Текст книги "Серафима прекрасная"

Глава 6

Машина Красина на большой скорости неслась по загородному шоссе.

– Ты давай не лихачь! – забеспокоился Красин.

Шофер Володя посмотрел в зеркальце:

– А вон еще, Николай Николаевич, лихач похлеще меня!

Красин обернулся, увидел: за ними едет автомобиль, все быстрее и быстрее приближаясь к ним.

– Ну и пусть лихачат! А мы поедем как надо.

– Ладно, – водитель сбавил скорость, – как скажете!

Машина лихачей почти догнала машину Красина.

– Да кто это такие? Да они, похоже, за нами! – забеспокоился Володя. – Николай Николаевич, глядите, ха, у них и номеров нету!

Действительно, машина без номеров.

– Да, вижу! Твоя взяла – гони по полной! Гони, пусть отстанут! Давай, Вова!

Машина Красина рванула вперед. Только преследователи не отставали… «Ноздря в ноздрю» – дышат в затылок…

Автомобилю без номеров рукой подать до машины Красина. Вот из окна неизвестных выглядывает ствол автомата.

Выстрел по колесам красинского автомобиля: один, второй, третий… Целая очередь…

Стреляет мастер. Машина Красина на лету потеряла равновесие, скатилась в кювет, перевернулась. «Стреляющий» автомобиль исчез.

Обстрелянная машина Красина лежала в кювете…

Водитель первым пришел в себя, чертыхаясь, вылез из машины.

– Николай Николаевич, Николай Николаевич, как вы?

Он помог вылезти Красину.

– Жене ни слова, понял?

– Да я понять-то понял, да кто это были?

– Бандиты, Вова, обыкновенные. Теперь вся жизнь бандитами кишит. Только не в кино, а в реальности.

С руки Красина капала кровь.

– Аптечку тащи! Будем сами себе оказывать первую помощь.

– Так в милицию надо заявить! – испуганно пролепетал Володя.

– Ты ни во что не лезь. Сам все сделаю. Семья пусть пока на даче поживет, а ты у меня в отпуск отправишься, ясно? Ты же хотел в Чехию поехать? Ну вот и поедешь. В санаторий, в Карловы Вары! Путевку оплачиваю я! Подержи вот, помоги!

Он обработал свою рану, но прежде ссадины на лице водителя.

– Мы себя быстро в порядок приведем. Сапожник без сапог, Володя, никогда не останется. Голова цела, руки почти целы – это главное!

А между тем в деревне между Витей и Ирочкой наконец-то свершилось то, о чем так долго мечтал Зорин.

Теперь она, Ира, его – полностью, без остатка! Вот, лежит рядышком в их с Симой супружеской кровати, жмурится от счастья.

– Никогда не было так хорошо, как с тобой. Что же теперь будет, Витя?

– А что будет, то и будет. Только я тебя не отдам. Никому. Судьба меня не спрашивала, когда Симку в жены подсунула. Когда Ванька больным родился… А теперь я ее ни хрена не спрошу. Хочу счастливым быть – и буду!

– Люблю тебя! Я ведь из-за тебя приехала… Злая была на тебя, ненавидела. А как увидела – сердце екнуло, в пятки упало. Витенька! – ласково лепетала Ира.

И снова поцелуи. Страстные, бесстыдные, долгожданные…

– Иди ко мне! – шепчет Ира.

– Я, может, этого дня всю жизнь ждал. Всю жизнь! Ты понимаешь? – И обнял Витя ее крепко.

Жарко шептала она в темноте:

– Любимый!

В понедельник Красин вернулся в клинику. Рано утром, как всегда, обход. Он вышел из последней палаты, шагая вместе со свитой к своему кабинету. И вдруг…

Глаза его остановились на молодой нянечке, что протирала подоконники. Узнал Симу, разозлился:

– Что за маскарад, Зорина?

– Это не маскарад. Я вместо Галины Николаевны. Она сестру поехала проведать. На неделю. Я справляюсь!

– Работает Сима прекрасно. И с детьми ладит. У нее тут сын – Ванечка Зорин, – отозвалась одна из медсестер, идущих рядом с Красиным. – Мы тут ей не нарадуемся!

Красин угрюмо посмотрел на Серафиму. И пошел вперед…

Из кабинета вышла Люда, секретарь:

– Николай Николаевич, а вас уже ждут!

– Спасибо, все свободны!

