Текст книги "Конкуренция и предпринимательство"

Глава 2 Предприниматель

Предыдущая глава дала общее представление о точке зрения, которая будет развиваться в данной работе. В этой и последующих главах будут более тщательно исследованы и изложены ее различные аспекты. В высшей степени уместно начать с роли предпринимателя в системе цен. На наш взгляд, предприниматель не только играет ключевую роль в рыночном процессе, но эта роль, особенно в последние десятилетия, почти неизменно игнорировалась[5]5
  Последняя работа, подтверждающая это: Baumol W. J. Entrepreneurship in Еconomic Тheory // American Economic Review 58 (May 1968). Р. 72.


[Закрыть]. И этот пробел существует не только в отношении понимания жизненно важной роли предпринимательства в процессе достижения равновесия, но и в отношении правильного понимания самой природы предпринимательства.

Природа предпринимательства

Предпринимательская роль на рынке трудноуловима. Это демонстрируется фактическим исключением этой роли из самых современных изложений теории цены, а также многочисленностью тщательных попыток более ранних авторов дать определение предпринимателю и провести различие между его ролью и ролью капиталиста или наемного менеджера. Эти попытки отражают желание точно установить нечто, чье присутствие, несомненно, ощущается, но позволяет лишь дать туманное определение своей видимости. На мой взгляд, существует возможность дать удовлетворительное объяснение ускользающему фактору предпринимательства. Далее, я уверен, что сделать это крайне важно для понимания рыночного процесса. Одно из различий между теорией рынка, излагаемой в этой работе и доминирующей в современных учебниках по теории цены, заключается в полном отсутствии в последней адекватного понимания природы и функции предпринимательства в рыночной системе.

Думаю, будет полезным предварительное краткое изложение моей позиции по поводу природы предпринимательства. Я буду утверждать, что в любом человеческом действии присутствует элемент, хотя и имеющий ключевое значение для экономически рациональной деятельности в целом, но который сам не может быть проанализирован в терминах экономически рациональной деятельности, критериев максимизации или эффективности. Чтобы зафиксировать его в явном виде, я буду называть его, предпринимательским элементом. Далее я буду утверждать, что предпринимательскую роль на рынке лучше всего можно понять по аналогии с тем, что я назвал предпринимательским элементом в отдельном человеческом действии. Распределение ресурсов посредством безличных сил рынка часто сравнивается с процессом принятия соответствующих решений индивидом. Именно это представляет основу для аналогии, о которой я упомянул. Критериев эффективности самих по себе недостаточно для понимания отдельного человеческого действия, поскольку ключевой фактор появления индивидуальной экономически рациональной деятельности – это «внеэкономический» предпринимательский элемент, а распределительная роль рыночного процесса не может быть понята в одних лишь терминах взаимодействия максимизирующей деятельности индивидов. Рынок, состоящий только из экономически рациональных, максимизирующих индивидов, не порождает рыночного процесса, который мы пытаемся понять. Для появления рыночного процесса нам требуется еще один элемент, который невозможно постичь в узких концептуальных границах экономически рационального поведения. Этот элемент рынка лучше всего определяется как предпринимательство. Логическое соотношение между ним и более узкими, «экономически рациональными» элементами рынка точно такое же, как соотношение между предпринимательскими элементами и аспектом эффективности процесса принятия решения в отдельном действии. Давайте обратимся к предлагаемому мною, более детальному рассмотрению предпринимательства.

