Текст книги "Признания"

Конечно, Б. знал об изобретении, ведь А. победил с ним на конкурсе. Он был очень впечатлен. Б. назвал первое пришедшее на ум имя: Токура-сэнсэй. Когда А. отказался от его кандидатуры, то на самом деле показал свою слабость. Заявив, что не хочет с ним связываться, он просто боялся атаковать кого-то физически сильнее себя. Тогда Б. назвал другое имя – мое. Должно быть, он не мог простить мне тот раз, когда в полицейский участок за ним вместо меня пришел противный Токура. А. снова отказался, объяснив это тем, что я уже знала об изобретении и вряд ли попалась бы в его ловушку дважды. К тому же он прекрасно понимал, что я не стану поднимать из-за этого шум, – а именно этого он и хотел.

Тогда Б. вспомнил о Манами, которую заметил, когда чистил школьный бассейн. Как насчет дочери Моригути? И А. наконец согласился. Он знал, что я привожу ее в школу по средам, где она ждет окончания моих вечерних занятий. Б. рассказал много полезных деталей: девочка тайком приходит одна, чтобы покормить собаку, а еще она слезно упрашивала мать купить ей детскую сумочку в универмаге. Упоминание сумочки навело А. на отличную мысль…

В следующую среду после окончания уроков А. и Б. спрятались в раздевалке у бассейна, дожидаясь прихода Манами. Она направилась прямиком к собаке и, достав из курточки кусок хлеба, скормила его Муку через забор. Тогда мальчики подошли к ней сзади. Первым заговорил Б.:

– Привет, ты ведь Манами-тян[14]14
  «-тян» – примерный аналог уменьшительно-ласкательных суффиксов в русском языке. Указывает на близость и неофициальность отношений. Используется людьми равного социального положения или возраста, старшими по отношению к младшим, с которыми складываются близкие отношения. В основном употребляется маленькими детьми, близкими подругами, взрослыми по отношению к детям, молодыми людьми по отношению к своим девушкам.


[Закрыть], верно? Мы ученики твоей мамы. Помнишь, мы даже виделись в универмаге?

Б. мягко говорил с девочкой, широко улыбаясь, но та была настороже. Она переживала, что мальчики теперь расскажут мне о том, как она тайком ходила к бассейну.

– Любишь собак? Мы тоже! Приходим иногда, чтобы покормить, – вдруг сказал А.

Услышав, что мальчики тоже пришли покормить Муку, Манами расслабилась. А. достал из-за спины плюшевую сумочку и показал ее моей дочери.

– Мама тогда ее не купила, верно? – спросил он. – Может, купила попозже?

Манами только отрицательно помотала головой.

– Поэтому мама попросила нас купить ее для тебя! Это твой подарок на День святого Валентина. Прости, что немного заранее, – сказал А., аккуратно повесив сумочку ей на шею.

– Это от мамы? – переспросила Манами, светясь от счастья.

– Верно. Там внутри шоколад. Откроешь?

Стоило ее пальчикам коснуться застежки, как Манами, не издав ни звука, дернулась и упала на землю. А. широко улыбался, довольный тем, что все прошло точно по плану. Б. не мог поверить своим глазам. Он не понимал, что только что произошло. Девочка не двигалась. Б. дрожащей рукой вцепился А. в плечо.

– Расскажи об этом всем, – сказал А. и, грубо сбросив руку Б. со своего плеча, удалился.

– Она… умерла… – окончательно решил Б., оставшись наедине с неподвижным телом девочки. Он не мог посмотреть той в лицо, его взгляд был прикован к мордочке зайки, изображенной на плюшевой сумочке. Если кто-то узнает, что послужило орудием убийства, то его посчитают соучастником! Отвернувшись, Б. снял сумочку с шеи Манами и зашвырнул далеко за забор. Он придумал план. Решил обставить все так, будто девочка утонула в бассейне. Подняв тело Манами на руки, он бросил его в холодную темную воду. А потом убежал так быстро, как только смог.

Б. объяснил, что не помнит, что происходило из-за пережитого им шока, но он постарался быть со мной честным до самого конца.

Вот так и погибла моя Манами.

