Текст книги "Шестнадцать способов защиты при осаде"

Я решил – пусть распинается, вываливает все, что душе угодно. Мне было плевать – я тем временем прикидывал числа в уме. По словам Фаустина, у нас имелось три миллиона двести семьдесят шесть тысяч гистаменонов, плюс золота и серебра где-то еще на миллион, ориентировочно. Другими словами – не шибко много.

– Фаустин, – перебил я его. – Кто сейчас хозяин монетного двора?

Он остановился и посмотрел на меня.

– Сегимер. Ты его знаешь?

– Уже нет. Найди мне кого-нибудь, кто будет меня слушаться. Затем мы расплавим три миллиона гистаменонов.

– Что?

– Девальвация, – пояснил я. – Денег у нас в обрез, так что придется разбавить золото медью. Возьмем водопроводные трубы, у нас их полно.

– Орхан, о чем ты? Сам же знаешь – гистаменон на девяносто девять процентов чист! Этот стандарт соблюдается на протяжении веков.

Я развел руками.

– В нынешней ситуации нам потребуются монеты поменьше. Мы с тобой нанимаем гладиаторов – чтобы заработать один целый гистаменон, им придется пахать день и ночь. Выпустим новую монету – четвертушку прежней. Так у нас будет более толковый номинал, и люди не заметят, что там меньше золота.

Фаустин покачал головой.

– Все это выходит из-под контроля, – сказал он. – Мне кажется, ты потерял хватку. Мне очень жаль, но я не могу быть частью такого плана.

Я зевнул. Денек выдался невозможно долгий.

– Давай прикинем, – сказал я. – Сто шестьдесят торнезе дают за гистаменон. Значит, за четвертушку – сорок. Еще придется немножко разбавить серебро… ну, о технических сторонах вопроса не беспокойся – у меня есть друзья, хорошо разбирающиеся в этом.

Фаустин многозначительно посмотрел на меня.

– Я в курсе.

– Ничего, это может подождать до утра. Прямо сейчас мне нужна опись оружейных складов. Не думаю, что у тебя она готова.

Он бросил на меня трагический взгляд.

– Что на тебя нашло, Орхан? Я бы сказал, что ты сейчас пьян, но ты ведь трезвенник. Ты ведешь себя очень странно.

– Пойди и приготовь мне опись, прошу тебя, – сказал я.

И он ушел, а Айхма, которая все это время как бы невзначай крутилась неподалеку, подошла и уселась напротив.

– Однако ж он прав, – сказала она. – Что на тебя нашло?

Я не хотел говорить об этом и сам спросил ее:

– Как ты смотришь на должность министра снабжения?

10

Я бы предпочел прикорнуть в «Собачьем дуэте», на хорошенькой кучке соломы, но увы – такая роскошь виделась непозволительной. Уже стемнело, а дел у меня за день так и не убавилось. Оставив нового министра снабжения раз за разом повторять, что она так не играет, я углубился в сеть переулков.

Главным образом мои мысли занимала проблема военной техники, и от внешнего мира я слегка отключился. Слабенькое оправдание, согласен. Человек ходит по улицам после наступления темноты на свой страх и риск, и его безопасность – это его собственная ответственность.

По голове мне заехали, скорее всего, рукоятью топора. Сначала было больно, потом – никак, до тех самых пор, как я снова не пришел в сознание. Первый свет в Городе слегка напоминал морскую синеву. Голова раскалывалась; я замерз и промок. У меня забрали пальто, брюки и ботинки. Пощупав голову, я обнаружил запекшуюся кровь на волосах. Видимо, налетчики сочли, что прихлопнули меня с концами – это объясняет, почему мне не перерезали глотку. Повезло мне, как всегда.

Я несколько раз попытался встать. Потом понял, что гораздо лучше сидеть спиной к стене, по крайней мере до тех пор, пока мир не перестанет вращаться. Пока всё кружилось, мне пришло в голову, что Великая Печать осталась в кармане моего пальто.

Едва завидев меня, Айхма всплеснула руками.

