Текст книги "Я вернусь через тысячу лет. Книга 2"

9. Разрядка для племени

Опять сверхсрочное дело – сообщить, что взят первый анализ. И вовсе не у тех, кто ближе. Как раз у дальних, агрессивных, труднодоступных. Самый неожиданный и нелёгкий анализ.

Ночь вообще-то. Спят они там? Не спят?

Впрочем, в Совете обещали, что поначалу ждут моих сообщений в любое время. И если что…

Придётся, похоже, разговаривать при Лу-у. Не выгонять же. Ничего – пусть привыкает!

Нажимаю кнопку на груди. Густой баритон Омара Кемаля звучит приглушённо:

– Город слушает.

– Это Тарасов.

– Здоров? – Явно обрадованный тон. – Как там твой Аустерлиц?

– Взят один пленный. А у него взят анализ крови. Это племя называет себя урумту, люди пещер. Живёт, похоже, под северным плато. Бывшие каннибалы. Другой такой анализ может попасться очень нескоро.

– В холодильник упрятал?

– Само собой.

– Значит, двое суток терпит. – Омар вздыхает с облегчением. – Не хочется никого будить. К девяти сообщу Марии Челидзе. В полдесятого вызовешь нас? Розита будет дежурить.

– Вызову. Спокойной ночи!

Тихий щелчок. И тут же вопрос Лу-у:

– С кем ты сейчас говорил?

– С другим сыном неба.

– Где он?

– Очень далеко.

– Он говорил так, будто рядом.

– Мы умеем говорить друг с другом по воздуху.

– У нас был колдун, – задумчиво, словно вспоминая, произносит Лу-у. – Он тоже говорил с богами по воздуху. Но их ответы слышал только он один. Мы не слышали.

– Где он сейчас?

– Ушёл к предкам. Он обещал нам прислать оттуда молодого колдуна. Может, это ты?

– Может, – соглашаюсь я. – Он мог там встретиться с сынами неба, а они послали меня.

– Ты научишь меня говорить по воздуху?

– Научу.

– Я отблагодарю тебя. Тун эм.

– Ты уже отблагодарила. – Я поднимаю с земли тёмно-зелёный кусок слюдита, слегка подкидываю его на ладони и кладу на то место, с которого схватила его Лу-у. – Ты показала себя хорошим другом.

– Ты – тоже, – тихо отвечает она. – Так сказал Тор. – И тут же поднимается. – Я пойду в свою хижину. Если буду тебе нужна – зажги свет.

Она уходит, я укладываюсь на второй матрасик рядом с Вуком, пристраиваю в ногах ранец и включаю суперЭМЗ. Теперь можно немного поспать.

* * *

Разбудили меня крики и плач детей, приглушённый шум голосов, перешлёп босых ног, довольно громкое пенье птиц. Потянуло дымком от близких костров. Сквозь неохотно улетающий сон, ворочаясь на матрасике, я понял, что женщины, дети и старики купов возвращаются в селение с острова. Видимо, движение людей и обеспокоило птиц. Вчера утром такого птичьего базара не было.

Рядом опять завозился, заругался и заплевался спросонья пленник. Спать ему предстояло часа два-три. Не знаю, как действует слип по второму разу подряд… Не случалось прецедентов… Разговор с ним остался недолгий. Главное – ясно. Днём он побежит к себе. Хорошо бы ещё как-то покормить его на дорожку…

Что ж, пора вставать. Сколько времени? Ого! В Городе как раз полдесятого. Это тут, на западе, только рассвело. А часы мои идут по-городскому. Часовой пояс земли купов пока неясен.

Услышав мой голос, Розита сразу взяла быка за рога:

– Как удалось тебе добыть анализ у людоеда?

– Они бывшие людоеды! – успокоил я собеседницу. – А пленник сам боится быть съеденным. С вертолётом что-нибудь выяснилось? Пеленгатор ставить?

– Подожди, Сандро. С юго-востока идёт по морю какая-то хмара. Штормовой ветер. Метеорологи не позволяют отправлять вертолёт. Но есть другой вариант. Днём я вылетаю в Нефть. Там создаётся радиостудия. Мог бы ты прилететь туда к вечеру на ранце? Обратный вертолёт сразу увёз бы твой анализ. К утру были бы результаты. Быстрей ничего не придумаешь. А утром ты вернёшься.

– Что ж… Возьму у здешнего вождя отпуск на сутки. Концерт-солянку вы подготовили?

