Текст книги "В огненном плену"

Глава 6

Я стану последним г-г-гвоздем в крышку твоего гроба[21]21
  Песня «Lies Greed Misery» группы Linkin Park.


[Закрыть].

Джейда

Женщина шагает по темным улицам, в густом тумане, приползшем с моря. Сумерки скрывают ее во мгле и тени, будто она – тайна, которую сама ночь поклялась ото всех защищать. Луна освещает влажную брусчатку и омытые дождем окна, но не женщину, словно отражаясь от ее невидимого плаща.

Она, как и Тени, лишь черное пятно в темноте.

Повинуясь старому и незабываемому опыту, женщина избегает бледно-желтого света фонарей.

Лучше видеть самой, чем быть увиденной.

Другое дело – быть услышанной. Звук рассыпается и отражается, и тому, кто не является первоклассным охотником, сложно поймать цель в перекрестье прицела по одному только звуку.

Женщина на это способна. Она столь же печально известна, как легендарные Охотники Королевы. Она никогда не промахивается.

Враг женщины не отличается подобным умением. Тот, кого она ищет сегодня, неуклюж, ослеплен ненасытным голодом, но чтобы выманить его, этого недостаточно. Ей нужен привлекательный, сексуально активный мужчина.

Высокие шпильки, отблескивающие серебром, рассекают туман на кружевные остроконечные снежинки, когда она шагает по Темпл Бар в сторону ночного клуба «Честерс», где собирается выбрать наживку. Женщина одета для убийства, оружие скрыто: к бедру пристегнута кобура с пистолетом, ножи холодят кожу, а сексуальный пояс-цепочка, привлекающий мужские взгляды к покачиванию ее бедер, на самом деле гаррота.

Рикошет ее каблуков по мостовой – нарочито громкий. Женщина знает, что ее сложно увидеть, и в данный момент хочет быть замеченной.

Скорость равна эффективности.

Презрение к смерти – ее образ жизни. Ничто не способно ее задеть.

Позволить себя задеть – значит проявить слабость.

Когда женщина сворачивает на улицу, туман вскипает, открывая взглядам длинные обнаженные ноги, слегка тронутые маслом; обтягивающее платье с авангардным вырезом и подолом; гибкое тело танцовщицы; длинные волосы, собранные на макушке в конский хвост, и ледяное бесстрастное лицо убийцы, после чего обволакивает ее снова.

Женщина прекрасна.

Красота – это оружие.

Она пережила худшее, что может предложить этот мир.

И преуспела.

Женщина составила список имен.

И будет убивать тех, кто в нем упомянут, одного за другим.

Когда туман расступится перед лицом ее врага, женщина не будет ведать жалости.

Мир никогда ее не жалел.

Глава 7

Почти убийственная ночь.

Лор

– Кто я? – требовательно спрашивает блондинка, стоящая на коленях у меня между ног.

А я так, мать ее, хочу разрядиться, что у меня сводит зубы.

Я знаю, какой ответ она желает услышать. Блондинка желает, чтобы я назвал ее госпожой. Вроде бы она тут доминирует. Она уже дважды пыталась заставить меня это сказать, исподволь считая, что я этого не замечу из-за реально офигительных вещей, которые она вытворяет с помощью губ, языка и безупречного скольжения зубов. Мало кто из женщин способен этому научиться.

Зря она тратит время. Этого не будет. Из меня не выдавить ни капли покорности. Я альфа-самец до чертова мозга костей.

Я отстраняю голову блондинки от своего паха и широко ей улыбаюсь. Горячие страстные блондинки в «Честерсе» идут по пятачку за пучок. Беспорядки на прошлый Хеллоуин проредили Дублин, убойный мороз на некоторое время запер город, но все быстро восстанавливается. Люди хлынули сюда, обживают оба берега реки Лиффи; их привлекают оттепель, восстановленное энергоснабжение, продуктовые запасы, но большей частью – бесконечный парад сексуально ненасытных Фей, которыми недели напролет забиты бары и танцполы на 939 Ревемал-стрит. Здесь Феи ищут любовников-людей. Самый жаркий, самый опасный ночной клуб Дублина сейчас больше, лучше и опасней, чем когда-либо: «Честерс» у нас Грех-Централ. Тут найдется все, что только можно пожелать.

