Текст книги "Прикосновение горца"

Глава 19

Адам перемешал песчинки времени и очутился с их помощью на острове Морар. Пожалуй, он отдохнет здесь денек-другой, обдумает происходящее, изучит возможные последствия и определит, где события требуют его небольшого вмешательства.

Пока все шло хорошо, и он не собирался оставлять завоеванные позиции. Правда, эта девушка заставила его поволноваться, когда затворилась в своих покоях, но в итоге, как он и рассчитывал, оказалась сильной, переборола свое горе и теперь была готова к любви.

А как прекрасна она была, когда купалась! Адам даже улыбнулся при воспоминании об этом.

Едва его ноги коснулись пляжа, он приказал одежде исчезнуть и с удовольствием зарылся босыми ногами во влажный теплый песок. Как-то он прошелся голым по пляжу в Калифорнии в своем истинном облике. Тысячи калифорнийцев были охвачены возбуждением, вылившимся в массовые эротические акты прямо на улицах.

Адам наслаждался своим могуществом.

Солнце ласкало его мускулистую грудь, а легкий бриз слегка развевал его темные волосы. Адам был языческим богом, идолом, обожающим свой мир, – нигде не было так хорошо, как здесь. Как правило...

По заливу проплыл корабль. Адам улыбнулся и помахал рукой. Эти жалкие людишки на судне все равно не могут видеть его, как не могут летать к звездам. Этот экзотический остров не существовал в обычном смысле слова. Но с волшебными островами всегда так – они находятся в мире людей, но недоступны их восприятию. Иногда рождаются смертные, способные видеть эти острова, но это случается очень редко, и их сразу же после рождения похищают. С тех пор как Манаинан дал своему народу напиток бессмертия и между людьми и эльфами было заключено соглашение, Туата-Де Данаан стали вести себя очень осторожно, попадая в мир смертных.

Но бывали случаи, когда черному эльфу не удавалось удержаться от соблазна. Что-то в мире людей притягивало Адама, заставляя задуматься о том, что он, возможно, гораздо ближе к ним, чем может припомнить через столько долгих лет.

– О чем задумался? – прошелестел за его спиной голос Эобил, королевы эльфов.

Она догнала его, грациозно переступая точеными длинными ногами, и перед ними тут же появился удобный розовый диванчик. Королева уселась на него и взбила подушки, как бы приглашая Адама присоединиться к ней. Она, как всегда, вся переливалась и поблескивала золотой пылью. Если бы он прикоснулся к ней, то и его пальцы засверкали бы таким же золотым порошком. Адам давно уже подозревал, что эта золотая пыль содержит афродизиак, который проникает под кожу того, кто прикоснется к ней, и делает его совершенно покорным воле королевы.

Когда Эобил пригласила Адама сесть рядом с ней, он с трудом скрыл свое удивление. Прошла уже целая вечность с тех пор, как королева баловала его своим вниманием. Интересно, что ей надо?

Она прижалась к нему всем телом, и Адам издал короткий вздох, что было равносильно дрожи у смертных. Эобил была королевой Туата-Де Данаан по той простой причине, что власть и сила ее были неимоверны. Она вызывала всеобщее восхищение, но многие побаивались ее, а простой смертный тихо отдал бы Богу душу в ее объятиях от ее непомерных желaний. Даже эльфы, к числу которых принадлежал и Адам, выходили из ее будуара не такими, как раньше.

– Пустяки, моя королева. Размышлял о Цирцене. – Адам не удержался и поцеловал ее грудь, коснувшись языком соска.

Эобил точеной ручкой приподняла его голову и взглянула на него своими чарующими глазами, казавшимися бесконечно мудрыми на вечно юном лице.

– Думаешь, я не знаю о женщине? – спросила она. – Ты опять это сделал. И до каких пор ты будешь испытывать наше терпение?

– Я не проводил ее сквозь время – это как раз не моя вина. Это Цирцен наложил заклятие на какой-то предмет.

– Ах, вот как. – Королева потянулась всем своим грациозным телом и словно случайно коснулась Адама грудью. – А напомни-ка мне, а то я что-то запамятовала, кто научил его накладывать заклятия?

Адам склонил голову, молчаливо признавая свою вину.

