Текст книги "Казакстан. Национальная идея и традиция"

Канат Ильич Нуров
Казакстан: национальная идея и традиции

© Канат Нуров, 1995

© Канат Нуров, 2011

© Оформление. VOX POPULI, 2011

Об авторе

Канат Ильич Нуров Президент научно-образовательного фонда «Аспандау» и Plankion Group, член международного Института сертифицированных управленческих бухгалтеров (ICMA) и Казахстанской ассоциации сертифицированных консультантов по управлению (КАСМС).

Сферы специализации и опыт

Налаживание маркетинга и PR в начальный период организации местного офиса международной аудиторско-консалтинговой компании «Делойт&Туш» в качестве старшего консультанта по управлению.

Общепризнанный успех внедрения научного подхода в сфере финансового управления в АО «Казахтелеком»: – объединение международных стандартов финансового учёта, планирования и мотивирования в единой бюджетной политике;

Анализ проблем по внедрению проекта интегрированной системы управления ресурсами (ERP), реабилитация этого проекта и его успешная реализация в качестве председателя Управляющего (проектного) комитета по SAP.

Курирование логистики и административно-хозяйственных вопросов в качестве управляющего директора АО «Казкоммерцбанк», член Коммерческой дирекции (Кредитный комитет Центрального офиса).

Образование

КазГУ им. Аль-Фараби, Германская академия немецкого Союза государственного чиновничества (г. Бонн, ФРГ), Маастрихтская школа менеджмента (г. Маастрихт, Нидерланды), ICMA (США); Ph.D – historical sciences Йоркского университета (США).

Научные публикации

Нуров К.И. Правовая и экономическая модернизация традиционной структуры Казахстана. Гылым: Алматы, 1995. 201 с.

Опыт работы

Алма-Атинская школа менеджмента, Фонд поддержки предпринимательства Министерства экономики РК, международная аудиторско-консалтинговая компания «Делойт энд Туш», вице-президент – главный финансовый директор АО «Казахтелеком», управляющий директор АО «Казкоммерцбанк».

О себе

За период работы в АО «Казахтелеком» награждён медалью «Құрметті байланысшы» и юбилейной медалью «Қазақстан республикасының тәуелсіздігіне 10 жыл». Владеет казахским, русским, английским. Женат.

Увлечения

Научные исследования в области права и экономики, истории, образования. Музыка, поэзия, футбол, теннис, бокс.

Радик Темиргалиев. Вступительное слово
Свободный историк о несвободной истории

Сейчас, в отличие от времён совсем недавних, практически в каждом книжном магазине можно найти отдельную полку или целый шкаф с книгами по истории Казахстана. Вот только перемены совсем не изменяют уровня знания истории нашим обществом. Книг много, но большая их часть – это либо скучные учебники, либо иные «дежурные» работы представителей официальной науки. При знакомстве с некоторыми подобными опусами у меня складывается впечатление, что авторы писали их буквально из-под палки. Впрочем, факт использования труда подневольных магистрантов или аспирантов в нашей науке давно уже не составляет никакого секрета.

Конечно, в рамках программы «Культурное наследие» сейчас издано большое количество ранее не опубликованных источников, но это литература для профессионалов, в то время как обычный интеллигентный человек, интересующийся историей, пополняет свои знания, читая монографии или научно-популярную литературу. А в этом плане особенного прогресса не наблюдается. В стране живут и трудятся огромное число кандидатов и докторов исторических наук, но есть лишь несколько имён, чьи труды действительно привносят много нового в наше знание и понимание прошлого.

Особенно раздражают сочинения уже, пожалуй, целого направления в отечественной науке. В этих работах в качестве истории казахов, например, подробно рассказывается об истории оседлого населения Присырдарьинского региона. Эти земли с проживавшим на них населением действительно на протяжении веков подчинялись кочевникам Восточного Дешт-и Кипчака, но вряд ли уместно называть тех дехкан, ремесленников и торговцев, добросовестно исповедовавших ислам, предками казахов. Как абсолютно справедливо заметил Н. Масанов, это просто неуважительно по отношению к собственной истории и культуре.

