Текст книги "Возвращение на Трэдд-стрит"

Джек и я недоуменно переглянулись: с каких это пор Софи вдруг стала говорить как участница реалити-шоу «Укротители аллигаторов».

– Хотя, возможно, оно даже к лучшему, – между тем продолжила она. – Вдруг они смогут сожрать всю плесень и гнилую штукатурку по всему дому. Чувствуете этот запах? Фу-у-у! Меня выворачивает наизнанку каждый раз, когда я сюда вхожу. Бедная Мелани. Владелица кучи гнилых досок. Впрочем, она всегда была любительницей безнадежных дел. Благослови Господь ее сердце.

Я прошла через фойе и замерла у подножия лестницы, гадая, кто этот человек, который говорил в точности как моя лучшая подруга? Подняв глаза, я увидела группу из пяти человек, сгрудившихся вокруг столба наверху лестницы. По словам Софи, сей достопочтенный столб был вырезан вручную известным чарльстонским краснодеревщиком Джоном Боннером.

Во время Гражданской войны столб, похоже, получил более одного сабельного ранения, лишившись части, венчавшей его, декоративной шишки в форме ананаса, отчего он стал скорее похож на кумкват. Я была готова отрезать и все остальное, но Софи едва не упала обморок, когда я заикнулась об этом. Софи – а это определенно была она, ибо я узнала волосы, заплетенные в двадцать или около того косичек, удерживаемых пластиковыми розовыми бантиками, – отвернулась от меня и продолжила свою речь.

– Как видите, – она указала на навершие, – ремонт был отложен или сдвинут на неопределенный срок из-за непомерно высоких затрат, связанных с восстановительными работами. Я не раз говорила ей, что с ее стороны было бы проявлением милосердия просто облить дом бензином и поднести к нему спичку, но она никак не может забыть обещания, данного дорогому мистеру Вандерхорсту, да пребудет его душа в вечном покое. Даже если это убьет ее саму.

– Софи! – в унисон окликнули ее мы с Джеком. Она посмотрела на нас через перила и, не моргнув глазом, добавила: – А вот и наша бедняжка собственной персоной. По ее лицу видно, сколько денег из нее высосало восстановление этого дома.

Я открыла было рот, чтобы возразить, но остановилась, увидев позади нее двух незнакомых людей. Это была пара средних лет, оба приятно дородные, с вьющимися каштановыми волосами. Мужчина был в футболке с надписью Yankees, джинсах и кроссовках. Женщина была одета почти идентично, но вместо футболки на ней была блузка с цветочным орнаментом. Оба вопросительно смотрели на меня сквозь большие круглые очки, как будто я была здесь незваным гостем.

Внутренний голос подсказывал мне быть осторожной, но пара как будто пробовала себя на роль родителей из какого-нибудь ситкома. Надо сказать, они идеально на нее подходили – любящие, но глупые родители целого выводка непоседливых и шумных отпрысков. Голубой фургон снаружи явно принадлежал им. Я тотчас поспешила отбросить мысль, что после нескольких лет воспитания детей мы с Джеком будем выглядеть точно так же. В конце концов, у нас уже был фургон.

А потом я увидела свою собаку. Тот самый пес, который, несмотря на свой малый рост, неизменно пытался грозным лаем утвердить свою власть и защитить от посторонних свою территорию, удобно устроился в объятиях женщины. Его глаза были узкими томными щелочками, как будто я прервала его сон.

Казалось, будто мы играем в старую детскую игру, кто моргнет первым. Никто не знал, что сказать и с чего начать. Мы бы так и простояли до конца дня. На наше счастье, от этой перспективы нас избавил мистер Дрейтон, шагнув вперед из-за моей матери. Высокий и худой, в темном костюме, контрастирующем с его серебристой сединой. Не знай я, кто он такой, я бы приняла его за работника похоронного бюро.

– Может, спустимся вниз, чтобы я мог всех друг другу представить? – Он улыбнулся и жестом пригласил остальных спуститься впереди него по лестнице.

Как только мы собрались в фойе, моя мать и Софи встали по обе стороны от меня и Джека, незнакомая пара и мой пес – напротив нас. Мистер Дрейтон, как рефери, встал между нами.