Он вошел в кабинет. Сима внимательно глядела вслед ему. Ей было интересно, да что ж это за человек такой, к которому она никак ключей найти не может? А ей надо, очень надо! Он, только он должен делать операцию Ване!

Красин с порога кабинета увидел старого друга своего, полковника милиции Игоря Сабурова. Тот встал, они с Красиным обнялись.

– Ну здорово, Игорек, здорово. Знаешь уже?

– Наслышан, Коля. Потому и пришел. Сам, без приглашения. Ты что ж, не рад? – Полковник поднял бровь.

– Что пришел ты, всегда хорошо. А вот беспокойства лишнего не надо.

– Ну уж извини, это не тебе решать. Рассказывай-ка все по порядку!

Красин вздохнул. Жаловаться было не в его принципах. И все же он понимал – речь идет о жизни…

Ехал Витя по полю на тракторе и пел. Счастливый – аж светится. Навстречу ему дядя Петя, бригадир, с козой своей Белкой. Никогда он Зорина таким не видел! Витя, когда выпивал, совсем смурным становился… Приостановился дядя Петя, решил проверить – трезвый ли Зорин?

– Чё орешь-то громче трактора?

– А то и ору, что хорошо! Хорошо, дядь Петь, понимаешь ты это слово?

– А! Зарплату, что ли, получил один, раньше всей бригады?

– Старый ты дурак, разве ж в одних деньгах счастье!

Дядя Петя не понял. Почесал в затылке. Оно, конечно, не только в деньгах, но деньги-то позарез нужны!

А Витя снова завел песню и скрылся на тракторе за поворотом. А к дяде Пете Мария Ивановна выскочила – тут как тут.

– Добрый день, Петр Сергеич. Внук ваш, должна сказать, лодырь удивительный. В кого пошел – не знаю! Даже на трояки по всем предметам не тянет. Вы бы с ним провели беседу, дед все-таки!

– Я вот что на это скажу, Мария Ивановна! Вон Зорин тоже был лодырь удивительный. А теперь за троих пашет да еще поет! И при этом трезвый! Может, и мой поумнеет!

– А чего это Виктор ваш распелся? Сима с операции вернулась? – забеспокоилась учительница.

– Да не, про Симу он не сказывал. Просто, говорит, хорошо. Вот даже зарплаты не дали, а все равно хорошо, соловьем заливается. А вам, извиняюсь, в школе денег выдали?

Мария Ивановна отмахнулась:

– Да не выдали. И неизвестно, когда выдадут! Вы мне, Петр Сергеич, деньгами разум не мутите, вы объясните: это отчего же Зорину так хорошо?

– А вы у него и спросите!

– А вот и спрошу! Спрошу непременно!

Полковник Сабуров нервно ходил по кабинету доктора.

– Пойми ты, Коля, тут страна рушится, все по швам ползет. О какой справедливости ты говоришь? Может, мы когда голову и поднимем, но не теперь. Не может один человек повлиять на ход истории! Ни ты, ни я, ни мы, вместе взятые. Не сладить нам с ними сейчас, нет, не сладить! Бог с ней, с этой землей. Пусть строят свое казино. Временно это все, Коля. Как построят, так потом его и разрушим. А пока… Пока они сильнее. И тебе поберечься надо. Ты же знаешь, какая она хрупкая, человеческая жизнь. Не мне тебя учить!

– Значит, я должен сдаться, а они останутся безнаказанными?

– Я так не сказал, Коля. Мы уголовное дело все равно возбудим. Но посуди сам: где доказательства? Какие? У тебя есть запись твоего разговора в ресторане с этим бандитом?

– Нет, не догадался.

– А номера машины, обстрелявшей вас, ты видел?

– Я же сказал: номеров не было.

– Коля… пойми правильно: уехал бы ты, а? Я тебя двадцать лет знаю, я тебя ценю как, может быть, мало кого ценю в этой жизни! Тебя звали за океан, прекрасная клиника, отличные деньги, условия… Ты и там будешь приносить пользу, людям помогать, науку продвигать свою. А настанет другое время – вернешься, вернешься в другую Россию!..

