Текст книги "Любовь на краю света"

10

И тогда я прыгнула, перевернулась в воздухе, поначалу сопротивляясь: это было как тогда – темнота, лабиринт без выхода. Я била по воде, извивалась, паника постепенно охватывала меня. В углублении я увидела Ноя, его волосы, его плавки, его ноги, двигающиеся вверх и вниз, и мой собственный страх внезапно потерял силу, отступил, как хищная кошка, которой грозят горящим факелом. Речь шла о жизни и смерти. О жизни Ноя. И до и после. Человек может не уметь плавать. Не раздумывая, я нырнула, обняла его и потянула его к краю бассейна. Сейчас он был в сознании. Я не знала, терял ли он его. Он задыхался, плевался, фыркал, ахал и кашлял. В своей беспомощности я слегка опиралась на его спину.

– Выходи, – сказала я.

На этот раз он шел за мной по лестнице, задыхаясь от злости. Он все еще кашлял. Я достала полотенце, протянула ему и повела его к лежаку. Казалось, он был совершенно дезориентирован.

– У вас все в порядке? – спросила сестра Фиделис, которая как будто следила за нашей драмой, достойной кинофильма.

– Да, – сказал Ной осипшим голосом и попытался подавить кашель. – Я думаю, все образуется.

Мы едва не погибли, но я все еще продолжала врать.

– Почти всю работу он проделал сам, – добавила я, хотя это было уже чересчур. Я пыталась производить веселое впечатление, хотя испуг во мне был еще так силен, что я боялась задрожать от напряжения.

– Отлично, – сказала сестра Фиделис. – Тогда я оставлю вас. Продолжайте.

– Ах, сестра Фиделис! – крикнула я ей вслед. – Я считаю, что на сегодня достаточно. Вначале нельзя переусердствовать.

– В этом вы абсолютно правы, – сказала она.

Я вздохнула с облегчением, когда она вышла. Полностью одетый Ной сидел на лежаке, держа полотенце перед лицом. Он все еще глотал воздух. Я села рядом с ним. Три сантиметра разделяли наши тела. Никаких прикосновений. Только тепло.

– Я объясню тебе, что произошло? – спросила я.

– Не нужно.

– Ты…

– Не нужно! – Он перебил меня, встал с кресла, подошел к двери бассейна и оставил меня, как старый сапог.

Я же спасла ему жизнь. Хотя бы «спасибо» он мог мне сказать. И вообще. Он озадачил меня настолько, что я больше не могла ясно мыслить. Что он делал со мной?

Я смотрела на воду перед собой, которая была теперь довольно спокойной и ясной, только световые точки танцевали на ней, как звезды. Мозаика сложилась, и лишь теперь я осознала, что произошло. Я плавала. Я прыгнула в воду и вышла из нее с Ноем.

Почти сразу же меня охватила прежняя паника. Вдруг я снова начала ловить ртом воздух, как тогда, когда ничего, кроме воды, не попадало в мои легкие. Моя голова разрывалась, легкие сжимались, и страх смерти своими ледяными когтями схватил мою душу. Одного воспоминания об этом было достаточно, чтобы мир начал рушиться. Я снова оказалась на краю бассейна. Мой локоть и бедро болели. Мое сердце ударялось о ребра, как отбойный молоток. Я попыталась взять себя в руки.

Я больше не была ребенком. Передо мной уже не тот бассейн около дома, с которым у меня было связано столько воспоминаний. Несмотря ни на что, я вошла в воду исключительно из заботы о Ное. Все прошло. В случае необходимости я смогла преодолеть эту травму.

Я нерешительно села и попробовала опустить ноги в воду. Что-то внутри подсказывало мне, что можно повторить все это еще раз. Но я не могла подавить свой страх, как бы сильно ни хотела. Я прошлась кончиками пальцев по воде. Необычное ощущение. Я все еще была мокрой. Только не этот ужасный страх. Я думала о том, как должен был чувствовать себя Ной, когда я толкнула его, окруженного тьмой, в воду. Какой ценой досталось ему преодоление.

