Текст книги "Как понять ребенка. В сердце эмоций: слезы, смех, испуг, удивление"

4. Эмоциональное подавление

– Я его ни капли не боюсь! – говорит Максим подружке, которая сжимает в руке земляного червя. Но при этом мальчик держится на безопасном расстоянии и не желает подходить ближе.

– А мне ни чуточки и не больно! – восклицает Александр, получивший от отца увесистый шлепок по попе.

– Ну прости! – цедит Коринна младшему брату, на которого сильно рассержена, а минуту спустя натыкается на стол.

Максим, Александр и Коринна отрицают, что их одолевают сильные эмоции. Они пытаются представить себя кем-то, кем на самом деле не являются. Всю дальнейшую жизнь они станут испытывать нехватку ощущения внутренней безопасности, потому что будут с недоверием относиться к собственным чувствам. Как Коринна налетела на стол, они будут постоянно сталкиваться с неразрешимыми проблемами.

Но почему Коринна налетела на этот стол? Виной тому – подсознательный процесс, довольно часто происходящий в повседневной жизни. Девочка испытала глубокую обиду, но вынуждена была ее проглотить. Чтобы защититься от душевной боли, она предпочла другую боль, физическую, так сказать, более «объективную». Она не могла позволить себе заплакать, когда мать заставила ее просить прощения у младшего брата, и выплеснула страдание от перенесенного унижения в плач от ушиба. К сожалению, находятся родители, способные в подобной ситуации только проворчать в адрес ребенка: «Ты что, не видишь, куда идешь?»

Не имеет значения, какие чувства – приятные или неприятные – испытывает ребенок, какие мысли – радостные или печальные – его посещают, насколько адекватна его реакция на те или иные события – важно, чтобы он признал свои эмоции, без чего невозможно осознание себя как личности и велик риск утратить веру в себя.

Самосознание формируется постепенно, на основе опыта и при условии, что у ребенка есть возможность выразить свои эмоции, что они будут услышаны и не подвергнутся осуждению. И напротив, если окружающие (родители, воспитатели и другие люди) систематически отрицают существование детских чувств, не прислушиваются к ним, а то и высмеивают их, то ребенок приходит к выводу: все, что он ощущает, думает и делает, не соответствует ожиданиям взрослых.

Возможно, родители Максима, Александра и Коринны очень гордятся, что у них такие смелые, сильные или послушные дети, но они не отдают себе отчета в том, какой ценой оплачены эти смелость, сила и послушание.

У каждого из нас есть свои эмоции. В аналогичных обстоятельствах мы испытываем аналогичные эмоции. С точки зрения физиологии все люди похожи друг на друга. Все мы способны испытывать грусть, усталость, страх, ярость, ненависть, вину, стыд, горечь разлуки, ревность, зависть, облегчение или счастье… Но, поскольку у нас не принято вслух обсуждать свои чувства, каждый считает, что его переживания уникальны. Каждый думает, что он не такой, как другие, потому что испытывает чувства, неведомые остальным. Ему кажется, что с ним что-то не так: наверное, он слишком злой, или слишком завистливый, или слишком ревнивый… Он выносит себе отрицательную оценку и дрожит при мысли, что окружающие сделают в отношении его то же самое. Следовательно, приходит он к выводу, надо скрывать свои чувства, носить маску, которая, по его мнению, не будет шокировать других. Он живет в постоянном страхе, как бы кто-нибудь не догадался, что он совсем не такой, каким хочет казаться, и еще старательнее прячет свои чувства.

У каждого из нас бывают «неприличные» фантазии, каждого порой посещают «грязные» мысли. Точнее сказать, это мы торопимся признать их «неприличными» и «грязными», потому что наши родители скрыли от нас, что и им они не были чужды.

Что такое фантазия? Это мысленная картина, связанная с тем или иным желанием, с той или иной эмоцией. Можно мечтать о всемогуществе и фантазировать, как твой враг стоит прикованный к позорному столбу, а ты смотришь на него и посмеиваешься. Можно фантазировать, как он падает раненый и стонет от боли, – эта мечта выдает ваш гнев. Можно фантазировать, как за вами приезжает прекрасный принц на белом коне – это мечта о любви. Вас могут преследовать неотвязные мысли о том, что за вами гонится какое-то чудище, – это фантазии, вызванные страхом. Или вы представляете себе, как произносите на собрании речь, а слушатели презрительно морщатся…

Но кто из нас осмелится рассказать о своих страхах, тайных мечтах и желаниях? Кто способен признаться, что страдает от одиночества или ревности? Даже о том, что мы счастливы, мы стараемся не говорить вслух. Почему-то мы убеждены: все, что происходит у нас в душе, окружающим должно казаться странным и подозрительным, так что лучше об этом молчать.

