Текст книги "Педагогика. Книга 1: Общие основы: Учебник для вузов"

Поостережемся называть знанием все, что написано о человеке. Истина одна, и ее следует искать.

Принято начинать с истоков. Только где эти истоки? Смутно мерещатся в тумане тысячелетий доисторические цивилизации – Древняя Греция, Шумер, Египет, Индия. Долетевшие до нас микроскопические осколки их мудрости плохо воспринимаются современными знатоками человека: блажь все это, говорят они, мистика и мракобесие. А наука верит фактам. Вот расшифруем геном – поймем. Расшифровали, но не поняли, и что с этим делать дальше, никто не знает. Узнали попутно, что геном мыши на 80 % совпадает с геномом человека. Приблизило ли нас это знание к разгадке тайны человека?!

Уже в ранней греческой философии пытались постичь человека. Но дальше того, что он «микрокосм» – существо, не уступающее по сложности самой Вселенной, – не пошли. Исходную идею софистов сформулировал Протагор (ок. 490–410 до н. э.), который утверждал, что человек есть мера всех вещей: «существующих, что они существуют, и несуществующих, что они не существуют». Поворот от космологических сюжетов к антропологической проблематике осуществили софисты и Сократ (470–399 до н. э.).

Сократ попытался обнаружить объективное содержание человеческого сознания, надеясь выйти на сущность человека. Но дальше изречения «Познай самого себя» не пошел и он, умнейший из людей.

Поиски Сократа продолжил Платон (428–348 до н. э.), который попытался посмотреть на человека абстрактно, как бы с высоты птичьего полета, что по силам только тому, кто сам не есть человек. Человек же на все смотрит по-человечески и все измеряет по своим меркам. Поэтому ему никогда не выйти за пределы человеческого понимания. Платон вышел за пределы чувственного мира и многообразия изменчивых вещей и сделал вывод о существовании неизменного, сверхчувственного мира идей. В человеке, как и во всем сущем, он обнаруживает две сферы: бессмертную, единую и неделимую душу, которая является идеальной сущностью человека, и смертное, тленное тело. Платон определяет природу человека с точки зрения того, каким он должен быть, и потому большое внимание уделяет воспитанию, призванному изменить природу человека и его предназначение.

Аристотель (384–322 до н. э.), как суровый логик, преуспел в познании человека еще меньше, потому что брал его таким, каков он есть в действительности, и человек этот ему так не понравился, оказался таким несовершенным, что философ с отвращением требует совершенствования природной организации человека, признавая ум и интеллектуальную деятельность высшей формой жизни.

«Ищу человека», – отвечал Диоген, бродивший ярким солнечным днем с зажженным фонарем, на вопрос любопытных, что он ищет. «А мы тогда кто?», – удивлялись простофили.

Поиски сущности человека зашли в тупик. Наступило долгое историческое затишье. «Не знаем и никому не советуем размышлять на эту тему, ибо тайна сия велика есть», – отвечали церковники своим прихожанам.

Размышлять о человеке позволено было только посвященным. И они старались, как могли. Что-то объясняли, но больше, кажется, скрывали или нарочно излагали в таких выражениях, чтобы простой смертный ничего уразуметь не мог. Поясню этот момент.

После сенсационных предположений современной науки, которая говорит о существовании на Земле многих цивилизаций и об абсолютных знаниях, дарованных Всевышним первым земным людям, уже не кажутся бессмысленными действия отцов Церкви, инквизиции, стремящихся затормозить распространение знания. Прежние цивилизации погибли потому, что не сумели правильно распорядиться эти знаниями. Они попали в руки несовершенных людей и привели в конечном итоге к печальным последствиям. Цивилизации погибли. Вероятно, и тогда, как теперь, все, что открывают ученые, превращается в оружие, которое всегда почему-то оказывается в руках наименее достойных представителей рода человеческого. Понимаем: знание без нравственного смысла – меч в руках сумасшедших.

О том, что Земля вертится, знали те, кому было открыто знание, и до Галилея. Не было открытием для посвященных в тайну и прозрение Д. Бруно, равно как и все другие последовавшие после научные открытия. Но знали древние хранители и о несовершенстве человека, о том, что слабый «мыслящий тростник» весьма склонен лелеять свои амбиции, принимать быстрые и неправильные решения, действовать сослепу, опрометчиво и неразумно. Умножая знания, оскудевший нравственно человек только приближает свою кончину и неизбежную гибель всей цивилизации. Такие примерно предположения возникают у нас после знакомства со старинными философскими и религиозными трактатами, истолкованием которых заняты сегодня целые научные сообщества. Герменевтика (искусство толкования текстов) как научная отрасль утверждается, а при действительно прогрессивном развитии знаний о человеке она не должна была появиться вообще.

