Текст книги "Дневники Сигюн"

Откуда-то из-за стены зазвучала музыка. Мелодия была плавной, лёгкой, воздушной. Она обволакивала, как струящийся шёлк. В моей душе воцарился покой; всё стало теперь так легко, что я могла бы, раскинув руки, взлететь в синее бездонное небо и кончиками пальцев коснуться облаков. Я была свободна с самого рождения, но лишь теперь, побывав в клетке, в полной мере ощутила эту свободу. Он пришёл за мной, взял меня за руку и повёл, а я просто пошла за ним, неважно, зачем и куда, и оказалось, это было именно то, чего так долго ждала моя душа. Вмиг исчезли терзавшие меня тревога и уныние, словно цепи, что сковывали меня, сами упали к моим ногам. Не надо больше ни хитрить, ни изворачиваться. Всё было так просто с самого начала: глаза в глаза, рука в руке.

Я поднялась из ванны – розовые лепестки были на мне повсюду: в волосах, на лице и груди. Я завернулась в подогретые пушистые полотенца, сунула ноги в мягкие тапочки и засмеялась от счастья.

Рядом с ванной комнатой я обнаружила спальню с совершенно невероятной высокой кроватью под полупрозрачным балдахином. Сквозь занавесь просвечивало выложенное розовыми лепестками огромное алое сердце посреди нежноголубого покрывала. Дом в Мидгарде ждал моего появления, здесь каждая мелочь говорила о глубокой нежности, переполнявшей того, кто привёл меня в этот дом, чьи руки с такой заботой готовили его к моему приходу.

Где бы ты ни был сейчас, Локи, это неважно. Этот дом не сравнится ни с Вальяскьялвом, ни с Ноатуном. Он наш, только наш, и одним этим лучше любого самого роскошного дворца.

Я спустилась вниз, в библиотеку. Здесь были сплошь книги мидгардских авторов. Отобрав несколько наугад, вернулась в гостиную и поднялась в спальню. Я забралась в глубокое кресло, поджала под себя ноги и погрузилась в чтение. Время летело незаметно, и я вспомнила о нём, лишь когда внизу раздался звонок в дверь – это принесли обед. Я раскрыла коробки с едой на столике, где ещё оставались фрукты от завтрака. Никогда и ничего вкуснее я не пробовала. Во мне проснулся просто зверский аппетит, я покончила с обедом очень быстро, удивляясь тому, что в течение последних недель, проведённых в Асгарде, едва могла впихнуть в себя хотя бы кусочек за целый день.

В комнате рядом с гостиной, откуда открывалась дверь в сад, я нашла бумагу и краски и, переполненная безотчётной радостью, начала рисовать. Надо ли говорить о том, что на моём рисунке воплотились наяву мои сны, те самые, давние, в которых причудливо переплеталось, перетекая друг в друга, изумрудно-зелёное и бирюзово-синее?

Начало темнеть. Я прихватила с собой свой рисунок и снова поднялась в спальню, где попыталась, как и прежде, занять себя чтением. Но мысли мои бродили далеко от написанного. Я отложила книгу, переоделась в чёрный шёлковый халат, расшитый драконами, так похожими на асгардские символы, и распахнула окно, впустив в комнату ночную прохладу.

Бархатная мидгардская ночь постепенно окутывала очертания сада. Мне вспомнились отец и Ванахейм. Неужели мы с ним покинули родину лишь в середине весны? Кажется, прошла целая жизнь с тех пор, как перед нами впервые распахнулись врата золотого Асгарда. А могла ли я ещё вчера вечером предположить, что перемещусь из по-осеннему сырой асгардской ночи в совсем иной мир, где приближение осени ещё совершенно неощутимо?

За дверью раздался какой-то шорох. Я вздрогнула, обернулась. Шорох не повторился. Он был так слаб, почти неразличим. Я бы ни за что его не расслышала, если бы не абсолютная тишина, воцарившаяся в этот час в доме. Я замерла, судорожно вспоминая, заперла ли дом после доставки обеда. С колотящимся сердцем я подкралась к двери и рывком распахнула её. За порогом стоял Локи. Сердце трепыхнулось где-то в горле и остановилось.

– Мой господин, – пролепетала я, отступая на шаг.