Часто приходится слышать, что подавление эмоций способствует жизни в коллективе. Дескать, если бы все только и делали, что прислушивались друг к другу, нормальное общение стало бы невозможным. Но давайте посмотрим в лицо реальности. Рост агрессии в обществе свидетельствует о том, что подавление эмоций ни к чему хорошему не приводит. Отрицая, игнорируя, не желая слушать собственные чувства и эмоции, мы запираем их в своего рода «скороварку». Как только давление в ней поднимается выше нормы, крышку срывает.

Разумеется, если всякий раз, когда нас охватывает желание кого-то ударить, задушить, зарезать, мы станем давать волю своим эмоциям, жизнь станет невозможной – мы попросту поубиваем друг друга. Но разве сдерживание гнева – единственный способ удержаться от убийства? Разве мы не можем признаться себе в своих чувствах, не позволяя им захватить над нами власть?

Еще Фрейд показал, что осознание своих разрушительных побуждений не только не превращает человека в разрушителя, но и помогает ему примириться с собой. Желание крушить и ломать, причинять вред ближнему вовсе не является неотъемлемым свойством человеческой натуры; это защитный механизм против сильных эмоций. Я не хочу чувствовать, что мне плохо, поэтому обращаю свой гнев на других. Именно подавление эмоций загоняет их в подсознание, в результате чего человек теряет над ними контроль и начинает действовать импульсивно.

Признавая за собой право на чувства, принимая их такими, какие они есть, и учась сосуществовать с ними, не позволяя им приобретать разрушительную силу, наконец, называя их вслух, мы приходим к осознанию себя как цельной личности и уже не нуждаемся в том, чтобы наши импульсивные побуждения воплощались в реальных действиях.

Важно показать ребенку, что признание его самых грубых фантазий и разговор о них не разрушают ни его личность, ни ваши взаимоотношения.

«Я понимаю, что ты злишься, но все равно тебя люблю».

Если родители запрещают ребенку выражать свою злость, он загонит ее внутрь – вместе с чувством вины и тревожности. Если он увидит, что мама плачет, то ему представится, что это он обрел над ней разрушительную власть. Когда его ударят, его охватит страх быть уничтоженным, особенно если он еще мал и не слишком четко видит разницу между собой и другими людьми: колотушки родителей он воспринимает как естественное продолжение собственной злости.

У ребенка (а впоследствии и взрослого человека, если эта тревожность заблокирована в нем с детства), вынужденного подавлять злость, возникает страх быть разрушенным этой злостью изнутри. И он с тем большим усердием держит ее в себе, ведь ему не хочется разлететься на кусочки! Он боится утратить сознание границ своего тела и своего существа. Ему невдомек, что именно явное выражение искреннего гнева позволило бы ему почувствовать себя цельной личностью и утвердить свою индивидуальность.

Если родители равнодушны к проявлениям детской эмоциональности, если они отправляют ребенка плакать или злиться «в свою комнату» и не занимаются им, его охватывает отчаяние. Он понимает, что его эмоции угрожают взаимоотношениям с родителями. У него не остается выбора. Он ведь не может порвать с ними связь – его жизнь целиком зависит от них. Они его кормят, они дают ему крышу над головой. Вопрос взаимоотношений с родителями для него – вопрос выживания. Поэтому он постарается «стереть» свои эмоции, сделаться бесчувственным.

Психолог Харольд Бессел объясняет этот механизм на наглядном примере. «Когда мы занимаемся ручным трудом, на ладонях появляются мозоли. Они предохраняют наши руки от возникновения волдырей. Когда мы раним чувства детей, у них в душе образуется своего рода корка, защищающая нежные внутренние ткани от грубого внешнего вмешательства. Очевидно, что эта «корка», как и мозоли на руках, гораздо менее чувствительна и пластична, чем нормальная кожа. Человек с душой, целиком покрытой эмоциональной коркой, не способен воспринимать мир в его полноте и богатстве; мало того, он не способен к адекватному восприятию мира»[3]3
  Bessell H. Methods in Human Development. Human Development Training Institute, 1972. Авт.