Медленно, сантиметр за сантиметром, я погружалась в воду, пытаясь думать о времени, когда еще я плавала в ней как рыба и радовалась этому. На этот раз я стояла в бассейне, и он больше не был таким ужасным. Хотя я вдыхала слишком много воздуха, больше, чем было нужно, и мне пришлось приложить усилие, чтобы не возникла гипервентиляция. Возможно, это была сила, которую давал мне этот дом. Или это была мысль о Ное и его мужестве. Я специально задержала воздух и окунулась в воду с головой. И все же я осталась живой и по-прежнему получала достаточное количество воздуха. Я попыталась сделать первые робкие движения руками, сначала на боку, а потом, когда я поняла, что могу, преодолев себя, поплыла, придерживаясь края и тяжело дыша. Затем, охваченная новой решимостью, я поплыла назад. И чем дольше я была в воде, тем спокойнее я становилась. Я сконцентрировалась на своих движениях и дыхании. Вот так, еще раз и снова. Когда же наконец меня вытолкнуло из воды, я почти жалела об этом. Я поняла, что уже давно не чувствовала себя такой уставшей. Но это была полезная усталость, как если бы я пробежала марафон. Я вздохнула. Наконец-то. И тогда я вспомнила о чемодане. Я все же должна была его как-то открыть. При необходимости – силой. На этот раз я найду решение. Это было замечательно! Я уже не могла дождаться, чтобы снова рассмотреть его под микроскопом, в особенности же было интересно узнать, что Ирина так хотела спрятать. Я быстро побежала в свою комнату, но что бы я с ним ни делала – качала, переворачивала, ощупывала, осматривала и исследовала его со всех сторон, – он не открывался. Пока я все это делала, мне в голову пришла мысль: в следующий раз использовать нож.

Когда затем я вышла на балкон, я увидела, как Ной бегает вокруг озера. Этот сумасшедший бегал, едва не утонув час назад. Очевидно, в нем было слишком много энергии. Возможно, сейчас, несмотря ни на что, он захотел бы сказать мне пару слов. Взволнованная, я выбежала вон из комнаты, помчалась мимо оленя, по лестнице с красной дорожкой, по каменной лестнице, по гравию и траве, пришла в лес и, найдя X-путь, как я называла его теперь, спустилась к озеру. Ной проделал уже две трети своего пути. Я повернулась в другую сторону и побежала ему навстречу. Он приблизился ко мне, держа в одной руке скакалку и двигая ногами в определенном порядке. На нем были кроссовки, шорты и футболка, на которой было написано что-то вроде «Sports». Откуда он взял эти вещи? Он сам выбрал их для себя?

– Привет! – вырвалось у меня.

Он или не услышал меня, или не хотел меня слышать. Во всяком случае, он сомкнул зубы и прошел мимо. Я последовала за ним, но вскоре поняла, что не успеваю за ним.

– Ной! Остановись! Я просто хочу поговорить с тобой.

– Оставь меня в покое!

Его дыхание стало тяжелым, когда он говорил это. Он вышел на второй круг. Я осталась у входа на Х-путь, а потом задумчиво посмотрела ему вслед. Чем больше он игнорировал меня, тем сильнее мне хотелось узнать больше о нем. Почему он так себя вел? Почему он избегал меня и всех моих вопросов?

К ужину вернулся Виктор. Я не решилась спросить, отправил ли он мое письмо, но надеялась, что это было так. Ансельм был дружелюбным и ненавязчивым. Я не участвовала ни в молитве, ни в бесплодных разговорах за столом, спрашивая себя, что я делала не так. Почему Ной относится ко мне, как к падающему гнилому дереву? Он не хотел говорить со мной, пока я нахожусь здесь?

– Вы уже видели библиотеку? – поинтересовалась сестра Фиделис, прикасаясь ко рту наглаженный салфеткой.