– Мелани Миддлтон, – сказал он, прочистив горло, – разрешите представить вам Ирэн и Джорджа Гилбертов. Мистер и миссис Гилберт, это мисс Миддлтон.

При упоминании слова «мисс», взгляд Ирэн метнулся к моему животу, затем к Джеку и снова вернулся к моему лицу. Впрочем, ей удалось сохранить нейтральное выражение.

– А это… – Мистер Дрейтон остановился, вопросительно глядя на Джека.

– Джек Тренхольм, – сказал тот, протягивая руку мистеру Дрейтону.

– Тот самый писатель? – Ирэн едва не взвизгнула от восторга. Глаза за стеклами очков сверкнули и забегали вверх и вниз по Джеку.

– Верно. А также…

Софи перебила его:

– Отец ребенка. – Она похлопала свой по-прежнему плоский живот, слегка выпятив его под своим платьем-шатром. – Да-да, есть в этом доме нечто такое, что благоприятствует залетам. Надеюсь, вы еще не остановились на своем последнем ребенке!

Моя мать подняла глаза к потолку, а мы с Джеком уставились на Софи, гадая, какая муха ее укусила, или же это просто на нее по-другому влияли гормоны беременности. Чтобы прервать неловкую паузу, я протянула для рукопожатия руку, но, вновь увидев моего пса, уютно устроившегося на руках у незнакомой женщины, замерла на месте. То ли причиной тому известие, которое я полчаса назад получила в кабинете врача, то ли потому, что мне просто хотелось рухнуть на пол в приступе усталости и отчаяния, но я не могла, так как в моем доме были посторонние люди. И все же я не выдержала.

Я потянулась к Генералу Ли, который имел наглость издать тихий рык, и вырвала его из рук женщины.

– Ладно, довольно любезностей. Кто вы такие и что вы здесь забыли?

Моя мать успокаивающе обняла меня за плечо, и я заметила, что на ней нет перчаток. Ирэн заговорила первой.

– Если бы вы отвечали на звонки или перезванивали, вы бы это знали. Мы не собирались застать вас врасплох, но вы не оставили нам выбора. Мы надеялись, что репортер даст вам копию ее статьи до того, как та появится в воскресной газете, чтобы вы были готовы, но даже она не смогла связаться с вами.

– Репортер? – Я смутно вспомнила, как Ребекка рассказывала мне о какой-то репортерше, которая писала статью про мистера Вандерхорста. – При чем здесь репортер или статья?

Моя мать еще крепче сжала мое плечо.

– Это довольно сложно, Мелли. Почему бы нам всем не перейти в гостиную…

– Нет. Мы и так прождали довольно долго. – Ирэн расправила плечи. – Мой муж – единственный живой законный потомок Джона Вандерхорста, прадеда Невина Вандерхорста. Это означает, что дом Невина Вандерхорста по праву принадлежит нам, и мы здесь, чтобы оспорить его завещание.

В ушах у меня зазвенело. Я поняла, почему у Софи внезапно развилось раздвоение личности. Она пыталась меня защитить. Им нужен мой дом. Эта мысль напугала и взбесила меня – две сильные эмоции, которые я не привыкла испытывать одновременно. В последний раз, когда это случилось, я была на кладбище со злобным призраком, который пытался меня убить.

Я посмотрела на женщину в джинсах и кроссовках, говорившую с сильным нью-йоркским акцентом, затем на ее мужа и поняла: эти двое были столько же генетически далеки от Невина Вандерхорста, как если бы они были представителями другого биологического вида.

Прежде чем заговорить, я покачала головой.

– Нет. Это невозможно. Мистер Вандерхорст однозначно дал понять, что у него нет живых родственников.

Джордж встал рядом с женой.

– Он ошибся. У нас есть доказательства.

– Какие еще доказательства? – спросила я.

У меня перед глазами поплыли пятна, и я вспомнила, что то немногое, что я ела на завтрак, осталось в подстаканнике фургона. Я заморгала, пытаясь отогнать головокружение.

