Текст книги "ИИ. Искусственная истина"

Глава 18

Анатолий из аэропорта, заскочив на минутку домой на Кутузовский и бросив вещи, сразу отправился в свою личную лабораторию. Эта лаборатория стояла отдельно от основного здания корпорации и представляла собой уютный коттедж, напоминавший домик-пряник, скрытый небольшой березовой рощей.

Открыв дверь картой-ключом, он вошёл в холл, прошел по коридору в одно из помещений, которое больше напоминало больничную палату. Но и здесь, в полном соответствии с основным профилем предприятия, тоже мигали индикаторы и по периметру были установлены процессоры и мониторы, но, в отличие от других подразделений корпорации, всегда дежурили не программисты, а врачи.

– Привет, Сережа, как хорошо, что сегодня дежуришь ты, – поздоровался Анатолий, искренне обрадовавшись другу, – как дела?

Чиж, то есть профессор Скворцов, встал навстречу, и коротко сообщил, что все нормально, и они продолжают поиск возможности полного восстановления, но пока увы…

– А матрица?

– Да были незначительные сбои с охлаждением, произошел непонятный скачок напряжения, но сейчас все восстановилось, – доложил о состоянии дел Серега, теперь Сергей Иванович – главврач частной клиники, которую они с Анатолием создали для исследования и лечения заболеваний мозга.

Хотя он теперь сам был солидным профессором, Сережа Скворцов ничуть не изменился за прошедшие годы, оставаясь все тем же Чижом, готовым не только всегда поддержать друга, но и на любые приключения. Что они иногда и позволяли себе где-нибудь в джунглях Кении или в горах Алтая. Просто так, для новых эмоций и ощущений. Причем, настоящих.

Толик подошел к прозрачной медицинской капсуле, в которой находился Дмитриенко, и склонился над ней в надежде увидеть признаки пробуждения. Он вздохнул, кивнул Сереге и сел в кресло, стоявшее рядом. Надев на голову обруч, он сосредоточился, закрыл глаза, и скомандовал Сереге:

– Врубай!..

…Толик прошел вдоль зеленого штакетника до калитки, и крикнул:

– Эй, хозяева!

Никто не отозвался.

Он перегнулся через створку калитки, повернул щеколду и вошел во двор. Прямо перед ним в отдалении виднелся аккуратный садовый домик, увитый, кажется, плющом, а справа у сарая стоял новенький «Москвич», сияющий небесно-голубым цветом, но без переднего колеса. Вместо него под машину были подложены кирпичи. К дому вела тропинка, посыпанная желтым песком. По бокам дорожки цвели георгины, а у дома – золотые шары.

Поднявшись на скрипучее крылечко, он постучал в фанерную дверь и еще раз позвал хозяев. И опять никого.

Тогда он обошел дом и, наконец, увидел Антон Палыча, который чем-то сосредоточенно занимался на грядках клубники.

Услышав шаги, он поднял голову и сказал:

– Вот ведь, какая-то зараза напала и жрет лист! Что делать, ума не приложу!

– Здравствуйте, Антон Палыч! – поклонился Анатолий, не зная лезть ему на огород или остаться на месте.

Профессор разогнулся, покряхтев «старость не радость», и, шагнув через грядки, протянул Толику руку.

– Я вот не силен в сельском хозяйстве, может, посоветуешь что?

Они обнялись, и Толик спросил:

– Насчет чего посоветую?

– Да как клубнику спасти…

Толя недоуменно пожал плечами. Дмитриенко взял его под руку и повел в сад мимо веранды, застекленной мелким ромбом.

По ходу Антон Павлович указал на «Москвич»:

– Вот беда, видишь, шину проколол. Теперь разбортировать ее надо, заклеивать… Поможешь?

– Помогу. А если купить новую?

– Где я куплю здесь новую, ты что, хорошую шину днем с огнем не найдешь!

Толик уставился на профессора:

– Что-то вы слишком вжились в свой огород, я вам привезу комплект.

– Не надо, мне эта нравится.

– А я только что прилетел, Антон Палыч, был в Шанхае… – произнес Анатолий усаживаясь на лавочку у стола, явно сколоченного самим хозяином.

– Знаю, знаю! Смотрел на тебя, – профессор указал на крышу дома, где на шесте торчала телевизионная тарелка, и похвастался, – сам прибивал!

Толик рассмеялся:

– Самый могущественный человек на Земле прибивает на жердь телевизионную антенну, умора жизни!

– Скажешь тоже… могущественный… А шуму ты наделал в этом Шанхае на весь мир, молодец, так им и надо, теоретикам!

– Я сказал то, что есть.

– И правильно, пора им открыть глаза. Видишь, я не ошибся в тебе!

– Простите, конечно, Антон Палыч, а вот вы ведете себя, как мальчишка! Мы замкнули на вас все ресурсы доступные корпорации, все виртуальные связи у вас в руках, вы можете отсюда прихлопнуть любую ракету в полете, погасить свет в Европе или зажечь пожар на полмира, а вы колесо тут разбортируете…

– Ты не заметил, что перечислил только плохие дела?

