Текст книги "Введение в современное православное богословие"

Lilienfeld Fairy v. Hesychasmus // TRE. Berlin; New York : W. de Gruyter, 1986. Bd. 15. S. 282–289.

Lison Jacques. La divinisation selon Gregoire Palamas : Un sommet de la theologie orthodoxe // Iren. 1994. T. 67. N 1. P. 47–69.

Lossky Vladimir. Elements of Negative Theology in the Thought of St. Augustine // SVTQ. 1977. V. 21. N. 2. P. 67–75.

Lossky Wladimir. Schau Gottes. Zurich : EVZ-Verl., 1964. 133 S.

Meyendorff John. Doctrine of Grace in St. Gregory Palamas // SVSQ. 1954. V. 2. N. 2. P. 17–26.

Meyendorff John. Introdoction a l’etude de Gregoire Palamas. Paris : Seuil, 1959. 431 p.

Meyendorff John. A Study of Gregory Palamas / Transl. by G. Lawrence. London : Faith Press, 1964. 245 p. : ill.

Podskalsky Gerhard. Theologie und Philosophie in Byzanz : Der Streit um die theologische Methodik in der spatbyzantinischen Geistesgeschichte (14–15 Jh.) : Seine sys tematischen Grundlagen und seine historische Entwicklung . Munchen : Beck, 1977. 268 S.

Rahner Karl. Der dreifaltige Gott als transzendenter Urgrund der Heilsgeschichte // MySal. Einsiedeln : Benziger, 1967. Bd. 2. S. 317–401.

Richter Gerhard. Ansatze und Motive fur die Lehre des Gregorios Palamas von den gottlichen Energien // OS. 1982. Bd. 4. S. 281–296.

Richter Gerhard. Gnade als Topos der Theologie des Gregorios Palamas // Unser ganzes Leben Christus unserm Gott uberantworten / Hrsg. P. Hauptmann.

Gottingen : Vandenhoeck und Ruprecht, 1982. S. 245–262.

Romanidis John Savvas. Notes on the Palamite Controversy and Related Topics // GOTR. 1960–1961. V. 6. N. 2. P. 186–205; 1963–1964. V. 9. N. 2. P. 225–270.

Schonborn Christoph v. Immanente und okonomische Trinitat : Zur Frage des Funktionsverlustes in der ostlichen und westlichen Theologie  // FZPhTh. 1980. Bd. 27. S. 247–267.

Schultze Bernhard. Das Gottesproblem in der Osttheologie. Munster Westf. : Aschendorff, 1967. 89 S.

Schultze Bernhard. Grundfragen des theologischen Palamismus // OS. 1975. Bd. 24. S. 105–135.

Schultze Bernhard. Hauptthemen der neueren russischen Theologie // Handbuch der Ostkirchenkunde / Hrsg. W. Nyssen, H.-J. Schulz, P. Wiertz. Dusseldorf : Patmos-Verl., 1984. Bd. 1. S. 321–392.

Sopko Andrew J. ・・Palamism before Palamas・・ and the Theology of Gregory of Cyprus // SVTQ. 1979. V. 23. N. 2. P. 139–148.

Tinnefeld Franz. Barlaam von Calabrien // TRE. Berlin; New York : W. de Gruyter, 1986. Bd. 5. S. 212–215.

Vassilieff A. [Ведерников А. В.] Andre Roublev et Gregoire Palamas // Le Messager Orthodoxe. 1974–1975. N. 68–69. P. 20–42.

Wendebourg Dorothea. Geist oder Energie : Zur Frage der innergottlichen Verankerung des christlichen Lebens in der byzantinischen Theologie. Munchen : Kaiser, 1980. 255 S.

Wessel Klaus. Dogma und Lehre in der orthodoxen Kirche von Byzanz // Handbuch der Dogmen– und Theologiegeschichte / Hrsg. C. Andresen. Gottingen : Vandenhoeck und Ruprecht, 1982. Bd. 1. S. 284–405.

Williams Roman I. Le voie negative et les fondements de la theologie : Une introduction a la pensee de V. N. Lossky // Contacts. 1979. V 31. N. 106. P. 153–184.

Yannaras Christos. De l’absence et de l’inconnaissance de Dieu apres les ecrits areopagitiques et Martin Heidegger / Traduit de grec par J. Touraille; preface de O. Clement. Paris : Cerf, 1971. 134 p.