[Закрыть].

Именно это и происходит. В детстве мы наращиваем на душе «корку», которая впоследствии искажает наше мировосприятие и создает нам кучу проблем. Эта же «корка» родом из детства мешает нам чувствовать то же, что чувствует наш ребенок.

Чтобы помочь ребенку обрести самосознание, взрослые должны если и не освободиться от «психических мозолей», то по меньшей мере признать их существование и научиться ставить себя на место ребенка, не проецируя на него собственных чувств, но стремясь понять его чувства, не фильтруя их и не интерпретируя по-своему.

Плач, рыдания и любые эмоциональные проявления носят целительный характер. Проблема заключается не в том, чтобы никогда не обижать ребенка или не проявлять по отношению к нему несправедливости. Проблема в том, чтобы дать ему возможность «высказаться», предоставить ему пространство для выражения своих эмоций и тем самым освободиться от напряжения, вызванного обидой или несправедливостью.

Ребенок просит пустышку

Соски-пустышки и другие аналогичные предметы часто используются для того, чтобы утихомирить детский плач, иначе говоря, они служат инструментом эмоционального подавления. Малыш плачет, и родители спешат сунуть ему пустышку, уверенные, что она поможет ему успокоиться и заснуть. На самом деле родителям невыносимо слышать плач ребенка, и, давая ему пустышку, они как бы просят его: «Ну перестань уже наконец!» Они буквально затыкают ему рот и не дают ему выплеснуть напряжение, которое он вынужден загонять глубоко внутрь.

Ваш малыш испытывает какую-то эмоцию, отражающую ту или иную потребность. Он, как умеет, пытается сказать вам об этом. Но вы решаете, что ему нужна пустышка, и даете ее. Тем самым вы приучаете его к тому, что при малейшем волнении он обязательно должен что-то сунуть себе в рот. Впоследствии не удивляйтесь, что у ребенка появится привычка постоянно что-то жевать или грызть ногти.

У меня идеальный ребенок: он все время спит

Приходилось ли вам слышать от родителей подобную фразу? Знайте: многие младенцы спят, чтобы не плакать. Для них это еще один способ поведения, если плакать им запрещают. Сон в данном случае выступает как защитная реакция против стресса.

Я хорошо помню, как изумлялась тому, что мой грудной ребенок мгновенно засыпал, стоило мне войти с ним в супермаркет. Ничего странного! Он как бы говорил себе: здесь слишком шумно и вообще неуютно, я не хочу здесь находиться.

Склонные к частому плачу дети спят меньше. Они испытывают меньше напряжения, а потому меньше утомляются; рыдания дают им необходимую разрядку, и они способны дольше находиться в состоянии бодрствования, проявляя больше интереса к окружающему миру.

Он ничего не чувствует!

Матье никогда не плачет. Он ничего не боится. Любые неприятности он переносит не моргнув глазом. Окружающие хвалят его, говорят, что он сильный и смелый. Он идеально соответствует социальному образцу мужественности, а кроме того, не мешает жить родителям! Но вместе с тем Матье – человек, и ему присущи все человеческие качества, в том числе способность чувствовать. Если он никак их не выражает, это означает лишь, что он уже научился держать их в себе и загонять эмоции глубоко внутрь себя.

Возможно, он копирует одного из родителей (а то и обоих сразу). Возможно, он пережил большую несправедливость или жестокую разлуку, но выразить словами обуревающую его тоску не мог. Возможно, он с первых дней жизни привык к тому, что его вынуждают подавлять свои эмоции, либо его внутренняя боль достигала такой силы, что он предпочел ей бесчувствие. В любом случае он нуждается в помощи, иначе ему не выбраться из этого панциря и не обрести себя самого. Нежелание выражать эмоции тем отчетливее, чем мучительнее страдание, от которого он пытается себя защитить.

Жюльен с радостью воспринял рождение младшего брата, во всяком случае, именно так полагали его родители. Он никогда не проявлял ревности к Максиму, напротив, с удовольствием возился с малышом. В остальном его поведение ни в чем не изменилось. Родителям было невдомек, что Жюльен просто не позволял себе почувствовать ревность к брату. Он считал, что не имеет на это права, потому что сам не представляет никакой ценности. Зато он нашел себя в роли заботливого старшего брата.