– Ты не настолько хороша, милая, – улыбаюсь я блондинке.

Мой комментарий гарантированно спровоцирует один из двух вариантов: либо она встанет и обиженно уйдет, либо ее ласки станут еще круче.

Судя по ее уверенности – и голодному взгляду, которым она наблюдала за мной весь вечер, – она не уйдет.

Блондинка смеется и пробегает язычком по губам, и без того влажным, блестящим от слюны. Я опираюсь на стол Ри, раз уж тот на несколько часов отправился на какое-то собрание, и ожидаю ее вдохновленного выступления, рассматривая блондинку и клуб под стеклянным полом. Я люблю жизнь. И буду счастлив, пока по земле ходят женщины. Но если они когда-нибудь вымрут, мне конец. Тогда я отправлюсь искать К’Врака.

Блондинка прикасается ко мне, смыкает губы и… делает какое-то странное кружащее движение, а затем отстраняется.

Я чуть не падаю.

Она просто нереально хороша.

Ее руки на моих ягодицах, а сам я – чертов вулкан, готовый вот-вот взорваться. Проблема в том, что я вулкан уже добрых двадцать минут, но всякий раз, как я приближаюсь к развязке, блондинка делает что-то, что не дает мне разрядиться.

То, что вначале меня заводило, потихоньку превращается в занозу в заднице. Мне уже кажется, что я вот-вот лопну. С меня градом течет пот, а ведь я даже не стараюсь, я лишь предвкушаю возможность взяться за дело. У этой цыпочки чертовски классное тело.

Я обхватываю ее голову ладонями и пытаюсь направить так, как мне хочется.

Блондинка сопротивляется, приглушенно смеясь.

Я отстраняю ее от себя, и женщина смотрит вверх, улыбаясь. У меня на секунду перехватывает дыхание. Ее волосы жаркой спутанной копной обрамляют лицо, именно так, как я люблю, – от вида всклокоченных, как после постели, волос мне всегда хочется секса. Впрочем, как и от множества других вещей.

– Дай мне разрядиться, милая, – говорю я. – А после нас ждет много интересного, если тебя именно это беспокоит.

– Разве похоже, что я беспокоюсь? Я прекрасно знаю, чего ждать от мужчины вроде тебя. Кто я?

Она щекочет меня языком.

Я начинаю двигаться, я уже так близок к развязке, но блондинка вдруг одновременно действует руками и ртом, и в мое тело словно впиваются иглы.

Боль убивает удовольствие.

Бархат ее рта…

Иглы…

Это начинает раздражать сильнее, чем нравиться. А ведь я любитель жестких игр с подходящей женщиной. Или с тремя.

– Скажи «госпожа», – мурлычет блондинка. – Неужели я так много прошу? В обмен на то, что даю тебе почувствовать?

Я размышляю. Она действительно блондинка с классными сиськами. Весь мир в курсе, что я испытываю слабость к этому сочетанию. Потому я и оказался в кабинете босса, опираясь на его стол, мои кожаные штаны болтаются на лодыжках, а все остальное обнажено. Звучит «Pussy Liquor» Роба Зомби. И когда же эта киска собирается довести дело до «ликерчика»? «Это один из лучших моих талантов, но у меня не было шанса произвести на нее впечатление», – поет Роб, а стол подо мной вибрирует в такт басам из клуба внизу.

Люблю я это место. Одно из наиболее удачных наших вложений.

– Это лучший день в твоей жизни, – говорит блондинка. – Признай это.

Не проблема. Именно так я и говорю каждой женщине, которая занимается со мной сексом. Женщинам нравится делать то, в чем они хороши, похвала гарантирует повторение, а каждое повторение служит женщине дополнительной практикой, что в свою очередь гарантирует следующему мужчине еще более острое удовольствие. Учитывая то, как давно и на скольких континентах я это говорю, я вполне уверен, что лично улучшил качество интимных ласк во всем мире.

