Текст книги "Кавказский узел в геополитических приоритетах России"

В этой связи нельзя не упомянуть, что многие атрибуты и символы православной церкви стали одновременно и символами российской государственности. Например, храм Василия Блаженного, возвышающийся на главной площади страны рядом с Кремлем, храмы в самом Кремле, взорванный большевиками храм Христа Спасителя, Исаакиевский собор, Сергий Радонежский и многие другие. Символично, что церковь возводила в ранг святых выдающихся деятелей, которые не являлись ее служителями. Речь идет, например, о равноапостольных Кирилле и Мефодии, святом Владимире, Александре Невском, Дмитрии Донском и др.

С этой точки зрения одной из важных особенностей российской истории было слияние церкви с государством. Церковь являлась государственным институтом, жестко вмонтированным в систему государственного управления. Показательно, что в 1718 г. был образован Департамент по делам государственной религии. В 1721 г. Петр I отменил патриархат и заменил его Священным синодом, возглавляемым светским лицом, назначенным правительством. Этой акцией он превратил церковь в инструмент государства и заставил ее играть активную роль в поддержке политики правительства. Это значительно подорвало способность церкви осуществлять свои традиционные функции – служить в качестве моральной узды на монарха. Подчинение церкви государству было необходимым шагом к консолидации абсолютной и неограниченной монархии.

С интенсификацией во второй половине XIX в. процессов индустриализации и урбанизации, особенно после реформ первой половины 60-х гг., все чаще начали заявлять о себе инженеры, ученые, преподаватели и профессора, предприниматели, купцы и другие, которые могли составить основу начавшего формирование среднего класса – главной несущей опоры гражданского общества. Однако этот процесс был прерван большевистской революцией 1917 г. и установлением тоталитарной системы, в результате чего роль и функции, которые в обосновании русской государственности выполняло православие, перешли к марксизму-ленинизму, ставшему единственной, безраздельно господствующей государственной идеологией большевистского режима, превращенной в некую разновидность религиозного откровения. Марксизм, по сути дела рассматриваемый как завершение истории развития всей мировой философии, не подвергался критике, а его положения стали критерием оценки всех остальных философских систем.

На основании вышеизложенного можно утверждать, что сущностной характеристикой российской политической культуры является то, что каждый из ее базовых элементов имеет свою антитезу. Поэтому и говорят об антиномичности политической культуры России. Так, в течение последних трех столетий имел место постоянный конфликт субкультур – западнической и почвеннической, радикальной и патриархально-консервативной, анархической и этатической и т. д. В данной связи Н. Бердяев указывал на антиномичность и противоречивость, двойственность и иррационализм «русской души» – поразительный симбиоз анархизма и этатизма; готовности отдать жизнь за свободу и неслыханного сервилизма; шовинизма и интернационализма; гуманизма и жестокости; аскетизма и гедонизма; «ангельской святости» и «зверской низости».

Отсутствие серединной культуры, способной соединить крайние полюса национального сознания, имело своим следствием расколы и катастрофические перерывы, ставшие одной из черт русской истории. Показательно, что само понятие «раскол», которое невозможно аутентично перевести ни на один другой язык, обозначает реальность, универсалия русской жизни. Тот неоспоримый факт, что между властью и народом, народом и интеллигенцией, интеллигенцией и властью, различными религиозными направлениями, политическими силами и так далее произошел раскол интересов, привел Россию к отсутствию в государстве базового национального согласия. При всех попытках преодолеть этот негативный фактор тоталитаризм привел к многократному его усугублению.

Необходимо отметить, что разрывы и расколы, антиномичность и конфликтность сами по себе не отменяли фактор преемственности. Какими бы резкими, а подчас даже демонстративно грубыми не были разрывы России с прошлым, на каждом этапе своего развития национальное сознание интегрировало новые веяния, тенденции, ценности, органически совмещая их с традиционными. Общество каждый раз находило в себе мудрость и силы, чтобы передать новым поколениям коренные ценности, позволяющие сохранить национальную идентичность. Таким образом, изменчивость сочеталась с преемственностью. Благодаря этому политическая культура России продемонстрировала устойчивость своих базовых характеристик.