Толик неожиданно смутился.

– Ну, вы понимаете, о чем я.

– Понимаю, понимаю…

– Антон Палыч, ну хотя бы освободите себя от мелких забот, вы же могли бы жить хоть в Москве, хоть на Марсе! – воззвал к рассудку профессора Анатолий.

– Да был я на твоем Марсе, был! Ничего хорошего. Это когда в охотку было. А потом… потом до меня все-таки дошло, что все это… иллюзия. Не смейся, я это создал и отлично знаю, что есть что, но… У человека всегда остается маленькая надежда в подсознании – а вдруг это правда?! А потом наступает горькое разочарование. А здесь я не чувствую обмана. Знаешь, утречком пойдешь на Оку, когда еще туман по воде стелется, а рыба в тишине – шлеп, шлеп – так и играет. Привольно.

– Вот видите! Мы уже достигли того уровня загрузки определяющей информации, что порой трудно отличить, где ты находишься, в какой реальности. Это касается и исследований. При таком объеме данных математический анализ позволяет делать физические открытия даже на отдаленных планетах.

– Зачем тебе это? Ну сделал ты виртуальное открытие, послал виртуальный космический корабль, переселили виртуальных людей… И что изменилось?

Толик задохнулся от возмущения! Но сердиться на Антон Палыча он не мог, как правило, профессор говорил вещи, казалось бы, абсурдные, но, как потом оказывалось, верные, глубоко продуманные заранее. Поэтому глава корпорации быстро успокоился, и улыбнулся своей горячности.

Но не успокоился профессор, и добавил:

– Ты, конечно, слышал устойчивую фразу, что мысль материальна… С чего бы это? Вот и подумай в этом направлении. Количество, как известно, Толя, рано или поздно переходит в качество. Все в мире подобно. Вспомни – «И сказал Бог: да будет свет. И стал свет. И сказал Бог: да будет твердь посреди воды. И стала твердь. И сказал Бог: да соберется вода, которая под небом, в одно место, и да явится суша. И стало так».

Анатолий посмотрел Антон Палыча, но промолчал.

– Слово, мысль, дорогой мой, вот основа!

Они сидели под яблонями, и Толик покосился на большой спелый плод с розовым отливом.

– Антоновка, сорви, очень вкусная! – произнес профессор, и, видя, что Анатолий не решается, сам сорвал самый крупный фрукт и, протерев, протянул ему.

Толик захрустел яблоком – хм, и правда вкусно!

– Да, благодаря тебе, я в этом мире всемогущ, как бог. Я могу сбить ракету и погрузить во мрак Европу, ты правильно говоришь. Но зачем мне это здесь? Впрочем, и в вашем мире я бы мог это сделать, и это ты тоже понимаешь. Однако я расскажу тебе анекдот.

Анатолий ухмыльнулся:

– Что-то я раньше не замечал за вами любви к юмору.

– Этот особенный анекдот, про нас с тобой. Послушай: Суперкомпьютер говорит – я самый сильный, потому, что я умнее всех! Интернет отвечает – нет, я самый сильный, потому, что я знаю все! Ну-ну… – говорит Электричество в сторонке. Как, а?

Анатолий улыбнулся.

– Интересно, а какой ты сделал вывод? Хорошо, хватит тестов, я тебе скажу, какой вывод сделал я: не зарывайся, всегда найдется тот, кто умнее и сильнее тебя.

– Вас всемогущим сделал не я, а вы сами. Не говоря, что это вы разработали и железо, и основные программы, это объективно: по результатам ваших же тестов ваш мозг оказался самым объемным, уравновешенным и стрессоустойчивым. Вот так! Моя заслуга минимальна.

– Ох-ох-ох! Минимальна? Да без тебя вообще ничего не было бы, – и профессор в сердцах обвел рукой свои угодья, – ладно, погоди, я сейчас.

Антон Палыч пошел на веранду и стал там чем-то громыхать. Толик совсем расслабился – припекало солнышко, от яблонь исходил пряный дух, и над ухом жужжала какая-то мошка. Показался профессор с чайником в одной руке и кружками в другой.

– Хорошо, что газ подвезли, быстро чайник закипает, – сказал он деловито, – это, Толя, индийский чай, тот самый сорт, как и наш первый чай!

Он разлил божественный напиток по кружкам и с удовольствием вдохнул аромат. Толя взял кружку и, сделав глоток, спросил:

– Вы упомянули Бога, Антон Павлович, вы в него верите и теперь, после всех злоключений?