Я покачала головой, в этот раз подумав о том, что Ной не мог этого видеть. Во рту у меня был шоколадный пудинг со сливками, и я не хотела, чтобы он вывалился на стол.

– Ирине не нужно видеть библиотеку, – проворчал Ной. – Я думаю, что она хочет вернуться домой. Она сказала мне, что ей здесь не нравится.

Что? Он явно не в своем уме.

– Это правда? – испуганно спросила сестра Фиделис.

– Конечно нет, – ответила я. – Я с удовольствием осмотрю библиотеку.

Энергично отодвинув стул, я прошла мимо Ноя. Он должен считаться со мной.

11

Библиотека была не слишком большой, но все четыре деревянные стены буквально до потолка были заставлены книгами. Книги на полках не только стояли вертикально, но и лежали на других книгах, так, чтобы ни один сантиметр пространства не остался неиспользованным. Ни на одной полке уже не было места. Только около двери все было аккуратно и свободно расставлено. Зато перед ней на полу стояла высокая стопка книг. Между двумя потертыми креслами возвышался торшер, от которого исходил приятный свет. Кресла с гобеленовыми вставками, столик перед окном. Бахрома на шторах и ковры впитывали каждый шорох. Листья огромного бука двигались перед окнами.

– К сожалению, здесь все трещит по швам, – извинилась сестра Фиделис. – Я собираюсь навести порядок. – Она показала на полку около двери. – Я делаю неправильно. На самом деле надо разобрать большую часть книг, но я просто не успеваю, – сказала она смущенно. – Я пока не уверена, по какой системе мне надо сортировать книги – по году издания, имени автора, жанру? Для лирики я отвела бы отдельную полку. Но с чего начать?

Сейчас она показалась мне ищущей помощи.

Я подошла к единственной опрятной полке: Томас Манн, «Будденброки». Мифы классической древности. Генрих фон Клейст, «Разбитый кувшин». Эрих Кестнер, «Эмиль и сыщики». Гёте, «Страдания юного Вертера». Майкл Энде, «Бесконечная история». В. Г. Зебальд, «Переселенцы». Отфрид Пройслер, «О лесном разбойнике. Новое». Шекспир, «Гамлет». И многое другое. При всем желании я не могла увидеть здесь никакого порядка, кроме того, что все это было старым.

– Это те книги, которые я прочитала Ною, – не без гордости пояснила она.

– Вы читаете ему книги? – сказала я громко и в тот же момент почувствовала себя неловко.

– Конечно, – сказала она немного смущенно. – Кроме меня, это никто не сделает.

А как же электронное устройство? Электронная книга, аудиокнига или, наконец, его мать?

Я сделала глубокий вдох:

– Могу ли я задать вам личный вопрос?.. Я не знаю… Вы не могли бы мне сказать, где родители Ноя?

Сестра Фиделис посмотрела назад, в сторону двери. Мы были одни.

– Они умерли, – прошептала она быстро с некоторой укоризной в голосе. – На этом я хотела бы закрыть эту достаточно щекотливую тему. Ничего не говорите ему об этом и будьте уверены, что мальчик находится в надежных руках.

– Да, конечно, – пробормотала я.

Мою теорию о летних каникулах можно было похоронить. Но давно ли не было в живых родителей Ноя и почему они умерли?

– И… значит… Он не ходит в обычную школу? Или в интернат?

При этих словах я словно услышала хруст тонкого льда, на который наступила. Сестра Фиделис прищурилась, склонила голову и неприязненно посмотрела на меня. Видимо, она и так рассказала Ирине намного больше, чем следовало.

– Простите за глупый вопрос, – проговорила я. – Вы все хорошо объяснили мне. Только…

– Да, я знаю, что все это непросто понять.

Она еще раз протерла вышитым носовым платком свои очки.

Я услышала шум у двери. Вошел Ной, и сестра Фиделис тотчас же поспешила к нему. От разочарования я чуть не вскрикнула. Только этого сейчас не хватало.

Я снова обратилась к книгам.