Российская империя была одной из самых абсолютистских и самодержавных. Здесь имело место наиболее жесткое и далеко идущее закабаление крестьянства в форме крепостничества. Более того, традиционно большинство россиян отождествляло легитимное правительство с авторитарной формой правления. Поскольку само существование России как единого государства зависело от централизованного авторитарного правительства, русская национальная идентичность оказалась теснейшим образом связанной с авторитарным государством. Как писал историк Г. Вернадский, автократия и крепостничество представляли собой ту цену, которую русский народ вынужден был платить за свое национальное самосохранение.

Постоянный прессинг государства, практически исключавший существование каких бы то ни было предохранительных клапанов для выхода избыточной энергии, не мог не создать сильнейшее революционное напряжение в обществе. Чем жестче был этот прессинг, тем мощнее возникала ответная реакция. Парадокс состоит в том, что русский человек, будучи, в сущности, человеком государственным, вместе с тем боялся государства, всячески избегал иметь дело с властями, не доверял государственным учреждениям. Отсюда – постоянная конфликтность государственного сознания русского человека, с одной стороны, а с другой – неприятие им власти.

Время от времени неприятие властей и противодействие им проявлялось в бунтах, восстаниях, революциях. Самодержавная власть приводила к анархии. Комплекс верноподданичества уживался с радикализмом, вспышки революционности уступали авансцену волне реакции и контрреволюции. Причем всякий раз революция «снизу» в России имела тенденцию перерастать в страшный, по определению А.С. Пушкина, «русский бунт, бессмысленный и беспощадный».

Доведенное до крайности отрицательное отношение к государству и власти способствует формированию своеобразного двойного стандарта в оценке их действий, который при тоталитаризме опять же приобрел крайние, даже шизоидные формы. В связи с чем у человека возникают два мнения о сложившейся ситуации. По отношению к принимаемым высшими государственными и партийными инстанциями политическим и иным решениям и постановлениям у людей вырабатывается нечто вроде устойчивого рефлекса: «горячее» и «единодушное» одобрение этих решений и постановлений на словах и холодное безразличие или даже резкое их неприятие на деле. Возникает и становится массовым феномен, названный Дж. Оруэллом «двоемыслием», или «мыслепреступлением».

Однако стоит государству ослабить вожжи управления, как оборотная сторона медали приобретает самостоятельное значение. Неприятие власти оборачивается требованиями ее свержения, которые, как видно из истории первых двух десятилетий XX в., в конечном итоге заканчиваются революцией. В таком случае отношение к опостылевшей, ненавистной человеку власти уже не может быть половинчатым, амбивалентным. Она безоговорочно отвергается в корне и начисто. И то, что этот фактор не был учтен, придает драматичность сложившейся ситуации. Если вспомнить перипетии последнего десятилетия политической жизни России, то обнаруживается, что по мере ослабления мертвой хватки тоталитарного режима героями и любимцами народа автоматически, независимо от реальных достоинств, становились лица, декларировавшие свою оппозицию существовавшему тогда режиму. М. Горбачев, первоначально с огромным энтузиазмом принятый народом, постепенно терял ауру, влияние и власть потому, что не смог, возможно, и не желал окончательно порвать с режимом.

Эти события во многом обусловили то, что для России, по сути, весь советский период с 1917 г. по настоящее время представлял собой смутное время, в течение которого властную систему, несмотря на кажущуюся крепость, неотступно преследовала проблема легитимности. Именно этим в определенной степени можно, по-видимому, объяснить тот факт, что каждый новый верховный правитель страны в лице генсека или первого секретаря считал своим долгом свалить с пьедестала прежнего кумира и заявить народу, что страна до сих пор шла к коммунизму в правильном направлении, но по вине прежнего руководителя не той тропинкой. Так было с «разоблачением культа личности Сталина», смещением Н. Хрущева в результате государственного переворота в 1964 г., развенчанием Л. Брежнева после его смерти в 1982 г., восторженным принятием М. Горбачева, сменившемся стремительным разочарованием в нем широчайших слоев населения.

