Текст книги "Одинокий некромант желает познакомиться"

Глава 12

Лазовицкий и вправду отогнал мотор. Недалеко. Черный фургон обнаружился на дороге. Тихо урчал мотор, а Миклош, забравшийся на крышу, кривился, хмурился, но упорно вглядывался в лесную тьму.

– На будущее, – Глеб выступил из сумрака и поморщился. Пусть у старенького мотора фары были далеко не так мощны, как у алого монстра, но светом по глазам резануло. – В подобных случаях стоит не ждать неизвестно чего, а ехать в город и поднимать дежурных магов.

– А в этом захолустье есть дежурные маги? – поинтересовался Лазовицкий, выбираясь из кабины.

– Есть. Я и Земляной.

– Вот видите, вы уже на месте, – Лазовицкий развел руками. – И значит, все в порядке. Держите.

Он подал флягу с водой, которой осталось на дне, и Глеб подумал, что в общем и целом этот человек не так уж плох. А что законник… так у всех свои недостатки.

– Надо вернуться, – Глеб сделал глоток и с сожалением убрал флягу в карман. Земляной небось тоже не откажется. – Кости собрать и вообще…

Позже, глядя, как мальчишки таскают короба с костями, которые все еще не спешили рассыпаться, порой склеиваясь в самых уродливых положениях, Глеб думал, что на месте Лазовицкого и близко не подпустил бы Анну к школе. К такой школе.

Есть ведь куда более благообразные, те, в которых юные целительницы в одинаковых светло-зеленых платьях внимают каждому слову наставника. И вообще готовятся нести в мир добро.

А эти…

Ворчал Богдан, но тихо, сквозь зубы.

Тихонько всхлипывал Игнат, и стало быть, придется давать на ночь снотворное, потому как кошмары вернутся. И жалость нашептывала, что надо бы мальчишке дать время, а разум говорил, что время не поможет, что от демонов души так просто не избавиться. И единственный способ отсрочить безумие – совладать с силой.

А она у Игната диковатая. Да и какой она еще может быть, когда пробудилась так?

– Это… случайность, – заговорить все же пришлось, хотя Лазовицкий не задавал вопросов. Он скинул пиджак, закатал рукава рубашки, отправив запонки с изумрудами в нагрудный карман, и принимал коробки, которые весьма сноровисто загружал в грузовик. И в этой сноровистости виделся немалый жизненный опыт. – Это просто случайность…

А еще полукровка, скрученный надежно.

Лазовицкий умел видеть больше, чем обычный человек. Арвис, оплетенный заклятием, спал, а уже дома Глеб займется им вплотную.

– Случайность, – согласился Никанор, потирая руки. – Вы не поверите, но первый миллион я сделал именно на таких вот случайностях. Вы, маги, привыкли считать себя немного лучше обычных людей.

– Вы?

– Мой дар слаб. И магом я могу считаться лишь формально. До войны меня б к университету и близко не подпустили, это уже после нормы пересмотрели и стали брать всех, в ком хотя бы искра теплится. Я же говорю о тех, кто принадлежит к аристократии. И знаете, между светлыми и темными нет особой разницы. Самоуверенный целитель губит пациента. Или не губит, но калечит. Другой, решив сыграть в бога земли, уродует дом и сад, третий… да не важно, главное, что почему-то с вами боялись связываться в суде. Вы кивали на случайность, кидали пару монет в лучшем случае, а то и… Когда мне впервые удалось доказать факт наличия преступной небрежности, кое-что изменилось.

– Нам готовиться к иску?

– Можете, конечно, попробовать, но… у вас вообще есть разрешение на работы в этом месте?

Разрешения не было.

– Или согласованный план действий? Лист отказа от ответственности? Страховой договор?

Зубы заныли. И челюсть. И мысленно Глеб прикинул, во что обойдется нынешняя практика.

– Видите, – Лазовицкий развел руками. – Вы, как и прочие, слишком самоуверенны. Вам кажется, что если у вас есть дар, то можно нарушать правила.