Yannaras Christos. The distinction between essence and energies and its importance for theology // SVTQ. 1975. V. 19. N. 4. P. 232–245.

Yannaras Christos. Person und Eros : Eine Gegenuberstellung der Ontologie der griechischen Kirchenvater und der Existenzphilosophie des Westens . Gottingen : Vandenhoeck und Ruprecht, 1982. 287 S. Рус. пер.: Яннарас Христос. Избранное : Личность и Эрос. М. : РОССПЭН, 2005. 477 [2] с.

Глава 3
Прїиди́те, лю́дїе, трїѷпостáсному бж҃тву поклони́мсѧ[151]151
  Из последования на праздник Пятидесятницы (См.: Триодь Цветная. М.: Моск. патриархия, 1992. Л. 238 об.).


[Закрыть]
Опытная познаваемость бога как отца и сына и святого духа

3.1. Вѣрую во єдинаго Бг҃а Оц҃а
Единоначалие (μοναρχία) отца

Если православного верующего спросить о самом важном в учении Православной Церкви, то он, как правило, в первую очередь вспомнит не об отпущении грехов, а о Пресвятой Троице и о Богочеловечестве Христа. Откровение о Пресвятой Троице для Православной Церкви есть важнейшая из всех тайн веры. Бог – это бесконечная любовь Трех Ипостасей, соединенных в совершенной любви. Искупление состоит в том, что Бог вовлекает Свое творение – прежде всего человечество – в эту любовь, в любовь Отца и Сына и Святого Духа, сообщая ее через Христа во Святом Духе[152]152
  Ware Kallistos. Der Aufstieg zu Gott : Glaube und geistliches Leben nach ostkirchlicher Überlieferung/Mit e. Einf. von E. Jungclausen. Freiburg; Basel; Wien : Herder, 1983. S. 41; Лосский Владимир. Очерк мистического богословия // ВТ. М. : Изд. Московской патриархии, 1972. Сб. 8. С. 84.


[Закрыть].

При этом Православная Церковь подчеркивает самостоятельность ипостасей интенсивнее, чем Западная, хотя различия в искупительно-икономической функции она выделяет в меньшей степени. Это превосходно видно на иконе Пресвятой Троицы прп. Андрея Рублева (ил. 3), которую Стоглавый собор повелел всем художникам иметь как руководящий образец[153]153
  Стоглав / Изд. Д. Е. Кожанчикова. СПб.: Тип. Императорской Академии наук, 1863. Гл. 41. Вопр. 1. С. 128; см. ил. 3.


[Закрыть]. Как и более ранние изображения, эта икона также основана на повествовании о приходе трех юношей (Ангелов) в дубраву Мамре (Быт 18).

И до Андрея Рублева в иконописи иногда эти три Ангела отделялись от контекста повествования, изложенного в гл. 18 книги Бытия, так что для Авраама и Сарры – в отличие от более ранних икон – уже не находилось места. Образ трех юношей, или ангелов, таким образом, подвергся метафоризации, был вычленен из конкретного посещения ими Авраама и поднят до общезначимого. Заслуга же при. Андрея Рублева состоит в том, что он истолковал богословски известную особенность, которая до этого по необходимости встречалась только на изображениях круглой формы – например, на панагиях – и перенес в иконную прямоугольную форму. А именно: он заключил три фигуры в круг и с помощью поворотов голов выразил внутритроичное отношение Лиц друг ко другу – тот «τάξις», который есть необратимый порядок ипостасей и их «взаимная любовь, струящаяся в вечном согласии, в вечной безмолвной беседе, в вечном единстве сфер горних»[154]154
  Цит. по: Троица Андрея Рублева : Антология / Сост. Г. И. Вздорнов. 2-е изд., испр. и доп. М. : Искусство, 1989. С. 53.


[Закрыть].

Как изображенные на иконе Ангелы соотнесены с ипостасями Пресвятой Троицы – вопрос трудный и спорный[155]155
  Cp.: Mainka Rudolf М. Zur Personendeutung auf Rublev’s Dreifaltigkeitsikone / / OS. 1962. Bd. 11. Heft 2. S. 3-13.


[Закрыть]. Пока икона данного содержания (до Андрея Рублева) была всего лишь образом образа, или тенью, т. е. ветхозаветным «типом» Троицы, именно изображением прихода трех юношей в дубраву Мамре, не было необходимости привязать каждого из Ангелов к определенной Ипостаси Пресвятой Троицы. Однако образ трех Ангелов стал таким же образом Троицы (по крайней мере начиная с иконы Троицы прп. Андрея Рублева)[156]156
  К иконе Пресвятой Троицы в целом см.: Фельми К. X. Образ Пресвятой Троицы // Он же. Иконы Христа. М. : Интербук-бизнес, 2007. С. 55—66.


