Текст книги "Когда он вернется"

Изабел начала собирать инструменты. Аласдер протянул ей кожаный футляр.

– Спасибо, – сказала она, не поднимая головы.

– Изабел, – начал он, но больше ничего не сказал. Она направилась к каюте и оглянулась лишь у самой двери. Аласдер стоял не двигаясь. Они обменялись долгим взглядом. Изабел вошла в каюту. У сожаления – вкус слез, подумала она, закрывая дверь.

Глава 12

Лондон выглядел темным пятном на горизонте. Огромные клубы серого дыма нависали над городом, словно указательные знаки для усталого путника. Залив представлял собой лес мачт. Корабли так тесно стояли друг возле друга, что Аласдеру казалось, будто можно дойти до верфи, просто перешагивая с одной палубы на другую.

Как это обычно бывало в таких портах, Аласдер решил бросить якорь в заливе, а людей отправить на берег на шлюпках. Отдав приказания Дэниелу, он прошел на нос корабля.

В последнее время Дэниел избегал его. Он выполнил все приказы капитана, но почти не разговаривал с ним. Аласдеру даже показалось, что вся его команда старается как можно меньше попадаться ему на глаза. Тем лучше, думал Аласдер. Он был не в том настроении, чтобы выслушивать глупые предсказания старшего помощника или его толкования движений хвоста Генриетты.

Кошка прошла мимо Аласдера и бросила на него косой взгляд, будто радуясь его растущему раздражению.

Аласдер уже отправил Рори в доки, приказав ему нанять экипаж с кучером для поездки в Брэндидж-Холл. По рассказам отца, поместье Шербурнов находилось недалеко от Лондона, и до него можно было легко добраться за полдня.

Хотя его каюта располагалась на корме, Аласдер услышал, как открылась ее дверь. Взгляд Аласдера был устремлен на Лондон, однако все его чувства были настроены на волну Изабел. Он буквально ощущал каждый ее тихий шаг по палубе. Подойдя, она поздоровалась с ним.

Наверное, среди запахов лондонского делового порта трудно было различать такие ароматы, но Аласдер все же уловил слабый цветочный аромат.

На Изабел была юбка в бело-красную полоску и красный жакет. Непокрытые волосы были распущены и спускались по спине темным каскадом. Она остановилась рядом и тоже стала смотреть на Лондон.

– Как много здесь кораблей, – проговорила она.

– Считается, что рано или поздно все приплывают в Лондон.

– А вы бывали здесь прежде?

– Нет, никогда.

– Вам не нравится бывать в Англии? – спросила она.

– Нет, не нравится.

Он ходил за шелком в Китай, за пряностями на острова Тихого океана. Он видел Францию, восторгался ее замками и кафедральными соборами. Его привлекали Испания и Португалия, а также североамериканские Колонии. Но до сегодняшнего дня он ни разу не ощутил дискомфорта ни от одного путешествия или выбора порта.

К кораблю подплыла шлюпка, в которой сидел улыбающийся во весь рот Рори.

– Я нанял экипаж с кучером, капитан! – крикнул он.

– Ты можешь быть готова через несколько минут? – обратился Аласдер к Изабел.

– А куда мы поедем?

– В Брэндидж-Холл, в имение Шербурнов.

– Вы откажетесь от титула графа?

– Да.

– А меня вы оставите в Лондоне? – спросила Изабел, наблюдая, как ее корзину грузят в другую шлюпку.

Она должна была бы спросить, что ее ждет, еще вчера или даже неделю назад, подумал Аласдер, а не сейчас, когда они готовятся сойти с корабля.

– С теми деньгами, которые я намерен назначить в качестве твоего содержания, Изабел, – сдавленно ответил он, – ты сможешь выбрать любой город и любую жизнь.

Она промолчала и отошла к другому борту, будто ей не терпелось поскорее покинуть корабль Аласдера.

Дорога до берега прошла в полном молчании. Даже разговорчивый Рори и тот не проронил ни слова, лишь изредка переглядываясь с матросом, сидевшим на веслах. Садясь в шлюпку и покидая ее, Изабел опиралась на руку Аласдера и коротко его благодарила. Она ни разу с ним не заговорила, будто уже навсегда вычеркнула его из своей жизни.

Двое матросов несли за ними багаж, а впереди с гор дым видом шествовал Рори, указывая путь к экипажу, который он нанял. Время от времени мальчик оборачивался, словно недоумевая, почему они идут так медленно. Аласдер отпустил всю команду, за исключением дежурных, на берег, и Рори, очевидно, не терпелось поскорее доказать, что он мужчина, и тем самым сравняться со своими товарищами-матросами в части общения с женским полом.