– У меня есть разрешение на изъятие материала, – Земляной устало оперся на бок фургона. Он сидел с закрытыми глазами и казался спящим, хотя Глеб готов был поклясться, что Алексашка не пропустил ни слова. – Там, где мне будет удобно, когда будет удобно и в том количестве, которое я сочту нужным. А все претензии на мои действия следует отправлять в канцелярию его императорского величества.

– Ах да… ваша династия.

При упоминании династии Земляной скривился.

– Что ж, это несколько осложнило бы дело, но… у меня нет намерения закрывать вашу школу, – когда очередная коробка заняла место в фургоне, Никанор вытер грязные руки о штаны. – У меня. А вот насчет градоправителя не скажу. Не так давно мой брат, с которым у меня, надо сказать, сложились непростые отношения, предложил очередной крайне выгодный, с его точки зрения, проект.

Миклош уселся на землю, и Игнат, осторожно, бочком, подвинулся к нему, прижался к теплому боку. Рядом устроились и остальные. Сейчас они были теми, кем являлись, – уставшими, напуганными мальчишками, которые только начали понимать, что дар их не такая уж и удача.

– Новый курортный поселок на берегу моря.

– Здесь?

Новость была поганой. Глеб не имел ничего против курортных поселков с их неторопливой, вязкой атмосферой всеобщей благости и безделья, но… грядущие неприятности он чувствовал шкурой.

– Конкретного места мне не назвали, но свободных поселений осталось не так и много, – подтвердил догадку Никанор. – Выше вас находится Светлоберег с его железнодорожной станцией. Ниже – Зальчины запруды. До летней резиденции его императорского величества всего-то сорок миль, что при нынешнем развитии транспортной системы ничтожно мало. Добавим, что за последние пять лет это захолустье изрядно изменилось в лучшую сторону. Хотя бы в том, что касается дорог.

– Погонят, – мрачно заметил Земляной и окинул фургон недовольным взглядом, явно прикидывая, не стоит ли выгрузить загруженные кости. – Как пить дать…

Темная школа с нестабильными учениками – плохая реклама для нового курорта.

– Попытаются. – Никанор старательно отряхивал брюки от земли, правда, получалось плохо. Местная земля была жирной, плотной и прилипчивой. – Я оставлю вам Павлушу на денек. Он толковый малый, поможет.

Вот это было неожиданно.

– Что? Школы нужны. И темные нужны… и вот эта тварь… я, конечно, исключительно теоретик, но скажите, что было бы, если бы поблизости от полянки кто-нибудь вдруг умер? Неважно, насильственной ли смертью, естественной ли…

– Зависит от того, что за человек, – осторожно ответил Земляной. – Но…

– Она бы восстала?

– Вероятно. Если бы выброса хватило, чтобы запустить…

А его хватило бы.

И от этого холодеет сердце, потому что до ближайшей деревеньки пара верст через лес. А для подобной твари это – вовсе не расстояние.

– Вот видите, – Никанор плюнул на брюки. Вытащил из кармана портсигар и предложил: – Будете? Как хотите… Так вот, я не настолько глуп, чтобы полагать, что можно заткнуть все дыры светом. Темных во все времена было меньше, а сейчас их количество упало до совершенно неприемлемого уровня. До такого, что и деньги, и связи не спасают, когда нужда приходит. С одной стороны, это ускоряет общую деградацию, с другой – создает дефицит толковых специалистов. А они нужны… Взять хотя бы наш офис. Его приходится чистить каждую неделю, несмотря на защиту. Да, нас не слишком любят.

Это не удивляло.

– Я не говорю о таких вещах, как обороноспособность страны. А еще о том, что ваша школа в перспективе достаточно выгодное мероприятие. Я готов вложиться в нее…

– Денег у нас хватает.

– Не сомневаюсь. Но вкладываться можно не только деньгами. Павлуша поможет с документами. Пусть посмотрит ваши договоры. Вы же что-то подписывали?

Подписывали. Что-то.

– Учителя опять же. С магами понятно, хотя подозреваю, многие из ваших отнеслись к идее без особого энтузиазма.

Мягко говоря.

