Текст книги "Прогулки с Хальсом"
Автор книги: Карина Тихонова
Жанр: Современные детективы, Детективы
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Конечно, Катя была сама виновата в том, что картины достались Марику. Не фига было задирать сводного брата по поводу и без повода на глазах у отца. Марик в таких случаях выглядел невинной жертвой, и сердце Николая Егоровича обливалось кровью. Чувство вины перед внебрачным сыном и подтолкнуло генерала к составлению подобного завещания.
Наверняка Надежда Ивановна предвидела такой поворот. Когда Антон ловил ее задумчивые взгляды, устремленные на Марика, по его рукам ползли ледяные мурашки. Казалось, Надежда Ивановна прикидывает, с какой стороны лучше подойти, чтобы снять у пасынка скальп. Впрочем, Марик пользовался в доме отца огромными, неслыханными привилегиями. Ему разрешалось не прикасаться к учебникам, в то время как Егор и Катя по три часа в день долбили пройденный материал. Марик мог питаться одними фруктами и пирожными, а в Катю и Егора почти насильно заталкивались супы и овощи…
Антон задумчиво покачал головой. Да, умная женщина была Надежда Ивановна, ничего не скажешь. Она наносила сокрушительные удары по интеллекту и здоровью пасынка, ничем не выдавая своей ненависти. Катя – всего лишь бледное материнское подобие.
– Разве Вера разрешила тебе продавать ее картины? – спросила Катя.
Антон с раздражением отбросил в сторону смятую салфетку.
– К твоему сведению, я уже достиг совершеннолетия!
Егор торопливо поменял тему:
– У Веры был отличный вкус!
– К сожалению, не во всем, – тут же отпарировала Катя.
Егор сделал вид, что не понял намека:
– Состоятельная была женщина…
– Да, к сожалению, – снова влезла в разговор Катя. – Это ее и погубило.
Антон не выдержал. Поднялся из-за стола и сухо сказал:
– Прошу прощения, мне пора идти.
– Конечно, конечно! – подхватила Катерина. – Прости, что заговорила о Вере. Мы понимаем, как тяжело тебе о ней вспоминать…
Антон не дослушал. Вышел из-за стола, не обращая внимания на умоляющий взгляд Марика, быстро обулся и хлопнул дверью.
Харлем, сентябрь 1611 года
Веселое общество
Отряд стрелков добрался до трактира за каких-нибудь пятнадцать минут. По дороге спасенный юноша не умолкал ни на секунду.
– Но, господа, какое счастье, что вы подоспели вовремя! А как будет благодарен вам мой отец! Он известный амстердамский пивовар, и если вы когда-нибудь посетите этот славный город, прошу вас быть нашими гостями!
Михиль учтиво склонил голову:
– Благодарю. Значит, ваш отец варит пиво?
Юноша смутился и покраснел.
– Я, конечно, понимаю, в этом занятии нет ничего возвышенного…
– Ну что вы! – перебил собеседника Михиль. – Пивоварня – превосходное и доходное занятие! Я имел в виду совсем другое. Теперь я понимаю, почему вы называете деньги «пустяками».
– Я ненавижу деньги! – горячо воскликнул юноша.
– Надеюсь, это чувство останется без взаимности, – ухмыльнулся Михиль.
– Вы что-то сказали, капитан?
– Нет, мой друг, ничего особенного. Не торопитесь, мы уже пришли.
Перед ними высилась стена, сложенная из крупных грубых камней. Трактир «Золотой гусь» считался одним из лучших кабачков Харлема. Здесь подавали отличное пиво, а к нему фирменное блюдо – лосося под зеленым соусом. Владелец «Золотого гуся» два года назад патрулировал ночной город вместе с отрядом стрелков и в любой момент открывал широкий кредит бывшим сослуживцам. К их чести нужно заметить, что все долги неукоснительно погашались.
Михиль де Валь распахнул дверь, и на улицу вырвался залп громкого смеха, смешанный со звуками музыки. Горожане называли «Золотого гуся» «музыкалкой», потому что по вечерам здесь играл небольшой оркестр. Под аккомпанемент флейты, лютни, скрипки и барабана завсегдатаи трактира могли потанцевать или спеть любимую песню. А то и просто послушать музыку, предварительно заплатив музыкантам за исполнение.