– Где же современные книги? – спросила я, стараясь произвести впечатление дружеской заинтересованности.

– Мы ориентируемся на классику, – прошипела монахиня.

Это прозвучало, как если бы она хотела заткнуть мне рот. Но что касается книг, возможно, я была несколько фанатичной. Чтение – вот то, чем я могла заниматься всегда, даже когда мне было плохо. Книги наполняли мою жизнь красками.

– Я не понимаю. Вы читаете только эти книги или еще другие?

– Только эти, – сказал Ной, который обошел меня сзади и направился к креслу.

– Что значит только? – Сестра Фиделис энергичным движением снова надела очки. – Вы только взгляните на эту подборку. Это же великие книги.

– Но что делать с новыми вещами? – Я не могла остановиться и назвала почти все, что я прочитала за последние годы, как будто за каждую из перечисленных книг кто-то давал мне по одному евро. – Что насчет детективов и триллеров? Где «Властелин колец»? Нельзя просто ограничиться временами Второй мировой войны. Даже несмотря на то, что у вас есть книги «О лесном разбойнике» и «Бесконечная история».

Казалось, Ной внимательно слушал. Он сидел на краю кресла с прямой спиной, весь в напряжении.

В то время как я осыпала сестру Фиделис лавиной вопросов, которую не могла сдержать, ее взгляд становился все прохладнее. Она плотнее сжимала свои губы, пока ее рот не стал одной прямой линией, и сжимала кулаки. Она грубо прервала меня:

– Достаточно! Прошу вас пройти со мной!

Она тыкала меня своими костлявыми пальцами в спину, толкала и, когда, миновав несколько комнат, мы вошли в контору, захлопнула за собой дверь и сложила руки.

– Фрау Павлова! – сказала она, снова нервно снимая очки с носа и едва удерживая себя от крика. – Мы же договорились… Мы только вредим Ною, рассказывая ему о внешнем мире.

– Но…

– Никаких «но»! – Она снова надела очки. – Довольно сложно избежать влияний нашей современной жизни. Вы не знаете Ноя. Он бесконечно любознателен. Он принимает все, что может получить, впитывает любую информацию и никогда не забывает ее. Я целый день насыщаю его классической литературой, историей и различными языками, также мы интенсивно занимаемся философией, математикой и физикой. Вы не представляете себе, насколько это сложно. Я трачу все свое время на получение новых знаний, чтобы удовлетворить его безграничное любопытство. И то лишь отчасти. Не усугубляйте ситуацию. Он не должен знать все.

И снова я ничего не понимала. Что именно она хотела сказать мне? Что он должен забыть? Она имела в виду «внешний мир»? Что она имела против влияний извне? Они делают жизнь разнообразнее. К тому же их все равно невозможно избежать, ведь они дают о себе знать повсюду, даже если ты не хочешь их замечать. Но я не решалась задать эти вопросы, поскольку Ирина уже определенно раскрыла все странности, которые окружали Ноя. Он был слеп. Да. С другой стороны, у меня было ощущение, что он хорошо адаптировался к жизни. Вероятно, все это было как-то связано со смертью его родителей. Возможно, произошла авария, в которой он потерял своих родителей и зрение. Это было бы очень печально.

Сестра Фиделис заговорщицки взяла меня под руки и убедительно сказала:

– Ирина, послушайте! Я рада, что вы здесь. Важно, что у Ноя появилась компания. Вы умная молодая женщина и хороший учитель по плаванию. Я не могу контролировать каждое слово, которое вы говорите ему. Да и не хочу. Но я хотела бы попросить вас: не делайте его еще любопытнее, чем он есть. Ему не нужно ничего знать об Интернете, мобильных телефонах или о чем-то в этом роде.

– Он не знает о существовании Интернета и мобильных телефонов?

В дверь постучали.

– Сестра Фиделис, – спросила я выразительно, поскольку на самом деле хотела получить ответ.

Ной заглянул в комнату:

– Мне подождать еще? Вы придете? Или я могу отправляться в свою комнату?