Красин взорвался:

– Да что же вы все, черт возьми, отправляете меня за этот поганый океан? Я что, мешаю? Игорь, есть такое понятие – родину любить. Может, глупо, может, несовременно… Это как мать любить больную! Ты же не скажешь: Коля, уезжай, мама болеет, вот выздоровеет, похорошеет – тогда и милости прошу демонстрировать свои сыновние чувства… Это же чушь! Я врач! Я знаю, что, если любишь, надо за больным и горшки выносить, и уколы ставить. И резать, если требуется. И вот это и называется доказательством любви. А все остальное жевание соплей, уж прости… Я нужен здесь, понимаешь, нашим детям нужен, а не заокеанским. Там и без меня хватает светил! А бросать родину в момент, когда ей плохо, – подлость…

Полковник обнял Красина:

– Это ты меня прости, Коля. А только мы и вправду мало что можем сделать в твоей ситуации. Лучше побереги себя. Вот выделю тебе охрану…

– И не вздумай! Это смешно.

– Лучше быть смешным, чем мертвым. Откажись от строительства, Коля. Они ведь все равно все сделают по-своему. Когда в государстве идет передел собственности – щепки летят. Ох как летят!

– Нет! Об этом не может быть и речи! Я, Игорек, перестану себя уважать, если пойду у них на поводу. А для меня это самое страшное в жизни. Это даже страшнее, чем быть просто мертвым… – Красин был непреклонен. – Пойдем, провожу тебя!

Сима в палате заплела косички худенькой девочке.

– А вы нам сказку на ночь сегодня будете читать, тетя Сима?

– А как же, Лерочка! Обязательно! Ну а где твои бантики?

– Вот! – Девочка протянула две мятые ленточки.

Сима улыбнулась:

– Вот я их поглажу и тебе в косы вплету. Тогда будет очень красиво. А сейчас пока резиночкой завяжу, договорились?

Девочка кивнула. Потом обняла Симу:

– А у вас дочка есть?

– Нет… Дочки нет… Пока нет.

– Ну так вы ее родите! Это не очень тяжело! Вот нас у мамы пять человек. Мы все девочки! Вам обязательно дочка нужна. Вон вы как хорошо косы плетете! Так даже мама моя не умеет!

– Обязательно рожу девочку! Вот только сынка подлечу! Ну, до вечера! – улыбнулась Серафима.

– Тетя Сима! А врач пустую кровать велел вынести. Тут все равно никто не лежит, а нам тесно!

– Это я мигом, Лерочка. Ты только шибко по палате не бегай, тебе пока не надо! Я еще приду к тебе!

Сима подхватила кровать, да и понесла ее к выходу…

Вот такую несущую кровать Симу и встретили в коридоре отделения Красин и полковник.

– Зорина! Вы же надорветесь! Кровать же можно катить, она на колесиках! – воскликнул врач.

– Не надорвусь. У нее ножка сломана! А я привычная тяжести-то таскать!

– Да это ведь вредно для женщины, как вы не понимаете!

Серафима только рукой махнула и дальше потащила кровать.

Полковник рассмеялся:

– Да уж! Сразу стихи Некрасова вспоминаются: «Есть женщины в русских селеньях…» Что там: «В горящую избу войдет… коня на скаку остановит…» Уж прости, в поэзии не силен!

Красин очень серьезно посмотрел на друга и вдруг прочел наизусть:

 
Не может сын глядеть спокойно
На горе матери родной,
Не будет гражданин достойный
К Отчизне холоден душой.
 

Это тоже Некрасов, между прочим. К нашему с тобой разговору.

– Я тебя, Коля, еще больше после него зауважал. Только прошу, очень прошу – будь осторожнее! Ты не только мне нужен, как друг. Ты людям нужен!

Зорин с Ирочкой из кровати почти не вылезали. Которую ночь ночевала она в Симином доме! Которую ночь жарко обнимала ее мужа…

– Все не верю, что это правда! – шептал в темноте ей Витя.

– А ты поверь!

– И мне все это не во сне снится?

– Нет!

Они целуются… Они ничего не замечают… Они так счастливы…

А между тем их вдвоем в спальне увидела Мария Ивановна. Подошла к окну – да и увидела.

– Что же это? Да что же? Вот бесстыжие! Ой, Симка бедная! Ой, что ж делать-то? – Она с топотом бросилась бежать…

Витя вздрогнул, подскочил к окну. Увидел только удаляющуюся темную фигуру.

– Ир, Ира… Выследили нас!

Ира подошла сзади, обняла его:

– А хоть бы и выследили! Ты же у меня смелый!

В коридорах клиники уже темно. И в палате темно.

Сима наклонилась, поцеловала спящего Ванечку. Он и во сне тянул к ней руки. Она поцеловала его пальчики:

– Вылечим мы тебя, сыночек. Я не я буду, вылечим!