* * *

Несмотря на то, что я знала правду, А. и Б. продолжили ходить в школу. Они не переживали, что в класс заявятся полицейские. С чего вдруг? Я даже спросила у А., когда тот с триумфальной улыбкой закончил свое признание и поинтересовался, почему я не сообщила в полицию. С чего вдруг? Это несчастный случай. Я не собиралась идти у него на поводу и рассказывать всем о зловещем убийстве. Мне снова пришлось объяснять все Б. и его матери, слушавшей о произошедшем с глупым выражением лица. Как мать, я желала А. и Б. смерти. Как учитель, я была должна сообщить обо всем полиции, но другой моей обязанностью было защищать этих детей. Поскольку полиция установила, что Манами погибла в результате несчастного случая, я пообещала ей оставить все, как есть. Как благородно с моей стороны, верно? Вернувшись с работы, отец Б. узнал обо всем и тут же позвонил мне с предложением денежной компенсации – своего рода возмещения морального ущерба. Я отказалась. Если б я приняла их деньги, то Б. решил бы, что может забыть о случившемся. Я же хотела, чтобы он помнил о содеянном и постарался встать на путь исправления, прожить достойную жизнь. Раз отец так желает помочь сыну, то почему бы ему не поддержать Б., когда его ноша станет невыносимо тяжелой?

А что если А. убьет кого-то еще?

А вы хладнокровнее, чем я думала!.. Мне не понять, почему вас больше шокировал мой рассказ о СПИДе, а не об убийстве маленькой девочки. Но А. еще никого не убивал. Той ночью, когда госпожа Такэнака принесла мне сумочку, я вернулась в школу и измерила силу напряжения. Если коротко, такая сила тока не способна убить ни четырехлетнего ребенка, ни даже старика с сердечной недостаточностью. Я даже проверила его на себе. Поверьте мне, это не идет ни в какое сравнение с тем разом, когда я случайно коснулась оголенного провода от стиральной машины! Думаю, Манами просто потеряла сознание. Я уже говорила вам, что она утонула. На следующий день после случившегося А. спросил у Б., что тот замышлял, когда бросил тело девочки в бассейн. Думаю, я хотела бы узнать у Б. то же самое, пусть и по другой причине. Если он не мог позвать кого-то из взрослых на помощь, то почему сразу не убежал?

Ведь тогда Манами была бы жива.

* * *

Я не считаю себя святой. Я не раскрыла полиции личность А. и Б. просто потому, что не верю, что их в итоге накажут по закону. А., который действительно хотел убить Манами, но не довел дело до конца. Б., который не планировал этого делать, но в итоге стал причиной ее смерти. Скорее всего, их обоих просто поставят на учет в полиции как несовершеннолетних, а затем об инциденте и вовсе забудут. Я бы хотела поджарить А. электрическим током. Б. я бы собственноручно утопила. Но все это не вернет мне Манами. К тому же как они смогут искупить свой тяжкий грех, если будут мертвы? Я хотела показать им невероятную ценность человеческой жизнь, заставить их понять всю тяжесть их проступка и жить с этой ношей до самого конца. Как же это можно сделать?

Был ли в моем окружении кто-то, живущий с подобной ношей?

Вы, должно быть, помните, что весь этот эксперимент с молоком задумали с целью устранить дефицит кальция в растущем организме. Но кальций – не единственный элемент, которого вам недостает. Когда-то давно чувство вкуса у японцев было развито очень хорошо, но, согласно последним исследованиям, современные дети часто не чувствуют разницы, например, между острым и мягким карри. Кажется, виноват дефицит цинка… Интересно, насколько чувствительны ваши рецепторы вкуса? А именно рецепторы А. и Б. Допив свое молоко до конца, смогли ли они почувствовать какие-то отличия или привкус? Например, привкус железа? Сегодня утром я незаметно добавила в пакеты с молоком, предназначенные для них двоих, немного крови. Нет, не своей крови. Чтобы исправить А. и Б., я добавила им в молоко кровь самого благородного человека из известных мне – Сакураноми-сэнсэя.

Вижу, многие из вас уже всё поняли.

Не уверена, как быстро проявится эффект, но рекомендую А. и Б. сдать кровь на анализ месяца через три. Инкубационный период вируса иммунодефицита человека длится в среднем от пяти до десяти лет, а значит, у них будет достаточно времени, чтобы осознать важность человеческой жизни. Я надеюсь, что они поймут, какой ужасный проступок совершили, и будут готовы попросить у духа Манами прощения. Что же касается остальных – поскольку класс остается в этом же составе на следующий год, я верю, что вы продемонстрируете А. и Б. свое особое отношение. И наверняка не станете посылать новому учителю сообщения с угрозами самоубийства. Сама я не решила, что буду делать дальше. Возможно, мне и не придется решать… Когда же станет известен результат? Будем надеяться, что А. и Б. будут беречь себя и аккуратно переходить дорогу, пока мы с вами не узнаем, как все прошло!

