Текст книги "Кавказский узел в геополитических приоритетах России"

Сама установка на подход к России как к потерпевшей поражение в холодной войне Советского Союза и на этом основании ее недооценка в качестве серьезного самостоятельного и одного из ключевых субъектов мировой политики не могут не выглядеть несерьезными и опасными для дела мира и международной безопасности. В этом контексте уместно упомянуть Г. Киссинджера, который усматривал парадокс в том, что «за последние двести лет европейское равновесие сил было в ряде случаев сохранено благодаря героическим усилиям России. Без России Наполеон и Гитлер почти наверняка бы преуспели в создании универсальных империй. Подобно двуликому Янусу, Россия была одновременно и угрозой равновесию сил, и одним из его ключевых компонентов, важной для него и все же не вполне его частью».[24]24
  Киссинджер Г. Дипломатия. М., 1997. С. 124.


[Закрыть] Россия сегодня – это великая держава, которая временно переживает крупномасштабные экономические, политические и иные трудности, вызванные изменениями в ее геоэкономическом и геополитическом положении. Но ее перспективы по многим ключевым параметрам не столь пессимистичны, как этого хотелось бы противникам (как зарубежным, так и отечественным) великодержавной России.

При всех очевидных модификациях ситуации и возможных оговорках нельзя забывать, что в современном мире еще никто не отменял роль силы и, соответственно, военной мощи. В военно-стратегическом отношении Россия не столь слаба, а Запад не столь силен и сплочен, как это хотелось бы видеть некоторым авторам, и не только зарубежным. Во всяком случае, она в обозримой перспективе способна обеспечить свою стратегическую безопасность, опираясь на арсенал стратегических ядерных сил. С этой точки зрения Россия, обладая второй в мире ядерной мощью, в состоянии при необходимости ответить на вызовы любого потенциального противника как на Востоке, так и на Западе. На нынешнем этапе в военно-политическом плане только Россия способна противостоять США, претендующими на роль единственной глобальной сверхдержавы. Россия и США, обладая ядерным оружием, несмотря на сокращения последних лет, способны уничтожить не только друг друга, но и все человечество. Этот факт придает особую значимость их взаимоотношениям, поскольку, невзирая на прекращение холодной войны, в этих взаимоотношениях продолжает действовать модель взаимного ядерного сдерживания. С большой долей уверенности можно утверждать, что среди ведущих регионов Москва пока что остается военно-стратегическим тяжеловесом, поскольку, как говорится, политики и правительства приходят и уходят, а ядерные бомбы и ракеты, а также их носители остаются.

Вместе со статусом великой ядерной державой Россия получила и статус ведущей энергетической державы, что в свою очередь затрагивает интересы большинства стран современного мира. Этот факт приобретает все более растущую значимость с учетом того, что мировая политика встала на путь системного кризиса и наступила эпоха обострения борьбы за перераспределение сокращающихся природных энергоресурсов, когда она в огромной степени определяется вопросами энергетической безопасности. Этим объясняется тот факт, что тема энергетической безопасности с 2005 г. стала основой идеологического «главного удара» по России. Совершенно справедливое требование России платить за газ по общепринятым в мире рыночным ценам подается как «газовый шантаж», «перекрытие трубы» Украине и т. д. «Россия размахивает газовой дубинкой, угрожая Европе отключить ее от топлива, если она не будет плясать под дудку Москвы». «Россия преследует “оранжевый” режим в Украине, повышая для этой страны цены на газ». «Русский медведь осуществил свою угрозу: со злобным рычанием он перекрыл огромными лапищами газовый вентиль бедной свободолюбивой маленькой Украине, оставив 39 млн человек без тепла и горячей пищи морозной зимой» и т. д. Такими эпитетами пестрели многие западные СМИ в период украинско-российского газового кризиса. Россию стали обвинять в «энергетическом империализме», «энергетическом шантаже», использовании поставок энергоносителей в качестве инструмента давления на независимое государство. При этом не считали нужным упоминать или упоминали крайне редко о том, сколько Украина платила за российский газ.

