Текст книги "Казакстан. Национальная идея и традиция"

Обе эти версии не противоречат друг другу и позволяют прийти к мнению, что совсем не случайно гибель хана Барака и избрание ханом Абулхаира практически совпали по времени. Вполне вероятно, что если в убийстве законного властителя Абулхаир и не был замешан напрямую, то оно наверняка было совершено его союзниками. Именно поэтому с самого начала правления Абулхаиру пришлось вести борьбу с чингизидами других ветвей, видимо, не желавших признавать выскочку настоящим ханом. Естественно, что потомки хана Уруса тем более не признавали и не собирались признавать узурпатора. Вот потому шибанидские историки и не упоминали их никогда среди вассалов хана Абулхаира. Гирей и Джанибек, утратив многие позиции, сумели сохранить независимость, продолжая управлять несколькими племенами. И поскольку в глазах населения и по степным законам они являлись легитимными ханами, число их сторонников всё время росло. Лишь благодаря поддержке народных масс, после смерти Абулхаира, они так легко установили контроль над восточным Дешт-и Кипчаком.

Таким образом, правнуки Уруса никак не годятся на роль основателей ханства и могут именоваться разве что реставраторами власти своей династии. Подлинным же основателем Казахского ханства следует считать только хана Уруса, тем более что так наверняка полагали и Гирей с Джанибеком. Не говоря уж о том, что лишь с подобной точки зрения можно обрести понимание истории этого кочевого государства».

Приведённое мнение Р. Темиргалиева полностью подтверждает все положения переиздаваемой книги в данном отношении. Кроме того, Р. Темиргалиев, так же как и автор, считает вполне приемлемой версию статьи «Алаша-хан» Ж. Сабитова (Темиргалиев Р. Настоящая история… С. 111–118). Ж.М. Сабитов специально посвятил свои исследования генеалогии чингизидов и полагает, что нет никого, кроме Урус-хана, кто мог бы претендовать на прототип легендарного Алаш-хана как предводителя всех алашмынов («тысяч Алаша»), левого крыла степных племён (возможно, не огузского происхождения в отличие от правого крыла катаганов). Отождествление Урус-хана как первого хана казахов с легендарным Алашем обосновано показаниями, собранными не только Левшиным, но и Валихановым. Исторически достоверные факты из жизни Уруса вполне совпадают с легендарным описанием жизни Алаша, в т. ч. и по времени. С монгольского Алаш означает убийцу, а Урус, судя по всему, самолично убивал всех самозванцев и узурпаторов степной власти (к примеру, кията Джир Кутлу). Известный своей амбициозностью и сварливостью, Урус с таким прозвищем наверняка был светловолосым от рождения, а не светлым по характеру и настрою, почему и получил такое странное имя, присваиваемое в степи древнерусским национальностям. Поэтому легендарное звание Ак Нияз подходит ему больше, чем более позднему Хак-Назар-хану, поскольку Хак вовсе не означает Ак, т. е. белый, светлый. Единственно, где поддерживаемая нами версия Сабитова в части тождества Алаша как предводителя трёх сотен казаков-разбойников и Уруса как первого хана казахов, не вполне сильна – это отношение Уруса к трёхжузовости. При всём уважении к Урус-хану вряд ли это он подразделил казахов на три жуза и тем более назвал их жузами, он мог лишь определить или, вернее, признать их порядок старшинства.