– Конечно, детка, ты лучшая. В мире. – К слову, это чертовски близко к правде.

– Кто я? – мурлычет блондинка.

Я застонал.

– Ты сучка, которая меня ублажает.

Мы договорились обойтись без имен. Внизу в баре, когда мы выпивали, она попросила называть ее «сучкой». Сказала, что это ее заводит. Позже, смеясь, поменяла псевдоним на «принцессу». Теперь ей нужна «госпожа». Большие запросы. Но некоторые женщины того стоят.

Блондинка снова принимается за дело. Мышцы моего живота сводит, воздух мгновенно покидает легкие. Мне начинает казаться, что это будет лучший оргазм в моей жизни. Если я вообще доберусь до этого проклятого оргазма.

– Ты действительно не понимаешь, правда? – говорит блондинка.

Ее смешок меня щекочет, и волосы на моей шее внезапно становятся дыбом. Что-то темное в этом звуке могло бы меня насторожить, не будь она такой чертовски жаркой.

Кстати о жаре: я смотрю вниз и вижу, как пот стекает по кубикам моего пресса, а затем по ногам. Я буквально стою в луже собственного пота. Какого черта? Ри накрутил отопление в «Честерсе» до сорока по Цельсию? Я горю. У меня кружится голова, как при лихорадке. Которой у меня не может быть.

– Мне плевать. Ты здесь. Я здесь. Сделай еще раз эту штуку языком. Покружи.

– Я тебе намекну, – говорит блондинка и умудряется улыбнуться, не прекращая своего занятия, а мне на секунду мерещатся ряды острых акульих зубов.

Это совсем не та галлюцинация, которую хочешь увидеть, когда занимаешься сексом с женщиной. Я моргаю и вытираю стекающий на глаза пот. Игра света и тени. У нее идеальные зубы, белые, как у кинозвезды, подчеркнутые алой помадой, бóльшая часть которой размазалась по моему телу. О да, я предпочту блондинку с красной помадой в любой день недели, заканчивающийся на «й», – первый, второй… Жизнь прекрасна. Я смеюсь.

Блондинка резко поднимает на меня взгляд, а затем толкает спиной на стол, и мне холодно там, где обжигал ее рот, а потом она уже надо мной, опускается на меня, и я вталкиваюсь в ее тело. Я граната с сорванной чекой. Я чувствую себя так, словно все мое тело вот-вот взорвется, разлетится на части. Проклятье, секс никогда еще не был настолько классным! Я в огне; мне так жарко, что я мог бы поклясться, что стол горит.

Стоп, секунду, он реально горит!

Оранжевое пламя лижет воздух вокруг наших тел, словно мой пот превратился в бензин, растекшийся по полированному черному дереву. Наверное, мы разлили текилу. А на столе, должно быть, стояла свечка. И я распластан на спине прямо в пламени, но отчего-то его не чувствую. Блондинка склоняется надо мной, присоединяется ко мне в огне, сгребает мои волосы в горсть, и мы целуемся.

Это офигительно реально.

Я почти жду, когда запоют райские трубы. Похоже, моя кожа плавится, и мы с блондинкой сливаемся друг с другом. Странная фигня. Но мне никогда еще не было так хорошо.

– Кто я? Неужели так сложно подарить мне такую мелочь? Немного уважения, вот и все, чего я хочу, милый. Я ведь могу так много предложить тебе взамен…

Господи, она говорит совсем как я, вплоть до интонирования слова «милый». Я всегда добивался того, чтобы меня называли так, как я хочу. Я всегда контролировал женщин. Мне мало что нравится больше, чем привязанная к моей кровати красотка, которую я заставляю испытывать наслаждение снова и снова. Так в чем же проблема? Это ведь, как и сказала блондинка, мелочь. Чем мне навредит одно слово? Мой мир не рассыплется от того, что я ради разнообразия позволю женщине командовать, и я, твою мать, это знаю.