Нас часто удивляет как бы наивность древних истолкований человека. Вот пример, который приводится в учебниках педагогики и которым хотят показать, какими несовершенными были знания в древности, как плохо они преподавались детям. Средневековый ученый-монах Алкуин, знавший ответы на все вопросы, пытается помочь ученикам схоластической школы постичь сущность человека. Приводим фрагмент из «Словопрения высокороднейшего юноши Пипина с Альбином схоластиком». Ставил вопросы и отвечал на них, разумеется, сам Алкуин:

Пипин. Что такое человек?

Алкуин. Раб смерти, мимо идущий путник, гость в своем доме.

Пипин. На что похож человек?

Алкуин. На плод.

Пипин. Как помещен человек?

Алкуин. Как лампада на ветру.

Ответы-символы, ответы-загадки: в них и мудрая печаль, и недосказанность, и неопределенность. Алкуин сравнивает человека с лампадой на ветру, пламя которой может и разгореться, и погаснуть, обогреть и обжечь, оно изменчиво и эфемерно. Он – гость в этом мире. Различный в разных обстоятельствах. Именно это и мешает рассмотреть его поближе.

Что можем добавить мы к этому определению во всеоружии современных научных знаний? Мало и даже почти ничего.

Ответы средневековых знатоков мудрости также полны высокого смысла и неопределенности. Из них следует, что человек подобен Богу. Он венец Его Творения. Несовершенство человека вызвано не каким-то изъяном Божьего промысла, а злоупотреблением свободой воли, дарованной человеку Всевышним. Отсюда главная задача человеческого воспитания – добровольное ограничение его свободной воли через самое доступное человеку – подчинение плоти духовному началу, однако это и самое трудное для человека: лишь отдельные люди из сонма живущих возвысились до выполнения первой части завета – есть, чтобы жить, а не жить, чтобы есть.

В средние века повышается внимание к духовной жизни человека, ее постижение становится основой философии воспитания. Но недосказанность существует, она видна невооруженным глазом. Трудно понять, читая трактаты: лукавили, темнили объяснители или сами мало что понимали по причине утраты истинных знаний?

В учении Августина Блаженного воплощаются и идеи неоплатонизма, и христианский дуализм низшего (земного) и высшего (божественного) порядка. В философии Фомы Аквинского христианская концепция связывается с учением Аристотеля. И если Августин, следуя платоновской традиции, считал душу независимой от тела и отождествлял ее с человеком, то Фома Аквинский уже рассматривает человека как единство тела и души. «По закону своей природы, – писал он, – человек приходит к умопостигаемому через чувственное, ибо все наше сознание берет свой исток в чувственных восприятиях»[1]1
  Антология мировой философии. В 4 т. М., 1969. Т. 1. С. 827.


[Закрыть].

Подобная трактовка встретила решительное противодействие уже в эпоху Возрождения, когда стала утверждаться идея, что человека нужно изучать в условиях его реальной жизни. Символом этого утверждения стало знаменитое высказывание Монтеня: «Души императоров и сапожников скроены по одному и тому же образцу». Идеи античности возрождаются в творчестве таких знаменитых человековедов, как Николай Кузанский, Леонардо да Винчи, Томас Мор, Данте, Монтень, Кампанелла. Красной нитью через их сочинения проходит идея целостности человека и его органической связи с Вселенной. Сегодня она имеет большое количество приверженцев среди философов и педагогов, несмотря на то, что многие века безжалостно критиковалась и извращалась.

Значительные изменения в осмыслении проблемы человека и формировании современных взглядов произошли в XVII в., который не без оснований называют «веком разума» или «веком гениев». Мыслителей этого периода также волнует сущность человека, его предназначение, взаимоотношения с природой и обществом, его пороки и добродетели, наклонности и страсти, проблемы преодоления низменного в человеке и возвышения его природных добродетелей путем воспитания.

Английский мыслитель Ф. Бэкон (1561–1626) считал, что цель науки состоит в принесении пользы человеку, а французский ученый Р. Декарт (1596–1650) дополнил его заключение призывом, чтобы сам человек получал достоверное знание о себе с помощью своего собственного разума.

Соединение мыслящего и протяженного, двойственность человеческой сущности наиболее точно выразил французский математик и религиозный философ Б. Паскаль (1623–1662). Человек – тростник, писал он, но это «мыслящий тростник», и все наше достоинство заключается в мысли. Ею мы должны возвышаться, а не пространством и продолжительностью, которых нам не наполнить.