Для России характерна ярко выраженная персонализация политической жизни и государственной власти. Речь идет о том, что установки, симпатии и антипатии многих россиян ориентированы скорее на личности конкретных политических и государственных деятелей, нежели на политико-идеологические программы. В этом контексте облик и судьбы российской истории на различных ее этапах определяли Иван Грозный, Петр I, Екатерина II, В. Ленин, Б. Ельцин и другие выдающиеся личности.

Со значительной долей уверенности можно утверждать, что почти все современные российские политические партии, организации, движения формировались вокруг известных личностей, получивших признание на том или ином экономическом, общественном или политическом поприще благодаря своим личным качествам, связям, выступлениям на публичных мероприятиях, в средствах массовой информации и т. д. Оборотной стороной персонализации в российской политике является апофеоз народа, масс, народностей. Наряду с самодержавием и православием народность составляла одну из трех главных опор в идеологии Российского государства. Феномен хождения в народ всегда был весьма популярен в нашей стране.

Из всего изложенного можно сделать вывод, что в системе ориентаций и установок россиян авторитарно-этатистские элементы органически сочетаются с элементами, которые служат базой для формирования и дальнейшего развития ценностей, установок, отношений и институтов политической демократии. Дело не только в том, что за последние годы возросла численность людей, для которых они стали руководством к жизни, но и в том, что такие ценности и принципы коренятся в самой русской ментальности. Главная проблема, стоящая перед Россией, заключается в том, чтобы найти пути и способы достижения органического сочетания рыночной экономики, политической демократии, правового государства, исторических традиций российской государственности. При этом особое значение имеет учет тех исторических традиций России, которые носят если не антикапиталистический, то некапиталистический характер в общепринятом смысле слова. Речь идет о коллективистских, общинных, солидаристских и иных началах, которые составляют неотъемлемую часть национального миропонимания, социокультурной системы и политической культуры. Об обоснованности этого тезиса свидетельствует тот факт, что на пути к новой демократической государственности Россия в буквальном смысле за два десятилетия прошла путь, для преодоления которого западным странам потребовались полтора-два столетия.

1.3. Россия: мировая или региональная держава?

При всех трудностях и пертурбациях, переживаемых Россией, нельзя сказать, что для нее уже наступил вечер, поскольку в конечном счете Россия остается великой державой с огромными природными, людскими и интеллектуальными ресурсами. Само географическое месторасположение России на бескрайних просторах евразийского континента на стыке различных культурных кругов, стран и народов, грандиозность ее пространств и исходящие от нее силы притяжения и отталкивания, потенциальные последствия для геополитических контуров современного мира ставят множество императивных вопросов: что есть Россия – просто один из членов мирового сообщества, жизненное пространство, расположенное на стыке Востока и Запада и принадлежащее им обоим, мир миров, особая цивилизация в ряду других равновеликих цивилизаций?

Перечень вопросов можно продолжить. Сложность и парадоксальность состоит в том, что как положительные, так и отрицательные ответы на все эти вопросы можно воспринимать как верные и неверные одновременно. В свое время И. Ильин высказывал опасения относительно возможного при определенных условиях распада или балканизации России, а также вероятных трагических последствиях этого для всех населяющих ее народов. В начале 90-х гг. рассуждения о неминуемом распаде России стали общей темой как для прессы, так и для научной публицистики. В этом легко можно убедиться, просмотрев периодические издания, а также множество публицистических и околонаучных работ этого времени. Да и сейчас нельзя утверждать, что подобные умонастроения уже полностью преодолены.