Публика в трактире собиралась разношерстная. Днем его посещали уважаемые граждане Харлема, чтобы пропустить по кружечке пива и потолковать о делах, а ночью приходили завсегдатаи попроще: моряки, перекупщики, крестьяне, торговцы средней руки. Веселье иной раз принимало буйный характер, но трактирщику Курту довольно было разок ударить кулаком по столу, чтобы мгновенно успокоить гуляк. Кулак у Курта был толщиной с небольшой пивной бочонок, а ростом бывший стрелок выделялся даже среди самых рослых солдат. К тому же все хорошо знали, что трактир частенько посещают сослуживцы Курта. Портить отношения со стрелками не желали самые отчаянные повесы.
Михиль учтиво пропустил Яна Стена вперед. Юноша вошел в большой зал с низким сводчатым потолком и с любопытством огляделся вокруг. Здесь было на что посмотреть.
«Золотой гусь» мог вместить одновременно сотню человек. Стены зала были выложены сверкающей фаянсовой плиткой с изображениями птиц и животных. С толстых деревянных балок под потолком свисали длинные металлические цепи. На их концах крепились небольшие забавные безделушки: игрушечные кораблики, деревянные куклы, фарфоровые китайские болванчики, африканские уродцы, сделанные из странного черного камня… Моряки взяли за правило привозить из разных стран сувениры для Большого Курта, как называли хозяина трактира. Курт аккуратно подвешивал подаренные безделушки на цепочки и охотно рассказывал новым гостям, кто и откуда их привез.
Веселье не стихало здесь ни днем, ни ночью. Возле небольшого помоста, на котором сидели музыканты, лежали сборники песен. Был здесь песенник для моряков «Колесница Нептуна», песенник для крестьян «Веселый поющий селянин», сборник песен торговых людей «Новый амстердамский Гермес». Одним словом, репертуар на все вкусы.
Сейчас музыканты вдохновенно исполняли шутливые любовные куплеты, которые не рискнули бы спеть днем, перед более чопорной публикой:
Я звал тебя моей морковкой,
Когда жениться обещал,
Здоровьем клялся кошки дохлой,
Ах, ловко ж я тебя поймал!
При этом солист совершал недвусмысленные телодвижения, вызывавшие в зале бешеный хохот. Изрядно нагрузившиеся гуляки стучали кружками, топали ногами и нестройно подхватывали припев:
…Здоровьем клялся кошки дохлой,
Ах, ловко ж я тебя поймал!
Большой Курт, увидев гостей, расплылся в широкой улыбке и радостно бросился навстречу товарищам.
– Здорово, Курт, – обнял его капитал де Валь. – Как идут дела?
– Благодарение Богу, неплохо. Куда вас усадить, господин капитан?
Михиль окинул зал быстрым оценивающим взглядом.
– Пожалуй, мы втроем сядем вон в том углу. Усади остальных ребят, где они сами захотят. Да, за пиво сегодня платит Франс!
– А закуска за счет заведения, – быстро подхватил Курт.
Михиль поблагодарил бывшего стрелка кивком и, придерживая шпагу, начал пробираться вдоль стены к свободному столику. Ян следовал за капитаном, шествие замыкал Франс. Как только они уселись, трактирщик поставил на стол два больших кувшина с темным пивом, три сверкающие оловянные кружки и большое блюдо с жареными каштанами.
– Желаю хорошо провести время, – сказал Большой Курт, дружелюбно подмигнул Яну и удалился.
Михиль разлил пиво по кружкам.
– За вашу удачу, друг мой!
Ян молча отсалютовал капитану, сделал большой глоток, но тут же поперхнулся и сильно закашлялся.
– Что случилось? – встревожился Михиль.
– Я думаю, господин Стен не привычен к двойному пиву, – ответил Франс, хлопая ладонью по спине будущего живописца.
– Да, это мы не сообразили, – согласился капитан. Он сделал знак Курту, но Ян оттолкнул руку Франса и запальчиво воскликнул:
– Дело вовсе не в этом! Просто… просто это пиво очень пенистое. Не нужно заказывать другое, я люблю… двойное.
Михиль переглянулся с Франсом. В глазах капитана замерцали лукавые искорки.
– Что же, в таком случае помоги вам Бог. Господин Стен, только один вопрос перед тем, как вы допьете свою кружку. Во сколько завтра отходит ваш дилижанс?