– Готов. Когда передавать?

– Сейчас погляжу. Они вернулись в хижины. Костры разжигают. Самое время! Через несколько минут вызову. Конец?

– Подожди! Ещё вопросик. Мы знаем только одно имя – Тор. Какие ещё тебе известны?

– Воины Сар и Кыр. Дочка вождя Лу-у. А зачем?

– Вплетём их в концерт. Дочка хорошенькая?

– Не уродка.

– Стройная?

– Вполне.

– А как с интеллектом?

– Схватывает всё на лету. Она же дочка вождя!

– Ты только не спеши, Сандро!

– Розита, милая! – Я опешил. – Мы знакомы всего сутки.

– Иногда этого достаточно. – Розита вздохнула. – Иногда…

И отключилась.

Воспользовавшись минутным передыхом, я выдавил в себя полтюбика витаминной пасты и выглянул из палатки. Селение выглядело таким же оживлённым, как вчера утром. Разгорались три костра. Оглушительно кричали птицы. К запаху дыма примешивался резкий запах поджаренной рыбы. Бегали от костра к костру и от хижины к хижине голые ребятишки и полуголые женщины. Старухи, сидя на корточках или на камнях, колдовали у огня. Седой старик с жидкой бородёнкой, сидя на земле возле большого валуна, отбивал наконечник – то ли для копья, то ли для стрелы. Бил на камне камнем по камню…

Белые купола парашютов стояли чуть-чуть выше остального селения. То, что надо! Достаточно вынести экран ко входу в палатку, и она сама станет прекрасным фоном, отрежет экран от леса.

Дело было двухминутное. Вынести экран, подключить видеозапись – чтоб осталась и у меня копия концерта. Они ведь наверняка запросят когда-нибудь повтор… Да ещё подыскать удобное местечко на свободном валуне…

Только дети и успели заметить мою суету и столпились вокруг, выставив вперёд животики. Остальные купы оглянуться не успели.

Я нажал кнопку на груди и сообщил Розите:

– Всё готово. Давай!

И позволил себе лишь половину полной громкости.

На экране быстро пробежали цветные полосы настройки, мелькнуло почему-то английское «Еnd» – «конец», и застыла обычная наша местная заставка – панорама Города-кольца с параболическими антеннами спутниковой связи и вертолётами на просторной крыше.

А затем ожили динамики, и задушевный баритон Омара Кемаля произнёс:

– Ухр купум! Ухр Тор! Ухр Сар! Ухр Кыр!

И певучий контральто Розиты нежно добавил:

– Ухр Лу-у!

И все люди племени купов вначале застыли, а затем повернули головы к непонятному светящемуся экрану и незаметным динамикам по его бокам. Именно оттуда шли знакомые, понятные и необычно громкие слова.

Нежное адажио из «Лебединого озера» тихо поплыло над стоянкой дикого племени. В немом изумлении, ничего не понимая, но и не в силах шелохнуться, слушали небесную музыку полуголые люди в шкурах и видели на экране светлые небоскрёбы Нью-Йорка и древние храмы Греции, подсвеченную Эйфелеву башню в ночном Париже и утреннюю панораму Кремля, киевскую Софию и храм Христа Спасителя, мосты и каналы Венеции и Петербурга, морские набережные Дубровника и Неаполя.

И под эту же музыку проплыла по сцене Большого театра молодая Майя Плисецкая, плавно взмахивая своими удивительными руками «без костей».

А потом запела Розита – давнюю нашу, вечную нашу песню, с которой улетали мы от родной Земли, с которой прилетели сюда: «Я вернусь через тысячу лет… Так хоть в чём-то оставь мне свой след!..»

Промелькнул по экрану самый модный на Земле нашей юности пианист Ричардс со своим знаменитым «Марсианским прибоем». И голос Розиты пообещал:

– Мы к нему ещё вернёмся, Сандро…

Словно знала она то, чего ну никак не могла знать!.. Задолго до «Малахита», влюблёнными школьниками, в наш с Таней Праздник Первого снегопада, шли мы по родному уральскому городу и наблюдали над концертным залом бешеную пляску цветомузыки «Марсианского прибоя». В тот вечер играл в нашем городе заезжий Ричардс…

В какой жизни это было?

В каком краю Галактики?

А на экране Омар Кемаль уже тешил мою славянскую душу «Очами чёрными, очами страстными, очами пылкими и прекрасными». Две трети романса, правда, шли на турецком языке, но купы этого не заметили.

