Текст книги "Обыкновенная история"

– А теперь женишься, да любовь не дается, – прибавил дядя, и оба они засмеялись.

– Из этого следует, дядюшка, что вы правы, полагая привычку главным…

Петр Иваныч опять сделал ему зверское лицо. Александр замолчал, не зная, что подумать.

– Женишься на тридцать пятом году, – говорил Петр Иваныч, – это в порядке. А помнишь, как ты тут бесновался в конвульсиях, кричал, что тебя возмущают неравные браки, что невесту влекут как жертву, убранную цветами и алмазами, и толкают в объятия пожилого человека, большею частью некрасивого, с лысиной. Покажи-ка голову.

– Молодость, молодость, дядюшка! Не понимал сущности дела, – говорил Александр, заглаживая рукой волосы.

– Сущность дела, – продолжал Петр Иваныч. – А бывало, помнишь, как ты был влюблен в эту, как ее… Наташу, что ли? «Бешеная ревность, порывы, небесное блаженство»… куда все это девалось?..

– Ну, ну, дядюшка, полноте! – говорил Александр, краснея.

– Где «колоссальная страсть, слезы»?..

– Дядюшка!

– Что? Полно предаваться «искренним излияниям», полно рвать желтые цветы! «Одиночество наскучило»…

– О, если так, дядюшка, я докажу, что не я один любил, бесновался, ревновал, плакал… позвольте, позвольте, у меня имеется письменный документ…

Он вынул из кармана бумажник и, порывшись довольно долго в бумагах, вытащил какой-то ветхий, почти развалившийся и пожелтевший листок бумаги.

– Вот, ma tante, – сказал он, – доказательство, что дядюшка не всегда был такой рассудительный, насмешливый и положительный человек. И он ведал искренние излияния и передавал их не на гербовой бумаге, и притом особыми чернилами. Четыре года таскал я этот лоскуток с собой и все ждал случая уличить дядюшку. Я было и забыл о нем, да вы же сами напомнили.

– Что за вздор? Я ничего не понимаю, – сказал Петр Иваныч, глядя на лоскуток.

– А вот, вглядитесь.

Александр поднес бумажку к глазам дяди. Вдруг лицо Петра Иваныча потемнело.

– Отдай! отдай, Александр! – закричал он торопливо и хотел схватить лоскуток. Но Александр проворно отдернул руку. Лизавета Александровна с любопытством смотрела на них.

– Нет, дядюшка, не отдам, – говорил Александр, – пока не сознаетесь здесь, при тетушке, что и вы когда-то любили, как я, как все… Или иначе этот документ передастся в ее руки, в вечный упрек вам.

– Варвар! – закричал Петр Иваныч, – что ты делаешь со мной?

– Вы не хотите?

– Ну, ну: любил. Подай.

– Нет, позвольте, что вы бесновались, ревновали?

– Ну, ревновал, бесновался… – говорил, морщась, Петр Иваныч.

– Плакали?

– Нет, не плакал.

– Неправда! я слышал от тетушки: признавайтесь.

– Язык не ворочается, Александр: вот разве теперь заплачу.

– Ma tante! извольте документ.

– Покажите, что это такое? – спросила она, протягивая руку.

– Плакал, плакал! Подай! – отчаянно возопил Петр Иваныч.

– Над озером?

– Над озером.

– И рвали желтые цветы?

– Рвал. Ну тебя совсем! Подай!

– Нет, не все: дайте честное слово, что вы предадите вечному забвению мои глупости и перестанете колоть мне ими глаза.

– Честное слово.

Александр отдал лоскуток. Петр Иваныч схватил его, зажег спичку и тут же сжег бумажку.

– Скажите мне, по крайней мере, что это такое? – спросила Лизавета Александровна.

– Нет, милая, этого и на Страшном суде не скажу, – отвечал Петр Иваныч. – Да неужели я писал это? Быть не может…

– Вы, дядюшка! – перебил Александр. – Я, пожалуй, скажу, что тут написано: я наизусть знаю: «Ангел, обожаемая мною…»

– Александр! Навек поссоримся! – закричал Петр Иваныч сердито.

– Краснеют, как преступления – и чего! – сказала Лизавета Александровна, – первой, нежной любви.