Впрочем, на страницах «Washington Post» обозреватель Ч. Кротеммер обозначил позицию Запада в украинской ситуации. «Это, прежде всего, – утверждал он, – связано с Россией, а потом уже с демократией: Запад хочет закончить то, что начал с падением Берлинской стены, и продолжить марш Европы на Восток: главный приз здесь – Украина».[25]25
  Washington Post. 2006. December 3.


[Закрыть] Р. Холбрук, некогда выдвигавшийся администрацией демократов кандидатом в госсекретари, вернувшись из Киева, чуть ли не с ликованием говорил об «окончательном разрыве Украины с Москвой» и призывал Вашингтон «ускорить ее принятие в НАТО, которая определяет ключевые зоны безопасности Америки в половине мира».[26]26
  Ibid. December 14.


[Закрыть] Любые крупномасштабные события и преобразования в России неизменно оказывали и продолжают оказывать существенное влияние на положение дел во всемирном масштабе. Фактом остается то, что поддержание равновесия, мира и безопасности на всем евразийском пространстве, в том числе и в самой Европе, немыслимо без России. Это со всей очевидностью сознают большинство специалистов по внешней политике, а также много ведущих политических и государственных деятелей Запада. К тому же в современных условиях сама европейская безопасность утрачивает прежнее положение исключительно военной проблемы. Во всевозрастающей мере она превращается в проблему, решаемую в таких рамках внешней политики, которые превышают компетенции и возможности НАТО. Без преувеличения можно сказать, что одна из угроз стратегической безопасности Запада в целом и США в частности исходит из факта ослабления, а не возрождения России, как полагают некоторые авторы. Для их стратегических интересов более приемлема не слабая и непредсказуемая Россия, а Россия сильная и предсказуемая, действия которой в той или иной ситуации будут адекватны, поскольку в первом случае они имели бы дело с громадной зоной постоянной нестабильности, чреватой множеством неопределенных и непрогнозируемых угроз, а во втором – Россия выступит той осью, вокруг которой способна консолидироваться большая часть постсоветского пространства и, более того, гарантом стабильности в этом регионе.

При этом важно учесть, что статус великой державы определяется не только наличными в данный момент сугубо материальными составляющими достояния того или иного народа, такими как численность населения, размеры территории, природные ресурсы, экономические возможности и так далее, но также целым комплексом других факторов, среди которых можно назвать жизнеспособность и стабильность общественно-политической системы, волю и устремленность народа адекватно реагировать на вызовы времени, уровень компетентности руководителей страны и т. д. Как отмечал И. Ильин, великодержавие того или иного государства «определяется не размером территории и не числом жителей, но способностью народа и его правительства брать на себя бремя великих международных задач и творчески справляться с этими задачами. Великая держава есть та, которая, утверждая свое бытие, свой интерес, свою волю, вносит творческую, устрояющую правовую идею во весь сонм народов, во весь “концерт” народов и держав».[27]27
  Ильин И.А. Собр. соч. Т. 1. М., 1993. С. 173.


[Закрыть] С данной точки зрения значимость приобретает целый комплекс других параметров, таких как интеллектуальный, духовный, научный, технологический и так далее вклад страны в мировое развитие, а также ее потенциал и творческие возможности во всех этих сферах. Или, как показывает мировой опыт, основополагающее значение имеет не только обладание природными ресурсами и достигнутый высокий уровень экономического развития, но и человеческий капитал, поскольку, как отмечал германский политэкономист XIX в. Ф. Лист, «способность создания богатства важнее, чем само богатство». Тем не менее статус великой державы невозможно удержать в течение длительного времени без соответствующего уровня экономического развития, и в этом направлении России придется приложить в буквальном смысле слова титанические усилия.