Я открываю рот и всасываю язык блондинки, глубоко и жестко, а затем выпускаю его. Я чувствую свой óрган в ее теле и испытываю то же, что и она: я наполняю ее, даю ей все, что она хочет, кроме единственной мелочи, которая отчего-то так для нее важна. Возможно, какой-то мужчина плохо с ней обращался, и теперь ей нужно, чтобы кто-то назвал ее госпожой, – она надеется таким образом вернуть себе немного самоуважения. Возможно, я часть исцеления. А может, это заставит ее испытать такое же острое удовольствие, какое испытываю я. Я люблю женщин. Я хочу, чтобы им было хорошо. Это практически моя миссия.

– Кто я?

Я дважды пытаюсь произнести это слово, но у меня ничего не выходит. Я честно хочу дать ей то, чего она желает, но во мне просто нет этой проклятой покорности.

Блондинка обрушивается на меня и… ох, черт, она меня сжимает! А мышцы у нее там такие, что можно было бы насухо выдоить ими стадо голштинских коров. Я выгибаюсь и едва не взрываюсь, но блондинка снова расслабляется, намекая на то, что может продолжать так всю ночь, если захочет. А эта безумная крошка вполне может этого захотеть.

– Госпожа! – удается мне наконец прорычать. – А теперь дай мне разрядиться или слезай с меня. Я сам возьмусь за дело.

– Скажи, что хочешь меня больше жизни, – воркует блондинка, очень нежно и страстно.

– Конечно, милая.

Я и так далеко зашел. Если Риодан когда-нибудь узнáет, что я назвал какую-то крошку госпожой, он не даст мне спокойно жить.

– Ты умрешь за меня? – спрашивает блондинка, задыхаясь.

Я начинаю понимать, что какой бы классной ни была эта женщина, несмотря на все ее многочисленные таланты, с головой у нее реальные проблемы. Она явно ищет большого сильного мужчину, готового сыграть ради нее в героя. Ну а кто его не ищет? Все женщины за такими гоняются. Я отлично справляюсь с этой ролью. И мне нужно разрядиться. Довольно простой обмен.

Я хватаю блондинку за зад, приподнимаюсь и глубоко вхожу в нее.

– Я буду защищать тебя. Спасать. Хранить твою чертову честь, женщина, если у тебя хоть что-то останется от нее к тому моменту, когда я с тобой закончу. А теперь сожми.

– Но ты готов умереть за меня?

Я не говорю блондинке, что готов ее прибить, если в ближайшее время не получу разрядку. Я ведь могу превратиться – она слишком долго продержала меня на краю. Я становлюсь более резким и небезопасным для женщины.

– Конечно, милая. Как скажешь.

Блондинка не знает, что я не могу умереть. Она даже имени моего не знает.

Женщина отстраняется и улыбается мне, показывая два ряда острых акульих зубов.

Ее волосы темнеют и становятся кроваво-черными. Алые губы блекнут до белизны. А затем до ледяной синевы.

Пламя вздымается вокруг нас. Мне требуется секунда, чтобы понять – оно тоже синее!

Вот черт.

Я смотрю на женщину, отчаянно тормозя с пониманием.

Я слишком близок к оргазму и неспособен быстро соображать. Черт, и ее сиськи слишком близко к моему лицу, чтобы я мог думать.

Невидимая! Эта дрянь Невидимая! Поверить не могу, что сразу этого не распознал. Меня сложно обмануть.

Ну, оказалось, что светлых волос и шикарного тела вполне достаточно.

Она Темная Фея. Они ненормальные ребята, все до единого, и некоторые из них особо сильно сдвинуты.

А еще она хотела, чтобы я назвал ее принцессой… Невидимых. Принцесса…

Я прищуриваюсь, глядя на нее снизу вверх. Не-ет.

Темный Король так и не приступил к их созданию. Они миф. Их не существует. И это, мать их, хорошо. Нам хватает проблем с Невидимыми Принцами.