Она пожала плечами и отвернулась от них.

– В этой любви так много… глупого, – сказал Петр Иваныч мягко, вкрадчиво. – Вот у нас с тобой и помину не было об искренних излияниях, о цветах, о прогулках при луне… а ведь ты любишь же меня…

– Да, я очень… привыкла к тебе, – рассеянно отвечала Лизавета Александровна.

Петр Иваныч начал в задумчивости гладить бакенбарды.

– Что, дядюшка, – спросил Александр шепотом, – это так и надо?

Петр Иваныч мигнул ему, как будто говоря: «Молчи».

– Петру Иванычу простительно так думать и поступать, – сказала Лизавета Александровна, – он давно такой, и никто, я думаю, не знал его другим; а от вас, Александр, я не ожидала этой перемены…

Она вздохнула.

– О чем вы вздохнули, ma tante? – спросил он.

– О прежнем Александре, – отвечала она.

– Неужели вы желали бы, ma tante, чтоб я остался таким, каким был лет десять назад? – возразил Александр. – Дядюшка правду говорит, что эта глупая мечтательность…

Лицо Петра Иваныча начало свирепеть. Александр замолчал.

– Нет, не таким, – отвечала Лизавета Александровна, – как десять лет, а как четыре года назад: помните, какое письмо вы написали ко мне из деревни? Как вы хороши были там!

– Я, кажется, тоже мечтал там, – сказал Александр.

– Нет, не мечтали. Там вы поняли, растолковали себе жизнь; там вы были прекрасны, благородны, умны… Зачем не остались такими? Зачем это было только на словах, на бумаге, а не на деле? Это прекрасное мелькнуло, как солнце из-за туч – на одну минуту…

– Вы хотите сказать, ma tante, что теперь я… не умен и… не благороден…

– Боже сохрани! нет! Но теперь вы умны и благородны… по-другому, не по-моему…

– Что делать, ma tante? – сказал с громким вздохом Александр, – век такой. Я иду наравне с веком: нельзя же отставать! Вот я сошлюсь на дядюшку, приведу его слова…

– Александр! – свирепо сказал Петр Иваныч, – пойдем на минуту ко мне в кабинет: мне нужно сказать тебе одно слово.

Они пришли в кабинет.

– Что это за страсть пришла тебе сегодня ссылаться на меня? – сказал Петр Иваныч. – Ты видишь, в каком положении жена?

– Что такое? – с испугом спросил Александр.

– Ты ничего не замечаешь? А то, что я бросаю службу, дела – все, и еду с ней в Италию.

– Что вы, дядюшка! – в изумлении воскликнул Александр, – ведь вам нынешний год следует в тайные советники…

– Да видишь: тайная советница-то плоха…

Он раза три задумчиво прошелся взад и вперед по комнате.

– Нет, – сказал он, – моя карьера кончена! Дело сделано: судьба не велит идти дальше… пусть! – Он махнул рукой.

– Поговорим лучше о тебе, – сказал он, – ты, кажется, идешь по моим следам…

– Приятно бы, дядюшка! – прибавил Александр.

– Да! – продолжал Петр Иваныч, – в тридцать с небольшим лет – коллежский советник, хорошее казенное содержание, посторонними трудами зарабатываешь много денег, да еще вовремя женишься на богатой… Да, Адуевы делают свое дело! Ты весь в меня, только недостает боли в пояснице…

– Да уж иногда колет… – сказал Александр, дотронувшись до спины.

– Все это прекрасно, разумеется, кроме боли в пояснице, – продолжал Петр Иваныч, – я признаюсь, не думал, чтоб из тебя вышло что-нибудь путное, когда ты приехал сюда. Ты все забирал себе в голову замогильные вопросы, улетал в небеса… но все прошло – и слава богу! Я сказал бы тебе: продолжай идти во всем по моим следам, только…

– Только что, дядюшка?

– Так… я хотел бы тебе дать несколько советов… насчет будущей твоей жены…

– Что такое? это любопытно.

– Да нет! – продолжал Петр Иваныч, помолчав, – боюсь, как бы хуже не наделать. Делай, как знаешь сам: авось догадаешься… Поговорим лучше о твоей женитьбе. Говорят, у твоей невесты двести тысяч приданого – правда ли?