К сожалению, Р. Темиргалиев на этих же страницах (там же, с. 117) допускает весьма вольную интерпретацию или версию, которая, мы надеемся, не отвратит читателей от доверия ко всей его изумительной по краткости и полноте «Настоящей истории Казахского ханства». Р. Темиргалиев находит термин Жуз-Орда не совсем логичным и прочитывает его как «жуз Орды» и, соответственно, как «Орта Жуз», т. е. «средний» в смысле «центральный». Он проигнорировал различие между возрастной природой понятия «средний» и топологическим характером расположения «центральный». В контексте обсуждаемого вопроса Орта Жуз как «центральный» мог быть только «старшим», а не средним. Также он спутал одинаковые по звучанию и написанию имена первого сына Джучи – Орду и военной ставки – Орда. Также он не учёл, что жуз означал не только улус как родоплеменное объединение, но и журт как подконтрольную территорию. Жуз Орду никак не мог размещаться в Центральном Казахстане на месте Среднего жуза. Более того, существует вполне ясное и точное описание В.П. Юдиным этого термина как Орды-Сотни, а не Ста Орд (Чингис-Наме). В этом вопросе знаменитому языковеду-тюркологу мы просто обязаны доверять. И если бы Р. Темиргалиев был знаком с казачьей концепцией происхождения и устройства древнемонгольского суперэтноса Чингисхана как протоказахского этноса, то, возможно, он бы отказался от подобного допущения. К счастью, это единственное во всей его «Настоящей истории Казахского ханства» явное увлечение превосходством своих открытий и прельщение своей методологией (не заявленной как положено, но до сего момента его не подводившей).

В остальном те редкие неточности, которые обнаружены у него автором, вполне профессиональны, понятны и заслуживают полемики. В частности, Р. Темиргалиев, как и советский историк С.Е. Толыбеков, полагает переход казахов от казачьих телег («юрт и шатров, установленных на телегах») к разборным юртам существенным фактором выживания, «поскольку тихоходные курени оказывались лёгкой добычей для стремительной ойратской конницы» (Темиргалиев Р. Настоящая история… С. 268). Помимо тех аргументов, которые были приведены выше в дискуссии с редакторами учебного пособия «История Казахстана и Центральной Азии», необходимо утвердить, что: 1) куренного способа кочевания в Казахстане не было уже в «монгольское» время после победы Чингисхана по всей Великой степи, 2) казачья телега как «юрта беглецов» отличалась от всех остальных древнемонгольских телег, из которых составлялись курени, именно быстроходностью. По крайней мере, «жизнь на колёсах» казачьей телеги позволяла без долгих сборов сменить место дислокации при нападении куренных таборов. В этом была суть древнемонгольской хасах(г) терген, отмеченная таким монголоведом, как Борис Яковлевич Владимирцов в книге «Общественный строй монголов…». Мы надеемся, что Р. Темиргалиев изменит свою точку зрения после более тщательного изучения этого фундаментального труда по данному вопросу.

Статья Радика Темиргалиева «Казахи и Гумилёв» также является интересной в части согласования наших взглядов в отношении кыпчаков как одного из племён казахской народности, за исключением того, что автор переиздаваемой книги не считает правомерным применение термина Дешт-и Кипчак в отношении казахской степи в древнемонгольский период её истории, и не считает кыпчаков основным фактором этнообразования казахов.

«К сожалению, рукопись Л. Гумилёва «История казахского этноса», копия которой находится в музее Евразийского университета, по настоящий день осталась неизданной… По мнению Л. Гумилёва, казахи как народ хотя и возникли в XIV–XV вв., но как неотъемлемая часть степного суперэтноса ведут своё начало с XII века, со времени пассионарного толчка, произошедшего на территории Монголии. В данное время казахи и монголы находятся в фазе инерции, когда должен наступить расцвет культуры и искусства. Автор этих строк не относит себя к числу пламенных сторонников Л. Гумилёва и скептически относится к идее пассионарных толчков или, точнее, к версии их внеземного происхождения, но с выводами, касающимися этнического возраста, трудно не согласиться, тем более что история подтверждает эти выводы.

…Необходимо допустить, что пассионарный толчок VIII века, давший начало новой Европе, каким-то образом затронул и казахскую степь…

VIII век. Толчок.