– Я обходил территорию, чтобы удостовериться, что всё в порядке, – пробормотал он, – что никто не проник внутрь…

– Всё в порядке, господин. Здесь нет никого чужого.

– Да, конечно, – он будто опомнился, – я не хотел тебя тревожить. Спокойной ночи, Сигюн.

Он повернулся, чтобы уйти.

– Локи!

Он оглянулся так стремительно, словно мой голос стегнул его по спине. Вот они, эти зелёные, почти изумрудные глаза, прямо передо мной, так близко… Мне стоило только протянуть руку, чтобы коснуться его чёрных блестящих волос. И я больше не хотела себя сдерживать. Тяжёлые, густые пряди заструились между моими пальцами.

– Локи!..

Он потянулся ко мне губами, робко, как драгоценную статуэтку, прижал к себе, а я обвила руками его шею. Его губы были такими мягкими и пахли земляникой. Он поднял меня на руки и понёс, опустив на край высокого ложа с полуопущенным пологом. Его пальцы скользнули по моим плечам, и чёрный шёлк заструился вниз, на пол. Он замер, глядя на меня, всего на мгновение, которое нам обоим показалось вечностью. Потом он потянулся к застёжкам на своей груди, но я не позволила ему раздеться. Я хотела раздеть его сама. Медленно, очень медленно, я снимала с него одежду, а он стоял передо мной, несмелый и покорный, и я чувствовала под тканью трепет его тела. И вот наконец свершилось – я увидела его, нагого и прекрасного, гораздо, гораздо прекраснее, чем в самых смелых моих мечтах. Его тело было таким тонким, гибким, как у мальчишки, и мне хотелось дотронуться до него повсюду, чтобы мои пальцы запомнили на ощупь каждую укромную его ложбинку, каждый бугорок. Он не сводил с меня глаз, и я слышала его неровное, частое-частое дыхание. Мы застыли, а мир вокруг нас кружился в бешеном вращении.

И он вошёл в меня медленно и очень осторожно, словно боялся чем-то повредить, и я услышала возле своего уха его прерывистый вздох, словно всхлип. И дальше, то замедляясь, то чуть ускоряясь, мы танцевали танец нашей любви, нашей добела раскалённой страсти. И мне думалось, что мы никогда не сможем оторваться друг от друга. Все наши тайные желания, копившиеся так долго, вырвались наружу и воплотились наяву. Он был наконец со мной, рядом со мной, а его зелёные глаза не смеялись и не лгали.

Потом мы лежали рядом, немного усталые, но мне было мало этой близости, я будто боялась, что волшебный сон, в котором мы вместе, растает, и поэтому всё время прикасалась к Локи, как бы проверяя его реальность, и гладила кончиками пальцев его грудь, скользя по атласной и горячей коже…

– Смотри, Сигюн.

Он начертил в воздухе какие-то знаки, и вдруг, возникнув совершенно ниоткуда, над нами закружились белые бабочки, одна, другая… И вот уже целая стайка их порхает возле моего лица. Он засмеялся и поцеловал меня. Затем коснулся пальцами моих волос, плеча, груди, а бабочки, послушные ему, опустились на меня и так сидели, чуть подрагивая крылышками.

Он что-то шепнул, и комната наполнилась трелями соловья; справа, слева, всё новые певцы вступали в невидимый хор.

Восторг охватил меня, я восхищенно озиралась и, приподнявшись на локте, вглядывалась в тёмные углы за пологом, словно надеясь увидеть там настоящих птиц.

– Локи, Локи, ты помнишь!

– Конечно, – он улыбался, довольный, – я много раз следил за тобой, когда ты спускалась к обрыву и садилась на свою любимую скамейку.

– Чёрный котёнок!

– Ты никогда не оставалась одна.

Я сжала его руку. Тонкое, изящное запястье, длинные, гибкие пальцы… Я любовалась ими, любовалась его телом. Я любила его.

Вниз, к плечу, вверх, к ключице, по маленькой влажной ложбинке, и я чувствую под моими пальцами, как дрожит дыхание в его горле. Я целую мягкие, мгновенно твердеющие от прикосновений моих губ соски на его волшебной груди, а руки мои продолжают путешествие по его восхитительному телу. Вниз, по вздрагивающему животу, туда, куда ведет узенькая дорожка тёмных волосков, от пупка к сокровенным тайнам, где берёт начало наслаждение. Его копьё в моей руке, я мягко, но настойчиво опрокидываю Локи на спину, седлаю его и чувствую, замирая от разливающейся по телу сладкой неги, как он продолжает двигаться во мне, всё быстрее с каждой секундой. Наши тела, наше дыхание, наш общий вскрик – всё сливается воедино. Благодарные друг другу, мы ещё долго лежим, соединённые, не размыкая ни на миг жарких объятий.