Процесс принятия решений и экономически рациональная деятельность

Теория цены в том виде, как она сформировалась в течение последних 40 лет, сводит все рыночные явления к отдельным решениям. Как «микротеория» она считает, что определение цен, количества и качества продукции и методов производства достигается в результате взаимодействия экономически рациональной деятельности индивидуальных участников рынка. Она пытается понять меняющиеся явления рынка, анализируя реакции индивидуальных участников рынка на изменение экзогенной рыночной информации (вкусов, методов производства и наличия ресурсов). Основа экономического анализа индивидуального процесса принятия решений обнаруживается в его экономическом аспекте. После появления классической работы лорда Роббинса (Robbins. An Essay on the Nature and Significance of Economic Science. 1932) экономический аспект индивидуальной деятельности представляется в терминах распределения редких средств между конкурирующими целями. Перед каждым индивидом стоит «экономическая проблема» – проблема выбора таких способов действия с учетом данных средств, которые обеспечат достижение по возможности наибольшего количества его целей (в порядке значимости). Проблема иногда выражается как обеспечение эффективности или как «максимизация» целевого удовлетворения. Общая черта всех роббинсианских формулировок рассматриваемой проблемы – это необходимость добиться такой модели манипулирования данными средствами, которая наиболее точно будет соответствовать данной иерархии целей.

На мой взгляд, аналитическое представление индивидуальных участников рынка как стремящихся к экономии, максимизации или эффективности является во многих отношениях обманчиво неполным. Это привело к представлению рынка, как состоящего из огромного количества экономически рациональных индивидов, каждый из которых принимает решение в соответствии с данным рядом целей и средств. И, на мой взгляд, именно такое видение рынка привело к уже упоминавшемуся, исключительно вредному акценту на ситуации равновесия. Масса экономически рациональных индивидов, каждый из которых делает свой выбор из набора данных целей и средств, не может без введения дополнительных экзогенных элементов породить рыночный процесс (который подразумевает систематически изменяющиеся ряды средств, доступных участникам рынка).

Я считаю, что вместо экономически рациональной деятельности более пристальное внимание крайне полезно будет уделить более широкому понятию человеческой деятельности, введенному Мизесом. Разработанная Мизесом концепция homo agens* способна на все то, что может быть достигнуто использованием понятий экономически рациональной деятельности и стремлением к эффективности. Но концепция человеческой деятельности, в отличие от концепций экономически рациональной деятельности и распределения ресурсов, не заточает принимающего решения субъекта (или экономический анализ его решений) в рамки данных целей и средств. Человеческая деятельность, по Мизесу, предполагает курс действий, избранный человеком, чтобы «устранить беспокойство» и «повысить свое благосостояние». Будучи более широким, чем понятие экономически рациональной деятельности, понятие человеческой деятельности не ограничивает анализ решения проблемой распределения ресурсов, поставленной сопоставлением недостаточных средств и многочисленных задач. Решение в рамках подхода человеческой деятельности не сводится путем простого механического вычисления ответа к проблеме максимизации, подразумеваемой в конфигурации данных целей и средств. Оно отражает не просто манипулирование данными средствами с целью точного соответствия иерархии данных целей, но и дает само представление о системе координат, связывающей средства и цели, в рамках которой имеют место распределение ресурсов и экономически рациональная деятельность.

Экономически рациональный человек Роббинса наделен склонностью приводить данные средства в соответствие с данными целями. Само это понятие предполагает некий заданный образ целей и средств. Без такого образа экономически рациональная деятельность вообще не может начаться. Homo agens Мизеса, напротив, наделен не только склонностью к эффективному достижению целей, если цели и средства четко установлены, но также внутренним импульсом и бдительностью, необходимыми, чтобы установить, к каким целям стремиться и какие средства имеются в наличии. Человеческая деятельность включает в себя поведение, нацеленное на эффективность, типичное для экономически рациональных субъектов Роббинса, но, кроме этого, она также включает элемент, который по определению не присутствует в экономически рациональной деятельности. Экономически рациональное поведение, или, конкретнее, его анализ, непременно упускает задачу постановки целей и определения средств. Понятие экономически рациональной деятельности по определению предполагает, что эта задача (и ее анализ) была выполнена где-то в другом месте. Человеческая деятельность трактует обе задачи – определение соответствующей системы координат, связывающей цели и средства, и достижение эффективности относительно нее – как единую интегрированную человеческую активность. В той мере, в какой мы можем определить систему координат цели-средства, которую homo agens воспринимает как актуальную, мы можем анализировать его решение в ортодоксальных роббинсианских терминах «распределение ресурсов – экономическая рациональность». В то время как при помощи более узкого понятия экономически рациональной деятельности нельзя объяснить, почему данная конкретная система координат, связывающая цели и средства, считается актуальной и что могло бы заставить ее потерять эту актуальность, такое объяснение становится возможным с помощью более широкой концепции человеческой деятельности – оно встроено в предрасположенность к бдительности к появляющимся целям и обнаружению до этого неизвестных ресурсов, которой наделяется homo agens. (Разумеется, роббинсианское понятие экономически рациональной деятельности может вполне адекватно объяснить обдуманный, учитывающий издержки, поиск информации. Экономически рациональный человек действительно может быть представлен как распределяющий угаданные количества средств между альтернативными исследовательскими проектами (с угаданными потенциальными возможностями). Но в той мере, в какой этот поиск может быть включен в структуру экономически рациональной деятельности, в качестве фона он однозначно предполагает некое предварительное согласование целей и средств. Дело здесь в том, что понятие экономически рациональной деятельности должно исключить из сферы своей компетенции объяснение актуальности этого частного фона.)