Затем вологодская девчонка Аня Бахрам, жена моего друга Али, вышла с бессмертной зыкинской «Издалека долго течёт река Волга…» На Рыбинском море, близ Волги, Анюта родилась, про Волгу пела… И сама Волга легко несла на экране медлительные теплоходы и стремительные «Метеоры».

Рядом со мною тихо присел на землю Тор. Возле него тут же остановился, прислонившись спиной к дереву, Сар. Уже не раз наблюдал я, как спокойно и достойно следует он за вождём. Будто охраняет от всяких неожиданностей. На шее Тора и Сара уже не было «зубастых» боевых украшений, а мирно болтались вчерашние красные ленточки…

В селении поопадали языки костров. Никто не подкидывал в них сучья, не бил камнем по камню старик с редкой бородёнкой. Глаза его не отрывались от экрана. Судя по запаху, где-то сгорела рыба…

Веером прошлась Розита по лучшим певцам трёх веков – с тех пор, как только появилось на свете звуковое кино, – от Энрико Карузо и Фёдора Шаляпина до кумира нашей юности Евгении Недро. А потом решила показать ещё и массовость искусства у «сынов неба» – итальянский женский хор, весь в белом, с «Аве, Мария!» и пёстрый русский милицейский – с волшебной «Калинкой». Всегда почему-то мерещилось мне в этой песне некое волшебство…

Завершил эту часть концерта редкий исторический кадр: военный оркестр уходил после парада с Красной площади под «Прощание славянки». И невольно вспомнилось тут наше, чисто уральское:

…И марш «Прощание славянки»

Оркестр проносит духовой.

А на платформах танки, танки –

Частица почты полевой…

Когда прощаются славянки,

Идут славяне в смертный бой!

Мой город! Его история, его судьба, его древний поэт Лев Сорокин…

Но нет их в этом концерте. Не уральцы составляли…

Мудрый Тор повернулся ко мне и спросил:

– Так живут сыны неба?

Всё понял! Не зря он тут вождь!

– Так, – ответил я.

– Купы хотели бы стать их друзьями.

– Сыны неба скрепляют дружбу кровью, – сообщил я.

– Для этого крови не жалко, – ответил Тор. – Сколько надо её пролить?

– Одну каплю.

– Так мало?

– Для дружбы – достаточно.

– Я готов.

– Сегодня мы это сделаем, – пообещал я.

Тор сжал моё плечо и повернулся к экрану. А там прекрасное лицо Розиты уже глядело нам глаза в глаза, самым крупным планом, и необычно тихое, приглушённое её контральто предупреждало:

– Сейчас прямой эфир, Сандро! Слышишь? Прямой эфир!

И она запела свою песню – ту, которую впервые услышали мы с Бирутой в тёмном биолёте, мчащемся сквозь безлунную здешнюю ночь от Города к нашему межзвёздному кораблю на космодроме:

На планету,

Где нет зимы,

Где весной

Не журчат ручьи,

Где леса и луга –

Ничьи,

Навсегда прилетели мы.

Здесь не знали,

Не ждали нас,

Жизнь текла

В первобытной мгле, –

Как когда-то и на Земле,

Где я родилась.

Почему-то захотелось в эту минуту разыскать глазами Лу-у. Я повертел головой и обнаружил её сидящей на земле возле хижины и неотрывно, напряжённо глядящей на экран.

Над селением плыл голос Розиты:

 
Мы развеем ту мглу
Навсегда!
Мы зажжём над планетой
Свет!
Там, где нынче и зверя нет —
Вознесём города!
Будет радовать
Море огня.
Будет ждать племена
Уют…
Если прежде меня
Убьют,
Ты в туземке ищи
Меня…
 

Так вот почему предупредила она о прямом эфире! Вместо «племена» она пела раньше «дикарей», вместо «туземки» – «дикарку»… Отредактировала! На ходу! Вдруг что-то поймут?

Мыслеприёмники на них… Не обидеть бы!

 
Будет ласковым
Море огня,
Будет греть племена
Уют…
Ну, а если меня
Убьют,
Ты в туземке найди
Меня!
 

Удивительно! Биотоки от телевизора не идут. Мыслеприёмник не должен работать. И всё-таки что-то Лу-у поняла. Две слезинки поползли по её смуглым щекам. Знала бы сейчас Розита, как плачет дикарка от её песни!

