Текст книги "Серафима прекрасная"

Глава 7

Красин и Сима сидели в отделении милиции.

– Какая машина была, вы запомнили? – спросил милиционер.

– Ну да! Легковая! – ответила Сима.

– А какой марки?

– Так я не разбираю!

– А цвет?

– Так ведь ночь! Все кругом серое!

– Оставьте вы ее в покое… Она такой стресс получила, – попросил Красин.

– О! Вспомнила! На машине той номеров не было. Точно, не было… – закричала вдруг Сима, – а еще тот этому говорит: ты, мол, заходи в подъезд, а я тебя за углом ждать буду. Это они в профессора стрелять собрались! Как же я сразу-то не догадалась!

Дверь открылась, в кабинет вошел знакомый уже нам полковник Сабуров. Обнял Красина:

– Коля, ну что? Тебя не задели?

– Не бойся, я в порядке. Вот, спасла меня. – Красин вдруг улыбнулся, кивнув на Симу. – Если б не она, каюк мне!

Полковник посмотрел на нее, тоже улыбнулся: – Есть женщины в русских селеньях… Так это ж та самая, что кровать одна по коридору тащила! А чего она в твоем подъезде делала? Она что, Коль, влюблена в тебя, раз преследует по ночам?

– Ну вы скажете тоже! – обиделась Серафима не на шутку. – Я замужем! Я мужа своего люблю. И кроме него никто мне на свете не нужен. А к профессору я просто с разговором. А тут этот – стрелять. Ну, мы его и скрутили. А как по-другому?

– Ну, извини, если обидел! Тебя как зовут-то? – спросил полковник.

– Серафима Ивановна, а что?

– Герой ты, Серафима Ивановна! Коля, они это были? Те, что машину твою обстреляли?

– Похоже, они. Погоди, это сейчас не самое важное!

Красин подошел к Симе. И совершенно неожиданно опустился перед ней на колени.

– Должник я твой, Сима. Проси, что хочешь!

– С колен-то встаньте, а что попрошу, вам и так известно!

Красин кивнул:

– Хорошо. Обещаю! Я тебя понял!

Ванечку Красин оперировал сам.

Сима в белом халате сидела на скамеечке у самой операционной. И лицо у ней было белое, как халат. Она ждала. Она молилась. Она не видела вокруг ничего и никого…

Только бы Ваня был жив! Только бы Красин спас его!!!

– Николай Николаевич, дыхание! У него остановилось дыхание! – закричал анестезиолог.

Сима точно почувствовала неладное! Замерла, напряглась, как струна натянутая: что, что там?

Врачи засуетились. Глаза у Красина были тревожные, но решительные. Не было в них страха…

Мальчик задышал вновь. И кажется, дрогнули скулы под маской хирурга. Он отдавал приказы, как полководец во время боя.

Сима поднялась со скамейки, потому что увидела, как идут дружной стайкой врачи из операционной.

Красин шел впереди. Сима к нему кинулась:

– Профессор, Николай Николаевич…

– Не реви ты, глупая! Страшное позади! Перевезут его в реанимацию. Через час тебя в палату пущу.

Сима упала перед ним на колени:

– Спасибо, Николай Николаевич, спасибо, спасибо…

Слезы градом, а кроме «спасибо» слова вымолвить не может…

Ирка набросилась на еду, как волк. Они с Витей не ели несколько дней. Не до того было…

Мать смотрела на нее странно.

– Ты ж фигуру бережешь! Что жрешь как зарезанная? Прямо не узнаю тебя!

– Ничего, иногда себя и побаловать можно, – улыбнулась Ирка.

– Балуйся, балуйся! Про баловство-то твое всем известно!

– Про какое?

– А то я дура и глаз нет, что по ночам ты шляешься.

– Мама, я давно уже взрослая!

За стеной орал пьяный отчим.

– Вон тебе дитя дорогое, за ним и смотри, за алкашом!

– Алкаш не алкаш, а муж законный, не добро ворованное, никто не тычет-то пальчиком, что чужое! – завелась мать.

– Ах, ты вот про что запела. А с чьих слов-то, мам, просто интересно. Кто видел?

– Кто видел, тот и видел! Развлеклась, да и уезжай от греха подальше. Баба у него опасная. Не захочешь и то забоишься. Сама это знаешь!

Ира двинулась к матери:

– Баба его – это я, поняла? А жаба вернется – он ее на болото и выкинет. Пусть себе скачет да квакает!

– Да, а жить где станете? У нас? Он хату-то свою продал.