Сейчас необходимо (по причинам, которые вскоре станут понятны) дать название этому элементу бдительности к новым, вероятно, стоящим целям и новым, вероятно, доступным ресурсам, который, как мы видели, отсутствует в понятии экономически рациональной деятельности, но явно содержится в понятии человеческой деятельности – предпринимательскому элементу в человеческом механизме принятия решений. Именно благодаря наличию этого предпринимательского элемента мы понимаем человеческую деятельность как активную, творческую и человеческую, а не как пассивную, автоматическую и механическую[6]6
  Ряд авторов уже обращал внимание на пассивность роббинсианского типа принимающего решения субъекта, который доминирует в современной микроэкономической теории. См.: Shackle G. L. S. The Nature of Economic Thought, Selected Papers 1955–1964. N. Y.: Cambridge University Press, 1966. Р. 130. Краткое обсуждение разницы между подходом Шэкла и моим собственным, см.: Kirzner I. M. Methodological Individualism, Market Equilibrium, and Market Process // Il Politico 32 (1967). Р. 187–199. Также см.: Kirzner I. M. The Economic Point Of View. Princeton, N. J.: Van Nostrand, 1960. Р. 121 ff. [Кирцнер И. Экономическая точка зрения. Челябинск: Социум, 2009.]


[Закрыть]. После того как мы осознали наличие предпринимательского элемента в человеческой деятельности, мы не можем более интерпретировать решение как простое вычисление, которое, в принципе, может быть принято путем механического манипулирования «данными» или которое уже полностью подразумевается в этих данных. Необходимо признать, что человеческое решение не может быть объяснено только в терминах максимизации, – «пассивной» реакции, которая принимает форму выбора «наилучшей» линии поведения, предначертанной обстоятельствами. Как только теоретик выявил условия, которые принимающим решения субъектом считались имеющими отношение к ситуации, то он действительно может объяснить решение с точки зрения вычислительной оптимизации. Но явное признание предпринимательского элемента в процессе принятия решений влечет за собой признание того, что подобное распределительное объяснение в лучшем случае частично; что такое объяснение предполагает чью-то способность недвусмысленно установить систему координат, связывающую средства и цели, которая, в свою очередь, недвусмысленно осознается принимающим решения субъектом до своего решения; и что психология принятия решений в ситуациях отсутствия такого предварительного представления принимающим решения субъектом какой-либо системы координат, связывающей средства и цели, может сделать такое распределительное объяснение вообще несостоятельным, не более чем эвристическим приемом, не претендующим на реализм.