А Розита уже «сменила пластинку»! Уже понеслась из динамиков лихая мелодия кубинской «байли». Уже выпрыгнул в поле зрения телекамеры, весь в чёрном, тоненький изящный геолог Эрнесто Нуньес. Уже зашевелила Розита перед отъехавшим телеобъективом своими бесчисленными, как показалось, блестящими юбками…

Когда плясали мы с нею давнюю «байлю» в космосе, – не юбки были на Розите, а зелёные форменные брюки. С юбками-то, оказывается, куда эффектней!

И вдруг поднялась со своего места Лу-у, развела в стороны руки, и схватились за её кисти две другие женщины, и за их разведённые руки ещё кто-то схватился… За минуту образовался перед телевизором женский круг, и пошёл колесом с криком «Ухр! Ухр! Ухр купум!»

Под руками женщин проскользнули голенькие ребятишки и образовали внутри круга своё крикливое «колесо». А затем неторопливо, будто неохотно, поднялись мужчины и окружили женское «колесо» своим, мужским, двигающимся в противоположном направлении.

«Байля» на экране была недолгой. Её сменили пейзажи Земли, а звучал теперь «Марсианский прибой» Ричардса – то плавный, то бешеный.

Но на полянке перед телевизором никто уже, кажется, кроме меня, не смотрел на экран. Племя увлечённо плясало под «Марсианский прибой», исполненный столетие назад на далёкой планете в окрестностях другого солнца.

10. «Куда пролить кровь?»

Договор о дружбе заключили мы с Тором быстро.

– Чего купы хотят от сынов неба? – спросил я.

– Защиты, – ответил Тор. – От хуров.

– Я слышал, есть поблизости племена ту-цу и айкупов. От них тоже надо защищать?

Тор рассмеялся.

– Айкупы – это наше племя, – объяснил он. – Мы были раньше одним племенем. Их много. Мы не воюем с ними. Мы дети лесов. Айкупы – дети тёплых лесов. Они живут за нашей рекой.

– А ту-цу?

– Это «пещерные крысы». Они пришли с заката и живут в крутых обрывах. Вверх по нашей реке. Ни на кого не нападают. Всех боятся. У нас хорошие соседи.

– Хуры тоже здесь жили?

– Не здесь, – возразил Тор. – Дальше к закату. Нур-Нур прогнал их в холод. От них никогда не было покоя. Ни раньше, ни теперь.

– Чего ещё хотят купы от сынов неба?

– Только защиты! Куда пролить кровь для этого?

Мы разговаривали у входа в мою палатку. Только что вернул я в неё телетехнику. И жестом пригласил Тора войти.

Он вошёл осторожно, мелкими шажками, покосился на похрапывающего у стенки пленника и остановился возле тюка с подарками.

Блестящий холодильник со стёклышками для анализов лежал поверх баула, достать из него двойные стёклышки и крошечные стерильные ланцеты было минутным делом. Я сорвал плёнку с одного ланцета, протёр себе палец спиртом, проколол, выдавил каплю крови на стёклышко, размазал её в круг и придавил вторым стёклышком. Затем налепил на палец кусочек пластыря.

Тор внимательно следил за каждым моим движением,

– Сын неба скрепил дружбу, – объяснил я. – Готовы ли купы пролить за это кровь?

Тор протянул ко мне руку ладонью кверху.

Я сорвал плёнку с другого ланцетика, протёр спиртом палец Тора не левой руке и протянул ланцет Тору.

Он понял, что должен сделать всё сам и рубанул себя по пальцу сильнее, чем надо. Кровь не пришлось выдавливать – сама пошла. Вождь нарисовал на стекле неровный круг, и я залепил его ранку пластырем. До вечера заживёт.

А я смогу сегодня же дать Городу вместо одного анализа – два.

Ещё бы закончить и плёнку допроса!

– Теперь, – сказал я Тору, – ты тоже сын неба. А я – тоже куп. Это скреплено нашей кровью. Сыны неба дарят тебе свой долгий огонь.

Из нарукавного кармашка я вынул зажигалку, чиркнул, показал Тору язычок пламени и загасил его.

– Попробуй сам! – предложил я.

Не с первого, а с третьего раза, но научился он пользоваться зажигалкой. А поскольку в ней было отверстие для ношения в виде амулета (специально делали – для племени ра!), я показал Тору, как подвязать её к красной ленте на шее.

И лента эта обрела теперь не только украшательскую функцию.