Такое понимание сущности человека положило начало новому подходу к воспитанию. Если средневековая система воспитания, освященная церковью, выступала хранительницей традиций, то зарождающаяся новая – стремилась к развитию заложенных в человеке способностей.

Основные положения философско-педагогической системы эпохи Просвещения были сформулированы выдающимся английским мыслителем Д. Локком (1632–1704). Мыслитель не увлекается новыми формулировками сущности человека, а больше размышляет о его воспитании, и тем не менее мы не находим у него ответа на два важнейших вопроса, которые в то время занимали умы просвещенных мыслителей: 1) какое положение занимает человек в природе? 2) как соотносятся мысленное и протяженное, душа и тело? Вопрос о том, считать ли душу существующей до или позже первых зачатков организации жизни в теле, или же одновременно с ними, мыслитель предоставил тем, кто больше об этом думает и знает. А вот мысли его о воспитании как главном средстве улучшения человеческой природы действительно интересны[2]2
  См.: Локк Д. Мысли о воспитании // Соч. в 3 т. Т. 3. М., 1988.


[Закрыть].

За Локком пошли немногие. Среди них Д. Толанд (1670–1722), к творчеству которого почти не обращаются теоретики воспитания. В работе «Пантеистикон» он также подчеркивает, что человек – часть природы. Отвечая на вопрос, откуда человек родом, Толанд, может быть, с излишней образностью отмечает: «Солнце мне – отец, земля – мать, мир – отечество, все люди родные». Сущность человека, по его мнению, проявляется в том, что он животное общественное, которое не может ни хорошо, ни счастливо, ни даже вообще жить без помощи и содействия других.

Развивая идеи Локка и Толанда, достаточно оригинальное объяснение природы человека дает английский философ и врач Д. Гартли (1705–1757) в сочинении «Размышление о человеке, его строении, его долге и упованиях». Человек, считает он, состоит из тела и духа. Тело подвластно внешним чувствам, дух же является действующей силой, первопричиной и включает ощущения, идеи, удовольствия, страдания и произвольные движения. Бог является творцом и управителем мира и поведения человека.

Материалистическую трактовку сущности человеческой природы дает известный английский химик и философ Дж. Пристли (1733–1804). Он выступил против общераспространенного мнения о том, что человек состоит из двух независимых субстанций – материи и духа. «Я скорее думаю, – отмечает философ, – что весь человек единообразного состава и что … способности, называемые духовными, являются результатом такой органической структуры как структура мозга». Важнейшей характеристикой человека является способность ощущения, восприятия и мышления. Способность мыслить является «свойством нервной системы или, скорее, мозга».

Англичанин А. Коллинз (1676–1729) убеждал, что человек – разумное и чувствующее существо, и более того, существо, детерминированное разумом и чувствами, т. е. подчиненное необходимости. Об этом нужно помнить, определяя стратегию и тактику его воспитания.

Свою лепту в объяснение сущности человека вносит и выдающийся шотландский мыслитель Д. Юм (1711–1776) в специальном «Трактате о человеческой природе». Он не без оснований достаточно критически оценивает попытки философов предшествующих эпох проникнуть в человеческую сущность и говорит о необходимости создания единой науки о человеке, которая «должна быть доведена до величайшей степени точности». Юм объясняет сложно, о душе, например, он говорит, что она есть не что иное, как система или ряд различных перцепций, причем все они соединены, но лишены какой-либо тождественности. Человек всего лишь связка или пучок различных восприятий, следующих друг за другом с непостижимой быстротой и находящихся в постоянном течении, в постоянном движении. Юм рассматривает человека не в контексте окружающей природы, а как существо познающее, что имело огромное педагогическое значение.

Перенесемся теперь в не менее просвещенную Францию и послушаем тамошних мудрецов. Первым по времени среди просветителей стоит Ж. де Ламетри (1709–1751) – один из самых противоречивых, но, безусловно, талантливых и оригинальных мыслителей XVIII в. Трактат «Человек-машина» снискал ему славу, известность, но гораздо больше принес неприятностей. Проблему человека Ламетри рассматривает, опираясь на четкие исходные теоретические позиции. Познать природу человеческой души, утверждал он, просто невозможно, особенно если мыслить ее как абстракцию, как некую самостоятельную субстанцию. Принципиальной для ученого является следующая мысль: «Душа и тело были созданы одновременно, словно одним взмахом кисти». При этом душа является активным началом тела. Ссылаясь на древних философов, Ламетри выделяет растительную, чувственную и разумную душу.