– Не трясись заранее. На твое не заримся, в город его с собой увезу.

– Я-то не трясусь. А вот ты – остерегайся. Раньше надо было думать, когда бездетный был да холостой твой Витенька. А ты все нос воротила.

– Мое дело! Хотела и воротила. А теперь – хочу и ночую у него! Да, мам, нравится мне в чужой постели. Ну что уж поделаешь, такая я есть! – Ирка поднялась из-за стола. Вышла во двор, прихватив легкий плащик.

Мать за ней. Перекрыла ей выход, закричал:

– Стой ты, Ирка, бесстыдница! Дурья ж твоя башка, опасно к нему идти сейчас. Жаба-то в любой момент вернется!

– Плевать!

Ира оттолкнула мать и ушла.

Ирка шла к дому Симы, где ее уже заждался милый. Идет с гордо поднятой головой, ни от кого не таясь. Красавица же! Любима же! Чего не гордиться?

У самого дома ее подстерегла Мария Ивановна да как вцепится:

– Что ж ты, гадина, делаешь, а? Ты зачем приехала?

– Не ваше дело! – отрезала та.

Мария Ивановна стала трясти Иру:

– Не мое дело, говоришь! Очень даже мое! Я тебе покажу, как по чужим гнездам шастать! Ты увидишь…

Но та быстро вырвалась из ее рук.

– Как сами шастали по молодости да по чужим мужьям, так ничего. Не помните уже, да? А как я, так дрянь последняя. Постыдились бы! Пустите!

Ира грубо толкнула учительницу. И продолжила свой путь, на ходу поправляя разлетевшиеся локоны.

Мария Ивановна в страшном волнении мерила шагами темную учительскую. Даже свет не включала… Что делать? Как рассказать Симе о случившемся? Как быть? У ребенка операция, Симе и так несладко! А с другой стороны, как можно таить такое?

Думала, мучилась, а потом все же набрала междугородний телефонный номер.

– Девушка, мне очень нужно с Москвой поговорить… Когда? Через час? Хорошо, я подожду! Только вы примите заказ, запишите номер…

Сима сидела рядом с ребенком в реанимации. Ванечка еще не пришел в себя. Сима следила за каждым его вдохом.

– Ничего, сыночек, ты у меня поправишься! Ты еще бегать будешь, в футбол играть! Ты у меня сильный, правда ведь? – шептала Сима.

– Пойдем отсюда, Сима! Тут долго нельзя! Тебе и так исключение сделали! – ласково попросила медсестра. – Утром он проснется, вот тогда и придешь!

– Да никуда я не пойду! Никуда, слышишь!

Красин заглянул в палату – увидел Симу. Поманил пальцем в коридор:

– Я же сказал тебе! Посмотришь на него и выйдешь. А ты третий час сидишь!

Сима помотала головой:

– Никуда не уйду!

– Теперь одна надежда на его организм. Я все, что мог, сделал. Он должен жить…

Сима вдруг разрыдалась, уткнувшись в халат врача.

– Ну перестань. Пожалуйста, перестань! У меня персонал в отделении замечательный. Выходим твоего Ванечку.

Сима заплакала еще сильнее.

– Была команда не плакать! И сегодня тут не ночуй. Езжай к своей подруге! И никаких возражений.

В первый раз в жизни Сима ехала в такси по темному городу.

Вошла в квартиру Полины, та уже спала. Вдруг раздался телефонный звонок. Сима схватила трубку: вдруг из больницы! Но звонок был междугородним.

Через секунду Сима услышала взволнованный голос своей школьной учительницы.

– Да, Марь Иванна! Прооперировали! Сам Красин оперировал… Пока в реанимации, но через два дня в палату должны перевезти, – бодро рапортовала она.

Мария Ивановна сказала тихо:

– Симочка, я, наверное, не должна была тебе сейчас звонить в этот день. Но молчать не могу…

– Витя? Что с ним?…

– Да жив он, здоров как бык, кобель поганый твой Витя! Симочка, она вернулась, понимаешь? Симочка, она с ним у тебя дома живет! В открытую, на глазах у всей деревни! Чего делать-то будем, а?

– Да кто она-то? – переспросила Сима, будто сразу не поняла.

– Ирка!

Колеса стучали по рельсам. Поезд летел по бескрайней степи. Сима стояла, прислонившись к окну. Она не видела, что творится за окном. И словно видения, вспыхивали перед ней обрывки последних разговоров.

– …Куда ж ты рвешься? – спрашивал Красин.