Небо над Лондоном было серое, в воздухе стоял запах боен, немытых тел и дыма. Везде были толпы людей. Аласдер взял Изабел под руку и провел через толпу людей, о чем-то громко споривших, кивая в сторону залива.

Вдоль верфи стояла вереница карет, колясок, подвои и повозок, ожидающих либо разгрузки товаров с ближайшего судна, либо появления его богатых владельцев.

Большое подразделение солдат в красных мундирах ожидало погрузки на судно. Аласдер не сомневался, что их путь лежал в американские колонии, где они должны были служить в качестве средства устрашения мятежных колонистов.

Раздраженный заметным вниманием толпы к Изабел, Аласдер обнял ее за плечи и притянул к себе.

Они наконец нашли свой экипаж, и, пока загружали их багаж, кучер, улыбаясь беззубым ртом, предупредил Аласдера:

– Дорога через Лондон займет гораздо больше времени, сэр, чем весь путь от Лондона до вашего поместья.

Рори помог Изабел сесть в экипаж. Аласдер посмотрел на него с интересом. Мальчик переминался с ноги на ногу и стрелял глазами по сторонам.

– Тебе хочется уйти, не так ли? – улыбнулся Аласдер.

– Да, сэр. – Рори не скрывал своего нетерпения.

Аласдер вложил в руку юнги несколько монет.

– Спасибо, сэр. – Рори посмотрел на деньги с благоговением. Твое жалованье за следующий месяц, Рори. Будь острожен.

– Постараюсь, сэр.

Через минуту оба матроса и Рори скрылись в толпе.

Аласдер сел в экипаж спиной к лошадям.

Откинув кожаную занавеску, закрывавшую окно, он увидел величественный собор с огромным куполом, который произвел на него сильное впечатление.

Изабел, похоже, тоже была очарована Лондоном. Ее глаза расширились, дыхание то и дело сбивалось. Конечно это же не Фернли, подумал Аласдер, удивившись своему сарказму.

– Ты никогда не путешествовала, Изабел? – спросил он, и собственный голос показался ему неприятным, а улыбка неестественной.

– Я бывала в Инвернессе и Эдинбурге, Макрей. Но так далеко от дома – еще ни разу.

– Почему ты называешь меня Макреем? Ты забыла как меня зовут?

Аласдер был раздражен, и тому были причины. Ему надо добиться разрешения на отмену брака. Он найдет себе женщину, пусть даже не такую привлекательную, как Изабел, но она по крайней мере не будет скрывать свои истинные мысли под маской самообладания.

– Я называю вас Макреем, потому что вы не дали миг возможности обращаться к вам менее формально, ответила она с достоинством, которое лишь увеличило его раздражение.

Да зачем ему нужно, чтобы Изабел с ним говорила и поверяла ему свои тайные мысли? Он должен быть благодарен ей за ее сдержанность. Чем меньше он будет знать о ней, тем лучше.

Но та его часть, которая контролировалась не разумом, а стихийными эмоциями, жаждала прижать Изабел к себе и смотреть в ее глаза до тех пор, пока он не прочтет в них ответы на все свои вопросы. Кто она такая?

Ведь он до сих пор этого не знает.

– Мы будем в Брэндидж-Холле ближе к вечеру, – сказал он. – Не исключено, что дела задержат меня на несколько дней.

Изабел молчала, но было видно, что она внимательно его слушает.

– Я вернусь на корабль через неделю, – добавил Аласдер.

Снова молчание, будто он вообще ничего не сказал.

А что будет с Изабел? Этот вопрос беспокоил Аласдера. Принять решение об отмене брака было легко, решить что делать дальше, было намного труднее.

Она не предпринимала ничего, чтобы убедить его остаться ее мужем. Изабел не прибегла ни к логике, ни к хитрости, чтобы попытаться заставить его изменить свое решение. Но ее тактика – скрывать свои мысли и молчать – все больше разжигала любопытство Аласдера.

Надо заставить ее заговорить с помощью поцелуя. Открыть ей рот и вдохнуть нужные слова.

– Ты уже подумала о том, где бы ты хотела жить? Я отвезу тебя, куда ты пожелаешь.

– С таким же успехом вы можете оставить меня здесь. Моего отца не будут мучить угрызения совести, если он объявит меня вдовой и попытается снова выдать замуж. Вы, очевидно, также алчны, как он.