Весенние каникулы я планирую провести с человеком, замуж за которого должна была выйти, – с отцом Манами. Мы начали жить вместе сразу после трагедии и планируем провести рядом с ним каждую минуту, что ему осталась. Желаю вам всем веселых и насыщенных каникул. Спасибо за этот год.

Класс свободен.

II. Мученик

Еще два месяца назад я почти каждый день видела вас в школе, Моригути-сэнсэй, а теперь даже не знаю, как с вами связаться. Недавно вы, стоя перед нашим классом, признались, что не готовы доверить наказание двух мальчишек, убивших вашу дочь, закону и вынуждены взять всё в свои руки, а потом вдруг исчезли. Думаю, это очень безответственно с вашей стороны. Вам стоило остаться и взглянуть на последствия своих действий – хотя бы узнать, что будет с виновниками дальше.

Я решила рассказать вам, что произошло в классе после вашего исчезновения. Даже принялась писать вам длинное письмо, но поняла, что вы его все равно не прочтете… Потом я услышала о новом конкурсе для писателей-любителей, организованном журналом, который вы часто читали на переменах в учительской. В подобных конкурсах нередко побеждают одаренные подростки, поэтому я решила попытать удачу.

Я немного переживаю из-за того, что популярную ежемесячную колонку Сакураноми-сэнсэя перестали печатать еще в апреле, а значит, есть вероятность, что и вы следом бросили читать этот журнал. Теперь, даже если мое письмо и напечатают, возможно, вы о нем не узнаете. Однако я все же попробую.

Я делаю это не потому, что мне понадобилась ваша помощь. Я хочу задать вам один вопрос.

* * *

Прежде чем приступим к делу, учитель: вы когда-нибудь замечали перемены чужого настроения?.. Я верю, что аура всех людей, находящихся в каком-то месте, создает его атмосферу. Свежую или спертую, подвижную или застойную… Похоже, я всегда очень остро ощущала подобные вещи; возможно, именно поэтому мне было некомфортно в любом окружении. Порой эффект был просто удушающим.

В любом случае, если б можно было выбрать всего одно слово для описания атмосферы в нашем классе в начале нового учебного года, то это было бы… слово «странная».

* * *

Наоки не появлялся в школе с того самого дня, когда вы рассказали нам, что сделали с ним и Сюей. В начале нового учебного года только его парта оставалась пустой. А Сюя был на месте. Думаю, все удивились этому даже больше, чем отсутствию Наоки. Никто не решался заговорить с ним; все лишь тихо перешептывались, изредка поглядывая на него.

Казалось, что ему не было до этого совершенно никакого дела, – придя в класс, он сразу же молча сел за свою парту и принялся читать книгу; названия было не рассмотреть из-за бумажной обложки. На самом деле в его поведении не было ничего необычного – он делал так каждое утро с тех пор, как перешел в среднюю школу. Как раз это и возмущало окружающих: он вел себя так, будто ничего не произошло.

Погода стояла отличная, и окна были открыты нараспашку, но мне было душно – атмосфера в классе была напряженной. Прозвенел звонок к началу первого урока, и в класс зашел наш новый классный руководитель. Молодой и энергичный мужчина первым делом написал на доске свое полное имя: «Ёсики Тэрада».

– Все еще со школы зовут меня Вертер, так что и вы зовите меня так же!

Нам показалось странным называть учителя прозвищем, а не по фамилии, но мы согласились.

– И не волнуйтесь, я уже не страдаю, – с улыбкой продолжил он, но никто не засмеялся. – Эй, вы что, не читали книгу? – Учитель надул губы и встал в странную позу, словно играл в детском спектакле.

В его имени «Ёсики» был иероглиф «правильный, верный», а «верный» немного похоже на «Вертер» – имя главного героя «Страданий юного Вертера» Гете. Да поняли мы, поняли. Но никому не было смешно. Неужели он сам не чувствовал, какая атмосфера стояла в классе?