– Вы сами сказали – Ваньке лучше. Не могу я мужа потерять. А вы… вы ж за Ванькой посмотрите?

– Конечно посмотрим, это наш долг.! Зорина, а то б осталась тут, в Москве! Руки у тебя хорошие, голова светлая. Я тебя в клинике оставлю работать. Выучишься на врача. Ну? На кой ляд тебе такой муж сдался, а?

Сима покачала головой:

– Надо ехать! Люблю я его!

Под стук колес Сима, как молитву, повторяла одно: «Не отдам его. Никому не отдам!»

Ира с Витей жарко целовались.

– Ты б ночник потушил, – проворковала Ира.

– Кому какое дело!

– Потуши!

– Скажешь – с неба луну достать, достану! – Он прижал к себе любимую…

Сима подошла к окошку. Увидела мужа и Иру: как лежат в кровати, как целуются, как ночник в комнате бесстыдно горит… Постучала крепким кулаком в дверь.

Ира встрепенулась:

– Стучат, что ли!

– Да и пусть стучат. Нам-то что! – Витя снова потянулся к Ире…

В этот момент, разбив стекло, в комнату с грохотом влетел здоровый булыжник. Витя вскочил, одним движением надел штаны.

– Я сейчас покажу, как стекла бить. Кто там такой умный, а? – Он распахнул дверь и отшатнулся.

На пороге Сима с чемоданом. Она молча прошла в комнату, оттолкнув мужа.

– Это я! Ну, здравствуй, Витя! – спокойно сказала жена.

Сима остановилась прямо у кровати, где лежала Ирка, прикрывшаяся до подбородка простыней.

– Ну и ты здравствуй!

Сима молча содрала простыню с Ирки. Та свернулась калачиком на кровати.

– Хороша! Спорить не буду! – усмехнулась хозяйка. – Нет у меня такого тела. И не будет. Судьбой не дано. А то, что дано, еще родами порчено.

Она бросила простыню обратно, повернулась к Вите:

– А чего ты не спросишь, как сын?

– К-как? – прошептал он.

– Позавчера оперировали Ваню. Красин сам оперировал. Хороший профессор. С головой мужик. И с душой доброй. И будет у нас Ванька как все дети. И в школу ходить, и физкультурой заниматься. И задыхаться, как раньше, не станет. А подрастет, так и спортом займется.

– Что ж ты его в больнице бросила? – пришел в себя Витя.

Сима усмехнулась:

– А у него сейчас реабилитация. Там врачи хорошие, и медсестры смотрят за ним. А через пару дней и мы за ним поедем. Вместе – ты и я.

– То есть как это? Как это – вместе! – пискнула Ирочка, – Как вместе?

– А вот так. Родители мы ему, оба. Бросать его сейчас без отца никак нельзя. Дети от болезни отходят, если дома все ладится. Так что вместе и поедем… – улыбнулась Сима.

– Витя, что ты молчишь? Скажи ей! – заверещала красавица. – Расскажи ты ей всю правду!

– Сима… Сима, отпираться мы не станем. Все, что ты видела, – правда. Я… Я люблю Иру. Она любит меня. И расставаться нам теперь нельзя! Невозможно! Мы счастливы, ты это понимаешь? – закричал Витя.

– Понимаю. Все я понимаю. – Сима голоса не повышала, и руки у нее не дрожали, и слезинки ни одной не проронила.

Она снова повернулась к Виктору:

– Развод я тебе не дам, да и не разведут нас в суде, ребенок маленький, после операции… Будем делить его, Ир, ты слышишь? По будням пусть тут живет, на земле работает – ему это привычней. Ну а в выходные к тебе, в город. Кто ж от такого тела-то даром откажется?

– Ты… ты с ума сошла?

– Да нет. Я в поезде вот ехала, все в уме вертела ситуацию-то нашу. Ну вот вам мое решение! Нравится?

Сима села за стол. Победоносно посмотрела на любовников.

– Витя, что же ты молчишь? Ну скажи ей, скажи! Это же дикость какая: она ж тобой распоряжается как вещью! – завопила Ира.

Витя голову опустил. Сима посмотрела на мужа жалостливо:

– Молчи, Витенька, молчи. Тебе тяжелей всех сейчас. Она ж семьи не хочет, ей бы только кувыркаться в кровати. А на кувырках далеко не уедешь! А? Не отвечай, Вить, не отвечай. Только сына бросить я не дам. И ты… не бросишь! Он ведь тебя любит.

– Виктор, да мужик ты или не мужик? – взвизгнула Ира. – Ну ответь!

