросит вызов его хозяину. Как рассказал капитан, к частной собственности на материке относились с должным уважением. Поэтому сейчас Тур красовался в тонком кожаном ошейнике с биркой, на которой было выведено имя Иверта Урагана. Точно такие же ошейники украшали шеи Маи и Неженки. Только у художника на ошейнике мерцали самоцветы. Смотрелся ошейник на симпатичном рабе как украшение, а не как символ рабства. Это тоже была идея Кэпа, подчеркнуть таким способом особое положение раба, чтобы тот, кто на него позарится, несколько раз подумал, стоит ли связываться со вспыльчивым горцем. Алан же должен был изображать одного из наемников-охранников богатого вождя игушей. Так решили, когда планировали это путешествие.

Они с Ивертом долго уговаривали Маю не надевать ошейник, но девушка настояла на своем.

– Хозяин, у меня было время подумать, и я поняла, что папаша был в курсе моего похищения. А может, и сам его организовал, – беззаботно заявила она утром, когда Кэп застегивал на ее тонкой шейке кожаную полоску. – Понимаешь, мы с ним повздорили перед этим, и я заявила, что смогу сама решить все свои проблемы.

– И он подумал, что стоит тебе показать, как ты беспомощна без него? – догадался Алан.

– Ага. Но он не ожидал, что стражников перекупят, – грустно усмехнулась девушка. – Он потерял меня.

– Думаешь, волнуется?

– Надеюсь на это. Хозяин, ты ведь потребуешь с него выкуп за мое освобождение? – лукаво стрельнула она глазками.

– Огромный! – серьезно заявил Алан и кровожадно усмехнулся.

– Меня срисуют в порту. Там всегда дежурит парочка наших людей. Не успеем мы добраться до постоялого двора, как папочка узнает, что я в городе. И тогда мы с ним поиграем, – не менее кровожадно усмехнулась Мая.

– Поиграешь, если это не будет опасным для вождя, – холодно заметил Иверт и прижал девушку к себе. Она прильнула к нему и затихла, а Виктория непроизвольно потерла ухо…

…Иверт, после того как застал Маю в постели конта, весь день ходил хмурый и бросал на Алана очень недовольные взгляды, в результате Виктория не выдержала и затащила его в какой-то узкий проход между ящиками с солью.

– Дай мне в морду и успокойся.

Честно говоря, она не ожидала, что горец примет ее предложение всерьез, рассчитывала просто поговорить. Но Иверт без лишних слов, коротко размахнувшись, засадил конту в живот и тотчас добавил кулаком в ухо. Не ожидавший этого Алан оступился и упал назад, по закону подлости как раз на доску с торчащим гвоздем.

– Твою мать, – только и успела прошипеть Виктория, осознав, что пронизывающая боль чуть ниже лопатки – не что иное, как вошедший в тело гвоздь.

– Стоять! – Иверта швырнуло на землю, и нож Ворона уперся ему в кадык. – Дернешься, я тебя убью.

– Иверт! – пронзительно закричала Мая и налетела на Ворона, словно маленький торнадо, безостановочно лупя кулаками по спине и плечам послушника.

– Отставить! – гаркнул конт, поднимаясь. – Все вон! – дождавшись, пока все разойдутся, он повернулся к другу. – За что?

– За сестру, о которой ты так быстро забыл, – буркнул Иверт, пряча взгляд.

И кого ты хочешь обмануть, парень?

– Я думал, из-за Маи. – Конт потянул через голову рубашку, чтобы посмотреть, что там с плечом. Стыдно за измену не было, он действительно за эти дни ни разу не вспомнил о Зире. И секс с Маей оказался ничем не хуже, даже веселее и приятнее, потому что он точно знал, что ничего не придется отдавать взамен. Но объяснять это Иверту не собирался.

«Я наконец-то поняла! Все проблемы от баб!» – глубокомысленно заявил внутренний голос.

– Из-за нее тоже, – нехотя признался Иверт. – Мая выбрала тебя. Ты победил, – выдохнул горец. – Повернись, я посмотрю.

– Я проиграл, Иверт, – сообщил Алан, поворачиваясь к горцу спиной. – Она пришла ко мне, но нравишься ей ты. А утром она специально задержалась, чтобы ты ревновал.

