Текст книги "Ловец Мечей"

Кассандра Клэр
Ловец Мечей

Посвящается Джошу

Тот, кто правит Кастелланом, правит всем миром.

Пословица

Миры Кассандры Клэр

Cassandra Clare

Sword Catcher

Печатается с разрешения автора и литературных агентств Baror International, Inc., Armonk, New York, USA и Nova Littera SIA.

Перевод с английского Ольги Ратниковой

SWORD CATCHER

© 2023 by Cassandra Clare LLC

© О. Ратникова, перевод на русский язык, 2024

© ООО «Издательство АСТ», 2024

Пролог

Все началось с преступления. С похищения мальчика.

Но никто из людей, замешанных в нем, не считал произошедшее преступлением. И вообще, человек, ответственный за все предприятие, был военным, командиром Эскадрона стрел; в его задачи входило охранять короля Кастеллана и следить за тем, чтобы подданные соблюдали законы, которые издавал монарх.

Он очень не любил преступников.

Его звали Аристид Джоливет, и, когда он поднял левую руку и громко, нетерпеливо постучал в дверь сиротского приюта, в золотых лучах вечернего солнца блеснул крупный квадратный аметист. На камне был вырезан символ города – ревущий лев.

Тишина.

Джоливет нахмурился. Он не относился к тем людям, которым нравится ждать, и ему нечасто приходилось это делать. Командир Эскадрона стрел оглянулся на узкую тропинку, вырубленную в отвесной скале, которая уходила вниз, к морю. Он всегда считал, что это странное место для приюта. Утесы, вздымавшиеся над северной гаванью Кастеллана, были усеяны выбоинами, подобно лицу человека, переболевшего оспой, а тропы были покрыты тонким слоем щебня, который предательски осыпался под ногами. Здесь ничего не стоило споткнуться, поскользнуться, потерять равновесие, и каждый год около дюжины человек падали с обрыва в зеленое море. До берега не добирался никто – даже если какой-нибудь несчастный и выживал после падения, крокодилы, обитавшие в гавани, прекрасно знали, что означает вопль и громкий всплеск.

И все же монахиням Дома Сирот Айгона каким-то образом удавалось уберечь от этой печальной участи почти всех своих подопечных – лишь единицы оказывались в зубах прожорливых тварей. Воспитанники Дома могли считать себя счастливчиками, ведь всем было известно, какую жизнь вели на городских улицах дети, оставшиеся без родителей. Получить место в этом приюте считалось большой удачей.

Джоливет выругался про себя и постучал снова. Ему ответило лишь эхо. Казалось, за серой гранитной стеной нет ни души. Дом Сирот не был построен на скалах – он был частью скал. Когда-то, во времена исчезнувшей Империи, здесь стояла крепость. На двери, перед которой переминался офицер, еще виднелись полустертые надписи на древнем языке Магна Каллатис. Эти слова ничего не говорили Джоливету. Он не видел смысла в изучении мертвого языка.

Наконец дверь распахнулась. На пороге показалась женщина в синей с белым одежде сестры Айгона. Монахиня узнала Джоливета. Ее взгляд был настороженным, недоверчивым.

– Прошу прощения за то, что заставила вас ждать, легат[1]1
  Легат – в Римской империи старший офицер, командующий легионом. – Здесь и далее прим. пер.


[Закрыть], – заговорила она. – Я не знала, что вы вернетесь сегодня.

Джоливет произнес, приветствуя женщину кивком:

– Добрый вечер, сестра Бонафилия. Могу я войти?

Она ответила не сразу, что несколько удивило Джоливета. Вопрос был простой формальностью. Если он желал войти в приют, ни она, ни другие сестры не могли ему помешать.

– В прошлый раз вы ушли с пустыми руками, – наконец сказала сестра, – и я подумала, вы не нашли того, что вам было нужно.

Джоливет взглянул на нее внимательнее. Сестра Бонафилия была маленькой опрятной женщиной с острым подбородком и красными, грубыми от работы руками. Простая одежда выцвела после бесконечных стирок.

– В прошлый раз я приходил, чтобы осмотреть то, что здесь имеется, – ответил он. – Я доложил о своем визите во Дворец. И получил приказ вернуться. Приказ короля.