– Да, двести отец дает да сто от матери осталось.

– Так это триста! – закричал Петр Иваныч почти с испугом.

– Да еще он сегодня сказал, что все свои пятьсот душ отдает нам теперь же в полное распоряжение, с тем чтоб выплачивать ему восемь тысяч ежегодно. Жить будем вместе.

Петр Иваныч вскочил с кресел с несвойственною ему живостью.

– Постой, постой! – сказал он, – ты оглушил меня: так ли я слышал? повтори, сколько?

– Пятьсот душ и триста тысяч денег… – повторил Александр.

– Ты… не шутишь?

– Какие шутки, дядюшка?

– И имение… не заложено? – спросил Петр Иваныч тихо, не двигаясь с места.

– Нет.

Дядя, скрестив руки на груди, смотрел несколько минут с уважением на племянника.

– И карьера и фортуна! – говорил он почти про себя, любуясь им. – И какая фортуна! И вдруг! все! все!.. Александр! – гордо, торжественно прибавил он, – ты моя кровь, ты – Адуев! Так и быть, обними меня!

И они обнялись.

– Это в первый раз, дядюшка! – сказал Александр.

– И в последний! – отвечал Петр Иваныч, – это необыкновенный случай. Ну, неужели тебе и теперь не нужно презренного металла? Обратись же ко мне хоть однажды.

– Ах! нужно, дядюшка: издержек множество. Если вы можете дать десять, пятнадцать тысяч…

– Насилу, в первый раз! – провозгласил Петр Иваныч.

– И в последний, дядюшка: это необыкновенный случай! – сказал Александр.

Комментарии

С. 33. Седелка – часть конской упряжи, кожаная подушка под чересседельным ремнем, поддерживающим оглобли.

С. 34. Шлафрок – просторная домашняя одежда без пуговиц (халат), в которой не считалось предосудительным принимать гостей (нем. Schlafrock).

С. 35. Четверть – мера объема сыпучих тел; основная торговая хлебная мера, существовавшая в России с XV в. Равнялась одному кулю или 7 пудам 10 фунтам (210 л).

С. 36. Нищи ли вы духом…; см. также с. 284: я жалок, нищ духом! – В Нагорной проповеди: «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царствие небесное» (Мф. 5:3). Употребляется в значении: смиренные, лишенные гордости. Гончаров обыгрывает буквальный смысл.

С. 39. Масака (массака) – темно-красный с синим отливом цвет.

С. 40. Майор – армейский чин 8 класса по Табели о рангах. В обиходе (не на службе) вместо гражданских наименований чинов часто использовались равные им по классу наименования военных чинов, в том числе и «майор» вместо «коллежский асессор» или «генерал» для тех, кто имел чины 5 класса и выше по Табели о рангах.

С. 41. …блюди посты, мой друг ~ В среду и пятницу – Бог простит; а в Великий пост – Боже оборони! – По православному церковному уставу, однодневные посты в среду (в память о предании Иисуса Христа на страдание и смерть) и в пятницу (в память о самих страданиях и смерти) соблюдались не на всякой неделе года.

С. 41. Что мясоед, что Страстная неделя – всё одно жрет. – Мясоед (осенний – с 15 августа по 14 ноября, зимний – с 25 декабря до масленицы) – период, когда по православному церковному уставу разрешена мясная пища. Страстная неделя – предшествующая Пасхе последняя неделя Великого поста.

С. 41. Красненькая – десять рублей, по цвету купюры.

С. 42. «Не пожелай жены ближнего твоего», – сказано в Писании. – Одна из десяти библейских заповедей (Исх. 20:17).

С. 43. Вечный Жид (или Агасфер) – персонаж христианской легенды позднего западноевропейского средневековья, согласно которой Агасфер отказал Иисусу Христу в коротком отдыхе во время его пути на Голгофу, за что ему самому было отказано в покое могилы. Агасфер обречен скитаться из века в век, дожидаясь второго пришествия Христа. Известны многочисленные литературные переложения легенды.

С. 43. …ел ~ и упитанного тельца, закланного счастливым отцом по случаю возвращения блудного сына. – Парафраз стихов евангельской притчи о блудном сыне: «И приведите телец упитанный, заколите, и, ядше, веселимся» (Лк. 15:23).