– Права она, – тихо сказал вдруг Витя.

– Права! Потому что тебе, Ир, кроме постели ничего не надо. Ты за мужиком и смотреть не сумеешь. Ни постирать, ни приготовить. И понять не сможешь и простить… Непривычный ты к тому человек, Ира, не для него живешь – для себя. Так и живи дальше, как жила. А он к тебе каждое воскресенье ездить будет. Обещаю! А теперь убирайся из моего дома! – вдруг стала грозной Серафима. – Убирайся немедленно!

Ира вскочила с кровати:

– Да пошли вы оба! К чертовой матери! Ты – уродка, и он – урод моральный! Ненавижу!

Схватив в охапку одежду, Ирка пулей вылетела из спальни.

Витя за ней:

– Погоди! Погоди, пожалуйста!

Ира, на ходу надевая платье, отпихнула его от себя, хлопнула дверью. Сима посоветовала мужу:

– Ты за ней сейчас не беги. Бесполезно. Недельки через две остынет, тогда и поговорите!

– Змея! Змея ты! Ты не жаба, а настоящая змеюка! Да я тебя своими руками… – закричал Витя и бросился ее душить…

Кинулся на Симу – улетел в угол.

– Я в Москве киллера своими руками повязала. Не побоялась. Хочешь гулять – гуляй. Хоть направо, хоть налево, а бить себя не дам! Ты спи здесь. А я уж тут никогда не лягу!

И она гордо вышла из комнаты, метнув злобный взгляд на смятую кровать.

Нет ей теперь хода в супружескую спальню.

Сима заперлась в своей комнатенке, что была когда-то детской. Да так и просидела всю ночь на кровати. Даже плакать не могла. Не было у нее слез.

Бегал по степи красивый конь. Грива развевалась на ветру. Конь ржал, раздувал ноздри. И ничто не могло его остановить на бескрайнем просторе…

Сима с Марией Ивановной шли по дороге к деревне. Мария Ивановна смотрела на коня опасливо, а ну как на них помчится! А Сима животным любовалась. Есть в бегущей лошади что-то завораживающе-красивое!

Мария Ивановна нарвала маленький букетик полевых цветочков, Симе протянула:

– Гляди, последние. А в Москве, поди, уже холодно…

Сима кивнула. Она все смотрела на бегущую лошадь.

– Как же ты так смогла? Я думала, убьешь ее, глаза выцарапаешь, а ты… – вдруг не выдержала учительница.

Сима плечами пожала:

– Сделала как сердце велело…

– Ирка вчера подхватила чемодан, восвояси уехала. Твой… провожал ее, – горько заметила Мария Ивановна.

– Знаю, видела!

– Я вот поражаюсь, Сима! Что ты такая спокойная, а? Ты что, даже ему в морду не дала? И не высказала ничего? И не придушила на месте?

– Не дала. И не дам. А говорить… Чего тут говорить-то… Простила я его.

– Ну как ты так можешь? Ну что за мораль такая! Ты же умная девочка… ты… – завелась педагог.

Сима ее остановила:

– Вон лошадь по степи носится. А к вечеру домой вернется в конюшню, в теплое стойло. Было так и будет так… И Витя погулял – и вернется.

– То лошадь, а то человек. Сравнила тоже!

– Мне лошадь иной раз понятней человека бывает. А вы не судите меня. И понимать не надо, если не понимается. Нельзя всех в жизни одним аршином мерить.

Мария Ивановна отдала Симе букет:

– На! Поступай как знаешь…

Обиженная, она двинулась вперед по дороге. Сима догнала ее и обняла за плечи.

– Ну что вы… Я люблю вас, вы мне как родная. А терпеть – так это мне, не вам. А я вытерплю! Теперь, когда Ванька здоров, все вытерплю. Ну не уродилась я красивой, так чем-то другим надо брать! Так ведь?

Мария Ивановна смахнула слезу.

– Живи, Симочка, своим умом. Раз считаешь нужным так, значит, так оно и будет! Тут уж никто тебе не советчик.

Глава 8

1994 год

Грузовик, груженный кирпичом, проезжает мимо Симиных соседок-сплетниц. Они, годами не меняясь, сидят на лавочке, семечки грызут да кости всем моют.

– Видала, Симке повезли кирпич. На хоромы-то ее новые, – сказала первая.

– И что ж, большой домище-то строит? – спросила вторая.

– Да мне откуда знать? Я к ним не вхожа. Не компанейская она, ни в душу, ни в дом никого и никогда лишний раз-то не пустит!