Некоторые публицисты отводят России место и роль чуть ли не на обочине мировой политики, считая, что она скатывается на уровень второразрядного или даже третьеразрядного государства. Ряд специалистов высказываются о возможности «мира без России», потере Россией статуса активного субъекта мировой политики и ее превращении «в объект соперничества между более развитыми и динамичными державами». По словам американского автора Т. Грэхема, «значение России во все большей степени определяется занимаемой ею территорией, а не способностью Москвы мобилизовать ресурсы страны для того, чтобы использовать ее мощь за рубежом».[20]20
  Грэхем Т. Мир без России? Упадок ядерной сверхдержавы и его возможные последствия // НГ-Сценарии. 1999. 8 дек.


[Закрыть] Другие авторы отводят России статус своего рода «естественного путепровода» торгово-экономических и транспортных потоков между Европой, Азией и Африкой, некоего «евроазиатского моста», служащего в качестве самого короткого торгового пути между Азией и Европой. Утверждается, что Россия вновь становится форпостом христианского мира, выдвинутым в огромный мир ислама.

Россия действительно находится на позиции крупнейшей транзитной державы мира, занимающей центральную часть евразийского континента. Но тем не менее совершенно непонятно, почему, на каком основании Россия может и должна стать неким «форпостом христианского мира» только по отношению к исламу. А как же быть тогда с множеством других религий? Почему именно мост, форпост и тому подобное, а не самостоятельная, самодостаточная великая держава, преследующая свои особые национальные интересы, так сказать, по всем азимутам? Как справедливо отмечал А. Громыко, «Россия не должна стать ни охранником восточных рубежей Запада, ни западным бастионом Востока в борьбе с “новым глобализмом”».[21]21
  НГ-Сценарии 1998 № 1


[Закрыть] Крушение СССР и вызванный им тотальный кризис, несомненно, нанесли мощный удар по российской государственности, подорвали привычный порядок, инфраструктуру менталитета, поставили под сомнение саму идею сильной российской государственности. С крахом Российской империи развенчалась и утопия или же, наоборот, с развенчанием утопии обрушилась и империя. В этом отношении важно учесть, что мы живем в период неуклонного роста неопределенности, разочарований и потери иллюзий во всемирном масштабе, когда традиционные секулярные идейно-политические конструкции и утопии, равно как и великие религиозные учения прежних эпох перестали выполнять роль мобилизующих идеалов. Имеет место глубокий кризис не просто той или иной идеологии, а самой мировоззренческой и ценностно-нормативной системы. Развенчание многих радикальных, социалистических и коммунистических утопий нашего времени стало свершившимся фактом.

Применительно к России дело усугубляется тем, что оказался подорванным сам идеал, лежащий в основе государственности. Утратив имперский и коммунистический идеалы, Россия оказалась лишенной и самой национальной идеи. В общественном сознании народов бывшего СССР как бы образовался идейный вакуум. Народы, уже в течение многих поколений испытывавшие чувство внешней и внутренней безопасности, имевшие гарантию своего существования и условий для своего беспрепятственного воспроизводства, в создавшейся ныне ситуации оказались в состоянии неопределенности и растерянности. Размывание или даже отсутствие четко сформулированной национально-государственной идеи, национального идеала в самом широком смысле этого слова крайне затрудняет дело мобилизации и консолидации российских народов, цементирования российской государственности, формирования и институционализации новой властной системы. Как правило, подрыв, потеря осевой идеи или осевого идеала, лежащего в основе того или иного сообщества людей, каким являлся СССР, ведет к появлению множества идей, моделей, концепций переустройства общества от авторитарно-монархических до радикально-анархистских, от коммунистически-тоталитарных до национал-державных. Вполне естественно, что для них могут быть притягательны различные идеи и проекты национально-государственного устройства как на путях дистанцирования от России, так и оставаясь в ее составе. Правда, не все из них выдерживают испытание временем и, не сумев подтвердить свою жизнеспособность и эффективность, рано или поздно сходят с исторической сцены.