…Луна заглянула за полог, и в её холодном свете я заметила, как на щеке Локи что-то блеснуло. Удивлённая, я провела ладонью по его лицу и почувствовала, что глаза его мокры.

– Локи, что ты?..

Он судорожно втянул в себя воздух, пытаясь совладать с эмоциями.

– Это наша первая ночь, Сигюн, ночь любви. Я люблю тебя. И я никогда не забуду эту ночь, даже если ты забудешь.

– Я тоже, Локи. Я люблю тебя.

Мы ласкали друг друга до рассвета, а когда за окном начало розоветь предутреннее небо, он задремал, усталый, головой прижимаясь к моей голове. Мне же не спалось, я лежала неподвижно, чтобы не разбудить Локи, и всё смотрела на него, спящего, и не могла насмотреться. Лицо его было спокойно во сне, но губы всё равно упрямо сжаты. Высокий лоб, нос чуть с горбинкой, красивая линия скул… Я знала, что никогда никого не любила больше и уже не буду любить. Локи, Локи, милый, только не уходи.

Три дня и три ночи было у нас.

Днём я взахлёб читала книги мидгардцев и с удивлением обнаруживала, что люди, по крайней мере некоторые из них, чувствовали примерно то же, что и мы там, в Ванахейме или Асгарде. Те же страсти владели ими, те же печали охватывали. И даже их любовь… Я читала и верила, что эти люди, не зная меня, говорят обо мне, говорят моими словами. Временами я думала: это их короткая жизнь придаёт такой накал их чувствам и переживаниям. Они сгорают, не успевая остыть. А потом возражала себе самой: нет, краткий миг ты живёшь или срок твоей жизни по человеческим меркам близится к вечности, любовь – универсальное чувство во всей Вселенной. Никто не ведает, как она рождается, как вспыхивает в душах двоих и почему эти двое начинают вдруг действовать вопреки законам общества, природы, самосохранения, а подчас и здравого смысла. Благословение и бесценный дар или болезнь и проклятие? Адский пламень, сжигающий душу дотла, или божественный огонь, возносящий к сиянию предвечных истин? Надо будет поделиться своими мыслями с Локи.

Потом, когда приносили еду, я спускалась и, наспех перекусив, шла в комнату, откуда открывалась дверь в сад. Там, в моём царстве красок, кистей и воображения, я выплёскивала на бумагу странную смесь прочитанного и увиденного во сне, а нередко и в реальности.

В моих рисунках было море, плеск его волн и крики чаек, заоблачные выси снежных вершин и лежащие в складках их ущелий сырые клочья туманов. А ещё тихий дворик возле дома, чьи стены покрыты почти сплошь древним косматым мхом. И величественные башни и бастионы асгардского замка, золотящиеся в лучах закатного солнца. И ещё одно, самое любимое: в наступающих сумерках по горной дороге едут двое – всадник на вороном коне, прижимающий к себе женщину, чей силуэт почти слился с его очертаниями. Ночь надвигается, впереди у этих двоих неизвестность, и не будет ни жилья, ни приюта, но они не помнят об этом. Женщина дремлет у него на груди, а он укрыл её своим плащом, защищая от любых бед. У всадника зелёные глаза моего бога. Надо будет показать Локи…

Дни незаметно гасли, сливаясь с бессонными ночами, когда мы, ошалевшие от любви, почти не отрывались друг от друга. Нам было просто жаль тратить время на сон, мы, наверное, оба сошли с ума, не в силах насытиться друг другом.

– Локи, я принесу ужин сюда, наверх…

– Подожди, я помогу тебе.

Я поднялась, накинула халат, выскользнула из комнаты. На лестничной площадке он нагнал меня, обнял сзади, прижался горячим обнажённым телом. Я обернулась, запрокинула голову, ища его губы. Поцелуи, вначале нежные, потом всё более страстные, от которых кружится голова, а тело наливается сладостной истомой. Он держит меня на своих руках, в них столько силы, что я чувствую себя почти невесомой.

