Текст книги "Генеральский гамбит"

Ольга

В номере по заведенному порядку на тумбочке его ожидала стопка газет. Николай Васильевич начал просмотр местных. Раздался телефонный звонок.

– Ты где это пропадаешь, – узнал он голос Олега Павловича. – В гостинице тебя нет, в управлении тоже.

– Только что оттуда, – опроверг сведения генерал. – В нашем царстве-государстве все на должном уровне.

– Знаю. Так и должно быть, иначе зачем я настаивал на твоей кандидатуре. (Николай Васильевич поморщился от напоминания, кому он обязан своим назначением. Олег, чувствовалось, не отошел еще от рыбацких возлияний на берегу озера.) Значит, я звонил в управление чуть раньше тебя. Но суть не в этом. Слушай приказ: ноги в руки – и ко мне. Тут тебя ждет такая уха и такое знакомство!

– Я только что пообедал.

– Никаких разговоров, – повысил голос губернатор. – Я тебя целых два дня не видел и столько вопросов накопилось. Жду. – И положил трубку.

Ехать к губернатору не хотелось, и приказной тон вовсе не настраивал на веселье. Однако «столько вопросов накопилось», и «ждет такое знакомство» интриговали. Последние доводы склонили в пользу губернатора.

Олег Павлович встретил его в веселом настроении – уже подвыпил или еще не протрезвел от рыбацкого пленера – распахнул объятия, похлопал по плечу и увлек в гостиную.

Квартира у него была просторная, трехкомнатная, с большой прихожей, холлом и светлой двадцатиметровкой с мягким ковром на полу и большими картинами известных и неизвестных мастеров на стенах. Копии довольно высокого качества: красочные пейзажи, яркие лица людей, с тонко подмеченными характерными чертами.

– Вероника, Оля, идите, поздоровайтесь с гостем.

Женщины тут же появились в зале, нарядно одетые, с милой улыбкой на лице. Первой протянула руку Вероника.

– Здравствуйте, Николай Васильевич. Познакомьтесь с моей подругой, тоже педагогом, Ольгой Ивановной, математиком.

Дубровин пожал женщинам руки, прикасаясь губами, и назвал Ольге себя.

Новой знакомой, как и Веронике, было лет тридцать, стройная, голубоглазая шатенка с выразительными чертами лица, больше присущими южанам: несколько удлиненными, крупноватыми. В целом же, оценил он, Ольга симпатичная женщина. Особого внимания заслуживала фигура – безукоризненна, тонкая талия, средних размеров бюст, обтянутый цветастым платьем из легкой ткани, подчеркивавшей его крепость и здоровую силу. Взгляд переместился ниже, на бедра, на ноги. И здесь все на загляденье, прямо-таки для кисти художника.

– Как у вас там? – обратился Олег Павлович к жене.

– Заканчиваем накрывать, – ответила Вероника. – Вы тут пока поговорите, минут через десять мы вас позовем.

– Отлично. Садись, – указал кивком на диван Олег Павлович. – Как съездил в Светлоград? – обратился к Николаю Васильевичу.

– Познакомился с начальником, его подчиненными. Не в восторге. Селиончик, по моему, тяготится службой. То ли устал, то ли другие причины.

– Да его твой предшественник замордовал. На каждом совещании не обходилось, чтобы он не устраивал ему разнос. Ни одного поощрения, ни одного доброго слова. Почти два срока ходит в звании майора. Вот мужик и утратил всякий интерес. Надо принимать решение. Могу порекомендовать на его место подполковника Семенова, толковый мент. Извини, полицейский.

– Торопиться не будем. Заменить легче всего, но я сторонник добиться желаемого от того, кому доверили должность.

– Смотри, тебе виднее. И не стесняйся обращаться по любым вопросам. Все-таки ты достаточно отсутствовал, и у нас многое изменилось. Извини, опять я в выходной заговорил о службе, давай лучше перестроимся на лирический лад. Татьяна давно звонила?

– Вчера разговаривали.

– Не рвется сюда?