Такой ответ ошеломил Аласдера. Возможно, не стоило желать, чтобы Изабел заговорила.

– Отец готов на все ради денег, а вы сделаете то же самое, чтобы снова обрести свободу, – пояснила она.

– Мне и в голову не приходило, что меня можно сравнивать с Магнусом Драммондом.

– Внешне ни вы, ни другие мужчины, которым отец меня показывал, на него не похожи. Все кандидаты в мои женихи были богаты, но мало у кого из них были зубы или волосы.

– У меня по крайней мере целы и те и другие. – Аласдер сам удивился, насколько раздосадовало его такое сравнение.

– Да.

Всего одно слово. Но это слово было сказано таким тоном, что оно стоило самого оскорбительного замечания, какое он когда-либо слышал.

Экипаж неожиданно показался Аласдеру страшно тесным и душным, словно из него выкачали весь воздух. Он откинулся на спинку сиденья и притворился спящим.

Время шло, а у Изабел так и не появилось подходящей идеи относительно своего будущего. Поскольку ее отец считал, что родственники его жены безбожно тянут у него деньги, Ли виделась с ними очень редко. Однако она не порывала связей с родными, что было доказательством того, что любовь преодолевает все преграды.

Сестра матери жила в Инвернессе, но в последнее время много болела, и было бы бестактным появиться на пороге ее дома без предупреждения. У кузины, жим шей неподалеку от Фернли, недавно родился еще один ребенок. Они с мужем, возможно, и были бы рады иметь лишнюю пару рук для домашней работы и для ухода за детьми, но это еще следовало выяснить.

Выбор для незамужней женщины был невелик. Да и талантов, способных поддержать ее, у Изабел не было Она не была искусна в рукоделии или плетении кружев, как ее мать. Шить шляпки казалось ей утомительным. Резьба по камню была практически ее единственным талантом, но для женщины это считалось странным занятием.

Получалось, что она никому не была нужна.

Время от времени ее взгляд останавливался на Макрее. Изабел видела, что он только притворяется спящим, видимо, чтобы избавить себя от ее вопросов. Он сидел в углу экипажа, скрестив руки на груди и вытянув ноги.

Наверное, какие-то ее слова могли бы поколебать его решение, но Изабел не могла заставить себя произнес их. «Позволь мне остаться». Простые слова, они были в сердце, но сказать их вслух она не могла. Гордость – только это у нее и осталось, и ею Изабел нелегко было бы поступиться.

Минуты складывались в часы. И вот уже людный Лондон остался позади, уступив место сельской идиллии. По обе стороны дороги были видны небольшие долины, окруженные пологими холмами. Это была Англия. Благодатная земля. На дорогах было мало людей, а домов и того меньше, словно эта плодородная земля заботилась о себе сама.

Небо постепенно заволокло тучами, предвещавшими дождь. Изабел показалось это забавным – когда они покидали Шотландию, был ливень, а теперь Англия тоже встречает их дождем. Правда, сейчас не было ни грома, ни молний.

Дождь забарабанил по крыше экипажа, но это был мягкий, успокаивающий звук.

Наконец показался дом. Он стоял в центре долины и напомнил Изабел большого белого орла, распростершего крылья в обе стороны. Как и эта гордая птица, дом, казалось, был уверен в том, что вызывает восхищение.

– Это и есть Брэндидж-Холл? – спросила она. Открыв глаза, Аласдер отдернул занавеску.

– Да, это он. Но я не знал, что он такой большой. Огромный белый купол из сверкавшего под дождем стекла возвышался в самом центре Брэндидж-Холла. А золотой шпиль словно указывал путь на небо.

По обе стороны от дома сквозь завесу дождя угадывались сады. Причудливо подстриженные кусты обрамляли посыпанные гравием дорожки и клумбы с цветами. В самом центре Изабел заметила знакомый узор.

Это был кельтский крест, похожий на тот, который украшал герб ее семьи.

Дорога к дому была выложена блестящим белым камнем.

Дождь прекратился так же неожиданно, как и начался.

– Похоже, нас встречают, – сказал Аласдер, когда экипаж остановился перед широким парадным входом.

У дверей стоял дворецкий в завитом белом парике. Он сказал что-то подбежавшему лакею и снова принял величественный вид. Лакей сбежал вниз по лестнице, открыл дверцу экипажа и поклонился.

Аласдер вышел и подал руку Изабел.