– Опять ты! – Тут ей на глаза попалась кровь.

– Боже всемогущий, что ты с собой сделал?

Меня ее вопрос почему-то возмутил. Кое-как усевшись на ступеньку перед входом в «Собачий дуэт», я приложился головой о дверь.

– Помнишь Трэссо? – спросил я у нее.

– Это кровь? Ты весь в крови. Ты что, подрался?

– Трэссо, – повторил я. – Он мне нужен сейчас. Дело очень важное…

– Не двигайся. Я принесу воды и губку.

– Не надо. Лучше приведи Трэссо, и поскорее.

Понятное дело, в ответ на столь прямую и однозначную просьбу она принесла ведро воды и губку, смыла с моих волос кровь, а потом – отругала за то, что я всполошил ее, ибо голова моя пока цела.

– Трэссо, – тупо повторил я. – Вопрос жизни и смерти.

– Да кто такой этот Трэссо?

Я вздохнул.

– Трэссо из Нижнего города. Ты его помнишь. Он кордулинец, ростом примерно с меня. У него большой нос, и еще изо рта несёт как из отстойника.

– А, этот. На кой он тебе сдался?

– Найди его, – сказал я, – и приведи сюда. Это невероятно важно.

Настолько важно, что она послала на поиски мальчишку-поденщика; маленький гаденыш вечно околачивался у ее заведения в надежде стащить что-то съестное. К тому времени я почти смирился с тем, что происходит. Голова кружилась со страшной силой, подкатывала тошнота, хотелось спать – дурные симптомы. Хорошо еще, что прибежал хватившийся меня Нико.

– Где тебя черти носили? – сказал он, как только увидел меня. – Мы искали повсюду. Мне сказали, ты можешь быть здесь. Я сказал, нет, ты бы так безответственно… – Тут он замолчал и пристально посмотрел на меня. – Господи, что с тобой случилось? На тебя напали?

Я пару раз сглотнул, чтобы не вырвало.

– Фаустин уже провел инвентаризацию?

– Что? Нет, не думаю, я его не видел. С тобой все в порядке?

Я схватил его за запястье.

– Помоги ему с описью. И спроси, как там Темы.

– А они-то тут к чему?

– Он поймет, если спросишь. Сколько людей на стене?

– Двести наших ребят, триста сторожей и около пятидесяти садовников. Никаких изменений. Враг окопался и бездействует.

– В ожидании кого-то. – Вырвалось, не хотел произносить это вслух. – Позволь представить тебе нашего нового министра снабжения.

Я с трудом повернул голову – ее уже и след простыл.

– О, ради всего святого, Айхма, покажись немедленно!

Она просунула голову за дверь.

– Что надо?

– Это Айхма, – сказал я. – Она отвечает за то, чтобы вынюхать все запасы провианта в Городе, конфисковать их и установить нормирование. Айхма, это генерал Бауцес.

Этот идиот приподнял шляпу – ну конечно, перед ним же дама.

– Он мой заместитель. Если понадобится помощь солдат, обращайся к нему.

– Погоди, – сказал Нико, – ты сказал – «генерал»?

Айхма сердито уставилась на меня.

– Во-первых, никакой я не министр, это просто смешно. Во-вторых, зачем мне солдаты?

– На случай, если кто-нибудь удумает чинить тебе неприятности, – сказал я ей. – И может, уже прекратишь валять дурака и чистые стаканы протирать и приступишь к работе? Это важно.

Она уже собиралась возразить, когда вернулся мальчишка, таща за собой Трэссо, точно скотинку на заклание. Я одарил его широкой улыбкой.

– Ну наконец-то. Нико, Айхма, оставьте нас ненадолго, хорошо? Мне нужно поговорить с ним с глазу на глаз.

Я налил ему выпить. Моя рука так сильно дрожала, что я пролил большую часть на стол. Он сел напротив, наблюдая за мной как кошка.

Трэссо – один из самых злых, неприятных людей, которых я когда-либо встречал. Когда пьян – вспыльчив, когда трезв – скользок как угорь. Но он при этом лучший неофициальный штамповщик в Городе.