– Чуть не забыл… Перекличка! Мама Наоки сообщила, что он простудился – его нет. Остальные все присутствуют?

Вертер быстро прошелся по списку имен и сразу же перешел к рассказу о себе:

– Я сам плохо учился в средней школе. Уже начал курить, мог испортить машину учителя, если тот меня разозлит… Но на второй год обучения я встретил настоящего наставника! Он был из тех учителей, что забывают об учебном плане, если с кем-то из его учеников приключается беда, – всегда серьезно настроен, готов дать бесценный совет… Ха-ха, да только из-за меня и моих проблем мы пропустили как минимум пять уроков английского! – Учитель рассмеялся.

Никто из нас не слушал рассказ Вертера. Все, включая меня, думали только о «простуде» Наоки.

Однако я была рада, что Наоки, кажется, все же планирует вернуться в школу, а не переводится куда-то еще. Все в классе периодически поглядывали на Сюю – тот внимательно смотрел на учителя, как образцовый ученик, хотя было очевидно, что он его совсем не слушает. Но учителю было все равно, он продолжал свой рассказ:

– Мне впервые доверили классное руководство, так что, класс «бэ» – вы мой самый первый класс! Вы запомнитесь мне навсегда. Поэтому, чтобы самому составить о вас представление, я не буду читать характеристики, переданные мне вашим прошлым классным руководителем, – начнем с чистого листа! Считайте меня своим старшим товарищем[15]15
  Слово «сэмпай» в японском языке применяется к более опытному человеку в определенной сфере, нежели называющий, который обычно помогает, дает совет или предлагает свою дружбу новичку или просто менее опытному члену общества, которого в таком случае называют «кохай» в качестве проявления благодарности, уважения или личной преданности.


[Закрыть], к которому всегда можно обратиться за советом в любой ситуации, хорошо?

Сначала «Вертер», теперь «товарищ»… Серьезно? В завершение первого в этом году классного часа он достал новенький кусочек желтого мела и написал на доске огромными буквами:

ONE FOR ALL AND ALL FOR ONE![16]16
  Один за всех и все за одного! (англ.)


[Закрыть]

Я не знаю, что именно вы написали о каждом из нас. Могу только догадываться, какие характеристики вы оставили Наоки и Сюе.

Если б только Вертер прочел те файлы, что вы оставили ему, все могло бы сложиться совсем иначе.

* * *

Подошла к концу золотая неделя[17]17
  В Японии на «Золотую неделю», также называемую Golden Week, приходятся День Сёва (день рождения императора Хирохито, с 1988 по 2006 назывался Днем зелени, 29 апреля), День Конституции (3 мая), День зелени (День основания государства, с 1985 по 2006 назывался просто Государственным праздником, 4 мая) и Праздник детей (5 мая). Как правило, большинство работодателей Японии дают своим служащим в эту неделю дополнительные выходные, так что жизнь в течение этих каникул практически замирает.


[Закрыть]. Вплоть до середины мая атмосфера в классе была относительно спокойной. Наоки так и не появился в школе, и все по-прежнему избегали Сюю.

Мы все достигли определенного успеха в игнорировании Сюи (знаю, звучит довольно странно): мы не проявляли к нему жестокости или ненависти, а просто словно все разом договорились, что его больше не существует! Так же успешно нам удавалось каждый день не обращать внимания на растущее напряжение в классе.

Как-то вечером по телевизору показывали передачу об образовании. В одной из средних школ приняли решение отвести утренний классный час под чтение – это время тихого чтения позволило не только привить ученикам любовь к книгам, но и научить их лучше фокусироваться и эффективнее учиться. Я сразу же подумала о Сюе.

На следующий день в классе появилась библиотека – Вертер принес из дома старую книжную полку и ворох книг.

– Знаю, они немного потрепанные, но давайте вместе обогатим нашу жизнь чтением!

Звучало глупо, но идея казалась неплохой. Однако потом мы рассмотрели, что за книги он принес. Понимаете, к тому моменту мы уже успели немного проникнуться к новому учителю, а многим девочкам он даже нравился – он все-таки был весьма симпатичным, – но все это было разрушено за одно мгновение. Ведь вся книжная полка была заставлена поучительными книгами Сакураноми-сэнсэя.