– Сигюн, милая… Ты чудо! Я тебя не заслужил.

– Молчи, молчи, Локи! Я люблю тебя.

Я обхватываю ногами его бёдра. Если бы я могла, я прижалась бы к нему ещё теснее, я бы слилась с ним, растворилась в нём. Это какой-то неистовый ураган, уносящий нас обоих. Мы больше не существуем по отдельности, мы стали частью друг друга, единым целым, что стонет в экстазе почти невыносимого блаженства.

До столовой мы добрались не скоро, всё-таки взяли еду и поднялись с ней назад в спальню. Я села скрестив ноги, положила на колени скатерть на манер большой салфетки. Локи пристроился напротив, полулежал, опершись на локоть. Я разломила хлеб, разложила на подносе запечённое мясо, нарезанные кусочки сыра, а фрукты в вазе пристроила возле постели на тумбочке. Он вытащил из корзины бутылку вина, откупорил, разлил по бокалам. Тихий звон хрусталя, мы пригубили сладкое терпкое тёмно-рубиновое колдовское зелье. Он разломил шоколад, положил кусочек мне в рот. Горько-мятный вкус обволакивал нёбо, я зажмурилась от удовольствия. Он воспользовался этой секундой, чтобы прижаться к моим губам. Его язык заскользил у меня во рту.

– М-м-м, ты такая сладкая, – засмеялся он, – и пьянящая…

А его ладонь уже ласкала мою грудь.

– Локи, – запротестовала я, – я всё-таки хочу, чтобы ты хоть что-нибудь поел.

– И я хочу… хочу-хочу-хочу… съесть тебя, моя Сигюн, и начну, пожалуй, с самого сладкого. – Он снова потянулся к моим губам.

– Ох, Локи, ну пожалуйста, подожди… – Я обхватила его голову, зарылась пальцами в волосы.

– Хорошо, хорошо, моя богиня. – Он чуть отстранился, но его рука продолжала скользить по моей груди.

Мне всё-таки удалось положить ему в рот несколько кусочков сыра и виноград. Он ловил губами мои пальцы, а его руки уже спускались вниз по моему животу.

– Ещё виноградинку, Локи…

– Конечно…

Он схватил левой рукой половинку персика и поднёс к моему рту. Я впилась зубами в спелую мякоть. Сок закапал мне на грудь, и он тут же мягким движением скользнул ко мне.

– Вот здесь, Сигюн, здесь ты ещё вкуснее. – Он слизнул капли с моего тела. – И здесь, и здесь…

Капли персикового сока стекали с его пальцев и падали мне на живот, а его язык тут же следовал за ними, спускаясь всё ниже. Сопротивляться этому было бесполезно. Я запрокинула голову, отдаваясь во власть его рук и губ.

– Локи, Локи, Локи!

… Мы завершили наш ужин в предрассветных сумерках. Кажется, мы оба задремали, лёжа поперёк кровати. Я открыла глаза, поёжилась от утренней прохлады. Локи спал, откинув в сторону левую руку. Правой он обнимал меня за плечи. Моя голова покоилась у него на животе. Я пошевелилась, а он тут же открыл глаза, уловив моё движение, и, ещё полусонный, улыбаясь, потянулся ко мне.

– Сигюн, – пробормотал он, целуя меня в губы.

Взгляд, ещё блуждающий в лабиринтах снов, слегка приподнятые ресницы, пальцы, едва касаясь кожи, скользят по моему лицу. Поцелуи всё настойчивее, объятия всё жарче, и… надо ли говорить, что всё опять начинается сначала? Слияние тел и душ такое, что уже не понимаешь, где ты, что исчезает весь мир вокруг, что невыносимо больно разомкнуть объятия даже на миг.

– Локи, знаешь, я сейчас поняла, что такое бессмертие. Я его чувствую. По-настоящему.

– Ты со мной, Сигюн. Смерти нет. Ты и я – мы сейчас больше, чем боги.

– Пожалуйста, не уходи. Не оставляй меня одну.

– Всего лишь до вечера.

– Зачем ты уходишь?

Он улыбается своей неповторимой улыбкой:

– Чтобы ты могла чуть-чуть поспать. И нарисовать свои чудные картины.