Разумеется, всякие причитания и заклинания о величии нации и государства, в последние годы присущие нашей публицистике, да и специалистам по геополитике и международным отношениям, в принципе не прибавляют ни величия, ни престижа. Здесь уместно вспомнить слова Т. Манна: «Несчастна страна, которая нуждается в героях». Иными словами, несчастен народ, который на всех углах кричит о своем величии. Все же для ущемленной, задетой в своем чувстве национальной гордости страны обеспокоенность народа своим местом в мировом сообществе неизбежна и естественна. В этом плане, по нашему мнению, не по правилам играют те западные аналитики, которые не прочь (причем нередко и не к месту) иронизировать относительно такой озабоченности россиян. Однако нельзя забывать, что это удел любой имперской державы, пережившей поражение и унижение национального достоинства (неважно, реальное или воображаемое).

Вспомним в этой связи хотя бы Америку середины 70-х – начала 80-х гг., которая, оказавшись в тисках так называемого вьетнамского синдрома и чувства оскорбленного национального достоинства в свете известных иранских событий, жаждала хотя бы самой маленькой победы на международной арене. Тогда как нельзя кстати подвернулась крохотная Гренада – островок в Карибском море, образно говоря, размером с аэропорт Дж. Ф. Кеннеди. Ведь его захват американскими войсками и официальными лицами, и некоторыми средствами массовой информации преподносился как впечатляющая победа американского оружия над силами мирового зла, угрожавшими чуть ли не самому существованию Америки. Или вспомним, как после сокрушительного поражения полумиллионной американской армии в джунглях Юго-Восточной Азии разномастные Рэмбо в различных ипостасях одерживали одну победу за другой над вьетнамцами на кино– и телеэкранах.

Вместе с тем нельзя забывать то, что народ, который гордится своим величием и воображаемым превосходством над другими, равно как и народ, который ожесточен и озлоблен от унижения национального достоинства, не способен верно оценить свое реальное положение в мире, свои истинные интересы, цели, миссию. В. Соловьев не случайно подчеркивал, что историческому народу, если он хочет жить полной национальной жизнью, необходимо перерасти самого себя, «уйти в интересы сверхнациональные, в жизнь всемирно-историческую», ибо любование самим собой, самоотчуждение и самопоклонение способствуют не укреплению народного духа, а, наоборот, его ослаблению и разложению.[28]28
  Соловьев В.С. Сочинения. Т. 2. М., 1989. С. 238.


[Закрыть]

В целом при всех возможных оговорках Россия сохраняет широкие потенциальные возможности оказывать существенное влияние на содержание и характер глобального и регионального баланса сил. Громадные размеры, обладание стратегическими ядерными вооружениями, богатейшие природные ресурсы, выгодное месторасположение на пересечении интересов самых могущественных стран мира, центров экономической и военной мощи и другие факторы служат гарантией того, что Россия останется одним из ключевых акторов в сообществе стран и народов, способных обеспечить свою национальную безопасность на трех разных, но взаимосвязанных уровнях: глобальном, евразийском и региональном. Нет никаких сомнений в том, что Россия может сохранить свое величие, лишь оставаясь Россией. Ни одно государство не способно добиться экономического подъема и роста благосостояния народа без использования национальных ресурсов как материальных, так и духовных. Вместе с тем очевидна ошибочность суждений о принадлежности России либо к Востоку, либо к Западу, либо к их объединению, не раскрывая при этом сущности этого синтеза. В современном мире вообще не совсем конструктивна сама мысль о западной или восточной ориентации и соответствующих приоритетах во внешнеполитической стратегии России, поскольку реальность такова, что много Востока присутствует на Западе и еще больше Запада – на Востоке.

Как представляется, речь должна идти о переоценке ценностей, а не о выборе либо восточного, либо западного вектора развития. Иначе говоря, необходимо концентрировать внимание на поисках собственного пути с национальным обликом с учетом происшедших в мире масштабных изменений. Если в начале реформ для России курс на модернизацию означал нацеленность на вхождение в Европу, то осознание революционных изменений в области информационных и телекоммуникационных технологий, полицентричность современного мира, наличие в нем не одного, а многих центров, располагающих необходимыми нам знаниями, технологиями и финансовыми ресурсами, открывают более широкие возможности приобщения к передовому опыту и интеграции в мировое хозяйство, не поступаясь национальными интересами.