– Но остаются общеобразовательные предметы. Латынь. Математика. Что там еще по правилам должно преподаваться? Чистописание… у меня есть на примете пара человек, которые вам подойдут. Хорошие специалисты с… непростым характером.

Про общие предметы Глеб как-то не подумал. То есть он знал, что преподавать их придется, но надеялся отыскать кого-то на месте. Однако, если курорт и градоправитель, кто из местных рискнет навлечь на себя высочайший гнев?

Что ж, если Лазовицкий желает помочь, то пускай.

– Магов оставите кураторами, а в остальном… просто постарайтесь не провалить дело.

– Постараемся, – очнулся от полусна Земляной.

– Что касается Анны, то ей полезно будет встряхнуться, – Никанор бросил окурок и тщательно растер его. – В последние годы она почти не покидает дома. А это… не совсем правильно.

Анне не спалось.

Но нынешняя бессонница не вызывала мучительного желания воспользоваться снотворным. Напротив, на душе было неожиданно легко. И эта легкость заставляла двигаться. Танцевать.

Смешно танцевать в темноте и без музыки, используя вместо партнера трость. Но… если никто не видит. Когда никто не видит.

Она поклонилась. Сделала шаг назад. И вперед. Забытая мелодия вальса звучала, кружила, манила… а раньше Анна танцевать не любила.

Умела. Всех учили. И ее тоже, правда, любезный господин Мержевский не единожды пенял Анну за неуклюжесть, отсутствие артистизма и чувства такта… раз-два-три… считайте про себя, если уж не способны слышать музыку.

И она считала, пытаясь при этом не забыть ни об осанке, ни о повороте головы. Подбородок поднят, плечи расправлены… не горбиться, иначе указка наставника больно ткнет меж лопатками, а то и вовсе ударит, резко, хлестко, оставляя ноющий след.

И этот страх сделать что-то неправильно остался с нею и после, когда танцевать приходилось. Пусть и не сразу – кому интересна мещаночка, – но Анну стали приглашать, и, по мере того как росло состояние Никанора, все чаще.

Раз, два, три…

Считать и вести светскую беседу, когда нельзя и посмотреть на партнера, не нарушив изящного правильного силуэта? Пытка, не иначе…

Партнера не было. И никто не смотрит на Анну. Никто не посмеется над ее неуклюжестью и хромотой. А потому… почему бы и нет? Раз, два, три… ветер, пробравшись в открытые окна, обнял ее, погладил по шее, по рукам, подбадривая.

Ветер знает толк в танцах. Ветер умеет… Чего только не умеет ветер.

В какой-то момент музыка стала явной, слышимой, и Анна рассмеялась. Конечно, в обществе не принято смеяться громко, но… она одна.

Какое чудо!

Она остановилась, хотя музыка еще звучала, а ветер кружил. И подумала, что, должно быть, ее проклятье добралось до мозга, но даже если и так, то пускай. Анне было хорошо. Лучше, чем когда бы то ни было…

Накинув поверх ночной рубашки халат, она вышла.

Ночь. Глубокая.

И кто гуляет по ночам в одиночестве? Только тот, кто ищет приключений. Анна не искала, но… она ведь недалеко. До калитки. За калитку.

Улица пустынна. Светят фонари, и свет их вязнет в плотной листве кленов. За деревьями скрываются ограды, а за ними – другие деревья, а уж за ними и дома. Старая улица, и дома тоже старые, одни больше, другие меньше, но все неуловимо схожи друг с другом.

Прохладно. Скоро лето разгорится, тогда и ночь не будет приносить отдохновения, но пока… ветер в очередной раз взъерошил волосы и отступил.

Анна шла. Просто шла. Удивляясь тому, что раньше не гуляла хотя бы по ночам. Трость осторожно касалась камня, и получалось почти беззвучно. Холодная мостовая чувствовалась сквозь тонкие подошвы домашних туфель, и это тоже было чудесно.

Анна остановилась у куста акации, полюбовалась золотым облаком, которое отозвалось на прикосновение отголоском силы… Дом госпожи Верницкой. С ней встречаться Анна не желала, и без того она прослыла средь соседей престранною особой. Дом четы Вихровых, весьма милой семейной пары, счастливой в браке, а потому равнодушной ко всему, что происходит вокруг.