– Может, оно и правильно? Вон Таня моя всем подружкам всегда все рассказывала. Я говорю: «Тань, у тебя язык-то как помело». А она: «Мам, мне на душе легче становится!» Легче-то оно легче, а мужик ейный ведь так и смылся – поминай как звали. Так и увеялся в дальние края зятек-то наш!

– Туда ему и дорога! Ничего, Танька при трех детях!

– А кормить их чем – этих детей? Колхоз вон развалился. С хлеба на воду перебиваемся… Было бы куда уехать – уехали б, как все! Хоть на рынке торговать, хоть в дворники, лишь бы подальше отсюда!

– Зато Серафима вон как поднялась за эти годы, прости господи, буржуйская ее душа! И коровы, и куры… И землю вон в аренду взяли, Витька самолично на тракторе пашет.

– Не буржуи это называется – фермеры, – поправила ее подруга, – теперь все новые названия, ты запоминай!

– Один хрен. А главное, что поразительно, при ее-то, прости господи, красоте, а ведь и не сбег Виктор!

Ехидно улыбнулась болтливая баба:

– Ну… Как мой зять-то не сбег. А что гуляет от нее, так это ясно! Каждые выходные в городе, понятно у кого…

– И как ей не противно?

Обе вздохнули.

Ну чего, правду они говорят! Каждые выходные Витя, как по расписанию, в город. К любимой Ирочке.

В выходные – у любовницы в городе. В будни с Симой в деревне. Тяжко, а все лучше, чем решаться на что-то… Такова природа мужская – половинчатость решений их не смущает! Ездит от одной к другой. А Серафима знает все – знает и молчит!

Разомлевшая Ирочка лежала на шелковых простынях.

– Хорошо как, господи! Вить, ну как с тобой хорошо!

Витя обнял Ирочку:

– Это потому, что я у тебя как праздник – раз в неделю! А жили бы бок о бок все эти четыре года – грызлись бы, как две собаки. И вся любовь кончилась бы. Ты ж, Ирка, даже стирать не умеешь!

Ира поморщилась:

– Стирать! Вот этими вот ручками? Фи! Я все в прачечную отдаю, ты же знаешь. Не способная я к этому… Зато… – Ира лукаво улыбнулась, – зато у меня другие способности есть! – И она сама кинулась на Витю…

Тут не вовремя зазвонил телефон.

– Господи, кто ж это? Может, квакушка твоя?

– Не! Симка не станет никогда звонить! – сказал Виктор.

– Ну вот скажи, ну честно, ты что, за все эти четыре года с ней ни разу, а? Ну что, ни разу? Ну, колись, колись! – смеялась Ирочка.

– Да я сказал тебе – ни разу! Она с ребенком спит, я один. А потом, она так упахивает меня по работе, вечером прихожу, валюсь с ног, даже жрать неохота! А ты глупости болтаешь… Скажи лучше, что ты делаешь, когда меня нет? – заинтересовался Зорин.

– Я? Я скучаю!

Пронзительная трель телефона раздалась снова.

Ира вскочила, схватила трубку. Звонил Пал Палыч:

– Привет, моя девочка. Не очень потревожил тебя?

– Нет, нет, что вы!

– Ну, судя по голосу, ты не одна, – засмеялся Пал Палыч.

– Да нет! Это вам показалось. Я слушаю!

– Надо бы нам встретиться и поговорить, Ирина Александровна. Завтра тебя устроит?

– Да, – прошептала она, чуя что-то неладное.

– Завтра в три. В обеденный перерыв в кафе «Купидон». Не забудь!

Ира положила трубку и вернулась в кровать.

– Кто это? – спросил Витя.

– Да так, по работе.

– Работа у тебя странная – целый день дома сидишь!

Ира взорвалась:

– Откуда тебе знать, что я делаю? Ты сюда раз в неделю нос кажешь! А я вон в магазине пять дней торчу, продаю китайское барахло, впариваю, как умею. А то, думаешь, на что живу? А ем на что? На твои подарки? Да всех подарков-то – два колечка… А простыни эти шелковые на что куплены? На мои трудовые! А маникюры, педикюры, чтобы тебе понравиться…

Она капризно захныкала. Витя обнял ее.

– Да ладно тебе. Я так сказал. Думал, с девчонками из магазина познакомишь – буду хоть знать коллектив твой, что там у тебя и как!

– Я что, дура тебя с подругами знакомить!

– Что, думаешь уведут? – засмеялся Витя.