[Закрыть], как икона Христа есть образ Христа. В этом смысле вопрос соотношения Ангелов на иконе прп. Андрея Рублева (и на позднейших иконах «ветхозаветной Троицы») с ипостасями Пресвятой Троицы вполне закономерен[157]157
  Независимо от меня, но позже к подобным же выводам при толковании «Троицы» прп. Андрея Рублева пришел иером. Гавриил Бунге; см.: Bunge Gabriel. Der Andere Paraklet: Die Ikone der Heiligen Dreifaltigkeit des Malermönchs Andrej Rublev / Mit e. Geleitw. von S. S. Averintsev. Würzburg : Christliche Osten, 1994. 127 S.


[Закрыть].

Многое свидетельствует в пользу того, что в срединной фигуре следует усматривать Первую Ипостась, поскольку Бог-Отец, по православномуучению, есть источник и начало Троицы[158]158
  См. ниже главу 3.2. Таково толкование Η. М. Тарабукина (см.: Троица Андрея Рублева. С. 76). Такова же точка зрения прот. А. Ветелева (см.: Ветелев Александр, прот. Богословское содержание иконы «Святая Троица» преподобного Андрея Рублева // ЖМП. 1972. № 8. С. 63—75; № 10. С. 62-65).


[Закрыть]. По моему мнению, однако, в Троице Андрея Рублева нашли отражение такие особенности исторического развития этого образа, которые позволяют предположить, что средний Ангел представляет собой Вторую Ипостась в сопровождении двух Ангелов. В пользу отождествления среднего Ангела со Христом говорят прежде всего типично Христовы цвета его одеяния[159]159
  Воронов Ливерий, прот. Андрей Рублев – великий художник Древ ней Руси // ВТ. М. : Изд. Московской патриархии, 1975. Сб. 14. С. 90.


[Закрыть]. Отчетливые следы такого же первоначального понимания обнаруживаются еще в Преображенской церкви в Новгороде на фреске Троицы, написанной Феофаном Греком, который был учителем Андрея Рублева, – здесь средний Ангел выделен своим размером[160]160
  Ср.: Троица Андрея Рублева. Ил. 25.


[Закрыть]. Вероятно, как раз поэтому на многих изображениях знак креста в нимбе имеет лишь средний Ангел, и иногда у него же надписано подтитловое имя Исуса Христа[161]161
  Именно так выделен средний Ангел в уже названной Антологии на ил. 2 (лишь средний Ангел излучает сияние на здесь же воспроизведенной мозаике Пресвятой Троицы из церкви Санта Мария Маджоре в Риме) и на ил. 6 (на изображенной части алтарной преграды в церкви Шио Мгвимского [1012—1030] в Грузии вообще только средний Ангел имеет нимб, причем с крестом); ср. также илл. 7, 9, 16, 17, 20, 21,22, 23, 25, 26, 32, 37, 39, 40, 41, 43, 45, 51, 53. Стоглавый собор запретил написание имени Исуса Христа на нимбовом кресте на иконах Пресвятой Троицы (Стоглав. Гл. 41. Вопр. 1. С. 128).


[Закрыть].

Если на иконе прп. Андрея Рублева средний Ангел действительно представляет Вторую Ипостась, то последовательность Трех Ипостасей должна быть выражена иначе. Андрей Рублев выразил ее через склонение голов Ангелов. Средний Ангел, а также правый Ангел, который благодаря цвету своего одеяния совершенно недвусмысленно обозначен как «животворящий» Святой Дух, – обращены к Отцу как к Первой Ипостаси. Они оба склоняют пред Ним свои головы[162]162
  Воронов Ливерий, прот. Андрей Рублев. С. 90.


[Закрыть]. Возможно, что в этой неоднозначной соотнесенности фигур Ангелов с Ипостасями Пресвятой Троицы отразилась проблематика православного учения о Троице, о которой мы уже говорили[163]163
  Ср.: Воронов Ливерий, прот. Андрей Рублев. С. 89.


[Закрыть].

