Текст книги "Любовь на краю света"

Ирмгард Крамер
Любовь на краю света

Title of the original German Edition: Am Ende der Welt traf ich Noah © 2015 Loewe Verlag GmbH, Bindlach

© Дамте Д. С., перевод на русский язык, 2018

© Издание на русском языке. ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2018

© Оформление. ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2021

* * *

1

Я была в ярости. Июльское солнце опаляло мою шею, босоножки на каждом шагу приклеивались к асфальту. Пожилая пара оставила перед киоском вращающуюся подставку для открыток. Вероятно, они отчаянно искали открытку, сделанную в новом тысячелетии. Это были единственные люди, которых я встретила с тех пор, как покинула парк, чтобы прогуляться на свежем воздухе и отойти от родителей, которым я подарила эту бессмысленную поездку в Нетландию[1]1
  Несуществующая земля. Здесь: пустая, безлюдная местность, забытый Богом край. – Здесь и далее примечания переводчика.


[Закрыть]. Что я делала здесь?

На следующий день я уже могла бы плавать в Средиземном море с моей лучшей подругой Кэти и ее дядей. Но мои родители были против. В этом году для разнообразия они снова хотели съездить со мной в Италию – в Венецию, Пизу, Флоренцию. Вместе с миллионами других туристов я часами должна была разглядывать готические фасады церквей, каменные надгробия и скульптуры юношей.

– Кто знает, что будет в следующем году, – сказала моя мать. – Возможно, это наше последнее лето.

Она вела себя театрально, как и обычно. Я не подавала вида.

На последнее совместное лето, однако, у них появились еще несколько пунктов программы. Сегодня утром во время поездки, длившейся четыре часа, я не проронила ни слова. Вместо этого я до боли в пальцах печатала на смартфоне – Кэти понимала меня. Они собрали чемоданы, и мне захотелось плакать.

Из-за высокой ограды парка доносился шум аплодисментов, предназначенных моим родителям. Их награждали за социальный проект, который они воплотили в жизнь, – приют для потерянных душ, детский сад для онкобольных кроликов или приют для бездомных албанских пуделей; я не знала, за что, и мне было все равно.

Сейчас они сидели среди врачей, журналистов и политиков, вместе с их сияющими женами, на белоснежных креслах и слушали одну за другой хвалебные речи, посвященные их неустанному социальному и медицинскому служению.

Во время приветственного слова директора клиники мне пришлось накинуть на себя тканевую сумку, прятаться в кусте сирени, а затем пробираться по газону так, что, казалось, я могла бы сделать карьеру на Уимблдоне. Курортный парк принадлежал частной кардиологической клинике, в которой лечится все, от стресса до инфаркта, у того, кто может себе это позволить. Однако теперь, когда я немного огляделась по сторонам, я с трудом представляла себе, как можно возвращаться к жизни в месте, которое было таким тоскливым, что вполне заслуживало бы названия «Burn-out»[2]2
  Выгорание, эмоциональное опустошение (англ.).


[Закрыть]. Здесь меня не раз выручала высокая стена, отделявшая роскошный зеленый оазис от всего остального.

Рядом с киоском разрушалось здание вокзала. Когда здесь последний раз останавливался поезд? Окна были забиты. На осыпающемся фасаде висели плакаты певцов, которые, вероятно, уже давно остались без зубов и говорят, шамкая. Только граффити производили свежее впечатление.

Воздух над станцией был раскален. Мне хотелось пить. Наверное, я должна вернуться в парк, взять с лотка бокал холодного шампанского и подчиниться своей судьбе. Но когда я стала поворачиваться, что-то ослепило меня. Я подняла руки над глазами и увидела старомодный красный чемодан. Он стоял брошенный рядом с изогнутым уличным фонарем и сразу обратил на себя мое внимание, потому что был необычным. Он выглядел не как обыкновенный чемодан, он словно напоминал о забытых приключениях, о старых пароходах, смелых путешествиях к неизведанным землям, навстречу свободе. По крайней мере, именно это сначала пришло мне голову. Изогнутые края фонаря были отделаны стальным листом и отражали солнечный свет – он ослепил меня.