Она еще несколько мгновений молча стояла в дверях, вцепившись в косяк. Солнце садилось: в конце концов, была зима, сухой сезон. Облака на горизонте окрасились в розовый и золотой цвета. Джоливет снова нахмурился; он надеялся покончить со своим заданием до наступления темноты.

Сестра Бонафилия наклонила голову.

– Ну что ж…

И отошла, пропуская Джоливета.

Потолок коридора, вырубленного в скале, был выложен выцветшими зелеными и золотыми плитками – это были цвета древней Империи, которая перестала существовать тысячу лет назад. Святые сестры в старых льняных платьях украдкой разглядывали посетителя. Некогда гладкий каменный пол, вытертый множеством ног, теперь стал волнистым и походил на поверхность океана. Каменные ступени вели наверх, скорее всего, в спальни детей.

Несколько девочек лет одиннадцати-двенадцати как раз спускались по лестнице. Заметив Джоливета в его ослепительной красной с золотом униформе, с церемониальным мечом, они застыли, широко раскрыв глаза. И тут же развернулись и убежали наверх, тихо, как мышки под пристальным взглядом кота.

Сестра Бонафилия впервые проявила признаки беспокойства.

– Прошу вас, пойдемте, – произнесла она. – Ваше неожиданное появление пугает детей.

Джоливет холодно улыбнулся.

– Я пробуду здесь недолго, если, конечно, вы не будете препятствовать выполнению королевского приказа.

– И что же это за приказ?

Кел и Кас, сидя на земле, играли в пиратский бой. Они сами изобрели эту игру, и для нее требовались лишь несколько палочек и пара стеклянных шариков, которые Кел выиграл у старших мальчиков в карты и которые считались в приюте большой ценностью. Кел, как обычно, жульничал, но Кас не замечал этого, а может быть, ничего не имел против. Во всяком случае, он полностью сосредоточился на игре: наморщил лоб и планировал очередной маневр своего корабля. Пряди темно-русых волос падали на его веснушчатое лицо.

Минут пять назад сестра Дженова велела мальчикам из их спальной комнаты идти в сад. Она не объяснила зачем, только сказала, чтобы они шли играть. Кела это вполне устраивало. Обычно в это время он стоял над раковиной и мыл лицо и руки грубым мылом, как полагалось перед ужином. «Чистая душа обитает в чистом теле, – любила говорить сестра Бонафилия. – Здоровье – это богатство, и я хочу, чтобы вы все были богатыми».

Кел убрал прядь со лба. Волосы сильно отросли, и он знал, что скоро сестра Бонафилия это заметит, схватит его и обрежет их кухонными ножницами, недовольно бормоча себе под нос. Но Кел не возражал. Он был ее любимчиком и знал это: сестра пускалась на всякие хитрости, чтобы незаметно принести ему пирожки из кухни, кричала на него очень редко – только если он лазал по самым опасным скалам, по тем, что выдавались в море.

– Темнеет, – сказал Кас и прищурился, глядя на лиловое небо.

Келу не очень нравилось в саду, потому что отсюда не видно было моря. Ему никогда не надоедало смотреть на море. Он пытался объяснить это Касу – говорил, что оно постоянно меняется, что вода каждый день разного цвета и небо тоже никогда не бывает одинаковым, – но Кас лишь добродушно пожимал плечами. Ему не хотелось разбираться в причинах поступков Кела. Кел был его другом, и этого было достаточно.

– Кстати, а как ты думаешь, почему они велели нам выйти на улицу?

Прежде чем Кел успел ответить, под аркой, ведущей из крепости в обнесенный стеной сад, возникли две фигуры. (Кел всегда называл это сооружение крепостью, а не сиротским приютом. Намного престижнее жить в крепости, чем в благотворительном заведении, куда ты попал потому, что не нужен ни единой душе на всем белом свете.)

Одной из фигур оказалась сестра Бонафилия. А ее спутника знали почти все граждане Кастеллана. Это был высокий мужчина в мундире с медными пуговицами и эмблемой на груди – двумя скрещенными стрелами. Его сапоги и наручи были утыканы гвоздями. Он обычно ехал во главе Эскадрона стрел – отряда лучших воинов короля, – когда тот шествовал по улицам города во время праздников и всяких торжеств. В городе его называли Атакующим Орлом; действительно, видом своим он напоминал какую-то хищную птицу. Он был поджарым; на оливковой коже его костлявого лица выделялись многочисленные белые шрамы.