Россия, выходящая на многие регионы, не может не строить свою внешнеполитическую стратегию по многовекторному принципу. Здесь выбор по принципу «или-или» в пользу одного направления в ущерб другим неминуемо сопряжен с крупными стратегическими просчетами. В ситуации переходности оптимальной для России представляется стратегия равноудаленности или равноприближенности к основным центрам силы, исключающая конфронтацию с каким-либо из этих центров и в то же время попадание в зависимость от них. Для ускоренного социально-экономического и политического развития как отдельных регионов, так и страны в целом России необходимо всячески наращивать свои связи, особенно торгово-экономические, со всеми без исключения странами и регионами. В этом плане внешняя политика может быть эффективной лишь в том случае, если она является многовекторной и осуществляемой по всем направлениям.

Глава 2
Россия на постсоветском пространстве

Современная действительность поставила Россию перед необходимостью пересмотреть свои национальные интересы и приоритеты национальной безопасности. При этом следует учесть, что в переходный период процесс дифференциации и кристаллизации национальных интересов новых независимых государств, в том числе и России, еще далек от завершения. Этим обусловлены трудности, с которыми мы сталкиваемся при разработке концепций национального интереса и национальной безопасности, отсюда аморфность и неопределенность большей части предлагаемых в стране концепций, в том числе и на официальном уровне. В сложившихся после распада СССР условиях для России на первом месте стоят внутренние угрозы национальной безопасности. Именно успехи или неудачи на внутреннем фронте в конечном счете будут определять вес и влияние России как на постсоветском пространстве, так и во всем мире. Соответственно, изменился характер угроз и принцип расставления приоритетов национальной безопасности. Особенно в начальный период существования новой России на передний план выдвинулись сепаратизм, криминализация общества, рост организованной преступности, наркобизнес, терроризм и т. д. Речь шла прежде всего о необходимости достижения экономической, социальной, политической и идеологической стабильности внутри страны.

Все же защищенность и стабильность государства можно считать обеспеченными, если должным образом гарантирована его безопасность со стороны разного рода внешних угроз. Поэтому концепция национальной безопасности, как правило, базируется на связке «государство – внешняя среда». Ряд экспертов в ближайшей перспективе допускают весьма низкую вероятность какой-либо крупномасштабной военной агрессии против России при наличии у нее потенциала ядерного сдерживания. Но это отнюдь не означает отсутствие какой-либо иной угрозы ее национальной безопасности. Как говорили древние римляне, «если хочешь мира, готовься к войне». Круг глобальных интересов России охватывает большинство регионов планеты и включает весь спектр взаимоотношений с государствами и международными организациями, призванными решить проблемы общемирового характера, такие как нераспространение, сокращение и ликвидация ядерного и других видов оружия массового поражения; предотвращение и прекращение войн и вооруженных конфликтов; недопущение экологических катастроф и защита окружающей среды; борьба с международной преступностью, терроризмом, наркобизнесом и т. д. Поэтому для России речь может идти не просто о военной безопасности, а о безопасности во всех ее направлениях: глобальном, региональном, национальном, а также экономическом, социальном, экологическом, информационном, политическом. С данной точки зрения следует считать неправомерной альтернативу: либо глобальная внешняя политика, либо реформы внутри страны. Они вполне могут сосуществовать и дополнять друг друга.

Главная задача внешнеполитических служб России состоит в том, чтобы обеспечить стабильное и безопасное окружение для решения проблем, связанных с формированием и утверждением новой социально-экономической и государственно-политической системы.

2.1. Постсоветское пространство как сфера жизненных интересов России

География и месторасположение имеют немаловажное значение для исторических судеб и перспектив любого государства или народа. Более того, в древнейший период истории человечества географический фактор играл определяющую роль в жизни людей и государств. География и месторасположение включают в себя такие факторы, как размеры и масштабы территории конкретного государства, топография, климат, условия для сельскохозяйственного производства, наличие природных ресурсов, доступ к морям и океанам и т. д.