Я подошла ближе. Снаружи чемодан был укреплен деревянными полосами. В салоне реактивного самолета такой чемодан оставить не могли, а вот на багажной полке в поезде, идущем по Транссибирской железной дороге, ему самое место. Хотя чемодан не мог рассказать свою историю, он казался как будто наполненным прекрасными мечтами, так что мне оставалось только открыть его – и сразу исполнятся все желания и найдутся решения проблем моей сложной жизни.

Я влюбилась в чемодан и почувствовала себя авантюристкой на пути в незнакомую страну, когда взяла его в руки. Я осмотрелась. Кроме пары с открытками, никого не было видно. Мое сердце сильно стучало. «Возьми его!» – воскликнул мой внутренний голос. Ручка была тоже из блестящей стали, она смотрелась в моей руке легко и изящно. Я подняла чемодан и поставила его на испачканное голубями сиденье рядом с уличным фонарем. Мечты весили тяжелее, чем я предполагала. Желая открыть его, дрожащими руками я прикоснулась к обоим замкам, как вдруг звук мотора быстро приближающегося автомобиля отвлек меня. Позади меня резко затормозил пыльный джип. Я так перепугалась, что опустилась вместе с чемоданом на скамейку.

– Ирина! – крикнул водитель из окна. – Ирина Павлова?

Мужчина показался мне знакомым. Я где-то уже встречала его? Он выключил зажигание, обошел внедорожник и пошел мне навстречу с распростертыми объятиями. Он был не стар и не слишком молод.

– Я ищу вас уже полчаса, вас и чемодан. Могу я называть вас Ириной? Вы выглядите намного моложе своих лет. Я Виктор – шофер, садовник, охотник, закупщик, дворник, ответственный за всю черную работу на вилле «Моррис».

Он засмеялся и потряс мою руку. У него была большая рука. Мозоли, царапины, раны на ней свидетельствовали о напряженной физической работе: он боролся с кошкой или собирал розы. Его ясный и дружелюбный взгляд, обрамленный бесчисленными мелкими морщинами улыбки, был устремлен на меня. Он прекрасно подошел бы для рекламы свежего молока с пастбищ, расположенных где-то на склонах Альпийских гор. Его кожа была ярко-коричневого цвета, сам он был широкоплечий, высокий и мускулистый. Непослушные кудрявые волосы заслоняли лоб. Он носил грубую клетчатую рубашку, засаленные брюки и прочную обувь, как у фермера.

– Как прошла ваша поездка?

Не дожидаясь ответа, он схватил чемодан моей мечты со скамейки и равнодушно положил его на заднее сиденье джипа. Блок сигарет, цепи противоскольжения. На полу испачканные в грязи сапоги и канистра с бензином. В багажнике лежали покупки: напитки, мука, сахар и другие долгохранящиеся продукты в удивительных количествах.

Он открыл пассажирскую дверь:

– Пожалуйста, садитесь!

Сначала я не поняла. Я осмотрелась, но вокруг никого не было. Он имел в виду меня.

– Не хочу показаться навязчивым, но нас ждут в особняке. В поездке возможны приключения. Я надеюсь, вы не страдаете головокружением.

Смеясь, он обошел вокруг автомобиля. Я бросила взгляд на красный чемодан. Затем на Виктора. Затем снова на красный чемодан.

– Что-то не так? – спросил он меня, опершись на крышу джипа.

Я покачала головой. Казалось, во мне возгорелся факел, который с каждым мгновением становился все ярче.

Виктор приподнялся и вставил ключ в замок зажигания:

– Итак, вы идете? – Он наклонился, чтобы посмотреть на меня. Факел во мне, казалось, загорелся с новой силой, и на лбу выступил пот.

