Текст книги "Полководец Соня, или В поисках Земли Обетованной"

Соне некогда ждать. Ей уже сорок пять. На дворе конец 1991-го. Завершилась старая цивилизация. Рождается новая. Но опять всё может пойти наперекосяк – слишком много вокруг дураков и фанатиков. Их лица слишком серьёзны. Соня хочет успеть пожить в нормальном человеческом мире среди умных добрых людей. И весёлых, для которых Работа – Игра, а Игра – Работа.

Соня направит в третье тысячелетие подготовленных «агентов». По мере взросления они станут формировать новый социум. Её дело – бросить свой камешек в Океан Времени, пусть образует круги… пусть они меряются с кругами от камешков, брошенных глупцами или злодеями.

Она задумала саморазвивающийся проект. Вроде распаковывающейся компьютерной программы, которая запускает другие, – слышала о таких от Оси.

Переориентирует на подростков газету «Свобода», которую издавала под эгидой «Мемориала» и прекратила, когда в официальной прессе стало можно публиковать, что вздумается. К прежнему названию добавит заветное «и культура». Сами ребята будут собирать материалы, писать, устраивать Круглые Столы, налаживать корреспондентскую сеть, набирать тексты, макетировать, тиражировать и продавать газету. Принцип: сразу включайся в работу – работа научит! И побегут круги по воде… газета и сотрудничество начнут влиять на умы и души… При газете – Молодёжная Информационно-Социологическая Служба (МИСС). Её штат Соня подготовит в школах Москвы и Подмосковья, заручившись методической помощью знакомых социологов, – увлекла тех возможностью получать «на халяву» данные о ценностных ориентациях возрастной группы, которой никто прежде не занимался. Продумала, как для сравнительного анализа наладить опросы в дальних регионах и даже иных странах. МИСС станет выпускать платные бюллетени, делать обзоры для своей и «взрослых» газет. Данные опросов помогут политикам принимать решения, адекватные реальности, а детям – определиться, поняв, кто к какой группе принадлежит и как его «ценностная группа» соотносится с другими. Вырученные за газету и бюллетени деньги пойдут на оплату детского труда. От каждого – по способностям, каждому – по труду. Хочешь заработать больше? Старайся, шустри, овладевай новыми знаниями! Для всего этого она создаст Подростковое Издательство «Свобода и Культура» – ПИСК, в штате которого – только дети. Единственная взрослая – Соня – всего лишь их менеджер.

Может быть, «писк» услышат?

Проект выиграл конкурс. Фонд Сороса выделил грант: компьютер, ксерокс, диктофоны и две тысячи долларов на производственные расходы. От неё требовалось лишь ежемесячно отчитываться продукцией – газетой и социологическими обзорами, чтобы спонсор знал: деньги расходуются по назначению.

Директриса школы, где Соня когда-то готовила нашумевший спектакль «День поминовения – воскресение», снова предложила свою школу как полигон для новой идеи и должность зама по воспитательной части, сказав со вздохом: «Делай что хочешь», смирившись с угрозой нашествия «чужих». Предоставила под штаб бывшую кинорубку, ставшую ненужной, – в классах появились видеомагнитофоны. В кинорубке Соня разместила технику, приняв с благодарностью доверие, должность и приличный оклад, – можно не думать о том, где заработать, и целиком отдаться воплощению проекта.

Вскоре из учеников разных школ и студентов-первокурсников был укомплектован штат издательства, редакции и МИСС: редакторы, корректоры, макетировщики, корреспонденты, анкетёры, обработчики анкет, художники, наборщики, курьеры, казначей, распространители, отдел по связям с общественностью, даже рекламщики. Соня вначале сама обошла несколько школ и институтов, вдохновенно обрисовав перспективы, а потом уж ребята разнесли: «Тут интересно».

И стали к ней приезжать не только с отдалённых концов Москвы, но и из Подмосковья.

