Текст книги "Дневники Сигюн"

Локи наклонился ко мне, поднёс обе мои руки к своим губам, начал покрывать их короткими, как птичьи клевки, поцелуями, а потом прижал к своей груди. Я чувствовала удары его сердца под своими пальцами. Я видела его глаза в надвигающейся темноте, обрамлённые длинными ресницами. Они вглядывались в меня, будто пытаясь проникнуть в самую суть моей души.

– Я узнал, что я ётун, чудовище, которым пугают асгардских детей, которым меня самого пугали в детстве. Скажи только одно, Сигюн, ты боишься меня? Там, на золотом троне Асгарда, ты была со мной из страха?

– Нет, нет, никогда!

Он словно очнулся от тяжёлого сна, распрямил плечи, вздохнул глубоко, качая головой в ответ своим мыслям.

– Я не буду ничьей игрушкой, – прошептал он нахмуренным небесам.

Ослепительная вспышка тонкого луча прорезала ночной мрак, но это не была молния. Локи вскочил, метнулся к окну.

– Что это, Локи?

Он кусал губы, глядя на постепенно гаснущий всполох.

– Хеймдалль отправил кого-то в Мидгард, – сказал он, оборачиваясь ко мне. – И кажется, я знаю, кого… У меня мало времени, Сигюн. Этот путь будет закрыт навсегда.

Прежде чем я успела что-либо осознать, он бросился ко мне, высокий, гибкий, с блестящими глазами, закружил меня в объятиях.

– Верь мне, я сделаю всё, чтобы ты была моей царицей, – жарко воскликнул он, и я увидела, что время его сомнений закончилось. – Мне столько всего надо тебе сказать! Но не сейчас, не второпях. Потерпи совсем недолго, Сигюн. Я приду за тобой.

Взмах чёрных крыльев, стремительный, почти неуловимый. Птица слилась с надвигающейся грозой, исчезла, подхваченная ветром. Я высунулась в окно, тщетно пытаясь проследить её полёт, но я уже была одна, наедине с ночью, наедине с собой.

Я не принадлежу себе? Как бы не так. Я слушаю своё сердце, отец, как ты и учил меня. Я делаю то, что хочу. На самом деле.

Прошло три дня, прежде чем в небесах снова сверкнул белопламенный луч. Он расколол ночь надвое и ударил прямиком в моё сердце.

Видит небо, я спешила. Не чуя под собой ног, я сбежала по лестнице, перескакивая через несколько ступеней. На моём пути возник отец, он что-то кричал мне, но я не слышала его. Я вообще никого не видела и не слышала. Сердце моё готово было вырваться из груди, а кровь шумела в ушах. Я прыгнула на лошадь. Я ударила каблуками в её бока так, что бедное животное взвилось на дыбы. Я мчалась во весь опор, то и дело погоняя лошадь, которая и так, кажется, летела, не касаясь земли. Дорога смутно белела передо мной, вытягиваясь нитью. На поворотах камни с грохотом выстреливали из-под копыт. Я пригнулась к шее лошади, слилась с ней, чтобы ветви придорожных деревьев не хлестали лицо. Впрочем, мне было всё равно. Я спешила… Но я опоздала.

Я успела увидеть, как пульсировал и сиял залп небесного огня, лижущий вечные снега Ётунхейма. И видела, как рушился радужный мост, сокрушённый ударами Мьёлнира. И две фигурки, сцепившиеся в смертельном поединке, которые соскользнули в бездну вместе с его обломками. И как подхватила их могучая рука Одина, удерживая одновременно обоих.

Я соскочила с лошади у самых врат Асгарда. Я бежала, а под моими ногами змеились трещины, опутывающие Биврёст предательской паутиной.

– У меня всё получилось бы, отец! – услышала я.

И потом, спустя несколько ударов сердца:

– Нет, Локи.

Я видела, как он разжал пальцы. Как полетел вниз, в крутящуюся бездну, раскинув руки, чёрной, стремительно уменьшающейся фигуркой. И я прыгнула за ним вслед. Я обязательно догнала бы его там, между мирами. Но Тор опередил меня. Я опоздала лишь на мгновение, которого ему оказалось достаточно, чтобы схватить меня. Я билась и кричала, но он держал меня, стиснув в своих стальных объятьях, и, пока могла различать крохотную чёрную точку, скользящую в небытие, я вынуждена была терпеть эту пытку.