– Пока нет. Я приглашал. Она смеется: «В твоей ментовской гостинице жить? Уволь». Ко всему, ее в газете начальником отдела назначили, надо осваивать новую должность.

– Понятно, – кивнул губернатор. – Кстати, о гостинице. Не надоело? Что-то ты молчишь, уж не собираешься в столицу вернуться?

– Не собираюсь. А требовать квартиру пока еще не созрел.

– Долго ты зреешь, – усмехнулся губернатор. – У нас на Коминтерна шестнадцатиэтажка сдается. Поезжай завтра, выбери себе трехкомнатную на любом этаже, в любом подъезде. Позвони мне.

– Обойдусь и двухкомнатной.

– Не скромничай. Генерал, должен марку держать. – Чему-то усмехнулся. – Может, пока по рюмочке пропустим? У меня здесь, в серванте.

– Успеем. Женщины нас не поймут.

– Ну, это не их ума дело. Кстати, как тебе Оленька?

– Симпатичная женщина.

– Во! – поднял большой палец Олег Павлович. – А фигура! – Он даже глаза закрыл. – Если бы она не подруга Вероники. – И громко рассмеялся. – Хорошая женщина, жаль одна осталась. Муж, между прочим, летчик был, капитан, два года назад в Чечне погиб. Полгода вместе после свадьбы не прожили…

Беседу их прервала Вероника.

– Хватит вам тут о политике. Идемте, пора внимание женщинам уделить.

Олег Павлович и Николай Васильевич направились за ней.

Стол был накрыт по-царски: коньяк, мускатное вино, разнообразная закуска от салатов до черной икры. А от запаха ухи у Николая Васильевича чуть слюнка не побежала – так разыгрался аппетит, хотя совсем недавно он плотно пообедал с Тимошкиным.

– Ну, спасибо, девочки! – торжественно поблагодарил женщин Олег Павлович. – Такая вкуснятина, что выпить хочется. – И, открыв бутылку муската, наполнил фужеры женщин. – А мы коньячку употребим, не возражаешь? – обратился он к Николаю Васильевичу.

– В гостях не привередничают, – улыбнулся Николай Васильевич.

– Так за что мы выпьем? – встал Олег Павлович, расправляя широкие плечи. Он в светлой футболке, легких, тоже светлых брюках, выглядел молодо и задорно, как завзятый спортсмен после очередной победы. И голос у него был твердый, уверенный, как у бывшего политического руководителя, привыкшего к длинным и внушительным выступлениям. – В первую очередь за знакомство вот с этими симпатичными, уважаемыми мною людьми. Олю я знаю не так давно, но основательно – побывал на ее свадьбе, – милая и симпатичная женщина, ко всему, подруга моей жены. С Николаем Васильевичем мы росли вместе, дружили, соперничали и в учебе и в любви, потом, можно сказать, работали вместе, делали общее дело. И без хвастовства скажу, что кое-чего достигли. Наш Ставропольский край по экономическим показателям идет в первых рядах, и есть все основания выйти в первые. Не буду говорить об обстановке, она сверхсложная, и вы это знаете – кризис. Несмотря на это, мы наращиваем производственные темпы, даем стране хлеб, масло, мясо, машины, сырье, ресурсы…

«Он не утратил партийного энтузиазма, – мысленно усмехнулся Николай Васильевич, – теперь долго его не остановишь».

Его мысли словно услышала Вероника:

– Олежка, не надо нам лекции, говори тост – во рту уже пересохло, – с улыбкой сказала она.