Это был просто вопрос. Вопрос, на который можно ответить «да» или «нет». И больше ничего. В принципе все просто. Хотя до этого вся моя жизнь прошла по принципу «будь что будет». Родители до сих пор принимают все значимые решения за меня прежде, чем я смогу что-либо обдумать. И в этот раз они решили, что я должна провести лето в Италии с ними. Всегда в надежных руках. Но вот случайно мне встретился чемодан. Нет ли в этом знака?

Я была в совершенном смятении. Да или нет? Я уже не могла больше переносить это давление. Выбирай. Быстро.

Виктор уже барабанил по рулю. Вот чемодан. Там мои родители. Я на ничейной земле между ними.

– Ирина! – Виктор повернул ключ зажигания.

Двигатель загудел. Факел во мне, казалось, вот-вот сожжет меня. Да. Нет. Да. Нет. «Будь что будет» в данном случае значит, что Виктор все решит за меня. Он либо поедет без меня, либо затащит меня в машину. И то и другое против моей воли. «Да» означает, что я покидаю привычную обстановку и вместе с чемоданом отправляюсь в путешествие с неопределенным исходом. «Нет» означает, что я выбираю заботу, всегда размеренную и однообразную жизнь под материнской опекой, благодаря которой я до сих пор витала в облаках. НЕТ! С меня было достаточно. Я поняла это. В моем мозгу словно сработал переключатель. С яростной решимостью я села в машину, захлопнула двери авто и поехала с незнакомым человеком по имени Виктор, который хотел похитить чемодан моей мечты.

2

Ты совершенно безумна. Что ты наделала? Эта мысль пришла мне в голову практически сразу, но в итоге я ничего не сделала для разъяснения этого недоразумения. Совсем наоборот, я молчала, когда мы проезжали мимо парка. За плакучей ивой на подиуме за трибуной стоял мой отец. Мама сидела в первом ряду и смотрела на пустое кресло рядом с собой.

В боковое зеркало я увидела молодую женщину, которая шла из киоска. Ищущим взглядом она смотрела вокруг себя. В моем животе начались колики. Джип свернул за угол дома, и я потеряла ее из вида.

– Мы рады, что все наконец получилось, – сказал мужчина по имени Виктор. – Мы долго искали человека вроде вас, готового пожертвовать временем.

Вроде меня? Пожертвовать временем? Для чего? Я схватилась за поручень над окном. Мне нужно выйти, нужно сказать, что я совершила ошибку, что он перепутал меня с кем-то, что красный чемодан принадлежит той молодой женщине. И прежде всего мне нужно было выйти из этого странного оцепенения. Но я этого не сделала.

Виктор проехал указатель и свернул на сельскую дорогу. Серой и унылой показалась мне широкая равнина. Палящее солнце высушило русло реки и сожгло траву. Никаких животных. Нет домов. Здесь нет жизни, как мне тогда показалось. Виктор обогнал трактор, с которого падал навоз, потом колонну велосипедистов. У одного из них была оранжевая полоса на шлеме. Когда мы подъехали ближе, я увидела, что шлем помят. У него на локтях была белая повязка и колени в ссадинах. Несмотря на это, он уверенно догонял человека, едущего впереди. Далеко за горизонтом могучие горы упирались в летние облака.

Виктор передал мне пластиковую бутылку с водой, как будто это было чем-то само собой разумеющимся:

– Мы будем в пути два часа. Это вам на случай, если захочется пить.