– Ну-ка, убеди меня, мой дурачок, что ты не имел отношения к тому, когда и кто найдет заколдованный предмет. Скажешь, ты и здесь ни при чем?

– Я влиял на ход событий не больше, чем на исход сражения, во время которого предмет был утерян.

Королева тихо засмеялась.

– Адам есть Адам. Ничего не признает, но ничего и не отрицает. Я видела ее в замке Броуди. Она очень... привлекательна.

– Не трогай ее, – резко произнес Адам.

– Ага, значит, ты все-таки заинтересован в чем-то, хотя и сваливаешь вину на шотландского лорда. – Эобил подняла голову и холодно взглянула на него. – Больше не вмешивайся в дела смертных! Я знаю, ты являлся к ней в другом обличье. Больше не смей приходить к ней! Эйррин должен навсегда исчезнуть. Молчи! – Эобил повелительно подняла руку, увидев, что он собирается возразить. – Амадан Д'Жай, повелеваю тебе не отходить от меня ни на шаг и не отлучаться с острова без моего разрешения.

– Как ты смеешь! – прошипел он.

– Я все смею. Я твоя королева, хоть ты об этом иногда забываешь. Ты забавляешь меня, но снова и снова доставляешь хлопоты. Ты слишком далеко зашел, Адам. Сначала ты нарушил один из наших самых строгих законов, сделав Цирцена Броуди бессмертным, а теперь смеешь оправдываться. Я этого не потерплю!

– Ты просто завидуешь, – дерзко заявил Адам. – Тебе не нравится моя связь с...

– Это неестественно! – в свою очередь прошипела Эобил. – Не должно было быть никакой связи! Это не по-нашему!

– Но это давно произошло, и тут уже ничего не поделаешь. И не думай запрещать мне, я ведь все равно найду способ обойти запрет.

Эобил вопросительно приподняла бровь.

– Вряд ли это тебе удастся, Амадан. Ты будешь рядом со мной, пока я не отпущу тебя. Я сформулировала свой приказ достаточно ясно, так что тебе не удастся найти лазейку.

Адам задумался над ее словами. Приказ действительно был четкий и ясный и не давал возможности интерпретировать его по-своему. Адам даже вздрогнул, осознав, что королева связала его по рукам и ногам всего несколькими словами. Большинство из тех, кто пытались управлять им, прибегали к длинным рукописным канонам, как Сидих Дуглас в Долкейте-апон-зе-си, который написал целую книгу. Но иногда можно было обойтись минимальным количеством слов, и Эобил хорошо справилась с этой задачей. Теперь он не мог покинуть ни королеву, ни остров без ее разрешения.

– Но они же испортят мой замысел!

– А мне все равно. Отныне ты не можешь влиять на их жизнь. Амадан Д'Жай, я лишаю тебя дара перемещения во времени.

– Остановись!

– Прекрати, смирись и подчинись.

– Стерва!

– А вот за это я лишаю тебя способности переплетать миры.

Лицо Адама посерело, и он замолчал. Она могла лишить его всего, если бы захотела.

– Ты закончил? – вкрадчиво спросила Эобил.

Адам кивнул, не решаясь говорить.

– Вот и хорошо. Когда все закончится, я отпущу тебя. Когда они сами сделают свой выбор. А теперь, мой очаровательный шут, покажи мне, что ты не забыл, как доставлять удовольствие своей королеве, потому что ты меня серьезно обидел, и я хочу... о-о-о!

Роберт Брюс был в ярости. Усталый запыленный гонец покорно стоял перед ним, ожидая смертельного удара. Он то и дело поглядывал на меч своего короля, осознавая, что если тот вытащит его из ножен...

– О чем только думал мой брат?!

– Не знаю. – Гонец виновато опустил голову. – Они все были пьяны.

– Он опять пил с англичанами? – прорычал Роберт. Гонец кивнул, не решаясь говорить.

– Да как он смеет назначать время и место моих сражений?! – взревел Роберт.