На рунических памятниках и в трудах арабских историков впервые фиксируется этноним кыпчак, что знаменует собой начало нового народа. Необходимо иметь в виду, что термин «кыпчак» достаточно условен, и в дальнейшем этот народ был известен под разными именами: шары, куманы, половцы, куны, ногайцы, татары, узбеки, казахи (курсив авт.). Некоторые из этих имён впоследствии перешли на современные народы, и поэтому автор считает необходимым в этой статье использовать термин кыпчак, что облегчает понимание целостности истории этого народа».

Автор переиздаваемой книги тоже считает, что термин кыпчак хоть и общепринятый, но действительно весьма условный. Данный термин связан лишь с так называемой и якобы имевшей место языковой «тюркизацией» древних монголов. Правильнее было бы говорить не кыпчакский, а древнетюркский суперэтнос – до Чингисхана, и древнемонгольский – после. Если учесть мнение как Радлова в XIX в., так и Махмуда Кашгарского в XI в. как непререкаемых знатоков тюркского языкознания своего времени, что «лишь те из тюрков, кто ведёт кочевой образ жизни, не общается постоянно с горожанами, сохраняют самый чистый и правильный язык» (История Казахстана и Центральной Азии… С. 157), а также то, что большую часть казахской степи в то время составляли не «относительно малочисленные кыпчаки» как лишь западная часть кимаков, а признавшие их доминирование огузы, кимаки, башкиры, басмылы, карлуки, татары, кыргызы и другие народы Махмуда Кашгарского (там же, с. 156), то определение и называние «кыпчакского» суперэтноса чисто тюркским или, вернее, древнетюркским более обоснованно. Современные казахи, как и остальные, конечно тюркские, этносы, входили в этот единый степной древнетюркский суперэтнос, но именно казахи обеспечили непрерывность исторической жизни этого целостного народа в послемонгольскую эпоху, оставаясь кочевым народом по Завету (Закону) Чингисхана и потому сохраняясь древнетюркским народом, не смешанным ни с одной оседлой или лесной культурой.

Далее Р. Темиргалиев пишет, что:

«Сам Л. Гумилёв считал кыпчаков древним народом – потомками европеоидных динлинов. …Но согласиться с Л. Гумилёвым мешают данные советской археологии, которые, хотя и говорят о наличии европеоидного компонента среди кыпчаков, но указывают, что в массе своей они были всё-таки монголоидами. …Потому больше доверия вызывает версия, предложенная С. Кляшторным, что название «половцы» было буквальным русским переводом тюркского слова «шары» («сары») – одного из самоназваний кыпчаков.

IX–XI вв. Подъём.

Кыпчаки, первоначально входившие в Кимакский каганат, обретают самостоятельность и довольно быстро покоряют всю западную часть Великой степи до Сыр-Дарьи на юге и до Дуная на западе. Несмотря на свою относительную малочисленность (курсив автора), кыпчаки становятся грозной силой, которую признают и с которой стремятся договориться земледельческие государства. Традиционная историография многих зарубежных стран до сих пор с предубеждением относится к роли кыпчаков в истории, по привычке считая их варварами, способными лишь на грабежи и убийства. Современные российские историки просто с упоением цитируют древние летописи, которые описывают половцев исключительно чёрными красками. При этом в расчёт не берётся тот факт, что авторами этих летописей были православные монахи, и это обстоятельство, естественно, отражалось на их идеологической настроенности. Не случайно летописцы так почтительно относятся к половецким ханам, перешедшим в православие, именуя их по имени-отчеству: Юрий Кончакович, Данила Кобякович, хотя их отцов называли не иначе как «погаными кощеями» и «шелудивыми псами». А русские князья сами ещё были во многом язычниками и придавали не очень большое значение религиозным пристрастиям своих верных союзников. Потому половецких принцесс в княжеских теремах было больше, чем остальных иностранок, вместе взятых. И если нам известно, каким влиянием обладала в ортодоксально-мусульманском Хорезме мать шаха Мухаммеда степнячка Тюркан-хатун, то наверняка значительную роль половчанки играли и в более либеральном древнерусском обществе. Не стоит забывать и о том, что именно кыпчаки помогли грузинам отбить нападение сельджуков, избавили Византию от печенежской угрозы и защищали Русь при вторжениях венгров и поляков».