Это был легат Аристид Джоливет, и Кел уже во второй раз видел его в приюте. Что казалось очень странным. Он знал, что военачальники обычно не посещают сиротские дома. Но меньше месяца назад, когда мальчики играли в саду, Кел случайно взглянул в сторону крепости и увидел в окне алый мундир.

Его всегда интересовал, даже завораживал Джоливет, и в детских играх у них этот офицер часто выступал в роли негодяя, пирата или охотника за головами, который хватал ни в чем не повинного преступника, бросал его в тюрьму Талли и пытал, чтобы узнать нужные сведения. Конечно, ни Кел, ни Кас не ломались под пытками; доносчик считался презренной тварью, низшим существом.

В общем, Кел в тот раз мгновенно узнал Джоливета и вскочил на ноги. Когда он, запыхавшись, добежал до крепости, офицер уже уехал; и, когда Кел спросил сестру Бонафилию, зачем приезжал легат, она велела ему помалкивать и не выдумывать глупостей.

Сейчас же в саду воцарилась тишина. Джоливет, прямой, словно всегда стоявший по стойке смирно, обводил детей взглядом светлых глаз; этот взгляд останавливался то на одном мальчике (Джакме, который отрывал полосы коры от ствола порохового дерева), то на другом (Бертране, самом старшем, которому было уже десять лет). Взгляд офицера скользнул по лицу Каса и остановился на Келе.

После напряженного молчания, которое, как показалось Келу, тянулось бесконечно, он улыбнулся.

– Вон он, – произнес Джоливет. – Вот этот.

Кел и Кас в недоумении переглянулись. «Который?» – одними губами произнес Кас, но отвечать было некогда. Костлявая рука вцепилась в плечо Кела, и его рывком поставили на ноги.

– Ты должен идти. – Это была сестра Бонафилия. Она крепко держала Кела. – Только веди себя хорошо, Кел, прошу тебя.

Кел оскорбился. Он всегда вел себя хорошо и не создавал проблем сестрам. Ну, конечно, было как-то дельце с порохом и северной башней, и еще тот раз, когда он уговорил Бертрана пройти по доске со стены сада и этот дурак сломал какую-то кость в ступне. Но Кел не сделал ничего такого особенного, это могло случиться с кем угодно.

Однако сестра Бонафилия смотрела на него с каким-то странным, суровым и печальным выражением, и Кел, вздохнув, протянул свой стеклянный шарик Касу.

– Побереги его, пока я не вернусь.

Кас кивнул и нарочито медленно и тщательно спрятал игрушку в карман жилета. Видимо, он думал, что Кел будет отсутствовать всего несколько минут. Кел тоже так считал – хотя уже начинал в этом сомневаться. Ему не понравился тон сестры Бонафилии. И не понравилось, как его рассматривал легат: тот приблизился, наклонился и впился в него взглядом, словно искал разгадку какой-то тайны. Потом приподнял подбородок Кела и пристально оглядел его лицо, от черных курчавых волос и синих глаз до упрямого подбородка.

Воин нахмурился.

– Мальчишка грязный.

– Он играл в саду, на земле, – объяснила сестра Бонафилия. (Кел подумал: интересно, почему взрослым так нравится обсуждать очевидные вещи?) – Что делает довольно часто. Ему нравится возиться в грязи.

Услышав это, Кел испугался по-настоящему. Он вовсе не был неряхой и грязнулей, по крайней мере, не больше других; почему сестра Бонафилия выглядит и говорит так странно? Однако он ничего не сказал.

Сад остался позади. Легат шагал по каменному коридору, сестра Бонафилия спешила за ним, толкая перед собой Кела. Она что-то бормотала. Мальчик разобрал: «Айгон, ты, кто окружает сушу водами, кто повелевает быстроходными кораблями, даруй своей дочери силу уберечь подопечного».

Кел понял, что она молится, и снова ощутил приступ страха – еще более остро, чем прежде.

