Текст книги "Дикий, дикий Запад"

Глава 7
О хороших гостях и добрых хозяевах

Змеиный Дол представлялся мне иным. Вот честно. В городе чего только не болтали. Нет, я понимаю, что болтать там горазды, сплетничать там любят, но вот… все равно.

Миссис Гроббер, которая мясную лавку держит и отличается на диво склочным норовом, сказывала, будто бы все бабы тут общие.

И мужики общие.

И все общее. И машманы только и делают, что свальным грехом занимаются. А порой и скотоложеством. Правда, девочки Бетти поговаривали, что, наверное, только скотоложеством, ибо в бордель машманы не заглядывают вовсе, а стало быть, нормальными отношениями не интересуются. И с чего бы оно? Вот то-то же… Впрочем, ни им, ни миссис Гроббер я не слишком верила.

Но было… интересно.

И что сказать?

А ничего.

Чисто тут. Аккуратно. Домишки будто с картинки, небольшие, но на удивление пригожие. Со ставенками резными, с низенькими заборчиками и, диво дивное, с цветами. Да не обыкновенными, которые растут у всех, а какими-то… помнится, у матушки тоже розовый куст рос.

Пока папаша не спалил его по пьяни.

Случилось это незадолго до его смерти, а потому куст я помнила распрекрасно. Эти цветы были другими, но тоже красивыми.

Это ж до чего благостно-то люди живут, если им на цветы сил хватает!

А главное, что улицы не пустые. Прогуливаются мужики, и не в лонгдогах драных, как оно частенько у нас случается, еще и заблеванных порою, а приличные люди. Иные в костюмах даже, в черных, аккурат что у судьи нашенского. Один и на часы глядел.

Охренеть.

Второй раз я охренела, уже оказавшись внутри домика этого Мэтти, что гляделся прямо-таки кукольным. Помнится, у Салли, дочки шерифа, был такой, который ее папаша аж из Бристона выписал. И все-то приходили поглазеть.

Я тоже приходила.

Потом спала месяц беспокойно, все мне снились аккуратные розовые комнаты с будто бы настоящей, но крохотной мебелью. И журнал, где сказывалось, как надо правильно ледью быть.

То есть леди.

Но…

В общем, внутри этого домика было почти как там, разве что мебель человеческая. Пахло цветами, и корицей, и свежими булками. Полы устилали красивые плетеные циновки, на кроватях высились горы подушек, а уж стол…

– Дом гостевой, – пояснил наш провожатый. – Вода в ванной комнате.

Вода оказалась горячей. А сама ванна почти такой же большой, как та, которая зарастает пылью в нашем особняке. Правда, наша на львиных лапах, а эта совсем без лап, на тоненьких ножках, зато вода ее наполняла. А я стояла, сглатывая слюну, и думала, до чего хорошо, когда дома вода есть.

– Я распоряжусь, чтобы о вас позаботились, – улыбнулся провожатый и удалился.

Зато вскоре в дверь постучали.

И да, позаботились.

Женщины в черных платьях, до того скучных, что даже не получалось представить, что эти вот женщины обретаются среди цветов, притащили огромные корзины со всякой снедью. И булки с корицей тут нашлись, и вяленые окорока, рыба копченая, рыба жареная, а еще сыр, творог, масло и даже горшочек с темным горным медом.

В общем, счастье.

– Мне тут нравится, – призналась я уже потом, позже. Сперва-то в ванну залезла и лежала там, пока вода вовсе не остыла. А потом уже, переодевшись в чистое, и до стола добралась. – Кормят славно. И вода есть.

Эдди тяжко вздохнул, а Чарли отвернулся, будто я чего-то не то ляпнула.

А что?

Вон, даже для гостей дом такой построили. Хотя… странно, конечно, какие тут гости? Машманы чужаков не любят, это все знают.

А дом гостевой держат.

Я отрезала ломоть ветчины, плюхнула поверх свежего мягкого хлеба, накрыла толстым куском сыра. И покосилась на графчика, который сделал вид, что мои привычки его нисколько не интересуют. Вспомнилось вдруг, что матушка не одобрила бы.