Подняться по этим ступеням было все равно что войти в величественный кафедральный собор. Но Изабел меньше всего хотелось входить в этот огромный дом. Однако она заставила себя улыбнуться и вышла из экипажа.

Глава 13

Внутри дома, в холле, словно часовой, стоял мажордом. Старик был таким древним, что Аласдер не удивился бы, если бы этот человек знал его деда. Но прежде чем он успел об этом спросить или хотя бы назвать себя, мажордом повернулся и, миновав огромный холл, повел их подлинному коридору.

Аласдеру рассказывали, что его дед был коллекционером, и свидетельством тому были попадавшиеся им по пути предметы. Возле двери стояло изваяние поджарой черной собаки, слепые глаза которой были устремлены в вечность. Египет, если не ошибаюсь, подумал Аласдер. Вдоль одной из стен располагался шкаф, состоящий из множества крошечных ящичков, в которых торчали ключики с золотыми кисточками.

– Похож на комод в вашей каюте, – сказала Изабел.

– Это из Японии.

На подставке из слоновой кости стояла резная, покрытая блестящим лаком ярко-красная шкатулка с изображениями драконов. Аласдер задержался около нее, чтобы подсчитать количество когтей на каждой лапе, и решил, что шкатулка привезена не из Японии, а из Китая.

Мажордом остановился и бросил на Аласдера нетерпеливый взгляд, будто упрекая его за то, что он зря теряет время.

Они остановились у массивной двери, по обеим сторонам которой стояли лакеи. Мажордом взмахнул рукой, и один из лакеев, поклонившись, распахнул перед ними дверь. Мажордом вошел и провозгласил надтреснутым старческим голосом:

– Ваш внук, миледи.

Как только Аласдер и Изабел вошли, старик тут же исчез.

– Как он догадался? – изумился Аласдер.

– Да ты вылитый отец, – сказала женщина. – А глаза, как у твоей бабушки.

Патриция Ландерс, графиня Шербурн, была совсем не такой, какой Аласдер ее себе представлял. Она была второй женой его деда и в свои семьдесят лет выглядела значительно моложе. Гладкие седые волосы были убраны и простой пучок, голубые, немного поблекшие глаза приветливо блестели.

Она сидела на канапе перед камином, опираясь на ручку трости. На ней было простое светло-серое траурное платье, напомнившее Аласдеру о том, что человек, осложнивший его жизнь, был ее сыном.

– Сочувствую вашей потере, – тихо пробормотал Аласдер, отпустив руку Изабел и поклонившись.

Изабел смутила его тем, что слегка сжала его локоть.

– Благодаря твоему отцу Дэвид прожил хорошую полноценную жизнь, – сказала она, но улыбка ее была печальной. – Прошу вас, садитесь. Надеюсь, ваше путешествие было не слишком утомительным. – Графиня с любопытством взглянула на Изабел.

Аласдер тоже посмотрел на Изабел.

– Разрешите представить вам Изабел Драммонд, – И добавил в ответ на вопросительный взгляд графини: – Моя жена.

– Не совсем жена, – возразила Изабел, глядя мимо него. – Аласдер собирается аннулировать наш брак.

Аласдер не был готов к столь откровенному высказыванию Изабел, к тому же для такого заявления она выбрала не очень подходящее время.

Патриция нахмурилась:

– Я не знала, что ты женат.

– Это произошло совсем недавно.

– Наша свадьба была всего неделю назад, – добавила Изабел.

– Я что-то не понимаю. Почему же ты хочешь аннулировать брак? Появились препятствия? Стали известны какие-то родственные связи?

– Брак был совершен не по нашему выбору, а по приказу. По приказу ее отца.

Аласдер со своими матросами не раз отбивался от пиратов на Востоке и от каперов в Карибском море. Дважды на него наставляли дуло пистолета, и он был уверен, что его убьют. Но он никогда не думал, что растеряется под взглядами двух женщин, смотревших на него так, будто у него па лбу неожиданно вырос рог.

– Что такого ты сделал, Аласдер, из-за чего он настоял на свадьбе? – спросила Патриция таким тоном, словно ему было девять лет и он столкнул Джеймса в воду.

– Дело не в том, что я сделал, а в том, чего захотел. Я решил вернуть себе землю Макреев, на которой Драммонд пас своих овец.

– Значит, вы поженились в Шотландии? – Вопрос графини был обращен к Изабел.

– Да. В Фернли, где я жила.

Атасдер ждал, что графиня спросит еще о чем-нибудь, но она протянула Изабел руку и усадила ее рядом с собой.