Но признание предпринимательского элемента в принятии решения влечет за собой не только осознание ограниченного реализма распределительных объяснений человеческого решения. Понимание этого предоставляет возможность более глубокого проникновения в суть предмета, не достижимого иным путем. В частности, признание этого предпринимательского элемента позволяет представить ряд разных решений одного индивида в виде логически связанной последовательности, где каждое решение понимается как логический результат предыдущего решения. Другими словами, как только мы становимся чувствительны к бдительности принимающего решения субъекта, в отношении новых, вероятно, стоящих целей и новых доступных средств, появляется возможность представить процесс обучения, порожденный накапливающимся опытом самих решений, в качестве объяснения закономерностей изменений, происходящих в решении индивида. Анализ, ограниченный распределительными объяснениями, совершенно не способен осознать постоянство в любой последовательности решений, так как каждое решение осмысляется исключительно на языке собственной системы координат, связывающей цели и средства. В чисто распределительных объяснениях невозможно использовать более ранние решения для объяснения более поздних решений на основе обучения; если схема согласования целей и средств, актуальная для индивида при принятии более позднего решения, отличается от схемы, считавшейся актуальной ранее, то «в системе координат экономически рациональной деятельности» не существует ничего, кроме отсутствия закономерности. Такое экзогенное изменение просто уничтожило одну ситуацию принятия решений и заменило ее на другую. Ничто в формулировке взгляда на решение с точки зрения экономической рациональности не говорит нам о том, каким образом в отсутствии необъяснимых экзогенных изменений одна схема согласования целей и средств заменяется другой. Необходимо признать то, что я назвал предпринимательским элементом, чтобы понять, что изменяющиеся схемы согласования целей и средств, считающиеся актуальными для следующих друг за другом решений, являются, возможно, поддающимся пониманию результатом накопления опыта, в котором бдительность принимающего решения субъекта в отношении актуальной новой информации породила постоянно меняющуюся последовательность решений[7]7
  По этому вопросу см. ниже, с. 74–77.


[Закрыть].

Предприниматель на рынке

Предыдущий параграф представил взгляд на решение индивида с акцентом на бдительность, которую человеческие существа всегда проявляют в отношении ранее не замеченных, потенциально стóящих целей, а также в отношении незамеченных потенциально ценных доступных ресурсов. Признание этого элемента в процессе принятия решения индивидом, элемента, который я назвал «предпринимательским», поможет нам понять роль предпринимателя на рынке и увидеть, почему анализ этой роли требуется проводить отдельно от анализа ролей других участников.

Как мы убедились, там, где четко заданная система координат, связывающая цели и средства, признается актуальной принимающим решения субъектом до принятия решений, мы можем вполне удовлетворительно объяснить его решение, как механическое вычисление на основе информации о средствах и целях. Другими словами, там, где обстоятельства решения скорее всего известны принимающему решения субъекту, мы можем «предсказать», какую форму примет это решение, просто определив оптимальный ход действия, присущий известным обстоятельствам. Такое «механическое» объяснение процесса принятия решений могло бы полностью подойти миру совершенного знания и предвидения. В таком мире не было бы места для предпринимательского элемента. Если каждый человек наверняка знает, чего следует ожидать, то его планы можно полностью объяснить на основе экономически рациональной деятельности, оптимального распределения ресурсов и максимизации. Другими словами, его планы могут быть представлены как, в принципе, подразумеваемые в исходных данных, составляющих его знание всех настоящих и будущих обстоятельств, относящихся к его ситуации[8]8
  В мире совершенного знания единственная область принятия решений связана с возможностью обмена – либо с человеком, либо с природой – ценимого сравнительно низко, на ценимое более высоко. В мире несовершенного знания в любой данный момент времени может существовать нечто, что продается на рынке больше чем по одной цене. Как только эта разница цен кем-то замечается, как только кто-то о ней узнает, он открывает прибыльную возможность. Возможно, ценность разделения обнаружения подобной возможности и ее использования сомнительна. Однако если все же такое разделение проводится, то следует отметить, что «решение» воспользоваться прибыльной возможностью, при условии, что возможность была обнаружена с достаточной степенью определенности, для наших целей можно считать «роббинсианским» решением. Оно однозначно определяется начальными условиями (и фактически идентично особому роббинсианскому случаю, когда экономически рациональный субъект имеет только одну цель и, разумеется, просто применяет все имеющиеся средства для ее достижения). Для такого «решения» предпринимательский элемент не требуется. Предпринимательство необходимо для открытия прибыльной возможности. Если обнаружение возможности искусственно отделяется от ее действительного использования, то следует признать последнее решение чисто роббинсианским (несмотря на то, что здесь нет никакого «распределения ресурсов»).