На иконе при. Андрея Рублева единство Трех Ипостасей Пресвятой Троицы представлено как единство в любви. Типично восточным является при этом подчеркивание самостоятельности всех трех Лиц. А на образе, называемом «Престол благодати» (Gnadenstuhl), который, возможно, самое типичное для Запада изображение Преев. Троицы, подчеркивается различная функция Лиц Пресвятой Троицы в деле искупления. На ней бытие Святого Духа как Лица почти полностью сокрыто за Его функцией, потому что Святой Дух изображен в виде голубя. С точки зрения строгого богословия, однако, такое изображение Святого Духа допустимо только на иконе Крещения Господня[164]164
  Ouspensky Leonide. La theologie de Vicöne dans l’Église orthodoxe. Paris : Cerf, 1980. P. 358. Исключения из этого правила, правда, встречаются очень часто. Это относится не только к иконе «Отечество», возникшей на Балканах, но уже в XIV в. известной в Новгороде; см.: Novgorod Icons, XII—XVII Century / Preface by D. Likhachov; Introd. by V. Laurina and V. Pushkariov. Leningrad : Aurora Art Publishers, 1980. P. 55.


[Закрыть]. Действительно, Святой Духне есть голубь, Он всего лишь является в виде голубя при крещении Христа, тогда как в другой раз – в день Пятидесятницы – он сходит на апостолов в виде огненных языков.

За западным пониманием Троицы и его отражением в искусстве не обязательно скрывается «модализм»[165]165
  В учении модализма не проводится разницы между Ипостасями Пресвятой Троицы, а лишь усматривается различие в виде (modus) одной-единственной Ипостаси. Главным представителем этой ереси был Савеллий (начало III в.). Соответственно ересь получила наименование савеллианства.


[Закрыть], но он тем не менее отчетливо виден в изображении Троицы как Одной Личности с тремя Ликами, что возможно только на Западе[166]166
  Braunfels Wolfgang. Dreifaltigkeit. VI. Ikonographie // LThK 2. völlig neu bearb. Aufl. Freiburg : Herder, 1959. Bd. 3. Sp. 561.


[Закрыть].

На иконе Андрея Рублева видно, что искупление состоит в вовлечении творения, прежде всего человечества, в любовь Отца и Сына и Святого Духа. Это выражается соотнесенностью Пресвятой Троицы с таинством Евхаристии[167]167
  Cp.: Ветелев Александр, прот. Богословское содержание иконы «Святая Троица». №. 8. С. 70; Воронов Ливерий, прот. Андрей Рублев. С. 90.


[Закрыть]. Стол, за которым сидят три Ангела, имеет форму престола, даже есть углубление для помещения святых мощей. И сосуд, который благословляет средний Ангел, – причем оба других Ангела участвуют в благословении – это евхаристический дискос с главой тельца, который, согласно Слову ев. Иоанна Златоуста на Пасху, заколается для верных (как прообраз Евхаристии)[168]168
  Joannes Chrysostomus. Sermo Catecheticus in S. Pascha // PG. 59. 721—724.


[Закрыть].

«Познаваема в опыте» вера в Пресвятую Троицу для православного христианина не только в аутентичности иконы Троицы, но в постоянном «совершении» его веры в молитве и в богослужении. Православный христианин «осуществляет на практике» свою веру в Пресвятую Троицу и одновременно в сотериологический аспект учения о Троице, когда он «паки и паки» слагает три перста для знамения Креста как символа Троицы и осеняет себя этим спасительным крестным знамением[169]169
  По этому вопросу в Русской православной церкви произошел раскол, тяжкий по своим последствиям; ср. Hauptmann Peter. Altrussischer Glaube : Der Kampf des Protopopen Avvakum gegen die Kirchenreformen des 17. Jh. Göttingen : Vandenhoeckund Ruprecht, 1963. 152 S.; Idem. Rußlands Altgläubige. Göttingen : Vandenhoeck und Ruprecht, 2005. S. 25 ff.


[Закрыть]. Богочеловечество Христа символизируется при этом двумя вместе сложенными перстами.

«Познаваемо» учение о Пресвятой Троице православному христианину в первую очередь благодаря богослужебным текстам. Формула «Слава Отцу и Сыну и Святому Духу» в богослужении повторяется несчетное число раз. Эта формула содержит в себе все учение о Пресвятой Троице, что показал ев. Василий Великий в своем труде «О Святом Духе»[170]170
  Basilius Magnus. Liber de Spiritu Sancto // PG. 32. 67—218.