Матушка учила меня есть с изяществом.

Но матушки тут не было.

– За ними приглядывали, – сказал Чарли, который ел медленно и аккуратно, что матушкин кот, который даже после недельного загула делает вид, будто вовсе даже не голоден, а рубленого лосося принимает исключительно из вежливости. – За женщинами.

– И правильно. – Я пожала плечами. – А вдруг бы мы чего плохого захотели?

Вон, даже Бетти своим шлюшкам сопровождение выделяет, если случается их послать куда. А они у ней куда как серьезные мадамы, каждая знает, с какого конца за револьвер браться. Да все одно женщины.

Тут я иллюзий не питаю.

Если и оставались какие иллюзии, то окончательно испарились вместе с тем хитрозадым ублюдком, который умудрился накинуть петлю на мою шею.

Шея заныла.

– Верно. – Эдди ел осторожно, сперва обнюхивая каждый кусок. И наверное, это было разумно, но… я все равно ничего, кроме запаха копченой ветчины, не учуяла бы. – Но и на улицах женщин не видать.

Чарли кивнул.

А я задумалась. И вправду ведь. Мужчины разгуливают, а… эти, в черных платьях, вошли незаметно, и смотреть смотрели исключительно в пол, и ни одна-то на нас не взглянула, что вовсе не нормально. Люди по природе своей любопытны, а тут… И ни слова, главное, не произнесли, даже не поздоровались.

Странно.

Мясо вдруг перестало казаться вкусным, а сыр и вовсе пресным сделался. Но доесть я доела. И запила кислым ягодным отваром.

Поглядела на спутников.

И предложила:

– А не прогуляться ли нам?

– Не стоит, – покачал головой Эдди. – Нам ясно дали понять, что гостям здесь не рады.

Ага.

Но настолько ли, чтобы носа на улицу не казать?

– Да и гроза скоро, – добавил он, прежде чем я озвучила свою идею. Гостям тут, может, и не рады, но одно дело, если все гулять попремся, и совсем другое, если пойду лишь я. Я ведь тоже женщина.

Бестолковая.

Любопытная.

И разве стоит меня опасаться? Но тут, будто отозвавшись на слова Эдди, за окном громыхнуло. И стало вдруг темно, да так, что показалось даже, будто треклятое небо не удержалось на звездных гвоздях и рухнуло к бисовой матери.

Про гвозди говорила Мамаша Мо, и с полной серьезностью, и даже учебник астрономии, стыренный в прицерковной библиотеке, ее не переубедил. Учебником этим она мне по макушке стукнула, обложила матерно и велела обратно вернуть, да еще покаяться.

Вернуть я вернула, а каяться не стала. Да и что вернула, жалела. А потому, пожалев месяцок, назад забрала. В конце концов, им там он тоже без надобности. Кому в Последнем Приюте астрономией увлекаться? То-то и оно.

В следующее мгновенье кромешная тьма сменилась светом столь ярким, что у меня глаза заслезились. А грохот сотряс домик от крыши до самого подвала.

– Что за… – Графчик нервно заозирался и револьверы вытащил. Ишь ты, беспокойный какой.

– Гроза, – миролюбиво сказал Эдди. – Бывает.

– Мать твою… извините, мисс Милисента. – Револьверы Чарли убрал и прислушался. Там, за окном, на которое, между прочим, и стекла не пожалели, гремел дождь.

– Ничего, я привыкла.

Он отчего-то не успокоился, а лишь сильнее покраснел. А потом провел ладонью над круглым камушком, что лежал в углу, и тот вспыхнул ровным белым светом.

– Любопытно… – пробормотал Чарли.

И замолк, потому как опять громыхнуло. Домик опять вздрогнул. И графчик вместе с ним, и чего уж тут, я тоже, ибо грохот этот был каким-то… особо грохочущим. До самых печенок достал, а то и глубже.

А грозы тут случаются.

Если бы он спросил, я бы рассказала. И о тех, что приходят с Востока, осторожные да тихие, предупреждающие о своем приближении загодя. От них небо темнеет, а на нем золотыми змейками расползаются молнии. Эти грозы предсказуемы.