У нас на глазах Ирэн Гилберт открыла свою вместительную сумку и вытащила что-то, завернутое в папиросную бумагу. Предельно осторожно, как будто держа на руках младенца, она сунула руку внутрь и извлекла пожелтевший полотняный чепчик. Какой обычно надевали вместе с крестильным платьицем.

Я услышала, как Софи шумно втянула в себя воздух. Мы обе узнали вышивку по краям оборки. Я еще не показывала то платьице моей матери, но по нашей реакции она догадалась, что чепчик – это нечто важное. Я медленно протянула руку, взяла у Ирэн чепчик и вывернула его наизнанку. Там аккуратными буквами было вышито имя – Сьюзан Бивенс.

Моя мать потянулась к чепчику, и ее голые пальцы коснулись ткани. Я схватила ее за руку, пытаясь остановить. На нас вязкими волнами обрушился ледяной воздух, а мое горло, не давая мне дышать, сжала чья-то невидимая рука. Я позвала Джека, но слова, похоже, умерли, как и свет. Вокруг все потемнело, и я увидела разъяренную женщину, стоявшую рядом с двумя пустыми колыбелями, а невидимые пальцы снова и снова играли на пианино одни и те же три ноты.

Глава 11

Я несколько раз моргнула, смутно осознавая лишь тускло освещенную комнату, мягкие простыни и теплую руку, держащую мою. Затем моей щеки коснулось что-то пушистое и влажное, и я уткнулась носом в смутно знакомый запах.

– Джек? – пробормотала я.

– Вообще-то, нет. Я здесь.

Я резко открыла оба глаза и обнаружила перед собой пару нежных карих глаз и очень черный влажный нос. Генерал Ли тявкнул в знак приветствия, после чего Джек поднял его с кровати и поставил на пол.

– Довольно, дружище. Кто бы мог подумать, что у моего конкурента на груди будет больше волос, чем у меня?

Моей улыбки как не бывало, стоило мне вспомнить разъяренную женщину и сжимавшие мое горло пальцы. Я быстро села и тотчас же пожалела об этом. Голова закружилась, как будто пытаясь сорваться с моих плеч.

– Помедленнее, Мелли. Сегодня у тебя был тяжелый день, так что не дергайся. Ради всех вас троих. – Джек усмехнулся, но я заметила в его глазах тревогу. – К счастью, миссис Гилберт – дипломированная медсестра, и она заверила нас, что это всего лишь обморок и что все твои жизненно важные органы в норме. Она предположила, что ты слегка обезвожена, что, вероятно, так и было, ведь я не понаслышке знаю, что твой желудок был пуст, и я не видел, чтобы ты что-то пила для пополнения жидкости. Я на всякий случай позвонил доктору Уайз, и она предложила привезти тебя к ней. Но я пропустил эту часть, потому что вряд ли они могла чем-то помочь.

Джек убрал волосы с моей шеи.

Я потрогала то место, которого коснулась ледяная рука, и мои пальцы нащупали свежие рубцы. Я сглотнула. Горло как будто отекло и опухло.

– Со мной все в порядке. В самом деле. Просто я позволила себе быть уязвимой, так как была не готова. В следующий раз это не повторится.

Похоже, мои слова его не убедили.

– В следующий раз? Если ты считаешь, что будет «следующий раз», может, мне стоит переехать к тебе, просто на всякий случай?

Ну-ну. Как будто это поможет мне спать по ночам.

– Нет, Джек. Я как-нибудь сама. Я знаю, как. Если же мне понадобится помощь, я позвоню матери.

Я нахмурилась, смутно вспомнив, как она кричала, когда погас свет. Я выпрямилась. Слабость как рукой сняло.

– Как там моя мать? Она коснулась чепчика без перчаток.

Джек отпустил мою руку и потер щетину на щеке.

– С ней все в порядке. Твой отец приехал и забрал ее домой. Это надо было видеть – как вы с ней одновременно грохнулись в обморок! Даже если это не испугало Гилбертов, надеюсь, страшилки Софи про гибель, мрак и нескончаемые битвы с плесенью вынудят их с воплями бежать обратно в Нью-Йорк.

– Ты действительно в это веришь?

Джек умолк и задумался.