Он не мог поверить тому, что рассказал гонец. Его брат Эдвард, который командовал осадой замка Стирлинг, удерживаемого англичанами, заключил пари с англичанином, командовавшим гарнизоном замка. Пари! Пьяный гонор, который обойдется дороже, чем стоит весь Стирлингский замок со всеми его потрохами. Признание поражения и отказ от шотландской короны, – вот какова истинная цена этого пари. Роберт почти физически ощущал, как его королевство ускользает от него. Его люди еще не готовы к этой битве. Им нужно время.

– Может, ты просто недооцениваешь своих людей? – произнес Наялл Маккиллох. – Иногда нам кажется, что время еще не пришло, а на самом деле пробил твой звездный час.

Роберт только свирепо глянул на него и снова обратил свое внимание на побледневшего гонца.

– Какие именно слова были произнесены?

Гонец обвел взглядом шатер короля, словно надеясь на поддержку, но все молчали. И вдобавок ко всему, оба берсеркерия не сводили с него глаз, следя за каждым его движением, как будто и без этого у него было мало проблем. Гонец тяжело вздохнул – ему очень не хотелось расстраивать своего короля.

– Сэр Филипп де Моубрэй, нынешний начальник гарнизона замка Стирлинг, заключил пари с вашим братом о следующем: если основная часть английской армии не сможет подойти к замку на три мили до дня Иоанна Крестителя[12]12
  24 июля – Иванов день. (Прим. перев.)


[Закрыть], то он сдаст замок вам и вашему брату, уйдет из Шотландии и никогда сюда не вернется. Если же армия англичан прорвется, то вы отказываетесь от борьбы за независимость Шотландии.

– И мой одуревший от виски брат принял эти условия?! – взревел Роберт.

– Да.

– Разве он не понимает, что это значит? Разве ему невдомек, что король Эдуард соберет всех, кто у него есть, – англичан, валлийцев, французов, всех наемников, на которых у него хватит денег, – и за две недели отбросит его сюда, на мои земли?

В шатре воцарилась мертвая тишина.

– Разве мой безумный брат не знает, что у англичан в три раза больше кавалерии и в четыре раза больше лучников и пехоты?

– Но это наши холмы и долины, – тихо напомнил Наялл. – Это наша земля, и мы хорошо ее знаем. К тому же не забывай, что у нас есть Броуди и его тамплиеры. У нас есть туманы и болота. Мы можем это сделать, Роберт. Столько лет мы бьемся за свободу, и до сих пор не одержали ни одной решительной победы. Наш час настал. Не надо недооценивать людей, сражающихся под нашими знаменами. У нас есть две недели, чтобы собраться с силами. Поверь в своих бойцов, как они верят в тебя.

Роберт тяжело вздохнул и задумался. Может, он действительно слишком осторожен? Может, потому он и не решается на участие в больших сражениях, что цена поражения была бы слишком велика? Может, неразумно было сдерживать своих воинов из-за боязни потерпеть фиаско? Цирцен давно мечтает о большой битве. И берсеркерии тоже. И даже его собственный брат Эдвард рвался в бой, поставив на кон их будущее. Может, они правы, и действительно пришло время действовать?

– Надо послать за Броуди. Это то, чего ты ждал, – твердо сказал Наялл.

– Я согласен с Наяллом, милорд, – кивнул Лулах. – Если мы не дадим англичанам прорваться к Стирлингу, то нас уже не остановишь. Эдуард потеряет власть, и многие английские лорды не последуют за ним на наши земли. Так что мы должны принять это пари как подарок судьбы.

Роберт медленно кивнул и повернулся к гонцу.

– Скачи во весь опор в замок Броуди. Передай Цирцену, чтобы шел по старой римской дороге навстречу нам, к церкви Сент-Ниниан. Скажи ему, что дорога каждая минута, и пусть он берет все оружие, какое у него есть.

Гонец облегченно вздохнул и поспешно вышел из шатра.

Лиза и Цирцен с каждым днем узнавали друг друга все лучше, погрузившись в свой, созданный ими самими мир. В эти дни Цирцен смеялся больше, чем за последние столетия. Лиза была откровенна, как никогда, высказывая вслух такие заветные мысли, в которых раньше боялась признаться даже самой себе.

Влюбленные бродили по замку, устраивали пикники на свежем воздухе, время от времени уединяясь в надворных постройках. Однажды Лиза призналась Цирцену, что застала Дункана со служанкой во время их свидания.