С. 43. …душ двадцать заложенных и перезаложенных… – Дворянские имения принимались под залог на 20 лет Государственным заемным банком; выплачиваемая при этом денежная сумма зависела от количества крепостных душ. Заклад имения предполагал ежегодную уплату банковских процентов, которые при перезакладывании уже заложенных имений удваивались.

С. 44. Казакин – мужская верхняя одежда, кафтан со стоячим воротником и сборками сзади.

С. 47. …этому гомерическому завтраку. – Гомерический – чрезвычайно обильный (от описания в «Илиаде» и «Одиссее» пиршества олимпийских богов).

С. 52. Ассигнация – бумажная купюра (достоинством в 200, 100, 50, 25, 10 и 5 рублей), введенная в обращение при Екатерине II. Манифест от 1 июня 1843 г. «О замене ассигнаций и других денежных представителей кредитными билетами» положил начало изъятию ассигнаций из обращения. Обмен ассигнаций на кредитные билеты был начат 15 января 1844 г. и завершен 1 января 1848 г. Курс ассигнаций в 1840-х гг. составлял 3,5 рубля ассигнациями за один серебряный рубль.

С. 54. …чиновником особых поручений… – Речь идет о должности при директорах департаментов министерств или при губернаторах, предоставлявшей особые полномочия; исполнитель разовых поручений.

С. 54. …и носил несколько ленточек в петлице фрака…; см. также с. 209: …смотрят, что у человека в кармане да в петлице фрака…; с. 245: …и со множеством ленточек в петлице. – В России и Европе ленты соответствующих орденов (высших степеней) носили в петлице непарадного мундира или фрака.

С. 55. Точно крупная славянская грамота: букву в заменяли две перечеркнутые сверху и снизу палочки, а букву к просто две палочки… – В русской графике XVIII – начала XIX в. сохранялись отдельные элементы церковнославянского письма. К середине XIX в. в гражданской письменности они уже не употреблялись.

С. 56. …тяжебное дело ~ Палата сделала ошибку в купчей… – Имеется в виду Палата гражданского суда – судебное учреждение губернского уровня (до реформы 1864 г.), ведавшее среди прочих дел оформлением документов (купчих крепостей) о продаже и покупке недвижимости.

С. 56. …дело теперь в Правительствующем сенате; не знаю там, в каком департаменте… – Правительствующий сенат – высшая судебная инстанция и высший орган административного надзора в России. Сенат принимал жалобы частных лиц и выборных органов на распоряжения местных губернских властей и апелляции на решения губернских судов. Делился на десять номерных департаментов.

С. 56. Съездите к секретарям и сенаторам, склоните их в мою пользу… – В каждом департаменте Сената императором назначались несколько сенаторов, как правило, из престарелых сановников (например, губернаторов). Должность секретаря Сената соответствовала должности столоначальника в департаменте министерства. Эти просьбы – комически окрашенные у Гончарова свидетельства глубокой провинциальности Заезжалова, полагающегося по старинке на родственные и земляческие связи и протекцию в решении дел.

С. 57. …выхлопочите мне патенты на три чина… – В ведении Сената находилось производство в чины за выслугу лет с выдачей соответствующих удостоверений. Патенты были отменены в 1862 г.

С. 57. …в губернском правлении советник… – Эта должность предоставляла широкие полномочия в высшем административном учреждении губернии.

С. 57. …бостончик… – Бостон – пользовавшаяся популярностью коммерческая карточная игра для четырех партнеров.

С. 57. …на Песках… – Песками назывался район Слоновой (ныне Суворовский пр.) и Рождественских улиц в окраинной части города близ Смольного монастыря.

С. 60. Говорят, очень хороши сочинения господина Загоскина и господина Марлинского… – Гончаров иронизирует не только над тривиальностью литературных пристрастий Марьи Горбатовой (сходных со вкусами гоголевских Анны Андреевны и Марьи Антоновны в «Ревизоре»), но и над «новизной» заказанных ею в столице сочинений. Громкий читательский успех романтических повестей А. А. Бестужева-Марлинского (1797–1837) и исторических романов М. Н. Загоскина (1789–1852), прежде всего «Юрия Милославского» (1829) и «Рославлева» (1831), приходился на первую половину 1830-х гг.