Автор переиздаваемой книги считает, что в основе кыпчакского союза племён были казаки, так как кыпчаки в основном: 1) кочевали аулами (в экономическом плане); 2) были войсковой дружиной (ставкой-ордой), скреплявшей кыпчакский союз племён (в политическом плане); и 3) военным сословием, стремившимся либо подчинить себе Русь и Хорезм, либо служить им в качестве наёмной пограничной силы (в культурно-бытовом плане).

Далее Р. Темиргалиев пишет:

«XII–XIII вв. Перегрев.

В Дешт-и Кипчаке начинается бесконечная междоусобная война. Число пассионариев увеличивается, и они начинают мешать друг другу. В научных и художественных произведениях по истории Руси половцы зачастую изображаются как организованная и монолитная масса, но это не всегда соответствует истине, поскольку внутренних распрей среди кыпчаков было не меньше (если не больше), чем среди русских. Именно поэтому многие кыпчаки, теснимые своими сородичами, бегут из родных степей в Хорезм, на Кавказ, на Русь и в другие страны, становясь мамелюками, гулямами и берендеями. Вследствие подобного положения дел кыпчаки достаточно легко были побеждены монголами. …Монгольское завоевание, как это часто бывало в истории после завоеваний, повлекло за собой возникновение единого государства… Золотая Орда. …Кыпчакский язык приобретает международный статус, и, например, в «Повести о хождении за три моря» он используется так же естественно, как в романе «Война и мир» используется французский язык.

XIV–XV вв. Надлом.

Вследствие внутренних междоусобиц и мощных ударов извне степная империя распадается на множество улусов, среди которых появляется Ногайская Орда, Сибирское ханство, Узбекское ханство, Казахское ханство… Эти кыпчакские государства ещё достаточно сильны, хотя в мировом рейтинге конкурентоспособности скатываются уже во второй эшелон.

XVI–XVIII вв. Инерция.

Кыпчакские государства переходят к обороне и гибнут одно за другим. Казахское ханство держится дольше других, но его история – это история заката. Если всё начинается с таких действительно могущественных царей, как Урус-хан или Касым-хан, то заканчивается вся суверенная история на Аблай-хане и Абулхаир-хане, которые больше походили на атаманов разбойничьих шаек, нежели глав государств. Вместе с тем, как это и характерно, по Л. Гумилёву, для инерционной фазы этногенеза, приходит время кыпчакской «эпохи возрождения», выразившейся в расцвете поэзии жырау. В XVIII в. казахские ханы, понимая абсолютную бесперспективность дальнейшего самостоятельного существования, добровольно входят в состав Российской империи.

XIX – начало XX в. Обскурация.

Всякий, кто подробно изучал историю Казахстана XIX века, знает, что для характеристики этого времени термин «обскурация» подходит как нельзя лучше. Российские чиновники едва не сходили с ума в попытках обуздать барымту и установить порядок в степи. Доносами и кляузами кыпчаков друг на друга до сих пор набиты многие российские архивы. Подлинно глубокая и красивая поэзия жырау сменяется примитивным рифмоплётством акынов. Кыпчаки зачастую сами убивают последних пассионариев, а Алаш-Орда – подлинный цвет нации – получает мизерную поддержку среди народа. Заканчивается это всё неизбежной трагедией. Остатки кыпчаков гибнут в период коллективизации…

Такой, в общих чертах, является история кыпчакского, или староказахского, народа, если кому-то так больше нравится. Современный же казахский этнос является совершенно новой этнической системой – ребёнком в сравнении с другими народами, а не зрелым мужчиной, как предполагал Гумилёв, и не дряхлым старцем, как думает В. Ермолаев. Именно поэтому у этого этноса ещё нет собственной культурной традиции, и он вынужден заимствовать что-то у предков, что-то – у соседних народов. Конечно, юный возраст не гарантирует долгой жизни, ведь существование этноса, как и человека, может прерваться в любой момент».