Они дают время подготовиться.

Снять с веревок белье, запереть ставни, поднять защиту. Ну, когда было чего поднимать. Но есть и другие.

Порыв ветра ударил в стену, и показалось, что сейчас она не выдержит, хрустнет и разлетится яичной скорлупой.

– Сейчас… – Чарли встал и подошел к этой самой стене, положил на нее ладони и застыл так, а по стене поползли огоньки.

Я едва яблоком не подавилась.

А что? Я, как волнуюсь, всегда ем. Ну, когда еда под рукой имеется. Как вот тут. И яблоки неплохие, крепкие, сочные, и…

Я ткнула Эдди локтем в бок. А он лишь плечами пожал. Видит? Огоньки расползались и уходили в стену, а та… та будто бы менялась, но как – непонятно. Я чувствовала эти перемены.

– Защита. – Чарли обернулся. – Правда, инактивированная, но я поднял, так оно и вправду спокойнее будет. А то какие-то у вас тут и грозы дикие.

Это да.

С Запада грозы приходили иные. Они налетали вдруг. Просто небо темнело и рождало тучи, черные и густые, тяжелые. И те, клубясь, выплевывали молнии одна другой больше. Прошлой осенью такая в дом старика Грейва шибанула, так от того дома и угольков не осталось.

Только старый осел и уцелел.

В смысле, животное.

Не Грейв.

Но теперь и вправду звуки отдалились. Нет, молнии плескались там, снаружи, но как-то… будто в другом месте. Гром грохотал, да только домик больше не вздрагивал.

– Еще барьер поставил, а то мнится мне, высокое искусство нашим хозяевам знакомо и, более того, используют они магию весьма часто. – Чарльз потер руку об руку. – Что опять же…

Он замолчал ненадолго, а потом обошел комнатушку, отдельно останавливаясь у каждой кровати. А кровати и вправду были хороши. Железные. Натертые до блеску. С железными узорчатыми шишечками на штырьках. И не доски тут, а новомодные пружинковые каркасы, про которые матушка читала в журнале. А поверх каркасов тех – соломенные матрасы.

И перины.

Простыни белые, чистые да накрахмаленные.

Я пощупала, убеждаясь, что не ошиблась: так и есть, благородный сатин. Матушка, помнится, все вздыхала, что надо бы на платье прикупить, но дорого. Ей дорого, а тут, стало быть, на простыни изводят. И подушки пуховые. И одеяло…

Не понимаю.

– Не понимаю, – вслух сказал Чарльз, обойдя комнату. – С одной стороны, дом мал и не сказать чтобы удобен…

– Чего?! – искренне удивился Эдди.

Не удобен! Да тут циновки лучше, чем у нас дома простыни, не говоря уже о самих простынях или этих вот покрывалах, бахромою украшенных.

– У вас просто запросы невелики. – Чарльз произнес это словно извиняясь. – Люди иного достатка привыкли и к иному уровню комфорта. Хотя тот, кто обустраивал это место, старался. Скажем, здесь есть заклятье охлаждения, весьма актуальное в жаркую погоду. Или вот…

Он опустился на четвереньки и положил руки на пол.

– Точно, пол теплый. При желании можно активировать, и тогда пол будет нагревать сам дом. Это, надо думать, для зимы. Стены укрепленные. Стекла высокой очистки, но при этом можно поставить полог и фильтровать количество света, проникающего внутрь. Освещение также на Силе основано. Камней всего семь, что немного, но и не так мало. Еще есть…

Чарли поднялся как-то резко, рывком, и даже подпрыгнул на месте, крутанулся, затем уставился взглядом в стену. И мы с Эдди уставились. Братец нахмурился и щеку поскреб.

Пока он не понимал.

Я тоже.

– Комод для одежды…

И преотличный, из тяжелого темного дерева, такой века простоит.

– …и стол для работы. Зачем в гостевом доме письменный стол?

Это он про тот, что возле окна? Мне тоже непонятно. Места занимает изрядно, туда бы еще одну кровать поставить, но они эту громадину втиснули.