Как показывает исторический опыт, сама земля, территория государства составляет тот стратегический ресурс, который по значимости, возможно, превосходит все остальные ресурсы. Размеры территориальных владений влияют как на характер, так и на основополагающие интересы государства. Ландшафт, степень плодородия почвы, природные ресурсы непосредственным образом сказываются как на структуре и отдаче народного хозяйства, так и на плотности населения. Они крайне важны для развития путей сообщения, размещения народнохозяйственных объектов и инфраструктуры, внутренней и внешней торговли. Положение относительно океанов и морей определяет близость или удаленность от важнейших рынков, центров силы и очагов конфликтов. Немаловажное значение для безопасности национальных интересов имеет также близкое окружение государства. Естественно, географическое положение приходится учитывать при решении государством не только многочисленных экономических и внутриполитических, но также основополагающих внешнеполитических задач.

На протяжении всей истории существования мировых государств их могущество или слабость напрямую зависели от размеров и географического положения принадлежащих им территорий и, естественно, от способности защищать их от всякого рода угроз. Любая цивилизация или мировая держава, оставившая свой след в истории, продемонстрировавшая свою самодостаточность и эффективность, неизменно обнаруживала тенденцию к пространственной экспансии. Свою главную цель государство видело в завоевании территорий для решения своих экономических задач, требований безопасности и т. д. Фактически мощь и богатство государства во многом определялись размерами контролируемой им территории. Поэтому великие державы во все времена пытались усилить свой контроль над соседними странами и народами, а по возможности и над всей международной системой. Со времени Вестфальского мира (1648) территориальные границы государств считались священными и свидетельствовали о стабильности и жизнеспособности международной системы.

Пожалуй, данный принцип наиболее емко и лаконично сформулировал С. Родс, известный идеолог и практик Британской империи XIX в.: «Расширение – это все». Этот тезис, как считал О. Шпенглер, содержит «доподлинную тенденцию всякой созревшей цивилизации… Экспансивная тенденция – это рок, нечто демоническое и чудовищное, охватывающее позднего человека эпохи мировых городов, заставляющее его служить себе и истощающее его, все равно, хочет он этого или не хочет, знает ли он об этом или нет».[29]29
  Шпенглер О. Закат Европы. Очерки мифологии мировой истории: Гештальт и действительность. М., 1993. С. 170–171.


[Закрыть] Чтобы убедиться в обоснованности данного тезиса, достаточно обратиться к опыту китайцев, персов, арабов, монголов, оттоманцев, русских, американцев и других народов, создавших великие империи путем территориальной экспансии.

Что касается современного мира, особенно начиная с окончания Второй мировой войны, географические и пространственно-территориальные факторы мирового сообщества и, соответственно, отдельно взятых стран и народов в их отношениях друг с другом подверглись существенной трансформации. Более того, научно-технический прогресс второй половины XX в. имеет своим результатом качественную модификацию самих географических факторов функционирования и развития обществ. При этом не совсем корректным представляется то, что нередко понятия «пространство» и «территория» используются как синонимы. Дело в том, что в современном мире реальное значение приобретают различные формы пространства. Наряду с территориальным (водным, воздушным), обладающим четко осязаемыми физико-географическими характеристиками, можно говорить о экономическом, культурно-цивилизационном, информационном и других пространствах, оказывающих влияние как на характер и направленность мировых процессов, так и на политическую стратегию каждого отдельно взятого государства и мирового сообщества.

При таком положении вещей влияние географического месторасположения на геополитику государства не может быть столь фатальным в современную эпоху информационных технологий и новейших средств транспорта и коммуникации, как это было в период преобладания аграрного хозяйства и гужевого транспорта. Можно сказать, что если даже теоретически допустить правомерность подхода старой геополитики, то географические и пространственно-территориальные факторы мирового сообщества и отдельно взятых стран и народов в их отношениях друг с другом подверглись радикальной трансформации.