Это «вы» начинало меня раздражать. Я попросила его обращаться ко мне на «ты» и спросила, куда мы едем. Мои родители, наверное, умирали от беспокойства, законная владелица чемодана, вероятно, уже обратилась в полицию, а этот Виктор мог оказаться сумасшедшим маньяком или – что было более вероятно – в любую минуту заметить свою ошибку и рассердиться на меня. И все же я не шевелилась. Что-то во мне шептало, что я должна совершить это путешествие. Даже если оно безумно. Но это не спасло меня от увещевающих голосов моих родителей, гул которых в моей голове был подобен грохоту двух проходящих через туннель поездов. Все было бы просто, если бы я ненавидела их, но это не так. Я очень любила их, и они знали об этом. Но знали ли они, что я чувствовала себя как в заточении? Они запрещали мне любое веселье. Я не хотела ехать в Италию. У меня были другие мечты. Их труд меня впечатлял, но это была не моя, а их жизнь. В то же время мне не позволялось жить по своему усмотрению. Я хотела отправиться в собственное путешествие. И именно это я сделала сейчас. С одной стороны, я чувствовала, что это хорошо, с другой, – я должна была признать, что меня испугало мое собственное решение. Что дальше? Куда увезет меня Виктор? Я ничего не знала о положении женщины с чемоданом. И о своем собственном тоже.

Я опустила окно. Горячий ветер пробежал по моим волосам. Я сделала глубокий вдох, и вдруг меня охватило чувство, которое я не смогла сразу понять, но которое пронизывало меня вплоть до кончиков пальцев ног. Это была… свобода?

– Все хорошо? – Виктор спросил улыбаясь, смотря на меня сбоку.

– Все хорошо! – Я сказала именно то, что хотела сказать.

Что делать со всем этим? Как это могло случиться? Мы ехали уже два часа, и я смотрела на все так, как будто это была не я. В другой коже и в другой жизни. Ни о чем при этом не думая. Как назвал Виктор конечный пункт нашей поездки? Вилла «Моррис», вспомнила я. Так может называться отель. Или пансионат.

Вероятно, Ирина Павлова заезжала в эту виллу по пути, чтобы отдохнуть, на несколько дней. Я хотела бы выпить за ее счет прохладной колы, а потом объявить, что случилось что-то неожиданное и мне срочно нужно вернуться. Приключение будет продолжаться только до тех пор, пока я этого хочу. Тяжесть упала с моих плеч.

Я открыла тканевую сумку с красочными узорами, которую сшила сама, достала телефон и написала сообщение родителям: «Все в порядке. Я ненадолго уехала. Не волнуйтесь. Любящая вас Марлен».

Мы свернули с главной дороги. Горный хребет все приближался и приближался к нам, и вскоре мы стали подниматься вверх по изогнутой дороге. Дорога сузилась, и мы въехали в ущелье. Слева дорога резко уходила под откос. В глубине между скалами текла горная река, сверху казавшаяся струей пенящегося молока. Теперь я поняла, почему Виктор поинтересовался, не страдаю ли я головокружением. Справа дорога резко взмывала ввысь, на скалу. Напротив по склонам гор неслись водопады. Виктор был прекрасным водителем, но, несмотря на это, в тот момент мне было не по себе. Так много непредвиденного могло случиться, много всего, о чем я не думала, принимая свое решение.

Мы переехали ущелье по мосту. После этого мы пересекли сосновый лес. Виктор снизил скорость и остановился перед барьером, на котором большими буквами было написано: «Частное владение». Никакого намека на гостиницу или что-нибудь подобное.

Он коснулся рычага переключения скоростей на пульте управления. Шлагбаум открылся, и мы поехали дальше. Асфальт здесь был в ямах и переходил в грунтовую дорогу. В тряске мы проехали через темную аллею с колоннами из хвойных деревьев и через дикий луг; покрытый грибками деревянный крест на обочине – цивилизация, должно быть, осталась далеко позади нас. Стало светлее. Наконец мы достигли равнины, окруженной зелеными холмами, которые, подобно коврам, расстилались у подножия высокой горы. Они были настолько сочными, что я стала искать коров или крестьян, которые косят сено. Никого. Только несколько разбросанных деревянных хижин, которые могут разрушиться при следующей крупной грозе. Яркий, мерцающий от жары пейзаж-греза. Почему здесь не живут люди? Почему здесь нет подъемников? Не скрывается ли за этой идиллией опасность, которую нельзя предвидеть? Внезапно я представила, что после следующего камня, о который мы запнемся, исчезнет притяжение и мы будем двигаться, как астронавты на Луне. Словно сила гравитации здесь слабее, чем везде. Здесь как будто нужно двигаться очень осторожно, потому что иначе может случиться что-то плохое. Не выходи, иначе ты улетишь. Птиц также нигде не было. Все, что я видела, казалось, было прочно укоренено в земле. Я отбросила свои сумасшедшие мысли, и мне захотелось посмеяться над самой собой. Все великолепно. Все отлично.