Когда они вошли в вестибюль, он с удивлением заметил, что парадные двери открыты. Вид на океан напоминал картину в раме. Заходящее солнце оставило на синей воде золотисто-красную дорожку, а на горизонте виднелись очертания башен затонувшего города Тиндариса, окрашенных в багровый цвет.

Пейзаж отвлек Кела, и он забыл о времени – так иногда бывало, если он смотрел на прекрасные вещи. Придя в себя, он обнаружил, что стоит за воротами приюта, среди голых скал. Сестра Бонафилия и Джоливет смотрели на него сверху вниз. Красно-золотая форма воина слепила глаза, как свет от заката.

И еще там обнаружился конь. Кел в панике уставился на страшное существо. Конечно, он уже видел лошадей, но только издали. Конь казался гигантским, ростом до неба; он шевелил губами, открывая твердые белые зубы. У него были большие круглые глаза, черная грива и такого же цвета хвост.

– Красавец, согласись, – произнес легат, приняв молчание Кела за знак восхищения. – Никогда не ездил на лошади, да? Тебе понравится.

Кел вовсе не думал, что ему понравится ездить на лошади. И вдруг понял, что ему не хочется вырваться, когда сестра Бонафилия обняла его, словно какого-то ребенка. (Кел не считал себя ребенком. Дети были иными существами, беззаботными, глупыми, совсем не такими, как сироты.)

– Вы должны пообещать, что с ним будут хорошо обращаться, – заговорила сестра Бонафилия. Она редко говорила таким голосом, и, услышав его, сироты обычно разражались слезами. – Он еще слишком юн для службы во Дворце… – Она выпрямилась. – Он дитя Айгона и находится под покровительством Бога, легат. Не забывайте об этом.

Джоливет ухмыльнулся, оскалив зубы.

– С ним будут обходиться как с членом семьи, сестра, – ответил он и протянул руку к Келу.

Кел сделал глубокий вдох. Он умел драться, царапаться и пинаться. Он уже занес ногу, чтобы как следует пнуть легата в щиколотку, но случайно перехватил взгляд сестры Бонафилии. Он не поверил своим глазам, увидев выражение ее лица, но послание было четким и ясным, как очертания парусника на горизонте.

«Не сопротивляйся, не кричи. Позволь ему забрать тебя».

Когда Джоливет поднял его, Кел обмяк. Мертвый груз. Однако это ничуть не помешало легату закинуть мальчика на спину чудовищного коня. Кела замутило, когда мир перевернулся с ног на голову; когда мир принял нормальное положение, он уже находился в седле, и жилистые руки удерживали его на месте. Джоливет взял поводья и вскочил в седло позади Кела.

– Держись крепче, – велел он. – Мы едем во Дворец, ты увидишь короля.

Возможно, он хотел представить это как веселое приключение – Кел не знал, и ему было безразлично. Он повернул голову, наклонился, и его стошнило.

Дорога из приюта была крутой и опасной. Джоливет сердито ворчал – Кел испачкал ему сапоги, – но Кел чувствовал себя слишком больным и несчастным, чтобы бояться офицера. Его сильно трясло, и каждый раз, когда конь поворачивал голову, мальчик ждал, что чудовище укусит его. Казалось, в этом напряжении он провел целую вечность, прежде чем они спустились со скал к Ключу – дороге, проходившей мимо пристаней, у которых плескалась темная вода.

Кел был убежден в том, что никогда, ни за что не изменит своего отношения к коню. И все же вид из седла произвел на него впечатление. Всю жизнь он смотрел снизу вверх на толпы людей, спешивших по улицам города, но сегодня впервые взглянул на них сверху вниз. И все они – сыновья богатых купцов в модных цветастых костюмах, содержатели гостиниц, портовые рабочие, устало тащившиеся домой, матросы из Ганзы и Зипангу, купцы из Мараканда и Гымчосона – расступались перед Джоливетом.

Да, это действительно было интересно. Кел даже выпрямился в седле, когда они свернули на широкий бульвар Рута Магна, который вел из гавани к Узкому Перевалу.

Узкий Перевал представлял собой единственные «ворота» в стене гор, окружавших Кастеллан и отделявших его от соседнего королевства Сарт. Когда они приблизились к Великой Горе, в тени которой стоял город, Кел даже забыл о том, что его мутит.