С. 60. …видела в газетах заглавие – «О предрассудках», сочинение господина Пузины… – Речь идет о книге медика и литератора П. И. Пузино (1781–1866) «Взгляд на суеверие и предрассудки» (СПб., 1834).

С. 64. …остановился в конторе дилижансов… – Дилижансы, платные общественные экипажи на конной тяге, перевозившие в определенное время по постоянному маршруту пассажиров и почту, впервые появились в Париже в конце ХVII в., в Европе использовались до втор. пол. XIX в. В России этот вид транспорта был введен в обиход в 1820 г. В отличие от омнибусов, многоместных экипажей, курсировавших по постоянным маршрутам в пределах города, дилижансы предназначались для дальних поездок – за пределы города и между городами. В Петербурге в конце 1830 – начале 1840-х гг. несколько контор дилижансов располагались в центральных частях города.

С. 66. …пофлянируй… (от фр. flaner) – т. е. прогуляйся без определенной цели.

С. 68. …дикенький дом… – дом дикого, т. е. серого цвета. Дикий цвет – «сероватый, серый, пепельный, подседный: не буро-серый, а голубо-серый» (Даль).

С. 68. Присутственные места (или присутствия) – учреждения (по всем отраслям административной, судебной и иной деятельности), где собирались должностные лица для производства дел.

С. 69. …Исаакиевский собор лучше и выше собора в его городе… – Исаакиевский собор – главный кафедральный собор Петербурга (строился по проекту и под руководством О. Монферрана в 1818–1858 гг.), памятник позднего классицизма.

С. 69. …зала Дворянского собрания больше залы тамошней. – Дворянское собрание – существовавший с 1785 до 1917 г. орган дворянского самоуправления в губерниях и уездах. Губернским дворянским собраниям принадлежали в губернских городах особые дома. Здание Дворянского собрания в Петербурге (Михайловская ул., 2) строилось по проекту архитектора П. Жако в 1834–1839 гг. (ныне – Большой зал С.-Петербургской гос. филармонии им. Д. Д. Шостаковича).

С.70. …а адмиральского часу вовсе не знают – ни водки, ни закуски. – Адмиральский час – укоренившееся со времени Петра I шуточное выражение, обозначающее час, когда следует приступить к водке перед обедом. Как сам Петр, так и его сподвижники, сенаторы и члены коллегий, прерывали заседания присутствий в 11 часов и заходили выпить водки в аустерии.

С. 70. …не мизерно ли это? – Мизерно (от фр. misere – несчастье), здесь: горько, обидно.

С. 70. Александр добрался до Адмиралтейской площади… – К главному фасаду Адмиралтейства (архитектор А. Д. Захаров; строилось в 1806–1823 гг.) сходятся три важнейшие городские магистрали – проспекты Невский, Вознесенский, улица Гороховая, – образуя площадь, центр архитектурной композиции Петербурга. Название упразднено в 1876 г., на территории площади разбит Александровский сад.

С. 70. Он с час простоял перед Медным всадником, но не с горьким упреком в душе, как бедный Евгений, а с восторженной думой. – Поэма «Медный всадник» (1833) была известна Гончарову только в подцензурных изданиях – либо по посмертной публикации в «Современнике» (1837. Т. 5), либо по девятому тому «Сочинений» поэта (СПб., 1841). В обоих изданиях в текст поэмы были внесены изменения еще самим Пушкиным и затем В. А. Жуковским. Так, Жуковским была значительно смягчена сцена «бунта» Евгения: гнев героя заменили «тоска» и «скорбь», вместо строки «Пред горделивым истуканом» появилось: «Пред дивным Русским Великаном», полностью были изъяты строки: «Добро, строитель чудотворный! / Шепнул он, злобно задрожав, – / Ужо тебе!..». Историко-философская концепция пушкинской поэмы имеет важное значение для сюжета «Обыкновенной истории», реализующей один из вариантов столкновения частной судьбы с исторической необходимостью.

С. 70. …был в креслах… – Несколько рядов кресел устанавливалось в передней части зрительного зала, перед сценой; кресла абонировались аристократической публикой, причем находиться в креслах могли только мужчины, тогда как дамы занимали ложи.