Он оттащил меня подальше от пропасти и уложил на землю у подножия обгорелых, обуглившихся деревьев. Кажется, я ещё пыталась, рыдая, ползти назад, но он мне не позволил. Он хотел усадить меня на лошадь, но я не могла сидеть, соскальзывала с седла. Тогда он поднял меня на руки и понёс прочь от Биврёста, вернее, от того, что от него осталось. И я покорилась, затихла, безучастно глядя пустыми глазами на мёртвый мир.

И тогда мне на грудь опустилась большая чёрная бабочка с изумрудными пятнами на крыльях. Трепетное, призрачное, нездешнее создание, которого, клянусь, не видел никто, кроме меня.

– Я возвёл тебя на трон Асгарда, – услышала я голос, – и я вернусь, чтобы сделать это снова.

Я потянулась к бабочке слабеющей рукой. Она припала ко мне, распахнув крылья, словно обнимая, и растаяла на моей коже.

Пора было закрыть глаза, что я и сделала с величайшим облегчением, потому что продолжать БЫТЬ в этом мире оказалось выше моих сил.

– Сигюн? Сигюн, родная!..

– Она может нас слышать? Она слышит нас?

– Она потрясена случившимся.

– Мы все потрясены.

– Это случилось у неё на глазах.

– Почему она вообще там оказалась?

Голоса, голоса на краю сознания. Голоса, как сухие пожухлые листья, влекомые ветром. Голоса, произносящие слова, не имеющие смысла, потерявшие значение.

– Нужно оставить её в покое.

– Она спит? Что-нибудь ест?

– Просто смотрит в одну точку. Уже четвёртый день.

– Сигюн?

Я воздвигла вокруг себя стену и укрылась за ней. Я завернулась в молчание, закуталась в пустоту. Я забыла… Что я забыла? Там, где я сейчас, нет боли, нет страдания, нет даже самой меня.

– Сигюн?

– Тише, тише!

– Зачем? Она не спит. Боюсь, она просто уходит.

Блаженная тишина, благословенный покой. Там, на моём пути, исчезло всё, что радовало или волновало. Исчез даже сам путь. Нет ни чувств, ни желаний, ни холода, ни солнца. Это погружение.

– Очнись, очнись…

– Ты можешь сказать, что с ней?

– Она на перепутье.

– Мы должны продолжать попытки…

Зачем они зовут, зачем стучатся в мою чёрную башню? Ветер качает меня в моей колыбели. Ветер развеивает меня, чтобы унять мою боль. В его руках я послушна и переменчива. Ветер имеет вкус времени. Ветер гибок и лёгок. У него есть голос, и он зовёт меня по имени. Я забыла движения ветра. Я забыла его цвет. Я что-то забыла. Ветер рядом, он качает мою колыбель. Он держит руку у моего изголовья. Он коснулся бы меня, но я слишком истончилась, я превратилась в почти бесплотную тень и хотела бы окончательно истаять, проскользнуть между пальцами ветра, но я что-то забыла… Я ещё могу слышать голос ветра, видеть его руку возле себя. У ветра тонкое запястье и длинные пальцы. Он сидит вполоборота ко мне. У него чёрные волосы и чёрные одежды. И прежде чем меня унесёт последним порывом, прежде чем накроет последней волной, я должна заглянуть ему в лицо. Это всё, что отделяет меня от желанного небытия. Но у ветра нет имени, поэтому я не могу его окликнуть. Меня самой почти уже нет, и я не могу к нему потянуться, дотронуться до него. Но голос ветра называет моё имя, от которого я уже отвыкла, он настойчив. Я обращаюсь в слух, чтобы расслышать его, но звуки тонут в мерном раскачивании колыбели жизни. Моего имени больше нет, мне остался лишь голос, и я кричу, пока ещё не ушли от меня звуки и слова:

– Это я, слышишь? Я, которую ты зовёшь!

Он оборачивается. Он смотрит на меня. Я вижу: у ветра глаза Вечности. Глаза изумрудного цвета. Вокруг меня начинают рушиться с таким трудом возведённые стены чёрной башни, и из-за них приходит боль. Память острым лезвием входит в меня, прямо под сердце.

– Она плачет? Это слёзы! Сигюн, девочка моя!

– Отнеси меня на берег моря, отец. Положи в полосе прибоя.

– Она говорила… Вы слышали?

– Что? Что она сказала?