– Нет. – Он снова сел на край кровати. Я же застыла неподвижно, лишь бы только не прижаться к нему. – Помнишь, что в свое время сказал тебе мистер Вандерхорст? Что этот дом – нечто большее, нежели просто кирпич и цемент, а часть истории, которую можно потрогать рукой? Думаю, Гилберты это понимают. Вряд ли они здесь ради денег. Они здесь потому, что это право мистера Гилберта по рождению, его связь с семьей, о существовании которой он никогда не подозревал.

– Все, что у них есть, – это чепчик. Как он может быть доказательством?

– Это все, что они нам показали. Больше они не успели сказать, потому что ты упала в обморок. Но мне думается, что статья в воскресной газете многое прояснит. Вряд ли мистер Дрейтон взялся бы за это дело, не будь у них веских доказательств.

Я сердито посмотрела на него.

– Так ты на их стороне?

В его взгляде читалась обида.

– Я всегда на твоей стороне, Мелли, и не заставляй меня прыгать сквозь обруч, чтобы это доказать. – Он поднял руку, останавливая поток возражений, готовый сорваться с моих губ. – Но, если отбросить все эмоции, я уверен, ты согласишься с тем, что нам нужно выяснить правду. Очевидно, чепчик и крестильное платьице как-то связаны между собой. Мы пойдем к Ивонне, посмотрим, что сумеем раскопать, и нам станет понятно, как нам действовать дальше. Не знаю, что там у Гилбертов в их арсенале, но думаю, что скоро мы это узнаем. И еще думаю, тебе следует нанять юриста.

– Юриста? А не проще ли нам самим докопаться до сути? Доказать, что они не правы, и тогда они уедут?

– А если они все-таки правы?

Я пристально посмотрела на него. Тревога и страх поползли вверх по моим ногам, словно виноградная лоза, обвиваясь вокруг моего сердца, чтобы крепко его сжать.

– Тогда я потеряю мой дом.

– «Мой дом», Мелли? То есть это уже не «куча гнилых досок, кишащих термитами»? И не зоб на горле?

Разумеется, он был прав. Мои глаза саднили от гнева, слез или досады – или от всего сразу. Или же во всем были виноваты гормоны беременности. Они стали удобным объяснением всему, что было со мной не так.

– А ты не думаешь, что найденные в фундаменте останки оказались там не просто так? – мягко спросил Джек. – Вдруг кто-то решил, что дом готов раскрыть свой последний секрет?

Наши взгляды встретились. Я изо всех сил пыталась обрести голос.

– Это меня и тревожит. Не только Гилберты думают, что у меня нет прав на этот дом.

Гормоны взяли надо мной верх, и я расплакалась. Слезы покатились по моим щекам и намочили перед моей блузки. Джек притянул меня к себе, и слезы хлынули еще сильнее, как будто в сливном отверстии, которое долго было заблокировано, выдернули пробку.

– Я… это гормоны, – заикаясь, пролепетала я. Мои слова утонули в его теплой, мускулистой груди.

– Можешь не объяснять, Мелли. Я знаю, – сказал он, поглаживая меня по спине.

Я продолжила хлюпать носом, не в силах выбросить из головы слова бабушки о том, что я должна понять, чего я хочу, и должна быть готовой бороться за это. Но что, если таких вещей две? И что, если я уже потеряла обе, потому что по собственной глупости не поняла, что они уже мои?

На следующее утро, обливаясь потом, я прошаркала в двери «Бюро недвижимости Гендерсона». Несмотря на утреннюю прохладу, я чувствовала себя так, как будто уже пробежала марафон, а не просто надела трусы и, чтобы остановить приступ тошноты, сгрызла несколько соленых печений.

Я остановилась у стойки. Нэнси Флаэрти и ее стажерка, Джойс Челлис, подняли на меня глаза.

– Ух ты, – сказала Нэнси.

– Ух ты? – эхом повторила я.

Нэнси и Джойс переглянулись, после чего Нэнси повернулась ко мне.

– Наверно, вы хотели сделать прическу и накраситься уже на работе?

Я потрогала волосы, затем губы, затем в ужасе посмотрела на Нэнси. Я была так горда тем, что приняла душ, оделась и вышла за дверь, и меня ни разу не стошнило, что совершенно забыла причесаться или нанести макияж.