Белый особняк, где обитала госпожа Ильина, милая старушка, которая, к сожалению, не пережила зиму. А стало быть, скоро у дома появятся новые хозяева.

Или уже? В далеких окнах горел свет, он ложился на дорожку, аккурат между двумя спиралевидными туями. И светлый камень маслянисто переливался.

Ольга Витольдовна говорила, что жильцы в доме появятся нескоро, что особняк лишь выставлен на продажу, а это дело небыстрое. Выходит, не такое небыстрое.

Но какое Анне дело? Разве что кустов, которые остригли чересчур уж сильно, немного жаль.

Когда рокот мотора разрушил тишину ночи, Анна подумала, что эта прогулка… не совсем разумный поступок. Свет фар ослепил, заставил вскинуть руку, а вторую – покрепче стиснуть трость.

Господи, в каком виде она предстанет…

С другой стороны, ее могут и не разглядеть, но…

Бежать еще глупее. Да и зачем, если ничего-то дурного Анна не делает. И… и она растерялась.

А мотор, минув старый дуб на развилке, сбросил скорость, чтобы остановиться у дома. Что ж, если не везет…

– Мама? – с удивлением воскликнул звонкий девичий голос. – Мама, право слово, это лишнее… ой… простите.

Анна осторожно отступила в тень.

– Мне вдруг показалось… – за рулем сидела особа юная и очаровательная.

Светлые волосы слегка растрепались, несмотря на золотую, в тон платью, ленту. Золотой пылью сияла кожа. Кажется, Анна что-то такое читала в модном журнале про тонирующую пудру… Золотой чешуей переливалось платье, подчеркивающее хрупкую фигуру незнакомки.

Та распахнула дверь, и камня коснулись каблучки золотых туфелек.

– Теперь я вижу, что ошиблась. С вами все в порядке? Я вас не напугала?

– Нет.

– Вы…

– Решила прогуляться, и вот… извините, неудобно получилось.

– Ольга, – сказала девушка.

– Анна.

И запах ее духов был золотым, легкий ненавязчивый аромат солнцепыльника, который расцветает лишь под полуденным солнцем. Еще мята. Суданская роза. И что-то иное, неуловимое, но смешивающее ароматы в один.

– Это вы меня извините. Я так поняла, что по вечерам здесь спокойно…

Золотые узоры, начинавшиеся на ладонях Ольги, поднимались и к локтям ее, раскрываясь на предплечьях цветами, а уже те исчезали в золотом тумане пыльцы.

– Да, – Анне подумалось, что с ее стороны крайне невежливо так пристально разглядывать соседку. – А вы… давно приехали?

– На той неделе. Маменьке врачи рекомендовали морской воздух, а в Светлогорске за дома просят просто несусветные деньги. Здесь же старинная матушкина приятельница вариант предложила, и весьма неплохой. А вы здесь… давно?

Она улыбалась так светло и искренне и, казалось, не замечала ни неподобающего наряда Анны, ни трости ее.

– Десятый год уже.

– Давно… скажите по правде, здесь всегда такая тоска? – светлые бровки приподнялись. – Я, конечно, знала, что это не столица, но… вот чтобы настолько! Даже в центре лишь одна ресторация работает, а в ней ни музыки, ни танцев… Вечер поэтический устроить, что ли?

Это она уже спрашивала себя.

– Здесь есть книжный клуб, но… – Анна вспомнила дам, в нем заведующих, – боюсь, вам будет неинтересно. Еще клуб любителей верховой езды…

– И конюшни?

– Есть и конюшни, но за городом… там же стоят велосипедные мастерские, если вы увлекаетесь.

– Пока нет, но, боюсь, от безделья рискну и велосипед освоить. Правда, мама будет против. Вот почему Олегу можно все, а мне ничего? Это мой брат. Он взрослый, серьезный и все такое… А мне надо быть благопристойной молодой леди и срочно найти себе подходящую партию.

Ольга сморщила носик:

– Где в этой дыре найти подходящую партию?

– Быть может, не все так плохо?