Через месяц вышел первый номер газеты с подзаголовком «Независимая газета подростков – для ровесников и взрослых» и с эпиграфом из «Крестового похода детей» Воннегута: «Господи, дай мне душевный покой, чтобы принимать то, чего я не могу изменить, мужество изменять то, что могу, и мудрость отличать одно от другого». И с завлекалочкой: «Если Некто чувствует в себе Нечто, приходите – не пожалеете! Мы вашу Нечту приласкаем и найдём ей применение. Если Некто не чувствует в себе Нечто, тоже приходите – поможем Нечту найти. Мы уверены: нет подростков без Нечт»…

Вышли и социологические бюллетени. Вызвали интерес. МИСС стала получать платные заказы на опросы от солидных изданий и даже от ЮНЕСКО. Предложили обмен данными зарубежные социологи.

Ведя мониторинговые – в динамике – исследования, МИСС первая обнаружила новую ориентацию ребят на получение нескольких образований. И то, что они всё больше начинают рассчитывать не «на блат», «родных» и «удачу», а «на себя».

Изменившаяся среда быстро меняла установки. Их обнародование меняло среду. Круги по воде…

Самых толковых и хорошо пишущих Соня вывела на «взрослые» газеты – за публикации в них даже тринадцатилетние стали получать гонорары, чем очень гордились. За ними потянулись сверстники, увидев на деле, что многое – в собственных руках.

Штат расширялся за счёт ищущих «свою Нечту» – расширялось и дело. Всё шло, как задумано.

Ах, какой чудный разновозрастный сброд от десяти до девятнадцати толокся в просторной прокуренной кинорубке! Мальчики и девочки «из приличных семей», целенаправленно приобретающие профессию. Верхогляды, ищущие «этакого». Панки, рэперы, металлисты, рок-н-рольщики, толкиенисты, «зелёные», правозащитники, антифашисты, западники, славянофилы, романтики, циники, анархисты всех мастей – последних почему-то было особенно много среди студентов педвузов. И всегда – несколько трущобных оборванцев из категории «трудный подросток». В вызывающе драных «прикидах», с холодным блеском в глазах, непонятые родителями, регулярно сбегавшие из дому, месяцами жившие по чьим-то углам, а то и подвалам, они залихватски курили «Беломор», держа папиросу между большим и указательным пальцами, писали суицидальные стихи и всем видом декларировали принцип «Не верь, не бойся, не проси». Со временем обнаруживалось, что и этим «вольняшкам» – при всех их «принципах» вкупе с печальным детским опытом! – нужна была не только свобода, но и культура. И они тянулись сюда, где им обеспечивали то и другое. А впридачу чай с бутербродами.

Однако порядки здесь царили жёсткие. Дешёвая декларация независимости не приветствовалась:

– То, чем сегодня тебя угощали, купили те, кто здесь работает. Почему твою свободу должен кто-то оплачивать? Включайся! Через пару недель сможешь кормиться сам и угощать других. На свои. Быть приживалкой – разве это независимость?! Бунтовщик-побирушка – смешно-о!

Как ни странно, после таких «попрёков куском хлеба» мало кто уходил. Дети Системы – так они называли своё уличное братство – понимали в справедливости, ценили честное прямодушие и сами не уважали слюнявую сентиментальность. А задержавшись, каждый рано или поздно находил дело по душе и никому не мешал.

Соня радовалась: детские комплексы быстро сменялись спокойной уверенностью, умением организовывать время, чтоб всё успеть. Подростковое соперничество заменялось желанием меряться силами с обстоятельствами, а не друг с другом, конкурировать с собой – вчерашним. Пробудились склонность к анализу, социальный интерес – добраться до скрытых пружин устройства жизни! Она превращалась из пугающей загадки в увлекательную задачку – последовательно ставя грамотные вопросы, её можно по частям решить. А главное, увидев на деле, кто чего стоит – и в смысле заработков, и в переносном смысле, – каждый ощутил самоценность. Успешность стимулирует.

Маленькие и большие победы – дофамин в мозгу, буйство эндорфинов, «гормонов счастья». Эйфория: «Я всё могу! Мир – мой! И он огромен». Сильные внутренние наркотики делали ненужными наркотики внешние – те, кто баловался этим, бросили. Здесь, среди свободных людей, вершителей будущего, эта жалкая зависимость презиралась. Приветствовались ясность мозгов, способность держать в руках вожжи судьбы и воспарять без помощи искусственных крыльев.