Автор переиздаваемой книги также считает, что после советской деформации традиционной структуры кочевых казахов Казахстан ещё до перестройки стал полиэтничным государством с давно уже оседлой аграрно-индустриальной культурой. Поэтому у современных казахов как у титульной национальности этого постсоветского субэтноса есть выбор: либо стать информационным обществом и основать новый этнос в виде общегражданской нации на основе национальной идеи возрождения индивидуальной открытости и иных информационных ценностей традиционной казахской культуры, открытой для общения; либо остаться этнократическим государством, с риском исхода пассионарной части населения, а также потери целостности и независимости подконтрольной территории.

Статья Радика Темиргалиева «Наследие Чингисхана» (ж. «Эксперт»).

Схожесть наших взглядов в отношении культа Чингисхана, особенно в отношении религиозной природы заветов и Закона Чингисхана, подтверждаемой чингизизмом Юдина, демонстрирует следующий абзац:

«В недавнем прошлом в истории всех народов Советского Союза историческая роль Чингисхана оценивалась однозначным образом. «Борьба народов нашей страны против монголо-татарского ига» – так обычно назывались соответствующие разделы или главы в учебниках по истории СССР. В исторической науке считалось, что именно это так называемое «иго» и было главной причиной отставания в развитии народов, вошедших в Советский Союз, от народов Западной Европы, которых монголы так и не покорили.

Но данная концепция всегда очень плохо увязывалась с исторической памятью казахского народа. Ведь воспетая казахским эпосом прекрасная страна Улуг Улус (Ногайлы), герои которой, свершая свои подвиги, путешествуют в Крым и защищают Казань, – это и была треклятая Золотая Орда советских учебников. По свидетельствам очевидцев, ещё в XIX веке сказания о падении могущественной кочевой империи вызывали слезы у степняков. Старики в своих рассказах проклинали лютого хана Бердибека, поражались необычайной хитрости Ивана Калиты и восторгались отвагой Едыге.

Культ Чингисхана, удачно названный В. Юдиным чингизизмом, тоже имел колоссальное значение в жизни казахов. Шаманы-баксы во время магических обрядов призывали на помощь дух великого завоевателя, а простой люд чтил его потомков не столько даже как властителей, а именно как представителей священного рода. По этой причине казахская степь в XIX в. стала единственным местом на земле, где чингизиды сохраняли свою власть. Соседние государства и племенные союзы, где потомки Чингисхана были давно истреблены, частенько были вынуждены «заимствовать» у казахов представителей голубых кровей, которых объявляли своими ханами».

Не лишним будет также в доказательство сходства наших независимых друг от друга взглядов в отношении упомянутых выше кыпчаков привести следующий абзац:

«Необходимо отметить, что вождями кыпчаков были ханы, чья власть передавалась по наследству. О существовании особой кыпчакской династии из рода Ильбури… (Ель Бори. – Прим. авт.) сообщается в различных мусульманских и китайских летописях. По мнению же С. Кляшторного, кыпчакские ханы принадлежали к древней тюркской династии Ашина («рождённых от волчицы»), из которой происходили и болгарские цари асениды. Но эти версии, видимо, не противоречат друг другу, поскольку Ильбури переводится с тюркского «как волчий народ», «волчье племя» и могло просто в какой-то момент заменить старое название Ашина.