Полагаю, Вертер заметил, что нас не впечатлила его маленькая библиотека. Позже на своем уроке математики, пока мы были заняты решением задач, он взял одну из книг с полки и начал читать вслух:

«Я никогда не интересовался религией, но, путешествуя по всему миру из одной страны в другую, и сам не заметил, как начал повсюду носить с собой Библию. В Евангелии от Матфея есть один фрагмент. «Как вам кажется? Если бы у кого было сто овец, и одна из них заблудилась, то не оставит ли он девяносто девять в горах и не пойдет ли искать заблудившуюся? И если случится найти ее, то, истинно говорю вам, он радуется о ней более, нежели о девяноста девяти незаблудившихся»[18]18
  Мф. 18:12–13.


[Закрыть]. Для меня в этом – определение настоящего учителя».

На этом моменте он захлопнул книгу и обратился к нам голосом, как у проповедника в церкви:

– Давайте на этом закончим с задачками и серьезно поговорим о Наоки.

Должно быть, он считал Наоки своей заблудшей овечкой. Так и не узнав ответов на решаемые задания, мы отложили учебники по математике.

Вертер объяснял отсутствие Наоки «простудой» всю первую неделю учебы, потом стал говорить, что тому просто «нездоровится».

– Должен признаться, я врал вам о причинах отсутствия Наоки в школе. Он не прогуливает, нет. Ему не хватает духа появиться здесь, всему виной какое-то душевное расстройство.

Я не очень понимала разницу между «духом» и «душой», но Вертер не придумал лучшего объяснения; вполне возможно, что это была не его идея – он всего лишь повторял слова матери Наоки.

– Я прошу прощения за ложь.

После этих слов мне стало немного жаль Вертера. У Наоки действительно могло быть душевное расстройство, но Вертер был единственным в классе, кто не знал о его причинах. После того, как вы рассказали нам правду, Моригути-сэнсэй, никто из нас не признался во всем родителям или другим взрослым. Как только вы ушли, нам всем на телефоны пришло одно и то же сообщение от неизвестного отправителя:

Если ты расскажешь хоть кому-то о том, что сделали А. и Б., тогда ты – С.

А теперь Вертер озвучил нам свой план:

– Давайте все вместе сделаем так, чтобы Наоки было проще вернуться в школу!

Все мы промолчали. Даже Кэнта-кун, который всегда поддакивал учителю и смеялся над его глупыми шутками, сидел, молча уставившись на парту. Однако сам Вертер, решив, что мы все незамедлительно приступили к обдумыванию его плана, тут же начал с улыбкой предлагать варианты. Не думаю, что его вообще хоть когда-то волновало мнение учеников.

– Почему бы нам не делать копии конспектов и каждую неделю не относить их Наоки? Что скажете?

По классу прошла волна недовольных вздохов.

– Почему нет, Рёдзи-кун? – обратился Вертер к однокласснику, громче других выразившему недовольство.

– Ну… – пробормотал Рёдзи, не поднимая взгляда, – мой дом вообще в другой стороне…

Вышло весьма неплохо для отговорки на скорую руку.

– Тогда поступим так – вы будете делать копии по очереди, а относить их раз в неделю будем я и Мидзуки.

Почему я? Потому, что меня выбрали президентом класса (кстати, Юсукэ-кун стал вице-президентом) и я живу в том же районе, что и семья Наоки? Я открыто озвучила свое недовольство этой идеей, и тогда Вертер спросил меня:

– Мидзуки, почему я тебе не нравлюсь?

Я не знаю, почему это вообще пришло ему в голову.

– Мидзуки, а у тебя есть прозвище?

А это к чему? Может, потому что я единственная из всего класса сперва отказывалась называть его «Вертером»?

Я ответила, что прозвища у меня нет и все одноклассники зовут меня просто по имени, но тогда Аяко практически закричала «Мидзу-хо[19]19
  В конце главы девочка сама рассказывает, почему это обидно.


[Закрыть]!», старательно сделав ударение на последний слог. Меня действительно так дразнили весь первый класс начальной школы.

– Как мило, мне нравится!.. Что ж, теперь я буду звать тебя Мидзухо. И остальные пусть тоже. Мы все здесь – одна большая семья! Давайте жить дружно!

Вот так, благодаря пламенным речам Вертера, меня снова стали дразнить «Мидзухо».

* * *

Визиты домой к Наоки под предлогом передачи конспектов начались в третью пятницу мая. До этого я много раз бывала у него в гостях – его сестра приглядывала за мной, когда мне было шесть или семь лет.