Однако время бежало! Я взглянул на часы. Пробуждения пленника оставалось ждать уже недолго. Хорошо бы ещё и колышки в палатке забить до отлёта. Чтоб не сдуло её тут без меня ветерком.

Только вот молоток – у Тора. Идти за ним самому – уже как-то неудобно. Палатка та – теперь не моя. И вещь – не моя. Просить, чтобы Тор принёс? – Он всё-таки вождь…

А вот кхетом поинтересоваться – вроде удобно. Я ведь не завтракал.

– Можешь ты попросить Лу-у принести мне кхет? – спросил я у Тора. – Он приятен, но не знаю, где растёт.

– Лу-у принесёт кхет, – пообещал Тор и вышел. И унёс ланцет, которым проколол свой палец. Видел я, что он держит этот крошечный медицинский ножичек как великую ценность. Может, привяжет его к стреле вместо наконечника?

Быстренько запрятал я оба анализа крови в крошечный холодильничек и сунул его в ранец. Это уже в дорогу! Вбежала Лу-у с двумя кхетами.

– Ты голоден? – озабоченно спросила она. – Тор сказал…

– Тун эм, – пообещал я, принимая у неё кхеты. – Ты хочешь помочь мне?

– Хочу! – Она явно обрадовалась,

– В соседней белой хижине много вёдер и много стаканов. Это подарки купам от сынов неба. Раздай их кому хочешь. А ко мне пусть придёт Сар. С молотком! Скажешь ему?

– Скажу! – пообещала она и убежала.

Я разыскал пакет с ложками и успел насладиться сладковатой кашицей кхета. Сар появился в проходе палатки с геологическим молотком и уточнил:

– Брат мой звал меня?

Я протянул ему использованный ланцет.

– Ты можешь сделать из этого стрелу?

Он осторожно принял крошечное лезвие на ладонь, понюхал его, перевернул и легонько провёл остриём по коже.

Лезвие выскользнуло на землю.

Сар неторопливо поднял его, снова положил на ладонь и, немного подумав, ответил:

– Такая стрела убьёт сразу. Если попадёшь в глаз.

– Возьми. Удачи тебе! А мне дай немного постучать молотком.

Я осторожно вынул из его руки геологический молоток и быстро пошёл по кругу вдоль застывшего купола, вгоняя колышки по шляпку одним сильным ударом. Последние удары пришлись как раз возле пленника. Он вздрогнул и открыл глаза. Сна в них уже не было. Может, он давно не спал? Слушал наши разговоры? Мыслеприёмник-то на нём…

В глазах пленника металась, кричала мука. Сколько часов он тут со связанными руками и ногами? Представить жутко, как мучился бы я на его месте!

Но что же делать? Пожалеть и отпустить? Ему же хуже будет. Как и всему его племени. Опять пойдут на грабёж, прольётся кровь, будут убитые. Чтобы предотвратить это, нужна информация. Чем больше у нас будет информации, тем меньше у них прольётся крови. Только дьявол этот – давно покойный Нур-Нур – знал, наверное, почему они умирают молодыми и почему тепло в их северных пещерах. Может, там ещё и светло? Может, там стены светятся?.. Надо всё это выспросить! Со счётчиками Гейгера туда сейчас не сунешься… Вот и узелки у него под кожей – будто горошинки запрятаны на щеках да на шее. Может, и селезёнка увеличена? Пощупать бы! Так ведь если лезть под его мохнатую шкуру, – ни Сар этого не поймёт, ни Вук, разумеется. Да и зачем? Анализ крови всё скажет – не сегодня, так завтра.

За две минуты добил я все колышки и вновь вложил геологический молоток в руку растерянного недоумевающего Сара. Может, ему показалось за это время, что я отобрал у него свой подарок?

Пленник очень заинтересованно проследил за молотком и перевёл взгляд на утонувшую в земле шляпку колышка перед своим носом. Должно быть, догадался, что теперь ему этот колышек голыми пальцами из земли не выдернуть.

Пора продолжать допрос. Время поджимало, вечером надо быть в Нефти, а Сар не уходил.

Пришлось порыться в разбросанных вещах и отыскать пакет с ножницами, иголками и нитками. Положив на ладонь крупную иглу, я протянул её Сару и спросил:

– А если это зажать в стрелу?

Глаза воина буквально метнулись от восторга.

– Что это? – тихо и восхищённо спросил он.

