Текст книги "Кавказский узел в геополитических приоритетах России"

При этом игнорировался очевидный факт несовпадения экономических режимов трех стран. Если доля негосударственного сектора в производстве России к тому времени составляла 65 %, то в Казахстане только 25, а в Белоруссии лишь 15 %. К тому же несколько позже присоединились отсталая Киргизия, экономика которой еще больше отличалась от экономик трех названных стран, и разоренный Гражданской войной Таджикистан. Поэтому вполне естественно, что такой искусственно созданный таможенный союз потерпел неудачу. В результате в 1999 г. было решено преобразовать его в Евразийское экономическое сообщество (ЕврАзЭС), в которое вошли Белоруссия, Казахстан, Киргизия, Россия и Таджикистан. Некоторые члены СНГ вовсе не приемлют Евроазиатский экономический союз. Так, Л. Кучма, будучи президентом Украины, назвал решение о создании ЕврАзЭС миной замедленного действия под СНГ.

Серьезными достижениями ЕврАзЭС, действительно, похвастаться не может, поскольку пока что ему не удалось устранить многие недостатки подобных проектов. Все же опыт ЕврАзЭС показывает, что в интеграционных усилиях упор перенесен на экономику. Другим интеграционным начинанием стал выдвинутый в 2003 г. проект создания Единого экономического пространства в составе Белоруссии, Казахстана, России и Украины. Однако он также дал мало реальных результатов.

Хотя центральноазиатские государства и не перестают говорить о необходимости сотрудничества и даже интеграции, между ними не стихают полемики, включая направления торговых войн, пограничные споры, разногласия по вопросам, касающимся использования водных и энергетических ресурсов и т. д. Все пять стран Центральной Азии экспортируют главным образом конкурирующие друг с другом сырьевые товары: Киргизия – золото и электричество; Таджикистан – электричество, хлопок и алюминий; Туркменистан – хлопок и природный газ; Узбекистан – хлопок и золото; Казахстан – нефть и металлическую продукцию. Экономики этих государств не столько дополняют друг друга, сколько конкурируют друг с другом. Более того, промышленность этих стран специализируется на производстве импортозамещающей продукции. Неплодородная земля, слабая железнодорожная и воздушная связь в пределах Центрально-Азиатского региона вкупе с большим количеством разбросанных по огромной территории населенных пунктов создают серьезные препятствия для внутрирегиональной торговли. Кроме того, ее осуществлению мешает протекционистская политика этих государств. Проникновения боевиков исламского движения Узбекистана в Киргизию в 1999 и 2000 гг. и в Узбекистан в 2000 г. вызвали серию взаимных обвинений между центральноазиатскими государствами и воочию продемонстрировали их неспособность разделить региональную ответственность в период кризиса.

«Желая себе спокойствия, молись за покой окружающих», – писал средневековый буддийский монах Нитирэн. Эта максима особенно актуальна для России. Ей легче и выгоднее иметь дело с политически стабильными и экономически процветающими регионами. Россия заинтересована в создании пояса дружественных и миролюбивых государств по всему периметру своих границ, недопущении превращения ближнего зарубежья в зону территориальных, межнациональных, конфессиональных и иных конфликтов. В данном контексте вполне возможно, что чеченский и осетино-ингушский конфликты на территории Российской Федерации во многом были подготовлены карабахским, осетино-грузинским и грузино-абхазским конфликтами.

Угроза национальной безопасности России исходит не только от международного терроризма, но и от слабости новых государств, которая коренится в неэффективности местных военно-полицейских структур, узости социальной базы постсоветских политических режимов, быстром росте бедности и нищеты при одновременном обогащении правящих кланов. Поэтому очевидно, что интересы национальной безопасности России предполагают наличие пояса стабильных и экономически благополучных стран по всему периметру ее границ.

Особое значение для обеспечения национальной безопасности России имеет надежность системы охраны границ по всему периметру стран СНГ, поскольку Россию с большинством этих стран разделяют прозрачные границы. Выведение же российских пограничных войск на новые рубежи, которые проходят по Кавказскому хребту и Северному Казахстану, сопряжено со многими труднейшими проблемами материально-технического и военно-стратегического порядка, которые самым непосредственным образом затрагивают интересы безопасности как России, так и стран СНГ. Очевидно, что в настоящее время Россия ощущает недостаток ресурсов для строительства сети фортификационных сооружений вдоль новой границы с новыми центральноазиатскими и закавказскими странами.