Кастеллан приютился в долине между горами и океаном, словно еж, который не смеет высунуть нос из безопасной норы. Но Кастеллан не был убежищем, его жители ни от кого не прятались. Огромный город-государство, многолюдный, шумный, грязный, беспокойный, полный жизни, раскинулся от берега западного моря до самого Узкого Перевала.

Подобно большинству граждан Кастеллана, Кел всю жизнь провел в тени Великой Горы, но не думал, что когда-нибудь ему придется приблизиться к ее подножию и тем более подняться на вершину, туда, где стоял дворец Маривент. Гора, которая на самом деле представляла собой группу известняковых пиков, поросших невысокими соснами и лавандой, являлась обиталищем аристократов; их обширные поместья располагались на склонах. «Богатые смотрят на бедняков сверху вниз», – однажды услышал Кел от сестры Бонафилии. Это была не метафора. Чем богаче был человек, тем выше располагался его дом, тем ближе он был ко дворцу, который господствовал над городом.

Благородные люди любили развлекаться, и иногда по ночам шум пирушек доносился с Горы до простых горожан. Люди на улицах подмигивали друг другу и говорили фразы вроде: «Похоже, лорд Монфокон снова запил» или «Значит, леди Аллейн наконец избавилась от третьего мужа, а?» Если ты богат, все знают о твоих делах и с восторгом их обсуждают, хотя совершенно не знают тебя и видели раз в жизни, и то издалека.

Они свернули с улицы Рута Магна и поскакали по темному городу к подножию Горы. Там дежурили воины Дворцовой гвардии в красных мундирах, охранявшие королевскую семью и аристократов от нежелательных гостей. Когда Джоливет проезжал мимо поста, гвардейцы с любопытством уставились на Кела. Должно быть, они подумали, что солдаты из Эскадрона стрел схватили малолетнего преступника, и удивлялись, зачем командир взял на себя труд везти его в Маривент. Большинство нарушителей закона, независимо от возраста, почти сразу отправлялись на виселицу в Талли.

Один из стражей отвесил издевательский поклон.

– Король ожидает вас.

Джоливет буркнул что-то себе под нос. Кел уже понял, что он не особенно разговорчив.

Дорога вела вверх по склону, поросшему лавандой, шалфеем и душистой зубровкой. Летом гора была темно-зеленой. Когда могучий конь, тяжело дыша, добрался до вершины горы, Кел взглянул вниз, на раскинувшийся перед ним Кастеллан: полумесяц порта, огни кораблей на темной воде, похожие на разбросанные горящие спички. Каналы Храмового квартала. Аккуратные линии Серебряных улиц. Белый купол Талли, светящиеся часы на верхушке Ветряной башни, над самой большой площадью города. Обнесенный стеной Солт, где жили люди народа ашкаров. Дорогу Рута Магна, которая разрезала город, подобно шраму, полученному на дуэли.

Джоливет стиснул его локоть, и Кел вспомнил, что сидит в седле. Они проезжали через Северные Ворота – через них во дворец прибывали иностранные гости. На столбах ворот обычно вывешивали вымпелы, которые указывали, какие высокопоставленные лица находятся с визитом во дворце. Сейчас на соленом морском ветру развевался флаг Сарта – синий с белым орлом.

Вблизи оказалось, что белые стены ворот вовсе не гладкие, а шероховатые и в них блестят вкрапления кристаллов. Мальчик, достаточно ловкий и решительный, мог бы забраться по такой стене. За выступы можно было уцепиться, в углубления можно было поставить ногу. Кел лучше всех лазал по скалам над гаванью. Он мечтал о том, что когда-нибудь вступит в банду «пауков», карманных воров из Садка, которые, по слухам, могли забраться по любой стене, даже самой гладкой.

Джоливет снова встряхнул его.

– Сядь прямо, Келлиан Сарен, – велел он. – Сейчас ты познакомишься с королевской семьей.

– Познакомлюсь с кем?

Джоливет хмыкнул.

– Ты все правильно расслышал. Король и королева Кастеллана с нетерпением ждут встречи с тобой.