– Кажется, в десять утра, – недоумевая, ответил юноша. – А что?
Михиль пожал плечами.
– Да так, ничего особенного. Просто мы хотели бы вас проводить.
– Буду счастлив! – отозвался Ян, зажмурился и поднес кружку к губам.
Заинтересованный Михиль замер, не сводя с него глаз. Послышались звуки крупных глотков, голова Яна медленно запрокидывалась, пока не показалось перевернутое оловянное дно кружки. Ян с треском впечатал пустую кружку в стол, вытер с подбородка густую пену и потребовал: – Еще!
– Браво! – воскликнул Михиль.
Между тем Большой Курт положил перед Франсом несколько листов картона. Поставив рядом тарелку с холодными угольями, он вытер руки о передник и спросил:
– Сойдет?
– Вполне, – отозвался Франс.
Заинтригованный Ян повернулся к своему соседу.
– Простите, господин Хальс, может, это, конечно, не мое дело…
– Называйте меня Франс, – перебил его собеседник.
Ян вопросительно взглянул на капитана. Тот кивнул:
– Не робейте, друг мой! Мы все его так называем!
– В таком случае прошу вас называть меня Яном, – решил юноша и вновь повернулся к своему новому другу: – Франс… зачем вам картон и угли?
– Иногда я делаю зарисовки для моих будущих картин, – охотно объяснил Франс.
Ян обвел глазами полупьяную публику и удивленно приподнял брови:
– Здесь?! В трактире?!
– А почему нет? – спокойно откликнулся Франс. – Перед вами жизнь такая, какая она есть, без прикрас. Господин ван Мандер, мой учитель, говорит, что настоящее искусство должно быть правдивым.
Ян не осмелился возразить, лишь неодобрительно поджал губы. Видимо, мальчику втолковали, что низко изображать жизнь такой, какая она есть. Художники-маньеристы, процветавшие в Голландии полвека назад, провозглашали, что настоящее искусство должно показывать жизнь такой, какой она должна быть. А все низменное – вроде кабацких пирушек – оставлять за гранью, отделяющей искусство от жизни.
Ян допил вторую кружку, икнул и громко заявил:
– Я хочу спеть свою любимую песню!
– Спойте, друг мой! – поддержал его капитан. – Мы будем вам подпевать!
Ян выбрался из-за стола и, пошатываясь, побрел к деревянному помосту. Михиль проводил его озабоченным взглядом и наклонился к Франсу:
– Нужно проследить, чтобы мальчик завтра сел в дилижанс.
– Я уже об этом подумал, – отозвался Франс. – Заберу-ка я его к себе домой, а утром провожу до дилижанса.
– Только не забудь, что сначала он должен забрать свои вещи из «Харлемского льва», – напомнил капитан.
– Разбужу его не позже восьми утра.
Между тем Ян взобрался на помост и обратился к публике с речью:
– Друзья! Я счастлив, что нахожусь здесь среди вас! Завтра мне придется покинуть ваш… ваш вос-хи-тительный город… ик… но я никогда не забуду благородных людей, которые преподали мне… ик… урок… урок…
Тут он запутался и умолк, слегка пошатываясь на ослабевших ногах.
– Песню! – крикнул кто-то из зала. – Спой нам песню!
Ян повернулся на голос.
– Вы просто читаете мои мысли, – сказал он. – Я хочу спеть мою любимую песню… Обычно мы поем ее в День святого Николая, но сегодня у меня тоже праздник… ик… В общем, подпевайте мне все…
Публика радостно засвистела и затопала ногами. Ян склонился к музыкантам, о чем-то с ними пошептался. Флейтист заиграл вступление, и Франс задумчиво улыбнулся. Эту песню пели дети на улицах Харлема перед Рождеством. Он хорошо помнил слова:
Николай, святой угодник,
Приезжай-ка в Харлем к нам!
Здесь немало кавалеров
И богатых милых дам…
Церковь сурово осуждала «языческие» праздники, вроде Нового года, но поделать ничего не могла: уж больно радостными были эти зимние деньки. Взрослые горожане с готовностью подхватывали песню вслед за детьми, а потом дарили маленьким музыкантам сласти. По улицам водили оленя с серебряными колокольчиками на широких рогах, а следом за ним в санях ехал сам святой Николай с большим заплечным мешком. В эти дни все жители города ненадолго превращались в детей – приходили к замерзшему пруду, катались на коньках, устраивали битвы со снежками, строили ледяные крепости. Трактирщики тоже не дремали: разводили огонь у края катка, чтобы можно было погреть замерзшие руки, и ставили брезентовые палатки с угощением. Новогодние праздники рождали в сердце каждого взрослого сладкую ностальгию по детству.