Вдруг в дверях появился Красин:

– Серафима Ивановна! Мы, по-моему, так не договаривались. Вы что, здесь и ночуете?

– Нет, ночую у знакомой, можете проверить! – ответила Сима гордо. – Я только днем тут работаю. А сейчас зашла сына проведать!

– А что за ленточки у вас в руках?

– Девочки Леры. Из пятой палаты. К ней мама не ходит. А Лера хочет косички красивые. Я ленточки погладила, заплету ей в косы и пойду домой, честное слово! – Сима встала, двинулась к выходу.

– Да, хорошо… Серафима Ивановна, постойте. Сына вашего будем оперировать в четверг.

– Это через два дня?

– Что-то не так?

– Все так, Николай Николаевич, только очень хотела я… Очень надеялась… что вы! Вы должны Ваню оперировать!

– Опять двадцать пять! Да я не знаю, буду ли я в это время в больнице! У меня заседание в Академии наук, а ждать Ваня больше не может. Вы это понимаете?

– Понимаю!

Обиженная Серафима пулей выскочила в коридор. Красин так и остался один в темной палате с маленькими спящими детьми.

– Что за женщина упрямая! – процедил он сквозь зубы…

Посреди ночи Мария Ивановна ломилась в дверь Иркиного дома.

– Откройте! Да откройте же!

Заспанная мать Ирины наконец отворила дверь.

– Господи, случилось чего?

– Случилось, случилось, Вера Викторовна.

– С Иркой?

– С Иркой!

– Да что такое, а?

– А то, что она с чужим мужиком в постели, Ирка ваша!

Мать вздохнула, рассмеялась грозному виду ночной посетительницы:

– Ну, слава богу, а то я думала, что страшное. Так уж это и не первую ночь. У Витьки она, что ли? А вам-то какое дело? Они уж не дети, между прочим. Чего хотят, то и воротят, нас с вами не спрашивают!

– Как же не стыдно, Вера! У него ведь жена, ребенок! Совесть у вашей дочки есть? – кипятилась педагог. – Так же не поступают честные люди!

– Ты б своей личной жизнью занялась – некогда было бы шляться по чужим-то дворам в час ночи. Сами разберемся! – Вера выпихивала Марию Ивановну из дверей во двор. – Иди подобру-поздорову!

Но та не унималась и уходить не хотела.

– Да как же вы так можете!

– Могу, могу! Чего не мочь-то. Ирке хорошо – и то неплохо. А жене, Симке той, поделом! Она первая чужого мужика увела. Как аукнется, так и откликнется.

Красина снова терроризировали по телефону.

– Так ты, похоже, ничего не понял? – усмехался из трубки знакомый хамоватый голос.

– Все я понял, прекрасно понял! И вот что я вам скажу: решений я своих не меняю. И точка. А запугивать меня бесполезно, не из пугливых!

– Ну мы это посмотрим. И учтем!

– Все! Разговор окончен!

Он бросил трубку на рычаг. Люда – секретарь – заглянула робко:

– Вас на конференции ждут, Николай Николаевич!

– Вызови такси. Забыл сказать тебе, что машина в ремонте.

– Хорошо! – Секретарша испарилась.

На секунду Красин остался один. Закусил от злости губу, он был настроен решительно и сдаваться не собирался.

Расстроенная Сима звонила в дверь квартиры, где жила Полина.

– Ну, здравствуй, проходи! Тебя уже целые сутки нет, что за мода ночевать в больнице! – Полина, открыв дверь, сразу начала выговаривать младшей подруге.

– Я ненадолго. Душ приму, посплю немного, а потом опять туда! Ване на днях операцию сделают.

– Красин сказал?

– Ну да.

– Так он сам согласился оперировать? – удивилась журналистка.

– Нет, Полина Сергеевна, не согласился.

– Ну не волнуйся. Все равно все будет хорошо! У них очень сильные врачи в клинике. Давай мой руки – и на кухню!

Полина кормила Симу. Для себя она никогда не готовила, а тут гость в доме. Пожарила котлеты, картошечку. Грибы достала маринованные. Сима наворачивала за обе щеки.

– А знаешь, что я слышала? У него неприятности, у Красина. Говорят, что его машину обстреляли по дороге на дачу, – тихо сказала Полина.

– Как это – обстреляли? И где это вы слышали? – встрепенулась Сима.