О-о, что это были за воспарения! И как же воспаряла сама Соня!

Она уверенно строила своё «царство». И насколько же было оно больше того «полцарства», за которое просили отдать «коня»!

Много лет спустя одна из её девочек, выросшая в хорошего журналиста (почти все её дети стали кем-то стОящим), принесёт записки, озаглавленные явно с улыбкой: «Те ещё времена». Соня будет хранить их как Диплом Состоятельности своего «царства». Как Свидетельство того, что шла к нему правильным путём и не завела в болота, хотя не вырывала сердце подобно Данко, а позволяла ему весело биться:

«…– Что ж ты, ёклмн, чай на газеты поставила?! Они ж продажные!

“Продажные” (предназначенные на продажу) газеты разложены на столах, на коробках, на громоздком кинопроекторе. Печатается очередной номер детской восьмиполоски с завораживающе недетским названием “Свобода и культура”, которое позволяет говорить со взрослыми на равных.

От работающего ксерокса пахнет углём и озоном. Сладкий запах причастности к чему-то большому и важному. По стене с каждым новым оттиском пробегает неоновая радуга. Счастливчикам доверено нажимать кнопку “Старт”, остальные ловят горячие отпечатанные листы, раскладывают по полосам.

На стенах висят гранки, остроумные высказывания ребят – посмеяться тут горазды, портрет девушки в красной косынке с пальцем у губ: “НЕ БОЛТАЙ!” и карикатуры на всех, включая нашу мать-командиршу Соню, которая всячески отучает видеть в ней капитана – “Я всего лишь лоцман!” – и доверяет капитанский мостик поочерёдно каждому из нас. И охотно подставляется под шутки, видя в этом свободу, равенство, братство. Даже малышня с ней на “ты”, зовёт по имени, радостно усвоив, что нет здесь начальников – только коллеги, у журналистов на “ты” и по имени принято А когда услышали, как кто-то из забредших сюда сониных друзей называет её Мышь, то и мы переняли это обращение, варьируя его от “Мышули” до “Мышихи”.

Оно к ней очень подходило. И по внешним признакам, и по существу.

Мышка пробегала, хвостиком махнула – яичко упало и разбилось. Золотое разбилось. Бесплодное. Мёртвое. Чтобы потом Курочка Ряба снесла новое яичко – не золотое, а простое. Живое. Мышь-Соня походя разбивала ненастоящие яйца, презрительно хихикая над всякой мишурой.

В ведийской космологии золотое яйцо Космотворящей Птицы было прообразом мира. Его раскокала ниспровергательница авторитетов Мышь, вывалив из него Живой Мир помимо воли богов. И в греческой мифологии Мышь заставила трепетать Аполлона, Солнечного Бога. Потерпев поражение от этой маленькой твари, покусившейся на его трон – Золотое Солнце, он стал одновременно её гонителем и покровителем, чтобы как-то контролировать баланс между разрушением и созиданием, которые олицетворяла Мышь. Как и Соня.

Мышь, по верованиям древних, – носительница трёх начал: земли, огня и воды. И в Соне соседствовали все три стихии.

У многих народов Мышь – тотемная зверушка. Защитница. Помощница. Как наша Мышь.

Мы стали выискивать в библиотеках информацию о мышах и радостно волокли Соне:

– Это про тебя!

Греки изготовляли монеты с изображением Мыши и носили их как амулеты против всего недоброго. Мышь – одно из сакральных животных древней Индии, в Риме символизировала удачу, в Китае – счастье.

В Египте бытовала поговорка: “Мышей надо слушать!” – их называли предсказателями. Персидские маги гадали по мышиному писку. По сей день так гадают и в Африке, полагая: Мышь знает невидимые миры. Византийский патриарх Фотий писал о “мышиных таинствах” – отсюда слово “мистерия”.

В античной медицине эти зверьки были лекарством от слепоты и болезней зрения – их прикладывали к глазам.

Плиний признавал, что “это животное, коим не следует пренебрегать, определяя знамения, значимые для государства”.

Многие указывали на близость Мышей с Музами. Да и репку без неё не вытащить.