– И не просто стол. – Чарльз погладил темное отполированное до блеска дерева. – Он зачарован. Попробуйте открыть.

Эдди покачал головой и заметил:

– Мы в гостях. Негоже лазить по чужим вещам. – И благоразумно добавил: – Пока.

– Именно. Дом гостевой, а запоры хорошие. Заклятье Линдберга. Его еще часто в систему сейфов встраивают. Основано на переменности энергий.

Мы ничего не поняли, но кивнули.

Так, на всякий случай. А Чарли совсем уж разошелся. Он комнатку эту разве что не обнюхал: и в ванну заглянул, и даже в отхожее место – белое, красивое, такое и в гостиной поставить не стыдно, – нос сунул, но там-то ничего, кроме воды, крашеной синим и отчего-то пахнущей лавандой, не оказалось.

– Все это слишком сложно для гостевого дома, – заключил Чарли и уставился на нас.

А мы на него.

– Если только… здесь не встречают каких-то совершенно особых гостей, – добавил он тихо.

Глава 8,
где происходит встреча, но результат ее вовсе не тот, на который рассчитывали

Чарльз поскреб шею.

Чесалась.

И нос зудел. И еще уши, но шея – как-то особенно сильно. Поневоле начинаешь задумываться, не подхватил ли чего-нибудь этакого в гостинице.

Или на привале.

Или…

Зуд откровенно мешал сосредоточиться на важной, очень важной мысли. О доме, Долине, самом этом поселении. Под дорогой укрывается сеть сторожевых заклятий, свернувшаяся змеиным клубком.

Еще одна, охранная, по периметру.

И вдоль ограды дома сигналка, да и сам дом непростой. Слишком уж много тут всего.

В дверь постучали, спугнув мысль. А потом открыли, пусть и заперта она была в том числе собственной печатью Чарльза. Это и заставило потянуться к револьверам. Не только графа.

– Эдди, мальчик мой… – Вошедший сделал вид, будто не замечает общего настроения. – А ты стал еще больше с нашей последней встречи! Когда же ты прекратишь расти?!

– Не знаю, мистер Уилли, – прогудел Эдди, убирая руку с револьверов.

И правильно.

Магу… во всяком случае данному конкретному магу, пуля не страшна. Чарльз подозревал, что не только пуля. Человек этот был невысок, сутуловат и окружен облаком Силы столь плотным, что и дышалось-то рядом с трудом.

– Ах ты, моя милая… Как давно я тебя не видел! – Человек раскрыл руки, но с объятьями лезть не стал. И верно. Милисента разглядывала его с интересом, но весьма и весьма настороженно. – Обними же дядюшку Уилла…

– Дядюшку ли? – тихо заметил Чарльз, ибо именно в этот момент сходство гостя с Милисентой сделалось почти невероятным.

– А это кто? Ах, да, вижу… Весьма и весьма любопытно. Что понадобилось людям столь важным в наших краях?

Ростом маг и впрямь похвалиться не мог.

Ниже Чарльза, а Эдди и до плеча не доставал. Худощав. Сухопар.

Стар.

И возраст свой скрывать не пытался, равно как и подчеркивать.

Но одетый с нарочитой простотой в обыкновенный для мест нынешних темный костюм, Уильям Сассекс оставался собой – великим магом и аристократом.

– Что ж… Давно пора побеседовать, но я все откладывал и откладывал. Не хотелось причинять боль драгоценной Элизабет. Я и без того причинил изрядно, что ей, что миру.

Он махнул рукой и вытащил из-под полы флягу.

– Коньяк. Выдержанный. Еще оттуда привезенный. Не желаете ли?

– Сочту за честь, – Чарльз усилием воли заткнул в себе желание вцепиться в темное, загоревшее дочерна горло. Во-первых, действительно стоит поговорить, а во-вторых… Уильям Сассекс пришел один вовсе не оттого, что доверчив и потому не ждет от гостей подвоха. Скорее уж, он четко осознавал собственную силу.

– Наливайте. – Эдди с грохотом подвинул стул, на который и уселся. – Вот. Матушка передала вам.

Он протянул слегка помятый конверт. И Чарльз был готов поклясться, что этот конверт несказанно смутил Сассекса.