«О, милый, – мурлычет она в моей голове, – мы совершенно точно существуем. Мы были заперты в библиотеке на маленькую вечность. Один из ваших выпустил нас на волю. И это хорошо. Мужчинам в этом мире дано слишком много власти. Мы это исправим».

– Слезь с меня!

«Ты назвал меня госпожой. Сказал, что умрешь за меня. Ты принадлежишь мне».

Я смеюсь.

– Ага, ну да. Повторяй себе это почаще.

Я сталкиваю ее с себя, но мои руки движутся не в том направлении, взлетают над моей головой, и я тут же падаю на спину, а оба мои запястья оказываются прикованными к другому концу стола.

Звенья цепи змеей обтекают мое горло. Мою талию. Мои лодыжки.

Ну офигеть! Я в цепях.

Я рывком с рычанием пытаюсь подняться, пробуя их на прочность. Магия на меня не действует. Как и гламор. Но тут, похоже, подействовало и то, и другое. Какого черта здесь происходит?

«Мы особый рецепт Короля. Его последнее творение. Улучшенное Чистильщиком». Она улыбается, снова показывая свои проклятые акульи зубы.

Я лишен возможности двигаться, мои штаны болтаются на лодыжках, а у этой дряни акульи зубы. Я начинаю думать, что эта ночь может и не быть для меня одной из лучших.

– Скажи это снова, – требует женщина, но теперь уже тоном ледяной, властной принцессы. – Кто я?

Да ни за что я этого не повторю! Никогда.

Но мой рот открывается и произносит слово «госпожа», оскорбляя меня, мать его, до глубины естества. Кажется, мое тело даже сморщилось.

Она бьет меня по лицу. Сильно, наотмашь.

– Я убью тебя, чертова сумасшедшая сволочь, – нежно говорю я.

Подобные мне редко повышают тон, когда собираются кого-то убить. Мы ведем себя тихо и нежно. Бойтесь, если увидите нас в таком состоянии. Она не знает, что я – одно из немногих живых существ, способных выполнить данное обещание. Она не знает, кто я и что я.

И она будет называть меня «господином», прежде чем умрет.

– Кто я? – говорит женщина.

Я стискиваю челюсти и сражаюсь с фейским принуждением, но мои голосовые связки все же скрипят: «Госпожа».

О да, я совершенно точно ее убью. Десятью разными способами, медленно.

– Вот и умница, Лор.

Какого черта? Она знает мое имя?

– А вот теперь мы начнем играть по-настоящему, – мурлычет женщина.

Глава 8

Этот город не твой, этот город не мой[22]22
  Песня «This Town» Клэр Боуэн.


[Закрыть].

Мак

Через час после начала собрания оказывается, что у нас больше проблем, чем я предполагала. Несмотря на цветение нового Дублина, город оказался гораздо глубже в смертельно опасной тени, чем когда-либо был раньше. К тому же это был сложнейший экзамен на выдержку: вести переговоры и уступать двум Принцам Невидимых, которые изнасиловали меня; Светлому Принцу, поглядывавшему на меня так, словно он хочет меня изнасиловать; Риодану, с которым мне никогда не удавалось обменяться больше, чем парой фраз (о, подождите-ка, я даже пары фраз не выдерживаю); двоюродному брату гангстеров, назначивших цену за мою голову. «Синсар Дабх» пыталась вклиниться в мои мысли на каждом шагу, но я подкрутила громкость выученного в седьмом классе стихотворения и заглушила ее.

Часть меня мечтает о том, чтобы они все встали и начали смертельную битву. Упростили ситуацию. Я хочу обрести контроль с помощью кровопролития и войны. Не сомневаюсь, что победителем выйдет Бэрронс.

Но при этом погибнут люди, а по фейскому ходу вещей, родятся новые Принцы или же трансформируются, как Кристиан, и нам придется каждый раз уничтожать их, теряя в процессе все больше своих.