Наклонившись к Изабел, Патриция начала что-то тихо ей говорить, и Аласдер почувствовал, что он здесь вроде как лишний.

Поэтому он начал рассматривать картины, висевшие над камином. На полотне справа был изображен мужчина средних лет, и по довольной улыбке и отсутствующему взгляду Атасдер узнал в нем Дэвида. Недавно скончавшийся граф Шербурн был в годах, однако в душе он так и остался ребенком.

Слева висел портрет мужчины в красном мундире со множеством орденов на груди. Мужчина был изображен верхом на белом коне.

– Это ваш муж? – спросил Аласдер графиню. Она снова вышла замуж после смерти его деда. Аласдер догадывался, что именно он управлял богатством Шербурнов.

– Это Найджел Уэскотт.

– Генерал Уэскотт? – Аласдер был удивлен. Уэскотт был тем человеком, который мог бы сослать ею отца на галеры, если бы семейству Макреев не удалось сбежать.

– Мы с генералом были друзьями, – объяснила Патриция. – В ту ночь, когда твой отец и весь клан Макреев покидали Шотландию, мы обнаружили, что у нас с генералом Уэскоттом много общего.

– Благодаря вам они смогли уехать, – сказал Аласдер. – Они никогда не забывали вашей храбрости. Многие новорожденные девочки были в те годы названы в вашу честь, графиня.

– Спасибо, что сказал мне об этом, но боюсь, все произошло благодаря нашему с Найджелом интересу друг к другу, а не моей храбрости, – призналась она, бросив на портрет задумчивый взгляд. – Найджел был удивительным человеком. Многие годы он выполнял обязанности графа, поскольку Дэвид, имея титул, не мог их выполнять. Найджел умер семь лет назад, но мне его все еще не хватает. – Она посмотрела на Аласдера. – Я и твоего деда любила, но его сердце уже было отдано Мойре.

В комнату вошел слуга с подносом, на котором стоял высокий фарфоровый кувшин, чашки и блюдо с пирожными. Другой слуга нес еще один поднос с хрустальным графином и бокалом.

– Спасибо, – улыбнулась Патриция слугам. – Мой дворецкий посчитал само собой разумеющимся, что ты предпочтешь шоколаду виски. Он был прав?

– Да, – признался Аласдер и сел в кресло напротив графини.

Огонь в камине делал комнату очень уютной. На полу лежал персидский ковер. На стенах, обитых бледно-желтым шелком, в бронзовых канделябрах горело множество восковых свечей. Лепнина в виде цветочного орнамента украшала потолок. Все здесь говорило об изысканном женском вкусе.

Все, за исключением большого кресла, в котором сидел Аласдер. Кожаные подлокотники кресла были потерты, и от них исходил едва заметный запах табака. Наверное, в этом кресле когда-то по вечерам сидел генерал Уэскотт, и они с графиней вели задушевные беседы.

– А портрет моего деда есть? – спросил Аласдер, принимая из рук слуги бокал с виски.

– Только небольшой, хотя ведь это был его долг – позировать для портрета. Но он не любил художников, а вот портрет твоей бабушки был написан.

– Я слышал, что она была красавицей.

Аласдер взглянул на Изабел. Она сидела тихо, но он знал, что ее спокойствие обманчиво. Однажды на острове в Южных морях он видел один вулкан. Казалось, он находился в полном покое, но на самом деле был способен залить раскаленной лавой землю на много миль вокруг себя.

Какой вулкан кроется за внешней бесстрастностью Изабел?

Патриция задумчиво изучала содержимое своей чашки, будто в ней был вовсе не шоколад. У Аласдера было ощущение, что она колеблется, надо ли говорить то, о чем она собирается сказать. Наконец она поставила чашку и спросила:

– Хочешь увидеть портрет Мойры? Его писали и переписывали несколько месяцев, пока Джералд наконец его не одобрил. – Она оперлась на трость и встала. – Портрет всегда висел в спальне. Почему бы не отвести тебя гуда, чтобы ты смог его увидеть?

* * *

Изабел хмурилась, но Аласдер этого не видел, потому что помогал Патриции подниматься по лестнице.

Изабел никогда и никому в жизни намеренно не причиняла боли, но сейчас она с удовольствием ударила бы Аласдера по голове своим деревянным молотком.

Он с таким пренебрежением представил ее графине, будто она была не более чем какой-нибудь предмет. «Вот коробка, сундук. Моя жена. Не обращайте на нее внимания, она скоро перестанет ею быть».