– Где слышала – моя журналистская тайна. Есть источники. И очень надежные. Ну а что обстреляли, не удивляйся, это раньше было в диковинку. Теперь уже нет.

– Да кому ж он дорогу перешел? Он же врач?

– Кроме того, что врач – он руководитель клиники. И тут его интересы могут идти вразрез с интересами этих бандитов. Я откопала кое-что. У Красина новое здание должно строиться. Место почти в центре, земля дорогая. Наверняка на этот кусок земли и позарились. В общем, буду писать об этом. Если меня тоже не…

– Да что вы говорите такое, – запричитала Серафима, – да не смейте даже думать про это!

– Журналист – профессия опасная, Серафима. Но я свою работу очень люблю. И не из-за денег. А потому что могу реальную пользу принести. Не всегда, правда, получается. Но даже если в одном случае из десяти тебе что-то удалось сделать доброго – это тоже результат! Согласна?

– Согласна! А где живет Красин? – вдруг спросила она.

– Ну, у меня, кажется, был его адрес. Зачем? Ты же завтра его увидишь в больнице?

– Не знаю, мне кажется, если б я к нему домой пришла, поговорила – вышло бы как-то спокойней, душевней… В больнице ведь все казенное! И разговоры казенные!

– За что люблю деревенских людей – за наивность, – засмеялась хозяйка. – За такую добрую наивность, которой давно нет в москвичах.

– Осуждаете?

– Нет, даже где-то завидую. Человек-то изначально был создан, чтобы верить другим. И уметь выслушивать и понимать. А вот мегаполис меняет его до неузнаваемости!

– Я б никогда в вашей Москве не осталась. Чего сюда люди прут, будто она медом намазанная? – Сима опустошила тарелку и тут же собралась ее мыть. – И врут тут, и стреляют, и не доверяют друг дружке… Полина Сергеевна, дайте мне адрес Красина.

– Сейчас! Ты мне скажи, котлеты как? Я их жарю раз в сто лет. Это для тебя специально!

– Да хорошие котлеты, съедобные! Честное слово, лучше, чем ваш борщ в прошлый раз. Адрес-то давайте!

Было уже совсем темно, когда в министерстве закончилось совещание. Споры не прекратились и после совещания.

– Ну, Николай Николаевич! Выступили вы сегодня… Просто на высоте! Вы прирожденный оратор, – восхищался Красиным собеседник.

– Я хирург. Детский доктор. А все остальное не имеет значения. Ни мои ораторские таланты, ни что другое.

– А что, вы без машины сегодня? Давайте-ка я вас подвезу.

– Нет, спасибо, я пешком пройдусь – давно не ходил! Всего доброго!

И Красин двинулся пешком к дому…

И Сима шла к тому же дому. В Москве, правда, она совсем не ориентировалась, а центр и вовсе сбил ее с толку. Музыка в кафе, огни, толпы людей…

В руках она крепко держала бумажку с адресом. Испуганно озиралась по сторонам. Москву она боялась. Москва пугала ее: обилием огней, вывесок, непрекращающимся потоком машин…

Словно в чужую жизнь заглянула она в окно ресторана, где непривычно красиво и уютно, где нарядные дамы и мужчины…

К ней подошел зазывала:

– У нас музыка живая и кухня превосходная. Может, зайдете?

– Я в общепите есть непривычная. Ты лучше скажи, где это? Я уж извелась и запуталась! – Сима показала молодому человеку бумажку с адресом.

– Вы почти у цели. Это во дворе. Дом такой большой, серый.

– Так ночью они все серые! – пробормотала Сима. – Ладно, бывай, сама найду!

Она вошла в арку, оглядела большущий двор.

Почти в это же время у подъезда остановилась машина без номеров. Из нее вышли двое мужчин в спортивных костюмах и кожаных темных куртках.

Сима спряталась за деревом и наблюдала, что будут делать подъехавшие. Те Симу не заметили.

– По моим расчетам, он с минуты на минуту появится. Двинулся с совещания пешком. Оттуда идти минут пятнадцать, – сказал первый.

– Отлично. В подъезде подожду. А ты уезжай, жди за углом. Если что, через крышу из крайнего подъезда выберусь. Езжай!

Сима быстро сверила номер подъезда на бумажке с адресом и номер, висящий над дверью. Третий! К кому это тут по ночам в гости ходят?

Один из мужчин зашел в подъезд, легко открыв код. Другой уехал.