Концепцию человека Ламетри можно представить в виде следующих основных положений. Во-первых, человек рассматривается как часть природы: между человеком, животными и растениями нет пропасти; все они – различные проявления материи, самым совершенным выражением которой является человек. Во-вторых, особая природная организация человека воплощена в его теле, которое есть «заводящая сама себя машина, живое олицетворение беспрерывного движения». В-третьих, взяв в руки «посох опыта», мы можем найти душу как бы внутри органов тела. Чрезвычайно интересно замечание Ламетри о том, что человек по своей природной организации стоит ниже животных и помещение его в один с ними класс делает ему честь. Превосходство над животными человеку дает воспитание.

Французский философ Э. де Кондильяк (1715–1780) создает еще одну оригинальную концепцию человека, допуская существование материальной и духовной субстанции, истинная сущность которых не поддается познанию. Тело есть протяженная субстанция, а душа – субстанция, которая ощущает. Само по себе оно не воздействует на душу и не является причиной ее ощущений, оно лишь повод для них или причина того, что порождает душа. И наши органы чувств – «лишь окказионально источник наших знаний».

Наиболее полное отражение проблема человека нашла в творчестве К.А. Гельвеция (1715–1771). В своем труде «О человеке» (1773) он берет на себя смелость создать целостную концепцию человека. Но с какой целью? Когда философ изучает людей, размышляет Гельвеций, его предмет есть их благо. Это благо зависит как от законов, при которых они живут, так и от воспитания, которое они получают. Познать человека, чтобы его правильно воспитать, – истинная и благородная цель.

Человека Гельвеций определяет как природное существо, имеющее только одно начало – физическую чувствительность. Человеческая душа есть тоже не что иное, как способность ощущать, и поэтому является элементом природной организации.

Больше других ученого занимает вопрос о причинах умственного неравенства людей. Не от силы тела, не от свежести органов и не от большей или меньшей тонкости чувств зависит то или иное умственное превосходство. Философ видит две причины неравенства умов: различное стечение событий и более или менее сильное желание учиться. Даже явление гениальности не смущает философа, более того, талант как дар природы порождает леность и небрежность, мешает в учении. Гениальный человек чаще всего – дело случая и гениальным становится благодаря воспитанию.

Социальная человеческая сущность также обусловлена природной организацией. По мнению Гельвеция, в человеке безраздельно господствует гедоническое начало, т. е. наслаждение есть единственный предмет желания людей. Человек стремится к самосохранению, желает себе добра, и только это направляет его социальное поведение. Чтобы внушить людям любовь к добродетели, пишет Гельвеций, достаточно подражать природе. Удовольствия указывают на ее требования, страдания – на ее запреты, и человек послушно ей повинуется.

К числу характеристик сущности человека Гельвеций относит эгоизм, себялюбие и индивидуализм, которые являются вечными чертами человеческого характера и движущими силами общественного развития. Заключение, к которому он приходит, проанализировав природную организацию человека, следующее: «Воспитание нас делает тем, чем мы являемся»[3]3
  Гельвеций К.А. О человеке // Соч. в 2 т. Т. 2. М., 1974.


[Закрыть].

Мысль о человеке как части природы была доведена до абсолюта самым влиятельным деятелем французского Просвещения Ж. – Ж. Руссо. В трактате «Эмиль, или О воспитании» Руссо попытался создать персонифицированный идеал естественного человека. Его Эмиль представлял некую идеальную норму мужчины, а София – образец идеальной женщины. Женщина по своим природным способностям, считал Руссо, равна мужчине, однако каждый из них выполняет предначертания природы и уготованную им особую роль. Руссо много говорит о различиях в природном предназначении мужчины и женщины, но не забывает об их природном единстве.

Он настойчиво подчеркивает мысль о совершенстве природной организации человека (у природы ошибок не бывает), но это вовсе не означает, что люди равны по своим природным задаткам. Каждый от рождения наделен особым темпераментом, определяющим его склонности и характер; каждому отведено свое место в мироздании, и надобно лишь найти его, «чтобы не портить общего порядка». Руссо однозначно говорит о том, что разнообразие умов и дарований создано самой природой. Люди способны развиваться в дурном или хорошем направлении. Принцип совершенствования человека, отстаиваемый Руссо, сформулирован четко – следовать своим природным наклонностям[4]4
  См.: Руссо Ж. – Ж. Эмиль, или О воспитании. М., 1978.


[Закрыть].