– Молчи, женщина, – шутливо цыкнул на нее губернатор. – Тосты произносят не только для того, чтобы опрокинуть в горло рюмку, а и впитать в душу, в сердце, в желудок доброе пожелание, помогающее нам становиться крепче, лучше, здоровее. И хотя ты прервала меня, – он беззлобно погрозил жене, – я выскажу свою мысль до конца. Я говорил об успехах нашего края. Сказать только это было бы неправильно. К сожалению, наш край и в передовых по преступности. Теперь перехожу к главному. К нам приехал новый начальник УВД, Николай Васильевич Дубровин. Его предшественник Шепилов, говоря нашим простым мужицким языком, перестал мышей ловить, и пришлось от него избавиться. Николай Васильевич от нас уехал с повышением в Смоленск. Я с интересом наблюдал за его деятельностью. За три года мой сверстник из самого преступного города сделал самым благодатным. Его забрали в Москву. И там он успел показать свой высокий профессионализм. Теперь, по моей просьбе, Николай Васильевич прибыл к нам. Так давайте выпьем за то, чтобы и у нас он навел порядок. – Он поднял рюмку. – За его опасный и рискованный труд, за наши общие успехи.

Николай Васильевич от слов бывшего сверстника и соперника чувствовал себя неловко – зачем этот панегирик? Не ожидал, что в таком узком кругу он заслуживает особого внимания. Но останавливать хмельного человека – значило подлить масла в огонь; и он молчал, наклонив голову. Лишь когда Чернобуров кончил, взглянул на Веронику, на Ольгу; в их глазах и на губах блуждала улыбка – они с легкой иронией восприняли манеру Олега Павловича и сочувственно относились к гостю.

– За нового начальника УВД и хорошего человека я с удовольствием выпью, – дополнила тост Вероника и осушила рюмку.

Дубровин тоже выпил до дна.

Не успели закусить, как Олег Павлович снова наполнил рюмки. И командирским тоном потребовал:

– А теперь ты, Николай Васильевич, скажи слово. Ты из Кремля, оттуда дальше и яснее видно перспективу. И у нас успел во многих районах побывать. Знаю, люб тебе край наш, горячо взялся за дело, и скажи нам честно, что тебя больше всего взволновало, обеспокоило?

Николай Васильевич обратил внимание, с каким интересом смотрят на него Вероника и Ольга. Что же сказать им необычного, захватывающего? Он не любил длинных речей, не привык говорить многозначительные, остроумные тосты, а сегодня и вовсе отчего-то мысли хаотично кружатся в голове, нужные слова ускользают. «А чего мудрить, – упрекнул он себя. – Говори проще, ты же не бывший партийный работник».

Он встал.

– Сегодня замечательный день, – начал он, – чудесная погода, перед нами прекрасные женщины. Богато накрытый стол с выпивкой и закуской. Что еще нужно для счастья? И я буду говорить только о хорошем. О служебных делах, Олег Павлович, мы с тобой завтра поговорим. Итак, о счастье. А что такое счастье? Одна девочка в известном кинофильме сказала, что счастье – это когда тебя понимают. Я с нею согласен. Но это девочка. А что для нас, взрослых мужей, облаченных немалой властью, является счастьем? Вот Олег Павлович руководит людьми, хозяин всего края; в моем подчинении тоже люди, полиция региона; Вероника и Оля учат детей, тоже в какой-то степени главенствуют над ними. Не секрет, что в жизни человека основу основ составляет работа. Так что же нам приносит удовлетворение, или, как говорят, счастье? Мне думается – уважение.

– И любовь! – вставила уже захмелевшая Вероника.

Николай Васильевич несогласно помотал головой.

– Любовь – непостоянное чувство и нередко обманчивое. А уважение зависит от самого человека. Как сказал мудрец: «Человек создан Богом, а вот воспитать в себе человека – обязан сам». И это важнее. Вот за то, чтобы нас уважали, я и предлагаю выпить.

– Ну, философ! – захохотал Чернобуров. – Это что же, перед каждым спину гнуть?

– Ну, зачем же. Главный критерий уважения – справедливость, порядочность, честность. Правда, ныне эти ценности некоторыми заменены алтыном, но на то мы и руководители, воспитатели, чтобы не дать их затаптывать.

– Вот и снова с лирического настроя мы перешли на просветительский, – упрекнул Олег Павлович, видимо, не согласный с генералом.