В то же время, будучи слабыми в военно-политическом отношении, некоторые из этих стран пока не способны обеспечить надлежащий порядок на своих границах без помощи России. Новые постсоветские государства на южных рубежах России встречаются с целым комплексом новых геополитических вызовов, порой представляющих серьезную угрозу их национальной безопасности. Если не нейтрализовать эти вызовы, они могут так или иначе сказаться на национальной безопасности и самой России.

Своего рода лакмусовой бумагой, характеризующей взаимоотношения между Россией и рядом постсоветских стран, являются их позиции по вопросу о сохранении военного присутствия России. Нельзя не отметить тот факт, что постепенно российские военные покинули большинство постсоветских государств. И нам не следует особо драматизировать этот факт, так как для России он имеет скорее психологический характер, нежели политический. Например, вывод российских войск из Грузии с точки зрения реального баланса сил в регионе мало что меняет, поскольку в рамках фланговых ограничений численности войск в кавказском направлении Россия вправе держать в регионе лишь строго фиксированное число войск и вооружений. В современных условиях присутствие незначительных по своей мощи вооруженных сил в той или иной стране, например в Грузии, с точки зрения действительных соображений обеспечения национальной безопасности страны носит чисто символический характер, но тем самым создает, порой искусственно, проблемы в отношениях между Россией и соответствующими странами, давая последним дополнительные аргументы для предъявления каких-либо претензий к России.

С учетом векторов развития и интересов новых независимых государств система взаимоотношений России с ними приобретает многоярусный характер. В целом отношения России с каждым из новых центральноазиатских и закавказских государств в силу разности лежащих в их основе причин складываются по-разному. С 1992 г. сравнительно успешно развиваются двусторонние отношения между постсоветскими странами, что проявляется, в частности, в подписании разного рода двусторонних договоров о сотрудничестве по тем или иным конкретным вопросам. Наиболее высокие результаты в этом направлении достигнуты в отношениях между Россией и Белоруссией. 2 апреля 1996 г. был подписан Договор об образовании Сообщества Белоруссии и России. Взят курс на создание единого экономического пространства, или общего рынка товаров, капиталов и рабочей силы. На первом этапе приоритет отдается формированию таможенного союза, имея в виду в дальнейшем унификацию хозяйственной деятельности, создание единой транспортной и энергетической системы, а затем переход к единой валюте. Между двумя странами заключены также Договор о военном сотрудничестве, Соглашение о совместном обеспечении региональной безопасности в военной сфере, Договор о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи между Российской Федерацией и Республикой Арменией, Декларация Российской Федерации и Республики Казахстан о вечной дружбе и союзничестве и др. В данной связи можно предположить, что сотрудничество России с отдельными странами СНГ может развиваться в форме платежного и таможенного союза, создания межгосударственных отраслевых объединений, международных финансово-промышленных корпораций и т. д.

Немаловажное значение имело подписание 26 апреля 1996 г. в Шанхае главами пяти государств – России, Казахстана, Киргизии, Таджикистана и Китая Соглашения об укреплении мер доверия в военной области в районе границы между этими странами. 3 июля 1998 г. в Алма-Ате прошла встреча представителей пяти государств, посвященная взаимному сокращению вооруженных сил в районе границы. Итоговый документ закрепил договоренность «о созыве по мере необходимости встреч на уровне экспертов, министров иностранных дел, глав правительств и глав государств для рассмотрения вопросов обеспечения безопасности и расширения сотрудничества в Центральной Азии и на Азиатском континенте в целом».

24 – 25 августа 1999 г. в Бишкеке состоялся саммит глав пяти государств, в ходе которого были подписаны Бишкекская декларация, а также Соглашение меду Казахстаном, Китаем и Киргизией о точке стыка государственных границ трех государств. 5 июля 2000 г. в Душанбе был проведен очередной, пятый по счету, саммит глав государств – участников «Шанхайской пятерки». В качестве итогового документа встречи была подписана Душанбинская декларация, в которой выражалось удовлетворение уровнем развития отношений между государствами-участниками, подчеркивалось стремление сторон к превращению «Шанхайской пятерки» в региональную структуру многостороннего сотрудничества в различных сферах. Вскоре после присоединения к ней Узбекистана она превратилась в «Шанхайскую шестерку», или Шанхайскую организацию сотрудничества.