Правда, наличие собственной аристократии не способствовало созданию единого государства. Многие современные казахстанские историки в своих работах говорят о некоем «Кыпчакском ханстве», однако нет никаких серьёзных данных, свидетельствующих о существовании единого кыпчакского государства в домонгольский период. Каждое племя управлялось собственным ханом, и численность таких правителей в степи, судя по русским летописям, доходила до нескольких десятков человек. Соседствующие племена для ведения войны с внешним противником заключали кратковременные союзы, но, разумеется, называть подобные объединения государствами было бы некорректно. Потому представляется необходимым согласиться с мнением знаменитого историка В. Бартольда, что «движение кыпчаков представляет собой редкий пример занятия народом огромной территории без политического объединения и без создания своей государственности. Были отдельные кыпчакские ханы, но никогда не было хана всех кыпчаков».

Автор считает, что казаки из рода Кият дали всем древнемонгольским племенам нирунов и турлигинов название некогда знаменитого, но исчезнувшего племени «монгол», точно так же, как казаки из рода Ель-Бори дали в своё время всем древнетюркским племенам огузского, кимакского и карлукского происхождения имя своего племени кыпчак, выходцами из которого они являлись. Примечательно, что как те, так и другие ведут свою тотемную родословную от волка и вполне могли быть кровно-родственными поколениями древнетюркского рода Ашина.

Вот почему, как пишет Р. Темиргалиев, «самой главной целью для монголов были представители династии Ильбури, на которых монголы буквально охотились, уничтожая сопротивлявшихся и переправляя в Монголию и Китай тех, кто складывал оружие. Потомки великих тюркских каганов, «рождённых волчицей», представляли огромную потенциальную опасность для «волчьих» потомков, «рождённых от небесного луча». Кыпчакская аристократия отчаянно сопротивлялась вплоть до 1242 г., но их борьба закончилась поражением. Именно это и было главной целью западного похода хана Бату, которую часто представляют как попытку завоевания Европы. Оседлые народы были покорены, что называется, в довесок. В первую очередь завоевателям нужны были степи Западного Дешт-и Кипчака».

Далее Р. Темиргалиев пишет:

«Монголы в силу специфической степной культуры не считали кыпчаков другим народом. Так, в ходе секретных переговоров на Кавказе в 1223 г. монгольские полководцы Субэдэй и Джэбе, по сведениям Ибн ал-Асира, начали свою речь к кыпчакским ханам со слов: «Мы и вы одного рода». В свою очередь Ибн-Халдун отмечал, что «у кыпчаков издревле была тесная связь с народом татар Чингисхана и его домочадцами. По большей части кыпчаки роднились с татарами по женской линии, беря в жёны их дочерей. Поэтому Чингисхан считал кыпчаков своими однородцами».

В источниках содержится ещё множество подобных свидетельств, и не случайно, что современные историки яростно спорят о том, на каком языке разговаривали древние уйсуны, жалаиры, конраты, кереиты, найманы и т. д. Но на самом деле этот вопрос не так важен, потому что для степняков язык не являлся главным признаком этнической идентификации. Все, кто кочевал, жил в юртах, пил кумыс и верил в Тенгри, считались единым народом…»

Автор разделяет мнение об этнической идентичности древнемонголов и кыпчаков, но отрицает кровно-родственную связь древних монголов и кыпчаков, так как приведённые свидетельства источников повествуют о вполне специфических, военно-тактических целях Сыпытая и Жебе, а также о вполне известных генеалогических связях кыпчаков с определёнными племенами древнемонгольских татар, врагов Чингисхана, а не с нирунами и турлигинами Чингисхана, которые позже получили собирательное название «татар» на Руси и в Хорезме. Кроме того, автор не вполне согласен с некоторым оттенком принижения для степняков этнообразующей роли языка. Скорее всего, все названные племена на территории как Монголии, так и Казахстана говорили в то время на общем тюрко-монгольском языке.