Существом между ангелом и животным назвал человека итальянский философ Пико делла Мирандола. Созданный Богом человек стоит в центре мира, не будучи ни земным, ни небесным. Он может опуститься до животного уровня или стать богоравным. Пребывание между ангелом и зверем – это данный ему диапазон существования. Если человек будет развивать свою способность к познанию и самопознанию, он станет ближе к ангелам. Если будет жить инстинктами, станет опускаться все ниже. Человек, учил Мирандола, – скульптор своего собственного образа, он является тем, что он как мастер сам из себя сделал. В этих словах – вера в возможности человека и его здравый смысл, своего рода обобщенная программа воспитания, усовершенствования его духовности.

Вольтер (1694–1778) не согласен ни с чем и ни с кем, считая взгляды философов на проблему человека глупыми и тенденциозными. «Один говорит: человек – душа, сопряженная с телом… Другой уверяет, что человек – тело, в силу необходимости мыслящее». Однако ни тот, ни другой не доказывает этих положений. И Вольтер предпринимает попытку, исследуя человека, отделаться «от предрассудков философа».

Что представляет собой его беспристрастная концепция? Прежде всего знаменитый мыслитель иронизирует по поводу загадочности человека, полагая, что ее вообразили, дабы доставить себе удовольствие ее разгадать. Он критикует Б. Паскаля за попытку представить человека дурным и жалким, но, с другой стороны, считает, что нельзя преувеличивать его совершенство (им обладает только Бог) и что притязания на более совершенную природу, которая нам не дана, весьма заносчивы и дерзки. Человек, по мнению Вольтера, занимает место в природе более высокое, чем животные, которых он напоминает своей конституцией, и более низкое, чем другие существа, которым он уподобляется своей способностью мыслить.

Поиронизировав вволю над своими оппонентами, Вольтер благополучно завершает свои сочинения ничем по существу вопроса[5]5
  См.: Вольтер. Философские письма // Филос. соч. М., 1988.


[Закрыть].

Немецкий философ Г.Э. Лессинг (1729–1781) наряду с понятием «человек» употребляет понятие «человечество», резонно полагая, что оно появляется лишь тогда, когда эта общность осознается. По мнению другого немецкого мыслителя И.Г. Гердера (1744–1803), человек – результат эволюционного развития природы, плод «игры природы». По этому поводу он говорит, что от камня к кристаллу, от кристалла к металлам, далее к растительному миру, от растений к животным, от них к человеку – всюду мы видели, как совершенствовалось форма их организации, как вместе с ней разнообразнее становились силы и инстинктивные стремления созданий природы и как, наконец, все они объединились в образе человека. Каждый человек неповторим и уникален. Если внешне он похож на других, то внутри он – особое существо, не соизмеримое ни с каким другим. Несмотря на то, что человек – часть природы и его цель находится в нем самом, Гердер все же называет его «искусственной машиной», одаренной врожденными склонностями, ибо он формируется благодаря искусственным приемам и является итогом человеческого воспитания.

Примерно о том же говорит и Г.Ф. Мейер (1718–1777). Он видит задачу философии в формировании «породистого» или «благородного человека», который бы органически сочетал способность к ясному и отчетливому мышлению со знанием общих принципов истины добра и красоты. Акцент необходимо сделать не на развитии внутренних сил души, а на возможность их развития и воспитания под влиянием индивидуального и общего исторического опыта.

И. Кант (1724–1864) во «Всеобщей естественной истории и теории неба» (1755), отметив глубочайшую пропасть между душой и телом, все же приходит к выводу, что человек получает понятия и представления от впечатлений, которые Вселенная через тело вызывает в душе. Связь между душой и телом мешает развитию человеческих способностей, и из всех существ именно человек меньше всего достигает цели своего существования. Если силы человеческой души тормозит грубая материя, с которой они связаны, то совершенство самой материи тем больше, чем дальше она находится от Солнца.

Своеобразным художественным воплощением концепции человека является философская драма И.В. Гете (1749–1832) «Фауст», замысел которой сложился в 90-х годах XIX в. Уже в прологе автор обозначает две противоположные позиции по вопросу о том, что такое человек и в чем смысл его существования. Первая изложена Мефистофелем, который дает уничтожающую характеристику человеку, утверждая, что разум, вызывающий чувство гордости как «отблеск божественного света», чаще всего употребляется человеком лишь для того, чтобы «из скотов скотиной быть». Гуманистическая позиция, пронизанная верой в человека, высказывается Господом: «Чистая душа в своем исканье смутном сознаньем истины полна». Здесь намечено оптимистическое разрешение данного противоречия. Гете уверен, что человек обязательно найдет дорогу к истине, но… для этого ему необходимо выйти из своей человеческой оболочки, т. е. возвыситься над самим собой, что невозможно.