Все эти тенденции с точки зрения поисков путей и форм достижения взаимовыгодного сотрудничества стран и народов, несомненно, имеют немалое позитивное значение. В то же время они могут стать фактором, подтачивающим и так эфемерные структуры СНГ.

Дополнительные сложности в деятельность СНГ внесли так называемые цветные, или бархатные революции на постсоветском пространстве, в результате которых в ряде республик к власти пришли постсоветские элиты новой генерации, выросшие и воспитанные на иных, чем советские элиты, ценностях, принципах и установках. После «революции роз» в Грузии и «оранжевой революции» на Украине широко распространялось мнение, что чуть ли не для всего постсоветского пространства, в том числе и для России, «цветные революции» стали знамением времени. Однако последствия революций в Грузии и Украине, события в Киргизии и Узбекистане, а также результаты президентских выборов в Казахстане показали беспочвенность подобных рассуждений. В первых двух странах новые власти продемонстрировали свою неспособность выполнить обещания, данные народу в ходе революций. Социальные и экономические проблемы, стоящие перед ними, не только не нашли позитивного решения, но и еще больше усугубились. Ухудшились отношения с естественным партнером и союзником – Россией.

Особенно отчетливо это обнаружилось в так называемом газовом кризисе между Украиной и Россией. Что не менее важно, Грузия и Украина весьма далеки от заявленной претензии служить для своих соседей, в том числе для России, в качестве витрины демократии и благополучия. Поэтому неудивительно, что «цветные революции» оказались товаром, не совсем пригодным для экспорта в другие страны. Волнения в Киргизии, как считали сторонники такого экспорта, сметут авторитарные режимы в других постсоветских странах. Но в 2005 г. 20-тысячная разношерстная толпа, собравшаяся на площади Ала-Тоо в Бишкеке, требовала сначала смены власти под лозунгом «Акаев – дрянь», затем бросилась громить правительственные учреждения, включая президентские апартаменты, и грабить супермаркеты, рестораны, оптовый продовольственный рынок, салоны красоты, банкоматы и т. д. Иначе говоря, «революция» обернулась обыкновенным бунтом части населения, потерявшей все надежды на выход из бедственного положения. Установкам сторонников экспорта революции и демократии был положен конец И. Каримовым в Узбекистане, подавившим с помощью вооруженных сил мятеж в зародыше, и Н. Назарбаевым в Казахстане, добившемся на президентских выборах в конце 2005 г. внушительной победы. Велико также значение постепенного ужесточения правил перехода национально-государственных границ в рамках СНГ. Это началось с введения визового режима между Россией и Туркменистаном, а затем между Россией и Грузией. В сентябре, после теракта в Беслане, Москва объявила, что с 1 января 2005 г. намерена ввести режим пропуска на свою территорию граждан стран СНГ только с загранпаспортами или приравненными к ним удостоверениями вроде дипломатического паспорта или паспорта моряка.

Но оформить все формальности к тому периоду не удалось, и окончательное решение было принято 24 марта 2005 г., когда в Астане главы государств Евразийского экономического сообщества подписали договор о значительном сокращении перечня документов, дающих право на пересечение границ между государствами ЕврАзЭС. Согласно этому документу, был значительно осложнен въезд в Россию из Казахстана, Киргизии и Таджикистана. Теперь для въезда из названных стран на территорию Россию требуется либо загранпаспорт, либо дипломатический или служебный паспорт, либо паспорт моряка. Внутренние паспорта стран или, к примеру, свидетельства о рождении несовершеннолетних граждан уже не дают право легально пересекать государственные границы. Единственным исключением из этого правила остается российско-белорусская граница. Ведутся переговоры о введении аналогичного режима с остальными странами – членами СНГ. Речь идет об Армении, Азербайджане Украине, Узбекистане и Молдавии. Это, естественно, даст Москве дополнительные аргументы на переговорах с Евросоюзом о введении в будущем безвизового режима со странами региона.