– Ты их видел? – Я смутилась. – Тебе понравилось?

– Конечно. Ты вся чудо. Я понял это, как только увидел тебя там, в Асгарде.

Он притянул меня к себе, усадил на колени. Я обвила руками его шею, положила голову на плечо. Такой древний, такой банальный и такой невыразимо приятный жест.

– Я проводил тебя тогда в твои покои, а сам так и не вернулся к себе. Я бродил всю ночь вокруг да около, потом сел на скамейку под твоими окнами и просидел так до утра. И мне было хорошо думать, что ты спокойно спишь совсем рядом.

Я потёрлась щекой о его плечо, подняла на него глаза:

– Ты сделал меня счастливейшей женщиной во всех девяти мирах.

– Отдохни теперь, любимая. – Он баюкал меня в объятьях, потом осторожно уложил на подушки, закутал в одеяло. – До вечера, Сигюн. – И потом, наклонившись к самому уху и целуя в шею: – Я живу ради тебя…

Я улыбнулась, засыпая. Я проспала до полудня, а проснувшись, спустилась в сад. Было тепло, солнечно, лишь редкие облачка бежали по небу. Я подошла к калитке, выглянула наружу через прутья решётки. Дом стоял на холме, который огибала дорога. Я с удивлением наблюдала, как по ней движется множество странного вида экипажей. И ни одной лошади! Ещё дальше, насколько хватало глаз, раскинулся город – красные черепичные крыши невысоких домов на окраинах, похожих на наш дом, а в центре города здания совсем другие – высокие, блестящие, почти сплошь со стеклянными фасадами. Чужая, удивительная жизнь, и я, затерявшаяся среди неё. Зачем же я здесь? Зачем здесь мы оба? И долго ли продлится наше тайное уединение? Я нисколько не сомневалась, что мой отец уже ищет меня. Думаю, в Асгарде он устроил немалый переполох. Рано или поздно и мне, и Локи придётся заплатить за выпавшие нам мгновения счастья. Мы сбежали, мы осмелились быть счастливыми, но за всё в этой жизни нужно держать ответ.

Я вернулась в дом, снова взяла чистый лист бумаги и долго сидела над ним, вглядываясь в его шероховатую структуру. Не удержалась, коснулась листа кончиками пальцев. А потом провела самым мягким карандашом несколько линий. И то, что невозможно было выразить словами, родилось на бумаге с такой отчётливой ясностью, что слёзы хлынули у меня из глаз. Я рисовала, я спешила, не замечая, что размазываю по лицу слёзы вместе с красками.

…Чёрное грозовое небо со сполохами огня. Силуэт Вальяскьялва, высвеченный ими на фоне надвигающейся бури. Блеск молний, грохот шторма, ярость урагана, сметающего всё на своём пути. Лязг оружия, армии, что неумолимо надвигаются одна на другую. Битва богов и гигантов, чудовищный Рагнарёк. А в самом центре картины, в окружении хаоса, в светлом сияющем круге, силуэты мужчины и женщины, изображённые одной неразрывной линией. Два контура, которые слились в один. Нагие, как в первый день творения. Её рука – на его плече, его рука – вокруг её талии.

Изумрудно-зелёное и бирюзово-синее, наконец обретшие форму. Обнажённые перед всеми, неуязвимые ни для кого, хранимые самой Вечностью и своей любовью.

«Уснувшие в Рагнарёке» – так назову я их.

Что бы ни происходило дальше, они уже здесь, они существуют от начала времён и до их конца. Аск и Эмбла, Локи и Сигюн, все влюблённые мира.

Это – моя личная точка невозврата, отец.

Вечером третьего дня Локи вернулся в сопровождении двоих мужчин. Один молодой, быстроглазый, одетый в чёрное, с луком и стрелами за спиной. Второй – уже седой старик, одутловатый, всклокоченные волосы, клетчатая рубашка, небрежно заправленная в мешковатые брюки. Оба зашли в дом и остановились у двери, равнодушно глядя на Локи, который, увидев меня, казалось, забыл об их присутствии, потому что бросился мне навстречу, прижал к своей груди и начал целовать.

– Локи. – Я глазами указала ему на вошедших, которые продолжали топтаться у входа.

Он, нахмурившись, обернулся к ним, махнул в их сторону золотым жезлом с синим камнем.