Вот и сейчас публика расчувствовалась. Кто-то, всхлипывая, подпирал щеку кулаком, кто-то жалостливо выводил припев следом за солистом, кто-то успел уснуть, положив голову на стол. Когда Ян закончил петь, зал разразился шумными аплодисментами.
– Клянусь, наш маленький друг умеет расположить к себе, – сказал капитан де Валь, наливая пиво себе и Франсу. – А, вот и вы, Ян! Мы только что говорили о вас! Еще пива? Позвольте, я за вами поухаживаю.
Ян упал на деревянную скамью и пролепетал неповинующимся языком:
– Господа, клянусь, вы поразили меня в самое сердце! Я вечно буду помнить ваше благородное гостеприимство! Давайте потанцуем! Музыканты!.. Плясовую!..
С этими словами он уронил голову на стол и захрапел.
– Вот и хорошо, – отозвался Михиль, отхлебывая пиво. – Пусть немного поспит. Одного не могу понять: как папаша-пивовар отпустил этого ребенка одного в такую даль?
Франс хотел ответить, но не успел. Дверь трактира распахнулась, и на пороге появились новые посетители. При виде одного из них – немолодого краснощекого толстяка в богатом кафтане – капитан прищурился.
– Ба! – сказал он негромко. – На ловца и зверь бежит! Господин бальи собственной персоной! Франс, узнаешь?
Франс оглянулся и кивнул. Харлем был большим городом – целых сорок тысяч жителей! – но этого человека здесь знали все. Бальи второго ранга, начальник полицейских, которых в городе прозвали «отрядом грабителей». Ненавистный бальи, которого не пускали ни в один приличный дом!
– Подумать только, что в руках этого мерзавца завтра окажутся деньги нашего маленького друга! – задумчиво продолжал Михиль. Тут его взгляд скользнул по белокурой спутнице бальи, и брови капитана поползли вверх: – А это что за прелесть? Какого черта она делает рядом с этой заплывшей тушей? Франс, ты знаешь, кто она? Нет? Ну ладно, придется спросить Курта.
Большой Курт, не торопясь, шел навстречу новым гостям. Он поприветствовал их учтиво, усадил на свободные места, выслушал заказ и удалился.
– Курт! – окликнул его Михиль.
Трактирщик поспешил на зов.
– Кто эта дама?
– Это госпожа Вриенс. – Курт многозначительно улыбнулся.
– Неужели та самая?! – изумился Михиль. – Вот это да! Сладкая вдовушка!
Супруг госпожи Вриенс, почивший год назад, был известным городским фабрикантом. На его доме гордо красовалась табличка: «Господин Вриенс, владетель масла». Товар господина Вриенса поставлялся во многие европейские города по суше и морю. Дела его шли так хорошо, что пожилой фабрикант решил заняться благотворительностью: выстроил три дома для престарелых и бедняков, назвав их «Вера», «Надежда», «Милосердие». Проповедники славили имя щедрого коммерсанта и молили Господа послать ему долгую жизнь. Но Господь распорядился иначе и послал на пути господина Вриенса хорошенькую дочку пекаря Эмму Шрауб. Свадьбу сыграли через месяц после знакомства, а спустя еще полгода господин Вриенс скончался от внезапного сердечного припадка. Говорят, что на лице покойника застыла такая глупая счастливая ухмылка, что священник отказался отпевать его в открытом гробу.
Теперь сладкая вдовушка была самой богатой женщиной в городе и самой завидной невестой. В предложениях недостатка не было, но Эмма Вриенс не торопилась расстаться со своей свободой. Ее часто видели на городских гуляньях в компании богатых кавалеров, однако ни один из них до сих пор не приобрел жениховских прав.
– Я просто не могу на это смотреть, – пробормотал Михиль. – Это зрелище оскорбляет мой взор. Франс, нужно что-то делать! – С этими словами капитан сорвался с места и направился к столу, за которым сидели бальи и его очаровательная спутница. Стрелки подталкивали друг друга в бок, кивали на своего капитана: то-то начнется потеха!