Всё это подходило Соне. Казалось: это она существовала всегда и везде – в разных обликах Вечной Мыши. А происходящее в кинорубке становилось Мистерией, придавая и нам как участникам значимость.

…Я появилась у Мыши весной 1992-го. Во что, правда, не верится: не помню, чтобы в Отрадном – отдалённом московском районе, внутри которого расположена школа, – вообще когда-либо была весна. Помню постоянный злой ветер в аэродинамической трубе длинного безликого квартала, жестокую метель на пустыре, сквозь который надо идти. Бег с препятствиями по гололёду, по узким тропинкам среди сугробов. Но это был Путь, Паломничество. В конце – наша Мекка, наш Иерусалим. Мы часто приходили безо всякой договорённости, без предварительного звонка – просто “прикоснуться”, если повезёт. Нас могли и не ждать, там вообще никого могло не быть – о мобильниках в ту пору не слышали. Но была одна, издали видная примета: если окошко на третьем этаже приоткрыто, и в нём полощется на ветру зелёная выцветшая штора – значит, Мышь в норе. Она открывала окно в любую погоду – иначе комната переполнится табачным дымом.

Курила не только Мышь, но и многие из нас. Редакция – территория “свободы выбора” вместе с прилагавшейся к ней ответственностью. Дымя крепкой дешёвой “Явой”, хозяйка норы не поощряла, когда это делали мы. Но и не запрещала. Однако действовал железный принцип: куришь – кури на свои! Стрельнуть у Мышихи сигарету – нереально. Потому что “если куришь – значит, считаешьсебя взрослым. Взрослые сами оплачивают свои грехи! А нет денег на сигареты – так не выпендривайся, не строй из себя большого”.

Забегали покурить и учителя. Даже сама директриса-Лариса, волевая, ироничная, царственная, восходила в редакцию с неизменной репликой “МОИХ среди твоих нет?” и доставала сигарету. От своих учеников вредную склонность скрывала. Только Мыши разрешалось не скрывать. Её дурные привычки считались “отходами уникального производства” – с ними приходилось мириться.

Бывшая кинорубка отделана белым кафелем – как прозекторская, с пола до потолка. Два кинопроектора занимают треть комнаты. Их поверхности мы используем как полки. На зачехлённые объективы свешиваются газетные полосы.

– Так вот ты какой, прожектор перестройки! – воскликнул кто-то, впервые попавший сюда.

“Прожектором перестройки” называлась когда-то телепередача (в народе её переименовали: “Про жертвы перестройки”), идущая сразу после общегосударственной и единственной новостной программы “Время”. “Прожектор перестройки”. Или, как в одном знаменитом спектакле той поры, – “прозектор перестройки” (Студенческий театр МГУ, спектакль “Чёрный человек, или Я бедный Сосо Джугашвили”, где на вопрос “Ты кто?!” некое полумифическое существо Лаврентий[108]108
  Намёк на Лаврентия Берия.


[Закрыть] отвечал: “Я – прозектор перестройки”. Длительный смех в зале…)

Наша “прозекторская” вполне отвечала этим свежим реминисценциям. Мы все были и “прожекторами перестройки” (вернее, того, что под их светом выросло), и – увы! – прозекторами: циничные и полупустые.

Кажется, только одна Мудрая Мышь знала, зачем и куда живёт, и именно это знание как единственную настоящую ценность хотела нам передать. Её пафос был не высокопарным, а вполне земным, даже будничным – слова и дела у неё не шли вразрез. Она не воспитывала – делилась опытом и мыслями, предлагая пищу для размышлений. Кое-что я записывала на диктофон, чтобы потом обдумать:

– Душа – это твоё, это комплекс нервных импульсов, эмоций, этических понятий. А Дух – то, что вдохнули в тебя извне, свыше. Это не твоё – это дарованное! Душой можно воспользоваться по-разному. Ею можно воспарять, приближаясь к Небесам. Можно заложить, продать дьяволу. А вот Дух дьяволу не продашь. Духом пользоваться нельзя – он сам ведёт тебя, если его слушаешься. Или замолкает – и ты уже предоставлен лишь сам себе, мелочной житейской суете и тоске одиночества, которую не могут заглушить ни весёлые сборища, ни секс, ни… Священники называют это: “богооставленность”…