Меня и Вертера у дверей встретила мама Наоки. Я давно с ней не виделась, но выглядела она отлично – безупречный наряд, свежий макияж.

«Нао-кун больше всего любит блинчики. Как-то раз он застал маму плачущей за нарезанием лука и принес носовой платочек. А еще Наоки занял третье место в конкурсе каллиграфии!»

Нао-кун то, Нао-кун се… Еще когда я бывала у них в детстве, все разговоры были только о Наоки!

Я ожидала, что мы отдадим конспект и тут же уйдем, но она пригласила нас войти и усадила на диван в гостиной. Мама Наоки не выглядела довольной, в отличие от Вертера, – видимо, таким и был его изначальный план.

Гостиная была мне хорошо знакома. В детстве мы играли там в карты или отелло[20]20
  Реверси (другое название – отелло) – настольная игра для двух человек на доске 8 на 8 клеток. В игре используется квадратная доска и 64 специальные фишки, окрашенные с разных сторон в контрастные цвета, например, в белый и черный. Реверси является стратегической игрой, схожей с шашками и шахматами.


[Закрыть]. Комната Наоки была на втором этаже как раз над гостиной; его сестра могла попросить его принести колоду карт, просто громко крикнув. Я слышала, что после школы она уехала учиться в Токио. Глядя на потолок, я гадала, у себя ли сейчас Наоки. Хозяйка дома подала нам чай и обратилась к Вертеру:

– Наоки все еще хандрит из-за вашей предшественницы. Будь все учителя так же энергичны, как вы, ничего подобного не случилось бы…

Послушав ее, я поняла, что Наоки не рассказал матери о последнем учебном дне и том, что вы сделали. Если б она знала о произошедшем, то не говорила бы о вас так спокойно, так надменно.

Выходит, Наоки не рассказал матери и страдал в одиночестве. Она, ничего не зная о случившемся, продолжала говорить о вас гадости, даже не вспомнив о трагедии, произошедшей с вашей дочерью. Уверена, она и не подозревала, что ее сын мог быть замешан в подобном.

Наоки так и не спустился; подозреваю, что его мама пригласила нас только для того, чтобы мы выслушали ее жалобы. Все это время Вертер сидел с глупым выражением лица и молча кивал или поддакивал, словно был согласен с каждым ее словом. Сомневаюсь, что он вообще следил за ходом ее рассказа.

– Прошу, доверьте Наоки мне! – сказал учитель, когда женщина наконец замолчала.

Сверху послышался какой-то шум, и я посмотрела на потолок. Наверное, Наоки все слышал.

Однако ни на следующий день, ни позже Наоки так и не пришел в школу. Мы по-прежнему продолжали притворяться, что в этом нет ничего необычного; так же, как притворялись, что не замечаем присутствия Сюи-куна. Это казалось нам самым очевидным решением.

* * *

В первый понедельник июня всем в классе снова раздали по пакетику с молоком. В отчете Министерства здравоохранения напечатали результаты экспериментальной программы «Польза молочных продуктов для организма учеников средней школы», и управление нашей префектуры решило запустить собственную программу – ученикам государственных школ ежедневно выдавали молоко. Говорили, что потреблявшие молочные продукты школьники не только обгоняли сверстников по росту, но и реже получали травмы костей. Хоть чиновники и рекламировали положительные эффекты потребления молока, многие родители утверждали, что у детей на него аллергия или непереносимость лактозы. Именно поэтому на пакетах больше не писали имена – молоко можно было и не пить, не отчитываясь, если так решал ребенок или его родитель.

В тот день дежурили я и Юсукэ-кун. Пока мы обходили весь класс, раздавая пакеты с молоком, пробуждавшие ужасные воспоминания о прошлом семестре, можно было почувствовать, как атмосфера в классе становилась все более напряженной. Представляете? Единственным в нашем классе, кто с удовольствием пил молоко через трубочку, был учитель Вертер.

– Ну, ребята, молоко же полезное! – сказал он и, шумно допив последние капли, смял пакет в руке. Юми-тян, случайно встретившись с ним взглядом, тихо пробормотала: «Свое я заберу домой…»

– Отличная идея! Восстановишь силы! – засмеялся Вертер, наблюдая, как все мои одноклассники прячут молоко в рюкзаки.