Несомненное достоинство книги Каната Нурова «Казакстан: национальная идея и традиции» состоит как раз в том, что она посвящена кочевничеству. И даже не просто кочевничеству, а кочевничеству казахскому. Ведь номады, которые для многих историков выглядят абсолютно одинаково, на самом деле отличались друг от друга не меньше, чем французы от китайцев. Даже между общественным и политическим устройством соседствовавших джунгар, казахов, кыргызов, «кочевых узбеков», туркмен во времена средневековья зияли колоссальные пропасти.

Следует признать, что автору превосходно удалось раскрыть данную тему. Не ограничиваясь описательством, он высказывает множество оригинальных идей и мыслей относительно структуры традиционного казахского общества. Я согласен с большей частью из них, и очень хочется верить, что истинность этих суждений, даже кажущихся в нынешнее время необычными и непривычными, обязательно будет признана научным сообществом.

Очень позитивное впечатление производит книга и стремлением автора давать читателю объективную картину прошлого. В теории об этом даже не нужно было бы говорить, поскольку объективность учёного подразумевается сама собой, но, увы, состояние исторической науки таково, что многие «учёные» историю родного народа видят исключительно через розовые очки и в таком же виде преподносят её обществу. Данная книга в этом отношении также является приятным исключением из правил. Автор честно, без комплексов и ханжества касается вопросов, которые, похоже, являются для подавляющего большинства историков абсолютным табу.

Книга также покоряет отсутствием конъюнктурных расчётов. В наши дни очень грустно бывает читать книги старых советских историков с бесконечными цитатами классиков марксизма-ленинизма, но в то же время понятно, что иначе многие блестящие учёные просто не имели бы доступа к науке. Сейчас же, по большому счёту, никто не заставляет любить власть (главное, чтобы ты ей открыто не оппонировал), но почему-то историки всё время спешат украсить свои труды имеющими и не имеющими отношения к теме афоризмами Президента страны. А учёные, занимающиеся вопросами новейшей истории, описывают историю независимого Казахстана как череду сплошных успехов и побед Елбасы.

И в этом плане рассматриваемая работа просто уникальна. Это очень серьёзное исследование, в котором автор говорит как о традиционной структуре казахского общества, так и о её современном «деформированном, трансформированном и модернизированном» варианте без робости и оглядок на мнение власти. Тезисы автора о нынешнем положении дел и дальнейших путях развития казахской нации будут, пожалуй, любопытны и многим людям, не интересующимся «делами давно минувших дней».

Что касается недостатков, то, по моему мнению, самым слабым местом книги является история «строительства концепции казачьего происхождения Казахстана». Аргументированно развенчивая основы современной концепции казахской истории, фактически выстроенной ещё В. Вельяминовым-Зерновым, автор за верным ответом почему-то обращается к А. Левшину. Тем самым он совершает ту же ошибку, что и его оппоненты. Он идёт за бесспорно имеющим многовековую историю термином «казак», хотя нет никаких оснований так тесно увязывать с этим словом историю казахского этноса. Так, согласно и этнографическим данным (богатырский эпос и поэзия жырау), и письменным источникам (в том числе и сочинению Кадыргали-бека, имеющему первостепенную важность в данном вопросе), казахи не называли себя казахами до начала XVII века. Истинные казаки являлись чистыми анархистами, а у казахов всё же была своя довольно чёткая, хотя и очень гибкая политическая культура. Называя казаками предков казахов, чужеземные летописцы пытались оскорбить их, а со временем, как это частенько происходило в истории, бранный термин превратился в самоназвание.