– Разрешите мне сказать? – весело поднялась Вероника. – Я согласна с Николаем Васильевичем в отношении уважения, но и любовь, дорогие мои мужчины, нельзя сбрасывать со счетов. Пусть любовь непостоянна, пусть временно она зажигает наши сердца, но нет более высшего блаженства, чем любовь. Вспомните, сколько она доставляет нам радости, восторга, упоения! И нет ничего слаще любви, пусть даже это будет мгновением. За любовь! – подняла она свой бокал.

«Молодец, Вероника, – мысленно похвалил ее Николай Васильевич, – сумела разрядить обстановку». Он чуть заметным кивком поблагодарил ее и выпил коньяк. Все молча стали закусывать. А когда Олег Павлович снова взялся за бутылку, Вероника остановила его.

– Ты зачастил, муженек дорогой, а еще не рассказал о своей рыбалке, с кем ты ловил, кто вам уху варил? – с лукавинкой и улыбкой уставилась на него.

– Уже доложили, – засмеялся Олег Павлович. – И ты заревновала?

– Ни в коем случае. Просто хочу, чтобы ты сравнил мою уху с рыбацкой и оценил мои поварские способности.

– Пусть лучше гости оценят. А кто на рыбалке готовил уху, отвечу: постоянные наши уховары Тоня и Люся, милые, послушные девочки. Не самим же нам чистить рыбу, наше дело ловить…

Ужин за веселыми байками и подначками закончился в двенадцатом часу ночи. Первой подхватилась Ольга: «Завтра же рано вставать, и у меня новая тема».

Даже Олег Павлович, несмотря на изрядное подпитие, не стал ее удерживать. Николай Васильевич вызвался проводить.

– Обязательно! – приказным тоном подтвердил Олег Павлович. – И до самой двери квартиры. Ныне лифты и лестницы подъезда – самые опасные объекты. Ты пистолет прихватил?

– Он всегда со мной, – усмехнулся Николай Васильевич…

Ночь была тихая, теплая и полнолунная, будто специально для влюбленных. Однако листья с деревьев уже падали, правда, пока редко, выборочно, и опускались на землю медленно, кружась, словно маленькие парашютики. От деревьев и из палисадников от домов веяло нежным еле уловимым запахом увядающей зелени – цветов, трав, листьев. И тишина! Даже звона комаров, мошкары не слышно – то ли спали, то ли нашли более благодатное для себя место. А совсем еще недавно по ночам здесь птицы своими руладами будоражили души. Может, от воспоминаний или от выпитого в сердце Николая Васильевича пробудилось что-то давнее, волнующее, к чему-то зовущее. Уж не влюбился ли он? Усмехнулся над собой – не в Ольгу же. Нет, она симпатичная, милая женщина. Но образ ее заслоняла Вероника, озорная, веселая, с пылающим взором. Умная, сообразительная. Она понимала его с полуслова и вовремя останавливала мужа от более резких высказываний. Любит ли она Олега?… Глупый вопрос, тут же упрекнул он себя. Да и какое твое дело?… Завидуешь?… На чужой каравай рот не разевай. И все-таки почему она пригласила его в театр, и этот ужин вряд ли обошелся без ее участия. А Ольга? Ее это идея или Олега? Вернее всего, губернатор решил таким образом скрасить его одиночество и скрепить дружбу. Грешков за ним, судя по конфликтам с бывшими начальниками УВД, немало и заручиться поддержкой нового руководителя правоохранительными органами – заслон от любых накатов и наветов. Или зря он подозревает своего сверстника и школьного друга? Стоп. В том-то и дело, что Олег был не другом, а соперником; в любви и в учебе. Вот потому и не доверяет ему. Но то было давно, еще мальчишками, когда поддавались больше эмоциям, чем разуму. Теперь – совсем другое. Олег оказался неплохим руководителем, умеет увлечь народ за собой, неслучайно его избрали губернатором…

– О чем задумались? – прервала его мысли Ольга. – Жена скоро приедет?

Он помотал головой.

– Вряд ли. Работа ей нравится и бросать не хочет. А что здесь ее ждет?

– Вы работу считаете важнее семьи?