– Я же приказал вам идти спать, – раздражённо бросил он. – Комната вон там, по коридору направо до конца. Не выходите, пока я не позову.

Оба молча повиновались. Молодой, как мне показалось, на секунду задержал на мне взгляд, проходя мимо, но тут же отвернулся и последовал за стариком, который вообще ни на что не реагировал, двигаясь как заведённый механизм.

– Кто это, Локи? – прошептала я, как только за ними закрылась дверь.

– Мои слуги, – пожал он плечами. – Не обращай внимания. Они нам не помешают. Они достаточно послушны.

– У них странные глаза…

– Разве? Я не замечал, – он засмеялся. – Забудь о них, Сигюн, они не стоят твоего внимания. Иди ко мне, я соскучился по тебе… Ночь слишком коротка, потому что ты рядом, а день без тебя тянется бесконечно.

И вновь поцелуй, от которого у меня почти остановилось дыхание.

– Знаешь, Сигюн, я сделал тебя почти затворницей, но сегодня я это исправлю. Хочешь посмотреть Мидгард?

У меня помимо воли загорелись глаза.

– Конечно, хочу! Ты ещё спрашиваешь!

– Я видел сегодня, как ты смотрела через решётку сада на город, и понял свою ошибку.

– Постой, ты видел?

– Прости, Сигюн, это не слежка. Просто я хочу быть уверен, что с тобой всё в порядке. И ещё… – он взял моё лицо в ладони, внимательно и пристально вгляделся в него, будто хотел проникнуть в самую суть моего сознания, – я очень по тебе скучаю. Ты не обиделась?

– Разве я могла бы? Локи, любимый…

Он всё смотрел, смотрел, не отрывая взгляда, и тихая странная улыбка бродила по его губам. Мне стало не по себе. Но вот он качнул головой, лукавые искорки заплясали в его глазах.

– Если идти, то сейчас, иначе… Сигюн, боюсь, мы не сможем выбраться отсюда, по крайней мере, ещё часа два!

Как легко было смеяться с ним вместе! Чтобы исчезли все страхи и заботы, мне достаточно было держать его за руку, прижиматься виском к его плечу.

Одно движение его пальцев – и наша одежда совершенно изменилась.

– Теперь мы почти ничем не отличаемся от мидгардцев, по крайней мере, внешне, – сказал он, видя, с каким любопытством я осматриваю себя. – Но ведь ты знаешь, что прекрасна в любом облике, Сигюн, моя дорогая госпожа, ну а без одежды… ты просто бесподобна!

Я почувствовала, что краснею, но Локи тут же провёл пальцами по моей щеке, словно стирая краску.

– Это правда, – шепнул он мне на ухо, – ты сводишь меня с ума… Идём?

Я шагнула следом за ним, и вот мы стоим посреди ярко освещённого золотыми огнями бульвара. Звучит негромкая музыка, это неподалёку играет оркестр. Вокруг неспешно прогуливаются улыбающиеся пары, такие же, как мы. Фонари вдоль улицы, по которой проезжают редкие автомобили (вот, оказывается, как называются те безлошадные экипажи!), сливаются вдалеке в золотую реку огней. Маленькие цветные светильники – «лампочки» на языке мидгардцев – наброшены на ветви деревьев. Это похоже на волшебную сказку, в которой я хотела бы затеряться навсегда.

– Локи, как красиво!

Он кружит меня в танце под звуки музыки, а потом мы замираем, слившись в поцелуе. Никто не замечает нас, никто не обращает на нас внимания. В этот беззаботный вечер мы лишь одна из множества влюблённых пар, очарованных друг другом и не замечающих никого вокруг. Мы садимся за маленький круглый столик, и нам приносят кофе с пирожными.

Локи нагибается ко мне, в его глазах отражаются золотые отблески ночных фонарей.

– Скажи, где бы ты хотела заняться любовью: у лесного костра, или под звёздным небом в пустыне, или, может, на берегу моря?

– А можно во всех этих местах и разок ещё где-нибудь?

Он заразительно хохочет. Потом накрывает мою руку своей. Почти неуловимое движение губ, шепнувших слова, смысл которых от меня ускользает, и…

…Потрескивают поленья в ночном костре, мечутся отблески пламени на стволах окруживших нас сосен. Очерчен круг света, а вне его пугающая тьма, наполненная таинственными звуками ночи. Страшно оглянуться, жутко сделать хоть шаг туда, где пролегает граница света и мрака. Я боязливо жмусь к Локи, а он обнимает меня, крепко прижимая к себе:

– Узнаёшь? Это ведь твоя картина. Ты создала в своём воображении – я воплотил наяву.