– Мне нужно, – сказал я, – чтобы ты сделал мне копию Великой Печати.

Трэссо вытаращил на меня глаза, потом расхохотался.

– Пошел ты, – сказал он и встал, чтобы уйти.

– Сядь. – Порой даже у меня выходит поддать жару. Из меня вышел бы вполне приличный бандит, выпади мне шанс. Ремеслу бандита я учился у профи, как подмастерье. – Гонорар – пятьсот гистаменонов, амнистия и работа на монетном дворе. Мне это нужно сейчас. Сразу.

Он покачал головой.

– Это невозможно, – сказал он. – Все это знают.

Трэссо говорил как есть. Великую Печать вырезал четыреста лет назад Стримон из Левкаса, величайший скульптор того времени. Работа Стримона уникальна – потому его и подрядили ее выполнить. На протяжении веков кто только не пытался скопировать хоть сколько-нибудь достоверно эту чертову штуку, но никому не удавалось – и на подделку никто не велся. Даже если вдруг удавалось раздобыть хороший слепок – все равно ничего толкового не выходило. Стиль Стримона просто невозможно воспроизвести; от попыток отказались даже самые талантливые и отчаянные. Ничего не поделаешь.

Я подозвал Нико.

– Арестуй этого человека, – приказал я. – Он фальсификатор. Отруби ему голову и повесь на какой-нибудь шпиль.

Трэссо вскочил как ошпаренный, но Нико оказался проворнее – сграбастал за руку и так выкрутил, что штамповщик закричал.

– Генерал Бауцес проследит за тем, чтобы тебе предоставили оттиски для работы, – сказал я. – Вопрос в том, у тебя есть материалы или нужно, чтобы мы их нашли?

Не успели Нико с Трэссо удалиться, как нарисовался Фаустин. Он тоже выступил с рефреном «где-я-был-и-что-случилось», а затем вручил бронзовую трубку со свернутым листом бумаги внутри.

– Лучше прочти вслух, – попросил я. – У меня перед глазами все плывет.

Все оказалось хуже, чем я думал. В Городе не оказалось толковых военных припасов – ну конечно, зачем держать их здесь, когда есть Классис. Однако Фаустин смог удивить меня – он пораскинул мозгами и выдал сносное решение. В подвалах гвардейских казарм лежали позабытыми двадцать ящиков с ущербными мечами тринадцатой категории. Еще братья Спейт, торговцы металлоломом, недавно выкупили у правительства тысячу единиц брони, классифицированной как непригодная для службы, – к счастью, ее пока не порезали на куски, и можно было прибрать ее к рукам. Кроме того, список подарков, полученных императорами от иностранных сановников за последние шесть столетий, включал в себя пятьсот мечей, шестьсот шлемов, семьсот сорок доспехов различных типов и узоров – все они были покрыты эмалью, инкрустированы золотом и камнями, украшены гравировкой с мифологическими сценами авторства лучших мастеров росписи. Впрочем, как ты шлем ни расписывай – это все еще элемент брони с определенной функцией. В общем, мы имели семь тысяч мечей, две тысячи доспехов… и притом – ни копий, ни луков, ни стрел. Как ни крути, мы были беззащитны.

Голова дико болела. Подумаю об этом позже, решил я.

– Фаустин, – сказал я, – я хотел бы познакомить тебя с новым министром снабжения…

– Ради бога, ответь на один вопрос, – обратилась ко мне Айхма, когда мы наконец на несколько минут остались одни. – Почему я?

Я вздохнул. Это казалось очевидным.

– Потому что, во-первых, это работа, которая требует мозгов, находчивости, ясного мышления и воображения. Во-вторых, она предполагает определенные возможности. У тебя будет полный контроль над поставками продовольствия в городе с населением в четверть миллиона человек. Любой другой на таком посту, неважно, насколько он благороден, бескорыстен и идеалистичен, рано или поздно впадет в искус: или его начнут шантажировать, или он не выдержит лиц оголодавших детишек. Но чтобы у нас был шанс выжить, ни для кого не может быть исключений, маленьких одолжений, сострадания и проявлений кумовства. Все должно быть как по учебнику. Мне нужен кто-то, кому я могу полностью доверять.