С. 73. Ты, должно быть, мечтатель… – Слово «мечтатель» ни в 1830-е, ни в 1840-е гг. не воспринималось нейтрально и связывалось с вполне определенной литературной традицией, давшей ряд образов «мечтателей». Это сочинения Шиллера, Гофмана, Жорж Санд; в России – «Невский проспект» Гоголя, повести Н. А. Полевого, В. Ф. Одоевского, А. Ф. Вельтмана, М. П. Погодина и их многочисленных эпигонов.

С. 75. Зачем же это обязательное предложение! – Обязательное – здесь: любезное, предупредительное.

С. 77. Я иногда вижу в нем как будто пушкинского демона… Не верит он любви и проч… – Упомянуто стихотворение Пушкина «Демон» (1823): «Не верил он любви, свободе; / На жизнь насмешливо глядел – / И ничего во всей природе / Благословить он не хотел».

С. 80. …без вдохновенья, без слез, без жизни, без любви… – Строки из стихотворения Пушкина «К***» («Я помню чудное мгновенье…», 1825).

С. 81. …богословие, гражданское, уголовное, естественное и народное права ~ археологию… – Перечисленные предметы позволяют предположить, что Александр Адуев окончил юридический (в те годы называвшийся «этико-политическим») факультет университета.

С. 81. Дипломация (или дипломатика) – научная дисциплина, занимающаяся установлением подлинности исторических документов и их датировкой.

С. 85. …имеет прекрасную коллекцию картин фламандской школы – это его вкус… – Фламандская школа объединяет фламандских и голландских живописцев-жанристов XVII в., изображавших мирные сценки деревенского и городского быта, славившихся тонкостью и тщательностью в проработке подробностей. Увлечение Адуева-старшего фламандской школой предполагает неприятие им противоположной по мировоззрению и художественным принципам школы романтической. В эстетике 1840-х гг. с фламандской школой обычно соотносилась пришедшая на смену романтизму «натуральная школа» в литературе.

С. 85. …он вышел вторым кандидатом. – Кандидат – ученая степень (существовала в 1804–1884 гг.), которая присваивалась лучшим выпускникам, окончившим университетский курс; давала право на получение чина 10-го класса по Табели о рангах (коллежского секретаря) при зачислении на государственную службу.

С. 89. – Есть места министров ~ товарищей их, директоров, вице-директоров, начальников отделений, столоначальников, их помощников, чиновников особых поручений… – Приводится перечень министерских должностей. Деятельность министерских учреждений была основана на принципе единоначалия. Возглавлявший учреждение министр имел одного или нескольких товарищей (заместителей). В состав министерства входили канцелярия и департаменты, с директором и вице-директором во главе каждого, подразделявшиеся последовательно на отделения и столы. Существенные полномочия в чиновной иерархии начинались с начальника отделения, ниже которого по должности находилась основная масса чиновничества, в том числе столоначальники, отвечавшие за производство дел, и их помощники.

С. 91. Ньютон, Гутенберг, Ватт так же были одарены высшей силой, как и Шекспир, Дант… – Исаак Ньютон (Newton; 1643–1727) – английский математик, механик, астроном, физик, заложивший основы классической механики, открывший закон всемирного тяготения; Иоганн Гутенберг (Gutenberg; 1399–1468) – изобретатель книгопечатания; Джеймс Уатт (Watt; 1736–1819) – создатель паровой машины.

С. 91. …нашу парголовскую глину ~ фарфор лучше саксонского или севрского… – Глины, добывавшиеся в Парголове (принадлежавшем графам Шуваловым предместье Петербурга), не нашли широкого промышленного применения. Саксонский (Германия) и севрский (Франция) фарфор считались лучшими в Европе.

С. 91. Отколь порой тоска и горе ~ И затрепещет сладко грудь… и т. д. – Александру Адуеву приписано в несколько измененном виде юношеское стихотворение самого Гончарова «Тоска и радость» (1835).

С. 95. …и бежит Меркурий с медной бляхой на груди… – Меркурий – бог торговли, считался также вестником богов. Здесь: рассыльный, нарочный; медная бляха – его служебный знак.