– Слава Небесам, вокруг нет сражающихся армий…

– Да если б и были! Для меня бы это ничего не изменило. Если придётся драться за тебя со всем миром, я буду драться! Не забудь об этом, слышишь? Что бы ни случилось, не забудь!

– Да что с тобой, Локи? Как я могу забыть?

Он снова смотрит на меня тем же долгим странным взглядом, и мне чудится невыразимая печаль в прекрасных зелёных глазах. Потом он молча ложится навзничь в густую траву, тянет меня за собой.

– Чувствуешь, Сигюн? Трава мокра от росы. Это слёзы ночи. А утром взойдёт солнце, и от росы не останется и следа.

У меня предательски защипало в глазах, но я попыталась справиться с собой, чтобы не дрогнул голос, чтобы Локи не заметил моей слабости.

– Тогда я стану существом ночи, Локи.

Внезапно огонь гаснет, и полная темнота охватывает нас со всех сторон. Я вскрикиваю от неожиданности, а он смеётся, довольный произведённым эффектом.

…Мы лежим на горячем камне, вокруг звенит цикадами южная ночь. Нас накрыл купол звёздного неба. Звёзд так много, я никогда не видела столько звёзд одновременно.

– Узнаёшь хоть какие-нибудь?

Мы стараемся найти знакомые созвездия. Это небо не похоже на асгардское. Однако оно не кажется мне чужим, может быть, потому, что именно эти звёзды отныне будут хранить тайну нашей страсти. Они мигают нам с высоты, а одна вдруг, не удержавшись, соскальзывает и падает с чёрного бархата небосвода.

Камень остывает медленно, поэтому мы можем остаться здесь подольше, нежась на его нагретой за день груди. И мне кажется, пустыня вздыхает вместе с нами, когда приходит пора расставаться с ней…

…Таинственный город на берегу моря – следующая точка на карте нашего мидгардского путешествия. Здесь воздух настолько насыщен ароматами кипарисов и магнолий, что кощунственно его просто вдыхать – его надо пить маленькими глотками, как целебный настой, возвращающий к жизни самых безнадёжных. Город лежит в окружении невысоких, поросших лесом гор, тёмных хранителей его тепла и безмятежности, а сам он похож на золотую чашу, край которой лижет неумолчный прибой.

Невдалеке от нас я слышу негромкие голоса проходящих мимо людей и инстинктивно пытаюсь запахнуть на груди тёмный шёлк сорочки, но Локи останавливает мою руку:

– Они нас не видят…

– Но почему?

– Потому что я этого хочу.

Всё-таки хорошо, что приморский парк так пустынен в этот поздний ночной час. Мы лежим почти на краю каменистого обрыва, а под нами галечный пляж и сонно плещущее море. Мы жадно пьём нашу любовь под аккомпанемент прибоя, невозможно утолить эту жажду. Над морем сияет одинокая звезда, и, послушные её зову, мы сбегаем вниз по узкой тропинке и с размаху бросаемся в волны. Некоторое время плывём наперегонки, стараясь поймать звёздный свет в ладони. Я выросла у моря, но Локи оказывается настолько сильным пловцом, что в конце концов я сдаюсь. Мы поворачиваем к берегу. Море светится в лунном сиянии, и наши тела тоже начинают волшебным образом фосфоресцировать.

Выбравшись на пляж, я навзничь ложусь на прибрежную гальку, а через несколько секунд Локи оказывается рядом. Его тело влажно после купания и в лунном свете отливает серебром. Ночной бриз заставляет меня дрожать. Заметив это, Локи переносит нас домой, в нашу спальню. Он заворачивает меня в махровую простыню и несколько минут прижимает к себе, согревая, качая на коленях, как ребёнка, едва ощутимо целует в затылок.

– Это было так чудесно, Локи! В Мидгарде очень красиво.

– Пожалуй, этот мир не лишён определённой прелести. Думаю, мне будет даже жаль…

Он замолчал, осекшись на полуслове.