Другими словами, сейчас на гигантских просторах российской Евразии происходят грандиозные процессы коренной трансформации и смены искусственно созданных тоталитарных социально-экономических, политических, мировоззренческих, идеологических и иных структур. Констатируя этот очевидный факт, нельзя, однако, забывать, что в условиях дезинтеграции тоталитарной системы и унитарной по своей природе империи было неминуемо преобладание центробежных тенденций и на передний план выдвинулись те факторы, которые отличают страны и народы друг от друга и толкают их на путь разъединения, обособления, сепаратизма. Все чаще прорываются «страстные желания» национальных групп отличаться друг от друга. В силу целого комплекса причин противостояние, вызванное центробежными тенденциями, приняло национальную, а в ряде случаев и националистическую окраску.

В периоды подобных грандиозных социально-экономических и политических трансформаций это нормальное явление. Идет мучительный процесс отторжения навязанной сверху унификации, восстановления множественности, разнообразия форм бытия, жизнеустройства. Размывание или даже отсутствие четко сформулированной национально-государственной идеи, национального идеала в самом широком смысле этого слова крайне затрудняет дело мобилизации и консолидации российских народов, цементирования российской государственности, формирования и институционализации новой властной системы.

При всех трудностях, связанных с поиском адекватных ответов на возникающие сложные и многоплановые вопросы, со всей определенностью можно констатировать, что всякие рассуждения о неизбежности сепаратизма, балканизации, «России регионов» и так далее основываются, по сути дела, на упрощенном понимании Российского государства как некоего механического лоскутного образования, поддающегося перекомпоновке, перестройке, анализу или аннулированию по воле тех или иных республиканских или региональных руководителей. Строя свои аргументы на сугубо социально-экономических или этнонациональных фактах, сторонники балканизации и дезинтеграции вольно или невольно примитивизируют государство или государственность. В действительности же эти факторы существуют не изолированно, а органически слиты с множеством других.

Необходимыми условиями формирования любого более или менее жизнеспособного политического или государственного образования являются минимальная внутренняя целостность и стабильность экономических, социальных, социокультурных и иных структур, призванных служить своего рода несущими конструкциями государственно-политических институтов. Государство не некая арифметическая сумма разнородных, механически сведенных воедино территориальных, административных и иных элементов, а определенная форма политической самоорганизации человеческих сообществ, выступающая в качестве единой органической системы, все части которой взаимосвязаны и взаимодополняемы. Государство организовано на началах определенного порядка, включающего в себя публичную власть и органы управления, право и правовой порядок, общепринятые в обществе обычаи, духовно-нравственные ценности и нормы и т. д.

Основополагающее значение имеют определенная осевая идея, общественно-политический идеал, вокруг которого могли бы сгруппироваться и объединиться различные социально-политические и этнонациональные силы, готовые разделить общие для них судьбу, волю, интересы. Что особенно важно, для формирования национального государства на определенной территории в первую очередь необходимы самодостаточность в социокультурной, экономической, научно-образовательной и других ключевых сферах, дополняющих и усиливающих друг друга, обладание достаточными материальными и человеческими ресурсами, научным потенциалом и т. д. Обязательно также четкое осознание того, куда мы идем, какие цели преследуем, какое общество собираемся строить. Люди как граждане определенной страны идентифицируют себя не только с определенным территориальным образованием как таковым, но и с его политической и экономической системой, определенными ценностями и целями, методами и средствами, образом жизни и социокультурными реальностями, историей и национальной судьбой и т. д. Все это в совокупности обеспечивает чувство самодостаточности.

В самой идее государственности заложен глубокий философский, можно сказать, онтологический смысл. Великие государства древности – Египет, Вавилон, Ассирию, Рим мы помним и воспринимаем не просто как социально-экономические, а как духовно-нормативные образования. Именно в этом качестве они были субъектами и двигателями истории, именно в этом качестве они доказали свою причастность к истории и, соответственно, жизнеспособность. Несомненно, в этих великих империях воплощался дух народов, их создавших, и вне их без них, они для нас бесследно потерялись бы в густом тумане доистории. То же самое можно сказать и о российской государственности, за многие века ставшей воплощением русской идеи и одновременно ее несущей конструкцией и двигателем.