Недоумение у меня вызвала и оценка автором роли и места Чингисхана в казахской истории. «Дети Тенгри рождены для того, чтобы править миром» – вот главный посыл «потрясателя вселенной» и его великодержавной философии. И я абсолютно не согласен с выводами автора о причастности великого монгола к развитию «казачьих идей». Поработители не могут быть свободны по определению. Исторические данные свидетельствуют о том, что монгольское вторжение и создание Золотой Орды разрушили демократические принципы политической организации кыпчакских племён. Но степняки постоянно боролись за свою волю, и создание Казахского ханства, как отмечал Л. Гумилёв, произошло на базе реставрации дочингисовских форм социально-политического устройства общества. На мой взгляд, различные источники пусть и косвенно, но помогают определить время торжества степной демократии и традиционных либеральных ценностей кочевого общества периодом правления хана Касыма.

Конечно, если задаться целью, можно было бы выявить ещё какие-то недостатки или неточности, но общего впечатления от книги они не испортят. Поскольку эта книга не о датах и именах. Автор в первую очередь призывает читателя самостоятельно думать об истории. Думать и о затронутых автором темах и, отталкиваясь от них, выходить на новые области. Ведь в нашем прошлом действительно заложены ответы на актуальные вопросы настоящего. И книга Каната Нурова очень хорошо помогает это понять.

Предисловие автора к 2-му изданию «Казакстан: национальная идея и традиции»
К. И. Нуров

Казакская орда, никому не подвластная,

многонародная и военная.

И. К. Кириллов, начальник Оренбургской экспедиции. 1734 г.

Сразу же после первого издания этой книги в 1995 г. вышла «разгромная» статья д.и.н. Мамбета Койгельдиева совместно с к.и.н. Н. Нуртазиной «Удобный универсализм. Чья философия?», которая полностью приведена мной в конце этого издания. Из-за неё научный руководитель моей темы д.и.н. Ж.Б. Абылхожин отложил «до лучших времён» защиту этой диссертации. В те «лихие» годы уже можно было защитить что угодно и за что угодно, но политизированный тон этой статьи задал обструкционистскую атмосферу вокруг этой работы. Со слов д.и.н. А.Т. Толеубаева, пытавшегося помочь мне с защитой в рамках этнографической специальности, её никто бы уже «не пропустил». (Рецензии Абылхожина и Толеубаева, с выражением их позиций на сегодня, также приложены в конце книги). В связи с чем выражаю глубокую признательность Б.М. Искакову за недавнее содействие в успешной защите этой работы в Йоркском университете США, штат Калифорния (Ph.D. – Historical Sciences). Хочу также выразить благодарность терпеливым организаторам 2-го издания этой книги А. Курмановой, Р. Тленшиевой и особенно Тимуру Сакенову, снабдившему меня всей необходимой специальной литературой для написания этого предисловия.

В постсоветское время казахстанская историография по-прежнему придерживалась советской концепции, что кыпчаки якобы как предки казахов сами являются, как и Русь, жертвами монголо-татарского нашествия. Поэтому утверждение, как мне казалось доказанное, что Чингисхан имеет прямое отношение к основанию казахской государственности как «казак из монголов», всем казалось бредовым. Сегодня же, по истечении всего 15 лет, почти на всех уровнях Чингисхан считается чуть ли не прямым этническим казахом. Последнее, несомненно, является мифологизацией истории Казахстана, суть которой убедительно дезавуирована Н.Э. Масановым, Ж.Б. Абылхожиным и И.В. Ерофеевой в кн. «Научное знание и мифотворчество в современной историографии Казахстана» (Алматы, 2007).

Сегодня, когда в продаже не осталось ничего от первого издания этой книги и вышло много новаторских публикаций в отношении исторических загадок происхождения казахского этноса и государственности, наступило время её второго издания. Я искренне благодарен как своим критикам, так и тем, кто зависимо или независимо от первого издания этой книги пришёл к близким мне выводам. Хочу воспользоваться этим предисловием, чтобы отразить своё отношение к современным достижениям историографии Казахстана и к основным претензиям своих критиков, так как эта книга переиздаётся без изменений и купюр, хотя и под несколько изменившимся названием.

К тому же мои взгляды за многие годы практического управления на уровне национальных корпораций несколько корректировались. Особенно это касается последней, больше публицистической и поэтической, чем научной, главы о необходимости тотальной «вестернизации» политической системы Казахстана. Многое теперь мне не видится таким простым и ясным в отношении рецептов политического реформирования республики на тот 1995 г.