С. 96. …пусть пока переписывает отпуски… – Отпуск – здесь: список с исходящей бумаги, оставленный в деле для справок.

С. 101. …он начал учиться владеть собою… – Возможная парафраза строки «Учитесь властвовать собою…» из «Евгения Онегина» (глава четвертая, строфа XVI).

С. 105. Асессора, что ли, тебе дали или крест? – Речь идет о чине коллежского асессора (8-й класс по Табели о рангах), соответствовавшем армейскому чину майора. Для чиновников низших классов этот чин был предметом стремлений, поскольку давал право потомственного дворянства. Ср. в стихотворении Н. А. Некрасова «Чиновник» (1844): «И с давних пор (простительная страсть) / Питал в душе далекую надежду / В коллежские асессоры попасть…». Крест – знак того или иного ордена, носившийся на соответствующей орденской ленте в зависимости от степени ордена – на груди, на шее, в петлице или на рукояти оружия.

С. 108. …бюстик, из итальянского алебастра, Софокла или Эсхила. Почтенный трагик ~ разбился вдребезги. – Итальянский алебастр – разновидность чистого, белого гипса, добываемого преимущественно недалеко от Флоренции; употребляется на мелкие скульптурные изделия, вазы. Софокл (ок. 496–406 до н. э.) – древнегреческий поэт-драматург, создатель образцов античной трагедии. Эсхил (525–456 до н. э.) – старший из классических греческих трагиков, «отец трагедии».

С. 111. …влюбленные – всё равно что две лейденские банки: оба сильно заряжены; поцелуями электричество разрешается… – Лейденские банки – один из видов электрических конденсаторов (в форме банки), изобретенный в 1745 г. голландским физиком П. Мушенбруком (1692–1761). Впервые удар от разряда банки получил житель Лейдена (Голландия), отсюда и название конденсатора.

С. 111. …не сдергивать покрывала с священных тайн… – Образ связан с египетской мифологией: покрывало на статуе богини Изиды (Исиды), олицетворявшей созидательные силы природы, не могло быть снято, являясь символом скрытой от людей Истины. Мотив «покрывала Изиды» был широко распространен в поэзии 1820—1830-х гг. (В. А. Жуковский, Д. В. Веневитинов, А. А. Фет и др.)

С. 112. Мне хижина убога / С тобою будет рай… – Неточно процитированные первые строки популярной в 1810—1830-х гг. песни (слова В. В. Капниста; неполный текст его стихотворения «Богатство убогого», «1797»): «Мне хижина убога / С тобою будет храм…». Один из устойчивых мотивов в русской песенной традиции этого времени («пастушеская», «любовная», «русская» песни); ср. в «Русской песне» (1815) Н. М. Ибрагимова: «Что мне, что твои палаты? / С милым рай и в шалаше!»

С. 112. …как не станет у тебя «презренного металла»… – Выражение «презренный металл», впервые использованное Гончаровым, широкое бытование приобрело благодаря «Обыкновенной истории».

С. 116. Блонды (от фр. blond – белокурый, русый) – шелковые кружева с золотистым отливом.

С. 118. Если б мы жили среди полей и лесов дремучих… – Намек на популярную «Цыганскую песню» из оперы А. Н. Верстовского (1799–1862) «Пан Твардовский» (1828) на либретто М. Н. Загоскина. Ср.:

 
Мы живем среди полей
И лесов дремучих:
Но счастливей, веселей
Всех вельмож могучих.
 

С. 124. …уносился мысленно в место злачно, в место покойно… – Ср. в заупокойной молитве: «…упокой душу усопшего раба твоего в месте светле, в месте злачне, в месте покойно…».

С. 125. …на одном из островов… – Имеются в виду Каменный, Елагин, Крестовский, Аптекарский и Петровский острова в устье Невы.

С. 125. Маркиза (фр. marquise) – матерчатый навес над окном для защиты от солнца.

С. 125. Торцовая мостовая – мостовая из коротких, обычно шестигранных, брусков.

С. 125. Ямская карета – карета, нанимавшаяся на стоянке извозчиков (бирже) для перевозки людей, грузов, почты.

С. 125. – Суп julienne ~ à la maître d’hôtel… – Названия обеденных блюд французской кухни. Суп «julienne», например, – это суп с зеленью и кореньями.