– Кто ты: исполнитель роли или исполнитель воли? Если первое – то какой? В какой пьесе? Как она закончится? Кто режиссёр? Если второе – то чьей воли? Но и первое и второе предполагает со-творчество… понимание того, что происходит и должно произойти… А может, ты автор? Или чей-то со-автор? Помните библейское “каждому по вере его”? Это про то, что каков автор – таков и текст его личного бытия и среды вокруг. Мир выстраивается по законам Текста…

– Учись “читать” – себя, ближних, дальних, чтобы быть адекватным миру. Адекватный не примет цилиндр фокусника за кроличью ферму, иллюзии за реальность. Не погибнет, приняв болото за твердь…

– …но можно “кролика из цилиндра” сделать настоящим. История человечества и отдельных людей показывает: это очень даже возможно! Посмотрите на религии, секты, экономику, политику, биржевые игры, искусство, науку: какой-то человек создаёт нечто у себя в голове, а потом начинает совершать поступки – и “переписывает” мир по-новому. Возникают или уничтожаются ценности. Растут или падают курсы валют, акций. Рушатся или процветают империи. Гибнут или возрождаются народы. Как появилось государство Израиль? Началось с придумки одного человека! Он придумал купить кусок земли в Палестине, чтоб организовать маленькую коммуну в краю предков, – и сделал это. Потом кинул клич – и другие стали прикупать метры. Ещё, ещё – позже они стали государством! А родилось-то где? В голове у одного! А как появился иврит? Другой человек придумал язык, вернее – осовременил библейский. Стал учить своих детей… соседских. Над ним смеялись: “Чудак!” – но теперь на этом языке говорит целая страна! “Кролик из цилиндра” зажил настоящей жизнью! Несуществующее стало существующим… А как Шлиман Трою откопал? Он же в голове её сначала откопал! Читал Гомера, изучал, думал. Прикинул, где должна быть древняя Троя. Заинтересовал других – стали копать. И нашли! Люди всё время превращают иллюзорных “кроликов” из “цилиндров” своих голов – в реальных. Это – высочайшее…

– Жизнь – лабиринт. Нельзя стоять на одном месте и думать: “Никогда не пройду, и вообще там Минотавр – забодает”. Обязательно забодает! Ведь он там живёт. Он – смерть. Надо к этому относиться мудро. Но ведь до того, как на Минотавра наткнёшься, можешь пройти удивительные пути!

– В жизни – как в литературе, как в музыке: Основная Тема и Вариации. Ищи Основную Тему…

– Судьба – как кроссворд: ты – на точке пересечения вертикали и горизонтали. Старайся, чтобы сошлось!

– Не бывает несчастливой судьбы. Бывают люди, не разгадавшие кроссворд, не угадавшие предназначения…

– Обстоятельства? Нет! Человек сам выбирает обстоятельства. Выбор есть почти всегда. Он предопределяет результат, тот – следующий. Вместе они складывают судьбу…

– Жизнь – не угрюмый подвиг. Она не состоит из тяжких обязанностей, непосильного труда и сурового долга. Она состоит из радости, увлечённости, благодарности и любви…

– Девиз Ребёнка – “хочу”, Взрослого – “целесообразно”, Родителя – “должен”, “нельзя”. Счастлив человек, если у него “хочу”, “целесообразно” и “должен” совпадают: “ХОЧУ сделать это, ЦЕЛЕСООБРАЗНО сделать это, я ДОЛЖЕН сделать это”…

– Есть в геодезии понятие: триангуляция – определение точки по трём замерам с разных позиций. Хорошо бы каждую цель и каждый поступок замерять так: со своей позиции, с позиции ближнего, с позиции Бога (Космоса, Природы). Любое дело соотноси с некоей СВЕРХЗАДАЧЕЙ… чтобы не импульсивно, не автономно, а в гармонии с тем, что у тебя внутри, с тем, что окружает, и с тем, что выше тебя… Из этих трёх направлений возникает Общий Вектор, объединяя “бузину и дядьку”, “огород и Киев” звёздами, которые висят над ними…[109]109
  Поговорка “В огороде – бузина, в Киеве – дядька”, синоним алогичности