[Закрыть]. Не так, как на Западе, и не так, как в древних церквах Востока, а именно троично понимается в Православной Церкви песнопение «Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный, помилуй нас»[171]171
  Псалтирь следованная : В 2 ч. Ч. 2. Μ. : Моск. патриархия, 1978. С. 5.


[Закрыть], которое повторяется почти за каждым богослужением и которое в первую очередь указывает на сотериологический аспект учения о Пресвятой Троице. В начале почти каждого богослужения совершается призывание Пресвятой Троицы: «Пресвятая Троице, помилуй нас: Господи, очисти грехи нашя: Владыко, прости беззакония нашя: Святый, посети и исцели немощи нашя, имене Твоего ради»[172]172
  Там же.


[Закрыть]. Кроме того, в каноне заутреней всегда есть несколько «троичнов» – тропарей, гимнографически раскрывающих учение о Пресвятой Троице.

Подобно многим другим православным богословам, св. Иоанн Кронштадтский также называл тринитарный догмат «главным учением нашей веры». Для него он был крайне существен, потому что «в вере христианской нет важнее и возвышеннее этого учения». «Без исповедания Пресвятой Троицы нет христианства… не было бы ни Церкви, воспитывающей нас для неба, ни таинств, которыми она освящает, подкрепляет и руководит нас в страну бессмертия; без учения о Святой Троице – Страшный Суд, воскресение мертвых, воздаяние каждому по делам в будущей жизни были бы для нас пустыми словами. Все это необходимо допускается только тогда, когда мы веруем в Бога Отца, который есть предвечная Любовь и Правда; в Бога Сына, как Искупителя человеков, и в Бога Духа Святого, как Освятителя и Утешителя верующих»[173]173
  Сергиев Иоанн Ильич (Кронштадтский), прот. Полное собрание сочинений : В 6 т. Т. 1 : Кронштадт : Тип. Кронштадт, вести., 1890. С. 2 слл.; cp.: Felmy К. СЬ. Predigt im orthodoxen Rußland : Untersuchungen zu Inhalt und Eigenart der russischen Predigt in der zweiten Hälfte des 19. Jh. Göttingen : Vandenhoeckund Ruprecht, 1972. S. 200.


[Закрыть].

Эта постановка тринитарного догмата, суждений о Пресвятой Троице, на главенствующее место рядом с христологней представляет собой, по моему мнению, ту черту, которой восточно-православное понимание наиболее глубоко отличается от западного. Как известно, по проблеме исхождения Святого Духа «от Отца» или «от Отца и Сына» (ex Patre Filioque) между Востоком и Западом возникли разногласия, не завершившиеся до сегодня, и о них мы еще будем говорить[174]174
  См. ниже раздел 3.2.


[Закрыть]. Сейчас же только укажем: уже показательно, что вопросы, касающиеся учения о Пресвятой Троице, на Западе не считаются столь важными, их, напротив, относят к числу спекулятивных и потому, в конце концов, несущественных. А по восточному пониманию как раз учение о Пресвятой Троице и христология – последняя с выводами относительно учения об иконах – являются важнейшими учениями, и они суть, строго говоря, единственные догматы Православной Церкви, потому что только они, в отличие от других учений Церкви, были подтверждены на Вселенских соборах.

Правда, различия между восточным и западным пониманием были в православном школьном богословии, по сравнению с новейшим православным богословием, менее глубокими. Конечно, различия в учении об исхождении Св. Духа всегда считались тяжким пунктом расхождений, собственно и приведшим к расколу между Церквами. Тем не менее вопрос о Filioque в принципе рассматривался как изолированный спорный пункт, а не как следствие далеко зашедшего расхождения, начавшегося в оценке конкретных, «познаваемых в опыте» Ипостасей.

Так, митрополит Макарий в своей «Догматике» исходит, как стало традицией на Западе, из единства Божия. У него глава I учения о Боге называется «О Боге, едином в существе»[175]175
  Макарий (Булгаков), митр. Православно-догматическое богословие : В 2 т. Т 1. 4-е изд. СПб. : Тип. Р. Голике, 1883. С. 75 слл.


[Закрыть]. И только после учения о свойствах Божиих в главе II Макарий излагает учение «О Боге, троичном в лицах»[176]176
  Там же. С. 156 слл.


[Закрыть].