С. 126. Сажень – русская неметрическая единица длины, равная 3 аршинам, или 7 футам (2,13 м).

С. 127. …не грация Сильфиды. – Согласно трактату «О нимфах, сильфах, гномах и саламандрах» знаменитого врача, естествоиспытателя, мистика и алхимика Парацельса (1493–1541), сильфиды – духи воздуха. Имеется в виду, скорее всего, не поэтический образ (характерный для лирики Жуковского; ср. также повесть В. Ф. Одоевского «Сильфида», 1836), а образ сценический – балет Ж. Шнейцгоффера в постановке выдающегося итальянского балетмейстера Ф. Тальони (1777–1871) «Сильфида» (впервые – Париж, 1832). Партию Сильфиды исполнила Мария Тальони (1804–1884), отличавшаяся особой грацией, воздушностью танца. Эта роль принесла балерине мировую славу. В 1837–1842 гг. М. Тальони ежегодно с огромным успехом выступала в Петербурге.

С. 133. «Mémoires du diable» ~ какой приятный автор Сулье! – Социально-авантюрный роман французского писателя Ф.-М. Сулье (Soulie; 1800–1847) «Мемуары дьявола» (1837–1838) в начале 1840-х гг. пользовался большой популярностью у петербургской читающей публики.

С. 134. Боскет (фр. bosquet) – небольшая искусственная рощица, сад из подстриженных кустов и деревьев.

С. 136. Тоня – участок реки с расчищенным дном для ловли рыбы неводом.

С. 143. …в вольтеровских креслах. – Так назывались глубокие с высокой спинкой кресла.

С. 143. Грош – медная монета в 2 копейки.

С. 143. Гривна – десять копеек серебром.

С. 144. …будь Вестою этого священного огня… – Веста в римской мифологии – богиня священного очага городской общины, курии, дома. Жрицы Весты, весталки, поддерживали в очаге храма Весты постоянный огонь как символ государственной надежности.

С. 144. …и перевьет лавр миртами… – Лавровый венок – символ победы и славы, атрибут Аполлона; венок или ветвь миртового дерева – символ любви и наслаждения, атрибут Афродиты. Распространенный поэтический образ.

С. 145. …говоря, что он уже не мальчик и что зачем же мнения чужие только святы?.. – Реплика Чацкого в «Горе от ума» (д. III, явл. 3). Ср. начало реплики: «Помилуйте, мы с вами не ребяты…».

С. 146. Он в подтверждение чистоты исповедуемого им учения об изящно, призывал тень Байрона, ссылался на Гете и на Шиллера. – Т. е. на «апостолов» романтизма.

С. 146. Героем, возможным в драме или в повести, он воображал не иначе как какого-нибудь корсара или великого поэта, артиста… – т. е. типичного персонажа в поэзии и прозе романтиков. Корсар – герой одноименной поэмы (1814) Д. Н. Г. Байрона, воплощение романтического зла; поэма стала источником многочисленных подражаний.

С. 146. В одной повести местом действия избрал он Америку; обстановка была роскошная ~ изгнанник, похитивший свою возлюбленную. ~ Целый мир забыл их ~ Европеец был соперник героя. – Сюжет повести ориентирован на классические образцы романтической прозы, прежде всего повести Ф.-Р. Шатобриана «Атала» (1801) и «Рене» (1802), изображающие жизнь изгнанника-европейца среди американских индейцев.

С. 154. Два жокея… – Жокей (англ. jockey) – здесь: слуга, находящийся при лошадях, конюх.

С. 156. Помните, вы обещали что-то: «Peau de chagrin», что ли? – Речь идет о романе О. де Бальзака «Шагреневая кожа» (1830–1831).

С. 157. …соломинку целый день и курит… – Имеется в виду пахитоса (от ит. pajitos), длинная папироса.

С. 158. Оподельдок – общеупотребительная мазь из смеси мыла, камфары, тимьянового масла, спирта для лечения ревматических болей.

С. 160. Не попущу, чтоб развратитель ~ Увял, едва полураскрытый… – Неточная цитата из «Евгения Онегина» (глава шестая, строфы XV.XVI.XVII). У Пушкина: «Не потерплю…» и «…еще полураскрытый».