[Закрыть]

– Если хочешь быть счастливым, учись различать: что нужно именно твоей душе и что навязано извне. Но, как ни парадоксально это прозвучит, не делай себя точкой отсчёта в своей системе координат. Иначе в неё всё время кто-то или что-то не будет вписываться – и ссоры с внешним миром станут постоянными. Ищи СВОЮ систему координат ВНЕ СЕБЯ… Свою. Но вне…

– …и для начала ЧЕСТНО ответь на ПЕРВЫЙ вопрос (генеральный, ключевой): ВО ИМЯ ЧЕГО ты живёшь? Ответ создаст ту самую систему координат вне тебя – и как ключ начнёт открывать двери следующих ответов. Стратегия сама определит тактику… станет работать как программа, формируя намерения, поступки…

– И ещё надо обязательно много читать. В книгах ищут не ответы, как думают иные, – в книгах НАХОДЯТ ВОПРОСЫ. Кстати, это симптом: пока не находишь в книгах вопросы – ты ещё спишь, ещё не ожил. Рецепт? Ещё больше читать. И думать. И всегда разговаривать с невидимыми собеседниками (героями книг, авторами) и самим собой, давая собственные ответы на обнаруженные в книгах вопросы. Это процесс безостановочный. Я до сих пор нахожу вопросы. И ответы. И снова вопросы… Кто ищет, тот находит. Кто находит, опять ищет. Это возбуждает! Это, в конце концов, эротично. Вы, юнцы, не понимаете – в этом высшая эротика!

Мы хихикали, но и нам хотелось эротично возбуждаться от жизни, чтобы из нас, как из этой Вечной Мыши, всегда струилась ЭНЕРГИЯ ЖЕЛАНИЯ. Мы запоем читали, разыскивая вопросы, и приносили Мыши свои ответы, а она отсылала за новыми вопросами к умным книгам, но довольно хмыкала – и мы видели: она нами гордится. И сами гордились собой.

– Лёгкое и доступное приятно, но неинтересно… или скоро надоедает. Преодолевать подъём, радоваться восхождению – вот счастье!

– Горные пики – эротично? Тоже возбуждает? – подкалывали мы.

– Да, – простодушно и застенчиво улыбалась Мышуля.

И тут же начинало хотеться лезть в гору.

Она как-то сразу находила, за что любого из нас можно уважать, а мы вовсю старались не дать ей возможности заметить ошибку.

Сама она была вне конкуренции, ибо ни с кем не конкурировала. Но когда замечала, что мы смотрим на неё снизу вверх, ворчала:

– Не сотвори кумира. Живи своим умом.

За то, что она безоговорочно предполагала у каждого “свой ум”, её боготворили ещё больше. Но старались это скрывать – она видела в “сотворении кумира” зависимость и тут же отставляла от себя на дистанцию. Отцепляла.

У самой Мыши кумир был. Звали его Компьютер.

– Бог придумал человека, а человек придумал Компьютер, – восхищённо говорила она, благоговея.

Однажды кто-то принёс новую издательскую программу. Велено было ждать Умного Осю – Учёного Программиста, Любимого Мужчину нашей Мышули, которого она к тому же “очень УВАЖАЕТ”. Это заинтриговало и привлекло многих поглазеть на столь достойного человека.

Мышь в этот день суетилась больше обычного – то ли от ощущения вплотную подступившей к ней эры высоких технологий, то ли тревожилась, как мы с Осей воспримем друг друга.

Наконец, Великий Человек и Любимый Мужчина прибыл. Видно было: он стесняется нас ещё больше, чем мы его. Сняв огромную лохматую ушанку и кургузую курточку, верхняя пуговица которой так и не доехала вместе с хозяином до конца долгого пути через город, он, как вызванный к пациенту доктор, тут же проследовал к компьютеру. Стал тыкать в кнопочки и что-то невнятно бубнить. Мышь, став Мышечкой, тихо и восхищённо стояла у Мастера за спиной. Мы поняли: это ЛЮБОВЬ. Мышули – к Осе, Оси – к компьютерам и к Мышуле, ради которой он готов потратить субботу, хотя очень занят ДЕЛАМИ и озабочен МЫСЛЯМИ, что было сразу видно. Перед нами творилось Великое. Мы почувствовали себя лишними и засобирались, оставив наедине этих четверых – Мужчину, Женщину, Любовь и Компьютер.