Примерно так же построена «Догматика» Христоса Андруцоса. Здесь даже – для Православной Церкви это необычно – учение о Пресвятой Троице включено в христологию, и соответствующий раздел озаглавлен: «Предпосылки искупления во Христе». После краткого обзора первый параграф раздела (по общему счету в «Догматике» – одиннадцатый) назван: «Бытие и сущность Бога». И только после параграфов относительно свойств и качеств Божиих пятнадцатый параграф гласит: «Триединый Бог»[177]177
  Ανδρουτσος Χρηστός. Δογματική της ’Ορθοδόξου Ανατολικής ’Εκκλησίας. 2 εδκ. Αθηναι, 1956. Σ. 32-92.


[Закрыть].

Этому привычному построению последовал в своей «Догматике» Думитру Станилое, который учению о Божественных Ипостасях также предпослал учение о сущности и свойствах Божиих. Но, в отличие от Андруцоса, Станилое, когда говорит о свойствах Божиих, всякий раз начинает с обоснования Пресвятой Троицы. Кроме того, учению о Троице он предпослал рассуждения о Церкви как о месте, где осуществляется опытное познание. Перед учением о свойствах Божиих в «Догматике» Станилое представлен еще раздел «Основание догматов: Пресвятая Троица – общение совершенной любви»[178]178
  Staniloae Dumitru. Orthodoxe Dogmatik / Mit e. Geleitw. von J. Moltmann; Aus d. Ruman. ubers. von H. Pitters. Zurich; Einsiedeln; Koln : Benziger; Gutersloh : Gutersloher Verlagshaus, 1985. 457 S.


[Закрыть].

В «Догматике» Николая Малиновского – ему не удалось преодолеть подход Макария – раздел «О сущности Бога» начинается (в духе апофатического богословия) с напоминания о непостижимости сущности Божией[179]179
  Ср. гл. 2.


[Закрыть]. Но это указание ограничивается другим, а именно: познаваемы отдельные стороны сущности Божией, отражающие, хотя и в конечных формах, её бесконечные свойства. «На основании лишь этих свойств человек и может составить некоторое понятие о Боге с целью приблизить к своему разумению непостижимое существо Божие»[180]180
  Малиновский Николай, прот. Очерк православного догматического богословия : В 2 ч. Репр. воспр. изд. 1911 – 1912 гг. М. : Православ. Свято-Тихон. богослов, ин-т, 2003. Ч. 1. С. 99.


[Закрыть].

Пониманию святых Отцов, которое является определяющим для Православной Церкви, этот подход к определению сущности Божией соответствует столь же мало, как и пониманию представителей опытного богословия. Действительно, о ев. Василии Великом можно, например, сказать: «Что в целом касается тринитарной тайны, то для него Три Ипостаси были κήρυγμα, а их единство, “единоначалие” μοναρχία, напротив, – δόγμα»[181]181
  Ritter Adolf Martin. Dogma und Lehre in der Alten Kirche // Handbuch der Dogmen– und Theologiegeschichte / Hrsg. C. Andresen. Göttingen : Vandenhoeck und Ruprecht, 1982. Bd. 1.S.204.


[Закрыть]. Поэтому для Василия Великого высказывания об ипостасях относятся к общественному, церковно обязательному благовестию, тогда как высказывания относительно единства Пресвятой Троицы – к учительным мнениям, по отношению к которым (чтобы передать смысл понимаемого ев. Василием под термином «догма») в современном православном богословии был бы употреблен термин «теологумен».

Этим было предопределено понимание Василием Великим троичности как предмета благовестия единства в качестве богословского рассуждения.

Подчеркивание прежде всего троичности Лиц, а потом уже их единства, в сущности, привело православное богословие, опиравшееся на богословие великих каппадокийцев, к личностному обоснованию единства Троицы. Это соответствует православному принципу: опираться на опыт и познавать в опыте. Действительно, Единый, Триединый Бог постигается в опыте не как «сущность», а как Отец, Сын и Святой Дух. Таким образом, православное богословие, ориентированное на опыт и познание в опыте, стремилось обосновать единство Божие не в общности сущности (ουσία). Напротив, единство покоится на единоначалии Бога-Отца. Μοναρχία здесь в меньшей мере означает самодержавие, единство господства. Напротив, αρχή здесь скорее – происхождение и принцип, чем господство. Такое понимание стои́́туже за первой фразой Никео-Цареградского символа веры: «Верую во Единаго Бога, Отца, Вседержителя»[182]182
  Думитру Станилое подчеркивает, что в термине παντοφάτωρ (вседержитель) в восточном понимании аспект «держания» подчеркнут больше, чем аспект господства; см.: Stäniloae Dumitru. Teologia Dogmaticä Ortodoxäpentru Instituted teologice: 3 v. V. 1. Bucure§ti, 1978. P. 221; Staniloae D. Orthodoxe Dogmatik. Bd. 1. S. 203.