– Э? Самый глупый способ привлечь мужчину, ты не считаешь? – усмехнулся горец.

– Это же «подарочек»! Она живет желаниями. Захотела – сделала.

– Ничего, муж ее воспитает.

А вот в этом Виктория очень сомневалась, зная характер Маи. Но она промолчала. Зачем ссориться с другом, с которым только что помирилась? Да и в ухе звенело. Блин, быть мужчиной – это такой геморрой!

Корабль начал медленно разворачиваться, и все пассажиры столпились у левого борта. Виктория с интересом смотрела на приближающуюся пристань, чувствуя, как детская обида заполняет сознание. Это несправедливо! Она ожидала увидеть легкие стремительные парусники, тяжелые груженые галеры, украшенные замысловатыми рисунками ладьи… Откуда такие мысли? Видно, из книг Жюля Верна, которыми зачитывалась Виктория, будучи шестнадцатилетней девочкой. Очевидность же оказалась более прозаичной. К длинным деревянным причалам были пришвартованы два таких же небольших корабля, как и их «Шустрик», и множество разномастных лодок. Сам порт походил на огромный грязный рынок, полный каких-то подозрительных личностей.

Двое рабов спрыгнули на дощатый настил причала, и Кэп бросил им толстый канат, который те начали споро наматывать на приспособление, похожее на огромную катушку.

– Сир, через полрыски вы сможете сойти на берег, – крикнул капитан. – Я заплачу пошлины и свяжусь с купцами, чтобы сдать им товар, соль им в глотку!

– Кэп, я буду ждать новостей в «Лисьей норе». У меня там завтра назначена встреча. – Дождавшись отмашки капитана, Алан повернулся к остальным. – Все помнят, о чем мы говорили? Иверт – богатый вождь, прибывший, чтобы купить рабов. Мы все наемники, его охрана, – пятеро ветеранов маркиза, снявшие одинаковую форму и обвешанные оружием, словно новогодняя елка игрушками, серьезно кивнули. Их предводитель Хват повернулся к Мае и оскалил щербатый рот в волчьей усмешке, чем вызвал у девушки смех. Алан погрозил ей пальцем и продолжил: – Ворон и Лис присоединились к горцу для собственной безопасности. Кстати, вы собираетесь посетить местный храм? – Лис кивнул. – Отлично. Леонардо, держись возле Иверта. Мая, ты наш проводник, от меня ни на шаг! Турен, идешь рядом с Бертом и Лисом. – Он обвел взглядом серьезные лица. – Сейчас мы ступим на землю моего врага. Будьте бдительны!

Виктория посмотрела на безмятежное лицо Маи, на испуганного Неженку и взволнованного Тура, и про себя прокляла тех, кто загнал этих троих в переделку.

Она тоже волновалась, но изо всех сил старалась скрыть собственные эмоции. Больше всего ее тревожил приказ Учителей отправить с контом Тура и Неженку. И если мысли Длани и старых интриганов насчет юного герцога были ей понятны, то какая роль во всем этом отводилась художнику, она догадаться не могла, и это очень сильно напрягало. Неженка не помнил никого из покупателей, приезжавших к его бывшему хозяину, он не знал, к кому его везли, и, как ни старался, не мог помочь конту. От этого парень чувствовал себя виноватым, еще больше замыкался в себе, и только Мае иногда удавалось растормошить его.

Они последний раз проверили оружие, деньги, снаряжение. Алан повязал на голову красную линялую бандану, спрятал под ней черные волосы. Он серьезно подумывал побриться налысо, но Виктория не смогла поднять руку на густую черную гриву жестких волос. Длинные волосы всегда были ее слабостью.

«Шустрик» качнуло, и рабы сбросили на причал сходни.

– Прячьтесь все, шут идет, горца за собой ведет! – завопил Оська и первым сбежал по деревянному настилу.

– С богом. – Перекрестилась Виктория и шагнула на импровизированную лестницу, ведя за руку Маю.

В конце причала их ждал худой высокий мужчина в черных одеждах. Он стоял возле высокого столика, на котором лежали пачка бумаг и письменный прибор. Мужчина окинул компанию цепким взглядом и явно сделал правильные выводы. За его спиной маячили двое стражников. Виктория оценила их новую форму, качественные кожаные кирасы, короткие мечи и бесстрастные выражения лиц. Был бы это ее родной мир, она бы сказала, что это военные, но не полиция.