За уборку класса в тот день отвечал Сюя. Он как раз выходил из кладовки со шваброй, когда раздался странный звук. Плюх! Юсукэ бросил свой пакет молока, нацелившись прямо в спину Сюи, но не попал – ударившись о пол и расплескавшись, молоко залило тому все брюки. Я заполняла классный журнал, сидя на своем месте, и не сразу поняла, что произошло. В классе на дежурство остались пять или шесть учеников; теперь они все, как один, удивленно смотрели на Юсукэ.

Не знаю, что одноклассники думали о Сюе на самом деле, но вряд ли хоть кому-то из них хватило бы смелости сделать что-то подобное. Подходящее ли это слово – «смелость»? Должно быть, спортсмен, лидер класса Юсукэ чувствовал себя смельчаком. Он обратился к Сюе, по-прежнему стоящему к нему спиной:

– Эй, ты! Ты хоть раскаиваешься?

Сюя, не подавая вида, что слышал его слова, осмотрел мокрые от молока брюки, молча взял свою сумку и вышел из класса. Все мы проводили его взглядом.

Так и началось наказание Сюи-куна.

* * *

Думаю, вы очень нравились Юсукэ-куну.

Я только сейчас поняла, что, пусть вы и не ставили классное руководство превыше всего, вы всегда старались отметить каждого ученика в отдельности. Вы ценили любые наши достижения: высокие баллы за тест, активное участие в деятельности клубов или школьном самоуправлении… Каждый получал заслуженное внимание и порцию аплодисментов от одноклассников перед началом классного часа.

Мне тоже несколько раз аплодировали. Президент класса – это просто девочка на побегушках, которую никогда не ценят и не благодарят, но вы хвалили меня за хорошую работу так искренне, что весь класс замечал – было очень неловко, но… приятно.

Вертер никогда не делал ничего подобного. Он одержим идеей первенства; постоянно говорит «only one» или «number one»[21]21
  «Единственный»; «номер один» (англ.).


[Закрыть] – словами из своей любимой песни. Говорят, он даже спел ее кусочек другим учителям на первом организационном собрании, когда пришла его очередь представиться.

– Конечно, я не собираюсь поощрять только самых лучших учеников или сильнейших спортсменов. Я буду ценить каждого из них за те усилия, что они прилагают. Я из тех учителей, что ко всем относятся одинаково!

В начале мая наша бейсбольная команда обыграла соперников из частной школы – тех, что обычно занимали первое место в лиге, – и вошла в Топ-четыре. По случаю первой большой победы школьной команды местная газета даже напечатала заметку с фотографией. В самом центре снимка стоял герой матча – четвертый номер, питчер[22]22
  Питчер – ключевая позиция в обороне команды; игрок, совершающий подачи мяча. По сути, любой бейсбольный матч – это противостояние подающего и отбивающих.


[Закрыть] Юсукэ-кун. После полуфинала его назвали самым ценным игроком турнира и даже взяли отдельное интервью. Все в классе (за исключением Сюи-куна, наверное) были в восторге! Впервые с начала нового учебного года атмосфера в классе стала веселее. Однако Вертер умудрился все испортить.

«Действительно, Юсукэ-кун отлично сыграл! Но разве на поле был он один? Бейсбол – командная игра. Даже самый талантливый питчер не смог бы победить в одиночку. Давайте поблагодарим и отметим всех членов команды!»

Вот что мог бы сказать Вертер после того, как похвалил Юсукэ. Но не сказал.

Моригути-сэнсэй, так наверняка поступили бы вы – похвалили Юсукэ, поблагодарили остальных членов команды. Все дружно похлопали бы нашим победителям.

Каждый ученик, который был хоть раз отмечен вами, понимал, каким неправильным было поведение Вертера. Растущее раздражение и недовольство рано или поздно нашло бы выход. Однако никто не решался вымещать его на Сюе-куне. По крайней мере, пока.

* * *

Каждую пятницу я вместе с Вертером навещала Наоки. В первый раз, усадив нас на диван в гостиной напротив себя, мама Наоки долго жаловалась, но с каждым разом наши визиты становились все короче, а вскоре хозяйка дома и вовсе перестала пускать нас дальше прихожей. Как-то раз она немного приоткрыла закрытую на цепочку дверь, взяла конверт и захлопнула дверь. Даже через слегка приоткрытую дверь я заметила, что, хоть мама Наоки и выглядела ухоженной и накрашенной, ее глаза и губы немного припухли.