У Джучи было два сына от главной, «старшей» жены (Орду и Бату) и семнадцать сыновей от иных жён. В этом отношении «Чингис-Наме» Утемиша Кажи можно верить вполне. Темиргалиев обоснованно утверждает, что «самыми известными из них были: Орду-Ежен, Бату, Берке, Шибан и Тукай-Тимур. Старшим являлся Орду-Ежен, который и должен был заступить на место отца. Но законный наследник не отличался особым честолюбием и добровольно уступил верховную власть своему гораздо более энергичному младшему брату – Бату. Последний после покорения западной части Дешт-и Кипчака разбил свою ставку на берегах Волги и земли отца (за исключением Хорезма) оставил под управлением своего брата Орду-Ежена. Этот улус, располагавшийся на большей части территории современного Казахстана, получил название Ак Орды (об условности последнего утверждения автором сказано выше: Кок Орда стала «совмещаться» с Ак Ордой только после смерти всех батуидов. – Прим. авт.).

Ак Орда в составе Золотой Орды находилась на привилегированном положении. Ханы из числа потомков Орду-Ежена избирались на собственных курултаях, и, соответственно, никакой возможности реально влиять на внутренние дела этого улуса у преемников хана Бату не было. Более того, как сообщает Рашид ад-Дин, в указах и распоряжениях, исходивших из столицы Монгольской империи Каракорума, имя Орду-Ежена как старшего сына Джучи-хана писали прежде имени Бату. Зависимость Ак Орды от верховного правителя Дешт-и Кипчака формально выражалась в том, что сам Орду-Ежен в своих ярлыках писал сначала имя Бату. Кроме того, правители Ак Орды должны были предоставлять войска сарайским ханам во время войн. Ак-ордынскому правителю были подчинены и улусы других его младших братьев. Так, Рашид ад-Дин пишет, что в Золотой Орде Орду-Ежен «с войском и 4 братьями Удуром, Тука-Тимуром, Шингкуром и Сингкумом составлял левое крыло армии; их до сих пор называют царевичами левого крыла». Непосредственно самому Орду-Ежену, согласно данным источников, были подчинены племена конрат, меркит, йисут, кереит, аргын, кингит и др. В это время происходил процесс глобального переименования кыпчакских племён. Орду-Ежен и его потомки называли кыпчакские племена не их старыми именами, а по привычной монгольской родовой принадлежности нойонов, управлявших новыми подданными. Любопытно, что в казахских народных сказаниях некоторые реальные исторические персонажи XIII века прямо именуются основателями тех или иных родов. Так, родоначальником уйсунов считается тысячник Чингисхана Майкы-бий, родоначальником найманов – полководец Кит-Бука, родоначальником аргынов – Кадан-тайши.

На страницах летописей стали появляться и совершенно новые, доселе неведомые названия племён. Чаще всего они получали имена своих известных родоначальников. Так, в источниках XIII–XIV вв. упоминаются имена таких видных фигур золотоордынской истории, как Таз или Йаглыбай (Жагалбай), а немного позже появляются роды и племена с аналогичными названиями, что, думается, не может быть простым совпадением. Тем более что в условиях неограниченной полигамии детей у представителей элиты рождалось много, и у знатного бека могло быть несколько сотен внуков и правнуков, которые и образовывали новый род по имени деда…