– Помоги мне, Тор. Подними её.

– Я бесконечно виновата перед вами.

Я сижу на скамейке перед обрывом. Рядом Фригг. Она навещает меня в Ноатуне почти каждый день. Жасмин отцвёл, умолкли соловьи. Лето вступило в свои права, но вечерней порой с моря приходит прохлада, и я кутаюсь в большой вязаный плед. Кусты разрослись и скрывают замок позади нас, как театральная декорация.

– Я была призвана положить конец распрям между нашими мирами, Ванахеймом и Асгардом, а вместо этого стала причиной войны между братьями. Я сожалею.

Фригг положила руку мне на плечо:

– Ты сама знаешь, что это началось задолго до твоего приезда. Ты стала лишь случайной искрой, от которой разгорелся пожар.

– И всё же именно я позволила ему разгореться…

– И сама едва не погибла в этом огне. Мы боялись за тебя.

«Он хотел дать мне то же, что без всяких усилий я получила бы из рук Тора, – царство Асгарда. Думал, что завоюет меня, если положит целый мир к моим ногам. А я не сумела сказать ему, что мне не было нужно никакого другого мира, кроме него самого. Он и есть для меня целый мир».

Зашуршал гравий на дорожке позади нас. Мы обернулись. От Ноатуна к нам спускался Тор. Приблизившись, он поклонился нам обеим:

– Мама, госпожа Сигюн…

Мы поднялись ему навстречу.

– Как ты сегодня чувствуешь себя, моя Госпожа? – обратился он ко мне.

– Благодарю, мой господин. Я в полном порядке.

– Я хотел поговорить о нас двоих. Ты позволишь, мама?

– Конечно. Я навещу тебя завтра, Сигюн.

Мы обнялись. Потом Тор подал мне руку, чтобы я могла на него опереться.

– Знаю, ты любишь морской прибой. Прогуляемся по берегу?

Мы спустились по узким, выбитым в камне ступеням. Слева и справа от нас в зарослях дрока звенели неумолчным хором цикады. Кусты цеплялись изогнутыми корнями за каменистую почву, извиваясь, тянулись к солнцу. Кое-где их золотоцветные купы сменялись длиннохвойными соснами, чьи прямые стройные стволы резко контрастировали с хаотично спутанными ветвями кустарников. Сухие выцветшие иголки сплошь устилали почву и каменные ступени под ногами.

Внизу дыхание вечернего бриза было ещё не столь ощутимо, песчаный берег хранил дневное тепло. Я сбросила обувь и пошла босиком, ловя набегающие волны, которые шершавыми языками старательно стирали мои следы на песке.

Тор шёл рядом. Солнце золотило закатными лучами его светлые волосы, зайчиками отражалось в серых глазах. Высокий, широкоплечий, статный, упругие бугры мышц на груди и плечах выгодно оттеняются плотной тканью серебристоголубой одежды. Брат-день, с которым всегда будет просто, ясно и спокойно. И тот, другой, такой далёкий, брат-ночь, гибкая веточка, всегда хранящая боль и надлом в душе.

А я? Кто я между ними? Зыбкая волна, отразившая попеременно сияние золотого роскошного заката и неверную дрожащую лунную дорожку на своей поверхности.

– Мать сказала мне, что ты видишь прошлое. – Тор достал из-за пазухи небольшой шёлковый платок, вложил мне в руки. – Прошу тебя, посмотри.

Мне не пришлось даже сосредоточиваться. Здесь всё лежало на самой поверхности, отчётливое, яркое, бесхитростное до такой степени, что заставило меня улыбнуться. Однако оказалось, что Тор ревниво следил за мной.

– Что? Что ты видишь? Почему смеёшься?

– Прости. – Я вернула ему платок. – Её зовут Джейн, она из Мидгарда, куда отец сослал тебя в приступе гнева. Не знаю, что ты умудрился ему сказать…

– И это всё? Всё, что ты увидела?

Я пожала плечами:

– Что ты хочешь услышать от меня? Она влюблена в тебя, грустит по тебе, тоскует, что понятно: может ли смертная устоять перед асом? Мы ведь представляемся им богами. А ты, Тор… что ж, думаю, ты тоже её любишь. Это не совсем обычно, но вполне возможно. Такое случалось не раз и не два.