Не прошло и недели, как наша наставница освоила новые возможности и стала знакомить с ними нас – урок занимал минут десять, после чего каждый начинал управляться с новой программой ещё более лихо, чем Мышь, по-прежнему трепетавшая перед техникой.

Появились и другие персонажи, бывшие с компьютером запанибрата. Стал приезжать из какой-то дальней школы увалень-старшеклассник Серёжа, к журналистике откровенно не склонный, к социологии равнодушный, зато в компьютерах сёк и часто помогал улучшать мозги нашему.

Как-то Серёжа пришёл слишком весёлый: “Хочу опробовать новую программу”. Пока заваривали чай, химичил за монитором и, наконец, подсел к общему столу. В глазах – нездоровый блеск. По экрану, повёрнутому к нам, безостановочно бежали крупные наглые слова: Would you like to make love?[110]110
  Хотите ли вы заняться любовью?


[Закрыть]

– No, – без тени смущения ответила монитору Мышь и щёлкнула по клавиатуре. – В данный момент нет.

На экране повис черновик чьей-то статьи – и вдруг текст начал медленно осыпаться. С печальным звоном буквы по одной падали вниз и лежали там, как свежевыпавший снег. Когда от произведения ничего не осталось, на нижнюю строку экрана выехал мультяшный бульдозер и сгрёб буковки в белую кучку. С другого конца появился экскаватор, вырыл яму, скинул в неё мёртвые буквы, закопал, поставил сверху могильную плиту с крестом и уехал под траурную музыку.

– Всё ясно: ты принес ВИРУС!

– Не убивай, Мышильда! – взмолился Серёжа.

– Не стану, – грустно пообещала она. – Ты же хотел, как лучше.

– Нет, я хотел, как смешнее. Это не вирус – шутка! Прикол. Я тебя на чувство юмора проверял, – раскаялся растроганный её всепрощением добрый мальчик.

– Ну вот, не выдержала я проверки!

– Выдержала, выдержала. Ведь могла бы и ножичком! А ты даже не наорала. Я же не знал, что ты не поймёшь: вирусы такими не бывают… всерьёз расстроилась.

– Великодушный ты! – сказала Мышь. – Списал на мою темноту отсутствие чувства юмора. Спасибо.

И запоздало рассмеявшись, села перед компьютером:

– Ну-ка покажи, как твой прикол работает? Буду других на чувство юмора проверять…

…Забегая вперёд, скажу: она прошла все проверки. Поэтому мы до сих пор с ней дружим. Но как только она чувствует, что кто-то из нас хочет скрыться от проблем в уютной организованности её бытия, бурчит:

– Живи своей жизнью! За тебя её никто не проживёт и твоих проблем не решит. Ты можешь. Я это сто раз видела.

И понимаешь: “В самом деле, могу. Что это я?”

И идёшь жить собственную жизнь…»

С детьми проще, чем с большинством взрослых. Не надо ни подыгрывать, ни оправдываться. Дети всё понимали правильно.

Взрослым же бесконечно приходилось что-то объяснять, а они недоверчиво улыбались – мол, говори, говори, но мы-то зна-а-аем!

– Ну да, – кивали они согласно. – Ты как Крысолов с дудочкой. За тобой идут, ловят каждое твоё слово. Конечно, это нравится.

– Да нет же! Мне нравится, что им нравится моя дудочка. И то, как они сами мгновенно выучиваются на ней играть, придумывают новые мотивы. Я так же ловлю их слова, их музыку. Разница между нами в одном: я знаю, куда мы идём, они – нет. Им важно не «куда», а что идём весело. Не за мной идут – вместе со мной! И я с ними! Мне это «вместе» нравится». Компания – по душе.

– Ещё бы! Ты самоутверждаешься за их счёт. Используешь.