– Добро пожаловать во владения герцога Вас’Хантера, – скучающим голосом произнес худой и поклонился Иверту, безошибочно вычленив его из толпы. – Ваше имя и цель прибытия?

– Вождь Иверт Ураган, – высокомерно и презрительно процедил Иверт с явным акцентом, которого у него до этого не было. – Мне нужны рабы. Много рабов.

– Разве игуши стали использовать труд невольников? – чуть улыбнулся худой, делая запись на верхнем листе бумаги.

– Игуши всегда торговали равнинниками, это хорошие деньги, – слегка пожал плечами горец.

– Шесть наемников, слуга, трое рабов и …

– Шут! Оська Великий! – вылез вперед Оська и, сунув нос в бумаги, ткнул пальцем. – Так и запиши, вас посетил самый великий в мире шут! Ой, а что это за картинки? А мой портрет тоже есть? – с интересом воскликнул он, но, получив от Иверта подзатыльник, быстро отбежал за спину Хвата и оттуда показал горцу язык.

– В наш город прибывает разный люд, иногда беглые рабы или разыскиваемые преступники, вот их портреты и раздают всем портовым мастерам, – спокойно разъяснил чиновник, ставя напротив имени Иверта цифру «пять». – Вы можете находиться в нашем городе пять дней, затем вам придется навестить герцога и продлить разрешение. – Он выдал Иверту квитанцию и отступил в сторону. – Где вы планируете остановиться?

– Я еще не решил, – холодно бросил горец. – А что ты посоветуешь?

– Обычно горцы останавливаются в «Бычьем сердце».

– Куда мне уплатить пошлину?

– Пошлину уплатит капитан корабля, на котором вы прибыли, – произнес худой и повернулся к послушникам. – Приветствую вас во владениях герцога Вас’Хантера, братья. Вам следует отметиться в Храме, в канцелярии вашего ордена.

– А мне не нужно отметиться в Храме? – опять влез Оська, старательно держась подальше от горца.

– Если только попросить у Ирия немного мозгов, – процедил Иверт и, обняв Неженку за плечи, направился в сторону ворот, отделяющих порт от города.

– Постарайтесь, чтобы ваши наемники не устроили у нас резню, герцог этого очень не любит, – бросил им вслед худой, закупоривая бутылочку с чернилами. – И будьте осторожны, на улицах много разного сброда.

– Интересно, куда смотрят власти? – тихо буркнул Хват, и Виктория была с ним согласна.

Дождавшись, пока гости скроются за забором, мастер покопался в бумагах, вытащил несколько портретов, долго всматривался в черты нарисованных там юношей, затем отложил один в сторону, а второй протянул одному из воинов.

– Это он. Передайте киру Мару, что его раб прибыл в город как собственность игуша.

Видно, хорошо вооруженный отряд не выглядел легкой добычей, поэтому они без приключений выбрались с территории порта.

– Добро пожаловать в Средневековье, Викушка, – пробормотал под нос Алан, осматриваясь по сторонам.

– Нам вверх по улице Ткачей до второго перекрестка, потом пройдем через площадь, и там сразу будет постоялый двор «Лисья нора». Он самый дорогой в городе. Там останавливаются те, кто побогаче, – махнула рукой Мая, настороженно оглядываясь по сторонам. – Ага, вон Сало сидит, – удовлетворенно произнесла она и кивнула на худого нищего, раскачивающегося у дверей какой-то забегаловки. – Значит, папуля скоро узнает, что я в городе.

– Веди, – приказал ей конт, кивком головы показывая направление.

Город как город. Этакий небольшой райцентр. Тротуаров нет, зато есть широкая утрамбованная дорога. Один раз мимо них проехала телега, груженая дровами. Вдоль дороги возвышались каменные и деревянные двухэтажные дома, почти в каждом на первом этаже находилось какое-то заведение. Судя по вывескам – магазинчики, ресторанчики, мастерские. Несколько раз попадались постоялые дворы. От широкой улицы Ткачей в разные стороны разбегались узкие проулки и переулочки. Людей было мало, а те, что встречались, не выглядели богатеями. В основном рабы с кошелками и сумками да горожане, своей одеждой мало отличавшиеся от селян фронтира.