Через секунду Серафима про них начисто забыла, потому что увидела Красина. Он оглянулся: нет никого? Двинулся к подъезду. Тут Серафима и вышла из тьмы в свет.

Красин замер:

– Опять ты, Зорина? Нет, ну я видел настырных людей, но это уже выходит за все рамки приличия! Ну, что тебе нужно, говори быстро, я устал.

– Да вы сами знаете. Я ведь поговорить пришла просто. И потом вот – это все, что у меня есть. В больнице как-то неудобно было предлагать…

Сима привычным движением вынула деньги из выреза платья. Протянула доктору:

– Вам это, от чистого сердца!

– Это что, взятка, да?

– Ну… считайте, что да! Вы берите, пока даю. По вашим меркам, может, и немного, но деньги все же…

Красин секунду молчал, а потом начал хохотать.

– А чего тут смешного? Я первый раз вижу, чтобы над деньгами смеялись… Ну – берете так берите, нет – так я уйду. Но обиду на вас затаю – это не скрываю.

Красин перестал смеяться:

– Убери, Зорина, свои деньги. Мне, знаешь, не такие взятки предлагали. Вот беда только – не беру я их.

– Потому что богатый? Или потому что принципиальный?

– Потому что мама с папой не научили. Иди домой, Сима, уже поздно.

Красин сделал шаг к подъезду. Сима преградила ему путь.

– Не пойду я никуда! На лестничной клетке у вас сидеть буду – замерзну и заболею, чтобы вам стыдно стало.

– Посмотри на себя со стороны! Это же ужас какой-то! То шантажируешь, то взятки предлагаешь! А еще говоришь, что в Москве все ненормальные! Уйди, Серафима! – занервничал доктор.

– Да подождите же, мне поговорить с вами надо!

– Пусти! Мы уже обо всем с тобой поговорили! Мне вставать рано, я не шучу!

Он отодвинул Симу и открыл дверь. Но Сима вцепилась в него мертвой хваткой.

– Профессор, миленький, но это же не по-человечески. Я в такую даль ехала. Муж дом материнский продал, чтобы у вас Ваньку оперировать! Я вас всю жизнь добрым словом поминать буду! Сделайте вы Ване операцию сами, я всю жизнь вам благодарная буду! Не нужны мне ваши помощники, даже самые хорошие и ученые! Мне вы нужны!

Красин ногой толкнул дверь. Сима схватила крепче обшлага его плаща.

– Я вас так не пущу! Не хотите денег, возьмите вот вареньице, крыжовенное. Сама варила!

Тут только Красин заметил в руках Симы авоську с громадной банкой варенья.

– Это что еще?

– Да говорю вам, варенье, свежее, крыжовенное, кисленькое на вкус, вам понравится!

– Ненормальная!

Красин ввалился в подъезд, но Сима не отставала.

Человек у лифта, поджидавший Красина, прицелился…

И в это мгновение Сима уронила Красина, потому как слишком крепко держала его, и он, вырываясь, потерял равновесие. Это было смешно со стороны, но именно это падение их спасло.

Прогремело два выстрела. Пули просвистели мимо.

Сима опомнилась первой.

– Помогите! Бандиты! Стреляют! – закричала она. И, мгновенно вскочив на ноги, побежала к лестничной клетке, откуда донесся выстрел…

От такой неожиданной наглости и бесстрашия ее бандит испугался сам… Рванулся к лестнице… Сима уронила варенье. Банка грохнулась. Красин, начиная соображать, что происходит, закричал:

– Стойте, Зорина, куда вы?

– Так ведь уйдет!

Сима гналась за бандитом как безумная.

– Ой, мамочка! Вон он гад, держи его! Он это стрелял. Ах ты, сволочь!

В два прыжка Красин нагнал бандита. Сима за профессором следом. Бандит вцепился ему в горло. И Сима била его по рукам, чтобы тот отпустил Красина…

Наконец Красин умелым движением заломал гада. Насел на него.

– Зорина, давай в милицию! А я его держать буду!

– Да я не знаю, где милиция! Давайте я сама подержу, я сильная! А вы туда бегите!

– Звони, тебе говорят! Автомат внизу!

– Это я мигом! – закричала Серафима и понеслась по лестнице.

На минуту она остановилась. На ступенях лежала разбитая вдребезги банка с вареньем.

– Господи, – заголосила Сима, – крыжовничек-то свежий совсем, этого года! Вот сволочи!