Очевиден факт сокращения российского пространства. Тем не менее Россия остается огромным геополитическим образованием, включенным в тесные связи со многими народами и культурами евразийского пространства. Обладая территорией в 17,1 млн кв. км, по площади почти равной США и Канаде вместе взятым, Россия остается географической сверхдержавой, растянувшейся на 11 часовых поясов от южного побережья Балтийского мора до Берингова пролива. Как справедливо отмечал З. Бжезинский, в конкурентной борьбе географическое положение все еще остается отправной точкой для определения внешнеполитических приоритетов государства, а размеры его территории по-прежнему сохраняют за собой значение важнейшего критерия статуса и силы. «Все еще существует тенденция, – писал он, – при которой географическое положение определяет непосредственные приоритеты государства: чем больше его военная, экономическая и политическая мощь, тем больше радиус, помимо непосредственных его соседей, жизненных геополитических интересов, влияния и вовлеченности этого государства».[22]22
  Бжезинский З. Великая шахматная доска (господство Америки и его геостратегические императивы). С. 52.


[Закрыть] Немаловажное значение с рассматриваемой точки зрения имеет ресурсный потенциал государства. Так, при численности населения, составляющей 3 % от численности всего населения мира, Россия занимает 12,5 % территории мировой суши, обладает 22 % мировых лесных ресурсов, 20 % мировых ресурсов пресной воды (поверхностные и подземные воды), 30 % площади мировых шельфов.[23]23
  См.: Рундквист Д.В. Природные национальные богатства России и их использование: докл. в Миннауки 8 февраля 2000 г. / Миннауки. М.: Изд-во Миннауки. Приложение. С. 1–2.


[Закрыть]

В данной связи становится актуальным вопрос о том, является Россия региональной или мировой державой. Некоторые авторы как зарубежные, так и отечественные убеждены, что Россия, потеряв статус великой мировой державы, может существовать лишь как региональная держава. Чтобы дать правильный ответ на этот вопрос, необходимо ответить на вопрос о том, в каком именно регионе России суждено действовать в качестве региональной державы. Анализ нынешнего положения вещей не оставляет сомнений в том, что Россия является одновременно и европейской и азиатской, и западной и восточной страной.

Реальность такова, что отсоединение Прибалтики, Украины, Белоруссии и Молдавии несколько отдалило Россию от Запада и физически приблизило ее к Азии. Россия оказалась отодвинутой далеко на Восток, утратив при этом наиболее удобные прямые наземные пути в Европу, равно как и основные порты на Балтийском и Черном морях. Геополитическая ситуация России на восточном и южном направлениях также значительно ухудшилась вследствие того, что ряд новых постсоветских государств Закавказья и Центральной Азии продемонстрировали свою неспособность обеспечить социальную и политическую стабильность, предотвратить или разрешить разного рода конфликты, в том числе и вооруженные. Роль Восточной Азии для России возрастает в силу того, что при сужении «окна в Атлантику» через Черное море и Балтику этот регион приобретает дополнительное значение как ворота в Мировой океан и индустриально развитой мир. Здесь перед Россией открываются новые рынки оружия, сырьевых и промышленных товаров, высоких технологий.

В целом Россия по меньшей мере тремя фасадами выходит на внешний мир: западным, обращенным к евроамериканскому миру; южным, обращенным к весьма разнородному исламскому миру, и восточным – к Азии и всему Азиатско-Тихоокеанскому региону. Поэтому для нее актуальны Европейский, Ближневосточный, Средневосточный, Центрально-Азиатский, Восточно-Азиатский регионы, а также ближнее зарубежье. Для мирового баланса сил имеют значение отношения по линиям Россия – страны Европейского союза, Россия – НАТО, Россия – США, Россия – Китай, Россия – Япония, Россия – страны Ближнего Востока, Россия – СНГ и др. Россия может сыграть ключевую роль в формировании разных конфигураций военно-политических блоков и союзов. Ее присоединение к одному из уже существующих или будущих союзов может гарантировать последнему большое влияние в отношениях с другими союзами. А сохранение свободы рук может позволить ей выполнять функцию посредника или арбитра при разрешении тех или иных острых проблем, возникающих перед мировым сообществом, отдельными регионами или между теми или иными государствами. Участвуя в формировании различных региональных балансов сил, отвечающих интересам ее национальной безопасности, Россия способна внести существенный вклад в структурирование и поддержание мирового баланса сил, и в этом качестве она не может не выступать в качестве мировой державы.