Или удивил.

Или…

Его пальцы коснулись бумаги невероятно нежно. Он прижал конверт к губам. И вдохнул запах.

– Простите. – Теперь уже смутился Эдди. – Жарко было. Взопрел малость.

– Бывает, – усмехнулся Сассекс. – Надеюсь, вы извините, но прежде чем начинать беседу, я должен сделать еще кое-что.

И вышел.

В темноту. В грохот дождя. В ветер и…

– Он нормальный вообще? – тихо поинтересовалась Милли, которая, кажется, не совсем понимала, что происходит.

– Все маги в той или иной степени ненормальны, – счел нужным сказать Чарльз.

А Эдди кивнул и добавил:

– Чокнутые они. Чем больше Силы, тем крепче крышу ломит.

– Сейчас полагают, что способность взаимодействовать с тонкой энергией мира многократно усиливает нагрузку на мозг человека, а стало быть…

– Чушь это, – оборвал Чарльза Сассекс, который вернулся бодрым и, кажется, весьма собою довольным. – Наливайте, господа. Что до официальной науки, то она любит выдвигать теории. На особо удачных строятся новые, и затем еще одни. И в итоге некоторые теории, не будучи доказанными, принимаются за истину. Дело не в мозге и энергии, точнее не в той мере, в которой полагают ученые. Скорее уж, здесь вопрос общей вседозволенности. А вы не станете отрицать, что магам в нашем мире позволено куда больше, нежели людям обычным.

Отрицать Чарльз не стал, но коньяк по стопкам разлил, правда, не забыв проверить. А то мало ли. Но коньяк, судя по отклику энергии, оказался просто коньяком.

Хорошим.

Отменным даже.

– Я привез с собой несколько бочонков, что было весьма разумным решением. – Уильям вдохнул аромат. – Элизабет просит вам помочь. Что ж, я сделаю то, что в моих силах. Долги надо отдавать. Итак, слушаю.

Почему-то рассказывать о сестре этому человеку не хотелось.

Совершенно.

И потому рассказ получился сухим, вымученным. Будто и не об Августе речь, но о посторонней не слишком умной девице, которую Чарльзу поручили спасти.

Надо сказать, что слушать Уильям Сассекс умел. И слушал внимательно. И лишь когда Чарльз завершил повествование, произнес:

– Любопытно…

И снова коньяка налил. Всем, кроме Милли, которая предпочитала жевать кусок ветчины, закусывая ее булочкой, и делала вид, что разговоры эти ей совершенно не интересны.

– Что ж… Следовало, конечно, ожидать, но не думал, что так все обернется. Элайя Бишоп всегда был чрезмерно жадной сволочью. Однако мне казалось, он понимает, когда нужно остановиться. Зато теперь понятно, почему он вдруг затих.

Чарльзу вот понятно не было.

Ничего.

– Вашей сестры здесь нет. – Уильям Сассекс поглядел с жалостью. И прежде чем Чарльз успел возразить, раскрыл ладонь. – Клянусь собственной Силой, что это так. Однако, возможно, я подскажу вам, где ее искать. Надеюсь, вы успеете. Но сперва, чтобы вы поняли, что происходит, я должен рассказать о вещах давних. И не самых приятных.

За стеной вновь громыхнуло.

– Эта история началась еще на Островах. Семья моя, как вы, полагаю, знаете, обладает немалой властью. Положение. Деньги. Род. В общем, с самого рождения меня окружала роскошь, и жить я привык не слишком задумываясь о других. Не буду лукавить, в юности я был не самым приятным человеком, да и теперь…

Он ненадолго замолчал.

– Мне только исполнилось пятнадцать, когда я впервые влюбился. Естественно, со всем пылом юной души. И само собою, в особу неподходящую. Дочь торговца, пусть и состоятельного, Сассексу не пара. Однако мои родители проявили понимание. И даже позволили сочетаться с ней браком, пусть и тайным, по их просьбе. Отец моей возлюбленной согласился, что же говорить о нас. Жили с Эванной мы в одном из фамильных поместий. И дни проводили… счастливо.