– Что, Локи? – Я высвободила руку, отвела упавшую на его лоб тонкую чёрную прядку.

Он вскинул брови, улыбнулся:

– Жаль, что мы не сможем оставаться здесь долго.

– Но почему?

Он встал, прошёлся по комнате. (Простыня на узких бёдрах держалась так соблазнительно небрежно!)

– Этот мир, Мидгард, слишком убог и несовершенен по сравнению с нашим родным миром.

Я подкралась к Локи сзади, положила руки ему на талию, незаметно вытащила край простыни, едва заткнутый за импровизированный пояс.

– Но именно здесь мы впервые смогли быть вместе.

Простыня заскользила на пол, я прильнула к Локи всем телом, ласкаясь.

– О Сигюн, ты бесподобно права.

Его улыбка обезоруживала, его взгляд сводил с ума. Находиться с ним наедине в одной комнате и не пытаться его соблазнить было выше моих сил. Этот неугасимый огонь, неутолимое желание, эта безумная потребность касаться его, смотреть на него, слушать его голос – всё это наливало меня сладкой силой, властно повелевающей не спать, не есть, а только любить, любить…

– Локи, я дышу тобой, я не хочу без тебя быть.

– Сигюн, когда я увидел тебя там, за пиршественным столом в Асгарде, рядом с Тором, ты показалась мне такой маленькой, хрупкой, что ему ничего не стоило бы просто взять и переломить тебя. Конечно, он не сделал бы ничего подобного, и всё же… Ты выглядела слишком одинокой, понимаешь? Я это почувствовал, потому что сам не раз бывал одинок. И бросился тебя защищать… – он опустил глаза, усмехнулся, – защищать от собственных демонов, наверное. Я и подумать не мог, к чему это приведёт.

Он потянулся к валяющемуся на полу вороху одежды, достал что-то из внутреннего кармана.

– Я сделал это для тебя, Сигюн. Пожалуйста, примерь.

Он взял мою руку и надел на палец кольцо. Оно было большое, тяжёлое, почти на всю фалангу. Прохладное, гладкое, как стекло, но не из стекла. Внутри причудливо закручивались спирали чёрного, зелёного и коричневого цветов, сверкали искрами вокруг центра, откуда, как зрачок, смотрела на меня непроницаемо-чёрная бездна.

– Это… О небо, – я задохнулась, холодея. – У кольца есть имя! Это Глаз Локи!

– Ты назвала его так, Сигюн. Да, это Глаз Локи. А вот… – Он вынул из-за спины ещё что-то и надел мне на шею. – Это – Сердце Локи. Отныне оно твоё.

Те же цвета, те же переливы, то же сверкающее совершенство, только в форме сердца на моей груди.

Я подняла на Локи восхищённые глаза:

– Я всегда буду носить их, Локи. Они удивительные, как и ты сам.

– Сигюн, любимая… Я не знаю, как тебе сказать. Мне придётся отсутствовать пару ночей.

– Локи, нет! – Я вцепилась в него. – Что происходит?

– Я не могу тебе сказать. Поверь, решиться на разлуку с тобой мне было очень и очень нелегко. Но это важно для нас обоих. Я не хочу, чтобы ты прозябала в Мидгарде, не хочу больше прятаться!

– Но что ты задумал?

– У меня есть план, Сигюн. И есть армия для его воплощения.

– Армия… – прошептала я непослушными губами. – Значит, война? Нет, Локи, не надо, только не это!

– Обратной дороги нет! Я должен это сделать, чтобы там, в Асгарде, они увидели, кто их настоящий царь!

– Снова Асгард, снова трон! – Я кинулась ему на грудь, обвивая руками его шею. – Локи, ты для меня целый мир, другого мира мне не надо, но ты… Ты мужчина, и тебе мало меня, мало моей любви! Ты жаждешь большего – власти, поклонения, славы!

– Чтобы ты могла мною гордиться! Чтобы через пару лет ты не упрекнула меня, что отдала золотой трон Асгарда в обмен… на что? Прозябание на окраине миров?

– Мне не нужен трон! К чёрту Асгард… и все миры к чёрту! Что, если ты… не вернёшься? Если что-нибудь пойдёт не так?

– Всё будет хорошо, всё получится! На этот раз всё будет иначе. Всего два или три дня, и я вернусь к тебе, чтобы больше не разлучаться.