* * *

Прежде всего, хотелось бы изложить обновлённое резюме казачьей концепции происхождения казахской национальности, отразить современное состояние и достижения историографии Казахстана по основным проблемам переиздаваемой книги, а также основанные на них коррективы в моих представлениях о происхождении этноса, государственности и трёхжузовости кочевых казахов.

Резюме казачьей концепции в этногенезе казахов

Упрощённая «популярная» схема представления казачьей концепции:

– Центральная Азия – это не Средняя Азия.

Географически центр Азии – на Алтае (Тыва, г. Кызыл), а не в Западном Туркестане.

Центральноазиатские Казахстан и Монголия – западная и восточная от Алтая части Великой степи.

Кыпчакская степь – прежде всего заволжская часть Великой степи.

– Этнос – это образ жизни, культурно-бытовая общность, а не кровное родство.

Язык – необходимое, но недостаточное условие этнической самоидентификации.

Государственность – достаточное, но не необходимое условие этнообразования.

Саки и древние усуни – не предки казахов.

Поздние гунны и древние тюрки – отдалённые предки казахов.

Кыпчаки – далеко не единственные и не главные предки казахов.

Отрар – не казахский город, сожжён прямыми предками кочевых казахов.

Прямые предки кочевых казахов – древние монголы, они же «татарские» казáки.

Местные племена (в т. ч. йемеко-кимаки, телеуты, кыпчаки) приняли или уже имели казачий образ жизни древнемонгольского суперэтноса.

– Центральноазиатское казачество – древний тюрко-монгольский образ жизни древнемонгольского суперэтноса и его субэтноса казахов.

Казáки – свободные «воины-добытчики» и, как правило, богатые баи – кочуют отдельными семьями-аулами, «в одиночку» от своих родов и племён (VI–VII вв.).

Внеплеменные казáки для военных целей всегда объединялись в «сотни» и «тысячи», избирали себе предводителей-«родоначальников», атаманов (ата-мын), для господства над родами и племенами в качестве военных вождей с дружинами.

Собственно «Казáкия» и «казацкие ханы» впервые упоминаются в X–XI вв.

– Ханы и каганы (ханы ханов) – военные вожди из казачьих родов, избираемые родоплеменной знатью на верховную власть над их племенами.

«Волчьи» роды кыпчакских Ильбуринов (Ель-Бори) и киятских Борджигинов (Бори-Тегин) связаны с древнетюркским родом Ашина (А-Шино) и с казачьими союзами (уйшинов, аргынов и алшинов), которые, как «тысячи» Алаша (алашмыны), также выводят себя от волка.

Племён с названием «тюрк» и «монгол», с нарицательными значением «крепкий, сильный», никогда не было.

Это были обобщающие политические имена для племён, подчинившихся роду Ашина и Чингисхану.

– В XIII в. Чингисхан всех степняков сделал казáками: ликвидировал племенные ополчения, смешал роды и племена, разделил их по «сотням» и «тысячам» единого и профессионального «народа-войска», орды.

Эти «сотни» и «тысячи» дали начало совершенно новым, «политическим» племенам со старыми тюрко-монгольскими названиями родов и племён их военачальников.

– Своему старшему сыну Жошы (Джучи) Чингисхан выделил улус в Казахстане.

После смерти Жошы главным в улусе Жошы Чингисхан назначил второго сына Жошы – Бату, а не первого – Орду.

Батухан расширил пределы улуса Жошы вплоть до Европы и Литвы.

Батухан основал столицу улуса Джучи (Ак Орду) в г. Сарай на Волге и управлял его правым, западным от Волги крылом.

Батухан оставил в управлении Орду-Ежена Казахстан как левое крыло своего улуса Жошы (Кок Орду).

– Батухан во 2-й пол. XIII в. разделил Казахстан на три улуса: выделил внутри улуса Орду ещё два улуса от востока к западу: пятому сыну Жошы – Шибану и тринадцатому – Тука-Тимуру и подчинил их Орду.