– И ты смотрела на них? – Он недовольно нахмурился. – Ты видела Дункана без одежды?

– Да. – Щеки Лизы горели от стыда.

– Мне это не нравится. Ты больше не будешь смотреть на голых мужчин. Никогда.

Лиза рассмеялась. Его ревность показалась ей такой забавной!

– Ты выглядишь гораздо лучше, чем Дункан, – заверила она Цирцена.

– Ну и что? Сама мысль о том, что ты видела его голым, заставляет меня злиться на Дункана только потому, что он мужчина.

А потом Цирцен прижал Лизу к стене и сделал так, что она позабыла о молодом Дугласе и о том, что видела тогда. Дважды.

Однажды они даже любили друг друга на лестнице, когда в Грэйтхолле никого не было. Но большую часть времени они проводили в постели. Лиза рассказывала Цирцену о своей жизни, а он ей о своей, хотя она чувствовала, что чего-то он не договаривает. Благодаря их таинственной связи Лиза безошибочно определяла его настроение и часто не могла понять, чем оно вызвано. Так, например, когда Цирцен смотрел на играющих детей, его душу переполняли грусть и злость, а она не могла понять почему.

Обитатели замка были рады, что их хозяин снова научился смеяться, а Дункан и Галан просто сияли, когда обедали вместе с Цирценом и Лизой. Времена чопорных трапез наедине канули в Лету, и теперь они обедали только в Грэйтхолле, часто в обществе братьев Дугласов, а иногда к ним присоединялся кто-нибудь из тамплиеров.

Лиза медленно, но уверенно привыкала к жизни в четырнадцатом веке. Ей начали нравиться свободные платья и тартаны, а иногда она даже проводила время с женщинами, глядя, как они осветляют и заплетают волосы по моде замка Броуди.

Ей нравилось, что люди, живущие в замке, собираются по вечерам у камина, чтобы поговорить, а не сидят, уставившись в телевизоры или компьютеры. Обитатели замка Броуди знали множество колоритных преданий и с удовольствием пересказывали их. Дункану и Галану была известна история их клана за сотни лет до их рождения, и они охотно рассказывали о своих героях-предках. Лиза слушала их, пытаясь припомнить, о ком из Стоунов она могла бы упомянуть, но так ни на ком и не остановилась. Кому интересно, что чей-то там дед был юристом? А он мог срубить дерево и натаскать воды?

Дни пролетали в безоблачном счастье. Теперь Лиза понимала, почему ее мать утратила волю к жизни после смерти мужа. Если Кэтрин любила его хоть вполовину так, как Лиза любит Цирцена, то потеря мужа была для нее сокрушительным ударом.

Забота и любовь Цирцена, словно волшебный плащ, оберегали Лизу от невзгод. Теперь она и представить себе не могла, как раньше жила без него. Незримая связь между ними позволяла ей ощущать присутствие Цирцена, даже когда его не было рядом. Теперь Лиза никогда не чувствовала себя одинокой. Бывало, он уезжал со своими воинами, и если что-то его забавляло, Лиза слышала его раскатистый смех, хотя и не знала причины.

Благодаря этой связи она научилась понимать мужские чувства, которые раньше являлись для нее тайной за семью печатями, и Лиза с удивлением осознавала, что и лорд Броуди улавливает ее более тонкие женские ощущения и эмоции.

Это продолжалось до тех пор, пока она не спросила Цирцена о щенке, которого она так хотела. Лиза оборвала себя на полуслове из-за обрушившейся на нее горечи и печали, таившихся в душе ее возлюбленного.

Они сидели на каменной скамейке у пруда – это стало одним из их любимых мест – и смотрели, как дети играют со щенком. Лиза хохотала до слез, глядя на его неловкие прыжки и озорную морду.

– Хочу щенка, – заявила она. – Я всегда хотела иметь собаку, но наша квартира была для этого слишком маленькой...

– Нет, – ответил Цирцен.

Ее улыбка погасла, но Лизу тут же захлестнула волна жалости, исходившая от него.

– Почему?

Он не сводил глаз со щенка.

– Зачем тебе собака? Они ведь долго не живут.

– Нет, живут. Лет десять, а то и пятнадцать.