Михиль склонился перед хорошенькой вдовушкой и несколько раз взмахнул шляпой с пышным пером. Та ответила церемонным кивком и лукавым взглядом. Бальи с трудом приподнялся, чтобы поприветствовать капитана. Михиль де Валь принадлежал к одному из самых богатых и уважаемых родов Харлема, ссориться с ним было бы глупо.
Михиль поцеловал руку даме и замешкался, словно не зная, что делать дальше. Бальи закряхтел и с большой неохотой указал ему на скамью. Капитан тут же сел напротив красотки, и завязалась легкая непринужденная беседа.
Франс усмехнулся. Михиль есть Михиль. Пропал толстяк. Да и кто бы не пропал на его месте?
Между тем трактирщик подал новым гостям кувшин пива и закуску – жареные баварские колбаски. Судя по багровым щекам бальи, это был уже не первый кувшин за сегодняшнюю ночь. Однако он с готовностью подставил кружку, и Михиль наполнил ее до краев, не прерывая застольной беседы. Франс заметил, что себе капитан плеснул чуть-чуть, на самое донышко. Ай да Михиль! Ай да лис!
Между тем Большой Курт по знаку Михиля принес кости. Понятно, сейчас начнется игра, в которой у старого волокиты нет ни одного шанса. Игроки бросали кости, и проигравший должен был поставить кабацким завсегдатаям столько кружек пива, сколько ему выпало очков.
В этой игре Михилю всегда и неизменно сопутствовала удача. Говорят, что удача в игре и любовных делах ходят разными тропами, но капитан де Валь доказал обратное. Ничего удивительного! Удача ведь тоже женщина!
Франс подвинул к себе плотный лист картона, взял уголь и начал делать набросок. Сценка, представшая перед ним, напоминала акт из комедии Шекспира «Фальстаф». Эту пьесу в Харлем привезла труппа английских актеров. Посетители большой весенней ярмарки чуть животики не надорвали, наблюдая, как веселые молодые проказницы дурачат старого волокиту.
Вот и сейчас проказница-вдовушка начала украшать наряд своего кавалера: повесила ему на шею связку толстых колбасок и копченых селедок, сунула в руку лисий хвост. Бальи с пьяной нежной улыбкой следил за своей спутницей, а посетители за его спиной рыдали от смеха. Мальчишка-прислужник подобрался к толстяку сзади и сделал над его головой рожки. Это вызвало новый взрыв хохота. Даже музыканты оставили свои инструменты и с нетерпением ожидали, чем окончится веселый спектакль.
После шестой кружки пива голова бальи со стуком упала на деревянный стол, а его прелестная спутница поднялась с места. Михиль быстрым шагом подошел к Франсу и шепнул, кивая на Яна:
– Проследи за ним, а я провожу даму. Господин бальи любезно оставил у входа свой экипаж. Да, еще одно! – Михиль оглянулся на белокурую вдовушку, делавшую ему знаки от двери: – Извинись перед нашим другом, если утром мы с ним не увидимся.
С этими словами Михиль де Валь легко повернулся на каблуках и, придерживая шпагу, поспешил к дверям. Стрелки затопали ногами, провожая своего капитана. Прежде чем выйти, Михиль отсалютовал гулякам приподнятой шляпой и скрылся.
Часы на городской ратуше пробили четыре раза. Музыканты начали складывать свои инструменты в кожаные чехлы, гуляки, способные держаться на ногах, в обнимку покидали трактир. Близилось утро, а с ним и конец веселья.
Госпожа Хальс ворочалась на постели, ожидая возвращения мужа. Каждый раз, когда Франс уходил на всю ночь, ее душу терзало беспокойство. Нельзя сказать, чтобы ночной Харлем был таким уж опасным местом, нет… Но мало ли что может случиться!
Часы пробили пять раз, и чуткий слух госпожи Хальс уловил на улице знакомый голос. Она поднялась с кровати, набросила на себя домашний халат и поправила чепец. Похоже, Франс с кем-то разговаривает. Интересно, кого он притащил в дом на этот раз? Госпожа Хальс вышла в переднюю комнату, сняла засов и распахнула дверь, не дожидаясь стука. Она выглянула наружу, пробормотала: «Пресвятая Богородица!» – и поспешно отступила назад.