– Для кого как. Для меня – да. Правда, смотря какая работа и какая семья. Меня моя работа вполне устраивает. Больше того, я люблю ее.

– А жену?

– Зачем мы будем говорить о тех, кого с нами нет. Расскажите лучше о себе: как вы живете, как дела в школе, в вашем классе. Нынче молодежь трудная, справляетесь ли?

Ольга в задумчивости покусала губу.

– Вот вы произнесли тост за уважение. Для нас, педагогов, понятно, это очень важно. Но вам-то, стражам порядка, зачем это? У вас сила, закон, значит, насилие. И разве совместимы уважение с принуждением?

– Вот как? – удивился Николай Васильевич. – Скажите, вам довелось испытать на себе безосновательные претензии органов правопорядка или хотя бы явиться свидетельницей какого-то принуждения?

– Разумеется. Иначе я не задавала бы этот вопрос. Как-то вскоре после свадьбы Лешину другу и сослуживцу Вите Петропавловскому присвоили звание капитана, и он пригласил нас в кафе. День был жаркий, от угощения крепким спиртным мы отказались. Выпили шампанского, собирались уходить, когда в кафе забрели два сильно подвыпивших амбала и прицепились ко мне и жене Виктора. Мужья попытались было поставить их на место, но не тут то было.

– Убирайтесь! – заявил один. – Это наши путаны. – И обхватил меня руками. Леша, разумеется, не стерпел, врезал ему, освобождая меня. Завязалась драка. Вовремя подоспела милиция. Забрали всех в отделение. Там, затеявших скандал пьяниц, отпустили – оказались их знакомые, а наших мужей задержали; позвонили в комендатуру и просили забрать пьяных офицеров. Наши объяснения и слушать не стали. Как после этого можно уважать таких слуг закона?

– Вот вы и пришли к тому же выводу: уважение надо заслужить. И дело это непростое, не каждому удается.

Ольга остановилась.

– Вот здесь я живу. Чаю или кофе желаете?

Николаю Васильевичу спать совсем не хотелось, непонятная волна юношеского азарта, желание побалагурить, совершить что-то необычное, вплоть до того, чтобы оказаться в кровати с этой милой, одинокой вдовушкой овладело им, и он ответил с усмешкой:

– Желаю. Если это не затруднит вас.

– Нисколько. В моей квартире давно не было мужчин. Даже запах стал забываться.

«Откровенный намек», – понял Николай Васильевич. А что, разве он не мужчина? И Татьяна разве не изменяла ему? Так что угрызения совести мучить его не будет.

– Серьезный аргумент, – пошутил Николай Васильевич. – Я к вашим услугам.

Небольшая двухкомнатная квартира Ольги произвела на него приятное и располагающее впечатление, будто он бывал уже здесь не раз, и он с умилением рассматривал книжный шкаф с фолиантами классиков, простенький сервант с фарфоровыми чашечками и хрустальными рюмками, две крупные фотографии в багетовых рамках на стене, Ольги и авиационного капитана, ее мужа.

Ольга орудовала на кухне, гремя посудой. Он наблюдал за ней сквозь открытую дверь. Переодетая в легкий цветастый халатик она выглядела еще симпатичнее и стройнее; невольно взгляд его останавливался на красивых ногах, и сердце учащенно застучало, он еле сдерживал себя, чтобы тут же не ринуться к взволновавшей его женщине и не овладеть ею. Разозлился на себя: с каких это пор он стал несдержанным и распущенным. Не хватало, чтобы получить пощечину и постыдно удалиться.

Наконец Ольга позвала его:

– Прошу. Чай, кофе на столе.

Он поднялся и прошел в кухню. На столе стояли кофейник, из носика которого шел пар, миниатюрные чашки на блюдцах, сахарница с кусковым сахаром и тарелочка с печеньем.

– Извините, у меня по-простому, без деликатесов – одну меня вполне устраивает. Но бутылочка коньяка припасена на всякий случай, если желаете с кофе…

– Желаю, – сказал он решительно. Чего уж тут строить из себя этакого моралиста, коль пришел к одинокой женщине понятно зачем. – И давайте выпьем с вами за дружбу, за то, чтобы впредь мы говорили друг другу «ты», понимали друг друга и скрашивали досуг в минуты печали.