От родственного старшинства чингизидов пошло номинальное старшинство этих трёх укрупнённых улусов среди всех прочих.

После смерти Узбек-хана в Золотой Орде (1-я пол. XIV в.) началась «Великая замятня».

Ордуид Урус-хан (прототип Алаш-хана) во 2-й пол. XIV в. сделал независимой Синюю Орду (Казахстан) от Золотой Орды и захватил Ак Орду в целях восстановления единства улуса Джучи.

Но восстановить единство Золотой Орды после смерти батуидов было уже невозможно.

«Правое крыло» батуидов исчезло, поэтому Ак Орда и Кок Орда остались за чингизидами Казахстана.

– В начале XV в. власть в Казахстане узурпировал шейбанид Абулхаир и назвал всех узбеками в честь золотоордынского узурпатора хана Узбека, ранее принятого всеми за батуида.

После реставрации внуками Урус-хана Джанибеком и Гиреем во 2-й половине того же века законной династии ордуидов три укрупнённых улуса Орду, Шибана и Тука-Тимура преобразовались в жузы под началом ордуидов-урусидов.

К этим трём улусам-жузам присоединялись в разной последовательности казачьи роды и племена в зависимости от генеалогической близости их сотников и тысячников к Чингисхану.

– Так возникли три жуза по старшинству чингизидов, а также их родоплеменные составы по старшинству близости казачьих родов и племён к чингизидам.

Старец Хорчи, он же Усун Эбуген, начальник волхвов и баксы (Бэхи Ноян), был выходцем из бааринов, самого старшего из древнемонгольских племён, и, возможно, возглавлял уйшинский союз.

Кадан тайши, он же Аргын Ага, был выходцем из ойратов и, возможно, возглавлял аргынский союз.

Эдыге Бий, выходец из мангутов (су монгол), дал начало ногаям, и его потомки, возможно, возглавляли алшинский союз.

– Старший жуз (Уйсынская Орда), Средний жуз (Аргынская Орда) и Младший жуз (Алшинская Орда) – прямые казачьи орды Жуз-Орды (Ак Орды Батухана).

Все остальные орды и улусы смешивались с оседлым населением, назывались по месту нахождения и, как правило, имели единого самовластного хана или бека.

Еке Монгол Улус – казачья метрополия мировой империи, принадлежащей золотому роду Чингисхана.

– Племена в Монголии, в отличие от Казахстана, к XV в. потеряли казачий строй, лишили власти чингизидов и китаизировались.

Закон Чингисхана – коренная религия казахов с тенгрианской верой в Вечное Небо (Кудай) и в дух предков (Аруах) – запрещает казакам оседать.

Во 2-й пол. XIX в. Россия лишает власти казахских чингизидов торе.

Жузовая иерархия политических племён казахов теряет своё значение после схода торе с политической сцены и никогда не была основой кланового трайбализма, присущего кровно-родственным отношениям.

Казахский этнос (и его жузовая организация) исторически складывались из разных народов на социальной основе кыпчак-казáков, монгол-казаков, могол-казáков, кыргыз-казáков, узбек-казáков, ногай-казаков, орыс-казáков и иных казáков без различия по национальностям и расам.

Шала-казáками называют только тех, кто не ведёт чисто кочевой образ жизни.

В 30-х гг. XX в. кочевые казахи подвергаются насильственному оседанию и перестают быть казаками.

– В XXI в. построить общегражданскую нацию Казахстана во главе с титульной национальностью может лишь национальная идея модернизации традиционной структуры казахов в части их индивидуальной открытости и конкуренции в культуре, политике, экономике.

Под индивидуальной открытостью как национальным свойством казахов подпишутся все национальности Казахстана.

Это национальное свойство задаст национальную миссию всем казахстанцам – быть этническим образцом информационного общества.

Национальная идея индивидуальной открытости должна пропагандироваться в образовании.

Надо привести русскую и английскую транскрипции названия страны в наибольшее соответствие с казахской: Казакстан (Кazakstan) – Свободных Стан (Freedom State).