Нэнси стояла, сжимая в руке внушительную косметичку с узором в зеленый ромбик и большим мячом для гольфа, вышитым сбоку.

– Не волнуйтесь, я всегда прихожу во всеоружии.

Она вышла из-за стола, и я заметила, что они обе вновь занимались вязанием. Я посмотрела на крошечные, наполовину готовые вязаные козырьки для гольфа – синий и розовый.

– Вы уже закончили вязать одеяльца?

Нэнси кивнула.

– Я уже пообещала Джеку, что научу ребенка играть в гольф, поэтому решила, что он или она должны быть готовы.

Я надеялась, хотя бы ради Нэнси, что это будут мальчик и девочка. Чтобы ей не вязать заново.

– У меня близнецы, – сказала я надтреснутым голосом. Мы еще даже не сказали нашим родителям – после вчерашнего фиаско с визитом Гилбертов.

Они обе улыбнулись.

– Двойняшки! Как здорово! – в один голос сказали они. Моя собственная улыбка дрогнула.

– Да, именно так. Просто к этому нужно привыкнуть, вот и все.

– Так бывает при любой беременности, – сказала Нэнси, беря меня за руку.

Я на миг задумалась.

– Пока не забыла. – Я вытащила блокнот, который всегда хранила в сумочке вместе с зубной пастой и щеткой. – Пожалуйста, запиши имена людей, с которыми я не хочу разговаривать. Любой человек по фамилии Гилберт, Ребекка Эджертон или Сьюзи Дорф. Если позвонит мистер Дрейтон или кто-то из моих родителей, я отвечу. То же самое касается и детектива Райли из полиции Чарльстона.

Джойс деловито записала имена.

– А что насчет мистера Тренхольма? В каком списке он на этой неделе?

Я бросила взгляд на Нэнси, но та лишь пожала плечами.

– Я учу ее всему, что знаю.

– У него есть номер моего мобильного, – сказала я со всем достоинством, на какое только была способна, – но если он позвонит в офис, я отвечу на звонок.

– Но спроси еще раз завтра, – бросила Нэнси через плечо, ведя меня за собой обратно в мой кабинет.

Проведя пятнадцать минут с Нэнси и ее косметичкой, я вновь приобрела почти человеческий вид. Она показала мне большие пальцы и ушла, чтобы вновь заняться вязанием, отрабатывать удар клюшкой и время от времени отвечать на телефонные звонки.

Я включила компьютер и рассеянно уставилась на свое почти пустое расписание дел. Я старательно избегала доски почета рядом с кабинетом мистера Гендерсона, так как знала, что уже больше не «номер один». У меня было ощущение, что я даже не в десятке лучших. И хотя знание этого прискорбного факта не разжигало во мне, как раньше, огонь, все равно это чуточку раздражало. У меня был список потенциальных просмотров домов и несколько телефонных сообщений, на которые нужно было ответить. Я несколько раз пролистала их и уже собиралась прилепить листок на угол стола, чтобы разобраться с ними позже, когда в моей голове эхом раздались слова доктора Уайз, напоминая мне, почему так важно действительно зарабатывать деньги. Поздравляю. У вас близнецы. Если я планирую в одиночку содержать своих детей, мне нужно было чем-то заняться.

С максимальным энтузиазмом, на какой я была способна, я сделала несколько телефонных звонков и даже сумела записать в свой календарь несколько встреч – посмотреть дом, показать дом и включить дом в мой реестр. Это было необычно мало для меня, но я чувствовала себя лучше, зная, что снова погружаюсь в мир заработков. Возможно, в обозримом будущем мне придется купить дом, чтобы жить в нем. Я не хотела серьезно рассматривать переезд к матери. С меня хватит того, что я не замужем, беременна и мне больше сорока. Жить с матерью – это значит спрыгнуть со скалы в мир жалости к себе любимой. Приятно было осознавать, что после всего, что случилось, у меня, по крайней мере, сохранилась гордость.