– Ты сошел с ума, – резюмировала Айхма со вздохом.

11

До поры до времени самое ужасное дело у меня выходило отложить, но вечно это продолжаться не могло. Я отправил Нико с поручением в квартал канатоплетов, послал за Артавасдусом и Стилико. Будь моя воля, приемную я обустроил бы в передней «Собачьего дуэта», но мои подручные не поняли бы такой жест. Ну и во Дворце стены прочнее. Меня пришлось нести туда на носилках, довольно унизительно.

– Мне нужен большой квадрат белой ткани, – сказал я. – И палка для привязи.

Стилико уставился на меня с недоверием:

– Мы что, собираемся вести переговоры?

– Не думаю, что из этого что-то выйдет, но попробовать стоит. Вы двое пойдете со мной.

К тому моменту я уже ощутил себя способным стоять на своих двоих – последние сто ярдов до Северных ворот одолел сам. Когда створки распахнулись и мы прошли, один из стражников в великолепных ярко-золотых доспехах улыбнулся мне и радостно помахал рукой: это был Лонгин, дежуривший на посту часового. Волна облегчения чуть не сшибла меня с ног. Стоило, наверное, спросить, согласились ли гладиаторы взять на себя предложенные обязанности, но на то не было времени.

Стилико держал белый флаг слева. Потом я, потом Артавасдус. Равнина перед нами казалась невероятно широкой, а вдалеке солнце освещало пять бесконечных рядов щитов на земле. Как я уже сказал, я не храбрый человек. И я действительно не хотел делать эту невероятную наивную глупость.

– Если нам дадут эвакуироваться из Города, пусть занимают его, – сказал я. – Может, нам позволят что-то взять с собой, но если нет – так тому и быть.

Стилико был шокирован.

– Отдать им Город?

Я пожал плечами.

– Мы не сможем защитить его.

– Но куда мы пойдем? Все эти люди…

– Будем решать проблемы по мере их появления.

Наш жест заметили, поднялась какая-то беготня. Когда мы были в ста пятидесяти ярдах от линии фронта, открылась брешь. Я увидел, как несколько мужчин опустились на колени.

– Беги, – только и успел сказать я.

По нам открыли огонь. Конечно, я споткнулся и упал ничком. Стилико и Артавасдус схватили меня под руки и потащили обратно к воротам. Потом они сказали, что решили: в меня попали. Великолепные переговоры.

Когда я возвратился в свой новый штаб во Дворце, меня там уже ждала делегация. Крайне недовольные тем, что их заставили ждать, визитеры сгрудились в приемной. Я был весь в пыли, одной туфли не хватало.

– Я не смогу принять всех сразу, – сказал я, повышая голос, чтобы меня услышали. – Сенатор Фронто, прошу вас следовать за мной. Остальным придется подождать здесь.

Фронто был Главой Палаты. Выглядел так, будто вот-вот взорвется. Большой человек – во всех смыслах. Его семья распоряжалась огромными тысячемильными наделами – от Рупилии до самого моря. Благородное происхождение не спрячешь – казалось, стоит мне подойти к нему ближе чем на шесть футов, и я обожгусь.

– Садитесь, – пригласил я. – Прошу меня извинить, я… был весьма занят.

Он остался стоять. Люди, смыслящие в публичных искусствах, восхваляли его как лучшего оратора со времен Андрокла, с чьими трудами я знаком не был. У него были мягкие светлые волосы, а подбородком запросто можно было расколоть камень.

Это недопустимо, сказал он. Мало того, что принял командование, не уведомив Палату и не спросив ее дозволения, – взялся назначать людей на должности, что, опять-таки, прерогатива Палаты; предпринял переговоры с иностранными агентами, даровал помилование преступникам, стал присваивать здания и магазины…

Я ударил его.