Сложившийся геополитический расклад открывает перед Россией благоприятные перспективы как для социально-экономического и политического развития, так и общения в мировом сообществе. Главной задачей в политической стратегии России стала установка на стабилизацию геополитического статус-кво, сохранение и закрепление сложившегося баланса мировых сил. Такая установка в нынешних условиях приобрела для нас императивную значимость. Это определяется прежде всего тем, что она занимает особое, можно сказать, уникальное положение в геополитической структуре современного мира. Она раскинулась на огромных пространствах, образующих своеобразный становой хребет, соединяющий Европу и Азию в единый евразийский континент. Достаточно взглянуть на политическую карту, чтобы убедиться в том, что уже сам геополитический размах России обрекает ее на статус мировой державы, занимающей особое место в геостратегической структуре современного миропорядка. Как не без оснований сетовал бывший Генеральный секретарь НАТО М. Вернер, Россия «слишком большая геополитическая масса», чтобы ее просто так сбрасывать со счетов. Уже этот фактор сам по себе обусловливает то, что ей действительно на роду написано быть великой державой. При всех понесенных потерях Россия остается одновременно европейской, азиатской и азиатско-тихоокеанской, континентальной и океанической державой. Допустим, в Европе Россия стала страной по своему весу и влиянию равной Великобритании или Франции. Но в Восточной Азии в военно-политическом отношении она занимает, мягко говоря, место, никак не уступающее тому, которое занимает, например, Китай. Сегодня на западном, восточном и южном направлениях внешняя политика России приобретает стратегическое значение в отношениях с соседними странами и регионами. Значимость геополитического положения России обусловлена ее близостью к некоторым из наиболее опасных очагов и эпицентров национально-территориальных конфликтов, терроризма, наркотрафика.

Те, кто прогнозирует России неизбежный упадок, как правило, апеллируют к известным концепциям возвышения и упадка империй, которые с легкой руки П. Кеннеди были распространены в 80-х гг. Однако история не знает прямолинейных путей, зигзаги и повороты ее движений неисповедимы. Если даже поверить на слово приверженцам этих концепций, то нельзя не признать, что Россия не прошла полного пути восхождения и достижения пика своего развития, в ходе которых максимально реализуется витальная энергия, заложенная в недрах государственного духа того или иного народа, а затем пребывания на протяжении длительного времени в состоянии своеобразного равновесия и последующего вступления на нисходящий путь исчерпания этой энергии. Начавшаяся в конце XIX в. фаза подъема в России была прервана Первой мировой войной и Октябрьской революцией. Витальная энергия или, как иногда говорят, пассионарный порыв с пришествием тоталитаризма оказался загнанным вглубь и вплоть до революционных событий конца 80 – 90-х гг. пребывал в латентном состоянии.

Другими словами, России в силу стечения целого комплекса причин не удалось в полной мере реализовать себя. Теперь для пробуждения ее витальной энергии, жизненного порыва создались необходимые условия и вполне возможно, что для нее в рассматриваемом плане момент истины еще впереди. Ведь Россия не раз продемонстрировала способность находить адекватные ответы на вызовы истории. Ей нередко удавалось успешно преодолевать периоды стратегической слабости и восстанавливать статус великой державы. Те, кто недооценивал ее силу, например Наполеон или Гитлер, расплачивались за это очень дорого. Кстати, этот факт хорошо сознавал железный канцлер О. Бисмарк, который предупреждал своих соотечественников о необходимости сохранения дружественных отношений с восточным соседом. Нельзя забывать и то, что, даже будучи ослабленной, Москва при желании способна причинить своим недругам много неприятностей.