– Ой-ой! Эко сокровище. Только я одна и могла на тебя польститься! А как я девкам в глаза смотреть буду, что я им скажу: здрасте, девочки, вот муж чужой, посещает меня по воскресеньям, да? Думаешь, это приятно кому! Да я со стыда сгорю людям в этом признаться! – запричитала Ира.

Ответить ему было нечем. Тяжело жилось Зорину до бурного романа с Ирочкой. А теперь стало еще тяжелей.

Приятный, небольшого росточка мужчина в очках обсуждал с Симой проект дома. Архитектора, который строил Симе дом, звали Василий Аркадьевич. Рядом стояла верная Мария Ивановна.

– Как вы просили, Серафима, кое-какие изменения я внес! Вот вместо одной спальни – две. Большая комната делится перегородкой надвое. Так устроит? – Он показал рисунок. – Тесновато, правда, но вы сами две отдельные спальни хотели!

Сима кивнула:

– Ну и отлично. То, что надо. И в каждой спальне свой балкон.

– Как и было задумано!

Сима забеспокоилась:

– До зимы-то успеем, Василий Аркадьевич?

– Обижаете! Вот-вот все будет готово.

– Осенью на переезд времени нет. Хозяйство большое!

– Цыплят считать будете? – улыбнулся Василий Аркадьевич.

– Ну и это тоже. Куры у нас тоже водятся, – согласилась Сима, – до зимы-то точно надо успеть!

– А куры-то ваши хоть несутся?

– Еще как несутся! Вы не представляете, Василий Аркадьевич, какая она у меня талантливая, – с гордостью заявила Мария Ивановна. – У нее все работает как часы: куры несутся, коровки доятся… Не нарадуемся!

– Сима ваша младшая сестра? – пошутил архитектор.

– Да ладно, льстить вовсе не нужно. Ну какая она мне младшая сестра: она моя ученица! – выпалила педагог.

Архитектор внимательно и лукаво поглядел на Марию Ивановну:

– Не поверю!

Учительница покраснела, прячась за Симину спину. Архитектор ей явно нравился!

– Вы мне, пожалуйста, Марию Ивановну не смущайте! Это член моей семьи, – велела мужчине Серафима. – Комната на нижнем этаже предназначена для нее. До деревни бегать не близко, будет у нас оставаться!

Архитектор внимательно и как-то очень тепло посмотрел на учительницу:

– А семья не против?

Мария Ивановна покраснела еще больше и опустила глаза:

– Я не замужем… Пока…

– Кстати, ваш супруг, Серафима, ни разу не видел проекта. Понравятся ли ему две раздельные спальни? – спросил архитектор.

– Понравятся-понравятся… – заторопилась Сима.

Ей хотелось быстрее перевести разговор на другую тему.

– А садитесь-ка вы в мою машину! – предложила она. – Поедем в райцентр. Там ресторан открыли, назвали, правда, по-дурацки, но кормят отлично! Мы им продукты поставляем. Все свежее, отравиться нереально, а вот поесть от души – самое то!

– Отлично. А музыка там есть? – повеселел Василий Аркадьевич.

– А музыка зачем?

– А когда в ресторане живая музыка, то и посетителей больше! Вы им про то скажите, Сима!

– Непременно! Поехали.

В зале маленького ресторана архитектор вдохновенно танцевал с Марией Ивановной. Он нежно держал ее руку в своих руках, женщина доверчиво прислонилась к плечу архитектора. Видно было, что нравится ему сельская учительница.

Сима задумчиво смотрела на них.

Музыка кончилась, Василий Аркадьевич подвел партнершу к столу:

– Благодарю!

– Господи, я не танцевала двадцать лет! Да, да, я не вру! Вот ровно двадцать лет! – прошептала счастливая Мария Ивановна.

– А я никогда не танцевала, – произнесла Сима тихо.

Архитектор услышал и удивился:

– Как?

– А так. В юности никто не приглашал – стенки подпирала. А теперь уж и некогда.

Архитектор встал и протянул руку Симе:

– Так давайте исправим положение. Я вас приглашаю.

– Спасибо! Уже горячее принесли. Поздно мне учиться, Василий Аркадьевич, – засмеялась Серафима.

– Глупость, Сима. Ошибки исправлять никогда не поздно. А что же ваш муж, вот он за вами ухаживал и что, никогда не приглашал танцевать?

Сима помрачнела.

– Вы курочку ешьте, на Симиной ферме выращена! И комбикорм сами заготавливали – никакой химии… – хвалила Симу Мария Ивановна.

– Спасибо, обязательно… Ну что же, Симочка, неужели не вспомнили?