Я начинаю понимать, зачем Бэрронсу понадобилась эта встреча. До того как рухнули стены между мирами, существовала система управления городом, страной, миром. Но теперь эта система исчезла, и лишь вопрос времени – когда кто-то или что-то попытается стать новой системой. И хотя Бэрронс и его люди предпочитают править, оставаясь в тени, они выйдут на свет ровно на то время, чтобы восстановить социальный порядок, наилучшим образом соответствующий существованию, которое им нравится.

Когда Риодан сообщил нам последний грубый подсчет количества Фей и людей в Дублине, я была поражена. Я не знала, насколько выросла популяция. Согласно его источникам, в Дублин ежедневно прибывают тысячи новых Светлых и Темных, заинтригованных новостями о том, что здесь обустроились Принцы и есть богатая кормовая база, наполненная людьми, жаждущими порабощения.

Чем больше в Дублине Фей, тем больше сюда явится людей, которых манит их сила, сексуальность и способность обеспечивать комфорт и роскошь – по крайней мере иллюзию таковых, – во время всеобщих сложностей и недостатка еды. Наш город растет слишком быстро, чтобы его мог контролировать лишь один из сидящих за этим столом.

Расколотый, быстро растущий мир требует множества феодальных владений, которые можно выстроить в объединенную территорию, прежде чем единственный король или демократия смогут ею завладеть. Во время переходного периода умные враги действуют сообща, иначе не создать королевства, которым можно было бы править. Поскольку каждый мужчина в этой комнате уверен, что именно он сумеет стать тем единственным главным, все они готовы играть по правилам, пока один не решит, что настало время быстро пожинать кровавый урожай.

В то самое время все и полетит обратно к чертям.

Это, похоже, довольно бесполезный и бесконечный цикл, с какой стороны ни посмотри. И все же соглашение предполагает возможность определенного, пусть и короткого, мира и – что более важно – вероятность, что в это время что-то изменится, может быть, появится возможность сместить баланс в пользу людей и избавиться от всех Фей. Навсегда.

Даже от той, что живет во мне.

Пока же мы соглашаемся, что никто из нас не может контролировать популяцию, поэтому Дублин мы согласны поделить на территории и разрешить определенные злодеяния в обмен на относительное спокойствие масс. Кэт выглядит так же жалко, как я себя чувствую, но другого пути у нас нет. Пока нет. Мы оправдываем свою бессердечность обязательством однажды победить врагов, чтобы люди смогли доживать остаток дней в мире и процветании.

Мы становимся политиками.

Кэт потребовала, чтобы аббатство было закрыто для всех Фей и чтобы Бэрронс и Риодан немедленно закрепили его периметр более сильными барьерами. На это согласилось большинство – пять голосов против трех, – после чего, естественно, Темные Принцы снова начали спор о том, что за столом должно присутствовать больше Невидимых, чтобы они могли получить преимущество, и им, естественно же, было отказано большинством голосов, шестью против двух, с Р’йаном на нашей стороне. Невидимые, похоже, не знали, что скрыто за стенами аббатства. Судя по всему, Светлый, который был с нами в ту ночь, держал рот на замке. Я молюсь, чтобы так и оставалось.

Рэт и Киалл настояли на том, чтобы их логова были закрыты для нас, управлялись согласно их законам и никак больше. Любой вошедший принадлежит им. Как и все, кто может войти по их выбору.

Р’йан потребовал, чтобы мы признали его Королем Фей, но Невидимые Принцы немедленно объявили ему войну, и он отрекся. Пока что. Три Принца – это война, ждущая своего часа. Это всего лишь вопрос времени. В ближайшие несколько недель каждый из них будет без устали собирать как можно больше Фей, которые согласятся поддержать его заявку на трон.

Песнь Творения могла восстановить стены между нашими мирами, вышвырнуть Фей и исключить вероятность войны, способной еще больше искалечить нашу планету. И у меня есть сильное подозрение насчет того, где найти эту Песнь. Но проблема с любым моим шагом в этом направлении состоит из двух элементов: единственная, кто способен использовать Песнь, – фаворитка / Светлая Королева, исчезнувшая вместе с Королем, а я не осмелюсь даже приблизиться к всемогущей Песни, пока во мне находится «Синсар Дабх». Иначе я вложу эту законченную, фантастическую магию в ее руки.