Когда мать сообщила Александре, что они с мужем разводятся и папа теперь будет жить отдельно, девочка ничего не сказала. Она пошла к себе в комнату, взяла книжку и села читать. Мать почувствовала облегчение, убежденная, что дочка нисколько не огорчилась. Но разве ребенок может спокойно отнестись к разводу родителей? Конечно, исключая случаи, когда один из них ведет себя непозволительно грубо или когда в доме не стихают ссоры. Но на глазах Александры ничего подобного не происходило. Несмотря на разногласия, ее родители внешне производили впечатление прекрасной дружной семьи. Мать Александры решила, что дочь даже не догадывается о том, что на самом деле это совсем не так.

Когда говорят, что ребенок «спокойно» воспринимает происходящие вокруг неприятности, это означает лишь нежелание понять, что он подавляет свои чувства. Между тем подобное подавление не проходит бесследно для формирования его личности. Александра в приведенном выше примере сама себя «обезболила». Она осталась бесчувственной к сообщению матери об уходе отца, но в душе поклялась себе, что никогда никого не полюбит, чтобы потом не испытывать боли.

Педро постоянно называет свою дочь Амалию обидными и унизительными словами, но девочка никак не реагирует на отцовские насмешки. Она не злится, понимая, что тем самым даст отцу лишний повод поиздеваться над ее «чувствительностью». Отец убежден, что не делает ничего плохого: «Я же просто так говорю!» Но для ребенка последствия отцовских оскорблений далеко не так просты. Постоянно слыша, что она «идиотка», Амалия запоминает эти «комплименты» и привыкает определять себя именно в этих категориях.

Эмоции – это здоровая реакция психики человека на раздражитель. Их подавление опасно для становления личности. Дети могут скрывать свои чувства, могут даже защищаться от них, демонстрируя полную бесчувственность, но платят за это разрушением эмоционального и социального потенциала.

Чтобы позволить себе испытывать и выражать чувства и эмоции, ребенку необходимо разрешение родителей, как словесное, так и невербальное, то есть проявляющееся в конкретных действиях, но главное – имеющее целью защитить ребенка. Ни один человек не решится открыто выразить свои эмоции, если будет знать, что его за это подвергнут осуждению или насмешке. Чтобы доверять взрослым, ребенку необходима уверенность в том, что те защитят его от возможных издевательств.

Кроме того, ребенку требуется уверенность в том, что родители обладают для этого достаточной силой и властью. Эти сила и власть заключаются не в подавлении или контроле над каждым шагом ребенка, а в обеспечении его безопасности, в том числе внутренней. Поэтому родители не должны скрывать собственные эмоции. Если мы притворяемся, что нам все нипочем, и прячем от ребенка свои страхи и огорчения, мы не успокаиваем его, а транслируем ему месседж о том, что в жизни так полагается. Могущество не означает бесчувствия. Могущество – это способность показать, что ты не боишься собственных чувств и готов их переживать.

Если вы замечаете, что ваш ребенок слишком вяло реагирует на какое-либо событие, скажите ему об этом. Помогите ему назвать свое чувство по имени: «Я вижу, ты очень сердит, потому что не доиграл в эту игру».

Родители боятся проявления своих эмоций, и ребенок поступает так же, чтобы их не расстраивать? Снимите с него этот запрет, скажите ему: «Ты не должен отвечать за своих родителей и за их чувства». Или: «Твоя мама не хочет показывать, что она чувствует, и ты боишься, что она догадается, что ты все понимаешь? Не бойся, подойди к ней, помоги ей!»

Он дуется?

Дурное настроение ребенка – это тоже язык. Когда он «дуется», он пытается сказать нам, что ему было плохо, а мы этого не заметили, и теперь он предпочитает замкнуться в себе.

Избегайте всего, что помешает ребенку выйти из этого состояния. Замечания вроде: «Хватит дуться!» или «Когда прекратишь дуться, приходи обедать!» не приносят никакой пользы и лишь усугубляют проблему. Подобными репликами вы словно говорите ему: «Мне плевать, что ты дуешься», а он слышит: «Мне плевать, что тебе плохо».

Что здесь можно сделать?

Попробуйте определить, какая эмоция вызвала дурное настроение. Назовите ее своим именем: «Я вижу, ты обиделся, что я сказала Жюли…»; «Ты злишься, что я не разрешила тебе съесть мороженое…».