Закончив, я вернулась к своему компьютеру, поискать новые объявления о продаже домов, чтобы показать их Джеку. Найти идеальный дом оказалось гораздо сложнее, чем я ожидала: полный список его требований не подходил ни к одному из домов. Если дом был достаточно старым, в нем было мало места. Если в доме имелись просторный двор и сад, сам он был недостаточно стар. Я делала заметки о возможных вариантах, когда по внутренней связи прозвучал голос Нэнси.

– К вам детектив Райли, мисс Миддлтон. Он говорит, что пришел по делу.

Я выпрямилась, радуясь тому, что позволила Нэнси поправить мне прическу и макияж.

– Пусть войдет.

Я встала и, приглаживая волосы, обошла стол. Какое счастье, что на мне не тот злосчастный костюм, на котором я недавно заменила пуговицу и в котором я была, когда впервые встретила Томаса. Вместо этого на мне было красное платье для беременных, которое мне выбрала мать. Несмотря на мое нежелание покупать его, я знала: красный цвет мне к лицу, а главное, оно не цепляется за мои новые выпуклости, создавая иллюзию прежней стройной фигуры.

Я прислонилась к своему столу, силясь выглядеть непринужденно, но потом подумала, вдруг, наоборот, это выглядит так, будто я слишком стараюсь. Я выпрямилась. Лучше сделаю-ка я вид, будто разговариваю по телефону и ужасно занята, а не просто стою и жду. Я взяла со стола свой айфон, но тут же уронила его на пол. К тому времени, как Нэнси проводила детектива Райли в мой кабинет, я стояла на четвереньках под столом.

– Вам помочь? – спросил он, не без юмора в голосе.

Не желая, чтобы кто-либо, кроме Генерала Ли, был свидетелем того, как я перекатываюсь на бок – самый простой способ перейти из положения лежа в положение стоя – я кивнула.

– Если не возражаете.

Хотя Томас и был таким крупным, он оказался на удивление нежным. Бережно взяв меня под мышки, он помог мне встать на ноги. С деликатной точностью убрав несколько прядей моих волос, прилипших к губной помаде, он наклонился, чтобы поднять мой телефон и вручить его мне.

Я тотчас же поднесла его к уху.

– Я перезвоню тебе позже, – сказала я и положила телефон на стол, слишком поздно сообразив, что тот лежит так, что заблокированный экран виден как на ладони. Джек наверняка бы отпустил комментарий, чтобы сообщить мне, что застукал меня на лжи, но Томас, как истинный джентльмен, промолчал.

Я ощутила легкое разочарование, но оно быстро прошло. Как можно грациознее я подошла к своему стулу и указала Томасу на один из стульев напротив.

– Рада видеть вас, Томас. Чем могу быть вам полезна?

Он поставил локти на колени и, сцепив руки, подался вперед.

– Вообще-то это визит вежливости. Произошло несколько событий…

– Событий? У вас есть окончательные лабораторные отчеты по останкам?

– Не совсем. – Я ожидала, что он, как Джек, потрет подбородок, но вместо этого его руки остались скрещенными и неподвижными. – Это займет некоторое время. Но я хотел заранее предупредить, что это может быть взаимосвязано.

Я приподняла бровь, но тотчас опустила ее, вспомнив, как она оставила морщинку на лбу Ребекки.

– Я уверен, вы уже читали статью о мистере Вандерхорсте.

Я посмотрела на потолок.

– Я начинаю думать, что, наверно, я единственная во всем Чарльстоне, кто этого не сделал. Я пропустила несколько телефонных звонков от репортерши, так что, думаю, мне придется подождать до воскресенья, чтобы ее прочитать.

– К счастью, у меня в газете есть свой человек.

Он полез в карман куртки и вытащил айфон.

– Подождите секунду, я перешлю ее вам. Какой у вас электронный адрес?

Я уже была готова дать ему адрес своей личной электронной почты – ABBA # 1FAN, – но передумала и вместо нее дала служебный. Как только мой телефон пискнул, я подняла его, просмотрела почту и открыла письмо. Я уставилась на него и заморгала. Черт, как же мне вытащить из ящика стола очки для чтения так, чтобы он этого не заметил, а затем отвлечь его на какое-то время, чтобы он не увидел, как я их надеваю.

– Вам одолжить мои очки для чтения? – Томас уже полез в карман.