– Иг-ла.

– Иг-ла, – повторил он. – Я могу взять?

– Возьми. Сделай стрелу.

– Тун эм, – пообещал Сар и ушёл, зажав в пальцах иголку и ланцет.

Пленник проводил его взглядом, в котором отчётливо читалось желание догнать и отобрать.

Теперь можно продолжить допрос.

11. Нур-Нур научил…

– Пить хочешь? – спросил я Вука.

– Хочу, – ответил он и сплюнул.

– Сейчас я дам воды, развяжу тебе ноги, и ты сядешь. Но если попробуешь встать, снова опущу тебя в сон. Ты понял, что я это могу?

– Понял, – согласился он. – Ты колдун.

Я осторожно налил воду из ведра в стакан. Не хотелось опускать его в ведро, так как Вук из этого стакана уже пил, а другого под рукой не было. Другие в тюке.

Налив воду, я перерезал лианы на ногах пленника. Со стоном Вук вытянул ноги, повертел ступнями и медленно сел. Руки его были связаны парашютными стропами. Резать их рано.

Поить его пришлось из своих рук, как маленького. Он пил неторопливо, медленно, явно смакуя воду, и, возможно, думал, каким бы финтом немедленно вырваться на свободу.

Однако, похоже, ничего не придумал. Просто напился. И отвернул голову. А я включил съёмочную камеру.

– Теперь отвечай мне, – приказал я, – Когда ответишь, отпущу тебя. Дам на дорогу кхет. Ты знаешь, что такое кхет?

– Знаю.

– Когда пойдёшь по лесу, смотри под ноги. Найдёшь копья, луки, стрелы и палицы своих братьев. У тебя будет много оружия. Сможешь убить любого зверя. Я дам тебе с собой огонь, чтоб развести костёр.

– Оружие не валяется в лесу, – заметил Вук и усмехнулся.

– Твои братья побросали его. Когда убегали.

Вук снова недоверчиво усмехнулся. Но спорить не стал. Может, начал понимать, что человеку со связанными руками не стоит спорить?

– Скажи, Вук, в ваших пещерах светло? Стены светятся?

– Где светло, где темно, – ответил он. – Есть светлые стены. У нас много разных пещер.

– Вы живёте там, где светлые стены?

– Нет.

– Почему?

– Там уходят силы. Света хватает и от костров. Нур-Нур научил нас добывать огонь из камня. Мы можем разжечь костёр где угодно. В самой тёмной пещере.

Он произнёс это не без гордости. Значит, видел и такие племена, где этого не умеют.

– Выходит, Нур-Нур не только прогнал вас, но и чему-то учил? Чему ещё?

– Делать луки и стрелы. Собирать яйца птиц на озёрах. Печь их в золе костров. Ставить ловушки для птиц.

– А ловить рыбу?

– Это мы и раньше умели. Копьём. Нур-Нур научил плести сети.

– Он жил один?

– Говорят, у него была жена – Уйка. Был сын – Нуп-Нуп. Они исчезли, когда Нур-Нур ушёл к предкам.

– Какие боги охраняют ваше племя?

– Бог тёплой воды, Руум. – Тут Вук улыбнулся – впервые с тех пор, как попал в мою палатку. Видимо, с этим богом были у него связаны приятные воспоминания. – Есть бог огня – Дуул. Есть бог озёр – Воол. Все они охраняют наше племя.

– Как они вас охраняют?

– Воол не пропустит врагов через озёра. Враги потонут. – Пленник усмехнулся снисходительно. – Дуул заслонит огнём все входы в пещеры. Если кто прорвётся, Руум утопит его в пещерных озёрах. У нас там много озёр. Чужак не пройдёт.

– А кто-нибудь пытался?

– Все, кто хотел вернуть своих женщин, погибли! – Вук снова произнёс это с гордостью.

– Купы пытались?

– Купы трусливы! – Вук опять усмехнулся. – Купов мало. Пытались айкупы. Многих мы убили. Остальные ушли ни с чем.

– Какие жертвы вы приносите богам?

– Воол любит сердце мохнатых зверей, Дуул любит рыбу, Руум любит красивые камни. Вот такие… – Ногой пленник попытался показать на кусок тёмно-зелёного слюдита, который совсем недавно Лу-у швырнула ему в голову. – Красивые камни мы приносим к горячей воде.

– Возле ваших пещер живут другие племена?

– Нет.

– Ваши дети рождаются здоровыми?