Мы почти не разговаривали, и мне было вполне комфортно. Поскольку тем самым я избежала путаницы фальшивых вопросов и ответов. Пока красный чемодан был рядом, со мной не могло случиться ничего, думала я. Природа вокруг становилась все более первобытной. Я приехала из большого города. И все это было так ново и интересно, что я решила перестать думать о пропавших в этих краях людях. Трижды Виктор спрашивал меня, можно ли ему закурить при мне сигарету. И каждый раз я отвечала, что это не доставляет мне неудобств, хотя на самом деле мне это не нравилось. Он дымил в открытое окно. Чем дальше мы ехали, тем холоднее становилось вокруг. Извилистая и бугристая дорога уходила вверх.

Мы остановились перед деревянным забором. Виктор отодвинул доски, проехал и затем вернул их в первоначальное положение. Дорога вела нас в гору, в лес, который оказался более темным и плотным, чем все леса, через которые мы проезжали раньше.

Посреди этого мрака показались две каменные колонны, опиравшиеся на огромные стволы деревьев, с закрепленными в них коваными железными воротами. Мы остановились. У ворот висел щит, на котором было написано старинным шрифтом: «ВНИМАНИЕ! УСТАНОВЛЕН САМОСТРЕЛ!» На воротах была тяжелая железная цепь. После отдыха это показалось чем-то нереальным, и странное чувство во мне усилилось.

Что могла делать Ирина Павлова на этой таинственной вилле «Моррис»? Виктор вышел из машины, открыл цепочку ключом, толкнул скрипящие железные ворота, проехал, а затем снова закрыл их. Ключ он положил в свой карман. В этот момент я в полной мере осознала, что я делала здесь. Я путешествовала с совершенно незнакомым человеком, который принял меня за ту, кем я не являюсь, по глуши, где единственным намеком на цивилизацию был щит, оповещающий о самострельном устройстве. Что подтолкнуло меня к столь глупому решению?

Я открыла рот, чтобы признаться Виктору, что я наделала, и объяснить эту ошибку. Но не смогла этого сделать, поскольку перед нами показался темный лес и я ощущала себя как в раю.

3

Перед уходящей в небо скалой, словно на подносе из цветущих лугов, стоял сказочный дворец. Таково, во всяком случае, было мое первое впечатление.

Я никогда не видела здания такой красоты. Огромный дом был не новым, но, как и все остальное, прекрасным и производил на меня магическое впечатление. Узкие колонны, уходящие ввысь, красивые оловянные желоба с фигурами животных. На первом этаже виднелся балкон с нежными орнаментами, подобно ожерелью опоясывающий дом. За высокими окнами развевались белые шторы. Гонт на фасаде с течением времени стал темно-коричневым, местами – почти черным. Каменная лестница вела к входу на веранду. По ее краям росли пучки травы. Слева и справа деревянные колонны были окружены кустами роз.

Шум автомобильных ворот заставил меня очнуться.

– Добро пожаловать на виллу «Моррис», – сказал Виктор и засмеялся, увидев изумленное выражение моего лица.

Я закрыла рот и снова попыталась взять себя в руки. Да, красивое зрелище, однако, с другой стороны, заметно, каким ветхим было здание. Ось одной из водосточных труб была надломлена, и место слома было обмотано клейкой лентой. Ступени, ведущие к входу, уже начали осыпаться.

Невольно я вспомнила о санаториях, которые более ста лет назад посещали люди с заболеваниями легких. Такой санаторий может быть и здесь. Поэтому он находится в уединенном месте. Никакой гостиницы или отеля, как я думала раньше, а именно санаторий. Я сделала глубокий вдох – он был подобен отблеску яркого света, обладающему целебными свойствами.