– Вы правы. Маменьке стало лучше. А чем лучше она себя чувствует, тем меньше беспокоится о моем будущем. Странно, что она никого за мной не послала, но от нотаций это не избавит. Мне пора… А вы неподалеку живете?

– Там. Дом с белыми розами.

– А… мне про вас говорили! У вас лучшие розы в городе, а еще вы немного сумасшедшая, потому что из дома не выходите. Надеюсь, вы не обиделись?

– Нет.

– Вы не похожи на сумасшедшую. На настоящую. Кто бы позволил вам жить одной?

– И вправду. – Эти рассуждения вызывали улыбку. А еще… она была слишком солнечной, эта незнакомая девушка. Наверное, из-за обилия позолоты.

– Вы не будете против, если я вас навещу? Я не то чтобы розы люблю, просто… ненавижу сидеть дома, а здесь еще ни с кем толком не познакомилась. Матушка, конечно, визитки разослала. Но вы же знаете, пока примут, пока ответят, пока визиты согласуют. Вот только и остается что по городу кататься. Тоска!

– Приходите, – неожиданно для себя сказала Анна и… испугалась.

Гости? Она совершенно не готова принимать гостей, тем паче таких. Сперва Ольга заглянет сама, потом притащит своего брата, а следом и матушку, которая… Воображение нарисовало картину чинного чаепития в саду, в окружении незнакомого семейства, решившего, что Анна в достаточной мере здравомыслящая особа, чтобы потратить на нее толику времени, раз уж они тут больше никого не знают.

– Отлично, – Ольга запрыгнула в мотор. – Вас подвезти?

– Не стоит.

– Смотрите, мне не сложно. Я люблю моторы. Папенька подарил. Маменька была против. Но если ее слушать, я должна только и делать, что сидеть у окна и писать акварели. А у меня таланта нет… я вам покажу, вы сами убедитесь, что у меня совершенно нет таланта…

– Ольга! – мужской голос заставил девушку вздрогнуть.

– Простите… мне действительно пора.

Ворота распахнулись, пропуская мотор и его владелицу. А Анна… Анна отправилась к себе. Быть может, после ночного приключения бессонница отступит?

Глава 13

Павлуша оказался высоким типом, на лице которого застыло выражение крайне удивленное. Он был пухловат, лысоват и обладал тремя подбородками, лесенкой уходящими под воротничок. Этот воротничок как-то совсем уж опасно пережимал шею, и Павлуша имел привычку трогать галстук.

– Ваши бумаги, – сказал он, выставив несколько запылившийся ящик. – А мне нужен ваш договор. И все документы, которые вы имели неосторожность подписать.

Взгляд у Павлуши был рассеянный. А голос высокий, женский.

Устроился он в гостиной, заняв единственное более-менее целое кресло. Рядом, будто сам собой, возник стол, на который Павлуша поставил черный кофр, а уж из него появился полновесный канцелярский набор и толстая записная книга в кожаном переплете.

– Не обращайте на меня внимания, – сказал он. – Мне потребуется некоторое время, чтобы изучить документы. А у вас дела.

Сказано это было таким тоном, что Глеб тут же подумал, что у него и вправду дела. Неотложные. В подвале.

Некогда здесь был винный погреб, но полки опустели, а старые дубовые бочки поросли пылью. Пыль лежала в углах. Пыль припорошила пол – ровный, просто-таки идеальный.

Мальчишки собрались в углу. Уставшие, грязные, но упертые.

Арвис по-прежнему спал, хотя от веревок Земляной не стал его избавлять, что было весьма разумно.

– Итак, – Земляной избавился от хандры и испорченного костюма. Нынешний, мышасто-серый, отлично смотрелся бы на каком-нибудь чиновнике средней руки. Поверх костюма он благоразумно нацепил каучуковый фартук, чем, кажется, вызвал средь подопечных некоторое волнение. – Что мы имеем? А имеем мы результат бездумного, даже безголового вмешательства в чужой ритуал. Запомните, в местах массовых захоронений следует быть предельно осторожными. Земля достаточно долго хранит эманации смерти, особенно смерти существ разумных. Кто скажет почему?