Помогите ребенку выразить эту эмоцию: «Ты имеешь полное право сказать, что тебе не нравится»; «Это и правда было несправедливо, так что пойди и скажи ей (ему) об этом»; «Я знаю, что, когда я не даю тебе мороженое, ты меня прямо ненавидишь!».

Проявите некоторое равнодушие – разумеется, не к ребенку, а к его поведению, – и продолжайте как ни в чем не бывало заниматься своими делами. Только помните, что ваше «равнодушие» не должно длиться дольше нескольких минут. Состояние обиженности на весь белый свет обладает такой особенностью: оно самоподдерживается, и, чем больше проходит времени, тем ребенку труднее из него выйти. Поэтому через несколько минут (тем более если ваш ребенок мал) подойдите к нему и ласково спросите: «Ну что, мой хороший, ты еще дуешься?», а потом возьмите его на руки, поцелуйте и предложите заняться чем-нибудь интересным.

С ребенком постарше используйте немного другую тактику: просто предложите ему какое-нибудь интересное занятие, сделав вид, что все нормально, и больше не напоминайте ему про приступ дурного настроения.

Никогда не забывайте: ребенок должен найти позитивный выход из своего состояния! Следите, чтобы он не почувствовал себя униженным. Чувство унижения – это настоящий яд для человеческой психики.

Он слишком добрый?

Он охотно возится с младшим братом или сестрой и никогда-никогда не проявляет по отношению к нему (к ней) ни малейшей грубости? Вам кажется, что он что-то уж слишком добрый? Не исключено, что он пытается найти защиту от ревности, считая это чувство запретным или даже опасным. В психоанализе этот механизм известен как «реактивное образование», и его суть состоит в том, что чувство, которое демонстрирует человек, является противоположным тому, что он испытывает на самом деле. Ребенок показывает себя «супердобрым», чтобы никто не догадался, что на самом деле он «злой». Он не может признаться самому себе, что испытывает к новорожденному ревность и злобу, потому что это будет означать, что он «плохой», а думать так невыносимо. Показная доброта не позволяет злости вырваться наружу и спасает репутацию «доброго мальчика».

Позвольте ребенку проявить свою ревность и даже злость. Объясните ему, что подобные чувства естественны и нормальны. Можете даже в качестве примера привести собственное детство и рассказать, как вы ревновали к младшим братьям или сестрам.

Подавленная детская ревность может помешать установлению нормальных отношений с людьми во взрослом возрасте. Чтобы преодолеть в себе это чувство, его надо прежде всего признать.

Он все сваливает на других?

Ребенку трудно признаться, что это он набедокурил или совершил еще что-то нехорошее. По его мнению, это означало бы признание в том, что он плохой, а ему этого совсем не хочется. Он хороший и хочет быть хорошим. Значит, плохой – кто-то другой. Ребенок переносит на брата, приятеля, воображаемого друга, а то и на вас ответственность за то, что он натворил, и эмоции, которые кажутся ему невыносимыми.

Не спешите его обвинять. Его внутренний образ и так пострадал, а он и без того достаточно хрупкий. Именно по этой причине ему невыносимо чувство вины. Поэтому постарайтесь убедить его, что любите его независимо от того, как он себя ведет, – даже если он поступил нехорошо, сломал игрушку, разбил чашку или ударил сестру. Осудите его поведение, но не осуждайте его как личность, – он ваш сын, и вы будете любить его в любых обстоятельствах. Объясните ему, что каждому человеку иногда случается испытывать злость, ревность и даже ярость.

Многие дети в возрасте от трех до пяти лет выдумывают себе несуществующих друзей, на которых сваливают последствия своих шалостей. Не ругайте ребенка и не называйте его врунишкой. Он, как умеет, пытается справиться со слишком тяжелым для него чувством вины. Дайте ему понять, что любите его, несмотря ни на что, и уважаете в нем личность. Одновременно вы можете попросить ребенка (только в мягкой форме), чтобы он убедил своего «приятеля» поменьше озорничать. Покажите ему, что вполне доверяете его способности повлиять на этого непоседливого дружка. Не волнуйтесь, ребенок прекрасно сознает, что никакого «дружка» на самом деле не существует. Мало того, он знает, что вы знаете, что он об этом знает…