– Нет, не вспомнила. Потому что вспоминать нечего. Он за мной, Василий Аркадьевич, не ухаживал. Это я его на себе женила!

Мария Ивановна подавилась. И архитектор стал нежно стучать ее по спине…

– А что, разве не так? – в лоб спросила Сима.

Она мечтала о лошадях, а все это время сама была рабочей лошадью. Пока вся деревня пила и костерила времена и правительства, Сима работала. Ферму строила, дом строила, за поросятами и курами сама ухаживала. Ну и главное – за Ванькой. После операции мальчик и вовсе перестал болеть. Рос смышленым и послушным… Мать не нарадовалась на него…

Не было у нее времени на себя и на свою внешность.

Ну а Ирочка Долгова как жила бездельницей, так и продолжала жить.

От разных кавалеров получала подачки, ну и на том спасибо. Подачек тех хватало, чтобы не работать и за собой следить.

По выходным ее навещал любимый Витя. В будни случались и другие – надо же женщине как-то жить!

Вот так думала Ирочка, без зазрения совести и на всю катушку используя свою внешность… Пока женщина молода и хороша собой, внешность ее кормит! Этому правилу она неукоснительно следовала. А других правил для нее и вовсе не существовало…

Ира бушевала, раскидывая вещи в разные стороны. Кричала на Витьку:

– Кто я тебе? Ты об этом хоть раз думал? Приедешь – поваляешься со мной в кровати и отвалишь обратно в семью! Что, думаешь, не обидно? Вот я молчу, а меня такая злоба разрывает! Она – жена, а я… я…

Ира упала на подушки и заплакала.

– Да где уж ты молчишь. Каждые выходные эту песню слышу! – нахмурился Витя.

– А мне уже и слова нельзя сказать!

Она опять зарыдала. Витя опустил голову, крыть нечем.

По будням он дома, с Симой и сыном, как примерный семьянин работает и почти не пьет… Ну а в выходные! Ну, не может лишить он себя такой радости!

– Ну потерпи еще немного!

– Чего терпеть? Куда уже терпеть? Иди вон к своей Симе, к своим курам и навозу, к своему Ваньке сопливому, – кричала Ира.

Вдруг Виктор вскочил, замахнулся на любовницу.

– Ты Ваньку не трожь! Не трожь, поняла?

Ира испугалась. Даже плакать перестала.

– Ты… Ты чего!

– Сын он мне! Поняла – сын! Нет у меня никого его дороже!

С той поры совсем перестала Ирочка про семью Витину разговор заводить.

Просто принимала его у себя раза три-четыре в месяц. Радовалась ему, ласкам его…

Странные у них отношения были, у всех троих. Странные… ну а в какой семье в шкафу скелет не спрятан?

Вернулся Виктор от Иры домой.

Ужинали они во дворе, потому что было тепло. Сима принесла еду на стол, увидела, как играет с подросшим Ванькой отец.

– А вот еще чего тебе папа из города привез! Гляди, это самолет! Вот какой! Вот, гляди, как он работает…

Виктор развернул коробку, достал большую красивую игрушку. Ванька аж подскочил от радости:

– Вот это да, папочка, спасибо! Пап, а давай полетаем!

– Сначала, Вань, суп, потом котлеты с картошкой. А потом полетаем! – сказала Сима строго.

– Пап, а нельзя наоборот? – умолял мальчик.

– Это как мама скажет!

– Нет, нельзя. Садись и ешь! – Сима была неумолима. Хотя, конечно, самолет ее обрадовал больше, чем самого Ваньку. Значит, любит сына Витя. И в городе не забыл в детский магазин зайти. Не только об Ирочке думает, но и о них…

– Видишь, мама как сказала! – поддержал жену Зорин. – Садись и ешь, а потом уже самолет!

– Мама строгая, а ты добрый! Ну ты же разрешишь? Ты же папа, ты главнее мамы, правда? – улыбнулся мальчик.

Он обнял отца. Сима посмотрела на ребенка, потом на Виктора.

– Конечно, Ванечка, главнее. Папа самый главный. Как решит – так и будет.

– Сначала – суп. Потом – игры, – сказал Витя строго.

– Поем, а потом полетаем! – обрадовался Ваня. – И ты со мной, да?

– Ну конечно!

Сима подняла глаза на Виктора.

– Что в городе нового?

– Все по-старому.

– В субботу тоже поедешь?

– А что?

– Просто тебя хотела попросить… Мастера к субботе фундамент закончат. Василию Аркадьевичу я доверяю… А все ж таки… Лучше б ты сам посмотрел!