…Об истории Ак Орды известно очень мало, прежде всего потому, что там редко происходили крупные события, способные привлечь внимание на международной арене. Лишь когда в начале XIV в. в Восточном Дешт-и Кипчаке разгорелась долгая и кровавая война между потомками Орду-Ежена, события на территории современного Казахстана заинтересовали хронистов даже самых отдалённых стран. Эта смута в Ак Орде продолжалась свыше двадцати лет, пока приблизительно в 1323 г. ханом не стал потомок Орду-Ежена Эрзен. Именно он стал активно заниматься увеличением военной и экономической мощи своего улуса. Он принял ислам, возродил присырдарьинские города и стал оказывать покровительство купечеству. Началось широкомасштабное строительство мечетей и медресе в Сыгнаке, Сауране, Дженде и Барчкенде. Тогда же в этот регион был перенесён политический центр улуса. Древний Сыгнак вновь стал стольным городом восточных кыпчаков. Летние кочевья ак-ордынского хана теперь располагались в Улытау, где, видимо, по инициативе того же Эрзена на могиле Джучи-хана был воздвигнут величественный мавзолей в мусульманском стиле. С вхождением в состав улуса земледельческих районов власть ак-ордынского хана серьёзно усилилась, но, несмотря на свой авторитет в степи, Эрзен в течение всей своей жизни продолжал демонстрировать лояльность по отношению к верховному хану Золотой Орды. Как сообщает Муин ад-Дин Натанзи, «в непродолжительное время степень его (Эрзена. – Прим. Р.Т.) положения стала близкой к величию Узбек-хана, однако он таким же образом проявлял повиновение и подчинение». Около 1338 г. Эрзен умер, и на его место заступил его брат Мубаррак-ходжа. Новому правителю была не по душе гибкость покойного хана. Заняв сыгнакский престол, Мубаррак-ходжа решился на отчаянный шаг. Ак Орда была провозглашена независимым улусом. Как и полагалось в таких случаях, началась чеканка собственной монеты с именем правителя государства.

Проявление сепаратизма не могло не вызвать ответных мер со стороны центрального правительства. В поход на Ак Орду выступил сын Узбека Тыныбек. Последовавшая война закончилась полным поражением Мубаррак-ходжи, который бежал и умер в скитаниях. Встревоженный произошедшим мятежом, Узбек решил поменять правящую династию, и новым ханом Ак Орды и Хорезма назначил своего сына и официального преемника – Тыныбека. Этим решением хан невольно погубил своего наследника. Когда в 1341 г.

Узбек умер, Тыныбек оказался слишком далеко от Сарая, и его младший брат Джанибек, составив заговор, захватил власть в свои руки. Спешивший в столицу Тыныбек был встречен в Сарайчике и убит эмирами, переметнувшимися на сторону Джанибека. Вероятно, за деятельную поддержку своей кандидатуры новым ханом Ак Орды Джанибек назначил Чимтая, сына благочестивого Эрзена. Таким образом, власть в Ак Орде вновь вернулась в руки потомков Орду-Ежена. В их руках она и оставалась до времён страшного хаоса, названного в русских летописях «Великой замятней».

Золотоордынский хан Бердибек, убивший в 1357 г. собственного отца Джанибека, в страхе за свою жизнь истребил практически всех потомков Батухана, но это ему не помогло. В 1359 г. Бердибек погиб, а борьба за власть приобрела невероятно ожесточённый характер, потому что в ней принимали участие не только представители других чингизидских ветвей, но и откровенные самозванцы. Ханы сменяли друг друга, и никому из них не удавалось навести порядок в стране.

В итоге в течение первой половины 60-х гг. XIV в. все вассальные правители отказались подчиняться Сараю. Естественно, что Ак Орда не могла оставаться в стороне от этих процессов. Однако Чимтай, на всю жизнь напуганный печальным концом своего дяди, боялся даже подумать об отделении от Золотой Орды. Робость ак-ордынского хана вызывала возмущение даже в его собственной семье. Сын Чимтая Урус неоднократно ссорился с отцом, предлагая совершить поход на Волгу и восстановить государство. Но Чимтай был неумолим. И лишь когда в 1368 г. ак-ордынский хан умер, его сын Урус, заняв престол, повелел чеканить собственную монету. С этого момента началась история нового государства, хотя сам Урус-хан этого ещё не осознавал. Для него чеканка монеты была лишь способом заявить о своих претензиях на престол в Сарае. Но добиться возрождения державы Батухана, несмотря на все старания, ему и его потомкам не удалось. Золотая Орда должна была погибнуть, так же как Ак Орда должна была жить (т. е. погиб Улус Джучи, Золотая Орда в широком смысле государства-владения рода Бату, а Ак Орда, она же Золотая Орда в узком смысле центра (столицы) и права на управление единой страной, перешла в руки джучидов Кок Орды. – Прим. авт.).