– Так же, как они – меня. Это нормально, когда играют. У нас – Совместная Игра. Только они думают: мы играем в «дочки-матери», где нет противника, – просто такое радостное совместное копошение, устроение Общего Дома. А на самом деле – в «казаки-разбойники». Противников много: неумные и злые люди, нежелательное будущее, собственная несостоятельность. Дети не видят Противников. И не надо. Я вижу, но не пугаю. Пусть играют в «дочки-матери», строят Дом. Есть всего два пути: идти на фронт или укреплять-расширять тыл – бороться или возводить Дом, куда враг не проникнет. Чем Дом больше – тем дальше отступают враги и увеличивается Территория Безопасности. Чем больше народу в этом Доме – тем он непобедимее. Так что всё просто: я выбрала не «бороться», а «строить Дом».

– Ты выбрала! Так убеждена в правильности выбора, что навязываешь его другим? Вспомни предупреждение Галича: бойтесь того, кто скажет: «Я знаю, как надо».

– Но я знаю, – говорила Соня устало. – Вы какие-то ортодоксы от демократии! Даже Галича в ортодокса превратили!

– Вождизм! Ты сделала себя Вождём Племени, – твердили оппоненты.

– Ну, тогда я тот редкий вождь, который не ждёт поклонения, не распределяет пайки, а говорит: «Ноги ваши быстры, руки умелы, взгляд зорок, ум остр, душа бережна к природе и соплеменникам!» – и ему верят, становятся такими, потому что он создал условия для этого, показывая своей жизнью, которая на виду: ничего трудного тут нет, наоборот – сплошное удовольствие! И всё племя делается сильнее, мудрее.

– Д-да, скромностью ты не страдаешь.

– Не страдаю, – злилась Соня. – Я вообще не страдаю. Как же вы, интеллигенты хреновые, любите пострадать! За себя, за народ… Как у кого-то что-то получается, начинаете сомневаться: демократично ли это, не вождизм ли, «туда ли идём»? Мученики! А я не страдаю – я работаю и радуюсь. Не топлю себя и других в сомнениях. Да, они возникают по ходу дела, – я их обдумываю без истерик и корректирую путь. Я знаю, куда иду, зачем и за чем.

– Ну и есть ты Крысолов с дудочкой! Уловляешь юные души. Уводишь от родителей.

– Я возвращаю их родителям! Многие, между прочим, кто убежал от родителей, к ним вернулись. Потому что стали сильнее и больше себя прежних, великодушнее – душа увеличилась… А-а, что я оправдываюсь?! Думайте, как хотите, импотенты! У меня с потенцией всё в порядке. И у моих детей.

– У твоих? – ехидничали и наступали «импотенты». – Кто тебе дал право считать их «своими»?!

– Они. Это право называется «любовь», – парировала Соня. – Вам не понять. Нам вместе просто хорошо. И пока хорошо – мы вместе. Проще не бывает. «Люблю тебя я до поворота, а дальше – как получится». Естественная демократия, не сконструированная. Дети – существа естественные. Их не вынудишь идти за собой, если им не нравишься. И не понравишься, если не нравится то, что ты делаешь. На слова их не купить. Они чувствуют… и видят. Я хочу, чтоб они, вырастая, не теряли этих природных умений, не стали такими порчеными, как вы…

– …и были все похожи на тебя?

– Что за нелепость?! Я и сама-то на себя не всегда похожа – меняюсь в соответствии с ситуацией. Разве следование законам природы, знание закономерностей психики, истории, социума делает людей одинаковыми? Это лишь спасает от глупостей. Поняв себя и мироустройство, полнее самореализуешься, не навредив ни себе, ни миру. И будет нам счастье. И вам: вы наше счастье снова обосрёте – останетесь при деле.

– Юпитер, ты сердишься, значит – не прав!

– Да ну вас с вашей правотой и правами!

С детьми, Осей, родными и друзьями Соня была, какой хотелось, повинуясь ощущению момента, отдыхая в свободе перевоплощений сообразно минуте, не заботясь о том, какой покажется, уверенная: поймут и примут. Часто чудилось: это не одна женщина по имени Соня, а некие её вариации. Однако это были вариации именно «на тему Сони», сохраняющей свою сущность в разных обличьях, потому не шокировало, не вызывало подозрений в двуличии или «двойной-тройной бухгалтерии».