Молчание. В подвалах гулко. И голос Земляного кажется отвратительно бодрым.

– Потому что разум, и именно разум то орудие, которое способно структурировать вашу внутреннюю энергию и направить ее… – Земляной остановился над мальчишками, которые прижались друг к другу. Только Богдан сидел отдельно, всем видом показывая, что уж он-то такие простые вещи знает. – Именно по этой причине теоретически… и практически любой человек потенциально опасен. Неважно, есть у него дар или нет. Разозлите обыкновенную женщину, и она наградит вас проклятьем. Скорее всего то развеется за пару мгновений, но если вы будете злить снова и снова, или женщин будет несколько, или не женщин и дело не в злости, а в смерти… Сила не уходит в никуда. Они все, – Земляной указал на ящики с костями, занявшие место у стены, – умерли далеко не сразу. И сделалось это нарочно.

Тишина была звенящей, только шмыганье носом несколько портило момент. Кажется, проклятье Калевого так и не рассеялось.

Ничего. Здоровью не вредит, а наука будет.

– Смысл ритуальных пыток или медленной смерти именно в том, чтобы вывести существо разумное на пик его эмоций, силы, а после собрать эту силу… Методы мы будем проходить позже.

– И… пытки? – робко поинтересовался Миклош.

– В теории. И на неживом материале, – Земляной отвернулся. – Вы должны знать, что сейчас пытать кого-то, как и убивать, незаконно.

– Сейчас? – Богдан поерзал.

– Было время, когда маги делали что хотели. И ни к чему хорошему это не привело. Сейчас вам придется изучить некоторые разделы, но применение этих знаний возможно лишь с благословения короны.

– То есть…

Земляной провел руками по лицу и отвернулся.

– Короне нужны големы. И если для большинства их хватает силы, преобразованной накопителями, то големы высшего класса, – голос Земляного дрогнул, – требуют человеческой жертвы. Жертв. И да, в качестве таковой выступают преступники, приговоренные к смерти. Малая цена.

Вот только ему она показалась не такой уж малой.

Глеб никогда не спрашивал приятеля, чем он занимается во время нечастых своих визитов во дворец. Хватило и того, что по возвращении Земляной впадал в меланхолию, развеять которую не способны были ни вино, ни карты, ни девицы, о присутствии которых приходилось заботиться Глебу. Нет, со временем девицы помогали…

Только все одно Глеб не мог отделаться от мысли, что надолго Земляного не хватит. И там должны бы понимать… точнее, Николай должен бы понимать. И возможно, он не отказался бы помочь, вот только и его власти было недостаточно, чтобы переступить через договор.

– Высшие – это… – Илья поспешно закусил губу. Он говорить не любил, вовсе предпочитая держаться в тени. И тени откликались, укрывая его.

– Псевдосущности, обладающие разумом и имитацией личности, – заговорил уже Глеб. – Они надежны. Быстры. Практически неуязвимы…

Идеальная охрана его императорского величества и всей семьи.

– Долгоживущи… на мое счастье. Потому как поддержание жизнедеятельности подобных големов требует куда меньших затрат, чем создание, – добавил Земляной, встряхиваясь. – Но мы не о том. Часто на местах массовых захоронений само поле нестабильно. Тьма имеет обыкновение не рассеиваться со временем, а концентрироваться, создавая условия для развития, скажем так, альтернативных сущностей. Процесс это небыстрый. В настоящее время места массовых трагедий берут на заметку. Контроль за их состоянием – это одна из ваших будущих обязанностей…

А еще причина личной заинтересованности его императорского величества в школе. Нестабильных мест в десятки раз больше, чем свободных магов.

– И заметьте, бывает так, что до прямого вмешательства место ведет себя обыкновенно, как наш погост. – Земляной остановился у ящиков. – Я выбрал его по рассказам местных. Они помнили, что деревня существовала, а потом исчезла. Какую ошибку я совершил?

– Не удосужились проверить? – подал голос Богдан.

– Именно. Я не стал тратить время, чтобы досконально разобраться, куда подевалась деревня. Я нашел захоронение. Провел стандартный ритуал, чтобы убедиться в отсутствии аномальных реакций. И решил, что причиной смерти стал мор.