Он нахмурился. Кажется, его задел мой тон, и я поспешила исправиться:

– Мне жаль, Тор. Радужный мост разрушен, теперь дорога в Мидгард и иные миры закрыта…

– Хеймдалль сказал мне, что Биврёст – не единственный путь! – запальчиво воскликнул он. – Локи удалось проникнуть в Ётунхейм так, что Хеймдаль не видел его перемещения, значит, он не использовал мост!

Если бы небо вдруг обрушилось на нас, если бы солнце повернуло вспять, думаю, даже это не произвело бы на меня такого впечатления, как его слова.

Я пошатнулась, Тор подхватил меня:

– Тебе нехорошо, моя госпожа?

– Нет-нет, всё в порядке, – машинально ответила я, – просто голова закружилась…

«Не единственный путь! Не единственный… Но где же его начало? Где вход на эту дорогу между мирами, которой сумел воспользоваться Локи? Вальяскьялв, конечно, но дворец столь велик… как же отыскать в нём ту самую потайную дверь?»

– Может, присядешь?

– Нет, спасибо. – Я изо всех сил старалась, чтобы голос не выдал охватившего меня возбуждения. – Давай ещё немного погуляем. Вечер так хорош… Я люблю наблюдать за закатом.

– Моему братцу тоже нравилось пялиться на закат, – фыркнул Тор. – Говорил, не бывает двух одинаковых заходов солнца. Никогда я этого не понимал… Впрочем, и Джейн как-то об этом говорила. Надо будет присмотреться.

«Да ты небезнадёжен, Тор», – подумала я, а вслух сказала:

– Кажется, пребывание в Мидгарде оказало на тебя значительное влияние.

– Да. – Он смутился, что выглядело очень трогательно. – Знаешь, госпожа Сигюн, я понял, что ещё не готов занять своё место на троне Асгарда.

– Путь в Асгард закрыт для смертных… Да ты в самом деле её любишь!

Он смутился ещё больше, весь залился краской, даже уши покраснели.

– Асгард и его трон принадлежат тебе, Сигюн, как и было обещано ванам в нашем договоре. Я не нарушу ни одного из его условий.

– Только сердце твоё отныне останется в Мидгарде, да, Тор? Ты предлагаешь мне золотой трон, но не своё сердце?

Он болезненно сморщился, сжал виски руками:

– Мидгард так далеко, госпожа… Тебе же будет принадлежать весь вечный Золотой город!

Он оправдывался передо мной! Мне стало его жаль. Зачем я мучаю его? Мне ведь не нужно его сердце.

– Я просто хочу быть честным с тобой, госпожа Сигюн, – продолжал он, опустив глаза. – Я видел только что, к чему приводят ложь и недомолвки. То, что я предлагаю, звучит чудовищно, и я не имею права просить тебя о таком. Но мы не принадлежим себе, мы связаны обязательствами, долгом… Пока я не считаю себя готовым возложить на свои плечи бремя власти, но в совсем недалёком будущем, моя госпожа, я поведу тебя к золотому престолу, мой отец венчает нас с тобой на царство, и тогда…

Быстрым движением я приложила палец к его губам. Он растерянно поднял на меня глаза.

– Скажи, тебя не смущает, что однажды я уже взошла на трон Асгарда?

Он непонимающе смотрел на меня, хлопая длинными светлыми ресницами.

– Мой брат всегда любил озорничать… Сиф мне сказала, что он сделал это, дабы досадить мне.

Наивная, чистая душа! Он в самом деле ничего не понимал. Он просто хотел, чтобы всё было правильно. О небо, что же за коварство, что за бездна клокочет в тайных глубинах моей души! Тор этого не заслужил. Я ведь тоже должна быть честной с ним, разве не так?

– Мы с тобой оба оказались ранены в самое сердце, – проговорила я, внимательно вглядываясь в его лицо снизу вверх.

– Прости меня, прости. – Он бросился целовать мои руки. – Я и сам не заметил, как это случилось. Это оказалось сильнее меня…

– Я понимаю, – отозвалась я эхом. «Что же мне делать, как сказать ему?»

– Я только и могу рассчитывать на твоё понимание! – перебил он меня. – О, ты такая… великодушная!

Я чувствовала себя последней негодяйкой. Но у меня язык не поворачивался продолжать этот разговор. К тому же, если я признаюсь ему, что моё сердце так же не свободно, как и его, смогу ли я осуществить свой план по поиску тайного пути в Вальяскьялве?