Голос его едва заметно дрогнул.

– Не прошло и года, как Эванна объявила, что ждет ребенка. Я… я собою гордился, будто и вправду сделал что-то такое, особенное. Но…

Никто не посмел торопить его.

А Уильям Сассекс не спешил говорить. Он шевелил губами, будто подбирая слова.

– Они умерли. Роды начались до срока… И нет, дело не в моих родителях. Им я даже не сообщал, хотя, полагаю, сообщили слуги. Тогда я не слишком задумывался, сколь плотно меня, скажем так, опекают. Но родители мои прибыли на второй день после смерти Эванны, что не могло быть случайностью. И не было. Это я понял позже. Тогда же… во гневе, в ярости, я почему-то уверился, что виноваты они. Что они позавидовали моей любви, моему счастью. Отец мой был герцогом Сассекским, мать тоже происходила из древнего и не менее славного рода. Друг с другом они держались холодно, равнодушно, однако делали вид, что являются семьей. Я обвинил их, что именно они отравили мою Эванну, а они поклялись, что не делали этого. И никто не делал. Что… я сам ее убил.

Кулаки Уильяма сжались.

Наверное, если за столько лет его боль не утихла, то любовь существует?

– Мой отец отвел меня в… он назвал это «погостом первых жен». Гробницей, где находили покой юные леди Сассекс…

Сила его колыхнулась, и в какой-то момент Чарльзу даже показалось, что Сассекс не удержит ее, но нет, облеглась.

Унялась.

– Прошу прощения. – Уильям Сассекс поднял крохотную чарку. – Оказалось, что у моего отца была своя возлюбленная, как и у его брата. И отца, то есть моего деда. У многих нашего рода. Кто-то женился, кто-то жил так. А кто-то обратил внимание, что женщины простые, не родовитые или относящиеся к династиям не слишком давним, умирают в тягости. Ни одна из многих так и не разрешилась от бремени.

По спине пополз холодок.

– В то время как женщины одаренные или хотя бы происходящие из семейств, где одаренные появляются на свет постоянно, а это как правило рода древние, рожают не то чтобы просто, но рожают. Редко больше двух-трех детей. Для сравнения, дальняя родственница моей матери, вышедшая замуж за безземельного рыцаря, человека достойного, но бедного и Силы лишенного, родила семерых. И это не редкость. Иные, знаю, производят на свет и по пятнадцать, и по двадцать наследников, хотя это, конечно, не совсем правильно.

– Дело в Силе?

– В Силе. В способности эту Силу принять. Конечно, все мои предки в той или иной степени проводили изыскания, но, как правило, не слишком упорные.

– Вы… простили им? – тихо поинтересовалась Милисента.

– Родителям? Нет. Я был молод. Вспыльчив. Зол и обижен на весь мир. Я не желал понимать их резоны, как и они не слишком желали объяснять что-либо. Отец лишь обмолвился, что это хороший урок, что впредь я буду более осторожен и не стану связывать себя ненужными узами.

Скрипнули зубы, то ли Эдди, то ли самого Сассекса.

– Мы никогда и не были близки. Это не принято. На Островах детей отдают на воспитание прислуге. И к своей няньке я был привязан куда сильнее, чем к матери. Думаю, будь она жива к тому времени, она бы предупредила.

– И что вы сделали?

– Я? Сперва запил. И пил много. Стал устраивать пирушки. Обзавелся свитой таких же бездельников. В общем, ничего нового или выдающегося. Когда пить надоело, ввязался в войну, благо Острова всегда воюют. Отличился даже, а мой старший брат в это время заключил весьма выгодный брачный союз с девушкой из одного старого доброго семейства. Отец также отписал, что подыскал и мне невесту. Не скажу, чтобы я обрадовался, но… война меня несколько отрезвила. А может, я просто повзрослел.

Ветер взвыл стаей голодных волков.

И несмотря на защиту, стало вдруг неуютно. Показалось, что еще немного, и захрустит жалкая деревянная оболочка, развалится.

– Ветрено сегодня, – светским тоном заметил Сассекс. – Вы вовремя успели.