Тем не менее в современном мире, где идет неуклонное сужение ойкуменического пространства в плане ресурсного потенциала, придается большая значимость и ценность масштабам территорий, которые могли бы попасть в это пространство. Подтверждением этому служит то, что в последние годы получают популярность идеи о своего рода обобществлении мировых ресурсов или установлении над ними наднационального контроля на том основании, будто богатые ресурсами, но отстающие в экономическом развитии страны не вправе претендовать на монополию на свои углеводородные ресурсы. Здесь в первую очередь имеются в виду нефть и газ Сибири и Кавказско-Прикаспийского региона. По этому поводу небезынтересны доводы и рассуждения некоторых деятелей Североатлантического альянса о необходимости создания энергетического НАТО для обеспечения энергетической безопасности развитого мира.

Можно понять и доводы некоторых представителей официальных властей и стратегов западных стран, прежде всего США, которые пытаются протолкнуть идею о том, что в современном глобализирующемся мире сам феномен сфер влияния стал реликтом истории. Естественно, это мнение призвано оправдать желания ее авторов и приверженцев утвердить и расширить свое влияние на постсоветском пространстве. Главная ее цель, как будет показано в соответствующей главе, состоит в том, чтобы, привязав страны региона к Западу, предельно ослабить позиции России и воспрепятствовать возможным интеграционным тенденциям в СНГ. В этом направлении большие усилия прилагаются для того, чтобы утвердить в Кавказско-Прикаспийском регионе принципы так называемого геополитического плюрализма, предусматривающего некий равный доступ всех без исключения государств и корпораций к углеводородным и иным его ресурсам.

Но нельзя забывать, что весьма любопытный как в теории, так и на словах принцип равного доступа всех без исключения государств в любой регион земного шара рушится при соприкосновении с реальностями мировой политики. Декларировать равный доступ можно, например, применительно к территориям Арктики и Антарктики, нейтральной акватории Мирового океана или лунной поверхности. В реальном мире этот принцип действует (если вообще осуществляется) с множеством оговорок и исключений. Мы не станем перечислять те страны и регионы, в которых сама возможность размещения российских или китайских военных баз не стала бы рассматриваться западными странами, прежде всего США, как угроза своей национальной безопасности. Для России же таким регионом является постсоветское пространство в целом и Кавказ в особенности.

Об обоснованности этого факта свидетельствует то, что важнейшим и даже центральным направлением во внешнеполитических приоритетах России являются страны СНГ или, как принято говорить, ближнего зарубежья, которое составляет зону ее жизненно важных интересов в области экономики, обороны, национальной безопасности и т. д. Для России необходимость сохранения своих позиций в постсоветском пространстве и его интеграции обусловлена прежде всего геополитическими целями и долгосрочными перспективами развития экономики. Экономическое, политическое, духовное и культурное присутствие в этих странах отвечает долгосрочным национальным интересам России. По большому счету безопасность России во многом будет зависеть от того, как у нее сложатся отношения с Украиной и Белоруссией, центральноазиатскими и закавказскими государствами. Без преувеличения можно утверждать, что сами перспективы российской государственности во многом определяются ролью и местом, характером и степенью влияния России в пространстве бывшего Советского Союза.

В первые годы своего существования в силу целого комплекса объективных причин Россия, по сути дела, сосредоточилась на своих внутренних проблемах, заботах и тревогах. Погрузившись в налаживание и нормализацию отношений с Западной Европой и США, Россия совсем забыла, что в ее внешнеполитических приоритетах одно из первых мест должны занимать ближайшие соседи, прежде всего страны СНГ. Воспринимая страны СНГ как единое пространство, в 90-х гг. российское руководство не смогло определить приоритетные направления политики в отношении этих стран и, соответственно, наиболее важные для нее государства на этом пространстве. В тот период ситуация в политике России в отношении постсоветских стран напоминала положение цугцванг в шахматах, когда все ходы являются вынужденными. Разработка внешнеполитической стратегии России в отношении ближнего зарубежья отчасти осложнялась тем, что положение в большинстве бывших советских республик было подвержено быстрым изменениям.