– Значит, ты согласишься повременить со свадьбой?

– Конечно, конечно, Тор. Столько, сколько потребуется.

– Ты удивительная, госпожа Сигюн! Я просто не нахожу слов…

– У меня есть только одна просьба, – решилась я.

– Да?

– Позволь мне пожить некоторое время в Вальяскьялве…

– О, разумеется! Я думал, что Ноатун ближе твоей душе, здесь море, чайки и всё такое… Но ты вольна жить, где тебе заблагорассудится. Хочешь, я прикажу прямо сейчас приготовить колесницу?

– А можно, мы поедем вместе верхом на лошадях?

– Но я боюсь, твоё здоровье ещё не окрепло. Не будет ли это слишком утомительно для тебя?

– Нет, мой господин. К тому же ты будешь рядом.

– В таком случае я распоряжусь насчёт твоих вещей. Пусть их пришлют следом, чтобы к утру они уже прибыли во дворец. Госпожа Сигюн, а ты уверена?..

– Верховая прогулка пойдет мне на пользу.

Час за часом, на рассвете, пока никто не проснулся, и потом, украдкой, если коридоры пустынны, и после заката, когда дворец погружается в сон… Сантиметр за сантиметром, камень за камнем, мои пальцы ищут твой след, ищут тебя. И хотя твой образ стоит у меня перед глазами каждую секунду, очень часто я вижу то, что я совсем не хотела бы видеть, то, от чего меня начинает тошнить, или то, от чего я содрогаюсь в ужасе и омерзении. Проклятые дворцовые тайны древнего Вальяскьялва, история интриг, предательства, похоти, инцеста… Я зажимаю уши, зажмуриваю глаза. Я выбегаю наружу, в парк, и там долго сижу, переводя дыхание, приходя в себя. Один раз я замечаю невдалеке от себя Сиф. Она подозрительно смотрит на меня, но ничего не говорит.

Я с вымученной улыбкой машу ей рукой, и она приближается:

– Ты очень бледная, Сигюн…

Я с усилием глотаю вязкую, густую слюну. Во рту металлический привкус.

– Если тебе нетрудно, принеси мне воды, – прошу я. Она уходит – я получаю небольшую передышку. Несколько глубоких вдохов, быстрое движение пальцев по волосам, надеюсь, взгляд уже не выглядит столь безумным, как в тот момент, когда я, будто ошпаренная, выскочила в сад. Сиф возвращается с изящной чеканной чашей, подаёт её мне.

– Ты знаешь, где сейчас Тор? – спрашивает она.

Я отрицательно качаю головой.

– Для жениха и невесты вы ведёте себя довольно странно, – бросает она, глядя куда-то в сторону.

– Спасибо за прямоту, Сиф. Ты же его старинная подруга, может, тебе расспросить об этом его самого?

– Это верно, я его подруга и поэтому хочу предупредить: я никому не позволю причинить ему боль.

– В мире и так слишком много боли, Сиф, давай попытаемся хотя бы не причинять её друг другу.

– Тор грустит о брате, хотя я этой грусти не разделяю. Ты бы хоть попыталась ему помочь!

– Есть вещи, над которыми я не властна. И никто не властен.

– Когда я вспоминаю тебя, идущую рука об руку с Локи к золотому трону, во мне всё закипает. Фригг говорит, что Локи убедил тебя так поступить, подчинил своей воле. Он, конечно, мастер болтать, но я не очень-то этому верю!

– Локи здесь нет. Верь, чему хочешь.

– Знаешь, что я скажу тебе, Сигюн? Ты вышла сухой из воды. Но я вижу – что-то происходит. И я буду начеку.

– Что ж, удачи.

Надо удвоить осторожность. И постараться не отвлекаться ни на что, кроме главного. Однако это легче сказать, чем сделать! Вокруг столько эмоций, бьющих через край, так или иначе проходящих сквозь меня. К счастью, не все они столь отрицательны. Асгард знал и душевные взлёты, и нежность, и самопожертвование. Лишь благодаря этому я и не потеряла окончательно ни надежду на лучшее будущее, ни здравый рассудок.

Камень за камнем, сантиметр за сантиметром. День за днём. Поиски бесплодны, и, как бы я ни старалась, отчаяние тихой поступью прокрадывается в душу. Я сползаю вниз по стене, прижимаясь спиной к холодной кладке. Где ты, где? Думаешь укрыться от меня в этих, столь выразительно молчащих стенах? Надеешься пройти так незаметно, что я не услышу твоих стремительных лёгких шагов? В гневе я сжимаю кулаки так, что ногти впиваются в ладони.