Он спросил, можно ли ему идти в свою комнату. Все это было похоже на какое-то фрик-шоу из XIX века, когда дети еще были с мамами на «вы» и должны были целовать руку своим отцам.

– Еще секунду! – ответила сестра Фиделис Ною. – Пожалуйста, подожди за дверью.

Вздохнув, Ной закрыл дверь, и монахиня повернулась ко мне, говоря громким шепотом:

– Вы задаете слишком много вопросов. К тому же вы подписали контракт, который включал в себя пункт о молчании. Уже забыли?

Ирина подписала контракт. С пунктом о молчании. Так ведь всегда надежнее.

– Конечно нет, – сказала я.

– Я могу рассчитывать на то, что вы согласны с предложением?

Мгновение я колебалась. То, что монахиня может лгать, казалось мне весьма невероятным. А я все время только этим и занималась. Я кивнула. На этот раз Ной не мог этого заметить.

– Вы окажете ему большую услугу, если будете молчать.

Она сжала мне руку, натянуто улыбнулась, вышла из комнаты и хотела взять за руку Ноя, но он уклонился от ее прикосновения. С опущенной головой он пошел за ней. Я пошла за ними, держась на некотором расстоянии.

Они вдвоем сели в кресла в библиотеке. Ной, казалось, внимательно слушал, в то время как сестра Фиделис читала ему что-то старое, сложные фразы, написанные старомодным языком. Я бы наверняка заснула после трех таких фраз, а он по-прежнему выглядел бодрым.

– Вы не возражаете, если я возьму книгу? – прервала я ее.

– Возражаем, – сказал Ной.

– Конечно нет! – сказала сестра Фиделис. – Отчего ты такой скверный?

Этого слова я еще ни от кого не слышала. А я уже много времени уголками глаз наблюдала за этими двоими.

– Ты скоро закончишь? – спросил он через некоторое время недовольным тоном.

Сначала я не поняла, что он обращался ко мне. Я осознала это, когда сестра Фиделис стала его увещевать:

– Ной! Что с тобой? Фрау Павлова может быть здесь столько времени, сколько ей нужно.

– Зачем? Чтобы вытащить книгу с полки достаточно одной секунды.

– Я уже все, – сказала я, достала с полки «Черного паука», не зная, что это было, и поспешила выйти.

Он знал, что я была в комнате. Это повторялось уже третий раз – первый был вчера, когда он играл на фортепиано, второй – сегодня, когда я подслушивала у комнаты для занятий, и сейчас.

Путь обратно в свою комнату я попыталась пройти с закрытыми глазами. После нескольких шагов я врезалась ногой в пузатую вазу. Раздался громкий звук.

– Все в порядке? – спросила сестра Фиделис, которая сразу же выскочила из библиотеки.

– Конечно, благодарю, я просто неуклюжа.

Совершенно бессмысленно было пытаться пройти даже несколько метров, закрыв глаза. Я попробовала еще раз: протянула руки и осторожно сделала шаг. Только теперь я заметила, что в разных комнатах часы бьют по-разному и что иногда их звук очень высок и едва различим. Это должны быть старые электрические провода.