Я видела, как Виктор открыл заднюю дверь и хотел взять красный чемодан с заднего сиденья.

– Нет, это сделаю я, – сказала я и торопливо взяла чемодан из рук изумленного мужчины.

– Он тяжелый.

Вероятно, он думал, что у Ирины больные легкие и поэтому ее привезли сюда отдохнуть.

– Я справлюсь.

Я улыбалась и чувствовала себя сильнее, чем когда-либо. Ни за что на свете я не отпущу этот чемодан. Две бабочки-капустницы кружились вокруг меня.

Над двустворчатой входной дверью висело большое чучело серны, бросавшее на входящего хмурый взгляд. «УДАЧНОЙ ОХОТЫ», – гласила надпись необычным шрифтом, которая возвышалась над ним. Дверь распахнулась, и – в первый момент я испугалась – вышла монахиня в черном длинном платье, с крестом на длинной цепочке вокруг шеи, с белым воротником и покрытой головой. Ее волос видно не было. Женщина была худой и носила очки, казавшиеся слишком большими. Я не могла определить, сколько ей лет. Она выглядела пожилой и в то же время совсем юной. По крайней мере морщин у нее не было. Ее кожа была как воск. Вся она чем-то напоминала мне изображения монахинь на пожелтевших от времени черно-белых фотографиях, то спящих, то мертвых.

Ее внешний вид встраивался в мою догадку, как один из краеугольных элементов пазла: многие санатории и здравницы и сегодня еще возглавляют монахини. Вероятно, здесь были капеллан, медсестры, врачи и другие отдыхающие. Но найти никого не удавалось.

– Фрау Павлова! Рада вас видеть.

Улыбающаяся монахиня осталась стоять под балконом на крыльце. Когда я поднималась с чемоданом, у меня возникло ощущение, как будто здесь прошло множество людей и поэтому лестничные камни были так искорежены. От обилия солнечного света они сияли. На деревянном столбике справа была прикреплена металлическая табличка с надписью «1891».

– Виктор, не хочешь ли ты помочь фрау Павловой с багажом?

– Он хотел, но… я предпочитаю сама носить свой чемодан, – сказала я, поставила чемодан и почувствовала легкое головокружение от чересчур сильного запаха хорошей древесины, который исходил от дома.

Монахиня протянула мне свои ледяные руки. Ненадолго она замолчала, на ее лбу появились морщины. Она посмотрела на меня, твердо держа мою руку:

– Вы выглядите молодо… намного моложе своих лет.

Сколько лет мне должно быть, по ее мнению? Я нервно засмеялась и хотела что-то ответить, какая-то мысль вертелась у меня на языке. Я хотела сказать, что это не случайно, ведь тут есть недоразумение и я не нуждаюсь в лечении…

Но она продолжила говорить:

– Я сестра Мария Фиделис Штайнер. Вы можете звать меня сестра Фиделис. Мы с вами переписывались.

Я сглотнула. О чем и в связи с чем мы «переписывались»? Это слово я слышала недавно из уст моей бабушки. Я освободилась от ее пальцев и крепко обхватила чемодан обеими руками.

– Я очень рада, что мы наконец нашли человека, который научит Ноя плавать.

Моя теория о санатории дала трещину, а затем и вовсе разрушилась. Я должна научить Ноя плавать? Сейчас же перед моим взором явился образ нервного четырехлетнего ребенка, наверное, потому, что среди взрослых, которых я знала, не было ни одного, которого звали бы Ноем. Но куда больше меня беспокоило слово «плавать». Все, что с этим связано, внушало мне страх. Так было не всегда. Раньше я любила плавать и даже занималась в плавательном клубе. До того ужасного дня, когда что-то пошло не так. Что именно – этого теперь уже нельзя было вспомнить, зато я хорошо помнила отчаяние, которое возникло у меня, когда я оказалась в безвоздушном пространстве. С тех пор я стараюсь избегать любых водоемов.