– Не всегда. Уродов мы приносил в жертву Дуулу,

– Ваше племя растёт?

Вук задумался. Потом неохотно признался:

– Нет. Не хватает женщин.

– А кто ваш вождь?

Пленник, не отвечая, опустил глаза.

– Ты понял меня?

– Понял.

– Кто ваш вождь?

Пленник смотрел в землю.

– Отвечай!

– Не знаю.

Он поднял на меня взгляд. Опять ничего, кроме ненависти, в нём не было.

– Не бойся, я не сделаю вашему вождю зла. Но хочу поговорить с ним.

– Лучше убей меня! – неожиданно предложил Вук.

Подумалось, что тут надо отступить мне. Ещё в «Малахите» нам говорили, что в некоторых племенах назвать имя вождя равносильно предательству. Неужто подфартило отыскать такое племя на другой планете?

Ну, что ж… Вопросы иссякают…

– Ваше племя держит в пещерах зверей? Или птиц?

– Зачем? – Вук искренне удивился. Вздох облегчения вырвался у него. Видно, понял, что имя вождя выпытывать больше не станут. – Видим зверя – убиваем. Не удаётся убить – ловим птицу. Зачем держать их в пещерах?

Меня, собственно, интересовали собаки. Но, ежели нет ничего, ещё лучше. Будущее общение упростится.

Итак, всё?

– Запомни, Вук! – приказал я. – Если урумту ещё придут сюда за женщинами – все погибнут. Никто не вернётся домой. Скажи это вождю и всему племени. Купов будут защищать сыны неба. Они не слабее Нур-Нура.

Пленник молчал. Только глядел исподлобья.

Я выключил съёмочную камеру, достал из нарукавного кармашка зажигалку и показал Вуку.

– Сейчас научу тебя добывать огонь из пальцев. Смотри! – Чиркнул, зажёг и задул огонёк. – По дороге научишься. Понял?

– Ты колдун! – убеждённо повторил Вук.

– Учись! Тоже колдуном станешь.

Зажигалку я вложил в пальцы его связанных рук. Пальцы зажали её намертво. Затем я перерезал парашютные стропы и тут же вложил в его руки кхет.

– Вставай! Иди! – скомандовал я. – Ты свободен. Сейчас ты перестанешь понимать меня.

И я сдёрнул мыслеприёмник с его головы.

Ещё не веря свободе, он сидел и скованными движениями разминал плечи. Потом, не сводя с меня насторожённого взгляда, начал подниматься. Ни зажигалку, ни кхет из рук не выпускал. Значит, они имели для него какую-то ценность.

Выход из палатки был открыт. Глаза Вука метались от этого выхода ко мне, от меня – к выходу. Возможно, он боялся, что снаружи его сразу схватят купы. Возможно, допускал, что в спину ему ударю я. Преодолеть этот страх ему предстояло самому. Не мог я выйти из палатки раньше него.

Он двигался к выходу как в замедленной киносъёмке, крошечными шажками, боком, прижимаясь к стенке парашютного купола. Он выходил наружу тоже боком, а выйдя, – тут же прижался к палатке спиной.

Никто не бросил в него копьё, никто не пустил стрелу. Хотя многие заметили, что он вышел. Я уже стоял рядом и старался охватить взглядом всё пространство вокруг. Люди видели, что в руках пленника кхет – и никакого оружия. Люди понимали, что он безопасен.

Однако Тор, стоявший в проходе своей новой палатки, увидев пленника, нагнулся, и в руке его оказался геологический молоток. Видимо, приготовленный, лежал у входа… И Сар, мастеривший возле костра стрелу, увидев пленника, поднялся, и в руке его появилось копьё, да и Кыр, помогавший седому старику отбивать камни на валуне, тоже поднялся, и тоже с копьём.

Но дальше этого дело не пошло.

– Беги! – Я слегка подтолкнул Вука. – Не бойся!

Он уже не мог понять моих слов, но наверняка понял жесты. И медленно, шаг за шагом, стал пятиться от палатки в лес. Лицом к селению, спиной к деревьям. И лишь добравшись до них, резко повернулся и припустил бегом.

Я снова осмотрелся. Тор исчез в палатке. Сар вернулся к костру – доделывать стрелы с ланцетом и иголкой. Кыр вместе со стариком склонился над обломками кремня. Они выделывали наконечники для копий и стрел, которые я собирался совсем скоро заменить стальными. Для начала…