– Десять... пятнадцать. А потом умирают.

– Ну да, – кивнула Лиза, не понимая, что он хочет сказать. – У тебя когда-нибудь был щенок?

– Нет, – коротко ответил Цирцен и, поднявшись, протянул ей руку. – Пойдем лучше погуляем.

– Но, Цирцен, я же понимаю, что щенок вырастет, состарится и умрет, зато я смогу любить его, пока он будет жив.

Не отвечая, он повел ее прочь от играющих детей и посторонних глаз. Подойдя к рощице, Цирцен прижал ее к дереву и страстно поцеловал.

Лиза ответила на его поцелуй, но была смущена каскадом его эмоций – болью, отчаянием, желанием всегда обладать ею и чем-то еще, неуловимым, ускользавшим от ее понимания.

– Моя, – прошептал он, с трудом оторвавшись от ее губ.

– Собственник, – промурлыкала Лиза, снова потянувшись к нему губами, – типичный средневековый варвар, самоуверенный и нахальный.

– Пусть так, но все равно ты моя, – произнес Цирцен срывающимся голосом. – Сколько бы мы ни прожили вместе, я никогда не смогу насытиться тобой.

– Что ты! У нас же вся жизнь впереди, – нежно заверила Лиза, целуя его. – И всю свою жизнь я буду принадлежать тебе.

– Знаю, – тихо ответил он. – Знаю.

– Ты чего-то недоговариваешь, Цирцен.

– Этого все равно мало. Мне нужна вечность с тобой.

– Тогда я твоя навеки, – тут же пообещала Лиза.

– Осторожно, девочка, – произнес Цирцен, и его глаза потемнели. – Я могу поймать тебя на слове.

Лиза прижалась к его груди, хотя ее несколько смутил странный тон, которым он произнес эти слова. Она смутно чувствовала какую-то угрозу и не хотела, боялась узнать, какую.

– Расскажи мне все о себе, любимая, о своей жизни. О катастрофе, о том, что случилось с твоей мамой, и вообще, чего ты хочешь от жизни. – Цирцен надеялся, что его голос не выдал его мыслей, от которых ему самому становилось стыдно. Судя по тому, как охотно Лиза принялась рассказывать о своей жизни, обучая его новым словам, ему это удалось.

А у него появилась сумасшедшая, опасная мысль, и он старался отогнать ее, но уже понимал, что теперь ему не удастся от нее избавиться.

Глава 20

– Галан, мы это сделали! – Оба брата стояли, опершись на колонну в Грэйтхолле, и смотрели, как Цирцен обучает Лизу простенькому шотландскому танцу. Лиза внимательно следила за ногами, но все равно время от времени поднимала голову и счастливо смеялась. Дункан охотно признавал, что она восхитительна.

Жители деревни, наконец, получили разрешение на праздник, благодаря Галану, Дункану и прислуге замка, которые без лишних напоминаний сами подготовили все необходимое. Пока счастливая пара наслаждалась обществом друг друга и не замечала ничего на свете, обитатели замка Броуди просто поставили их в известность о том, что праздник состоится. Прекрасное настроение лорда словно передалось всем его подданным.

Грэйтхолл был ярко освещен сотнями свечей, а на стенах колыхались малиново-черные полотнища цветов клана Броуди. Тридцать длинных столов, ломящихся от яств, выстроили в зале в виде большого прямоугольника. Музыканты собрались позади стола лорда, а остальные обитатели замка, их жены, дети и даже несколько волкодавов кружились в танце в центре зала, с радостным нетерпением предвкушая угощение. В этих истерзанных войной местах любой праздник был грандиозным событием, потому что следующего могло уже и не быть. Никто не мог знать, что случится завтра, и потому старался наслаждаться жизнью сегодня. Музыканты ускорили темп, но танцующие не отставали.

– Только посмотри на них, – тихо сказал Галан Дункану.

Ему не нужно было уточнять, на кого именно следует смотреть. Он, как и большинство гостей, не отрывал взгляд от Цирцена и Лизы. Но те явно были поглощены друг другом и больше никого не замечали.

Услышав странные нотки в голосе брата, Дункан быстро взглянул на него, словно увидев Галана в новом свете.