Происходит постепенное размывание понятий «дальнее» и «ближнее» зарубежье для России. Можно предположить, что подобно тому, как постепенно из международно-политического лексикона исчезает понятие «третий мир», теряет смысл и понятие «ближнее зарубежье». В феврале 2001 г., выступая на военно-политическом форуме в Мюнхене, бывший секретарь Совета безопасности Российской Федерации С. Иванов заявил, что превращение СНГ в полноценное интеграционное объединение в ближайшей перспективе невозможно. Эту установку уточнил В.В. Путин, который во время своего визита в Ереван в конце марта 2005 г. признал: «СНГ создавалось для цивилизованного развода. Все остальное шелуха». Но при этом он счел необходимым сохранить СНГ как площадку для обсуждения вопросов, которые до сих пор «остались после распада единого государства и которые необходимо решать сообща».[36]36
  Время новостей. 2005. 28 марта.


[Закрыть]

Новые независимые государства прежде всего озабочены, и это вполне естественно, своими перспективами, престижем, местом и ролью в мировом сообществе. Для них первостепенное значение имеет обеспечение своих национально-государственных интересов и безопасности. С одной стороны, малые страны особенно ревниво следят за тем, чтобы какое-либо из более крупных государств не задевало их суверенитет и территориальную целостность. С другой стороны, они ищут покровительства со стороны той или иной более сильной, как правило, великой, державы. Некоторые государства, на том или ином этапе истории имеющие опыт вхождения в состав многонациональных империй, всячески стремятся дистанцироваться от своих более могущественных соседей, при этом ставя своей целью найти нового возможного покровителя в лице более отдаленной державы.

Отношения России и большинства постсоветских стран определяются в первую очередь стремлением последних к демонстрации и закреплению своего статуса независимого (в первую очередь от России) государства. Поэтому, используя потенциал России для решения своих внутренних конфликтов и восстановления территориальной целостности, они в то же время всеми силами стараются привлечь к этому делу другие государства, особенно западные, а также международные организации, политические институты и общественность. Преследуя одновременно цель в определенной степени дистанцироваться от России, они стремятся интернационализировать процесс урегулирования конфликтов с соответствующим уменьшением посреднической роли России, а также заручиться поддержкой Запада для возрождения экономики. К тому же столкновение интересов сопредельных государств – России, Ирана, Турции и Китая, а также России и Запада предоставляет постсоветским странам довольно широкое поле для внешнеполитического маневра.

Все это естественно, и было бы наивно полагать, что каждое независимое государство не будет использовать для решения своих насущных проблем все имеющиеся в его распоряжении средства. Хотя постановка вопроса в форме альтернативы либо Россия, либо соседнее дальнее зарубежье и Запад по большому счету не отвечает интересам почти всех постсоветских государств Как представляется, оптимальное для них решение – это установление и укрепление всесторонних экономических связей в обоих направлениях – как с Западом, так и с Россией. Эти два направления должны не исключать, а дополнять друг друга. Дело в том, что при отсутствии взаимопонимания одной из этих сторон невозможно решить ни одну из важнейших для выживания и безопасности этих стран проблем.

Но здесь не может не настораживать тот факт, что отдельные влиятельные силы, в том числе и официальные власти ряда государств, не прочь обвинить во всех своих существующих и вновь возникающих проблемах и трудностях некие внешние силы. Для них особенно полезным для оправдания собственных провалов и укрепления своей власти оказываются внешние враги. Причем главным, если не единственным, и наиболее коварным среди таковых в глазах официального руководства и определенной части общественности этих стран, естественно, является Россия. Во многих случаях ей, по сути дела, отводится роль своего рода козла отпущения, на которого можно сваливать всевозможные грехи. Например, в период карабахского кризиса азербайджанская сторона постоянно обвиняла Россию в пособничестве армянам в тех ли иных боевых операциях и даже участия в боях на стороне армян. В Грузии постоянно ссылались на всякого рода козни российских спецслужб, пытающихся, по мнению руководства этой страны, привести в движение механизм дестабилизации на ее территории. Порой дело доходило до такого абсурда, что некоторые депутаты грузинского парламента даже предлагали зачислить в ранг врагов нации и пособников иностранных спецслужб всех, кто симпатизирует России.[37]37
  Содружество-НГ. 1998. № 7


[Закрыть]

В добавление ко всему вышесказанному отметим, что геополитическая стратегия России как великой военно-политической державы должна основываться на постулате, согласно которому правители приходят и уходят, а народы, тем более соседние, будь то грузинский, азербайджанский, казахский или какой-либо иной, вечны и их не следует делить на хороших – плохих, дружественных – враждебных. Тем более такие градации неприемлемы к соседним братским народам, с которыми мы в течение многих поколений, как говорится, съели много пудов соли.