[Закрыть]. Это означает: Бог Отец есть Единый Бог. Божественность Сына, «Света от Света, Бога истинна от Бога истинна», покоится на том, что Он, как Сын, рожден Отцом и посему «единосущен Отцу». И Святой Дух, «со Отцем и Сыном спокланяемый», является «Господом», Богом, потому что Он, как «от Отца исходящий», не есть творение. По высказыванию Владимира Лосского, «единоначалие Отца» есть «то личное отношение, которое одновременно создает и единство, и троичность»[183]183
  Лосский В. Очерк мистического богословия. С. 36.


[Закрыть]. Ипостаси Пресвятой Троицы в свою очередь существуют за счет того, что «обладают Божественной природой: само Их происхождение заключается в том, что Они получают природу от Отца»[184]184
  Там же. С. 37.


[Закрыть].

Если мыслить по-восточному, то можно было бы сказать: Отец – это Бог, и Сын и Святой Дух – это Бог, потому что Они получили от Отца туже самую, равную сущность (ουσία). Так учит как Православная, так и Западная Церковь о троичности Лиц (Ипостасей) и единстве ουσία, то есть сущности. Но принцип единства на Востоке – это есть Ипостась Отца. Единство по сущности, единосущность Отцу (όμοουσία), – это только следствие Его «единоначалия» (μοναρχία). Здесь сокрыт субординационизм[185]185
  Субординационизмом называют учение, согласно которому Вторая и Третья Ипостаси подчинены Первой. Поскольку тем самым отрицается единосущность и соприсносущность всех трех Ипостасей, это учение необходимо судить как ересь. Но здесь идет речь о православном, а не еретическом субординационизме, в котором не отрицается единосущие, а подчеркивается единоначалие Отца.


[Закрыть], но Православная Церковь при этом всегда вынужденно принимала этот принцип, как соответствующий Священному Писанию. Нет никакого сомнения, что когда Священное Писание говорит о Боге, то, как правило, прежде всего (иногда единственно, а иногда даже и в различении от Сына и Святого Духа) имеется в виду Бог Отец. Сын есть Бог, как Сын Отца, и Святой Дух есть Бог, как Его Дух.

Эта диалектика, с одной стороны, единства и равенства и, с другой, соподчинения, выражена в восьмом члене символа веры, в котором говорится: «И в Духа Святаго… иже от Отца исходящаго». Здесь ясно выражена подчиненность Святого Духа Отцу. При этом в Символе веры подчеркивается равночестность и равнославимость Св. Духа: «…иже со Отцем и Сыном спокланяема и сславима».

Желая привести классический текст, в котором сопоставляются подчинение и равночестность, Владимир Лосский цитирует св. Григория Назианзина, у которого читаем: «Готов бы я назвать большим Отца, от Которого и равенство имеют Равные, также как и бытие… но боюсь, чтобы Начала не сделать началом меньших и не оскорбить предпочтением. Ибо нет славы Началу в уничижении Тех, которые от Него»[186]186
  Gregorius Theologus. Or. 40. In sanctum baptisma. 43 // PG. 36. 419, цит. no: Лосский В. Очерк мистического богословия. С. 37.


[Закрыть].

Единство Троицы, по восточноправославному пониманию, – в Лице Бога-Отца[187]187
  Zizioulas John D. Being as Communion : Studies in Personhood and the Church / With a Foreword by J. Meyendorff. Crestwood, NY : St Vladimir's Seminary Press, 1985. P. 43 passim.


[Закрыть]. По словам Христоса Яннараса, это означает «преимущество Лица по сравнению с Сущностью»[188]188
  Yannaras Christos. Person und Eros : Eine Gegenüberstellung der Ontologie der grie chischen Kirchenväter und der Existenzphilosophie des Westens. Göttingen : Vandenhoeck und Ruprecht, 1982. S. 29.


[Закрыть]. Одновременно это указывает и на обыкновенный (также и в решении других богословских вопросов) для православного мышления исходный пункт – от конкретно-познаваемого. «Если речь идет о Боге, то в Восточной Церкви всегда имеется в виду нечто конкретное: “Бог Авраама, Исаака и Иакова” или “Бог Иисуса Христа”»[189]189
  Ibid. S. 31.