От книги о черном пауке мне не стало лучше. Она была очень старая и жестокая. Дикий охотник поцеловал в лицо ребенка, который сразу же почувствовал жгучую боль. На нем возникло черное пятно, которое разбухло и превратилось в черного паука. Во время ненастья паук лопнул, и появилось много маленьких паучков. Меня тошнило. Но в то же время я хотела знать, чем все закончилось, и провела за чтением половину ночи. Наверное, я долго не могла заснуть, а потом услышала в отдалении звуки фортепиано, на котором играл Ной. Я полностью открыла окно, слушала и думала о том, что я узнала сегодня от сестры Фиделис. Родители Ноя были мертвы, и она, очевидно, занималась его воспитанием. О, ужас. Сейчас мне стало очень жаль его. Кто вынес бы жизнь с этой старухой, рот которой был зашит и которая смеялась очень редко. Уже то, что она учила его, было абсурдно. Для этого существовали школы со всем, что к ним относится. А ее помощники вроде Ирины Павловой давали обет молчания, подписывая соответствующий договор? О том, что Ною нельзя рассказывать о том, что происходит «там», и что ему нужно читать вслух только старые книги. Я засмеялась в подушку. Какие здесь могли быть причины? Это же извращение. Мне в голову пришла мысль, что, может быть, сестра Фиделис была психически нездорова и устроила здесь свое частное шоу. Ведь бывали же случаи, когда дети на протяжении десятилетий содержались в подвалах и… Я не хотела даже думать об этом, зевнула и стала размышлять о том, придет ли Ной на следующее утро на занятие по плаванию. В конце концов, в прошлый раз он едва не утонул.

12

Конечно, он был на месте. С вызывающим выражением лица, намекающим на то, что в этот раз все будет так, как надо.

– И? Как бы ты хотел на этот раз? – спросила я, запинаясь. Не знаю почему, но во мне появилось отвращение к нему. Возможно, потому, что у него было что-то, чего желала и я, – он смотрел буре прямо в глаза, зная, что за ней мог следовать ураган, и все равно шел вперед. После того, что произошло с ним вчера, я подумала, что он никогда больше не приблизится к воде.

– Покажи еще раз, – сказал он и вытянул свои руки вверх в знак того, что я не должна прикасаться к нему. – Я касаюсь тебя!

О, небо! Есть ли слова, позволяющие выразить ощущение от этой пытки? Я послушно протягивала руки вперед и назад, гребла и прикусила себе щеку, чтобы не наброситься на него, как жаждущий крови зверь. Он преступил мою физическую границу. Никому другому это не дозволялось. Обычно настолько приближались ко мне только люди, которым я доверяла и которых я знала. Ноя я не знала.

– Ты скоро? – спросила я и почувствовала, что мое самообладание сходит на нет. Мне стало холодно из-за мурашек, причиной которых был он.

Наконец он отстранился от меня, опустился в воду и на мгновение замер. На этот раз я пошла за ним по лестнице. Медленно, но с ощущением счастья. Сам того не подозревая, он пугал меня. Казалось, он был удивлен, когда я оказалась рядом с ним в воде.

– Я думал, ты боишься, – сказал он тихо.

Он мог читать мысли?

– Попробуй плыть, оставаясь на поверхности и двигая вытянутыми ногами вверх и вниз, дыши спокойно и самое главное – никакой паники. Я здесь, тебе ничего не угрожает.

Я могла видеть страх на его лице, который словно перебросился на меня. Он боролся с собой. Казалось, эта борьба дается ему слишком тяжело. Он нервно хватал ртом воздух. Но потом он лег в воду и начал повторять движения моих рук. Он проплыл несколько метров влево, остановился на углу. Я сопровождала его. Он должен помнить, что я рядом. Когда он коснулся края бассейна на другом конце, то испугался и не мог в это поверить.

– Есть! – воскликнула я. – Ты сделал это.

В этот момент я не смогла сдержаться и дружески похлопала его по плечу.

– Все? – спросил он недоверчиво.

– Все, – подтвердила я.

Улыбка проскользнула по его лицу, и у меня снова возникло чувство, как будто во мне разгорелся огонь, который, несмотря на то что я была в воде, проталкивал кровь к мозгу. Его смех был чудесен, и я не могла понять, почему он действовал мне на нервы. Он сделал мне одолжение и рассмеялся еще раз – громко, светясь от радости, заразительно, как будто вместе с водой он проглотил целую упаковку адреналина. В эйфории он обнял меня и прижал к себе. Я почувствовала его мускулистое тело, и меня неожиданно охватил страх дотронуться до тех мест, которые я предпочитаю не трогать. Он прижался торсом к моей груди и в тот же миг испугался, словно его укусила анаконда. Так же быстро, как приблизился, он оттолкнул меня.