– Нет, все в порядке. Думаю, они у меня здесь. – Я открыла ящик и на миг притворилась, будто в нем роюсь. – Ага, вот они.

Статья, похоже, была скопирована и вставлена в электронное письмо, поскольку там не было никакого форматирования, кроме абзацев. Но заголовок был напечатан крупным, жирным шрифтом, каким наверняка был напечатан и в воскресной газете:

«Вандерхорсты с Трэдд-стрит.

Последний в роду или тайный самозванец? Новые факты требуют судебного решения».

Мои глаза слезились и саднили, как будто я чистила лук, но я не могла остановиться. Я прочла первые строки:

«Невин Вандерхорст всю свою жизнь прожил в доме своих предков на Трэдд-стрит, 55, и когда умер, не оставив наследников, то был последним в длинной череде представителей старинной чарльстонской семьи. Не имея известных ему родственников, мистер Вандерхорст завещал свой почтенный дом риелтору Мелани Миддлтон, с которой он встречался только один раз в жизни, всего за несколько дней до своей смерти.

И тут на сцену выходит пара ньюйоркцев, Ирэн и Джордж Гилберт. Вдохновленная после смерти отца мистера Гилберта полученным в наследство старым морским сундуком, Ирэн взялась исследовать генеалогическое древо своего мужа, тем более что оно оказалось крайне запутанным».

Пролистав ниже, мимо картинки дома – моего дома, – я наткнулась на фото Гилбертов, предположительно с двумя их сыновьями-подростками.

Я посмотрела на Томаса, затем, чувствуя себя автомобилистом, глазеющим на крушение поезда, вернулась к статье. Вот только казалось, что под обломками вагонов похоронена именно я.

«Внутри сундука миссис Гилберт нашла детский чепчик из кружева и полотна, а также предсмертное признание Бриджит Монахан Гилберт, датированное 1898 годом. Прежде чем переехать в Нью-Йорк, мисс Монахан служила на Трэдд-стрит, дом номер 55, и то, что, по ее словам, она сделала по просьбе семьи, на которую работала, вынудило миссис Гилберт заняться поисками ключей к разгадке тайны, взятой прямо из книги Джека Тренхольма».

Я попыталась прокрутить дальше, но больше ничего не было.

– Где остальная часть статьи? – спросила я дрогнувшим голосом.

Томас виновато посмотрел на меня.

– Боюсь, это все, что напечатано на этой неделе. Следующая часть вряд ли еще даже написана – мисс Дорф не терпится увидеть, как все будет развиваться дальше. Похоже, они хотят растянуть эту историю на несколько недель – если не дольше, в зависимости от моего расследования и того, что мы обнаружим. И что там будет с собственностью на дом. Судя по всему, вся серия посвящена старым семьям Чарльстона и их домам – так что история, если потребуется, может растянуться на годы, и она может просто заполнять недели, когда ничего не происходит, рассказами о других семьях.

Я потянулась к шарфу на шее, чтобы ослабить его, и лишь затем поняла, что его там нет.

– Так что я должна ждать неизвестно сколько, а тем временем мое имя будет вываляно в грязи. Послушать ее, я не то силой, не то хитростью уломала мистера Вандерхорста, и он завещал мне свой дом.

– Я предлагаю вам позвонить журналистке и рассказать свою версию истории, чтобы она не казалась такой однобокой. Я бы также нанял юриста.

– То же самое сказал и Джек.

– Значит, мы оба печемся о ваших интересах.

– Я не уверена, что мне нужен адвокат. Неужели мы не можем просто поговорить об этом, как разумные взрослые люди?

Томас сразу ничего не сказал, и по моей коже пробежал холодок нехорошего предчувствия.

– Думаю, адвокат нужен вам уже сейчас. Гилберты добиваются постановления суда об эксгумации останков мистера Вандерхорста для извлечения образцов ДНК.

От возмущения я выпрямилась на стуле.

– Что это докажет?

Томас снова на миг умолк.

– Возможно, ничего. Но они хотят сравнить ДНК Вандерхорста с ДНК мистера Гилберта, чтобы доказать, что они родственники.

– И мне, чтобы помешать им, нужен адвокат?