Его старшая сестра вышла замуж, а средняя – переехала в Токио, отец регулярно задерживался на работе, поэтому большую часть времени Наоки был дома наедине с матерью. И даже ей он не мог открыть свою страшную тайну!

Наконец я сказала Вертеру, что наши визиты все больше походят на обычное преследование, и мы все равно не сможем поговорить с Нао-куном, сколько бы раз ни приходили к нему домой. На секунду на лице учителя промелькнуло явное недовольство, но он выдавил очередную улыбку и сказал:

– Нет, это критичный момент для нас обоих. Если мы продержимся еще немного, то он оценит наши старания.

Он, очевидно, не готов был сдаться. Я же никак не могла понять, кто именно эти «мы» и почему все так критично. В конце концов, Вертер даже ни разу не встречал Наоки – тот не посещал школу в этом году. Но желания спрашивать у меня не было.

В следующий понедельник прямо на урок математики Вертер заявился с заранее подготовленным большим листом белого картона.

– Давайте-ка напишем для Наоки ободряющие слова!

Я сразу почувствовала, как атмосфера в классе в очередной раз переменилась. Но и представить не могла, к чему это все приведет.

По очереди заполняя лист разноцветными буквами, девочки тихонько хихикали, а мальчики и вовсе не сдерживали смешков. Я никак не могла понять, в чем причина их веселья, пока очередь не дошла до меня – две трети листа картона были плотно исписаны.

УДАЧИ! БОДРИСЬ! И ДОСТИГАЙ ЦЕЛИ! АКТИВНЕЕ! СЧАСТЛИВОГО ДНЯ! ОТДОХНИ ХОРОШО! НЕ ИСЧЕЗАЙ!

Только сейчас, когда пишу это, я понимаю, в чем дело. Как я могла быть такой глупой? Мои одноклассники явно были в восторге от своей чудной затеи.

* * *

Я помню, в тот день вы рассказали нам о ювенальном праве. Я и до этого рассказа сомневалась в его эффективности, пусть все эти законы и нацелены на защиту детей и подростков.

Например, в городе Н. мальчик (сейчас он уже взрослый) убил женщину и ее грудного ребенка. По телевизору каждый день крутили интервью с ее родными, со слезами на глазах говорившими о жестокости мальчика и тяжести своей невосполнимой потери.

Я думала, что в подобных случаях даже суд не нужен – достаточно просто отдать преступника в руки семье погибшей и позволить им сделать с ним все, что им угодно. Только семья жертвы имеет законное право решать, как поступить с убийцей, – такое право было и у вас, сэнсэй. Суд нужен только тогда, когда у жертвы никого не осталось.

Меня напугала не только жестокость мальчика, но и самоуверенность его адвокатов, имевших наглость выступать в суде, придумывая любые причины для его оправдания. Конечно, это их работа. Но, глядя на них по телевизору, я не раз думала, что любой захотел бы плюнуть им в спину или, узнав, где они живут, забросать их дом камнями.

А ведь я даже не знала погибшую или ее родственников! Все это произошло где-то далеко, и я наблюдала за процессом по телевизору. Думаю, тогда половина населения Японии чувствовала то же, что и я.

Но сейчас мое мнение изменилось. В случае с настолько ужасными преступлениями суд просто необходим. Не для преступника, нет. Для того, чтобы лишить родственников жертвы и других людей возможности взять все в свои руки и совершить насилие.

Каждый из нас хочет быть замеченным другими людьми, верно? Сделать что-то выдающееся – довольно сложная задача. Куда проще наказать человека, который совершил что-то плохое. Однако требуется определенная смелость, чтобы самому обвинить другого. Что, если никто не поддержит? Куда проще присоединиться к толпе жаждущих отмщения. Тогда не придется ничего объяснять, достаточно просто вовремя крикнуть: «Я тоже!» Кроме того, появляется приятное ощущение удовлетворения от того, что вы наказываете кого-то, кто это заслужил. Прекрасный способ избавиться от накопившегося стресса. Но когда злодей наказан, чувство удовлетворения постепенно пропадает, и ты ищешь следующую цель – только бы это чувство снова вернулось. Сперва под раздачу попадают настоящие злодеи, но когда их уже не осталось, приходится придумывать более искусные причины для наказания тех, кто стоит следующим в очереди.