– Конечно гляну. Да я и сам хотел! – виновато засмеялся Витя. – Дома я останусь, обещаю!

– Я все съел! Летим! Летим! – потребовал Ванька.

Витя подхватил мальчика и закружил над собой… Ваня хохотал от счастья.

– Нет! На самолете летим!

А Сима глядела на них и думала: «Вот и первые выходные без тебя будут, Ирочка…»

Ирочка шла на свидание к Пал Палычу в кафе «Купидон», как и договаривались.

Ира с годами стала еще эффектней: туфли на высоких каблуках, платьице в облипку. Окрас личика, правда, очень яркий, но ей идет!

– Прямо любуюсь тобой! Здравствуй, красавица! – Пал Палыч просиял, увидев ее.

Ира забыла о своих сомнениях и волнениях: поначалу что-то недоброе почудилось ей в звонке любовника. А теперь вот комплимент с порога, значит, все отлично будет!

– Привет! Зачем звал, да еще на люди! – Она села за столик, закинула ногу на ногу.

– Красавица! Прямо вот жалко с тобой расставаться, – вздохнул мужчина.

– Что? – встревожилась Ира. – Как это расставаться, с чего это расставаться, я не поняла?

– Ха! А вот с того. Дорого ты мне стоишь, Ира! – посмотрел на нее в упор любовник. – Ты бы работать, что ли, пошла! Все было бы дело. И не тосковала всю неделю. И денег бы не просила столько.

– Да сколько я прошу? Господи боже мой, даже стыдно говорить про эти копейки! – искренне возмутилась Ирочка.

– Стыдно? А мне вот не стыдно стало. И знаешь почему? Не один я у тебя, Ирочка. И все эти годы я прекрасно об этом знаю. Каждые выходные у тебя пасется этот хмырь деревенский. Так пусть он, а не я, семейный человек, оплачивает все твои расходы.

– Какой хмырь, Паша?

– Хмырь по имени Витя Зорин. Я давно все справки навел. Это для меня не новость. А новость вот какая: мы расстаемся. Так что вряд ли, Ирочка, могу быть тебе теперь чем-то полезен!

– Ты что же, другую себе завел? – Ира вся закипела. – Ты что же, вот так можешь меня оставить?

– А если и так! А если и завел? Мое право, Ирочка. А содержать двух любовниц я не в состоянии. Я – не падишах. Гарем мне не по карману. Все сбережения с книжек улетели в неизвестном направлении! Разве ты не знаешь об этом? Или в другом государстве живешь?

– Так ты… ты меня правда бросаешь? – До Иры только дошла серьезность его намерений. – Ты – меня, козел ты старый!

– Зачем так грубо? Мы расстаемся добрыми друзьями. Вздумаешь меня шантажировать – припомню тебе историю с Геной. И твое в ней участие. Так что расходимся по-доброму. В ресторане плачу за тебя последний раз. Дальше уже сама, голубушка. Да ты не плачь, не пропадешь! – усмехнулся Пал Палыч. – Такие дамочки, как ты, в огне не горят и в воде не тонут! Господи, где были мои глаза раньше!

– Ты что ж, меня больше не любишь? – стала давить на жалость красотка.

– Не кипятись и не ори на весь зал! Хорош комедию ломать, а? Про какую ты любовь говоришь, когда ты почти официально спишь с двумя мужиками? Ну что молчишь? Или нас не двое, а? Трое? А? Ну не молчи, королева! – И он засмеялся.

Этот смех был так отвратителен, так омерзителен, что Ирочке стало бесконечно жалко себя. Как она могла, как она могла дарить свое божественное тело этой старой обезьяне, этому сатиру, этому…

Про себя она обозвала его еще хуже, крепкие словечки в ее лексиконе еще как водились!

Ну, раз все кончено, так она уйдет первая! У нее Витька есть, он-то никуда не денется! Его-то любовь никогда не кончится!

Ирочка быстро вскочила и как дернет скатерть… На пол полетели и тарелки, и фрукты, и бутылка дорогого вина.

– Официант, счет, пожалуйста! – крикнула она на прощание.

Гордо развернулась и также гордо ушла – красивой походкой, через весь зал, постукивая каблучками…

Прощай, Пал Палыч! Не больно-то много она и потеряла!

Пока Ира с любовником разбиралась, Сима вместе с другими женщинами кормила цыплят. Вдоль забора, заглядывая на птичье хозяйство, шел Ленчик-уголовник с приятелем.