– Боюсь, вы не сможете этого сделать. Но адвокат будет знать, как замедлить процесс, по крайней мере, до тех пор, пока вы не узнаете, на чем стоите, и сможете построить собственную защиту.

Я понурила плечи.

– Или же он поможет мне объявить о банкротстве. Вряд ли эта статья заставит толпы продавцов устремиться ко мне.

Томас мягко улыбнулся. Это была улыбка Джека, но без той дерзинки, которая всегда обжигала мое сердце.

– Вы удивитесь, узнав, как люди реагируют на вещи. Бьюсь об заклад, покупатели будут без конца названивать вам в понедельник. Ведь вы риелтор с большой буквы.

– Во всяком случае, была им раньше, – сказала я, потирая живот, когда тот громко заурчал.

– Проголодались? – спросил Томас.

Я кивнула.

– Сегодня утром я не смогла запихнуть в себя ничего, кроме соленого печенья.

– А как вам яйца? Иногда беременные женщины не переносят даже мысли о них.

– Съела бы около дюжины прямо сейчас. Желательно с беконом, печеньем и подливкой. – Я наклонила голову. – Откуда у вас такие богатые знания о беременных женщинах?

– У меня три сестры и двенадцать племянников на троих. Я так много знаю о беременности и развитии ребенка, как будто сам был беременным.

Я рассмеялась, на миг забыв о злосчастной заметке, и с благодарностью посмотрела на него.

– Так где я могу купить яйца? – Он встал и подошел к моему стулу. – Я тут как раз собрался приготовить омлет, и моя квартира прямо на Бэй-стрит, если только вас не отпугнет мой холостяцкий беспорядок.

Я заколебалась, глядя на мой компьютер и блокнот.

– Но мне действительно нужно работать…

– Но вы голодны и едите за двоих.

– Вообще-то за троих.

Поняв, что я имею в виду, он сделал большие глаза.

– Вот это да! Поздравляю. – Судя по его лицу, его радость была искренней. По крайней мере, он не выбежал с криком из комнаты.

– Почему вы так добры ко мне? – спросила я, внезапно охваченная подозрением.

– Потому что вы мне нравитесь. Вы… другая.

– Странная? – спросила я, не зная, какой ответ я хотела бы услышать.

– Да. В хорошем смысле. И я хотел бы узнать вас ближе.

– Хотя я беременна?

Он усмехнулся.

– Что я могу сказать? Я люблю детей. Спросите моих племянниц и племянников, кто их любимый дядя. Так как насчет этих яиц?

В животе у меня вновь заурчало. Он отодвинул мой стул, и я встала.

– Только если вы не против готовить.

– Я люблю готовить. Моя мать и сестры позаботились о том, чтобы я знал, как это делается, чтобы в один прекрасный день какая-нибудь бедная женщина захотела выйти за меня замуж.

Я невольно улыбнулась, представив, как его сестры учат своего красавчика брата готовить – как будто для привлечения женщин ему понадобился этот навык. Положив руку мне на поясницу, Томас повел меня к двери моего кабинета, но затем остановился.

– Итак, вы и Джек…

– Мы не пара.

Казалось, что ему полегчало.

– Но… – Его взгляд переместился на мой живот.

– Да, он отец. И он хочет принимать самое активное участие в жизни своих детей.

Я представила, как Джек покупает минивэн, и была вынуждена подавить задумчивую улыбку.

– Но кроме этого, никаких обязательств нет.

Томас запрокинул голову.

– То есть он не предложил вам выйти за него замуж, когда узнал, что вы беременны?

Я вздохнула и прислонилась к двери.

– Он предложил. Но я ему отказала. Он сделал это лишь потому, что считал это правильным. Он не любит меня, я же не хотела, чтобы долг был единственной причиной, почему он женился на мне. Так что я сказала «нет».

Он пристально посмотрел на меня. Наверно, точно таким же взглядом он привык осматривать место преступления, чтобы убедиться, что не упустил ничего важного.

– Откуда вы знаете, что он вас не любит?

Моя улыбка дрогнула.

– Потому что, когда я сказала ему, что люблю его, он сказал только, что сожалеет.

– Понятно, – сказал он и посмотрел мне в глаза. – Вы все еще его любите?