Краткие тезисы к упрощённой схеме казачьей концепции

Этногенез казахов как кочевого тюркоязычного народа связан не с индоевропейскими саками (скифами) и, возможно, ираноязычными усунями как их потомками, а с монголоидными алтайскими племенами пратюрко-монгольской языковой общности. Для сохранения мифа о скифо-сакских корнях казахов больше нет официальных поводов, как это ни прискорбно для «золотого человека», а сходство между гуннами, древними тюрками и казахами по культурно-бытовым признакам больше не выглядит мифологическим. Сомнений в непрерывности и единстве этногенеза казахов на социальной основе казачества остаётся всё меньше. Мифотворческие тезисы «околонаучных» коллег оказались вредны больше по методам их обоснования, чем по их содержанию.

Древнетюркское слово «казáк» пока непереводимо и имеет множество нарицательных значений в смысле «отделившегося», «лично свободного» человека («воина-добытчика», «искателя приключений»). Казáки были не просто беглецами от своего рода, племени и государства, а представляли собой определённое явление, особый институт» казачества (казакования), казаклык (казакламак). Хасах терген как «телега, приспособленная для казакования», выводит казачий быт кочевых казахов от древнемонголов и даже, возможно, древних тюрков. В официальной науке исходное значение термина казáк – социальное: «изгой, который бродит по разным местам, прокармливая себя мечом своим»; «человек, который пускается в дальний и опасный путь один, без товарищей»; удалой молодец, «неутомимо, с отвагой угоняющий табуны врага». «Людей, ведших какое-то время образ жизни казака, по необходимости или доброй воле, всегда было немало. …По понятиям того времени это считалось даже похвальным». Казачество также было воинской культурой батыров. Казаковать – значило быть храбрым до безумия на войне и презирать любую власть в мирное время. Использовать эту казачью вольницу в своих интересах издревле стремились все степные ханы. Создать из неё единое государство смог только Чингисхан. Последними, кто её использовал, были московские князья, получившие ярлык на великое княжение от Золотой Орды.

В экономическом смысле казачество стало высшей стадией кочевничества, выше простого пастушества в натуральном хозяйстве и номадизма, специализированного на кочевом скотоводстве. В политическом смысле казакование всегда было социальным институтом, т. е. определённым образом жизни в обществе. Казаковали не только простые воины в поисках атаманов и военных вождей, но и сами военные вожди искали дружбы с этими «воинами-добытчиками», так как нуждались в нукерах-дружинниках. После того как казáк давал клятву дружбы атаману (хану), тот становился для него «природным господином», т. е. законным государем, до тех пор, пока казáк не изменит своего политического выбора. Неожиданная измена такого выбора во время военных действий считалась предательством, греховным злоупотреблением доверием со стороны доверившегося. На этой основе была создана древнетюркская империя под властью дружины позднегуннского, «волчьего» рода Ашина.

Казачья дружина Ашины была переселена на Алтай из Турфана и сплотила вокруг себя «алтайские» племена. Ашина назвал этот союз племён тюркским (Тюрк Ель), который держал в повиновении все остальные подчинённые им племена (Тюрк Бодун). Казáки Ашина не разрушали родов и племён, составлявших тюркский союз. Они опирались на них как их ханы. Поэтому тюркский союз племён, без «опорного» коренного племени тюрков, соответственно исчез. Собственно тюрков заменили огузы, уйгуры, кыргызы и иные древнетюркские кочевые племена. Но надплеменные казáки из рода Ашина ещё более размножились и в жёсткой конкуренции время от времени становились ханами и каганами древнетюркских доминирующих племён, привлекая в свои дружины казáков как военных слуг.