– Прости, – пробормотал он и отвернулся от меня – на этот раз ему было неловко, и я не могла сдержать улыбку.

Довольно быстро он захотел плавать еще раз. И еще раз. Лишь бы только не было неприятных пауз, когда нужно было разговаривать. То, что он делал ногами, все еще было мало похоже на плавание брассом, к тому же он все время дрейфовал влево, потому что не видел цели, но все же шел вперед и больше уже не тонул. Пару раз я пыталась начать беседу, но он уклонялся. Он не хотел выходить из воды. Сестра Фиделис зашла за нами. Во время завтрака он, не переставая, говорил о плавании.

– Я думаю, что на этот раз мне действительно удалось сделать это. Все прошло гладко. Совершенно иначе, чем раньше.

– Тем самым фрау Павлова в очередной раз подтвердила свою репутацию, – сказала сестра Фиделис и кивнула мне.

– Я считаю, что фрау Павлова может спокойно отправиться домой на выходные. Теперь она мне больше не нужна, – сказал Ной.

Кусок застрял в моем горле. Я же ничего ему не сделала.

Сестра Фиделис, казалось, смутилась:

– Ты очень груб. Я этого не потерплю. Я хотела бы, чтобы ты извинился перед фрау Павловой.

– Простите, – сказал он машинально и положил кукурузные хлопья в рот. Он шлепнул по молоку в чашке и забрызгал свою футболку. Казалось, его мысли были далеко отсюда.

– Не будь эгоистом.

– Простите, – сказал он снова.

Сестра Фиделис, казалось, не замечала, как он играл с ней. Извинялся ли он, молился или говорил по-французски, это всегда звучало одинаково – так, чтобы только удовлетворить ее.

– Ты знаешь, что мы пригласили фрау Павлову не только для того, чтобы научить тебя плавать. Она должна ежедневно проводить с тобой тренировки в качестве компенсации вместо бега. И если это уже получилось один раз, то я хочу запланировать дополнительный час для занятия плаванием именно теперь, когда ты делаешь большие успехи.

Еще час наедине с Ноем. Бабочки в моем животе приготовились к старту. Я не могла даже рассчитывать на это. Но едва они зашевелились, как тут же снова рухнули: лицо Ноя было хмурым и даже измученным, когда сестра Фиделис, как врач, прописала курс плавания с семи до восьми, с двенадцати до часу, с пяти до шести. Я убеждала себя, что по отношению ко мне его недружественный настрой справедлив. Пренебрежение было для меня лучше, чем комплименты. Хотя мне, конечно, причиняло боль то, что он вел себя так, как будто занятия со мной были для него самым большим наказанием. Чувствуя себя униженной, я положила недоеденную булочку на тарелку. Я утолила голод. Я вытерла нож для хлеба салфеткой и положила его в карман сбоку – настало время узнать, что спрятано в чемодане.

Ансельму это нововведение явно не нравилось, ведь обед нужно было сдвигать почти на час, но он, как всегда, проявил понимание. К тому же главным распорядителем здесь была сестра Фиделис. Как она сказала, так и было сделано.

После того как она вместе с Ноем исчезла в классе, Ансельм – на кухне, а Виктор – в лесу, я на некоторое время задержалась в прихожей, чувствуя себя потерянной. Что я делаю здесь? Я не знала толком этих людей. И они не знали меня. Ной ненавидел меня, а мои родители дома не могли найти себе места от беспокойства. Во что я сама себя втянула? Удрученная, я стала подниматься по лестнице.

– Что делать? – спросила я у оленя на стене. Как всегда, мне показалось, что он подмигнул мне.