Ещё один день напрасных поисков. Ещё одна приближающаяся ночь, наполненная спутанными сновидениями, в которых я двигаюсь по тому же замкнутому кругу и так же безрезультатно. Но на сегодня довольно. Пусть река несёт меня. Я отдаю свои путаные мысли во власть неторопливого течения жизни.

Я поднялась и побрела пустынными притихшими коридорами. Так же, как когда-то, в тот вечер, который кажется теперь затерявшимся в невообразимой дали прошлого. Всего несколько недель назад. Была такая же ночь, такие же звёзды, такие же тени кипарисов, располосовавшие смутно белеющий мраморный пол балюстрады. Здесь перил касались его руки. Я вижу его, он повернулся ко мне:

«Знаешь, госпожа Сигюн, меня всегда неудержимо манила эта бездна… Я подходил вот сюда, к краю… Там нет пропасти…»

И шёпот ветра в кипарисах. А в этом шёпоте едва различимые голоса. Нет, это вовсе не чудится, я их действительно слышу, тихие тайные заклинания, открывающие двери. «Там нет пропасти…»

Меня обдало горячей волной. О боги, как я могла быть такой слепой? Он вёл меня своими сокровенными тропами ещё в первую ночь нашего знакомства!

…Слой за слоем в глубь времени. Здесь, почти на виду у Хеймдалля, но страж не сумел ничего заметить! Я стискиваю пальцами перила, ощупываю каждый выступ колонн. Да! Я вижу, он опустился на одно колено, я слышу, как он произносит заклинания. Я повторяю за ним каждый звук, каждое движение. Пространство вокруг меня начинает плыть, словно я нахожусь в воде. Я чувствую его сопротивление. Обеими руками я раздвигаю упругую рябь, словно и вправду плыву.

«Там нет пропасти…»

«Это прыжок, полёт, а потом уходишь с головой под воду и там, глубоко-глубоко, открываешь глаза…»

Где я? Здесь нет ориентиров, нет предметов, которые могли бы помочь мне определить, где я нахожусь, хотя бы понять, проходил ли здесь он. Только зыбь, марево, череда бесконечных отражений. Я оборачиваюсь. Позади меня всё та же плывущая, неверная мгла. Если это путь, то он похож на туннель, чьи стенки вихреобразно закручиваются сначала по часовой стрелке, потом против. Единственное, что здесь постоянно, это череда беспрерывного движения, колебания, перетекания во всех направлениях одновременно. Я делаю несколько неуверенных шагов вперёд… или вниз? Я не могу сказать точно, куда я двигаюсь. Однако нет смысла и стоять, потому что я чувствую, что в этом странном мире существуют какие-то течения, которые несут меня по своей воле, даже если я не делаю ни шага. Так же бесполезно и пытаться повернуть назад, потому что этого «назад» уже просто не существует.

Я вытягиваю руки в стороны. Я поднимаю глаза. Но нет ничего, кроме этой круговерти.

«Локи!» Меня охватывает страх. Я боюсь даже кричать, звать на помощь. Я молча крадусь среди завихрений и вижу, как тоннель передо мной разделяется надвое. «Локи!» Я могу думать только о нём, только его образ остаётся для меня как спасительный якорь, который удерживает на неведомом пути. Я безмолвно взываю к нему как к последней своей надежде, но ответом мне только глухие удары моего обезумевшего, перепуганного сердца.

Откуда-то сбоку доносится шипение. Я шарахаюсь в сторону, но шипение приближается. Отвратительное многоногое существо возникает ниоткуда. Оно движется, извиваясь, шевеля тонкими, как у насекомого, конечностями. Его тело покрыто хитиновыми пластинами, а в красных хищных глазах светится чуждый, но всё же очевидный разум. Существо изучающе смотрит на меня. Оно чувствует мой страх, а я чувствую его презрение. Оно протягивает ко мне свою полуруку-полущупальце…

Нет! Это морок, который пытается заставить меня свернуть с моего пути. Стискивая зубы, я шагаю ему навстречу. Страха больше нет, его прогнала ярость. Шаг! Я наступаю на существо, чувствуя, как в нём возникает и растёт удивление. Прочь! Оно преображается, увеличивается в размерах. Оно трансформируется в облик, имеющий теперь больше сходства с человеком, нежели с насекомым. У него сморщенная серая кожа и оскаленные зубы. От него исходит тошнотворное зловоние. Прочь! Я замахиваюсь на него, бью наотмашь. Моя рука проходит сквозь пустоту, а зловещее шипение раздаётся теперь позади меня. Я стремительно разворачиваюсь…

«Стой! Она не для тебя!»