2.2. Этнонациональная и геополитическая идентичности Кавказа

С точки зрения обеспечения национальных интересов и национальной безопасности Российской Федерации наиболее проблемным является Кавказ, где в сложнейший узел переплетены множество трудноразрешимых социально-экономических, национально-территориальных, конфессиональных, геополитических и иных проблем. Кавказ по сути своей очень специфический регион как с точки зрения территориально-географического положения, так и социально-экономического характера. Одной из существенных граней этой специфики является тот факт, что в отечественной политической науке еще не дан ответ на вопрос: можно ли говорить о Кавказе как о едином в цивилизационном, социокультурном и политико-культурном отношении сообществе народов, единой для представителей всех народов региона кавказской идентичности? Если да, то в чем состоит сущность этой идентичности?

Как известно, любое человеческое сообщество, имеющее свою более или менее сформировавшуюся идентичность, основывается на какой-либо общей для всех его членов единой интегрирующей идее. Можно ли выделить какие-либо ключевые социокультурные, этнонациональные, конфессиональные, цивилизационные и иные составляющие Кавказа и дать им четкую формулировку? Говорят, например, о некой «общекавказской культуре», «кавказском менталитете», а в годы перестройки и постсоветский период в России в лексикон вошел используемый с негативным оттенком термин «лицо кавказской национальности».

Здесь по аналогии с понятием «европейскость» мы вправе поставить вопрос о «кавказскости» и, естественно, вопрос о том, в чем именно состоит эта «кавказскость» и можно ли ее рассматривать как базисную составляющую единой кавказской культуры.

Несомненно, существует комплекс критериев и признаков, на основании которых мы причисляем коренные народы региона к определенной общности, отличающейся от сообществ других народов и регионов. Тем более что представители каждого из кавказских народов осознают себя именно кавказцами, а не, например, славянами, иранцами, арабами и т. д. Но эти критерии и признаки весьма трудно поддается верификации. Зачастую кавказскость отождествляется с такими действительно присущими многим кавказским народам чертами, как гостеприимство, куначество, мужественность и так далее, хотя в последние десятилетия они в какой-то мере утрачиваются, особенно у городских жителей. Как отмечала профессор А.Ю. Шадже, «кавказскость – суперэтническо-специфический феномен, составляющий то “особенное”, что определяет “лицо кавказца”». Она включила кавказский образ жизни, обычаи и общие духовные ценности, идеи диалога, толерантности, гуманизма, добра и так далее, которые в совокупности формировали кавказский менталитет и духовное бытие кавказца. По ее мнению, кавказскость отождествляется с такими ценностными категориями, как истина и честь, справедливость и мудрость, формирует особое отношение человека к достоинству, правде и свободе.[38]38
  Шадже А. Ю. Роль этнического фактора в миротворческом процессе (на примере Кавказа). Режим доступа http //s history adygnetru/struct/peace1.pdf


[Закрыть] По словам Г. Нодия, «кавказскость» интуитивно отождествляется с древними традициями гостеприимства, высокоритуалистичным поведением, культом воинственной мужественности.[39]39
  Нодия Г. Конфликт в Абхазии национальные проекты и политические обстоятельства // Путь к примирению. М., 1998 С. 32


[Закрыть]

Некоторые авторы убеждены в существовании единой кавказской цивилизации. Так, согласно З. Жвания, «кавказское единство – не только политическая концепция. Фактически Кавказ – это разнообразный и в то же время гомогенный мир, феномен, формировавшийся на протяжении веков и тысячелетий, в котором существуют четко определенные аутентичные социальные и культурные институты. Это дает основание говорить о феномене единой кавказской цивилизации. Ее создатели – кавказские народы, несмотря на религиозные и этнические различия, объединены общими ценностями и ментальностью».[40]40
  Цит. по: Чиковани Н. Единый Кавказ: исторически обусловленная реальность или политические иллюзии // Централ. Азия и Кавказ. 2005. № 5 (41). С. 56.


[Закрыть] По мнению В. Асатиани, «мы, кавказские народы, являемся одной целостностью – исторически и геополитически, мы, в сущности, родственные народы по психофизическому складу, “кавказскому характеру”, внешности, темпераменту, нравственным идеалам».[41]41
  Там же.