В то же время в условиях, когда новые постсоветские государства переживали период центробежных тенденций и процессов, поисков новой идентичности и новых ориентиров и моделей экономического, социального и политического развития, иные их руководители, особенно те, позиции которых отличались радикализмом и крайним национализмом, были одержимы стремлением как можно сильнее дистанцироваться от России и отождествляемого с ней имперского прошлого. Это был своего рода романтический период, в который весьма велик соблазн принимать желаемое за действительное и связывать с предполагаемыми новациями повышенные ожидания и надежды. Поэтому неудивительно, что первоначально большинство республик было убеждено в том, что отделение от России, которая будто их эксплуатировала, освобождение от диктата всемогущего центра уже сами по себе откроют перед ними широчайшие возможности для экономического процветания, материального благополучия и духовного возрождения, предоставят им возможности для более быстрого и эффективного осуществления реформы, становления на путь устойчивого роста и повышения благосостояния народа.

Однако подобные надежды довольно быстро улетучились. Постепенно первоначальная эйфория, царившая в закавказских и центральноазиатских государствах относительно надежд, возлагаемых как на Запад, так и на мусульманский мир, которые после распада СССР стали рассматриваться ими как альтернатива Москве в качестве приемлемых доноров и партнеров, сменилась разочарованием. При сохраняющейся определенной привлекательности турецкой модели для некоторых постсоветских мусульманских стран постепенно приходило осознание того, что их ожидания относительно возможностей и масштабов экономической помощи и инвестиций со стороны Турции и других мусульманских стран были несколько завышены.

Процесс разработки и реализации внешнеполитической стратегии в отношении ближнего зарубежья первоначально осложнялся тем, что отношения России с новыми государствами в высокой степени были отягощены имперским наследием, в силу чего в условиях, когда в бывших советских республиках ведется процесс внутреннего самоутверждения, любой шаг России, в той или иной мере задевающий национальное самолюбие их народов, воспринимался настороженно и мог спровоцировать резкую, болезненную реакцию. Поэтому на первоначальном этапе определенная дистанцированность российских внешнеполитических служб от постсоветских стран, возможно, была оправданна и ее нельзя рассматривать как отсутствие собственной политики в этом регионе.

Направление разработки и реализации эффективной и соответствующей требованиям времени политической стратегии России в постсоветском пространстве определялось также тем, что оно представляет собой разнородный конгломерат стран и народов, характеризующихся в ряде случаев весьма слабыми взаимосвязями, разнообразием природно-географических, экономических, социокультурных, конфессиональных, этнонациональных, геополитических и иных факторов. Особо выделяется ряд регионов, внутри которых существуют порой довольно существенные различия.

Во-первых, это Кавказ, который, в свою очередь, подразделяется на Северный Кавказ, входящий в состав Российской Федерации, и Закавказье, территория которого расчленена на три самостоятельных национальных государства – Азербайджан, Армению и Грузию.

Во-вторых, Центральная Азия, включающая помимо стран дальнего зарубежья Казахстан, Узбекистан, Туркмению, Кыргызстан и Таджикистан.

В-третьих, Украина и Белоруссия.

В-четвертых, три прибалтийские страны, которые с мая 2004 г. являются членами Европейского союза.

В-пятых, стоящая особняком Республика Молдова.

И наконец, в-шестых, сама Российская Федерация.

В каждом из названных регионов Россия имеет жизненно важные национальные интересы. Что касается прибалтийских стран, вступивших в Евросоюз, то это самостоятельная тема, которая отчасти уже рассматривалась выше в рамках общей проблемы единой Европы. Здесь внимание будет сконцентрировано лишь на государствах, являющихся членами СНГ, и Грузии, которая в результате пятидневной войны вышла из его состава.