– Старались, – отозвался Эдди, ковыряясь в зубах кончиком ножа. Заметив укоризненный взгляд сестры, смутился и нож убрал.

– И хорошо. В общем, невеста моя оказалась милой девушкой. Как и супруга брата, происходила она из древнего рода. Была образована. Воспитана. Одарена. И нет, любви ко мне она не испытывала, но это и лишнее. В целом, думаю, в обстоятельствах иных мы бы неплохо поладили.

– Не вышло?

– Не сразу. У моего брата родился сын. И умер, не прожив трех дней. Конечно, нельзя сказать, что подобное случается часто. Не в наших кругах. Но случается. Брат был расстроен. Его супруга, само собой, тоже. Я поддерживал их как умел.

Уильям замолчал ненадолго: то ли воспоминания были не из приятных, то ли не желал перекрикивать бурю. А та разыгралась не на шутку. По крыше дома что-то стучало, гремело, вспышки молний ослепляли, несмотря на щиты.

– Мою свадьбу пришлось отложить ввиду траура, но это тоже никого не смутило. Все-таки помолвка состоялась, а свадьба… Спустя год супруга моего брата вновь понесла.

Он сделал глубокий вдох.

– Погибли оба. Роды начались до срока, и дитя… так уж вышло, что я увидел это дитя. Мне не показали моего собственного сына, а тут… это существо лишь отдаленно походило на человека. И нет, мне уже случалось видеть человеческих младенцев, а потому я с полной ответственностью могу заявить, что данный плод был порочен. Брат мой, лишь взглянув на него, поморщился и бросил, что, мол, снова не получилось. Тогда-то, пожалуй, во мне и проснулся интерес. Болезненный. Безумный. И та дорога, на которую я ступил… Я попытался выяснить, что происходит. И кое-что узнал. Наша родовая Сила, столь тщательно лелеемая, воспитываемая, подарившая роду Сассексов могущество, его и убивает. Тело младенца просто не способно вместить эту Силу, которая изменяет его. Кровь матери должна защищать дитя, потому и важно, чтобы мать обладала Даром. Однако если в прошлые годы этого было достаточно, то… – Уильям развел руками. – Мой брат потребовал у меня уступить ему невесту.

– И вы уступили?

– Я побеседовал с ней. Если бы она сказала, что не желает расторгать помолвку, я бы отказал брату. Но и она, и родители ее лишь обрадовались. Одно дело выйти замуж за графа, и совсем другое – за герцога. Титул в глазах их стоил риска. А я предупредил девушку об опасности, но она была молода, здорова и Даром обладала куда более выраженным, чем та, что до нее.

Он потер щеку.

– А вы…

– Мне было все равно. Я не любил Эдит. И от души пожелал, чтобы у них все получилось, но…

– Не вышло?

– Отчего же. Брат получил наследника, а Эдит… она прожила еще полгода после родов. И о ней хорошо заботились. Моему же брату предложили в жены младшую сестру Эдит.

– И он согласился? – мрачно поинтересовался Эдди, который в зубах ковырять перестал, но нож не убрал: верно, успокаивала его этакая близость холодной стали.

– Почему же нет? Наследник – это хорошо, но лучше, когда наследников несколько. Но эта история позволила мне удалиться. Я покинул Лондиниум, сказав, что желаю уединения. Отец к этому времени окончательно убедился в моей бесполезности, а война, где мои таланты могли бы принести пользу стране и роду, завершилась. Потому и позволили мне проживать в замке Шеффилд. Некогда он принадлежал моей прабабке, происходившей из славного шотландского рода. Замок этот был стар. Тесен. И не представлял уже особого интереса. А главное, находился в землях столь дальних, что никто чужой без нужды в такую глушь не добирался. Там-то я и проводил свои изыскания. Сперва на животных. На свиньях. Построил для этого даже ферму, обеспечив всех окрестных оборванцев мясом, что снискало мне немалое признание. Я воздействовал на свиней Силой, а после смотрел, как она изменяет развитие зародышей. Выводы получились интересными. Я понял, что мне отчаянно не хватает образования. И пригласил одного весьма увлеченного человека.