– Они так влюблены друг в друга, – в словах Галана послышались такая тоска и печаль, что Дункану стало не по себе, словно это он был старшим братом и его обязанностью было заботиться о Талане. Ему впервые пришло в голову, что его брату уже за тридцать, а он все один да один, отдает всего себя борьбе за свободу Шотландии, жертвуя личной жизнью. Такому преданному и дисциплинированному воину, как Галан, трудно познать радости семейной жизни. Для этого у него просто нет времени. Дункан не мог понять и простить себе то, что он не замечал до сих пор, как его брат одинок.

– А что за девчонку ты подцепил в Эдинбурге? – спросил он, пытаясь отвлечь Галана от грустных мыслей.

– Только не надо опекать меня, малыш. Я в порядке, – буркнул тот.

Дункан еще сильней нахмурился. Сколько раз брат говорил ему, что все в порядке, и он, легкомысленно принимая это за правду, уходил, оставляя его одного? Пораженный своим открытием, Дункан вдруг ясно осознал, что Галану нужна женщина. И не просто женщина, а жена.

– Думаешь, у них будут дети? – спросил Дункан, меняя тему разговора, и заметил, что брат сразу немного расслабился.

– Еще бы! Они времени даром не теряют. Я слышал, что они уже добрались до твоего любимого сарая.

– До моего сарая! – негодующе воскликнул Дункан. – Ну просто нигде невозможно уединиться в этом замке.

Оба брата несколько минут молча разглядывали танцующую толпу, как вдруг Галан схватил Дункана за руку.

– Ради Дагды, скажи мне, кто эта потрясающая леди? Ты только посмотри на нее, Дункан! Хотя, конечно, она слишком красива для меня.

«Слишком красива для меня...»

Эти слова хлестнули Дункана словно плеть. Вся его мужская натура приняла их, как вызов.

– Где? – его глаза загорелись.

Он жадно вглядывался в толпу, пока не заметил пышные огненные волосы.

– Кто? Вон та рыжая? Рыжие очень страстные любовницы.

Галан толкнул его в плечо.

– Ты что, только об этом и думаешь?

Но Дункан уже не слушал его. Женщина повернулась к нему лицом, и он обомлел. Она была просто обворожительна, с прекрасной кожей и великолепной фигурой, в простом белом платье. Но вид у нее был настолько неприступный, что любой другой не решился бы к ней подойти. Но только не Дункан. Теперь он не успокоится, пока она не будет, как дикая кошка, извиваться в его постели.

– Ну, чего же ты ждешь? – подзадорил его Галан. – Вперед, братец!

Дункан мельком взглянул на него, кивнул и растворился в толпе. Галан посмотрел ему вслед и не без горечи улыбнулся.

– Потанцуем, – прошептал Дункан на ухо красавице, и она повернулась так легко и стремительно, что он даже отступил на шаг.

Ее красота просто ослепила его. Ее тело было словно создано для постели, а волосы, казалось, предназначались для того, чтобы рассыпаться по его подушке.

Незнакомка чуть прищурилась, и ее соблазнительные губы изогнулись в усмешке.

– А-а, это ты?

– Что? – опешил Дункан. – Разве мы знакомы?

Он был совершенно уверен, что никогда раньше ее не видел. Такую женщину невозможно забыть. Эти пухлые губки...

– Нет, мы не знакомы, – сухо ответила она. – Зато тебя знает каждая вторая в этом зале, не так ли, Дункан Дуглас?

Он жадно смотрел на ее прекрасное лицо. Сколько ей? Двадцать? Но держится поистине с королевским достоинством.

– Да, у меня есть кое-какая репутация у женщин, – небрежно ответил он.

Женщина окинула его взглядом, весьма далеким от восхищения.

– Это не то, что привлекает меня в мужчинах, – холодно сказала она. – Спасибо за предложение, но я скорее буду танцевать с ржавыми доспехами, чем с тобой. Они не такие потасканные, как ты. Кому нужно то, что все уже имели?

Прекрасная незнакомка говорила высокомерным тоном, со странным акцентом, который Дункан не мог распознать.

Отвернувшись от Дункана, она продолжила разговор со своим собеседником.

Дункан был сражен.