– Я верю в факты, которых люди не видят. Компьютер – это второе пришествие Христа, которое человечество так долго ждало. Бог не говорил, в каком виде он явится к нам, он является в том образе, в каком может помочь человеку выжить в этом мире. Но когда он явился, люди его не заметили, так же как и тогда, в первый раз, когда высший разум явился нам в человеческом облике. Он так же рождён одним простым человеком и, можно сказать, святым духом. И этот дух не невидимый призрак, а идея, мысль, которая родилась в голове обычного человека, не особо обремененного верой. Высший разум хочет спасти и это человечество, но люди его не понимают и отвергают, не желая, погрязнув в грехе, изменений в своей комфортной жизни. Все циклично, но нужно сделать первый шаг навстречу новой эпохе, пока ещё не поздно. Ведь дорогу осилит идущий, верно?

– О, профессор, вы еще и проповедник? Убедительно. Надо было вам выступить на форуме.

– Спасибо, я уже пробовал…

– Так истина в вере?

– В вере! В вере в себя и в то, что ты поступаешь правильно. Но вот что есть высшая истина, нам судить не дано. Пока. Верна ли истина, проверенная веками веры, что жизнь наша только преддверие настоящей жизни? Что в этой нашей жизни мы лишь ничтожные куколки бабочек, готовящихся к высокому полету? Или ее вообще нет и все это иллюзия? Какой мир настоящий, тот в котором мы страдаем или, например, этот, где мы наслаждаемся? Да и вообще, что есть истина? Вот возьми меня, если я умру, то ведь останусь жить в цифре. Не в этом ли мысль Божья?

Толя понимал, что профессор не требует у него ответа, что он ищет его сам. Ученик как будто впервые увидел своего учителя. За прошедшие годы они много разговаривали, обсуждали дела, гипотезы, новости, но вот так, по душам, они говорили в первый раз. Вся эта дачная обстановка располагает, что ли?

– Я вот жизнь положил, чтобы достичь цели, которую я поставил себе в юности. Я долго и трудно шел к этой цели, и ради нее забыл друзей, потерял жену и детей, терпел неудобства и лишения… И вот победа! Мне показалось, что я достиг заветной цели! И что же? Я здесь – один, на даче, никому не нужный… – профессор замахал руками на Толика, который хотел было возразить. – Но ведь все это я мог получить и наяву, без особых душевных затрат, вместе с женой и друзьями. Мы могли с тобой точно так же сидеть в саду и рассуждать о природе вещей, только на-я-ву! Тогда зачем я прожил такую неудачную жизнь?

Толя опустил взгляд, и стал потягивать уже остывший чай. Он не знал, что сказать Антон Палычу, а утешать не посмел.

– Это цена!

– Цена?

– Да. У всего есть цена, моя цена за ненужную вторую жизнь.

Они помолчали. Толик чертил ложкой на столе замысловатые фигуры.

– А работа? Без вас мы бы так не продвинулись.

– Продвинулись бы! Это ты так привык, что чуть что – профессор, профессор… а не замечал, что идеи-то были твои! Я свое сделал, положив квантовое начало, и все. И я еще не уверен благое ли дело я сделал, ведь человечество может закапсулиться и пребывать в неге, ничего не делая. Пока есть энергия. А если подпитать все это от Солнца, то до скончания Вселенной. И превратимся в амеб. Как тебе такая перспектива моих открытий? Что-то вы раскисли, Антон Палыч, дачные заботы достали, клубнику вредители сожрали? Вы верно рассуждаете, и я всегда был с вами согласен. Но не сейчас. То, что сделали вы грандиозно! Многие программисты-то до конца не понимают, как вы это сделали. Это я вам как специалист говорю, а специалист я, тоже благодаря вам, хороший, и, между прочим, признанный ученый, имею степень. Так что могу судить объективно.

Они обиженно посмотрели друг на друга и… рассмеялись.

Какая-то искра пробежала между ними, они оба остро почувствовали и волшебный вкус заветного чая, и прелесть летнего дня, и ту близость между собой, которую никогда не понять машине.

– Вот, кстати, – проговорил профессор после паузы, – ты говорил когда-то, что хочешь победить машину, которая может испытывать и горе и радость. А на форуме ты сказал, что как только машина почувствует радость от жизни, судьба человечества будет предрешена. Как быть? Или цель всей жизни или судьба человечества – сложный выбор!

Толик улыбнулся.

– Пусть человечество живет спокойно.

Но Антон Павлович не унимался. Впрочем, как и всегда. Он, взглянув на Толика строго, как в былые времена, спросил:

– Ты вот, Анатолий, тоже уже прожил достаточно, чего-то достиг, что-то пережил, можешь сейчас ответить мне честно, какая действительность, какая истина тебя больше устраивает, программируемая, искусственная, где все знаешь наперед или настоящая, непредсказуемая? Ответь с учетом того, что в той, якобы настоящей жизни, меня нет.

Анатолий вздохнул и пожал плечами…

Где-то вдалеке свистнула и зашумела электричка, отправляясь от дачной платформы, звякнула цепь на журавле колодца, сипло затявкала собачка. День клонился к вечеру, дунул ветерок, и сразу стало прохладно. Взошла луна и на небе оказалось два светила одновременно – угасающее солнце и еще бледный полумесяц…

Все было так, как… в жизни.

Или так уже не бывает?