Тёплое кольцо рук, закрывающих меня от демона. Мягкое прикосновение мехового плаща, в который эти руки закутывают меня с ног до головы. И ощущение полёта сквозь продолжающий вращаться туннель.

«Ты… ты… ты!..»

Так странно говорить без слов, двигаться без усилий.

«Не надо тебе быть здесь».

«Я не могла не прийти».

«Ещё не время. Пожалуйста, я прошу».

«Нет, нет, нет!»

«Я перенесу тебя в Асгард. Там ты будешь в безопасности».

…Я просыпаюсь в своей постели. Я прихожу в себя. Подушка мокра от слёз. Я возвращаюсь на балюстраду при первой же возможности. Но, как я и подозревала, дверь больше не открывается для меня. Я бьюсь о невидимую преграду, как бабочка о стекло. Я опустошена и разбита.

…Он пришёл на рассвете в день исхода лета. Сырой туман клубился в низинах, тянулся серыми клочьями в раскрытое окно.

В эту ночь сильно похолодало, и я замёрзла во сне, натянув поверх одеяла тёплый шерстяной плед. Из-за этого или из-за чего-то другого мне было неуютно всю ночь: снились странные сны, в которых я пробиралась сквозь ледяные просторы, а налетающий порывистый ветер покрывал инеем мои волосы.

Может, я почувствовала на себе его взгляд, ощутила даже сквозь сон, что уже не одна в комнате, а может, я просто пробудилась из-за бесконечной тревоги, мучающей меня в последнее время по утрам. Рассвет едва брезжил, в спальне царил полумрак… Я открыла глаза и увидела чей-то силуэт возле своей постели. Вскрикнув, я вскочила, инстинктивно закрываясь руками.

Он смотрел на меня изучающе несколько секунд. Меня поразил его взгляд: в нём была бесконечная усталость, как если бы он прожил несколько столетий за то время, пока я не видела его. А ещё в нём горел жестокий огонь сожжённой души, для которой точка невозврата пройдена. Я видела, что это он, и не узнавала его. И он это понял, горько усмехнулся, наблюдая мой страх.

Он шагнул вперёд и протянул ко мне что-то, зажатое в правой руке. Зажёгся голубой огонь, я почувствовала холод металла, коснувшегося моей груди сквозь батист рубашки. Отсвет вспышки озарил тусклое сияние золотого жезла, направленного прямо на меня.

– У тебя есть сердце, – произнёс он хрипло, не спуская с меня глаз. – Теперь оно принадлежит мне.

В голубом камне метнулись искры. Раздался какой-то звук, и тьма прошла по моим глазам, и что-то горячее растеклось по телу, и… больше ничего не произошло. Я в недоумении смотрела на жезл, приставленный к моей груди. Потом подняла на Локи глаза.

– Мы идём в Мидгард, госпожа Сигюн, – сказал он. – Пожалуйста, собери свои вещи. Не бери ничего лишнего: там, в Мидгарде, я приготовил для тебя всё необходимое… и не только необходимое. Ты ни в чём не будешь нуждаться.

Он убрал жезл и подал мне руку. Пальцы были холодны и сухи.

– Надо спешить…

Ошеломлённая, я начала машинально доставать с полок вещи и укладывать их в баул. Руки мои дрожали.

– Сигюн… – тихо окликнул он меня.

Я выронила стопку нижнего белья, которое собиралась упаковать в отдельную сумку.

– Да, господин. – Я повернулась к нему, но мне трудно было поднять на него глаза. Голос мой предательски дрогнул. Бельё лежало у моих ног ажурной белоснежной пеной.

– Нет, ничего, прости. – Он присел, чтобы помочь мне поднять упавшее, и от этого я смутилась ещё больше. Но именно в этот момент я наконец очнулась.