«Кому нужно то, что все уже имели?» Она сказала это так, словно он уже ни на что не годен. Вот как? Он покажет ей, что она слегка ошибается. Дункан взял женщину за точеные плечи и повернул к себе лицом.

– Это значит, что у меня большой опыт и я могу доставить тебе ни с чем не сравнимое удовольствие. И я тебе его доставлю, – пообещал он.

Все женщины, которых соблазнял Дункан, обычно таяли от этих томных ноток обещания в его голосе.

– Это значит, – насмешливо передразнила она, – что ты повеса, что для тебя все женщины одинаковы, и тебе все равно, кого тащить в постель. Что для тебя интимная близость – просто удовлетворение естественной надобности. Такие мужчины, как ты, меня не интересуют. Я не питаюсь объедками.

И она снова повернулась к своему спутнику.

Музыканты опять заиграли, а Дункан с вожделением смотрел, как красавица танцевала со своим партнером. Вероятно, они были хорошо знакомы и, почти касаясь друг друга головами, чему-то смеялись. Мужчина был гораздо выше ее, гибкий, мускулистый, прекрасно сложенный.

Ну что тут было сказать? «Да, ты права, но теперь, когда я увидел тебя, мне не нужна никакая другая? Все, что было раньше, – это только прелюдия к твоему появлению?»

Вряд ли она ему поверит. Скорее только снова поднимет его на смех.

Кипя от злости, Дункан похлопал по плечу спутника прекрасной незнакомки.

– Прошу прощения, вы ее любовник?

– Кто ты такой, черт тебя возьми? – огрызнулся тот.

Женщина успокаивающе взяла его за руку, не обращая внимания на возмущенный взгляд Дункана.

– Это Дункан Дуглас, Толли.

– Ах, вот оно что, – ухмыльнулся мужчина. – И для него твоя красота – это прямой вызов. Теперь он во что бы то ни стало должен покорить тебя, не так ли, Бет?

Они обменялись понимающими взглядами.

– Боюсь, что так, Толли.

– Да кто вы оба такие? – раздраженно спросил Дункан.

Еще никогда его не поднимали на смех, и еще никогда он не чувствовал себя таким... таким... незначительным.

– Мы друзья Рено де Вишера, одного из ваших тамплиеров, – объяснила женщина. – Мы ехали в Эдинбург, когда услышали, что Рено здесь, в замке. Я Элизабет... МакБрайд. – Она сделала изящный жест в сторону мужчины. – А это мой брат Толли.

– МакБрайды из Шэллотана?

– Почти, – туманно ответил Толли.

– Значит, ты ее брат, – словно размышляя вслух, протянул Дункан.

Что ж, это хорошо. Значит, ему не придется его убивать.

– И опекун, – сухо добавил Толли. – И не пытайся соблазнить мою сестру, Дункан Дуглас. Мы услышали о тебе, едва прибыли сюда. Бет говорит, что сейчас ты встречаешься с одной из служанок.

Дункан смутился. Утром он действительно чпокнул одну из служанок, причем не особенно скрываясь. Может, Бет и видела это. И как долго она на них смотрела?

– Это еще что, – тут же добавила она. – По всем тавернам Инвернесса только и слышно об оргиях, которые устраивает один из братьев Дугласов. Нет ни одной смазливой девчонки в округе, которую бы он не соблазнил.

Если бы эти слова сказал кто-то другой, Дункан не испытал бы ничего, кроме мужского самодовольства, но в пухлых губках Бет они прозвучали чуть ли не презрительно. Ему часто приходилось бывать в местах, где находились десятки женщин, которых он чпокнул, и это никогда не волновало его. Он об этом вообще не думал. Ясно, что эта девчонка не любит чпокаться просто так, а он, наоборот, не скрывал, что обожает, и теперь ему нечего было сказать в свою защиту.

Надо отступить, продумать план действий и снова атаковать ее, когда она меньше всего этого ожидает. Это же как битва. Если не удалась лобовая атака, нужно попробовать обойти противника с флангов. Если он проиграл первую битву, то это еще не значит, что он проиграл всю войну.

Дункан поднес руку женщины к своим губам.

– Элизабет, Толли, добро пожаловать в замок Броуди... – и с этими словами он удалился.