Кел не знал, какой реакции ожидал Джоливет. Может, восторга? Но вместо этого Кел скорчился, как мокрица. Джоливет схватил его за шиворот и дернул. Конь, стуча копытами, въехал в огромный квадратный двор.

Кел разглядел в полумраке высокие стены, за которыми вздымалась громада Маривента. По двору расхаживали гвардейцы в красных мундирах с золотыми галунами; они освещали себе дорогу факелами из ароматического дерева, которые сочились сладко пахнущим дымом и разбрасывали яркие искры. Слуги в ливреях со львом, эмблемой королевской семьи, сновали туда-сюда с графинами вина, подносами фруктов и шоколадных конфет; другие несли цветы и украшения из павлиньих перьев, перевязанных золотыми шнурками.

Кел услышал смех и разговоры, доносившиеся из дворца. Большие бронзовые двери были распахнуты, чтобы впустить в залы прохладный вечерний воздух. В дверях стоял какой-то высокий человек и, прищурившись, рассматривал Кела и его надзирателя. Судя по одежде, он не был ни слугой, ни гвардейцем.

Джоливет стащил Кела с лошади, как уличный торговец, сбрасывающий мешок лука с телеги. Поставил мальчика на землю и положил ему на плечи свои огромные руки. Потом в недоумении взглянул Келу в лицо.

– Так ты не понимаешь, что происходит, крысеныш? Ты здесь для того, чтобы служить королю Кастеллана.

Кел закашлялся. У него еще саднило горло после того, как его стошнило.

– Нет, – выдавил он.

– Что значит «нет»?

Король Кастеллана был фигурой почти мифической. В отличие от королевы, он редко покидал дворец, и его видели только на церемонии Обручения с морем[2]2
  Обручение с морем – традиционная торжественная церемония, символизировавшая обручение могущественной торговой республики Венеция с Адриатическим морем. Дож выходил в лагуну на роскошном парадном судне и бросал в воду золотое кольцо. Церемония была учреждена в 1000 г. и проводилась в день церковного праздника Вознесения.


[Закрыть] и во время ежегодной Речи Независимости, на площади Валериана. Он напоминал Келу льва на флаге Кастеллана: такой же суровый и величественный. Зачем ему встречаться с бездомным уличным мальчишкой?

– Нет, спасибо, – ответил Кел, вспомнив, как сестра Бонафилия пыталась учить его хорошим манерам. – Мне не хочется говорить с королем. Я бы лучше вернулся домой.

Джоливет поднял глаза к небу.

– О Боги. Мальчишка просто дурачок.

– Аристид?

Послышался чей-то нежный голос. Нежные голоса походили на нежные руки: они принадлежали благородным, которым не было нужды надрываться, чтобы их услышали. Кел поднял голову и увидел перед собой того человека, который только что стоял в дверях. Он был высоким, худым, с седыми волосами и бородой. У него были острые скулы и впалые щеки; как и Джоливет, он напоминал какую-то хищную птицу.

Кел вдруг понял, почему этот человек не в ливрее. Он был одет в простой серый плащ и тунику – обычную одежду ашкаров. На шее у старика висел серебряный медальон на цепочке; на медальоне были выгравированы какие-то мелкие цифры и буквы.

Кел не очень хорошо знал, кто такие ашкары, но слышал, что они не похожи на других людей. Они немного владели магией, несмотря на то что почти вся магия исчезла из мира после Раскола, и их врачеватели были известны своим искусством.

Поскольку они не признавали ни Айгона, ни других Богов, по закону они должны были жить за стенами Солта. Им не позволялось выходить в Кастеллан после заката, а это означало, что старик был единственным исключением из правила – советником короля.

Это была таинственная фигура. Кел слышал о нем только какие-то неопределенные слухи. Советники, помогавшие монарху управлять государством, всегда происходили из народа ашкаров, но Кел понятия не имел почему. Сестра Дженова говорила, мол, это потому, что все ашкары по природе хитры и коварны. Но она говорила и другие, совсем нехорошие вещи: что они опасны, лживы, что они не такие, как все люди. И тем не менее, когда Кас заболел лихорадкой, сестра Дженова побежала прямо в Солт и разбудила не кого-нибудь, а врача-ашкара. Очевидно, она забыла о том, что им нельзя доверять.