Связь аргынов, основного этнообразующего «народа-государства» (еля) в составе казахов, с родом Ашина очевидна. Племенной союз тюркют, т. е. собственно тюрки, которые к 546 г. сплотились на Алтае вокруг рода Ашина, состоял из многих телеских племён: телеутов, гаогюйских динлинов, басмылов и иных «сборных» казачьих предков аргынов. Шакарим в своей «Родословной тюрков, киргизов, казахов и ханских династий» тоже считает аргынов потомками древних тюрков хой-ху или хо-хо, т. е. кочевых «уй-гур» с арбой-повозкой, арбалы, основываясь на орхоно-енисейских надписях про Улуг Ергин, по-китайски Бай Егу (Великий Муж). При этом Шакариму было известно про род Аргынот/Ариканут в составе улусов и Джучи, и Чагатая. До создания каганата слово «тюрк» означало лишь название союза десяти. Если учесть, что слово Аргын/Аргун означает с монгольского языка также союз десяти и может быть связано с монгольской рекой Аргун (легендарная местность Эргене Кун), то недостающее звено политической связи Аргынской Орды (Среднего жуза) с «волчьим» родом Ашина будет восстановлена. Легендарная связь Усуньской Орды (Старшего жуза) и Алшинской Орды (Младшего жуза) с этим родом уже известна. Таким образом, не только древнемонгольские бааринские уйшины (уйсун) и мангутские алшины (алшун), но и телеские аргыны (аргун) оказываются легендарно связанными с древнетюркским родом Ашина. Ашина, скорее всего, и был прототипом мифического Алаша/Аланча-хана, который был, по Абулгази и Рашид ад-Дину, «предком татар и монгол».

Возможность отделения родов и племён простолюдинов в виде откочёвки пронизывает всю суть управления древнетюркских каганов. Страх перед институтом казакования заставляет их постоянно «вскармливать народ», т. е. организовывать поступление добычи, её распределение и защиту. Специализированное, по сути товарное, кочевое скотоводство не могло обойтись без торговли, а Китай выработал централизованную политику по манипулированию допуском разрозненных степных племён к торговле. Как естественное противодействие данной политике стали последовательно возникать мировые кочевые империи гуннов, древних тюрков и монголов, стремящихся удерживать за собой Великий Шёлковый путь.

В VI–VII вв. началась древнетюркская эпоха, с уже вполне развитой государственностью как надплеменным институтом верховной власти, стоящей над родоплеменным управлением. Пожалуй, в этом отношении следует, наконец, согласиться с Аманжоловым и Адильгереевым, которые ещё в 1951 г. предполагали, что казáки появились уже в VII в. и к X в. должны были быть более-менее организованы как сообщества. Таким образом, тюркские казáки как центральноазиатские «воины-добытчики» во главе с выборными атаманами, претендующими на роль военных вождей для обращающихся к ним кочевых племён, появились ранее X–XI вв., когда впервые упоминаются «Казáкия» (Константин Порфирородный, X в.) и «казацкие ханы» (Фирдоуси, XI в.)[1]1
  Новейшие историко-филологические исследования доступных вариантов «Шах-Наме» персидского эпоса Фирдоуси (932–1020 гг.) пока не находят этнического термина «казак» (Валиханов Ч. Ч. Собр. соч. Т. 1. С. 370), но это не означает, что Левшин ошибался и ему не были доступны другие варианты. Показания Порфирородного указывают на целую страну с таким названием и являются более ранними.


[Закрыть]. Эти казацкие ханы и Казáкия затерялись в анналах истории, скорее всего, потому, что стали подчинены кыпчакскому «волчьему» роду Ель Бори.

Но сами казáки остались. Они были всегда кочевниками, кочующими аулами, т. е. индивидуально-семейным, как правило, богатым байским способом. Они нуждались в защите от номадов, которые стояли на более низкой стадии развития кочевой цивилизации, и кочевали таборным, куренным и иными коллективными способами. Как правило, казачьи аулы в лучшие для себя времена для военных целей организовывались по «сотням», но чаще проигрывали племенам, чем выигрывали, так как не составляли государства. Поэтому казáки были рассеяны по всей степи, а в древнем общем тюркомонгольском языке было устойчивое словосочетание «казачья телега» (хасах терген), обозначающее беглую юрту.