– А какая разница?

– Мор, как причина массовой гибели, безличен. Люди злятся на Господа, на судьбу, молятся, боятся, но в целом энергия разума рассеивается. А вот когда виноват определенный человек, то мы получаем концентратор…

Особенно когда этот концентратор изначально заготовил печать для оттока силы.

– И гораздо более высокую вероятность возникновения аномальной зоны спящего типа.

Он остановился над Арвисом и провел ладонью, стирая заклятье.

– Однако и в случае, если вам не повезло, а обнаружить зону спящего типа до активации ее практически невозможно, правила техники безопасности, которые вы должны были не просто изучить, а заучить, требуют, чтобы некромант работал крайне осторожно, полностью контролируя потоки силы. И в случае возникновения нестабильности эти потоки надлежит перекрыть.

Заклятье сползало медленно, не желая расставаться со столь удобной жертвой.

– В случае же постороннего вмешательства весьма часто происходит так называемое наслоение, вызывающее скачкообразный рост оттока силы. И это, само собой, способствует возникновению пробоя.

Арвис заворочался, пытаясь избавиться от пут. Зарычал. Оскалился. И открыл глаза. Ему удалось каким-то образом перевернуться на живот, поползти, правда, он остановился, уткнувшись в невидимую стену круга.

Земляной находился по другую сторону его, разглядывая руны, которые пришлось чертить обыкновенным мелом.

– А с той стороны может появиться всякое…

Глаза полукровки заволокло тьмой. Она то расползалась, то откатывалась, сжимаясь до булавочной иголки зрачка, и тогда был виден белок, разрезанный алыми нитями сосудов.

– Суки! – с восторгом произнес Арвис. И закашлялся, выплюнул сгусток крови. – Твари, отпустите! – это он произнес низким мужским голосом.

– И поскольку существование в тварном мире для существ эфирного не слишком приятно, оно с удовольствием займет подходящее тело.

Земляной пошевелил пальцами, разминаясь.

– В данном случае собственная энергия Арвиса, который влез в ритуал, послужила тем самым каналом, по которому существо и пробралось в тело.

Существо зашипело. И выругалось. Куда более затейливо, к слову, нежели Арвис.

Мальчишки молчали. И Глеб прекрасно понимал их растерянность. Им ведь казалось, что все, о чем им говорили, оно не то чтобы неважно, скорее уж никогда не случится. Не с ними.

С кем-то другим, кто слабее или более невезуч, но уж точно не с ними. Не рядом с ними. А теперь из тела Арвиса, которого недолюбливали, но уже внутренне считали своим, на них смотрело существо иного мира. И кажется, тонко всхлипнул Игнат.

А Богдан стиснул кулаки, подался вперед, готовый напасть, хотя знал, что сила против твари не поможет.

– Именно потому еще до начала работы на тело наносят специальные знаки, – Земляной стянул пиджак и расстегнул рубашку. – Ранее рунами покрывали все лицо, включая щеки и лоб, ладони с обеих сторон, даже пальцы. Считалось, что чем плотнее вязь, тем лучше защита.

Рубашка отправилась в угол. В полумраке зала темный рисунок выглядел не нанесенным – вплавленным в кожу.

– Однако позднее было доказано, что вполне хватает одной-двух печатей…

– Но… – подал голос Богдан. – У вас ведь…

– Семь. Это особенность моего рода. Тем, кто собирается в дальнейшем посвятить себя работе с тонким миром, ставят три печати. Мастерам, в зависимости от уровня силы, четыре или пять… пятую скорее для самоуспокоения. Печать Святского… – Земляной коснулся темного круга напротив сердца, – в прямом изображении. Помним, что обратное запирает ваши силы внутри, но мы постараемся до такого не доводить. Это… не слишком хорошо сказывается на здоровье.

Он посмотрел на Глеба и отвел взгляд. Здоровье не страдает, то, которое физическое. Он до последнего дня оставался сильным. И злым.