[Закрыть], всегда имеется в виду «Бог личного отношения… Бог и Отец Господа Иисуса Христа»[190]190
  Ibid. S. 47.


[Закрыть]. В духе Яннараса, конечно, допустимо добавить, что с Богом – точно также конкретно – можно встретиться в Ипостасях Сына и Святого Духа, и все же явное упоминание только о Боге Отце у Яннараса показательно для познания, ибо истоки тринитарного мышления лежат в единоначалии (μοναρχία) Отца.

Свое классическое изложение данное учение получило у русского богослова и религиозного философа о. Сергия Булгакова:

Все триединство получает свой единый центр в Отце. Он есть самооткрывающееся Божество, Которое себя открывает чрез рождение Сына и изведение Духа. В Нем начинается порядок Ипостасей (конечно, не во времени, а в существе), в Нем имеют свое происхождение открывающие Его Ипостаси Сына и Духа. Сам же Он лишь открывается, но не открывает. В этом смысле Бог Отец часто называется просто Бог, как бы Бог в преимущественном смысле, о Θεός, иногда даже само-Бог, перво – Бог (αύτό-Θεός, πρώτος Θεός, Deus princeps). Это начало монархии, или единоначалия, или единодержавия, в Божестве нужно свято блюсти, как библейскую и святоотеческую основу учения о Святой Троице… Именно единоначалие делает все ипостасные взаимоотношения единым тройственным актом, их связует и обосновывает… Но это особое место Отца, как первой Ипостаси во Св. Троице… не нарушает равночестности и равнобожественности всех Ипостасей, но устанавливает между ними различие. Иногда это различие Слово Божие выражает в таких словах, которые как будто означают неравенство и дают почву к субординационизму. Таковы слова Спасителя: «ОтецМой болий Мене есть» (Ин 14:28)[191]191
  Вокруг этих слов в Византии в XII в. разгорелся ожесточенный спор, который, однако, разрешился иначе, чем у Булгакова. Выражение было отнесено исключительно к человеческой природе Христа. См. : Wessel Klaus. Dogma und Lehre in der orthodoxen Kirche von Byzanz // Handbuch der Dogmen– und Theologiegeschichte / Hrsg. C. Andresen. Göttingen : Vandenhoeck und Ruprecht, 1982. Bd. 1. S. 344 ff.


[Закрыть]… Однако, слово «болий» может быть истолковано не в смысле отрицания равночестности, но в отношении взаимного откровения. Отец открывается в Сыне, но не наоборот… Только об Отце может быть сказано, что Он «болий», но не может быть сказано ни о Сыне, ни о Духе Святом, как в Их отношениях к Отцу, так и в Их взаимоотношениях[192]192
  Булгаков Сергий, прот. Главы о Троичности // Православная Мысль / Труды православного богословского института в Париже. Париж : YMCA-Press, 1930. Вып. 2. С. 69 слл.


[Закрыть].

Впрочем, даже Владимир Лосский, этот последовательный продолжатель православного учения о Боге в духе восточных отцов, не придерживался мнения, что отправная точка западного богословия от «сущности» и единства Божия сама по себе является еретической. Он цитирует св. Григория Назианзина, подчеркнувшего правомочность обоих аспектов: «Я еще не начал думать об Едйнице, как Троица озаряет меня Своим сиянием. Едва я начал думать о Троице, как Едйница снова охватывает меня. Когда Один из Трех представляется мне, я думаю, что Это целое, до того мой взор наполнен Им, а остальное ускользает от меня; ибо в моем уме, слишком ограниченном, чтобы понять одного, не имеется больше места для остального. Когда я объединяю Трех в одной и той же мысли, я вижу единый светоч, но не могу разделить или рассмотреть соединенного света»[193]193
  Gregorius Theologus. Or. 40. In sanctum Baptisma. 41 // PG. 36. 417, цит. no: Лосский В. Очерк мистического богословия. С. 28.


[Закрыть].

Подобное описание необходимо, потому что истина неисчерпаема. Православное богословие всегда является апофатическим богословием.

Определения никогда не бывают исчерпывающими. «Тайна Троичности становится доступной только незнанию»[194]194
  Цит. по: Лосский В. Очерк мистического богословия. С. 30.


[Закрыть].