[Закрыть]. Но, разумеется, нам известно, что люди не действуют в мире совершенного знания, и именно это заставило нас подчеркнуть важность бдительности, которую люди проявляют в отношение новой информации.

Поэтому в той мере, в какой экономическая теория имеет отношение к миру совершенного знания, будет совершенно уместно анализировать рыночные явления на основе роббинсианских экономически рациональных и максимизирующих субъектов. Нет необходимости (а на самом деле и возможности) вводить в теорию такого мира предпринимательство как таковое или привлекать внимание к какому-либо предпринимательскому элементу в конкретном процессе принятия решения; предположение о совершенном знании автоматически устраняет все подобные элементы. Предпринимательский элемент участвует в индивидуальном решении только при отсутствии такого предположения. Но когда мы переключаем внимание с мира, находящегося в полном равновесии, где знание совершенно, на неравновесный мир, в котором знание далеко от совершенства, мы более не можем вести наше исследование только посредством анализа экономически рациональных субъектов Роббинса. Мы должны уяснить, как рыночный процесс снабжает участников новой информацией; как принимающие решения субъекты пересматривают свои представления о системе координат, связывающей цели и задачи, соответствующие их ситуациям. И вот тут-то на сцену выходит понятие предпринимательства.

Во-первых, безусловно, принимающие решения субъекты, участники рынка, проявляют себя не просто как механические максимизаторы и экономически рациональные субъекты Роббинса, но и как люди, вовлеченные в человеческую деятельность Мизеса, т. е. обнаруживающие то, что я назвал предпринимательским элементом в процессе принятия решений индивидом. «В любой реальной и живой экономике любое действующее лицо всегда является предпринимателем»[9]9
  Мизес Л. фон. Человеческая деятельность: Трактат по экономической теории. Челябинск: Социум, 2005. С. 239.


[Закрыть]. Анализ рыночного процесса способен использовать в своих построениях понимание того, что его участники не просто реагируют на данную рыночную информацию, а скорее проявляют предпринимательскую бдительность в отношении возможных изменений, происходящих в этих данных, бдительность, которой можно объяснить, каким образом такие изменения вообще могут произойти.

Во-вторых (что для целей этого параграфа особенно важно), когда мы распространяем экономический анализ на мир несовершенного знания, у нас появляется возможность найти место для совершенно новой экономической роли, роли, которая по определению исключается из мира совершенного знания. Становится возможным ввести участника рынка, чьи решения совершенно нельзя подвести под категорию роббинсианской экономически рациональной деятельности. Теперь мы можем ввести в анализ механизм чистого предпринимателя, т. е. принимающего решения субъекта, роль которого возникает исключительно из его бдительности к ранее незамеченным возможностям[10]10
  «Говоря о предпринимателях, экономисты имеют в виду не человека, а определенную функцию. Эта функция… присуща любой деятельности. …Воплощая эту функцию в воображаемой фигуре, мы прибегаем к методологическому паллиативу» (Мизес. Человеческая деятельность, с. 239. Курсив добавлен. – И. К.).


[Закрыть]. Ниже даются некоторые пояснения и объяснения.