С другой стороны, не было ли это безразлично теперь? Протяну ли я еще в этой роли и сколько?

Я вдыхала запах дерева и сладкий аромат роз. Их аромат был таким пьянящим, что от него у меня едва не закружилась голова. Было тепло, но здесь, наверху, воздух был приятнее, намного приятнее, чем где-либо. Деревянная скамья у стены и кресло-качалка в углу приглашали посидеть с книгой или просто на природе, смотря вдаль или на возвышающуюся отвесную скалу, в зависимости от направления света. Я снова в раю.

– Ваша поездка прошла хорошо? – Сестра Фиделис улыбнулась и предложила мне войти. Она напомнила мне стюарда из фильма «Титаник», который приветствовал пассажиров на борту первого класса с выставленной вперед грудью и золотыми полированными пуговицами на униформе.

Я думала, что попала в антикварный салон. Широкая деревянная лестница, на которой лежал красный ковер, вела меня прямо вверх и придавала прихожей царственный вид. Балясины[3]3
  Невысокие фигурные столбики в виде колонн (иногда с резным декором), поддерживающие перила ограждений балконов, лестниц и т. д.; изготовляются из дерева, камня, металла, мрамора и др.


[Закрыть] были искусно выточены.

Большое впечатление производили высокие залы и обшивка повсюду. Дерево переливалось теплыми оранжево-коричневыми оттенками. Взглянув на улицу, можно было увидеть два куста роз, яркое голубое небо, кипарисы и горы – это было сказочно. А там, за горными вершинами, кажется, сверкает озеро?

– Из этого зала вы можете пройти в любом направлении, – сказала сестра Фиделис. – Если же вы заблудитесь, то постарайтесь найти путь обратно.

Старая изразцовая печь рядом с лестницей великолепна. Хотя вилла величественна, на всем здесь лежала печать заброшенности. Запутавшись, я вдыхала аромат прошлого, прекрасной жизни, и не знала, что с этим делать.

Ирина, кто ты и кто эти люди здесь? Зачем нужна эта цепь на воротах? Почему шофер?

– Вилла очень красива, не так ли?

Я кивнула с открытым ртом и уставилась на огромное чучело хищной птицы с распростертыми крыльями, висевшее над лестницей. Возможно, я должна теперь наконец включить мозг и предпринять что-либо, пока еще не было слишком поздно. Я все еще верила в версию с курортом. Почувствовав себя неловко, я отвернула голову от раскрытого клюва.

– Пойдемте! – Монахиня уже стояла на широкой лестнице, которая дугой уходила вверх. – Но будьте осторожны. Сизалевый ковер закреплен только на этих позолоченных тонких держателях. Легко поскользнуться.

Я втянула голову, когда проходила под беркутом, поднимаясь по лестнице наверх, к огромным деревянным окнам, простиравшимся от моих плеч в высоту. За ними колыхались по-летнему зеленые листья мощного бука. В этот день все, казалось, переливалось позолотой.

Наверху меня ожидали другие охотничьи трофеи, на этот раз это был олень, который, так же как беркут и серна, создавал вокруг себя мрачную атмосферу. Кто-то прибил эти мертвые головы к дереву. Наверное, это очень больно?

– Помните, что вы стоите под ним. Вдруг он упадет. – Монахиня увидела, как я испугалась, и смущенно улыбнулась: – Это была лишь небольшая шутка. Он висит здесь уже сто лет. Вам не нужно бояться.

И все равно мне было страшно. Я боялась не рогов, а самой себя. Как я попала сюда? Еще сегодня утром по дороге в Италию я сидела вместе родителями в машине, а теперь оказалась в этом совершенно чужом мире. Рай и комната ужасов одновременно. На мгновение мне показалось, что олень посмотрел на меня. Я могла бы поклясться, что его глаза двигались. Вероятно, я медленно повернулась. Будучи встревоженной, я последовала за сестрой Фиделис, которая снова напомнила мне старомодную стюардессу, в конец коридора.