Боец из меня не очень. Я предпочитаю не бить в челюсть, перекрестный справа – тоже не мое. Как по мне, быстрый удар чуть ниже ребер дает результат не хуже, при этом я не перенапрягаюсь и не обдираю кожу на костяшках пальцев. Фронто сел – как я его и просил. На мгновение он утратил дар речи.

– Прошу прощения, – сказал я, глядя мимо него на узор на стене. Да, я только что выбил из него дух – и всё не мог заставить себя смотреть на него прямо, как на солнце. – Как бы то ни было, я уважаю правительственные принципы робуров. Они, на мой взгляд, отлично работают. Мне нравится, как абсолютная власть разбавляется и естественным образом смягчается делегированием полномочий последующим уровням командования и бюрократии. Я восхищаюсь тем, как Палата всегда отстаивала право на свое мнение. Как сторонний человек и выходец из страны, в которой нет централизованной власти, думаю, я способен оценить достоинства имперской системы гораздо лучше, чем многие робуры. – Я взял паузу, чтобы перевести дух: меня все еще мутило.

– Сейчас, однако, особая ситуация. У меня много дел, а помощи от вас никакой. Так что, пожалуйста, разойдитесь по своим домам и не путайтесь под ногами. Я понятно выражаюсь?

Он посмотрел на меня, все еще лишенный дара речи. Мне определенно должно было быть стыдно, что я ударил мужчину его возраста.

– Город, – сказал я, – перешел на военное положение. У меня имеется поручение императора и Великая Печать. Вам просто нужно довериться мне – вот и всё.

Я помог ему подняться на ноги, под локоть довел до двери, вежливо отворил перед ним. Когда Фронто ушел, я заперся на засов и сел за стол – дрожа точно осиновый лист.

* * *

– Ты не можешь так поступать, – сказал мне Фаустин. – Ты просто не можешь.

Мы стояли на стене. Враги все еще были там, занимались своими делами за линией щитов на земле. Я бросил попытки их сосчитать – сорок тысяч, не меньше, и все кого-то ждут. Нутром я чуял – не просто так они медлят.

– Еще как могу. Кстати, неплохо сработано с броней. Еще найдется?

Фаустин покачал головой:

– Я перерыл все склады и свалки. Никто обычно не держит здесь большой запас – уж слишком дороги в аренде столичные помещения. А ты не сходи с темы. Я знаю, что тебе уже видятся заманчивые перспективы, но ты не имеешь права взять и растоптать старый порядок. Нельзя игнорировать правительство и воротить всё по желанию левой пятки. Ты должен будешь работать с этими людьми.

Я не стал рассказывать ему о потере Печати. Пускай пока побудет в неведении.

– Утром, первым же делом, нам нужно будет снять крышу со здания Гильдии. Тебе лучше пока подыскать другое место для тех клерков – на денек или около того.

– Что? Нельзя…

– Мне нужны стропила, – терпеливо объяснил я. – Здоровенные и тяжелые дубовые балки. В частных домах они недостаточно велики. Кроме того, в ратуше никто не живет. Я собираюсь построить нам артиллерию. Пятьдесят дальнобойных катапульт, по крайней мере сотню баллист, и вон в тех угловых башнях на подходе к воротам не мешало бы поставить по «скорпиону». Потребуется крайне много закаленной древесины, а ее-то у нас и нет. А потом еще нам нужны будут укрепительные балки для подпорки ворот и стен, около ста тысяч подпорок для ям, когда они начнут подрывать стену, – понятное дело, мы хотя бы попытаемся взорвать их на собственном порохе…

– Ратуша Гильдии – административное сердце Города, – сказал Фаустин. – Нельзя… – Тут он благоразумно осекся и начал сначала: – В Нижнем городе есть дровяной склад, там акров сто. Там нужного тебе материала точно в избытке.

Я покачал головой.