Глубоко внутри меня Книга дергается, обнюхивая уголки моего мозга и пытаясь проникнуть в сознание.

Я быстро хороню мысли о Песни в одном из множества запирающихся сундуков своего мозга и снова молча читаю поэму, поклявшись больше никогда об этом не думать, пока Король не уберет своего паразита из моего тела.

 
И завес пурпурных трепет издавал как будто лепет,
Трепет, лепет, наполнявший тёмным чувством сердце мне…
 

Риодан успешно лоббировал восстановление евро в качестве единственной приемлемой валюты, что поначалу сбило меня с толку. Они же совершенно бесполезны… если только все до единого поставщики товаров не согласятся торговать исключительно за евро. В этом случае евро действительно станет единственной вещью из прежних времен, которая обретет стоимость.

Риодан доказывал, что валюта, обеспечиваемая совместными усилиями, необходима для достижения долгосрочного порядка, что было непросто объяснить трем Принцам, для которых само понятие денег было чуждым. Я согласилась, что таким образом можно восстановить столь необходимое ощущение нормальности среди обитателей нашего города. И удивилась, что мужчины готовы отказаться от бартерной системы, приносящей немедленную выгоду, ради шанса стать Королем, но мы живем в дикие времена, а за столом собрались первобытные самцы, процветающие в эпоху хаоса.

Бэрронс мало говорил. Само его присутствие было достаточно красноречиво.

Последние двадцать минут мы обсуждали мелкие детали: как достать деньги и снова сделать их использование нормой. Я не удивилась, узнав, что Риодан опустошил хранилища городских банков почти сразу же после падения стен. В том, что касается бизнеса, он всегда опережает конкурентов на пару миль.

– Что по поводу новых ши-видящих? – внезапно спрашивает Киалл.

– Новых? Нет никакого повода, – тут же откликаюсь я. – Они мои.

Сидящая рядом Кэт тихо прочищает горло.

– Наши, – исправляюсь я. – Мы это уже обсудили. Их земли для вас под запретом.

Киалл фыркает.

– Нас беспокоит не группа Кэт. Она не несет угрозы по сравнению с другими. Я удивлен, что их представителя нет за этим столом.

Я смотрю на Кэт, которая отвечает мне таким же изумленным взглядом. «Честерс» – пульсирующее сердце Дублина, и если в городе появились новые ши-видящие, кое-кто об этом знает.

– Риодан?

Риодан подтверждает молчаливым кивком.

– В городе есть еще одна группа ши-видящих?! – восклицает Кэт. – Почему они не пришли в аббатство? Мы бы с радостью их приняли.

– Они едва ли будут рады вас видеть, – усмехается Рэт. – Вы совершенно не похожи. Вы слабы и уступчивы. Они – сталь.

– Все ши-видящие для вас под запретом, – говорит Бэрронс.

– Пошел ты! – отвечает Киалл. – Одна из них проникла в наше жилище и уничтожила тридцать моих любимиц, прежде чем мы сумели остановить ее. Я держу ее в клетке, счастливую и безмозглую. – Он скользит по мне взглядом. – Она ублажает меня по приказу, с рвением, которое я однажды уже встречал.

Грудь Бэрронса раздувается, и мне не нужно смотреть на него, я и так знаю: его глаза начинают светиться кроваво-красным. Я вижу, как меняются лица Принцев. Ярость взрывается в моей крови, горячая, плотная, она бьет меня по голове, словно молот. Иногда я состою из одних только триггеров. Мои немногочисленные шрамы слишком глубоки.