– Я распорядилась приготовить для вас апартаменты. Это угловой номер. Фантастический вид из окна и недавно отремонтированная ванная комната. – Она нажала щеколду и пригласила меня: – Пожалуйста, входите.

Апартаменты. Все это происходило со мной как в кино. Я получила главную роль, не зная сценария. Большое, отдельно стоящее зеркало привлекло мое внимание. Я не хотела встретить свое отражение. Я поставила чемодан и посмотрела направо, в окно. Отсюда скала была еще ближе – огромная, опасная, с множеством расщелин и все равно прекрасная, – каменные осыпи и лавины заполняли ее складки. Послеполуденный солнечный свет придавал пейзажу оттенок стекла. Я еще никогда не видела ничего столь же величественного и монументального. Я не могла более переносить это зрелище: что-то давило на меня. Я быстро отвернулась. Здесь также была высокая, отдельно стоящая изразцовая печь, связанная со стеной печной трубой. Нежно-голубые листочки украшали фаянс кремового цвета, отделанный овальными серебристыми камнями.

– Оригинальный фарфор «Аугартен»[4]4
  Торговая марка фарфора ручной работы, принадлежит Венской фарфоровой мануфактуре. Название по дворцу и парку Аугартен, где расположен фарфоровый завод.


[Закрыть] из Вены. Раритет.

Я невольно попала на экскурсию?

Монахиня продолжала:

– Если нажать красную кнопку возле кровати, Ансельм на кухне получит сигнал. Эта система действует с 1923 года.

– Превосходно, – сказала я.

Кто такой Ансельм? Чем-то все это напоминало мне гостиницу.

Сестра Фиделис улыбнулась.

– Располагайтесь спокойно и отдохните с дороги. Через два часа ужин рядом с прихожей. Если вам нужно еще что-нибудь, вы можете найти меня внизу, в моей конторе, – левая дверь под лестницей. Постепенно вы освоитесь на вилле.

Она вышла. Дверь закрылась, и я осталась одна. С каждой минутой, прошедшей с тех пор, как я села в автомобиль Виктора, я все больше понимала, что сложилась, возможно, худшая ситуация в моей жизни. Что же неправильного было в том «будь что будет», на которое я полагалась в течение всей моей жизни? Да, я была ограниченна, да, мне не хватало воздуха, чтобы дышать, даже очень не хватало, но быть здесь – это большая ошибка. Я должна идти вниз, извиниться и сказать, что я ухожу.

Должна.

Но я этого не сделала. Я не понимала, что именно меня сдерживало, словно существовала невидимая связь, которая крепко держала меня здесь. Я вышла на балкон. Передо мной простиралось дикое, многоцветное плоскогорье. За ним высокие горы. Сейчас я увидела озеро в Альпах, мерцающее в вечернем воздухе. Несколько ручьев сбегались к нему.

Я дышала самым ароматным воздухом в моей жизни, который, казалось, касался кончиков моих пальцев. Кто-то побежал вниз к озеру. Издалека я не могла толком ничего увидеть. Сколько человек жили здесь? Места было достаточно. Оставалось неясным только то, что они делали.

– Тебе нравится комната? – крикнул Виктор снизу.

Багажник его джипа был открыт. Он переносил многочисленные покупки в дом, почти так, как в бункер перед предстоящей войной. Не успела я ответить, как он уже исчез.

Я вернулась в комнату. Мой взгляд упал на красный чемодан, и теперь наконец я поняла, что невидимая связь существовала на самом деле. Это был красный чемодан… и тот факт, что я по-прежнему не знала, какую тайну он скрывал. Я перенесла его на кровать. Будто бы боясь открыть в нем нечто пугающее, я рассматривала его некоторое время. Затем я собралась и положила руки на его застежки. Они открылись. Звук показался многообещающим. Я снова закрыла их и еще раз открыла. И только затем я медленно подняла крышку.