[Закрыть] Р.Г. Абдулатипов утверждал, что кавказская цивилизация основывается на «целостности и культурной близости армян и азербайджанцев, грузин и абхазцев, осетин и ингушей», ее главной характерной чертой является «интенсивнейшее взаимодействие многих уникальных культур и почти всех мировых религий».[42]42
  Абдулатипов Р.Г. Кавказская цивилизация: самобытность и целостность // Науч. мысль Кавказа. 1995. № 1. С. 56.


[Закрыть] По его мнению, уникальность кавказской цивилизации состоит в том, что «в этом историко-культурном и географическом пространстве происходит системное воспроизводство традиций и обычаев, которые на высокий уровень шкалы ценностей ставят честь, достоинство и мужество».[43]43
  Там же. С. 57.


[Закрыть]

Также была высказана мысль о существовании северокавказской цивилизации, некоторые исследователи говорят и о кавказской горской цивилизации. В.В. Черноус определяет кавказскую горскую цивилизацию как «полиэтничность, религиозный синкретизм (синтез местного язычества с элементами христианства и различными течениями ислама), сочетание высокогорья, предгорий и равнин, которое определяет взаимосвязь террасного земледелия, альпийского скотоводства и наездничества, закрепленных в своеобразных этических горских кодексах, психологических чертах, преобладание негосударственных форм самоорганизации».[44]44
  Черноус В.В. Россия и народы Северного Кавказа: проблемы культурно-цивилизационного диалога // Науч. мысль Кавказа. 1999. № 3. С. 154–167.


[Закрыть] Более того, отдельные ученые, используя этнографический подход, стали заявлять о наличии цивилизаций у отдельных северокавказских народов, например у адыгов.[45]45
  Бижев А.Х. Адыги Северо-Западного Кавказа и кризис восточного вопроса в 20 – 30-е гг. XIX в. Майкоп, 1994; Бакиев А.Ш. Адыгская цивилизация: периодизация истории // Вестн. КБГУ. Нальчик, 1996, 1997. Вып. 2, 3; см. также: Аникеев А.А., Лубский А.В. Теоретические поиски в современной исторической науке и проблемы изучения истории Северного Кавказа // Науч. мысль Кавказа. 1997. № 7 и др.


[Закрыть]

Однако анализ как методологии, так и критериев, взятых за основу, нельзя считать обоснованным и соответствующим требованиям научного анализа. Основанием для этих и подобных им заявлений служит довольно вольная трактовка самого понятия «цивилизация». Здесь возникает сакраментальный вопрос: можно ли такие составляющие, как кавказский этикет, гостеприимство, куначество или иные атрибуты, рассматривать в качестве критериев определения понятия «цивилизация» вообще и «кавказская цивилизация» в частности?

Приходится согласиться с теми авторами, которые убеждены в «умозрительности и неконкретности» этих концепций.[46]46
  Акаев В.Х. Кавказская война: старые концепции и новые подходы // Кавказская война: спорные вопросы и новые подходы. Махачкала, 1998. С. 22.


[Закрыть] Хотя такие разработки интересны как попытки построения политических мифов, они носят в основном паранаучный характер и представляют незначительную ценность для правильного понимания реального положения вещей в данной сфере.

В данном разделе предпринята попытка внести свою лепту в раскрытие этой темы. Базовые характеристики Кавказа в значительной степени определяются фактором месторасположения, физико-географическими, территориально-пространственными, климатическими и иными особенностями, которые на протяжении всей истории оказывали и продолжают оказывать глубокое влияние на его этнонациональный состав, исторические судьбы народов и стран, конфигурацию политической карты и т. д. Размеры и масштабы территории конкретного государства, ландшафт, климат, условия для сельскохозяйственного производства, наличие природных ресурсов, доступ к морям и океанам и так далее во многом определяют целый ряд параметров, которые указывают на потенциальные и реальные возможности как отдельно взятого государства, так и региона, определяющие их место в мировом сообществе стран и народов.

Крайне рассеченная топография, создающая значительные барьеры на пути интеграции различных народностей и племен, во многом помогает объяснить резко бросающиеся в глаза этническую разнородность Кавказа, заметную фрагментацию и локализацию этнической идентификации. Этому способствует и тот факт, что проживающие здесь народности большую часть времени, отведенного им историей, посвятили войнам и междуусобным конфликтам. И основой зарождения самой нации была именно война со всеми вытекающими из этого последствиями.