На сей раз я хотя бы взяла с собой нож. Возможно, чемодан отвлечет меня. Едва войдя в свою комнату, я бросила его на кровать, открыла чемодан и снова была поражена часовым механизмом, изображенным на внутренней подкладке. Я вонзила нож в чемодан. Определенно под тканью был картон или что-то подобное. Но я ошибалась. Всей массой тела я оперлась на ручку, но поскользнулась и упала на чемодан, повредив запястье. Но все еще не хотела сдаваться. Я взяла нож и хотела разрезать тканевое покрытие. Никаких шансов. Черт возьми! Что это был за материал, мне неизвестно, но клинок ничего не мог с ним сделать. В ярости я бросила нож в чемодан, закрыла его и затолкала обратно под кровать. Затем я достала телефон из комода. Здесь практически нигде нет сети, но, возможно, на берегу озера все было по-другому. Я должна уйти подальше от ужасного чемодана. Вероятно, подумала я, там есть двойное дно.

Я пошла по Х-пути через лес вниз, на этот раз медленно, и смотрела на дисплей телефона. Вокруг меня трещали сверчки. Ну вот, палка. Только одна палка. Ничего. В отчаянии я набрала сообщение маме: «Скучаю. Люблю тебя. У меня все хорошо. Скоро вернусь домой». Как глупо это было без связи. Я удалила сообщение. На лесной опушке взвизгнула бензопила. Это наверняка был Виктор. Нужно спросить, есть ли у него телефон и как им здесь пользоваться. Я шла по набережной, пока не увидела Виктора среди деревьев. Он собирался распилить падающее дерево. Пот блестел на его лбу. Его рубашка была расстегнута до груди. Расставив ноги, он собирал ветви. Увидев меня, он выключил огромную бензопилу.

– Ну, моя дорогая. Все в порядке? Тебе нужна помощь?

– Да, я… ээ… хотела спросить…

– А, так ты хочешь помочь, – пошутил он и показал на огромную кучу поломанных ветвей и сучьев. – Их нужно отнести на поляну. Там стоит большая поленница. – Он снял свои перчатки и дал их мне. – Чтобы дело шло легче.

Я увидела, что перчатки были мне велики. Тем не менее я стала переносить длинные ветки через заросли на поляну. Виктор очень славный. Я помогу ему, и наверняка он разрешит мне позвонить.

Работа была изнурительной и потогонной, но от нее мне стало лучше. Энергия растекалась по моему телу. Я чувствовала обновление и такой прилив сил, что, кажется, могла бы запросто вырвать с корнем деревья, с которыми возился Виктор. Раньше я часто была такой усталой и разбитой, но здесь воздух как эликсир жизни. Благодаря тому, что мое тело стало вдруг таким сильным, запутанная ситуация, в которую я попала, представилась мне более простой. Короткий приступ отчаяния утих. Я работала до тех пор, пока вся не покрылась потом. Снова и снова я вспоминала о Ное. Он казался мне звездой, которая упала мне под ноги и от которой исходил сильный свет, почти обжигавший меня. Я не могла дождаться полудня, когда мы встретимся снова. В то же время я боялась, что он снова может бросить что-то обидное мне в лицо. Я решила больше не допускать этого. То, что он слеп и одинок, еще не давало ему никакого права обращаться со мной как с ничтожеством. Я решила, что буду общаться с ним по-деловому, следуя девизу: я учу тебя плавать и требую взамен только уважения к себе. Более мне ничего не нужно. В любом случае, скоро я уеду отсюда, однако нельзя говорить ему об этом. Я ответила бы ему, если бы рядом не было сестры Фиделис. С другой стороны, я не знала, промолчит ли он и могу ли я ему доверять.

Примерно через час Виктор выключил пилу, и я снова услышала шум сверчков.

– До обеда я должен сделать еще кое-что, – сказал Виктор. – Здесь я закончу позже. Скоро увидимся.

Он взял пилу и исчез. Я упустила возможность сказать ему о звонке, но сейчас для меня это было не так важно. Я протащила еще одну ветку между елками на поляну, прошла мимо озера и дальше двинулась по X-пути через лес. Я уже подходила к вилле, как вдруг увидела Ноя, выходящего через ворота в лес. Что ему потребовалось там сейчас, когда до нашего занятия оставалось совсем немного времени?