«Уничтожь их прямо сейчас. Ты же знаешь, что можешь это сделать, – мурлычет моя темная попутчица. – Они унизили тебя, использовали, заставили чувствовать себя беспомощной… тебя, ту, кто обладает большей силой, чем они могут надеяться когда-либо получить. Напомни этим свиньям, что Феями всегда правили женщины…»

«Ага, брось мне парочку алых рун», – бормочу я в ответ. Я готова убить за возможность вновь получить доступ к ним, к странным сковывающим рунам, которыми Книга делилась со мной в критические моменты, считая, что я никогда не выясню, что их же можно использовать для физического запечатывания обложки «Синсар Дабх». Пока Круус обманом не заставил меня их убрать. Я знала, что не следовало вытаскивать эти чертовы руны в пещере, в ту ночь, когда мы запечатали Книгу в каменной плите. Или, по крайней мере, стоило бы придержать пару штук на будущее, не позволяя Вэлвету телепортироваться с ними.

Я бы с радостью проверила, работают ли руны на моей внутренней копии, но «Синсар Дабх», хоть и подначивает меня без конца, хоть и оседлала мое «я» и даже рулила мной сегодня, больше не предлагает мне ни бесплатных рун, ни заклятий, как раньше.

Однажды ограбленный Джон не торопится вынимать кошелек из кармана, пока не возникнет ситуация, достойная оплаты.

«Хорошая попытка, моя сладкая. НЕТ».

Я начинаю внутреннюю мантру с того места, на котором остановилась, и бормочу четвертую, пятую и шестую строфы «Ворона». Под столом я чувствую, как рука Бэрронса ложится на мое бедро, и сила в его пальцах служит заверением в том, что мы вместе уничтожим Принцев, и напоминает, что нужно хранить терпение. Это остужает мою кровь настолько, чтобы мой взгляд снова стал бесстрастным.

Невидимые Принцы держат ши-видящую в при-йа. Интересно, каков ее талант и могут ли они им пользоваться. Я беспокоюсь о ее душе. У этой ши-видящей нет Бэрронса, который мог бы ее спасти. «Синсар Дабх» во мне замолкает.

– Расскажи мне об этих ши-видящих, – говорю я Риодану.

– Они спецагенты, тренированные и сосредоточенные на военных действиях. Ими командует женщина, за которой они, похоже, готовы следовать до конца. По слухам, они объединились после падения стен. Некоторые были солдатами, базировались в Ираке, другие – привет из Азии, обучены боевым искусствам.

– Мы намерены уничтожить их всех! – рычит Рэт.

Я хочу задать вопрос, но Кэт меня опережает:

– Ты встречался с их лидером?

– Мы пытались ее выследить, но пока что безуспешно, – говорит Риодан. – Эти ши-видящие так произносят ее имя, словно она какой-то чертов мифический герой, которому помогает сама природа. Их дом был уничтожен, они хотели найти новый и собираются создать его в Дублине.

Я чувствую напряжение Кэт. И говорю:

– Ты стоишь во главе аббатства. Новые ши-видящие его у тебя не отнимут. Если потребуется дополнительная защита, мы ее обеспечим.

– Не уверена, что так уж хочу оставить себе аббатство, – бормочет Кэт.

Я изумленно гляжу на нее, гадая, верно ли я расслышала. Кэт смотрит на Шона, и взгляд у нее тоскливый. Я вдруг понимаю, в чем заключается ирония: много лет назад она выдала своих родителей-мафиози, чтобы избежать подобной судьбы, и вот сидит с нами, создавая варварские законы в варварские времена и готовясь безжалостно их насаждать.

Спецагенты. Мифические герои. Это мило. И наверняка сочетается с самомнением размером с К’Врака.

Кто знает, каковы таланты этих новых ши-видящих? Вполне возможно, что одна из них, как и я, сумеет почувствовать «Синсар Дабх» и проследит за ее чарующей Песнью до моего порога.

Словно издалека я слышу, как Риодан и Бэрронс соглашаются с тем, что Принцы могут делать что угодно с ши-видящими, которые вторгнутся в их владения, но те, кто к ним не проникает, запретны.

Я думаю, что этот город слишком мал, чтобы вместить всех нас.