Муж с трудом протиснулся в дверь, таща на плече какого-то незнакомого юношу. Переступив порог, он бережно встряхнул своего спутника, поставил его на ноги и прислонил к стене.
– Вот и мы, Анна! – сказал он весело. – Вижу, ты меня заждалась?
Потрясенная госпожа Хальс издала неопределенный звук, пытаясь ответить и не спуская с вошедших глаз.
Муж старался держаться прямо и очень четко выговаривал слова. Напрасный труд. Ей достаточно было разок взглянуть на Франса, чтобы с точностью назвать количество выпитых кружек. Сегодня их было не меньше восьми.
– Кто это? – спросила госпожа Хальс, кивая на еле живого юношу. – Держи его, он падает!
Франс подхватил парня, сползающего вниз по стене, встряхнул и снова поставил на ноги.
– Видишь ли, Анна, – начал он, тщательно выговаривая слова, – это мой друг Ян Стен. Он художник.
Госпожа Хальс закрыла глаза и тихо застонала сквозь стиснутые зубы.
Художник!.. Еще один художник на ее голову! Что будет с домом, если в нем поселятся ДВА ХУДОЖНИКА?! За что ей все это, Пресвятая Дева?!
Муж не обратил на ее стон никакого внимания и продолжал:
– Завтра утром Яну необходимо уехать. Я бы просил тебя, душа моя, разбудить нас не позже восьми… А, Ян, ты уже проснулся? Я тут говорю жене, чтобы она разбудила нас не позже восьми!
Оживший юноша отлепился от стены и сделал попытку поцеловать даме ручку. Госпожа Хальс поспешно отпрянула, и гость свалился бы на пол, если бы Франс не подхватил его сзади.
– Госпожа Хальс! – с чувством воскликнул гость, повиснув на локте Франса. – Какая честь для меня находиться в вашем… ик… гостеприимном доме! Я всего несколько часов знаком с вашим мужем, но он… ик… поразил меня в самое сердце!
С этими словами гость все-таки свалился на пол, а следом за ним свалился Франс.
– Охотно верю, – сухо произнесла госпожа Хальс, наблюдая за свалкой. – Со мной он проделывает это каждый день. Вы сможете подняться сами, или вам помочь?
Ответом ей послужило громкое пыхтение. Тут, к счастью, появилась заспанная служанка Франсина со свечой. Госпожа Хальс взглядом указала ей на копошащиеся тела. Служанка передала госпоже свечу и ловко отделила мужчин друг от друга. Разобравшись, кто есть кто, она схватила за шиворот своего хозяина и одним рывком подняла его на ноги.
– Слава Богу, – пробормотала госпожа Хальс.
Франс отпихнул служанку, не спеша поправил сбившийся воротник, помог подняться гостю, прислонил его к стене и как ни в чем не бывало повернулся к жене:
– Так вот, душа моя, нам необходимо немного отдохнуть. Ночь выдалась на редкость тяжелой. Может, ты откроешь гостевую комнату… – Тут он столкнулся с супругой взглядом и торопливо договорил: – А, впрочем, бог с ней, с гостевой! Я думаю, мы отлично устроимся на старом матрасе в мастерской!
– Я тоже так думаю, – только и смогла бросить госпожа Хальс. Не затевать же скандал в присутствии гостя! Пускай даже художника!
Франс подхватил юношу под мышки, тот уже мирно уснул, стоя возле стены, и потащил его вверх по лестнице. Госпожа Хальс скрестила руки на груди и проводила спотыкающихся мужчин долгим сумрачным взглядом.
– Разбуди нас не позже восьми! – напомнил Франс с верхней ступеньки.
Госпожа Хальс услышала, как открылась и захлопнулась дверь мастерской. Вслед за этим раздался грохот падающих тел, негромкое бормотание, и все стихло. Она посмотрела на служанку. Франсина ответила ей скорбным взглядом и поджала губы: что тут скажешь?!
– Вот что, Франсина, – сказала госпожа Хальс. – Набери ведро холодной воды из бочки в погребе и поставь его у двери мастерской. Прямо сейчас поставь, а то забудешь.
– Хорошо, госпожа, – отозвалась служанка. – Когда прикажете разбудить хозяина?
Тут госпожа Хальс улыбнулась.
– Не беспокойся, я сама это сделаю! – ответила она спокойно.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?