Человек отрывисто произнес:

– Я заберу мальчика. Оставьте нас, Аристид.

Джоливет приподнял бровь.

– Удачи, Бенсимон.

Джоливет развернулся и не спеша пошел прочь, а старик-ашкар – Бенсимон – поманил Кела пальцем.

– Идем со мной.

И повел мальчика во дворец.

Прежде всего в Маривенте Кела поразили его размеры. Коридоры дворца были широки, как залы, а лестницы казались больше, чем корабли. Коридоры расходились во всех направлениях, как ветви коралла.

Кел думал, что все внутри будет белым, как и снаружи, но оказалось, стены выкрашены в чудесные цвета – голубой и бледно-желтый, изумрудный и лавандовый. Предметы мебели были изящными, как драгоценные безделушки, и Келу пришло в голову сравнение со сверкающими жуками. Даже ставни, на которых были вырезаны или нарисованы цветущие сады, выглядели настоящими произведениями искусства. Кел даже не представлял, что комнаты и залы здания, пусть и самого величественного, могут быть прекрасны, как закат. Почему-то это успокоило его. Наверняка в таком прекрасном месте с ним не может произойти ничего дурного.

К несчастью, рассматривать интерьер было некогда. Бенсимон, видимо, забыл о том, что сопровождает ребенка, и шагал очень быстро. Кел вынужден был бежать за ним. Это показалось ему нелепым, ведь из них двоих именно он не хотел идти туда, куда они направлялись.

В держателях на стенах, высоко над головой Кела, горели факелы. В конце концов старик подошел к массивным двойным дверям, покрытым сусальным золотом. На створках были вырезаны сцены из истории Кастеллана: разгром флота Империи, потопление Тиндариса, король, дарующий членам Совета первые хартии, сооружение часов на Ветряной башне, пожары во время эпидемии Алой Чумы.

Перед дверями Бенсимон задержался.

– Сейчас мы войдем в Сияющую галерею, – объявил он. – Это еще не тронный зал, но все же церемониальное помещение. Веди себя подобающе.

Войдя в Сияющую галерею, Кел едва не ослеп. Все было белым. Он никогда не видел снега, но слышал рассказы о торговых караванах, застрявших в горах к северу от Хинда, на заметенных снегом перевалах. Говорили, что там тоже все белое и стоит такой мороз, что у человека трескаются кости.

В галерее были белые стены, белый пол и белый потолок из того же камня, что и наружные стены дворца. В дальнем конце комнаты, которая показалась Келу огромной, как пещера, находилось возвышение, а на нем стоял длинный стол из резного дерева с позолотой, который едва не прогибался под тяжестью хрустальных кубков, алебастровых тарелок, чашек из тончайшего фарфора.

Кел вдруг понял, что голоден. «Проклятье».

Бенсимон закрыл двери и повернулся к нему.

– Через час, – сказал старик, – за этим столом будут сидеть члены благородных семей Кастеллана. – Он помолчал. – Надеюсь, ты слышал о Совете Двенадцати? О Семьях Хартий?

Кел не издал ни звука, хотя его и разозлило отношение Бенсимона, явно считавшего его невеждой. Но ничего, так даже лучше, сказал он себе. Пусть думает, что он, Кел, никчемный безмозглый мальчишка. Может, тогда его отошлют домой.

Но нет, Бенсимон наверняка догадается, что это притворство. Все в Кастеллане слышали об аристократах с Горы и тем более о Семьях Хартий. Их имена и их занятия были общеизвестны, как названия городских улиц и площадей.

– Казалет, – произнес Кел. – Роверж. Аллейн. Я не могу назвать все имена, но о них знает каждый. Они живут на Горе. Они владеют хартиями… – Он зажмурился и попытался вспомнить уроки сестры Бонафилии. – Хартии – это… гм-м… специальные разрешения короля, позволяющие им контролировать торговлю на Золотых Дорогах.

(Кел не стал добавлять, что Бонафилия описывала систему хартий как «гнусный план, нацеленный на то, чтобы сделать богатых еще богаче, и не приносящий ничего хорошего обычным купцам Кастеллана».)