Как мы уже видели, предпринимательский элемент находит место и в решениях участников рынка, роли которых не зависят от несовершенства знания. Таким образом, потребитель, которого мы без труда можем представить действующим строго по-роббинсовски в обстановке совершенного знания, может демонстрировать элементы предпринимательства, как только мы поместим его в обстановку несовершенного знания. Точно так же, собственника ресурсов, продающего свои ресурсы на рынке факторов производства, в обстановке несовершенной информации можно представить реализующим предпринимательские мероприятия, в то время как в равновесном мире совершенного знания его деятельность была бы сведена просто к экономически рациональной деятельности. Отличительной особенностью этих случаев является то, что для принимающего решения субъекта данные средства (денежный доход для потребителя, ресурсы для собственника ресурсов) являются точкой отсчета. Таким образом, в этих случаях существует возможность обсуждения путей наилучшего использования этих средств для достижения целей принимающего решения субъекта. Если бы эти цели были даны и если бы были точно известны рыночные цены (на конечную продукцию и ресурсы), то «наилучшее использование» можно было бы, в принципе, получить путем механического вычисления. Когда принимающий решения субъект осознает возможность того, что лучшие цены могут, скажем, маячить где-то за углом, это «наилучшее использование» перестает быть просто проблемой вычисления или экономически рациональной деятельности; его определение в решающей степени зависит и от предпринимательских качеств лица, принимающего решение, – от его предрасположенности чувствовать, какие цены для него реально достижимы.

Введение чистого предпринимателя, однако, означает, что для нашего анализа мы создаем принимающего решения субъекта, который начинает действовать без каких бы то ни было средств вообще[11]11
  Хотя я указываю на то, что чистое предпринимательство требует, чтобы мы считали, что принимающий решения субъект, берущийся за дело, не является собственником средств, из этого не следует, что все решения, принятые без наличия первоначальных средств, должны быть обязательно предпринимательскими. Мы уже отмечали (см. с. 39–40 сн.), что там, где в мире несовершенного знания мы представляем предпринимателя, который уже открыл существование возможности получения чистой прибыли, его последующее решение использовать эту возможность должно рассматриваться как уже подразумеваемое в исходных данных, но никак не предпринимательское. (В сущности, было бы почти допустимо рассматривать прибыльную возможность, раз мы искусственно представляем ее открытой с достаточной степенью определенности – отдельно от акта ее использования – как средство, доступное в настоящий момент предпринимателю, который, с этой точки зрения, исчерпал свою предпринимательскую роль и стал полновесным роббинсианским экономически рациональным субъектом, имеющим перед собой одну цель.) Подробнее см. с. 49.


[Закрыть]. Таким образом, в мире совершенного знания, т. е. в мире, где неиспользуемые возможности дохода были исключены по определению, такому персонажу просто нечего делать – здесь нет места ни для каких решений, ни роббинсианских, ни каких-либо иных. В отсутствие средств просто не существует никаких направлений действий. Но введение в анализ мира без совершенного знания принимающего решения субъекта, не обладающего средствами, – совсем иное дело. Так как участники этого рынка не всеведущи, то скорее всего в любой данный момент существует множество возможностей, которые пока еще не были использованы. Продавцы могут продавать по ценам ниже цен, которые реально достижимы (в частности, ресурсы могут продаваться для производства продуктов, потребность в которых менее настоятельна, чем потребность в других продуктах, получаемых из тех же самых ресурсов). Покупатели могли покупать по ценам выше, чем самые низкие цены, необходимые для приобретения того, что они купили (в частности, потребители могли покупать товары, произведенные из более дорогих ресурсов, по сравнению с теми, которые способны произвести сопоставимые товары). Существование этих неиспользуемых возможностей открывает простор для решений, которые никак не зависят от роббинсианской экономически рациональной деятельности. Все, что нужно нашему, не владеющему средствами, принимающему решения субъекту для принятия наилучшего решения, – это просто знать, где существуют неиспользуемые возможности. Все, что ему нужно, – это обнаружить, где покупатели платят слишком много, а продавцы получают слишком мало, и заполнить пробел, предлагая купить чуть дороже и продать дешевле. Чтобы обнаружить эти неиспользуемые возможности, требуется бдительность. Вычисление тут не поможет; и экономически рациональная деятельность, и оптимизация сами по себе не дадут этого знания. Таким образом, решение нашего нового принимающего решения субъекта никак не может, даже в принципе, быть просто «считано» с исходных данных, оно вообще не подразумевается в обстоятельствах, в которые он помещен.