Здесь зачастую общинные, племенные, местные, региональные идентичности (например, в Грузии – мегрельская, кахетинская, имеретинская, аджарская и др.) приобретают не меньшую значимость, чем просто политико-гражданская идентичность. Это, в свою очередь, создает условия для сохранения весьма широкого спектра разнообразных культур и языков, что становится естественной основой консервации традиционного образа жизни и оказывает значительное влияние на формирование особого менталитета народов Кавказа. Во многом этим объясняется то, что большинство из них очень ревностно относятся к социокультурным условиям своей жизнедеятельности. Черты, воспринимаемые в Европе как проявление средневековья, для многих кавказских этносов явились объединяющим фактором. Например, для европейского типа сознания традиция кровной мести представляется как некий атавизм, на Кавказе же у многих народов она и поныне сохраняется как один из атрибутов общественной жизни. Правовые традиции здесь зачастую воплощены в нормах адата.

В результате Кавказ в широком смысле, включая и степное Предкавказье, всегда был и остается очень сложным регионом как по разнообразию естественно-географических условий, так и по многонациональному и поликонфессиональному составу населения.

С незапамятных времен Кавказ рассматривался как один из важнейших геостратегических регионов. Он находится почти в самом центре евразийского континента, занимая весьма выгодное экономико-географическое положение на одном из оживленных перекрестков мировых коммуникаций. В частности, Северный Кавказ входит в состав Российской Федерации, а Кавказ в целом, включая Закавказье, связан с Украиной, Болгарией и Румынией (через Черное море), Центральной Азией (через Каспий), Ираном, Турцией и далее с арабским миром. Кавказ имеет выход к трем морям – Каспийскому, Черному и Азовскому. Регион располагает развитой транспортно-коммуникационной сетью, являющейся составной частью транспортно-коммуникационной системы России и обеспечивающей ее прямую морскую и сухопутную связь со странами Ближнего Востока, Центральной и Юго-Западной Азии.

Здесь соприкасаются многие народы, культуры, конфессии, проживает множество народов и этнонациональных групп, имеющих друг к другу немало претензий территориального и иного характера. В регионе сошлись ведущие мировые религии, прежде всего христианство и ислам, Запад и Восток, Европа и Азия, Север и Юг. Кавказ отделяет Восточную Европу от азиатских степей и является ареной борьбы между империями и межнациональных конфликтов. В течение многих столетий регион находился либо в эпицентре серьезных геополитических катаклизмов, либо стоял на пути масштабных имперских войн. Кавказ всегда пытались так или иначе вписать в создаваемые державами новые системы миропорядка. Борьба за стратегически важный регион сталкивала здесь интересы Византии, Персии, Османской империи, России и Ирана. Причем сами кавказские народы, не в последнюю очередь закавказские страны, были обречены на поиск геополитических партнеров как гарантов своей безопасности.

Поэтому вполне естественно, что на историю, этническую и демографическую композицию и культурное наследие народов Кавказского региона наложили свой прямой или косвенный отпечаток несколько конфликтующих между собой мировых империй, региональных государств, а также переселенческие потоки. Как справедливо отмечал Е. Рашковский, «история каждого из народов Кавказа есть история жизни в экстремальных ситуациях рубежа, в ситуациях природных, культурно-исторических, лингвистических и государственных пограничий. В рубежности, разломности – экоисторическая константа жизни кавказских народов. Жизни в экстремальных условиях природы, истории и культуры. Эта константа наложила несомненный отпечаток на характерный облик любого из кавказских народов».[47]47
  Рашковский Е. Кавказский меловой круг трагические судьбы региона // Pro et Contra. 2002. Т. 7. № 3


[Закрыть]

Выбор ими той или иной ориентации объективно облегчался тем, что Кавказ на протяжении многих веков, как отмечалось выше, находился в центре доминирующих геополитических держав. В свою очередь, этнический и религиозный плюрализм региона создавал для соседних держав благоприятные условия для подчинения тех или иных территорий Кавказа по принципу «разделяй и властвуй». Каждая держава могла найти здесь приемлемого сателлита по этническому или религиозному признаку.