В начале XIII в. казáк Тэмуджин, он же Темиршин (Темир – «железный» и Шино – «волк»), из «волчьего» рода кият племени тайджиут, создаёт казачью древнемонгольскую империю, где все степные народы превращает из народного ополчения в профессиональную армию казáков и делит их по сотням и тысячам, а не по родам и племенам. Он опирается на своих казáков, а не на родное племя, и называет все степные племена монголами (мангу-л), чтобы обозначить политическую программу борьбы с чжурчженьской династией Китая за доступ его казаков-баев к свободной торговле с оседлым населением. Он принимает титул Чингисхан (Тенгис Каан) как Правитель Океана «всех поколений, живущих в войлочных кибитках», в т. ч. казачьих (хасах терген). Отныне его казачья империя зовётся Улусом Великих Монголов, т. е. «государством-владением», принадлежащим его потомкам из Золотого Рода (Алтын Ру) кият-борджигинов. Все роды и племена оказались разрушены, смешаны, распределены по «сотням» и потеряли свою кровно-родственную природу. Но названия родов и племён по-прежнему используются для обозначения «сотен» и «тысяч» Чингисхана, по роду племени их военачальников.

Среди турлигинов как коренных тюркоязычных племён Монголии (татары, найманы, кереи, джалаиры, кыргызы и т. п.) были и тюркомонголоязычные племена Нирунов (баарин, дуклат, ойрат, мангут, барлас, чонос, он же жаныс (?) и т. п.). Среди нирунов выделялось племя тайджиут, в котором был род кият, клан военных вождей. То есть тайджиуты составляли улус рода кият, который, в свою очередь, подразделялся на джуркинцев (юркин), чаншиутов и ясаров, происходящих от первого якобы «Всемонгольского» хана Хабула. Понятно, что подразделение «синеоких» «волчьих принцев» борджигинов (бори тегин) от отца Чингисхана выделилось искусственно и позже, благодаря завоеванию тайджиутов казáками Чингисхана и уничтожению знати иных подразделений рода кият.

Секрет гражданской войны в Монголии был в том, что вовсе не «кияты как клан монголов» противостояли тайджиутам. Монголами были не столько кияты, сколько казáки Чингисхана, и именно они противостояли степной аристократии не только племени тайджиутов, но и всех племён нирунов с турлигинами. Противостояние было много шире, социальным, а не этническим. Чингисхан мог и не быть киятом, но это всё равно бы была гражданская война между байскими аулами и племенными куренями, со всеми вытекающими жестокостями. За Чингисханом не стояло никакого племени, это придавало Монгольской империи уникальный, по сравнению с другими кочевыми государствами, характер. Древнемонгольские «тысячи» представляли собой воинские формирования на службе государства, а не племенное ополчение. Впоследствии «тысячи» снова стали преобразовываться в племена», но уже на совершенно иной, потестарно-политической, а не кровно-родственной основе.

Тот «курьёз» казахских многочисленных шежире простолюдинов кара сьёок, где до имени целого рода или племени шло совсем другое имя совершенно реального человека или где отдельному человеку, наоборот, присваивалось имя целого рода или племени, оказывается, имеет под собой вполне понятное историческое основание и объяснение. В империи Чингисхана вместо прежних родовых и племенных названий появляются названия «тысяч», которые часто именуются прежними родовыми названиями или именами их господ-тысячников. Старец Хорчи, он же Усун Эбуген, начальник волхвов и баксы (Бэхи Ноян), был выходцем из бааринов, самого старшего из древнемонгольских племён, и возглавлял, возможно, уйшинский союз. Кадан тайши, он же Аргын Ага, был выходцем из ойратов и, возможно, возглавлял аргынский союз. Эдыге Бий как беклербек и выходец из мангутов (су монгол), дал начало ногаям, и, возможно, именно его потомки возглавляли алшинский союз. Многочисленные местные племена йемеко-кимаков, телеутов, кыпчаков, кыргызов, карлуков, канглы и других кочевых, в т. ч. горных и полуоседлых, подчинились древнемонгольским союзам племён, приняли или уже имели казачий образ жизни.