– У них древесина хвойная, с малым срезом. Нам она тоже понадобится, но для иных целей. Я попросил Лонгина и Зеленых позаботиться о том, чтобы снять крышу со здания Гильдии. Сказал им – пусть берут инициативу на себя. – Я усмехнулся, прежде чем мне успели возразить. – Товар с лесопилок вполне хорош – так почему бы не выкупить его там законно?

Фаустин глубоко вздохнул.

– Это из-за того, что они всегда издевались над тобой? Ты просто мстишь?

Он заслуживал честного ответа:

– Я думал об этом. Скорее всего, нет. Но это не точно.

– Не притворяйся, что тебе не по душе пришлось избиение Главы Палаты.

Я покачал головой.

– Мне нужно было привести его в чувство. Донести: меня лучше принимать всерьез. Ты пойми уже, нас только вот эта полоска земли – я указал на промежуток между стенами и отсвечивающими щитами – отделяет от гарантированной смерти. Если бы враг решился напасть сейчас, сию же минуту, мы бы задержали его в лучшем случае на полчаса – и ни секундой больше.

Фаустин изменился в лице. Думаю, он действительно не понимал этого раньше. Мне стало его жалко.

– Они чего-то ждут, – сказал я. – Или кого-то. Ставлю на последнее – ведь у них есть все необходимое, полно рабочей силы. Думаю, тот, кто ими командует, строго велел не начинать вечеринку без его присутствия. – Я отвернулся, чтобы не смотреть Фаустину в глаза. Бывают такие моменты, когда лучше оставить людей наедине с их отчаянием, ибо просто стоять и смотреть – бестактно по меньшей мере.

– Со стропилами с крыши здания Гильдии, превращенными в средства артиллерии, я, возможно, смогу продлить те полчаса до половины одного дня. Со всеми сосновыми досками из нижних городских дворов, попиленными на стрелы, – если предположить, что параллельно получится наколдовать кучу луков и роту стрелков из них, – у нас будет целых тридцать шесть часов. Понимаешь, к чему я клоню? Каждая глупая, чертовски отчаянная мелочь, которую я могу придумать, дает нам еще немного времени, а время нам ох как понадобится, когда их главный игрок нагрянет сюда. Конечно, все эти трепыхания смешны и бессмысленны, но я буду себя еще хуже чувствовать, если хотя бы не попытаюсь.

Я посмотрел на него.

– Я сейчас только и слышу со всех сторон: «Ты не можешь этого сделать». Но это не так. Единственное, что я не могу делать, – это сидеть сложа руки.

Префект покачал головой и ушел.

– Не получится, – сказал он. – Мне очень жаль.

* * *

– Я не могу, – сказала она. – Мне очень жаль.

Поздний вечер второго дня. С меня было довольно. Трэссо принес мне свою версию Великой Печати, прекрасное произведение. Кто-то однажды сказал мне: действительно выдающаяся подделка не может быть такой же хорошей, как оригинал, она должна быть лучше. Печать Трэссо была лучше. Я оттиснул ее горячим воском – и был ошеломлен ее красотой. Он посмотрел на меня и понял, что я собираюсь сказать.

– Я пытался, – запротестовал он. – Видит Бог, я пытался, я взял свои штангенциркули и измерил каждое расстояние с точностью до волоска. Большей идентичности не добиться – я и так сделал все, что смог, она дает такой же оттиск, я не нашел ни одного отличия…

Я влепил ему звонкую пощечину.

– Сделай другую, – велел я.

– Не могу! Это самое…

Я положил сотворенное им чудо под каблук своего ботинка и растер в мелкие куски.

– Сделай другую, – велел я.

* * *

– В каком смысле – «не можешь»?

Айхма чуть ли не плакала.

– Мне такое не по плечу, – сказала она. – Никто не станет меня слушаться. Приходится орать на них, чтоб хоть чего-то добиться, а они такие медленные, и я сама из-за них начинаю тормозить и не понимаю, что вообще делаю. – Она замолчала и посмотрела мне в глаза. – Да так оно и есть. Я ни черта не понимаю!

Бывают моменты, когда приходится прикидываться глухим.

– Будь с ними тверже, – сказал я. – Ты знаешь, как дела делаются.