– С радостью принимаю ваше предложение. Наливайте.

Он откупорил бутылку, налил почти полные рюмки и, подняв свою, сказал с вдохновением:

– За нас, прекрасный наш союз!

Они чокнулись и выпили до дна. У Ольги перехватило дыхание, она, закрыв глаза, глубоко вдохнула полной грудью и подалась к нему. Он обнял ее, поцеловал и, почувствовав, как она прильнула к нему, подхватил на руки и понес в спальню.

Пробуждение

Он проснулся едва забрезжил рассвет (да и спал ли он?), глянул на светящийся циферблат своих наручных часов – еще не было и пяти, – вспомнил, где он, и от неудовольствия помотал головой. Спустил с кровати ноги, глянул на лежавшую рядом голую Ольгу и мысленно ругнул себя. Невольно вспомнился еще с детства запомнившийся стих: «…Занес же вражий дух меня на распроклятую квартиру!» Хотя квартира тут ни при чем. И Ольга. Просто какой-то зыбкий туман заполнил его душу, испортив настроение. Перепил, что ли? Да нет, он хорошо знал свою меру и умел вовремя остановиться. И все-таки холодок к Ольге все сильнее ощущался в груди. Он пытался разобраться в себе и не мог. Как женщина она была превосходна – темпераментна, нежна, ласкова, а вот какой-то ветерок пробежал между ними. Что это такое, он пока понять не мог.

Проснулась и Ольга. Сладко потянулась, взяла его за руку и спросила с улыбкой:

– Ты уже собираешься уходить?

– Пора. Ты же не хочешь, чтобы соседи видели меня. – И он вспомнил, что за ветерок пробежал между ними. После жарких страстей и поцелуев, когда они лежали утомленные и насытившиеся наслаждением, Ольга вдруг смущенно попросила:

– Только, пожалуйста, не проговорись Олегу, что ты ночевал у меня.

Он вначале опешил от такой просьбы: что за этим? Считает его мальчишкой, который может похвастаться очередной победой? Или… И вторая догадка оказалась более достоверной: Олег тоже бывал в этой постели. Его сверстник и бывший соперник не из тех, кто не обратил внимание на стройные ноги и пропустил симпатичную вдовушку. С языка чуть не сорвалось: «Не беспокойся, он ревновать не станет, иначе не свел бы нас». Да, именно ему принадлежит идея пригласить на вечер Ольгу. Именно это не нравилось Николаю Васильевичу. Похоже, губернатор все настойчивее плетет вокруг него сети. Что ж, надо впредь быть готовым к другим ловушкам.

– Почему ты так боишься Олега и Веронику? Они же твои друзья.

– Вот именно. И как они после этого будут относиться ко мне, зная, что я затащила в постель чужого мужа?

Резонное объяснение, и холодок к Ольге улетучился.

– Можешь не беспокоиться, я вышел из того возраста, когда хвастаются победами.

Ольга набросила халатик и, глядя, как он быстро, по-военному, одевается, сказала:

– Не торопись, я кофе приготовлю.

– Не надо. В гостинице попью и позавтракаю. В шесть мне могут уже звонить.

– Жаль. А мне хотелось еще посидеть с тобой. Мне так было хорошо. Ты не разочарован?

– Мне тоже было хорошо.

– Ты придешь еще?

А он еще не решил, стоит ли продолжать интимную связь. Ему и в самом деле было с ней неплохо. Но он всегда привык смотреть вперед – что дальше? С Вероникой, конечно, ничего не получится, однако и Ольгу он пока не мог представить спутницей жизни. Постельная утеха – это еще не радость жизни. Он однажды уже здорово обжегся. И обнадежить милую женщину он не мог и не хотел.

– Обстановка покажет, – сказал он уклончиво.

– Извини, я совсем забыла, что у тебя жена, которая может нагрянуть в любое время.

Он не стал возражать.