– Малый круг Кунеева-Сижнева. Позволяет стабилизировать потоки. Часто используется для лечения после нагрузок, но у нас…

Печати соединялись цепочками рун, и рисунок казался сплошным. Он покрывал грудь Земляного, спускаясь до пупка, перебирался на спину, отметив обе лопатки, и шел по позвоночнику.

– Она наносится невозвратно. Вам повезло.

Он позволил рунам слабо засветиться, впрочем, свечение тьмы – это весьма специфическое зрелище. Земляного будто окутала темная мерцающая дымка.

– В настоящее время печати наносят в паре с целителем, который погружает пациента в сон. Ранее считалось, что если ученик не способен выдержать малой боли, то он и не достоин зваться некромантом.

А дед придерживался старых обычаев. Как и собственный отец Глеба.

– А у вас?

Кто бы сомневался, что Калевой не успокоится.

Глеб молча снял рубашку. Все равно ритуал предстоял не самый приятный, а рубашку было жаль.

– Один, два… – Богдан замолчал, явно не зная, считать ли Большую тетраду за одну печать или же за разные.

– Восемь, – подсказал Глеб.

– Тоже особенность рода? – поинтересовался Арвис, вернее тот, кто занял его тело. – Твари вы, редкостные твари. Всех уничтожить. Суки, суки… больно! Отпустите!

– Я работаю с вещами. В некоторых заключена не только сила, – Глеб коснулся темной вязи, которая поднималась к самой шее. – Древние мастера полагали, что для создания хорошего артефакта одной силы недостаточно. Весьма часто практиковался так называемый перенос души, служившей одновременно и источником силы, и стражем. С течением времени подобные вещи становятся лишь сильнее. Три последние я поставил не так давно.

Тварь захихикала:

– Страшно, некромантик? Правда, было страшно? А знаешь, я ведь вижу, крепко тебя потрепали и душеньку пообглодали, да? Твои решили, что восстановилась, но мы знаем правду. Мы с тобой. Скажи, ты уже слышишь его голос?

Сила поплыла по печатям, чтобы поглотиться ими. И Земляной хлопнул в ладоши, обрывая мерный речитатив твари.

– Особенностью подобных существ является необычайно высокий уровень эмпатии. Наука полагает, что собственное происхождение и сродство и иным миром открывает им доступ на некоторые планы восприятия, где видны особенности тонкого тела. Чем-то подобным обладают хорошие целители.

Арвис засмеялся. Сперва смех был мужским, но вот он перерос в кокетливое девичье хихиканье, а затем в младенческий лепет.

– Оно стремится установить контакт, используя увиденное…

И самое поганое, что твари не лгут.

Стало быть, восстановление было неполным. Нет, Глебу сказали, что стоит воздержаться от серьезной работы, поскольку регенерация тонкого плана требует времени. Но ведь больше трех лет прошло.

– Боишься… – с удовлетворением отметила тварь. – Страх – это хорошо… бойся, бойся, Глебушка, себя бойся, никого кроме…

– Ищет проблемные места. И не обольщайтесь, они есть у всех.

– Богдашка тоже боится, – тварь перевернулась на спину и, выгнувшись, как-то умудрилась встать на колени. – Очень боится папеньку разочаровать… как же… поздний сынок… бесталанный… сколько ты таблицу умножения учил? Все запомнить не мог. Бездарь!

– Да я…

– Сидеть! – рявкнул Земляной. – Повторюсь, слабости есть у всех.

– И у тебя, засранец… От деда сбежал и думаешь, что скрылся? А он знает правду, и ты знаешь правду. Вот его папенька с ума сошел, но его запечатали. А таких, как ты, не запечатать… Твой не лучше был. На том и сошлись, правда? Тебе позволили смотреть, как его казнят?

– Остается до конца неясным, откуда они берут информацию. Но стоит усвоить, что твари не лгут. Во всяком случае, на сегодняшний день не выявлено ни одного факта, когда они использовали ложь.

– Зачем? Нам правды хватит… Знаешь, кто меня убил? И не только меня, он всех убил, – голос стал ниже, мягче. – Мне было так страшно, я ведь знал, что будет… Сперва он поставил в круг детей. Всех, включая младенцев…