Аналитический прием изложения в терминах чистого предпринимательства позволяет упростить рыночную теорию, что не всегда оценивалось по достоинству. Как только мы ввели в наш анализ рыночного процесса чистого предпринимателя, появилась возможность говорить о рынке, где все остальные принимающие решения субъекты являются чистыми роббинсианскими экономически рациональными субъектами, без какого бы то ни было элемента предпринимательства. Можно построить теорию рыночного процесса, объясняя, как в результате взаимодействия индивидуальных планов изменяются рыночные цены, а также объемы производства и качество используемых ресурсов и производимой продукции, одновременно предполагая, что все принимающие решения субъекты (за исключением чистых предпринимателей) являются пассивными ценополучателями, просто оптимизирующими свое поведение, основываясь на предположительных данных. Все изменения в ценах, количестве и качестве используемых ресурсов и производимой продукции могут быть полностью объяснены, если отнести их к деятельности чистых предпринимателей, не содержащей элемента роббинсианского экономически рационального поведения. Аналитический мир, в котором вообще не допускается существование предпринимательства (ни в форме отчетливо выраженной рыночной роли, ни в качестве элемента ролей других участников рынка), не способен объяснить ничего, кроме модели равновесия; он абсолютно не в силах объяснить, каким образом цены, количество и качество используемых ресурсов и производимой продукции систематически меняются по ходу рыночного процесса. Но чтобы справиться с последними проблемами, оказывается, совсем не нужно усложнять анализ решений всех участников рынка, превращая их из пассивных, роббинсианских экономически рациональных субъектов и ценополучателей, в активных мизесовских «предпринимательских» действующих лиц. Можно продолжать анализ решений потребителей и собственников ресурсов, точно также, как этот анализ протекает в строго равновесном контексте; можно рассматривать этих участников рынка как пассивно реагирующих не на существующие равновесные рыночные цены, а на цены, которые, по их мнению, возможно, ошибочному, являются равновесными. Ошибки в информации, которой располагают роббинсианские участники рынка, затем создают возможности для прибыльной деятельности чистых предпринимателей. Тогда деятельность чистых предпринимателей может объяснить, каким образом происходят изменения цен, а также количества и качества используемых ресурсов и производимой продукции[12]12
  Дополнительное обсуждение того, что представляет собой модель рынка, где все, кроме чистых предпринимателей, являются чисто роббинсианскими экономически рациональными субъектами, см. с. 155–157.


[Закрыть].

С другой стороны, мы не должны считать упрощение теории цен, в соответствии с которым участники рынка рассматриваются или как чисто роббинсианские, экономически рациональные субъекты, или как чистые предприниматели (не имеющие ничего общего с роббинсианской экономически рациональной деятельностью), как искусственную модель, которая как бы она ни была адекватна в качестве эвристического приема, тем не менее не может служить удовлетворительным объяснением реального мира (в котором все принимающие решения субъекты наделены предпринимательским элементом, по крайней мере до определенной степени). Это упрощение означает лишь то, что хотя поведение каждого человека характеризуется абсолютной интегрированностью, которую мы можем разложить на два разных компонента, с одной стороны, на роббинсианскую экономически рациональную деятельность, а с другой – на предпринимательский тип деятельности, но, с аналитической точки зрения, имеет смысл трактовать действия человека, как будто он представлен двумя совершенно разными персонажами: один – пассивный экономически рациональный субъект, другой – чистый предприниматель. (В конце концов это не сильно отличается от того, что мы делаем, обсуждая, скажем, «решение потребителя» – ведь мы очень хорошо знаем, что многие решения о покупке принимаются на основе мотивов, наиболее точно описанных как мотивы производителя и инвестора. То же самое верно, когда мы раскладываем на составляющие покупку для кабинета бизнесмена ковра, представляющего собой, с одной стороны, вложение в дело, а с другой – потребительский продукт[13]13
  Ср. пример «различия между работником и землевладельцем, которые могли также образовать составной экономический персонаж, называемый фермером» Шумпетера: Schumpeter J. A. Business Cycles. N. Y.: McGraw-Hill, 1964. P. 77.


[Закрыть].)