– Ты не слушаешь. Я не знаю, как это все делается. Я придумываю что-то по ходу дела, но мне этого недостаточно. Тебе нужен настоящий клерк, который знает о регистрах прихода, где искать записи о налоге на имущество и как регистрировать дежурные смены. Может быть, я смогла бы это сделать, если бы год проучилась. А так я только время впустую трачу – и свое, и чужое. Тебе нужны профи, а не профаны вроде меня.

– Рекрутеры Тем…

– Нет, – отрезала Айхма, – они не годятся. Да, они знают Трущобы, где живет народ, знают заработки этих людей, но все это у них в головах, не на бумаге. Слишком много времени уйдет, чтобы у всех допытаться. Тебе нужны люди, умеющие работать с отчетностью, чем шустрее – тем лучше. То есть клерки. – На мгновение она умолкла. – И ты не сможешь обойти эту систему. Знаю, она ужасна – но без нее у тебя не получится.

Я понял, что выхожу из себя. Правда раздражает, когда видишь, что ошибался.

– Да они – просто кучка…

Айхма покачала головой.

– Они тебе нужны. Я понимаю, что ты пытаешься сделать. Империя потерпела крах, и ты думаешь, что можешь спасти Город в том виде, в каком он тебе больше нравится. Все солдаты-робуры полегли? Прекрасно, обойдемся без них. Вся городская управа сбежала? А зачем они – есть верховоды Тем! И млеколицый будет расхаживать как новый император, а баба будет министром снабжения. И последние станут первыми, и всё в таком духе. Орхан, мне очень жаль, но так ты проиграешь. Тебе понадобятся реальные министры тоже. И эту работу должен делать министр. Я всецело на твоей стороне, но помочь тебе ничем не могу.

– Что ж, тогда возвращайся в свой трактир и продолжай намывать посуду.

Айхма ушла не сказав ни слова.

* * *

Фаустин подогнал мне огромную кипу бумаг, требующих заверения Печатью. Я дал ему понять, что слишком занят для волокиты.

– Хорошо, дай мне Печать на время, и я сам все проставлю, – предложил он.

– Она в кармане моего другого пальто, – сказал я, потея. – Будет свободная минутка – пошлю за ним.

Нико вернулся с веревочной инспекции. В наши дни в Городе остался лишь один концерн канатного дела – раньше была дюжина, но благородное семейство, владевшее безусловным правом на недвижимость, почти все позакрывало и продало землю под строительные нужды. Но беспокоиться не о чем: братья Пауза удержались-таки в деле – и в Городе, на мое счастье.

– Нам понадобится около мили хорошего материала, отборного конского волоса для пружин катапульты, – сказал я Нико. – И попроси их отправить три мили самой лучшей пеньки в Синюю Ложу. Для чего – объясню попозже, просто проследи, чтобы они это сделали, идет?

Из нынешнего окружения Нико охотнее всего приспособился к моей новой роли командора.

– Будет сделано, – отчеканил он. – Дозволите вопрос?

– Только быстро.

– Что будем делать, когда они перекроют акведук?

Мои недостатки мне хорошо известны. Один из них заключается вот в чем: всякий раз, когда я ухожу на работу или в гости, я что-то да забываю. Запасную обувь, писчие принадлежности, ключи, подарок из Города, обещанный кому-нибудь. Какая-то мелочь неизменно ускользает от моего внимания – как бы я ни старался, сколько бы напоминалок самому себе не писал, – и из-за этого я довольно часто ощущаю себя тупицей.

– Акведук?..

– Да, тот, что на линии Юпитера, он снабжает водой весь Нижний город и мельницы.

– Слушай, им никак не навредить ему без специальных инструментов…

– Ну да – без тех, что мы бросили в Спендонском лесу, помните? Зубила, отвертки, клинья, подъемные механизмы. Полный набор. Если вы помните, я говорил…

Боже милосердный.

– Оставь это мне, – сказал я. – Что-нибудь придумаю. А пока мне нужна веревка.