Я сгребла с пола вещи, запихнув их обратно в шкаф вместе с дорожными сумками и баулом. И выпрямилась перед Локи, от волнения теребя манжету рукава:

– Я готова, мой господин…

Он со странным выражением взглянул на пустой пол, потом поднял глаза на меня:

– Ты не возьмёшь…

– …ничего, – закончила я за него фразу.

Он протянул ко мне руку и сжал ладонь, крепко-крепко. Пальцы по-прежнему были ледяными. Потом очертил впереди нас круг, и стена внутри этого круга чуть заметно заколебалась.

– Держись за меня, не отпускай ни за что, – обернулся он ко мне.

– Хорошо, господин…

– Ничего не бойся.

Он шагнул вперёд, я за ним.

«Там нет пропасти…»

Ветви дерева Игдрасиль, протянувшиеся между девятью мирами, служили нам путеводными нитями. Нас несли стремительные потоки, в которых он двигался уверенно и легко, а я лишь доверчиво сжимала его руку. Это был не сон, и мне хотелось только одного – согревать его замёрзшие пальцы своим дыханием и… плакать, плакать потому, что закончились пустые дни и одинокие ночи, потому, что я могу просто быть рядом с ним, неслышно, одними губами произнося его имя…

Мы вынырнули из потока, словно из немой глубины моря, и я задохнулась, вбирая полной грудью новый воздух. Он повернулся ко мне:

– Всё хорошо?

Я кивнула, растерянно озираясь:

– Где мы?

– Это город Штутгарт. Кстати, местные жители называют Мидгард Землей. Здесь всё приготовлено для тебя, моя госпожа, чтобы ты чувствовала себя удобно. Завтрак уже здесь, на столике, через некоторое время тебе принесут обед. Мне нужно отлучиться по делам, а ты пока располагайся. Этот дом целиком твой, здесь есть книги, музыка… Не выходи одна из дома, я боюсь, что ты потеряешься в незнакомом мире. Здесь многое отличается от Асгарда. Через некоторое время я познакомлю тебя с ним поближе.

– Мой господин, зачем мы здесь?

Он нахмурился, усадил меня в глубокое кресло, а сам присел передо мной на корточки:

– Этого я пока не могу тебе сказать, госпожа. Но клянусь, ты скоро обо всём узнаешь.

Он поцеловал мою руку, каждый палец в отдельности.

– Всё будет хорошо, я обещаю. Ты в безопасности здесь.

– Там, в Асгарде, скоро заметят моё исчезновение…

– Им потребуется немало времени, чтобы тебя разыскать, – усмехнулся он, – а я пока что успею устроить всё наилучшим образом. Мне пора идти, моя госпожа. Отдыхай, осматривай дом. Надеюсь, тебе не будет здесь скучно.

Когда он ушёл, я выглянула из окна. Здесь уже был полдень. Я взяла со столика фрукты, сыр, ветчину, положила на тарелку и с ногами взобралась на широкий подоконник. Солнце, стоящее высоко в зените, золотило сад с фруктовыми деревьями и роскошными клумбами, издалека доносился шум невидимого мне города. Поев, я отправилась бродить по дому.

Дом был большой и просторный, из холла лестница вела на второй этаж. Я поднялась и, повернув налево, попала в роскошную ванную комнату. Ванна на золочёных львиных лапах наполнялась водой сама, стоило мне повернуть жёлтые ручки на встроенных прямо в стену тонких трубочках. Возле ванны на столике стояла большая коробка со свежими розовыми лепестками, источавшими тонкий чарующий аромат.

Я легла в горячую воду, запрокинула голову и закрыла глаза. Я высыпала всю коробку в ванну и оказалась укрытой душистым розовым одеялом, которое колыхалось на поверхности. Я опускала руку и позволяла воде струиться между пальцами. Я играла с лепестками, представляя их маленькими корабликами, качающимися на ласковых волнах. Я позволила мыслям течь свободно или исчезнуть вообще…

Сотни раз представляла я себе этот день, но никогда не видела его таким. Кто ты теперь, Сигюн, принцесса Ванахейма? Пленница ли ты в Мидгарде или заложница судьбы, а может, просто утлое судёнышко в безумии шторма, охватившего твоё собственное сердце? Мне всё равно. Я забыла о долге, о предназначении, обязательствах, данных мною, и о тех, которые собиралась дать. Я в доме, в который привёл меня Локи и в котором я буду рядом с ним. Поэтому пусть весь мир летит к чертям, если он с этим не согласен.