С мрачным видом она поднималась вслед за Патрицией и Аласдером.

На площадке третьего этажа графиня остановилась и приложила руку к груди.

– Я редко поднимаюсь на этот этаж, – призналась она, переводя дух. – Моя комната находится за кабинетом Найджела. Так велел мой доктор.

– В таком случае не надо было подниматься.

– Ноя хотела. Мое здоровье входит в противоречие с моими желаниями. Это досадно, но ничего более.

Изабел шла за ними по коридору, подняв голову и любуясь потолком. Он был разбит на квадраты, в центре каждого из которых была виньетка – крошечные полуголые фигурки, резвящиеся на полянках, или закутанные в тоги пары, сидящие на облаках. Даже двух одинаковых картинок среди них не было.

– Я не была здесь несколько лет, – сказала Патриция, открывая дверь. – Но комната осталась такой же, какой была во времена твоего деда, Аласдер.

Графиня отдернула зеленые с золотом шторы и, прежде чем открыть окно, с минуту стояла, глядя на блестевший от недавнего дождя газон и на деревья с густой листвой.

Солнце осветило девственную чистоту комнаты. Похоже на то, подумала Изабел, что к комнате Джералда относятся так, будто это храм. А стоявшая у окна неожиданно помолодевшая женщина казалась его хранительницей.

Что-то невыносимо печальное было в этот момент в облике графини Шербурн. Комната Джералда, наверное, пробудила в ней воспоминания о тех днях, которые она предпочла бы забыть.

В комнате взгляд сразу останавливался на кровати, застеленной блестящим зеленым покрывалом. Высокий полог поддерживали по углам резные столбики. На деревянном изголовье был изображен герб – ягненок и лев, каждый на щите, разделенном диагональю.

Другие предметы мебели были не такими величественными, но отличались изысканным стилем. Передняя стенка платяного шкафа была инкрустирована разными породами дерева и изображала пейзаж – плакучие ивы над рекой.

Изабел заинтересовал письменный стол, верх которого был инкрустирован кожей и золотом. Она погладила глубоко врезанные зеленые листья и золотые ягоды, располагавшиеся вдоль всех четырех сторон стола.

– Это была общая спальня Мойры и Джералда. Он спал здесь даже после того, как мы поженились. – Патриция бросила взгляд на висевший над белым мраморным камином портрет. – Думаю, ему нравилось вспоминать свои лучшие времена.

Портрет Мойры Макрей с ребенком на руках был обычным по композиции. Фоном служил Гилмур – такой, каким он когда-то был. Голубое платье Мойры подчеркивало цвет ее глаз, такой же, как у Аласдера. Но сходство было не только в этом. Глядя на улыбку его бабушки, на форму ее носа и подбородка, можно было с уверенностью сказать, что они с Аласдером родственники, притом близкие.

Мойра смотрела на ребенка с такой любовью и нежностью, что Изабел даже позавидовала давно умершей женщине. Испытает ли она когда-нибудь такое счастье?

– Это твой отец? – спросила она Аласдера. Тот кивнул.

– Я очень его люблю, хотя он мне и не родной, – улыбнулась Патриция. – Я была счастлива, когда получила от него письмо. Ты тогда только родился, Аласдер, и он писал о своих жене и сыне.

– Теперь нас пятеро. И все мы гордимся тем, что он наш отец.

– Джералд был бы рад, если бы узнал, что его внук вернулся, чтобы заявить свои права на наследство.

Изабел искоса посмотрела на Аласдера, удивляясь, почему он до сих пор не сказал графине, что приехал, чтобы отказаться от титула. Может быть, его остановили слезы, стоявшие в ее глазах?

Аласдер молча последовал за графиней, несомненно, для того, чтобы помочь ей сойти вниз. Изабел еще не встречала столь внимательного человека, который был бы озабочен тем, чтобы юнга не оступился на канатах и понимал, что пожилой женщине трудно одолеть лестницу. В конце концов, он не остался равнодушным и к ее ушибу. Он был настолько силен и уверен в себе, что не стеснялся показаться заботливым. Аласдер Макрей никогда бы не наказал женщину, если бы она его раздражала, и не стал бы терроризировать ребенка себе на потеху.

Изабел убеждала себя, что не стоит узнавать Аласдера лучше или вникать в суть его характера. Потому что, когда он ее оставит, чувство потери будет неизмеримо большим, чем сейчас.

Глядя на портрет и все еще заставляя себя улыбаться Изабел вдруг поняла, что этот человек – мужчина ее мечты.