– Верно. А также морскую торговлю, – кивнул Бенсимон. – Запомни, что у каждого Дома имеется своя хартия: например, Дом Распаев контролирует торговлю лесом, Аллейнов – шелком. Хартия представляет собой большую ценность, ее дарует король, но он может и отобрать ее, если пожелает. – Старик вздохнул и провел руками по коротко стриженным седым волосам. – Однако сейчас у нас нет времени на уроки истории. Насколько я понимаю, тебе не хочется здесь находиться. Очень жаль. Ты ведь гражданин Кастеллана, верно? Но твои родители родом из Мараканда или, может быть, из Хинда?

Кел пожал плечами. Он часто думал о том, к какому народу принадлежали его родители. У него была смуглая кожа, более темная, чем оливковая кожа жителей Кастеллана, но, в отличие от других детей в приюте, он ничего не знал о своем происхождении.

– Я родился здесь. Насчет отца и матери не знаю. Никогда их не видел.

– Если ты родился здесь, значит, являешься подданным короля и гражданином нашего государства, – ответил Бенсимон. – Тебе… – он наморщил лоб, – лет десять, верно? Тебе должно быть известно о существовании наследного принца.

Кел сосредоточился и сумел вспомнить имя.

– Конор, – произнес он.

Брови Бенсимона взлетели.

– Принц Конор, – поправил он. – Сегодня в Маривент прибыла делегация из Сарта. Возможно, ты знаешь о том, что отношения между нашими государствами в последнее время являются довольно напряженными.

Сарт и Кастеллан граничили друг с другом и постоянно ссорились по поводу налогов, товаров и доступа к Золотым Дорогам. Матросы из доков называли жителей Сарта «этими ублюдками на границе».

Кел решил, что именно это подразумевается под выражением «напряженные отношения».

– Тем не менее король – который, естественно, прежде всего заботится об интересах граждан Кастеллана – стремится поддерживать мир с нашими соседями. Политический… э-э… капитал нашего города включает, среди прочего, нашего наследного принца Конора. Следует учитывать вероятность того, что в будущем король пожелает заключить брак между своим сыном и одним из отпрысков королевской семьи Сарта. По этой причине очень важно, чтобы принц Конор, несмотря на свой юный возраст, присутствовал на сегодняшнем банкете. К несчастью, он занемог. – Старик внимательно смотрел на Кела. – Ты понимаешь, о чем я?

– Принц заболел и не может прийти на пир, – сказал Кел. – Но при чем здесь я?

– Если принц будет отсутствовать на ужине, это произведет плохое впечатление. Поэтому ты займешь его место.

Комната завертелась перед глазами у Кела.

– Я… что сделаю?

– Займешь его место. От него не ждут длинных речей. Вы с ним примерно одинакового роста, возраста, у вас похожий цвет кожи и волос – его мать, королева, родом из Мараканда, как тебе, без сомнения, известно. Мы приведем тебя в порядок, отмоем, облачим в одежду принца. Во время ужина ты будешь сидеть тихо. Не разговаривай, старайся не привлекать внимания. Можешь есть сколько угодно, только смотри не объедайся, чтобы тебя не стошнило. – Бенсимон скрестил руки на груди. – Если твое поведение нас устроит, тебе дадут кошель с золотыми кронами и ты вернешься к Сестрам Айгона. Если нет, ты ничего не получишь, кроме выговора. Тебе ясны условия сделки?

Келу не раз приходилось заключать сделки. Он получал пару мелких монет, выполняя поручения сестер, яблоко или конфету за то, что забирал пакет с корабля и доставлял в дом купца. Но он никогда не видел золотой кроны, а тем более целого кошеля крон.

– Люди знают, как выглядит Ко… принц Конор, – пробормотал он. – Я не смогу их обмануть.

Бенсимон извлек из кармана какой-то предмет. Это был прямоугольный медальон из кованого серебра на цепочке, похожий на тот, что висел на шее у самого советника. Медальон блестел в свете факелов. На нем были выгравированы какие-то цифры и неизвестные Келу буквы. Значит, предмет заключал в себе магию народа ашкаров. Только они знали, как манипулировать буквами и цифрами, как совмещать их, чтобы они приобретали магические свойства; вообще-то, и колдовать умели только ашкары. Так было со времен Раскола.