Да как она смеет упрекать его в том, что он хороший любовник и горячий мужчина, возмущался Дункан, пробираясь сквозь толпу. Он всегда хорошо обращался с женщинами и старался доставить им удовольствие. Как она может упрекать его за... его темперамент? Объедками она не питается!

Нахмурившись, Дуглас направился во двор. Этот чудесный вечер был безнадежно испорчен откровенным презрением надменной красавицы.

Арман с растущим отчаянием следил за тем, как танцевали лорд и его невеста. Последнее время тамплиер целыми днями незаметно следил за Лизой, но ему ни разу не удалось остаться с ней наедине. Цирцен не отходил от нее ни на шаг.

Арман понимал, что должен похитить ее сегодня, иначе он опоздает на рандеву с Джеймсом Комином. Арман обшарил уже весь замок, за исключением покоев Цирцена, но туда было невозможно войти без ключа. Он даже лазил на крышу в надежде забраться оттуда в окно, но наткнулся на дюжину стражников, и Арману пришлось прикинуться, что он ищет спокойное место поближе к Богу для медитации.

Но у Лизы наверняка есть ключ от покоев лорда, и, как только он схватит ее, он найдет время пошарить там. Ему кровь из носу нужно раздобыть реликвии.

Арман только скрипел зубами, глядя, как Цирцен пьет кубок за кубком. Другой бы на его месте давно уже побежал бы отлить, а этому хоть бы что.

И тут тамплиер заметил, что Лиза прошептала что-то на ухо своему жениху и чуть заметно прижала руку к животу. Ага, значит, леди не столь вынослива, как Цирцен.

Арман нырнул в толпу, ни на секунду не спуская глаз с Лизы, чтобы не пропустить момент, когда она окажется одна и лорд не сможет ее защитить.

Лиза была очарована первым средневековым праздником, на котором она побывала. Когда-то, только увидев замок Броуди, она всей душой захотела стать частью этой большой семьи, и теперь ей это удалось. Цирцен с гордостью представлял Лизу своему народу, хотя иногда путался в именах членов своего клана. Но это пустяки, она это исправит. У него снова появится интерес к социальной жизни и к более активному участию в ней.

– Чему улыбаешься, девочка? – лорд Броуди просто светился от счастья, и это усиливало радость Лизы.

Облаченный в одежду традиционных цветов своего клана, Цирцен выглядел как свирепый шотландский варвар, но она-то знала, какой он на самом деле. Ласковый, нежный... и просто неотразимый.

– Так вот, значит, как это, – прошептала Лиза, глядя на него влюбленными глазами.

– Что?

– Цирцен, – горячая волна нежности захлестнула ее.

Он посмотрел на нее.

– Я люблю тебя, – выдохнула Лиза.

У него перехватило дыхание. Она была именно такой – бесхитростной и прямолинейной. Никаких уловок и ухищрений. Она не стала ждать, пока он скажет это первым. Она просто отдала ему свое сердце. А впрочем, разве он ожидал иного от своей возлюбленной?

Цирцен сгреб ее в объятия, прижал к себе и замер.

– Значит ли это, что ты не против того, чтобы владеть моим сердцем? – лукаво спросила Лиза.

– Как может человек быть против солнечного света? Против весеннего дождя или такой вот ночи, когда, кажется, исполняются все желания? – Его спокойная улыбка сразила Лизу наповал. – А я уже начал побаиваться, что ты никогда не скажешь мне этих слов.

– И? – подзадорила она его.

Он ничего не ответил, но вдруг дрожь удовольствия прокатилась по всему телу Лизы. У нее даже дыхание перехватило.

– Что это было?

– Я пытался ответить тебе без слов. Ты почувствовала?

– Еще бы! – выдохнула она. – А ты можешь еще раз сделать так ночью, когда мы... ну ты понимаешь.

– Да, госпожа, конечно, госпожа, – в свою очередь поддразнил ее Цирцен.

Лиза потянулась к нему, поцеловала и тихо прошептала на ухо:

– Я выпила слишком много вина. Боюсь, придется идти искать этот чертов горшок. – Она вздохнула. – Что ни говори, а кое-чего из моего века здесь явно не хватает.